Страница:
10. Число 12 играло особую роль у малоазийских народов. Оно сохранило значение и у выходцев из Малой Азии этрусков.
11. Богини судьбы, часто связываемые с Папаей и Иштуштаей, относятся к числу хтонических божеств. Исследователи считают их богинями, отмеряющими границы человеческой судьбы, подобно греческим мойрам или римским паркам, на основании значения самих их имен, выраженных идеограммой со значением "писать", "вырезать", "делать насечки", "устанавливать" (Pecchioli Daddi, Polvani, 1990, 82).
12. Халки - персонификация зерна.
13. Миятанципа - божество произрастания, в основе имени которого лежит прилагательное, относящееся к обилию урожая.
14. Ламма - божество, связанное с созреванием урожая.
15. Человек бога Грозы - особый жрец в культе, осуществлявшемся в Нерике; в этом тесте трактуется как заклинатель (Pecchioli Daddi, Polvani, 1990, 83).
Исчезновение бога Грозы [1]
Разгневался бог Грозы на весь мир [2], да так сильно, что, покидая жилище, перепутал крылатые башмаки: правый надел на левую ногу, левый - на правую. Хлопнул дверью, и больше его не видели.
И сразу же густой туман окутал окна, дома наполнился удушливым дымом. В очаге погасли поленья. Задыхались тысячи богов, застыв каждый на своем возвышении. Задыхались овцы в своих загонах, быки и коровы - в стойлах своих. Ели они и не могли насытиться, пили и не могли напиться. Овца не подпускала к себе ягненка, корова - теленка. На полях перестали расти злаки, в лесах - деревья. Оголились горы. Высохли источники. Люди и боги стали умирать от голода и жажды.
Бог Солнца устраивал в этот день праздник.
Созвал он к себе тысячу богов и богинь страны хеттов. Ели боги на празднике бога Солнца приготовленные для них яства, но не могли насытиться, пили, но не могли утолить жажды. Повернул бог Солнца голову в поисках бога Грозы, но не обнаружил его. И понял он, что нарушен порядок.
И призвал к себе бог Солнца орла и приказал ему:
- Обыщи высокие горы, глубокие долины и прозрачные воды. Найди бога Грозы.
Полетел орел, но не нашел он бога Грозы. Возвратившись, он сказал:
- Обыскал я высокие горы, облетел глубокие долины, пронзил взглядом прозрачные воды. Нет там бога Грозы.
И тогда отправился отец бога Грозы к его деду и спросил его:
- Скажи мне, родитель, откуда такая великая беда? Иссохли небо и земля, Разрушилось семя жизни. Кого винить в том, что произошло?
- Никто, кроме тебя, не виновен в этом, - ответил дед бога Грозы.
- Но не виновен я! - взволнованно возразил обескураженный бог.
- Выясню я это, - ответил дед пропавшего бога, - и если виновен ты, то убью.
И направился встревоженный отец бога Грозы к богине Ханнаханне. И спросила его богиня:
Почему пришел ты к нам, о отец бога Грозы?
- Потому что рассержен бог Грозы, мой сын, и все в мире иссохло и разрушилось семя жизни. И отец мой сказал мне, что это моя вина, что выяснит он это и убьет меня. Так что же случилось? Что делать мне?
- Не бойся, - успокоила Ханнаханна. - Если это твоя вина, я её поправлю, если не твоя, - тоже поправлю. Пойди поищи бога Грозы, пока его дед ещё ничего не знает.
Отправился отец бога Грозы на поиски сына, но, не найдя его, вернулся к Ханнаханне.
И тогда сказала Ханнаханна:
- Иди, принеси пчелу [3].
- Что может сделать пчела? - Крылья её так малы, да и сама она так мала, - усомнился отец бога Грозы, но все-таки выполнил поручение богини-матери, и пчеле удалось разыскать пропавшего бога Грозы [4].
- Вернулся! Вернулся мой сын, - возрадовался отец бога Грозы. - Он принес зерно, плодородие принес он с собой. Дым оставил окна, ушел из домов. Загорелись поленья в очагах. Не задыхаются больше овцы в загонах, быки в стойлах. Едят они и насыщаются, пьют и утоляют жажду. Овца заботиться о своем ягненке, корова - о своем теленке. Перед алтарем растянута шкура ягненка, а внутри дымится мясо его. Это послание ради царя и царицы к богу Грозы. Внутри алтаря - правое бедро. Как крепко это бедро, так да будет крепка царица. А царю, сыновьям и дочерям его - долгие годы [5].
1. Запечатленное в мифе исчезновение бога Грозы, главы пантеона, составляло часть магического ритуала, имевшего целью благополучие царской семьи, а следовательно, и всего народа. Ритуал этот совершался во всех храмах во время праздника возвращения бога, сходного с тем, который сопровождал праздник возвращения Телепина. И поскольку мифы, связанные с умирающими или исчезающими богами, сходны по заложенной в них идее, не удивительно, что миф об исчезновении бога Грозы в главной его версии и миф об исчезновении разгневанного Телепина близки по содержанию. Поскольку в храмах разных городов существовали свои версии, исходящие из установившейся мифологии, но варьировавшие в отдельных деталях, ряд текстов, до нас дошедших, в отдельных эпизодах отличается от главной версии. Так, одна из них, включает странный эпизод со встречей отца пропавшего бога с его дедом, отнесенной к североанатолийскому городу Лицине.
2. Причина исчезновения бога Грозы, как и причина гнева Телепина, не названа. Для мифологического сознания хеттов она не имела значения значение имели только пути возвращения исчезнувшего бога и восстановление нарушенного в мире равновесия. И это равновесие восстанавливалось при помощи магии, составлявшей важнейшую часть ритуала.
3. Описание поиска бога Грозы пчелой утрачено и восстанавливается комментаторами на основании отдельных сохранившихся слов по аналогичным мифам. Найден ею бог Грозы спящим в лесу близ Линцины. Эпизода с укусом, подобного эпизоду мифа о Телепине, судя по фрагментам, в мифе об исчезновении бога Грозы нет.
4. Подробности возвращения найденного бога неясны, но судя по тому, что для водворения его на место потребовалось проведение ритуала, найденный, он не соглашается вернуться.
5. После изложения самого мифа во всех версиях размещались предписания по проведению ритуала с точным указанием порядка действий. Лучше всего сохранилась табличка с ритуалом из города Куливишны, дающая наиболее полное представление о ходе праздничного действа.
На ведущей к храму дороге расстилается ткань курешшар с разложенными на ней сухими хлебцами и произносятся следующие слова: "О бог Грозы Куливишны, вступи на ткань курешшар. Ни колючки, ни булыжники не поранят больше твоих ног. Да будет гладок путь под твоими стопами".
