Владимир Путин в школе КГБ проходил предмет «вербовка». Видимо, изучил неплохо, свою пятерку получил и теперь шлифует знания, умения и приемы на практике. Скажем, со мной он будет говорить про свободу слова: вот смотри, в «Коммерсанте» меня опять смешали с дерьмом, в «Новом времени» написали, какой я плохой… Это не свобода, что ли?» Или: «Видишь, я посочувствовал американцам после 11 сентября и в Афганистане им помогал…» Это он мне будет говорить. Патрушев придет – ему он, наверное, скажет так: «Замочить всех в сортире, установить слежку, будут выпендриваться – камер хватает». Путин знает, о чем и с кем говорить, какую выбрать интонацию и какую лексику, и в этом секрет его политического успеха.
Путин действует без ограничений. Никакого противовеса ему нет, он никого в стране не слушает, а потому часто адекватно не реагирует. Реальной силы, которая могла бы хоть в какой-то степени на него влиять, больше нет. Телевизор он смотрит тот, который сам сделал, слушает только своих чекистов, людей с иной точкой зрения в Кремль не допускают. Раньше, когда мы были в Думе, у нас были с ним встречи. Он слышал про Чечню, про убитых – и от меня, и от Явлинского. Он слышал о взаимоотношениях с Западом, о свободе печати, об НТВ. Он все это слышал. Ему это было глубоко неприятно, но он вынужден был слушать. А сейчас придут Жириновский (редко), Грызлов, Миронов и (редко) Зюганов. Что они ему могут сказать?
В 1999 году будущее не казалось безнадежным. Да, я ушел из правительства и вылетел из списка преемников и любимчиков Ельцина. Однако нам удалось создать «Союз правых сил». СПС набрал хорошую скорость. На парламентских выборах партия получила неплохой результат.
Кстати, в 1999 году «Союз правых сил» поддержал Путина. У нас был тяжелый разговор «на пятерых» – Кириенко, Чубайс, Гайдар, Хакамада и я. Хакамада и я были против того, чтобы поддерживать Путина. Остальные – за. Счет 3:2 в пользу Путина. Это вам не Аргентина – Ямайка… Партия приняла позицию большинства. Мы с Ириной остались при своем мнении.
В 2003-м было значительно сложнее. Я не знал, что делать после провала СПС на выборах. Не представлял, куда пойти работать. Рассматривал возможность возврата в Нижний Новгород. Я думал, не поучаствовать ли в выборах губернатора, поскольку уровень доверия был достаточно высоким. И люди помнили, как мы строили дороги, храмы, реализовывали жилищную программу, программу поддержки сельского хозяйства… Да и до сих пор помнят те же «немцовки» – областные облигации, которые сохраняли сбережения от инфляции. В общем, я хотел пойти на губернаторские выборы, но Путин выборы губернаторов отменил.
А дальше – пошло-поехало. На фоне апатии и конформизма в течение последних лет возродились разговоры об особом пути России. Как всегда «особый путь» означает:
1. нарушение гражданских свобод;
2. цензура;
3. отсутствие правосудия;
4. беспредел чиновников;
5. неслыханное мздоимство;
6. всевластие госмонополий.
Вот и весь особый путь. Помощник президента Владислав Сурков этот путь России назвал «суверенной демократией».
Не бывает никакой «суверенной демократии»: либо есть демократия, либо ее нет, и все заменители – болото в виде диктатуры. Кремлевские забывают, что нет ни одной успешной страны, где бы не были реализованы базовые идеалы демократии. Успешные и динамично развивающиеся страны, конечно, разные, есть среди них многоконфессиональные и многонациональные, у всех своя история и культура, но везде присутствует разделение властей, общественный контроль над правительством, независимость суда, свобода слова и политическая конкуренция. При этом самобытность стран сохраняется. Даже внутри объединенной Европы сохраняются совершенно разные по своей самобытности государства. А когда говорят про суверенную демократию или к слову «демократия» прибавляется другое прилагательное, это означает диктатуру – без шансов на прогресс и без шансов на прорыв. Вспомним КНДР – Корейскую Народную Демократическую Республику. Там демократия концентрационного лагеря. Есть еще «дисциплинарная демократия» – в Бирме. В России пытаются построить «суверенную демократию». За державу обидно.
…Я думал, что же делать, как жить и где работать. Чиновником быть я не хотел. Чиновник живет по неким внутрикорпоративным и, на мой взгляд, часто непристойным правилам. Зачастую он должен покрывать беспредел, воровство и вранье. Это не по мне. С другой стороны, в России после поражения в политике подняться практически невозможно. По крайней мере, в этом убеждены многие молодые и совсем старые политики. Богатая на революции и кровавые разборки российская история указывает на необходимость подчиниться воле сильного как единственную возможность спасения. Но я решил не подчиняться и не подстраиваться. Хотя каждый в той ситуации делал свой выбор.
Ко мне пришел Павел Крашенинников, член СПС и депутат от Магнитогорска, и стал объяснять, что ему надо делать карьеру, жить и кормить семью, поэтому он переходит во фракцию «Единая Россия». Понятная позиция. Остальным, которые не согласны с политикой президента, кормить семьи не надо?.. «Страна рабов, страна господ», – поистине так, хотя очень тяжело это понимать.
VI
Путин действует без ограничений. Никакого противовеса ему нет, он никого в стране не слушает, а потому часто адекватно не реагирует. Реальной силы, которая могла бы хоть в какой-то степени на него влиять, больше нет. Телевизор он смотрит тот, который сам сделал, слушает только своих чекистов, людей с иной точкой зрения в Кремль не допускают. Раньше, когда мы были в Думе, у нас были с ним встречи. Он слышал про Чечню, про убитых – и от меня, и от Явлинского. Он слышал о взаимоотношениях с Западом, о свободе печати, об НТВ. Он все это слышал. Ему это было глубоко неприятно, но он вынужден был слушать. А сейчас придут Жириновский (редко), Грызлов, Миронов и (редко) Зюганов. Что они ему могут сказать?
В 1999 году будущее не казалось безнадежным. Да, я ушел из правительства и вылетел из списка преемников и любимчиков Ельцина. Однако нам удалось создать «Союз правых сил». СПС набрал хорошую скорость. На парламентских выборах партия получила неплохой результат.