Затем "владыка заклинаний" берет "боярышник, что растет в долинах", и стоя произносит весь текст рассказа об исчезновении, поисках и возвращении бога Грозы.
Как и в ритуале, сопровождавшем праздник возвращения Телепина, сообщается, что Камрушепа с помощью разбросанного из сита с тысячью отверстий зерна и обжаренных с двух сторон баранов выхватывает из тела бога Грозы гнев и злобу, ярость и неистовство. Смягчение гнева уподобляется вспыхнувшей и прогоревшей соломе, пылающему и угасшему огню, вытекшей из желоба воде. Сохраняя идею удаления гнева, злобы, неистовства и ярости бога навсегда из мира людей и богов, ритуал, связанный с богом Грозы, выражает её несколько иными образами. О том, что гнев, злость, ярость и неистовство покинут дома людей, оставят дорогу царя и не двинутся ни в поля, ни в леса, пятки сообщают пальцам, пальцы - ногтям, ногти же - Нижнему миру, а Нижний мир - солнцу, которое все это относит в море, где располагаются те же самые бронзовые котлы со свинцовыми крышками, которые в мифе о Телепине отнесены к преисподней. В этом варианте в них, словно в ящике Пандоры, сосредоточены кровь и слезы, гной и краснота, всякого рода болезни и многие другие беды.
И как только ушло в море все недоброе, стали прежними и голова бога, и глаза, и белки глаз и зрачки, и ресницы и лоб, и брови.
Заклинания, произносимые в ритуале, близкие к включенным в ритуал Телепина, сохраняя главную идею, имеют некоторые отличия в отдельных образах и метафорах, и, кроме того, здесь ярче выражена направленность на благоденствие царского дома. В тексте заклинания говорится: "Как расцветает цветок шанкуни, пусть расцветет цветок души твоей, о бог Грозы, и да внемлешь ты этой мольбе. Склони же ухо свое, выслушай, что говорят тебе царь и царица. Вот перед тобой фига. Оставь же печаль свою. И как фига имеет внутри тысячи семян, отбери из слов и сохрани в сердце своем лишь слова добрые и отринь злые слова. Как раскалывается сезам и отбрасывается шелуха его, так пусть внесут успокоение слова в сердце твое. Отбрось, о бог Грозы, злые слова, и возьми себе одни добрые. Как сладчайший виноград содержит вино внутри, как внутри оливы - масло оливковое, да будут внутри царского дома жизнь, сила, долголетие, радость и царю, и царице, и их сыновьям. А кто скажет злое доброму богу Грозы, кто злое скажет против царя или против царицы, ничего не получит от бога Грозы, кроме кислых яблок лесных".
Несмотря на отсутствие в тексте имени бога, обозначаемого просто как бог Грозы, исследователи этого текста на основании ряда фонетических моментов считают, что речь идет о хеттском боге Грозы Тархунте (Pecchioli Daddi, Polvani, 1990, 8).
Падение бога луны [1]
Как-то раз бог Луны свалился с неба, и попал он на рыночную площадь. Никто не видел его, и поскольку стало совсем темно, охватил страх бога Грозы. Тоскливо стало ему. И пустил он на землю дождь и сильный ливень вслед за дождем.
Подошла к богу Грозы Хапантали, встала рядом с ним и пустила в ход заклинания.
А тем временем Камрушепа посмотрела вниз с неба и, увидев, что произошло, воскликнула:
- Бог Луны свалился с неба, и попал он на рыночную площадь. Заметил его отсутствие Бог Грозы и пустил на землю сначала дождь, потом потоки ливня, и затем дал вырваться ветрам. Это потому что охватил его страх, потому что тоскливо стало ему. И к нему приблизилась богиня Хапантали и, встав рядом, пустила в ход свои заклинания!
- Что ты собираешься делать - заволновалась Карумшепа, спустившись к богу Грозы.
- Я двинусь в горы и обрушу скалы, - ответил бог.
- Мне страшно! - закричала Камрушепа. - Тоска охватывает меня! Пусть уйдут Страх и Ужас [2], пусть будут они взаперти.
Богу Грозы и самому было страшно. И он дал себя уговорить и вернул бога Луны на небо. Мир словно родился заново, ибо на земле стало совсем светло [3].
1. Текст, записанный в период расцвета хеттской державы, но восходящий к более раннему времени, дошел в виде короткой билингвы на хаттском и хеттском языках. При этом левая колонка содержит хаттский оригинал, а хеттский перевод расположен справа. Это единственный текст, дошедший до нас и в дохеттском оригинале и в хеттском восприятии. Миф включен в ритуальный текст на хеттском языке, произносившийся жрецом бога Грозы во время особенно сильных бурь и гроз для успокоения гнева бога Грозы. Включение мифологического рассказа в ритуал смягчения гнева бога Грозы показывает, что истоки мифа лежали в связи неблагоприятных атмосферных явлений с затмениями луны.
Текст дошел на трех табличках. В первой табличке сообщается, по какому случаю должен совершаться ритуал, и прилагается список всего необходимого для его исполнения. Это один или двое быков, пять овец, два сосуда определенного размера с разными сортами пива, девять хлебцев средних размеров, два горячих хлеба, кислый сыр точно указанного размера, фрукты, сосуд с медом, мера соли, какое-то количество меди и, кроме того, медные кинжал и топор, а также три копья, одно из которых из красной, второе - из белой, а третье - из черной шерсти[4].
Вслед за этим дается указание жрецу бога Грозы, названному в тексте "человеком бога Грозы", взять пятьдесят хлебцев, кувшин вина, кувшин молока, сосуды с маслом, несколько сосудов серебряных и медный, один из лаврового дерева и как только загремит бог Грозы, разломать хлебец, совершить возлияние молоком и зачитать содержание текста на хаттском языке.
Использование хаттского языка в самом начале ритуала для чтения мифа, тогда как ритуал произносится на хеттском языке, чрезвычайно интересно, поскольку удостоверяет хаттское происхождение мифа и его введение в хеттский религиозный праздник в период, когда хаттский язык вышел из употребления За вводной частью следует само изложение мифа и затем описание ритуальных действий. Сначала предписывалось трижды выпить приготовленное в честь бога питье, затем вывести двух запряженных в коленцу быков, вынести копье, боевое оружие бога Грозы и разломать три хлебца.
Затем, стоя, вновь трижды выпивали питье, и в это время то ли наблюдали за разбушевавшейся стихией, то ли воспроизводили гром, молнии, облака, дождь, имитируя действия бога Грозы, и разламывали ещё три хлебца.
В то время как жрец бога Грозы пил свою чашу, никто не должен был произносить ни единого слова.
После того, как выпивали свои чаши жрецы, изображавшие божеств с хеттским именем шеппиты, разламывалось ещё одиннадцать хлебцев.