Кстати, в 1999 году «Союз правых сил» поддержал Путина. У нас был тяжелый разговор «на пятерых» – Кириенко, Чубайс, Гайдар, Хакамада и я. Хакамада и я были против того, чтобы поддерживать Путина. Остальные – за. Счет 3:2 в пользу Путина. Это вам не Аргентина – Ямайка… Партия приняла позицию большинства. Мы с Ириной остались при своем мнении.
В 2003-м было значительно сложнее. Я не знал, что делать после провала СПС на выборах. Не представлял, куда пойти работать. Рассматривал возможность возврата в Нижний Новгород. Я думал, не поучаствовать ли в выборах губернатора, поскольку уровень доверия был достаточно высоким. И люди помнили, как мы строили дороги, храмы, реализовывали жилищную программу, программу поддержки сельского хозяйства… Да и до сих пор помнят те же «немцовки» – областные облигации, которые сохраняли сбережения от инфляции. В общем, я хотел пойти на губернаторские выборы, но Путин выборы губернаторов отменил.
А дальше – пошло-поехало. На фоне апатии и конформизма в течение последних лет возродились разговоры об особом пути России. Как всегда «особый путь» означает:
1. нарушение гражданских свобод;
2. цензура;
3. отсутствие правосудия;
4. беспредел чиновников;
5. неслыханное мздоимство;
6. всевластие госмонополий.
Вот и весь особый путь. Помощник президента Владислав Сурков этот путь России назвал «суверенной демократией».
Не бывает никакой «суверенной демократии»: либо есть демократия, либо ее нет, и все заменители – болото в виде диктатуры. Кремлевские забывают, что нет ни одной успешной страны, где бы не были реализованы базовые идеалы демократии. Успешные и динамично развивающиеся страны, конечно, разные, есть среди них многоконфессиональные и многонациональные, у всех своя история и культура, но везде присутствует разделение властей, общественный контроль над правительством, независимость суда, свобода слова и политическая конкуренция. При этом самобытность стран сохраняется. Даже внутри объединенной Европы сохраняются совершенно разные по своей самобытности государства. А когда говорят про суверенную демократию или к слову «демократия» прибавляется другое прилагательное, это означает диктатуру – без шансов на прогресс и без шансов на прорыв. Вспомним КНДР – Корейскую Народную Демократическую Республику. Там демократия концентрационного лагеря. Есть еще «дисциплинарная демократия» – в Бирме. В России пытаются построить «суверенную демократию». За державу обидно.
…Я думал, что же делать, как жить и где работать. Чиновником быть я не хотел. Чиновник живет по неким внутрикорпоративным и, на мой взгляд, часто непристойным правилам. Зачастую он должен покрывать беспредел, воровство и вранье. Это не по мне. С другой стороны, в России после поражения в политике подняться практически невозможно. По крайней мере, в этом убеждены многие молодые и совсем старые политики. Богатая на революции и кровавые разборки российская история указывает на необходимость подчиниться воле сильного как единственную возможность спасения. Но я решил не подчиняться и не подстраиваться. Хотя каждый в той ситуации делал свой выбор.
Ко мне пришел Павел Крашенинников, член СПС и депутат от Магнитогорска, и стал объяснять, что ему надо делать карьеру, жить и кормить семью, поэтому он переходит во фракцию «Единая Россия». Понятная позиция. Остальным, которые не согласны с политикой президента, кормить семьи не надо?.. «Страна рабов, страна господ», – поистине так, хотя очень тяжело это понимать.
VI
Поражения – уроки будущих побед
Это была тяжелая ночь – с 7 на 8 декабря 2003 года. Ночь нашего проигрыша. Впервые начиная с 1991 года демократы в России потерпели сокрушительное поражение на парламентских выборах. Избиратели и раньше особо не жаловали политиков либерального толка, но в декабре 2003 года нас грубо выставили за дверь.
Мы собрались в центре Москвы, в ресторане с неуместным для столь печального повода названием «Колбасофф», чтобы отметить итоги парламентских выборов 2003 года. Именно отметить, а не отпраздновать съезжались в ресторан руководители «Союза правых сил», журналисты и друзья. Особого оптимизма среди собравшихся по понятным причинам не наблюдалось. Некоторые плакали. Я не плакал. Но пил. Причем пил много. Столько, казалось, в силу возраста уже выпить просто не мог.
Социологические опросы накануне дня голосования фиксировали ничтожность наших шансов пройти в Государственную думу. Такие же результаты прогнозировались и для партии Григория Явлинского, только «яблочники» отказывались в это поверить. Словно завороженные, они шли за своим лидером, уверенные в том, что чудо обязательно спасет партию от провала.
В ту ночь мне казалось, что кто-то специально расписал сценарий выборов в Государственную думу в 2003 году так, чтобы демонстративно посмеяться над либералами и демократами. Например, первые результаты голосования на избирательных участках Дальнего Востока показывали, что «Яблоко» преодолевает пятипроцентный барьер и партия проходит в парламент. Во время ночного подсчета голосов Григорию Явлинскому даже позвонил президент Путин, который поздравил лидера «Яблока» с проходом партии в парламент. Григорий Алексеевич не скрывал радости и спешил поделиться этой радостью с журналистами. Но через пару часов «Яблоко» ударилось о пятипроцентный барьер и откатилось. «Союз правых сил» проиграл очевидно.
В моей жизни хватало и взлетов, и падений. К моменту последних выборов в Государственную думу я был достаточно закаленным бойцом. После финансового кризиса в августе в 1998-го ушел в отставку с поста вице-премьера российского правительства, до этого была отставка с поста губернатора в связи с переходом на работу в правительство… Я спокойно отношусь к резким перепадам высоты. Кстати, в китайском языке слово «кризис» и слово «возможность» обозначаются одним иероглифом. Думаю, не зря. В жизни часто чередуются взлеты и падения, поэтому в ночь выборов-2003 у меня не было ощущения краха, конца света и финиша моей личной карьеры. Да, держала за горло досада, и я старался растворить ее в водке – нормальный русский способ самолечения. Причем я пил и в шесть утра, и в семь, и в восемь. Наконец, приблизительно часам к десяти, успокоился.