И наконец, жрец бога Грозы совершал возлияние перед его статуей.
Сопоставление хаттского оригинала с хеттским переводом привело исследователей к утверждению, что миф об упавшей с неба Луне не может быть поставлен в один ряд с другими мифами, в которых, как в мифах о Телепине, о Солнце или об Иллуянке действуют боги с хаттскими именами. Все перечисленные мифы, даже если и исходили из хаттских образцов, представляли собой хеттскую переработку, приспособленную к хеттскому менталитету, тогда как миф о Луне - не что иное, как простой перевод с хаттского. Он особенно ясно показывает, насколько зависима была хеттская мифология от предшествующей хаттской культуры (Pecchioli Daddi, Polvani, 1990, 111).
2. Страх и Ужас - первоначально хаттские, а затем хеттские божества., мифологически связанные с богом Грозы. Видимо, справедливо полагает В.Вс. Иванов, что Страх и Ужас (Даймон и Фобос), носящиеся над полем брани, появляются в "Илиаде" под влиянием хеттской мифологии (Иванов, 1980б, 591).
3. Многочисленные лакуны табличек и в хаттской и в хеттской версиях не позволяет с точностью установить конец, но переводчики текста по отдельным обрывкам полагают, что в конечном счете бога Грозы удается смягчить и он разрешает луне вернуться на небо (Von Schuler, 1988; Kammenhuber, 1976, 114; Pecchioli Daddi, Polvani, 1990, 110). Благополучное завершение вытекает и из самого ритуала, цель которого (успокоение гнева бога Грозы) должна быть достигнута по самому замыслу предпринимаемых действий.
4. Странный образ стрел из шерсти находит неожиданную параллель в представлениях римлян о Сатурновом веке, когда сам Юпитер "имел лишь скудельный перун" (Ovid., Met., I, 202).
Бык, сдвинувший горы [1]
Однажды перед служителем храма города Аринны предстал человек в пестрой одежде. На шее у него было деревянное ярмо, на голове - корзина и стрелы.
- Что со мною случилось? - взревел странный посетитель. - Почему мне надели ярмо и поставили на голову корзину? Ведь я ничего не похитил из дома! Не брал ни коровы, ни быка, ни овцы! Как бы вам от этого не было беды! Я опустошу страны! Пошлю стрелы в сердца недругов.
- Не грози нам! - ответило божество. - Разве ты не знаешь, кто держит в своих руках все: и реки, и горы, и океаны? Это я пригвоздил горы, чтобы они не сдвигались с места. И море я пригвоздил, чтобы оно не отступило, обнажив дно.
Пока бог это говорил, у незнакомца возникли на голове рога, тело его покрылось пестрой шерстью, на руках и ногах выросли копыта. В ужасе наблюдал за этим превращением служитель храма. И только когда огромный бык выбежал из храма, служитель закричал:
- Смотрите, смотрите, это страшный бык. Но почему у него согнут рог?
Обернувшись, бык сказал:
- Потому, что я ходил в поход. Путь загораживала мне большая гора. Я её сдвинул с места. И победил море. Вот рог и погнулся.
Обо всем этом узнала богиня Солнца, восседавшая на троне. Она приказала своим военачальникам:
- Идите в Хальпу. Скажите воинам, чтобы они были готовы к сражению.
1. Мифы о превращении животных в людей и людей в животных распространены у многих народов. В греческих мифах рассказывается о принятии Зевсом облика быка, чтобы похитить и увезти за море красавицу Европу. Почитание быка как бога засвидетельствовано в Малой Азии в древнейшие времена. Изображение священного быка в окружении крошечных фигурок людей и животных встречается в хаттской и хеттской культурах уже в VII тыс. до н. э. (поселение Чатал Гуйюк). Рельефы из Чатал Гуйюка показывают существование религиозного праздника, участниками которого были люди в бычьих масках. Такова религиозно-мифическая основа мифа о превращении человека в быка.
Хеттский миф дошел до нас в виде отрывка, без начала и конца. В начале рассказа речь могла идти о тектонической катастрофе, виновником которой считался бог-бык. Горы, им передвинутые, в древности назывались Тавром, т. е. "Бычьими горами". Ярмо, корзина и стрелы на голове человека в бычьей маске - детали неизвестного нам ритуала, с помощью которого в храме совершалось умилостивление и обуздание быка.
Солнце и Океан [1]
Бог Солнца к брату своему Океану в гости пожаловал. Раскаленная колесница багрецом окрасила волны. В подводном дворце воцарилась суматоха. Все тридцать сыновей Океана, молодец к молодцу, на совет явились. Всполошились они: "Где гостя посадим? Чем угощать будем?" По залам, с ног сбиваясь, носились слуги. Престол для владыки небесного готовили. Стол, что из кости слоновой, яствами накрывали.
Как только волны зашипели, высыпали за ворота сыновья Океана дядю встречать. Все пути благовониями окропили, коврами устлали. Ввели гостя дорогого в дом, на престол усадили с почетом. Слуги поднесли яства: пусть насыщается гость после долгой дороги. А затем, когда его Сиятельство пустые блюда отставил, Океан с ним начал беседу:
- Получил я твое послание, брат мой, и слугу к тебе отправил с дарами ответными. Но слуга мой возвратился, не найдя твоего жилища ни на земле, ни на небе. За ним я жреца отправил, что гаданьям обучен. Он обратно ко мне не вернулся.
- У меня нет нужды в твоих слугах, - ответил его Сиятельство. - Не гадателя ожидал я. Хочу с тобой породниться. Дочерей у тебя тридцать. Разглядело их око мое с высоты небесной. Дай мне одну в жены.
Омрачилось лицо Океана. Поник головой он долу. Из глаз его хлынули слезы. Потекли по щекам его белым, как воды текут по каналам.
- Как мне жаль тебя, брат мой Солнце! Ты живешь как бобыль одинокий. Но помочь я тебе не в силах. Дочерей у меня есть тридцать. Я их выдал за братьев. Они сидят пред тобою, а супруги их в водах резвятся. Не могу я разрушить согласье, что веками царит в моем доме. Если я склонюсь к твоей просьбе, мои дети меня покинут. С кем я останусь?
1. Миф объясняет наблюдаемое исчезновение солнца в море - заката. Море мыслилось одновременно и как царство мертвых. Тридцать сыновей и дочерей Океана - это боги царства мертвых. Сватовство Солнца напоминает попытку греческого мифологического героя Египта сосватать своих сыновей к пятидесяти дочерям брата Даная.
Сын полей [1]
С женщиной-рабыней бог провел ночь, и родился у неё сын. Его отнесли в место, угодное богам, и там оставили.