Мы пили с Ириной Хакамадой, Дуней Смирновой и Таней Толстой. Число выпивающих вокруг нас волнообразно менялось. Помню, Алексей Кара-Мурза пытался выяснить какие-то отношения, но забыл, по какому поводу. Это была обстановка, напоминающая атмосферу в типичном российском кабаке с сильно пьяной компанией. До драки, правда, дело не дошло.
Очевидно, что в 2003 году мы допустили ряд серьезных, роковых ошибок. Моя личная фундаментальная ошибка состоит в том, что уговорил Чубайса участвовать в выборах. Я знал, что Чубайс – общенародный аллерген. У людей при встрече с Чубайсом или в момент его появления на экране телевизора рефлекторно сжимались кулаки и сужались зрачки. Я это наблюдал, причем в разных частях России. Чубайса ненавидели даже больше, чем Березовского. Но мне казалось, что в нем заложены такая сила и такая внутренняя энергия, которые нормальному русскому человеку не могут не понравиться. Чубайс – очень сильный человек, он даже на «поминки» СПС приехал спокойный и трезвый и долго, терпеливо обсуждал сложившуюся ситуацию. Накануне выборов я верил, что его сила будет привлекать к нам народ. Но я ошибся.
Еще одна ошибка в том, что в 2003 году мы не смогли объединиться с «Яблоком» и сформировать общий избирательный список. Личные амбиции оказались сильнее здравого смысла, и нам всем пришлось жестоко поплатиться за собственную гордыню.
Хватало и технологических ошибок. Достаточно вспомнить письма счастья, разосланные миллионам избирателей, или наш предвыборный ролик: счастливые лидеры партии куда-то летят на красивом частном самолете. После этого ролика партия не просто стала объектом для критики, а объектом насмешек и ненависти. В результате мы пролетели на этом самолете мимо наших избирателей. Да, нас сделали козлами отпущения, но мы сами давали для этого достаточно поводов. Впрочем, меня в те дни мучило не ощущение поражения и краха, а именно досадного проигрыша.
Я как лидер партии еще до выборов объявил, что если мы проиграем, то уйду в отставку. Не помню примера в нашей стране, чтобы человек, начальник, после проигрыша встал и сказал: «Я не справился с заданием, я отвечу за допущенные ошибки, поэтому ухожу». Я считал, что должен прервать эту убогую традицию. По крайней мере, показать людям пример. Что и сделал, хотя смутно представлял себе, чем займусь в ближайшем будущем и как моя жизнь и политическая карьера сложатся в дальнейшем. Но вот чего я действительно не понимал, так это того, что за нашим поражением на парламентских выборах последует резкое сворачивание свобод по всей стране и практически во всех сферах общественной жизни.
Я являюсь оппонентом, оппозиционером, как угодно можно назвать, нынешней власти в России только потому, что дорожу своей личной свободой и свободой вообще. Я критикую Путина и нападаю на него, потому что он хочет украсть мою свободу. Лично Путин Владимир Владимирович запрещает мне получать правдивую информацию по телевидению, высказывать свою точку зрения, запрещает критиковать себя, а также свое окружение… Лично он лишает права на объективную защиту, лишает права избирать… Каждый день, день за днем, миллионы граждан России теряют одно право за другим, шаг за шагом мы опускаемся в болото лживого, лицемерного авторитаризма. Это волнует только горстку демократов? Суть происходящего понимают только единицы? Не верю.
«Союз правых сил» не погиб и не исчез после провала на выборах в Государственную думу. Явного, зримого исхода из СПС не было ни в ночь с 7 на 8 декабря 2003 года, ни после. Зато произошел исход спонсоров, и после поражения желающих нам помогать практически не осталось.
Ирина Хакамада решила участвовать в президентских выборах 2004 года. По этому поводу в родной партии случился раскол – поддержало ее меньше половины. Большая часть партии, которой она вместе со мной руководила, выступила против ее участия в президентской гонке. Как результат – Ирина ушла из партии в знак протеста, и я ее не осуждаю: молодец, боевая. По России еще надо поискать мужиков с таким твердым характером и таким ясным умом, как у Хакамады.
Поражение на выборах не переросло в катастрофу и личную драму. Телефоны враз не замолчали. К 43 годам я научился лучше разбираться в людях и представлял, кто есть кто, мог отличить недруга от друга, товарища от приятеля или просто хорошего человека. Мое окружение в целом состояло из нормальных людей. Труднее стало общаться только с кремлевскими чиновниками и членами правительства. Хотя есть и исключения.
С Сурковым, например, который не является моим близким другом и тем более единомышленником, мы спокойно смогли общаться и дальше. Все ведь не только от должности, но и от интеллекта зависит. Жизнь длинная, а земля круглая – сегодня ты в оппозиции, а завтра в Кремле. И наоборот. В Кремле есть, пусть и немного, людей, которые понимают этот закон политической жизни.
Может возникнуть вопрос: мечтаю ли я сам оказаться в Кремле?
Есть очевидный рубеж или вершина, к которой стремится каждый политик. По крайней мере, мечтает об этой вершине каждый. Высший политический пост в государстве, победа на президентских выборах – пик политической карьеры, маяк для движения, мотив для борьбы. Каждый серьезный политик в душе, конечно, хотел бы возглавить государство. По крайней мере, думают об этом все, но говорят открыто – демагоги; а не имеющие шансов на победу в розыгрыше главного приза политики участвуют в выборах с удивительной настойчивостью.
Я давно заметил, что в политике довольно много людей занимаются странными делами и увлекаются странными идеями. Мнительность, подозрительность, вера в теорию заговоров – все это отличительные черты самых популярных сегодня политиков России. Но если взять книгу по психиатрии, то понимаешь, что все это признаки болезни. Например, в нашем обществе очень популярна идея, что Америка плетет заговор против России и что помогает Америке Англия. Господа Жириновский и Рогозин, многие кремлевские руководители в частных беседах любят рассуждать о движении фигур на Великой шахматной доске, координируемом из единого центра. По мне, честно говоря, все это смахивает на паранойю.