Мальчик лежал на том месте, куда его принесли. Туда пришли животные из селения и напоили ребенка молоком. После того животные приходили вновь и возвращались в селение. Ребенок, ещё несмышленыш, напился молока и не плакал.
Пастух проследил, куда удаляются животные, и увидел ребенка, такого прекрасного, какого свет не видывал. Пастух спрятался в мешок, наблюдая за ребенком. Его приходили кормить не только коровы, но и овцы. Выйдя из мешка, пастух взял ребенка и отнес его к своей жене. Он назвал его сыном полей.
1. Миф о сыне бога, вскормленном животными и воспитанном пастухом, сохранился среди надписей о военных походах хеттов к городам побережья Черного и Средиземного морей. Видимо, этот отрывок является началом рассказа о знаменитом полководце. Подобного рода мифы широко распространены как на всем Древнем Востоке (Месопотамия, Палестина, Иран, Китай), так и в Европе (Греция и Италия).
Охотник Кешши [1]
Жил некогда охотник Кешши. Другие уходят в горы и возвращаются с пустыми руками. А он всегда приходил с добычей - с антилопой, косулей или кабаном. И собаки у него были быстрее и бойчее, чем у других. Тетива лука его никогда не сырела, и стрелы не давали промаха.
Многие отцы дочерей, полагая, что он пользуется особым благоволением богов, старались почаще попадаться ему на глаза, надеясь стать его зятем. Но Кешши всегда торопился домой, ибо дома его ждала мать, да и был он человеком неразговорчивым.
Однажды, возвращаясь с охоты, увидел он прекрасную деву Шинтальмени [2] и застыл, как вкопанный. И не хотел он даже слышать с тех пор о других девах. И стала Шинтальмени его женой. С этого времени не расставался Кешши с прекрасной Шинтальмени, которая заменила ему и горы, и лес. Собаки его бродили по селению голодными. Его уже нельзя было увидеть у алтарей, где сельчане приносили положенные жертвы богам. Не приносил он богам не только дичи, но даже хлеба и вина, что были в доме.
Огорченная изменениями, происшедшими в сыне, мать упрекала его в лености, и решил Кешши отправиться на охоту, как прежде. Взял он копье, собрал своих собак и двинулся к горе Натара, откуда никогда не возвращался без добычи. Однако боги, раздраженные невниманием Кешши, не послали ему даже зайца.
Помня о своих прежних удачах, Кешши не хотел возвращаться с пустыми руками и бродил по горам три месяца, страдая от голода и жажды. И лишь заболев, двинулся к дому.
Когда он вернулся, обросший волосами, худой, с потухшими глазами, сельчане не узнали его и только потому, что он направился к своему дому, поняли, что это он.
Изменилось и поведение Кешши - по ночам он разговаривал во сне, а утром, уединившись с матерью, рассказывал ей свои ночные сновидения, прося их истолковать. Семь снов приснилось Кешши, и каждый из них пугал его все больше и больше. Несколько из них показались ему особенно пугающими. То он говорил с дверью и хотя забыл, что сказала ему дверь и что он ответил ей, сам этот разговор вызывал тревогу, то он нес что-то с горы Натара, направляясь в Синнар, и опять не помнил он, пробудившись, что же он нес и зачем направлялся в Синнар. А потом приснился ему блок диорита. Он рухнул с неба и поразил не только слуг, что были с ним, но и одно из божеств. Не успел Кешши пережить ужаса этого сна, как увидел себя идущим охотиться на льва, и едва он вышел за дверь, как сразу же заметил направляющегося к нему бога Дамнашшараса в окружении змей [3].
1. Миф об охотнике, пренебрегшем положенными богам жертвами и понесшем за это наказание, - частый фольклорный сюжет, встречающийся у многих народов. К сожалению, из-за отсутствия конца таблички, где раскрывался бы смысл приснившихся охотнику снов и наверняка сообщалось, чем завершился конфликт с богами, невозможно судить о месте, какое занимал в хеттской мифологии этот мотив.
Миф был восстановлен хеттологами из пяти фрагментов, один из которых, на хурритском языке, хотя и имеет значительный объем, настолько поврежден, что не поддается прочтению и используется лишь для внесения отдельных уточнений в тексты других фрагментов.
2. В хурритском варианте этого имени - Шентаминни имеется основа "шинта" - семь, поэтому некоторые исследователи предлагают связывать имя жены Кешши с числом снов, которые он впоследствии видит.
3. После пересказа героем сюжета последнего из снов в тексте большая лакуна, за которой следуют отдельные практически нечитаемые строки.
Корова, солнце и рыбак [1]
Нежна была весенняя трава на лугу, освещаемом лучами бога Солнца. Радуясь весне и зелени, щипала траву корова розовыми губами. Прекрасна была корова, а от нежной травы становилась ещё прекраснее. И вспыхнула страсть в сердце бога Солнца.
Приняв облик юноши, спустился он с неба и обратился к корове с притворным возмущением:
- Зачем ты губишь на моем лугу траву, поедая едва проклюнувшиеся нежные росточки?
Стала оправдываться корова, и завязался слово за слово между ней и юношей спор. И не заметила прекрасная корова грозившей ей опасности. Стремительно приблизившись к ней, овладел ею бог, и отяжелела корова. Проходит месяц, а затем и второй, и третий, и четвертый, пятый, и шестой, и седьмой, и восьмой, и девятый. А на десятый месяц родила корова сына.
И взревела она, вскинув морду к небу, как только увидела своего сына. Разъяренным взглядом пронзила она стоявшее в зените Солнце.
- О, я несчастная! - вопила корова. - Ног у меня четыре. Почему же я родила двуногого?
Разверзла она пасть, словно была не коровой, а львицей, и двинулась на сына, чтобы уничтожить его.
Но вовремя заметил бог Солнце опасность, грозящую сыну, и, мгновенно представ перед коровой, выхватил ребенка и спас его от ярости обезумевшей матери. Унес он его с собой на небо и вскоре, найдя в горах укромное место, скрыл его там, поручив заботам птиц и змей.
Бродил в горах рыбак. И заметил он издали что-то непривычное для диких гор. Подошел он поближе и видит прекрасного младенца, окруженного птицами и змеями. Взмыли птицы в воздух при приближении человека. Поднимаясь все выше и выше, вскоре они растворились в синеве неба. Отползли и змеи. Рыбак потер тельце и голову ребенка, чтобы убедиться, что жив мальчик. И подумал он: "Пожалели меня, бездетного, боги. Привело меня сюда Солнце ради ребенка". И со словами горячей благодарности обратился он к Солнцу:
- О, великий бог Солнце, ты прекрасно знаешь, что нет у меня сыновей, вот ты и привел меня на это место, к ребенку.
Поднял рыбак малыша с земли, вернулся с ним домой и, сев на пороге, позвал жену и сказал ей:
11. Богини судьбы, часто связываемые с Папаей и Иштуштаей, относятся к числу хтонических божеств. Исследователи считают их богинями, отмеряющими границы человеческой судьбы, подобно греческим мойрам или римским паркам, на основании значения самих их имен, выраженных идеограммой со значением "писать", "вырезать", "делать насечки", "устанавливать" (Pecchioli Daddi, Polvani, 1990, 82).
12. Халки - персонификация зерна.
13. Миятанципа - божество произрастания, в основе имени которого лежит прилагательное, относящееся к обилию урожая.
14. Ламма - божество, связанное с созреванием урожая.
15. Человек бога Грозы - особый жрец в культе, осуществлявшемся в Нерике; в этом тесте трактуется как заклинатель (Pecchioli Daddi, Polvani, 1990, 83).
Исчезновение бога Грозы [1]
Разгневался бог Грозы на весь мир [2], да так сильно, что, покидая жилище, перепутал крылатые башмаки: правый надел на левую ногу, левый - на правую. Хлопнул дверью, и больше его не видели.
И сразу же густой туман окутал окна, дома наполнился удушливым дымом. В очаге погасли поленья. Задыхались тысячи богов, застыв каждый на своем возвышении. Задыхались овцы в своих загонах, быки и коровы - в стойлах своих. Ели они и не могли насытиться, пили и не могли напиться. Овца не подпускала к себе ягненка, корова - теленка. На полях перестали расти злаки, в лесах - деревья. Оголились горы. Высохли источники. Люди и боги стали умирать от голода и жажды.
Бог Солнца устраивал в этот день праздник.
Созвал он к себе тысячу богов и богинь страны хеттов. Ели боги на празднике бога Солнца приготовленные для них яства, но не могли насытиться, пили, но не могли утолить жажды. Повернул бог Солнца голову в поисках бога Грозы, но не обнаружил его. И понял он, что нарушен порядок.
И призвал к себе бог Солнца орла и приказал ему:
- Обыщи высокие горы, глубокие долины и прозрачные воды. Найди бога Грозы.
Полетел орел, но не нашел он бога Грозы. Возвратившись, он сказал:
- Обыскал я высокие горы, облетел глубокие долины, пронзил взглядом прозрачные воды. Нет там бога Грозы.
И тогда отправился отец бога Грозы к его деду и спросил его:
- Скажи мне, родитель, откуда такая великая беда? Иссохли небо и земля, Разрушилось семя жизни. Кого винить в том, что произошло?
- Никто, кроме тебя, не виновен в этом, - ответил дед бога Грозы.
- Но не виновен я! - взволнованно возразил обескураженный бог.
- Выясню я это, - ответил дед пропавшего бога, - и если виновен ты, то убью.
И направился встревоженный отец бога Грозы к богине Ханнаханне. И спросила его богиня:
Почему пришел ты к нам, о отец бога Грозы?
- Потому что рассержен бог Грозы, мой сын, и все в мире иссохло и разрушилось семя жизни. И отец мой сказал мне, что это моя вина, что выяснит он это и убьет меня. Так что же случилось? Что делать мне?
- Не бойся, - успокоила Ханнаханна. - Если это твоя вина, я её поправлю, если не твоя, - тоже поправлю. Пойди поищи бога Грозы, пока его дед ещё ничего не знает.
Отправился отец бога Грозы на поиски сына, но, не найдя его, вернулся к Ханнаханне.
И тогда сказала Ханнаханна:
- Иди, принеси пчелу [3].
- Что может сделать пчела? - Крылья её так малы, да и сама она так мала, - усомнился отец бога Грозы, но все-таки выполнил поручение богини-матери, и пчеле удалось разыскать пропавшего бога Грозы [4].
- Вернулся! Вернулся мой сын, - возрадовался отец бога Грозы. - Он принес зерно, плодородие принес он с собой. Дым оставил окна, ушел из домов. Загорелись поленья в очагах. Не задыхаются больше овцы в загонах, быки в стойлах. Едят они и насыщаются, пьют и утоляют жажду. Овца заботиться о своем ягненке, корова - о своем теленке. Перед алтарем растянута шкура ягненка, а внутри дымится мясо его. Это послание ради царя и царицы к богу Грозы. Внутри алтаря - правое бедро. Как крепко это бедро, так да будет крепка царица. А царю, сыновьям и дочерям его - долгие годы [5].
1. Запечатленное в мифе исчезновение бога Грозы, главы пантеона, составляло часть магического ритуала, имевшего целью благополучие царской семьи, а следовательно, и всего народа. Ритуал этот совершался во всех храмах во время праздника возвращения бога, сходного с тем, который сопровождал праздник возвращения Телепина. И поскольку мифы, связанные с умирающими или исчезающими богами, сходны по заложенной в них идее, не удивительно, что миф об исчезновении бога Грозы в главной его версии и миф об исчезновении разгневанного Телепина близки по содержанию. Поскольку в храмах разных городов существовали свои версии, исходящие из установившейся мифологии, но варьировавшие в отдельных деталях, ряд текстов, до нас дошедших, в отдельных эпизодах отличается от главной версии. Так, одна из них, включает странный эпизод со встречей отца пропавшего бога с его дедом, отнесенной к североанатолийскому городу Лицине.
2. Причина исчезновения бога Грозы, как и причина гнева Телепина, не названа. Для мифологического сознания хеттов она не имела значения значение имели только пути возвращения исчезнувшего бога и восстановление нарушенного в мире равновесия. И это равновесие восстанавливалось при помощи магии, составлявшей важнейшую часть ритуала.
3. Описание поиска бога Грозы пчелой утрачено и восстанавливается комментаторами на основании отдельных сохранившихся слов по аналогичным мифам. Найден ею бог Грозы спящим в лесу близ Линцины. Эпизода с укусом, подобного эпизоду мифа о Телепине, судя по фрагментам, в мифе об исчезновении бога Грозы нет.
4. Подробности возвращения найденного бога неясны, но судя по тому, что для водворения его на место потребовалось проведение ритуала, найденный, он не соглашается вернуться.
5. После изложения самого мифа во всех версиях размещались предписания по проведению ритуала с точным указанием порядка действий. Лучше всего сохранилась табличка с ритуалом из города Куливишны, дающая наиболее полное представление о ходе праздничного действа.
На ведущей к храму дороге расстилается ткань курешшар с разложенными на ней сухими хлебцами и произносятся следующие слова: "О бог Грозы Куливишны, вступи на ткань курешшар. Ни колючки, ни булыжники не поранят больше твоих ног. Да будет гладок путь под твоими стопами".