На самом деле проблема России – это россияне. Главный враг России – это мы сами, наше многовековое рабство, лицемерие и одновременно чинопочитание, желание облизать начальника независимо от его ранга. Типичное поведение нашего человека: сначала самозабвенно облизывать начальника – директора корпорации или президента страны – и получать от этого глубокое удовольствие, а затем, когда этот человек споткнется, воткнуть ему нож в спину. Таков народ, другого нет. Российский народ, по большому счету, разделен на две неравные группы. Одна часть – это потомки крепостных, люди с рабским самосознанием. Их очень много и у них есть лидер – В.В.Путин. Другая часть (меньшая) россиян рождена свободными, гордыми и независимыми. Лидера у них нет, но он им и не нужен.
Российская имперская традиция: есть царь, и он лучше всех, а его воля важнее законов. И постоять за себя, за свои интересы решаются очень немногие. В подобной матрице поведения и заключена главная угроза для России. Часто приходится слышать: «нас лишили права на получение правдивой информации», «нас лишили права выбора» или «у нас закрыли такой-то телеканал»… Я всегда отвечаю: «Мы же в этом и виноваты. Мы этого хотели, против не выступали. Мы молча наблюдали за тем, как расправлялись с нашими соседями. Мы даже злорадствовали по поводу их несчастий, потому что не любили друг друга. Мы привыкли сводить личные счеты, а не общие правила игры устанавливать…»
Поодиночке мы все очень умные, каждый в отдельности политик – большой стратег. Как собираемся вместе – толпа головорезов с большой дороги. Разговор быстро превращаем в коммунальную разборку с элементами драки.
Почему в 2003 году «Союз правых сил» и партия «Яблоко» не объединились в единую коалицию? Ответ для меня очевиден: помешали личные амбиции.
У «Яблока» главным спонсором был Михаил Ходорковский, львиную долю денег партия получала от него. Что же касается СПС, то для нас Ходорковский являлся одним из многих спонсоров. Мы избегали ситуаций, при которых кто-либо мог попытаться поставить партию под контроль.
В то время мы понимали, что можем проиграть на выборах, поэтому хотели объединить усилия. Я предложил встретиться и поговорить с человеком, который спонсирует сразу две партии. Я считал, что надо заручиться поддержкой очень важной для Явлинского персоны. В итоге вдвоем с Чубайсом мы встретились с Ходорковским. Мы ему пытались объяснить, что он тратит деньги неэффективно, что существует угроза провала и что будет бессмысленная и трагическая война между демократами. Что в политике, как и в мире животных, действует правило Дарвина: самая жестокая война – это война внутривидовая, что война СПС с «Яблоком» приведет к исчезновению обеих партий.
Мы долго говорили с Ходорковским, не скрывали, что готовы пойти на уступки Явлинскому, готовы были пожертвовать Чубайсом ради альянса демократов. Ведь главной проблемой объединения стала личностная: Явлинский заявил, что ни при каких обстоятельствах не появится рядом с Чубайсом. Поэтому нам пришлось гарантировать, что в этом объединении Чубайса не будет. Кроме того, мы предложили, чтобы именно Явлинский был выдвинут объединенными демократами единым кандидатом в президенты, хотя, конечно, понимали, что Григорий Алексеевич далек от идеала. Мы надеялись, что объединение ресурсов и радикальное увеличение финансирования демократической коалиции сможет принести нам до 20 процентов голосов в Думе, а потому готовы были идти на уступки.
Наше предложение на Ходорковского произвело сильное впечатление. Он пошел к Григорию Алексеевичу. О чем он с ним говорил, не знаю. Зато знаю ответ – «Нет!». Твердое «нет».
В советской политике и дипломатии уже был такой человек – Андрей Андреевич Громыко. На Западе его звали «Мистер Нет». Видимо, Явлинский является его тайным почитателем, по крайней мере, неизменно отвечает «нет» на все попытки объединить демократов и выдвигает даже какие-то аргументы. Я же, наоборот, уверен, что если бы наш план тогда реализовался, то сейчас ситуация в стране была бы совершенно иной. Да и судьба МБХ не оказалась бы столь трагичной. Явлинский нас тогда не послушал. Итог этой необъяснимой неуступчивости и несговорчивости известен всем.
Григорий Алексеевич – человек, безусловно, либерально-демократических убеждений, хорош как оппозиционер, активно критикует власть, часто правильно и аргументированно. У него одна проблема: он не берет на себя ответственности. У нас был отличный шанс сформировать в 1997 году энергичное, современное и демократическое правительство, и ему предложили пост первого вице-премьера (причем он мог вести блок, связанный с экономикой, приватизацией). Явлинский отказался. Затем Примаков его звал в свое правительство. Явлинский снова отказался.
Явлинский – это профессиональный оппозиционер. Такие люди нужны. Но, к сожалению, он, как и многие политики, сильно преувеличивает свою роль в истории. Самооценка у лидера партии должна быть очень высокой, но есть опасность переоценки. Вот это уже вредно. Особенно в периоды кризиса и неблагоприятной конъюнктуры.
В фаворе сейчас те, кто эксплуатирует имперские идеи, а к ним как обязательная нагрузка и видимость противовеса – вечные записные оппозиционеры Жириновский с Зюгановым. Собственно, три партии – «Единая Россия», КПРФ и ЛДПР – и их искусственные клоны (как, например, «Справедливая Россия») сейчас и определяют политическую моду. Демократы народу не интересны. Личные права и свободы сегодня не являются первостепенными потребностями.
Я написал, но не смог опубликовать статью о политике Путина, в которой отстаиваю мысль, что существует четкая связь между свободой, демократией и кошельками граждан. Привожу пример. Когда Путин возглавил правительство, а затем и государство, бюджет России был 20 миллиардов долларов, а зарплата у врачей и учителей – 100 долларов. В 2007 году бюджет России – 200 миллиардов долларов. Государственный бюджет вырос за восемь лет в десять (!) раз. Зарплата, соответственно, должна была бы составлять 1000 долларов, а она составляет всего 300–400. Таким образом, за безоглядную любовь к президенту простые российские граждане недополучают ежемесячно примерно 600 долларов. 600 долларов в месяц – это деньги, разворованные чиновниками, это неэффективные закупки оружия, это средства, которые уходят на содержание Константиновского дворца, самолеты, вертолеты, загородные виллы и прочее. Неподконтрольные и недополученные гражданами деньги перетекают из фонда в фонд(например, из знаменитого пенсионного фонда – в коммерческие фонды) и там благополучно растворяются. Как долго граждане согласятся так дорого платить за любовь к президенту? Риторический, но очень важный вопрос.