Затем "владыка заклинаний" берет "боярышник, что растет в долинах", и стоя произносит весь текст рассказа об исчезновении, поисках и возвращении бога Грозы.
Как и в ритуале, сопровождавшем праздник возвращения Телепина, сообщается, что Камрушепа с помощью разбросанного из сита с тысячью отверстий зерна и обжаренных с двух сторон баранов выхватывает из тела бога Грозы гнев и злобу, ярость и неистовство. Смягчение гнева уподобляется вспыхнувшей и прогоревшей соломе, пылающему и угасшему огню, вытекшей из желоба воде. Сохраняя идею удаления гнева, злобы, неистовства и ярости бога навсегда из мира людей и богов, ритуал, связанный с богом Грозы, выражает её несколько иными образами. О том, что гнев, злость, ярость и неистовство покинут дома людей, оставят дорогу царя и не двинутся ни в поля, ни в леса, пятки сообщают пальцам, пальцы - ногтям, ногти же - Нижнему миру, а Нижний мир - солнцу, которое все это относит в море, где располагаются те же самые бронзовые котлы со свинцовыми крышками, которые в мифе о Телепине отнесены к преисподней. В этом варианте в них, словно в ящике Пандоры, сосредоточены кровь и слезы, гной и краснота, всякого рода болезни и многие другие беды.
И как только ушло в море все недоброе, стали прежними и голова бога, и глаза, и белки глаз и зрачки, и ресницы и лоб, и брови.
Заклинания, произносимые в ритуале, близкие к включенным в ритуал Телепина, сохраняя главную идею, имеют некоторые отличия в отдельных образах и метафорах, и, кроме того, здесь ярче выражена направленность на благоденствие царского дома. В тексте заклинания говорится: "Как расцветает цветок шанкуни, пусть расцветет цветок души твоей, о бог Грозы, и да внемлешь ты этой мольбе. Склони же ухо свое, выслушай, что говорят тебе царь и царица. Вот перед тобой фига. Оставь же печаль свою. И как фига имеет внутри тысячи семян, отбери из слов и сохрани в сердце своем лишь слова добрые и отринь злые слова. Как раскалывается сезам и отбрасывается шелуха его, так пусть внесут успокоение слова в сердце твое. Отбрось, о бог Грозы, злые слова, и возьми себе одни добрые. Как сладчайший виноград содержит вино внутри, как внутри оливы - масло оливковое, да будут внутри царского дома жизнь, сила, долголетие, радость и царю, и царице, и их сыновьям. А кто скажет злое доброму богу Грозы, кто злое скажет против царя или против царицы, ничего не получит от бога Грозы, кроме кислых яблок лесных".
Несмотря на отсутствие в тексте имени бога, обозначаемого просто как бог Грозы, исследователи этого текста на основании ряда фонетических моментов считают, что речь идет о хеттском боге Грозы Тархунте (Pecchioli Daddi, Polvani, 1990, 8).
Падение бога луны [1]
Как-то раз бог Луны свалился с неба, и попал он на рыночную площадь. Никто не видел его, и поскольку стало совсем темно, охватил страх бога Грозы. Тоскливо стало ему. И пустил он на землю дождь и сильный ливень вслед за дождем.
Подошла к богу Грозы Хапантали, встала рядом с ним и пустила в ход заклинания.
А тем временем Камрушепа посмотрела вниз с неба и, увидев, что произошло, воскликнула:
- Бог Луны свалился с неба, и попал он на рыночную площадь. Заметил его отсутствие Бог Грозы и пустил на землю сначала дождь, потом потоки ливня, и затем дал вырваться ветрам. Это потому что охватил его страх, потому что тоскливо стало ему. И к нему приблизилась богиня Хапантали и, встав рядом, пустила в ход свои заклинания!
- Что ты собираешься делать - заволновалась Карумшепа, спустившись к богу Грозы.
- Я двинусь в горы и обрушу скалы, - ответил бог.
- Мне страшно! - закричала Камрушепа. - Тоска охватывает меня! Пусть уйдут Страх и Ужас [2], пусть будут они взаперти.
Богу Грозы и самому было страшно. И он дал себя уговорить и вернул бога Луны на небо. Мир словно родился заново, ибо на земле стало совсем светло [3].
1. Текст, записанный в период расцвета хеттской державы, но восходящий к более раннему времени, дошел в виде короткой билингвы на хаттском и хеттском языках. При этом левая колонка содержит хаттский оригинал, а хеттский перевод расположен справа. Это единственный текст, дошедший до нас и в дохеттском оригинале и в хеттском восприятии. Миф включен в ритуальный текст на хеттском языке, произносившийся жрецом бога Грозы во время особенно сильных бурь и гроз для успокоения гнева бога Грозы. Включение мифологического рассказа в ритуал смягчения гнева бога Грозы показывает, что истоки мифа лежали в связи неблагоприятных атмосферных явлений с затмениями луны.
Текст дошел на трех табличках. В первой табличке сообщается, по какому случаю должен совершаться ритуал, и прилагается список всего необходимого для его исполнения. Это один или двое быков, пять овец, два сосуда определенного размера с разными сортами пива, девять хлебцев средних размеров, два горячих хлеба, кислый сыр точно указанного размера, фрукты, сосуд с медом, мера соли, какое-то количество меди и, кроме того, медные кинжал и топор, а также три копья, одно из которых из красной, второе - из белой, а третье - из черной шерсти[4].
Вслед за этим дается указание жрецу бога Грозы, названному в тексте "человеком бога Грозы", взять пятьдесят хлебцев, кувшин вина, кувшин молока, сосуды с маслом, несколько сосудов серебряных и медный, один из лаврового дерева и как только загремит бог Грозы, разломать хлебец, совершить возлияние молоком и зачитать содержание текста на хаттском языке.
Использование хаттского языка в самом начале ритуала для чтения мифа, тогда как ритуал произносится на хеттском языке, чрезвычайно интересно, поскольку удостоверяет хаттское происхождение мифа и его введение в хеттский религиозный праздник в период, когда хаттский язык вышел из употребления За вводной частью следует само изложение мифа и затем описание ритуальных действий. Сначала предписывалось трижды выпить приготовленное в честь бога питье, затем вывести двух запряженных в коленцу быков, вынести копье, боевое оружие бога Грозы и разломать три хлебца.
Затем, стоя, вновь трижды выпивали питье, и в это время то ли наблюдали за разбушевавшейся стихией, то ли воспроизводили гром, молнии, облака, дождь, имитируя действия бога Грозы, и разламывали ещё три хлебца.
В то время как жрец бога Грозы пил свою чашу, никто не должен был произносить ни единого слова.
После того, как выпивали свои чаши жрецы, изображавшие божеств с хеттским именем шеппиты, разламывалось ещё одиннадцать хлебцев.
И наконец, жрец бога Грозы совершал возлияние перед его статуей.
Сопоставление хаттского оригинала с хеттским переводом привело исследователей к утверждению, что миф об упавшей с неба Луне не может быть поставлен в один ряд с другими мифами, в которых, как в мифах о Телепине, о Солнце или об Иллуянке действуют боги с хаттскими именами. Все перечисленные мифы, даже если и исходили из хаттских образцов, представляли собой хеттскую переработку, приспособленную к хеттскому менталитету, тогда как миф о Луне - не что иное, как простой перевод с хаттского. Он особенно ясно показывает, насколько зависима была хеттская мифология от предшествующей хаттской культуры (Pecchioli Daddi, Polvani, 1990, 111).
2. Страх и Ужас - первоначально хаттские, а затем хеттские божества., мифологически связанные с богом Грозы. Видимо, справедливо полагает В.Вс. Иванов, что Страх и Ужас (Даймон и Фобос), носящиеся над полем брани, появляются в "Илиаде" под влиянием хеттской мифологии (Иванов, 1980б, 591).
3. Многочисленные лакуны табличек и в хаттской и в хеттской версиях не позволяет с точностью установить конец, но переводчики текста по отдельным обрывкам полагают, что в конечном счете бога Грозы удается смягчить и он разрешает луне вернуться на небо (Von Schuler, 1988; Kammenhuber, 1976, 114; Pecchioli Daddi, Polvani, 1990, 110). Благополучное завершение вытекает и из самого ритуала, цель которого (успокоение гнева бога Грозы) должна быть достигнута по самому замыслу предпринимаемых действий.
4. Странный образ стрел из шерсти находит неожиданную параллель в представлениях римлян о Сатурновом веке, когда сам Юпитер "имел лишь скудельный перун" (Ovid., Met., I, 202).
Бык, сдвинувший горы [1]
Однажды перед служителем храма города Аринны предстал человек в пестрой одежде. На шее у него было деревянное ярмо, на голове - корзина и стрелы.
- Что со мною случилось? - взревел странный посетитель. - Почему мне надели ярмо и поставили на голову корзину? Ведь я ничего не похитил из дома! Не брал ни коровы, ни быка, ни овцы! Как бы вам от этого не было беды! Я опустошу страны! Пошлю стрелы в сердца недругов.
- Не грози нам! - ответило божество. - Разве ты не знаешь, кто держит в своих руках все: и реки, и горы, и океаны? Это я пригвоздил горы, чтобы они не сдвигались с места. И море я пригвоздил, чтобы оно не отступило, обнажив дно.
Пока бог это говорил, у незнакомца возникли на голове рога, тело его покрылось пестрой шерстью, на руках и ногах выросли копыта. В ужасе наблюдал за этим превращением служитель храма. И только когда огромный бык выбежал из храма, служитель закричал:
- Смотрите, смотрите, это страшный бык. Но почему у него согнут рог?
Обернувшись, бык сказал:
- Потому, что я ходил в поход. Путь загораживала мне большая гора. Я её сдвинул с места. И победил море. Вот рог и погнулся.
Обо всем этом узнала богиня Солнца, восседавшая на троне. Она приказала своим военачальникам:
- Идите в Хальпу. Скажите воинам, чтобы они были готовы к сражению.
1. Мифы о превращении животных в людей и людей в животных распространены у многих народов. В греческих мифах рассказывается о принятии Зевсом облика быка, чтобы похитить и увезти за море красавицу Европу. Почитание быка как бога засвидетельствовано в Малой Азии в древнейшие времена. Изображение священного быка в окружении крошечных фигурок людей и животных встречается в хаттской и хеттской культурах уже в VII тыс. до н. э. (поселение Чатал Гуйюк). Рельефы из Чатал Гуйюка показывают существование религиозного праздника, участниками которого были люди в бычьих масках. Такова религиозно-мифическая основа мифа о превращении человека в быка.
Хеттский миф дошел до нас в виде отрывка, без начала и конца. В начале рассказа речь могла идти о тектонической катастрофе, виновником которой считался бог-бык. Горы, им передвинутые, в древности назывались Тавром, т. е. "Бычьими горами". Ярмо, корзина и стрелы на голове человека в бычьей маске - детали неизвестного нам ритуала, с помощью которого в храме совершалось умилостивление и обуздание быка.
Солнце и Океан [1]
Бог Солнца к брату своему Океану в гости пожаловал. Раскаленная колесница багрецом окрасила волны. В подводном дворце воцарилась суматоха. Все тридцать сыновей Океана, молодец к молодцу, на совет явились. Всполошились они: "Где гостя посадим? Чем угощать будем?" По залам, с ног сбиваясь, носились слуги. Престол для владыки небесного готовили. Стол, что из кости слоновой, яствами накрывали.
Как только волны зашипели, высыпали за ворота сыновья Океана дядю встречать. Все пути благовониями окропили, коврами устлали. Ввели гостя дорогого в дом, на престол усадили с почетом. Слуги поднесли яства: пусть насыщается гость после долгой дороги. А затем, когда его Сиятельство пустые блюда отставил, Океан с ним начал беседу:
- Получил я твое послание, брат мой, и слугу к тебе отправил с дарами ответными. Но слуга мой возвратился, не найдя твоего жилища ни на земле, ни на небе. За ним я жреца отправил, что гаданьям обучен. Он обратно ко мне не вернулся.
- У меня нет нужды в твоих слугах, - ответил его Сиятельство. - Не гадателя ожидал я. Хочу с тобой породниться. Дочерей у тебя тридцать. Разглядело их око мое с высоты небесной. Дай мне одну в жены.
Омрачилось лицо Океана. Поник головой он долу. Из глаз его хлынули слезы. Потекли по щекам его белым, как воды текут по каналам.
- Как мне жаль тебя, брат мой Солнце! Ты живешь как бобыль одинокий. Но помочь я тебе не в силах. Дочерей у меня есть тридцать. Я их выдал за братьев. Они сидят пред тобою, а супруги их в водах резвятся. Не могу я разрушить согласье, что веками царит в моем доме. Если я склонюсь к твоей просьбе, мои дети меня покинут. С кем я останусь?
1. Миф объясняет наблюдаемое исчезновение солнца в море - заката. Море мыслилось одновременно и как царство мертвых. Тридцать сыновей и дочерей Океана - это боги царства мертвых. Сватовство Солнца напоминает попытку греческого мифологического героя Египта сосватать своих сыновей к пятидесяти дочерям брата Даная.
Сын полей [1]
С женщиной-рабыней бог провел ночь, и родился у неё сын. Его отнесли в место, угодное богам, и там оставили.