Мне казалось, что люди, у которых есть головы на плечах, поймут очевидность моих расчетов. Пагубная самонадеянность! Я объясняю, а в ответ слышу оправдания в адрес президента и его окружения. Мне говорят: «Да, воруют, но и наша зарплата выросла. Да, мы должны зарабатывать 1000, а получаем 300, но ведь триста больше ста». Как поломать эту странную логику, это генетическое умение довольствоваться малым? С другой стороны, столь очевидные вещи и объяснять трудно. В результате большое число толковых и ярких политиков устали и решили подстроиться под новое время и нового царя.
Особенность деспотизма, авторитарной системы – отсутствие политических лидеров. На арене должен быть только один лидер – президент. На российской политической сцене образы бывших политических деятелей сохранились, но они превратились в маски, которые лежат на полках и пылятся. Посмотришь телевизор – в России живет и трудится только один великий и могучий забронзовевший лидер. Остальные – политические пигмеи. А можно ли под микроскопом рассмотреть пигмеев, можно ли отличить их друг от друга? И все-таки попробуем.
Жириновский – проект, созданный в недрах КГБ СССР. Он всегда под контролем и всегда договаривается со всеми представителями власти, независимо от того, кто восседает в Кремле. И, кстати, Жириновский этого не скрывает. На мой взгляд, Владимир Вольфович близок по взглядам к Путину. Кроме того, он реальный советник Путина по вопросам Среднего Востока. Это о многом говорит.
Жириновский – человек умный и одновременно больной. Это фантастическое сочетание делает его суперхаризматичным. Вы только попробуйте все мысли, в том числе самые крамольные, запредельные, которые есть у вас в голове, произнести вслух, чтобы их услышали, скажем, домочадцы или сослуживцы. Уверен: очень быстро они отправят вас в психлечебницу, несмотря на то, что вы всего лишь изобразили Жириновского.
Кто там еще в ЛДПР? Митрофанов – бледная тень босса. Малышкин – просто анекдот в штанах. У остальных депутатов от ЛДПР партийный билет – это проездной талончик на время выборов: купил и заехал в парламент.
При этом Жириновский выполняет одну важную и позитивную миссию: он перетягивает на свою сторону националистов и больных людей. На старости лет он наконец признался, что его отец еврей и похоронен в Израиле. Фантастическая и довольно типичная ситуация: русский националист оказался евреем. Пример, впрочем, не единственный. Александр Белов, Михаил Леонтьев, Глеб Павловский работают с тем же контингентом и недалеко отошли от лидера ЛДПР в борьбе за русский народ.
И все-таки Жириновский – самый харизматичный политик России. Конкуренцию ему может составить только Юлия Тимошенко, принцесса украинской «оранжевой» революции. Она тоже очень харизматична, и у нее тоже нет никаких принципов.
Жириновский – феномен российской политики. Он мог быть угрозой для России в 1990-х, а стал политическим шоуменом. Ему прощают все, потому что он не опасен. Яркий, веселый, зажигательный, говорит простым языком, нажимает на патриотические чувства, прекрасно чувствует толпу, знает, кому и что сказать. Это беспринципность, возведенная в политический принцип. Но я уверен, что, когда его никто не видит, Жириновский воет на луну и плачет от тоски.
Владимир Вольфович – все хорошо понимающий и уважающий принципиальную позицию человек. У него самого нет позиции, но он с уважением относится к людям, у которых есть твердые убеждения. И я не раз был этому свидетелем.
Геннадий Зюганов – примелькавшийся и одряхлевший оппозиционер. Он знает, что, где и как сказать. Всегда входит в положение власти. Еще несколько лет – и Зюганов превратится в оппозиционера на пенсии. Он понимает, что засиделся в кресле руководителя партии, все видят, что партия идет вниз, она стареет, ее сторонники тают на глазах. Плюс к тому в последние годы оппозиционность коммунистического руководителя практически сошла на нет. Спокойная пенсия – естественное желание человека, и тут Зюганова можно понять. Да и не являются открытием подобные поведенческие метаморфозы Зюганова. Ради помощи от президента Лукашенко предал своих белорусских товарищей, и в этой истории, как в зеркале, отражается сущность «твердых ленинцев». В начале 1990-х годов белорусские коммунисты поддерживали деньгами и словом коммунистов в России. Потом КПРФ встала на ноги, ей никто уже не угрожал, и Зюганов стал искать более сильных союзников. В этот момент белорусский президент Лукашенко начал уничтожать всех политических противников, включая и местных коммунистов. Зюганов, не задумываясь, сдал их, как ветошь, поскольку в новых условиях Лукашенко оказался полезнее и как пропагандистский ресурс, и как спонсор.
Мы собрались в центре Москвы, в ресторане с неуместным для столь печального повода названием «Колбасофф», чтобы отметить итоги парламентских выборов 2003 года. Именно отметить, а не отпраздновать съезжались в ресторан руководители «Союза правых сил», журналисты и друзья. Особого оптимизма среди собравшихся по понятным причинам не наблюдалось. Некоторые плакали. Я не плакал. Но пил. Причем пил много. Столько, казалось, в силу возраста уже выпить просто не мог.
Социологические опросы накануне дня голосования фиксировали ничтожность наших шансов пройти в Государственную думу. Такие же результаты прогнозировались и для партии Григория Явлинского, только «яблочники» отказывались в это поверить. Словно завороженные, они шли за своим лидером, уверенные в том, что чудо обязательно спасет партию от провала.
В ту ночь мне казалось, что кто-то специально расписал сценарий выборов в Государственную думу в 2003 году так, чтобы демонстративно посмеяться над либералами и демократами. Например, первые результаты голосования на избирательных участках Дальнего Востока показывали, что «Яблоко» преодолевает пятипроцентный барьер и партия проходит в парламент. Во время ночного подсчета голосов Григорию Явлинскому даже позвонил президент Путин, который поздравил лидера «Яблока» с проходом партии в парламент. Григорий Алексеевич не скрывал радости и спешил поделиться этой радостью с журналистами. Но через пару часов «Яблоко» ударилось о пятипроцентный барьер и откатилось. «Союз правых сил» проиграл очевидно.
В моей жизни хватало и взлетов, и падений. К моменту последних выборов в Государственную думу я был достаточно закаленным бойцом. После финансового кризиса в августе в 1998-го ушел в отставку с поста вице-премьера российского правительства, до этого была отставка с поста губернатора в связи с переходом на работу в правительство… Я спокойно отношусь к резким перепадам высоты. Кстати, в китайском языке слово «кризис» и слово «возможность» обозначаются одним иероглифом. Думаю, не зря. В жизни часто чередуются взлеты и падения, поэтому в ночь выборов-2003 у меня не было ощущения краха, конца света и финиша моей личной карьеры. Да, держала за горло досада, и я старался растворить ее в водке – нормальный русский способ самолечения. Причем я пил и в шесть утра, и в семь, и в восемь. Наконец, приблизительно часам к десяти, успокоился.
Мы пили с Ириной Хакамадой, Дуней Смирновой и Таней Толстой. Число выпивающих вокруг нас волнообразно менялось. Помню, Алексей Кара-Мурза пытался выяснить какие-то отношения, но забыл, по какому поводу. Это была обстановка, напоминающая атмосферу в типичном российском кабаке с сильно пьяной компанией. До драки, правда, дело не дошло.
Очевидно, что в 2003 году мы допустили ряд серьезных, роковых ошибок. Моя личная фундаментальная ошибка состоит в том, что уговорил Чубайса участвовать в выборах. Я знал, что Чубайс – общенародный аллерген. У людей при встрече с Чубайсом или в момент его появления на экране телевизора рефлекторно сжимались кулаки и сужались зрачки. Я это наблюдал, причем в разных частях России. Чубайса ненавидели даже больше, чем Березовского. Но мне казалось, что в нем заложены такая сила и такая внутренняя энергия, которые нормальному русскому человеку не могут не понравиться. Чубайс – очень сильный человек, он даже на «поминки» СПС приехал спокойный и трезвый и долго, терпеливо обсуждал сложившуюся ситуацию. Накануне выборов я верил, что его сила будет привлекать к нам народ. Но я ошибся.
Еще одна ошибка в том, что в 2003 году мы не смогли объединиться с «Яблоком» и сформировать общий избирательный список. Личные амбиции оказались сильнее здравого смысла, и нам всем пришлось жестоко поплатиться за собственную гордыню.
Хватало и технологических ошибок. Достаточно вспомнить письма счастья, разосланные миллионам избирателей, или наш предвыборный ролик: счастливые лидеры партии куда-то летят на красивом частном самолете. После этого ролика партия не просто стала объектом для критики, а объектом насмешек и ненависти. В результате мы пролетели на этом самолете мимо наших избирателей. Да, нас сделали козлами отпущения, но мы сами давали для этого достаточно поводов. Впрочем, меня в те дни мучило не ощущение поражения и краха, а именно досадного проигрыша.
Я как лидер партии еще до выборов объявил, что если мы проиграем, то уйду в отставку. Не помню примера в нашей стране, чтобы человек, начальник, после проигрыша встал и сказал: «Я не справился с заданием, я отвечу за допущенные ошибки, поэтому ухожу». Я считал, что должен прервать эту убогую традицию. По крайней мере, показать людям пример. Что и сделал, хотя смутно представлял себе, чем займусь в ближайшем будущем и как моя жизнь и политическая карьера сложатся в дальнейшем. Но вот чего я действительно не понимал, так это того, что за нашим поражением на парламентских выборах последует резкое сворачивание свобод по всей стране и практически во всех сферах общественной жизни.
Я являюсь оппонентом, оппозиционером, как угодно можно назвать, нынешней власти в России только потому, что дорожу своей личной свободой и свободой вообще. Я критикую Путина и нападаю на него, потому что он хочет украсть мою свободу. Лично Путин Владимир Владимирович запрещает мне получать правдивую информацию по телевидению, высказывать свою точку зрения, запрещает критиковать себя, а также свое окружение… Лично он лишает права на объективную защиту, лишает права избирать… Каждый день, день за днем, миллионы граждан России теряют одно право за другим, шаг за шагом мы опускаемся в болото лживого, лицемерного авторитаризма. Это волнует только горстку демократов? Суть происходящего понимают только единицы? Не верю.
«Союз правых сил» не погиб и не исчез после провала на выборах в Государственную думу. Явного, зримого исхода из СПС не было ни в ночь с 7 на 8 декабря 2003 года, ни после. Зато произошел исход спонсоров, и после поражения желающих нам помогать практически не осталось.
Ирина Хакамада решила участвовать в президентских выборах 2004 года. По этому поводу в родной партии случился раскол – поддержало ее меньше половины. Большая часть партии, которой она вместе со мной руководила, выступила против ее участия в президентской гонке. Как результат – Ирина ушла из партии в знак протеста, и я ее не осуждаю: молодец, боевая. По России еще надо поискать мужиков с таким твердым характером и таким ясным умом, как у Хакамады.
Поражение на выборах не переросло в катастрофу и личную драму. Телефоны враз не замолчали. К 43 годам я научился лучше разбираться в людях и представлял, кто есть кто, мог отличить недруга от друга, товарища от приятеля или просто хорошего человека. Мое окружение в целом состояло из нормальных людей. Труднее стало общаться только с кремлевскими чиновниками и членами правительства. Хотя есть и исключения.
С Сурковым, например, который не является моим близким другом и тем более единомышленником, мы спокойно смогли общаться и дальше. Все ведь не только от должности, но и от интеллекта зависит. Жизнь длинная, а земля круглая – сегодня ты в оппозиции, а завтра в Кремле. И наоборот. В Кремле есть, пусть и немного, людей, которые понимают этот закон политической жизни.
Может возникнуть вопрос: мечтаю ли я сам оказаться в Кремле?
Есть очевидный рубеж или вершина, к которой стремится каждый политик. По крайней мере, мечтает об этой вершине каждый. Высший политический пост в государстве, победа на президентских выборах – пик политической карьеры, маяк для движения, мотив для борьбы. Каждый серьезный политик в душе, конечно, хотел бы возглавить государство. По крайней мере, думают об этом все, но говорят открыто – демагоги; а не имеющие шансов на победу в розыгрыше главного приза политики участвуют в выборах с удивительной настойчивостью.
Я давно заметил, что в политике довольно много людей занимаются странными делами и увлекаются странными идеями. Мнительность, подозрительность, вера в теорию заговоров – все это отличительные черты самых популярных сегодня политиков России. Но если взять книгу по психиатрии, то понимаешь, что все это признаки болезни. Например, в нашем обществе очень популярна идея, что Америка плетет заговор против России и что помогает Америке Англия. Господа Жириновский и Рогозин, многие кремлевские руководители в частных беседах любят рассуждать о движении фигур на Великой шахматной доске, координируемом из единого центра. По мне, честно говоря, все это смахивает на паранойю.
На самом деле проблема России – это россияне. Главный враг России – это мы сами, наше многовековое рабство, лицемерие и одновременно чинопочитание, желание облизать начальника независимо от его ранга. Типичное поведение нашего человека: сначала самозабвенно облизывать начальника – директора корпорации или президента страны – и получать от этого глубокое удовольствие, а затем, когда этот человек споткнется, воткнуть ему нож в спину. Таков народ, другого нет. Российский народ, по большому счету, разделен на две неравные группы. Одна часть – это потомки крепостных, люди с рабским самосознанием. Их очень много и у них есть лидер – В.В.Путин. Другая часть (меньшая) россиян рождена свободными, гордыми и независимыми. Лидера у них нет, но он им и не нужен.
Российская имперская традиция: есть царь, и он лучше всех, а его воля важнее законов. И постоять за себя, за свои интересы решаются очень немногие. В подобной матрице поведения и заключена главная угроза для России. Часто приходится слышать: «нас лишили права на получение правдивой информации», «нас лишили права выбора» или «у нас закрыли такой-то телеканал»… Я всегда отвечаю: «Мы же в этом и виноваты. Мы этого хотели, против не выступали. Мы молча наблюдали за тем, как расправлялись с нашими соседями. Мы даже злорадствовали по поводу их несчастий, потому что не любили друг друга. Мы привыкли сводить личные счеты, а не общие правила игры устанавливать…»
Поодиночке мы все очень умные, каждый в отдельности политик – большой стратег. Как собираемся вместе – толпа головорезов с большой дороги. Разговор быстро превращаем в коммунальную разборку с элементами драки.
Почему в 2003 году «Союз правых сил» и партия «Яблоко» не объединились в единую коалицию? Ответ для меня очевиден: помешали личные амбиции.
У «Яблока» главным спонсором был Михаил Ходорковский, львиную долю денег партия получала от него. Что же касается СПС, то для нас Ходорковский являлся одним из многих спонсоров. Мы избегали ситуаций, при которых кто-либо мог попытаться поставить партию под контроль.
В то время мы понимали, что можем проиграть на выборах, поэтому хотели объединить усилия. Я предложил встретиться и поговорить с человеком, который спонсирует сразу две партии. Я считал, что надо заручиться поддержкой очень важной для Явлинского персоны. В итоге вдвоем с Чубайсом мы встретились с Ходорковским. Мы ему пытались объяснить, что он тратит деньги неэффективно, что существует угроза провала и что будет бессмысленная и трагическая война между демократами. Что в политике, как и в мире животных, действует правило Дарвина: самая жестокая война – это война внутривидовая, что война СПС с «Яблоком» приведет к исчезновению обеих партий.
Мы долго говорили с Ходорковским, не скрывали, что готовы пойти на уступки Явлинскому, готовы были пожертвовать Чубайсом ради альянса демократов. Ведь главной проблемой объединения стала личностная: Явлинский заявил, что ни при каких обстоятельствах не появится рядом с Чубайсом. Поэтому нам пришлось гарантировать, что в этом объединении Чубайса не будет. Кроме того, мы предложили, чтобы именно Явлинский был выдвинут объединенными демократами единым кандидатом в президенты, хотя, конечно, понимали, что Григорий Алексеевич далек от идеала. Мы надеялись, что объединение ресурсов и радикальное увеличение финансирования демократической коалиции сможет принести нам до 20 процентов голосов в Думе, а потому готовы были идти на уступки.
Наше предложение на Ходорковского произвело сильное впечатление. Он пошел к Григорию Алексеевичу. О чем он с ним говорил, не знаю. Зато знаю ответ – «Нет!». Твердое «нет».
В советской политике и дипломатии уже был такой человек – Андрей Андреевич Громыко. На Западе его звали «Мистер Нет». Видимо, Явлинский является его тайным почитателем, по крайней мере, неизменно отвечает «нет» на все попытки объединить демократов и выдвигает даже какие-то аргументы. Я же, наоборот, уверен, что если бы наш план тогда реализовался, то сейчас ситуация в стране была бы совершенно иной. Да и судьба МБХ не оказалась бы столь трагичной. Явлинский нас тогда не послушал. Итог этой необъяснимой неуступчивости и несговорчивости известен всем.
Григорий Алексеевич – человек, безусловно, либерально-демократических убеждений, хорош как оппозиционер, активно критикует власть, часто правильно и аргументированно. У него одна проблема: он не берет на себя ответственности. У нас был отличный шанс сформировать в 1997 году энергичное, современное и демократическое правительство, и ему предложили пост первого вице-премьера (причем он мог вести блок, связанный с экономикой, приватизацией). Явлинский отказался. Затем Примаков его звал в свое правительство. Явлинский снова отказался.
Явлинский – это профессиональный оппозиционер. Такие люди нужны. Но, к сожалению, он, как и многие политики, сильно преувеличивает свою роль в истории. Самооценка у лидера партии должна быть очень высокой, но есть опасность переоценки. Вот это уже вредно. Особенно в периоды кризиса и неблагоприятной конъюнктуры.
В фаворе сейчас те, кто эксплуатирует имперские идеи, а к ним как обязательная нагрузка и видимость противовеса – вечные записные оппозиционеры Жириновский с Зюгановым. Собственно, три партии – «Единая Россия», КПРФ и ЛДПР – и их искусственные клоны (как, например, «Справедливая Россия») сейчас и определяют политическую моду. Демократы народу не интересны. Личные права и свободы сегодня не являются первостепенными потребностями.
Я написал, но не смог опубликовать статью о политике Путина, в которой отстаиваю мысль, что существует четкая связь между свободой, демократией и кошельками граждан. Привожу пример. Когда Путин возглавил правительство, а затем и государство, бюджет России был 20 миллиардов долларов, а зарплата у врачей и учителей – 100 долларов. В 2007 году бюджет России – 200 миллиардов долларов. Государственный бюджет вырос за восемь лет в десять (!) раз. Зарплата, соответственно, должна была бы составлять 1000 долларов, а она составляет всего 300–400. Таким образом, за безоглядную любовь к президенту простые российские граждане недополучают ежемесячно примерно 600 долларов. 600 долларов в месяц – это деньги, разворованные чиновниками, это неэффективные закупки оружия, это средства, которые уходят на содержание Константиновского дворца, самолеты, вертолеты, загородные виллы и прочее. Неподконтрольные и недополученные гражданами деньги перетекают из фонда в фонд(например, из знаменитого пенсионного фонда – в коммерческие фонды) и там благополучно растворяются. Как долго граждане согласятся так дорого платить за любовь к президенту? Риторический, но очень важный вопрос.
Мне казалось, что люди, у которых есть головы на плечах, поймут очевидность моих расчетов. Пагубная самонадеянность! Я объясняю, а в ответ слышу оправдания в адрес президента и его окружения. Мне говорят: «Да, воруют, но и наша зарплата выросла. Да, мы должны зарабатывать 1000, а получаем 300, но ведь триста больше ста». Как поломать эту странную логику, это генетическое умение довольствоваться малым? С другой стороны, столь очевидные вещи и объяснять трудно. В результате большое число толковых и ярких политиков устали и решили подстроиться под новое время и нового царя.
Особенность деспотизма, авторитарной системы – отсутствие политических лидеров. На арене должен быть только один лидер – президент. На российской политической сцене образы бывших политических деятелей сохранились, но они превратились в маски, которые лежат на полках и пылятся. Посмотришь телевизор – в России живет и трудится только один великий и могучий забронзовевший лидер. Остальные – политические пигмеи. А можно ли под микроскопом рассмотреть пигмеев, можно ли отличить их друг от друга? И все-таки попробуем.
Жириновский – проект, созданный в недрах КГБ СССР. Он всегда под контролем и всегда договаривается со всеми представителями власти, независимо от того, кто восседает в Кремле. И, кстати, Жириновский этого не скрывает. На мой взгляд, Владимир Вольфович близок по взглядам к Путину. Кроме того, он реальный советник Путина по вопросам Среднего Востока. Это о многом говорит.
Жириновский – человек умный и одновременно больной. Это фантастическое сочетание делает его суперхаризматичным. Вы только попробуйте все мысли, в том числе самые крамольные, запредельные, которые есть у вас в голове, произнести вслух, чтобы их услышали, скажем, домочадцы или сослуживцы. Уверен: очень быстро они отправят вас в психлечебницу, несмотря на то, что вы всего лишь изобразили Жириновского.
Кто там еще в ЛДПР? Митрофанов – бледная тень босса. Малышкин – просто анекдот в штанах. У остальных депутатов от ЛДПР партийный билет – это проездной талончик на время выборов: купил и заехал в парламент.
При этом Жириновский выполняет одну важную и позитивную миссию: он перетягивает на свою сторону националистов и больных людей. На старости лет он наконец признался, что его отец еврей и похоронен в Израиле. Фантастическая и довольно типичная ситуация: русский националист оказался евреем. Пример, впрочем, не единственный. Александр Белов, Михаил Леонтьев, Глеб Павловский работают с тем же контингентом и недалеко отошли от лидера ЛДПР в борьбе за русский народ.
И все-таки Жириновский – самый харизматичный политик России. Конкуренцию ему может составить только Юлия Тимошенко, принцесса украинской «оранжевой» революции. Она тоже очень харизматична, и у нее тоже нет никаких принципов.
Жириновский – феномен российской политики. Он мог быть угрозой для России в 1990-х, а стал политическим шоуменом. Ему прощают все, потому что он не опасен. Яркий, веселый, зажигательный, говорит простым языком, нажимает на патриотические чувства, прекрасно чувствует толпу, знает, кому и что сказать. Это беспринципность, возведенная в политический принцип. Но я уверен, что, когда его никто не видит, Жириновский воет на луну и плачет от тоски.
Владимир Вольфович – все хорошо понимающий и уважающий принципиальную позицию человек. У него самого нет позиции, но он с уважением относится к людям, у которых есть твердые убеждения. И я не раз был этому свидетелем.
Геннадий Зюганов – примелькавшийся и одряхлевший оппозиционер. Он знает, что, где и как сказать. Всегда входит в положение власти. Еще несколько лет – и Зюганов превратится в оппозиционера на пенсии. Он понимает, что засиделся в кресле руководителя партии, все видят, что партия идет вниз, она стареет, ее сторонники тают на глазах. Плюс к тому в последние годы оппозиционность коммунистического руководителя практически сошла на нет. Спокойная пенсия – естественное желание человека, и тут Зюганова можно понять. Да и не являются открытием подобные поведенческие метаморфозы Зюганова. Ради помощи от президента Лукашенко предал своих белорусских товарищей, и в этой истории, как в зеркале, отражается сущность «твердых ленинцев». В начале 1990-х годов белорусские коммунисты поддерживали деньгами и словом коммунистов в России. Потом КПРФ встала на ноги, ей никто уже не угрожал, и Зюганов стал искать более сильных союзников. В этот момент белорусский президент Лукашенко начал уничтожать всех политических противников, включая и местных коммунистов. Зюганов, не задумываясь, сдал их, как ветошь, поскольку в новых условиях Лукашенко оказался полезнее и как пропагандистский ресурс, и как спонсор.