Мальчик лежал на том месте, куда его принесли. Туда пришли животные из селения и напоили ребенка молоком. После того животные приходили вновь и возвращались в селение. Ребенок, ещё несмышленыш, напился молока и не плакал.
Пастух проследил, куда удаляются животные, и увидел ребенка, такого прекрасного, какого свет не видывал. Пастух спрятался в мешок, наблюдая за ребенком. Его приходили кормить не только коровы, но и овцы. Выйдя из мешка, пастух взял ребенка и отнес его к своей жене. Он назвал его сыном полей.
1. Миф о сыне бога, вскормленном животными и воспитанном пастухом, сохранился среди надписей о военных походах хеттов к городам побережья Черного и Средиземного морей. Видимо, этот отрывок является началом рассказа о знаменитом полководце. Подобного рода мифы широко распространены как на всем Древнем Востоке (Месопотамия, Палестина, Иран, Китай), так и в Европе (Греция и Италия).
Охотник Кешши [1]
Жил некогда охотник Кешши. Другие уходят в горы и возвращаются с пустыми руками. А он всегда приходил с добычей - с антилопой, косулей или кабаном. И собаки у него были быстрее и бойчее, чем у других. Тетива лука его никогда не сырела, и стрелы не давали промаха.
Многие отцы дочерей, полагая, что он пользуется особым благоволением богов, старались почаще попадаться ему на глаза, надеясь стать его зятем. Но Кешши всегда торопился домой, ибо дома его ждала мать, да и был он человеком неразговорчивым.
Однажды, возвращаясь с охоты, увидел он прекрасную деву Шинтальмени [2] и застыл, как вкопанный. И не хотел он даже слышать с тех пор о других девах. И стала Шинтальмени его женой. С этого времени не расставался Кешши с прекрасной Шинтальмени, которая заменила ему и горы, и лес. Собаки его бродили по селению голодными. Его уже нельзя было увидеть у алтарей, где сельчане приносили положенные жертвы богам. Не приносил он богам не только дичи, но даже хлеба и вина, что были в доме.
Огорченная изменениями, происшедшими в сыне, мать упрекала его в лености, и решил Кешши отправиться на охоту, как прежде. Взял он копье, собрал своих собак и двинулся к горе Натара, откуда никогда не возвращался без добычи. Однако боги, раздраженные невниманием Кешши, не послали ему даже зайца.
Помня о своих прежних удачах, Кешши не хотел возвращаться с пустыми руками и бродил по горам три месяца, страдая от голода и жажды. И лишь заболев, двинулся к дому.
Когда он вернулся, обросший волосами, худой, с потухшими глазами, сельчане не узнали его и только потому, что он направился к своему дому, поняли, что это он.
Изменилось и поведение Кешши - по ночам он разговаривал во сне, а утром, уединившись с матерью, рассказывал ей свои ночные сновидения, прося их истолковать. Семь снов приснилось Кешши, и каждый из них пугал его все больше и больше. Несколько из них показались ему особенно пугающими. То он говорил с дверью и хотя забыл, что сказала ему дверь и что он ответил ей, сам этот разговор вызывал тревогу, то он нес что-то с горы Натара, направляясь в Синнар, и опять не помнил он, пробудившись, что же он нес и зачем направлялся в Синнар. А потом приснился ему блок диорита. Он рухнул с неба и поразил не только слуг, что были с ним, но и одно из божеств. Не успел Кешши пережить ужаса этого сна, как увидел себя идущим охотиться на льва, и едва он вышел за дверь, как сразу же заметил направляющегося к нему бога Дамнашшараса в окружении змей [3].
1. Миф об охотнике, пренебрегшем положенными богам жертвами и понесшем за это наказание, - частый фольклорный сюжет, встречающийся у многих народов. К сожалению, из-за отсутствия конца таблички, где раскрывался бы смысл приснившихся охотнику снов и наверняка сообщалось, чем завершился конфликт с богами, невозможно судить о месте, какое занимал в хеттской мифологии этот мотив.
Миф был восстановлен хеттологами из пяти фрагментов, один из которых, на хурритском языке, хотя и имеет значительный объем, настолько поврежден, что не поддается прочтению и используется лишь для внесения отдельных уточнений в тексты других фрагментов.
2. В хурритском варианте этого имени - Шентаминни имеется основа "шинта" - семь, поэтому некоторые исследователи предлагают связывать имя жены Кешши с числом снов, которые он впоследствии видит.
3. После пересказа героем сюжета последнего из снов в тексте большая лакуна, за которой следуют отдельные практически нечитаемые строки.
Корова, солнце и рыбак [1]
Нежна была весенняя трава на лугу, освещаемом лучами бога Солнца. Радуясь весне и зелени, щипала траву корова розовыми губами. Прекрасна была корова, а от нежной травы становилась ещё прекраснее. И вспыхнула страсть в сердце бога Солнца.
Приняв облик юноши, спустился он с неба и обратился к корове с притворным возмущением:
- Зачем ты губишь на моем лугу траву, поедая едва проклюнувшиеся нежные росточки?
Стала оправдываться корова, и завязался слово за слово между ней и юношей спор. И не заметила прекрасная корова грозившей ей опасности. Стремительно приблизившись к ней, овладел ею бог, и отяжелела корова. Проходит месяц, а затем и второй, и третий, и четвертый, пятый, и шестой, и седьмой, и восьмой, и девятый. А на десятый месяц родила корова сына.
И взревела она, вскинув морду к небу, как только увидела своего сына. Разъяренным взглядом пронзила она стоявшее в зените Солнце.
- О, я несчастная! - вопила корова. - Ног у меня четыре. Почему же я родила двуногого?
Разверзла она пасть, словно была не коровой, а львицей, и двинулась на сына, чтобы уничтожить его.
Но вовремя заметил бог Солнце опасность, грозящую сыну, и, мгновенно представ перед коровой, выхватил ребенка и спас его от ярости обезумевшей матери. Унес он его с собой на небо и вскоре, найдя в горах укромное место, скрыл его там, поручив заботам птиц и змей.
Бродил в горах рыбак. И заметил он издали что-то непривычное для диких гор. Подошел он поближе и видит прекрасного младенца, окруженного птицами и змеями. Взмыли птицы в воздух при приближении человека. Поднимаясь все выше и выше, вскоре они растворились в синеве неба. Отползли и змеи. Рыбак потер тельце и голову ребенка, чтобы убедиться, что жив мальчик. И подумал он: "Пожалели меня, бездетного, боги. Привело меня сюда Солнце ради ребенка". И со словами горячей благодарности обратился он к Солнцу:
- О, великий бог Солнце, ты прекрасно знаешь, что нет у меня сыновей, вот ты и привел меня на это место, к ребенку.
Поднял рыбак малыша с земли, вернулся с ним домой и, сев на пороге, позвал жену и сказал ей: