Страница:
Части рейнджеров
До вступления США во вторую мировую войну эта страна, располагавшая едва ли не самым мощным военно-морским флотом в мире, не обладала практически никакими современными десантно-высадочными средствами. Задачи несения службы в прибрежных регионах и высадке морских десантов были возложены на Корпус морской пехоты, довольно многочисленный, но все же не способный самостоятельно решать стратегические задачи и несший в основном колониальную службу. В сухопутных же войсках после окончания первой мировой войны наблюдался полный застой. Это касалось всех аспектов боевой подготовки, в том числе и отработки навыков десантных операций, хотя надобность в них все же ощущалась: основным противником США уже давно считалась островная держава Япония.
По мнению командования Корпуса морской пехоты, «высадка морского десанта — это самая трудная операция, за исключением разве операции по эвакуации морем, которая еще труднее. В операциях такого рода возникают тысячи разных проблем: погрузка войск на суда с учетом выгрузки в полной боевой готовности, пересадка войск на десантно-высадочные средства, условия погоды, высадка с боем на незнакомое побережье, не имея на нем ни одной огневой позиции, и многое-многое другое…». К операциям такого рода американские сухопутные войска были совершенно не готовы.
Энтон Майрер в своей великолепной книге «Однажды орел…» в письме американского офицера к своему коллеге наглядно описал довоенную ситуацию с навыками проведения морских десантов в армии США: "По-моему, чтобы подготовить войска к десантной операции, надо шесть-восемь недель. Грузовые сети на судах не годятся. Нужны широкие сети с квадратными ячейками и много-много часов практики подъема и спуска по ним, особенно в том, как спрыгивать на десантно-высадочное средство. А сейчас происходит следующее: баркас или катер вздымается и опускается на волне, прыгать все боятся, подолгу висят на сети, и из-за этого нарушается весь график. Радиостанция SCR 131, мягко выражаясь, для десантных операций не пригодна. Нам необходима по крайней мере станция SCR 171, а лучше даже еще более легкая, при этом она должна быть водонепроницаемой. Наши же станции все промокли.
Однако хуже всего дело обстоит с самими высадочными средствами. Моторные вельботы и баркасы просто не отвечают никаким требованиям: на них нельзя ни пристать как следует к берегу, ни отойти назад в море, высаживаться с них в каком-нибудь порядке совершенно невозможно, не говоря уже о том, чтобы вести с них прикрывающий огонь, Нам нужны плавсредства с небольшой осадкой, нечто подобное лихтерам, почти глиссер с бронированным носом и двумя пулеметами в носовой части, юоторый выползал бы на берег, удерживался бы в таком положении и сбрасывал на него два трапа. А может быть, с таким носом, который сам бы служил трапом, как тот опытный корабль, который, как вы писали, строит фирма «Хиггинс»… Разумеется, нам очень нужен легкий, низкий, широкий танк с хорошей броней, 37-мм орудием и двумя пулеметами в носовой части, который мог бы передвигаться по воде с помощью винта, а затем выползал бы на берег, как огромная черепаха. Думает ли над этим кто-нибудь там, в штабе, где принимаются важнейшие решения?.."
Действительно, 40-футовые моторные баркасы — основное средство высадки пехоты на обороняемый противником берег — к 1941 году устарели как десантное средство и морально, и физически. Процесс высадки с них выглядел следующим образом: первым в воду у берега прыгает моряк из экипажа баркаса, который затем вытягивает судно за фалинь на берег. Только после этого десант может покинуть плавсредство и приступить к выполнению боевой задачи. С учетом того, что все эти операции должны были производиться под огнем противника, не нужно иметь смелое воображение, чтобы представить себе количество возможных потерь. Не на всех баркасах по борту были натянуты страховочные леера — против этого протестовал флот. Поэтому солдатам, идущим к берегу по грудь в бурном прибое, часто не за что было держаться, пока они продвигались по направлению к сидящему на мели носу баркаса. Понятно, что все это не ускоряло процесс высадки. Даже процесс перегрузки войск с транспортов на баркасы в 1941 году выглядел зрелищем не для слабонервных: опускаемые за борт грузовые сети, как уже говорилось выше имели небольшие шестиугольные ячейки. Не имеющие опыта в таких делах солдаты, карабкаясь по сетям вниз, как правило, хватались за горизонтальные тросы, подставляя евои пальцы под каблуки находящегося сверху, застревая и тем самым срывая сроки высадки. И все же понадобилось не менее десяти лет, чтобы убедить штабы в необходимости изготовления сетей с четырехгранными ячейками большого размера (на них было уже гораздо проще показать солдатам, что во время спуска нужно держаться за вертикальные тросы). Кроме того, с каждого борта транспорта спускали только одну узенькую сеть: таким образом, к грузовой махине одновременно могли подойти только два моторных баркаса (а длина борта позволяла подвести 10— 12). При анализе всей этой мешанины отрицательных фактов напрашивался единственный вывод: не говоря уже о необходимости создания новых десант-но-высадочных средств, выработки новой тактики и усиленных тренировок привлекаемых к морским десантам частей, войска нуждаются в специальных формированиях. В их задачу должна входить высадка в первой волне и обеспечение более-менее бесперебойной доставки главных сил десанта. К 1940 году американцы уже получили наглядный пример использования таких сил в действиях английских коммандос. Оставалось воплотить эту идею в жизнь.
Будущий герой кампании в Бирме генерал Стилуэлл в 1940 году в своем докладе на совещании в Форт-Беннинге, в частности, заявил: «Оперативной внезапности при высадке десанта, джентльмены, достичь чрезвычайно трудно, ибо противник, используя авиацию и корабли, может провести разведку на большую глубину и заблаговременно обнаружить приближающиеся экспедиционные силы. Однако тактическая внезапность, в частности, касающаяся определенного участка побережья и определенного времени начала высадки, очень часто вполне достижима и возможна. Поэтому все усилия — я повторяю, все усилия, джентльмены, — должны быть направлены на то, чтобы добиться тактической внезапности».
В мае 1942 года американский полковник (впоследствии генерал и командир дивизии) Люсиан К. Траскотт (Truscott) посетил Великобританию во главе особой миссии и заверил англичан от имени президента Рузвельта, что «американские солдаты впредь будут участвовать во всех операциях, проводимых англичанами на территории оккупированной Европы». Одновременно полковник основательно изучил британский опыт «малой войны» на береговой линии европейского континента и предложил Главному командованию армии США создать собственные части особого назначения по английскому образцу. Траскотт предложил назвать эти отборные силы рейнджерами[20]. Отдельные батальоны, в которые предполагалось организовывать эти силы, создавались по типу английских коммандос и предназначались для проведения подобных операций (морские и воздушные десанты, нейтрализация важных военных объектов и т. д.).
Первый пехотный батальон рейнджеров (Ranger Infantry Battalion) сформировали на территории Северной Ирландии из добровольцев (последние рекрутировались из частей, переброшенных к тому времени американцами в Англию) к июлю 1942 года. 40 человек из его состава, прикомандированных к 4-му отряду британских коммандос, приняли участие в трагическом рейде на Дьепп в августе того же года. В операции «Jubilee» они не сумели показать себя: большинство их не сыграло в ней никакой роли и, понеся незначительные потери, отошло обратно к кораблям. В это же время на территории Соединенных Штатов формировался 2-й батальон рейнджеров.
На основе анализа операции в Дьеппе американцы постепенно вырабатывали собственную тактику проведения крупных десантных операций. Основным отличием от английских нормативов было широкомасштабное задействование уже в первой волне десанта крупных сил саперов. На них возлагалась масса задач: расчистка побережья от мин, инженерных заграждений противника и завалов от артогня и бомбежек; нейтрализация вражеских укреплений и опорных пунктов в прибрежной зоне; инженерное оборудование захваченного плацдарма; ведение боя в качестве пехоты совместно с частями, высаженными в первом эшелоне. Это ставило штурмовые саперные части на одну доску с рейнджерами. Примером может служить 36-й саперный полк, чьи подразделения задействовались таким образом во всех десантных операциях на Средиземном море, начиная от высадки в Северной Африке (ноябрь 1942-го) до Анцио (январь 1944-го).
Кроме саперов, войскам первого эшелона десанта по английскому образцу придавались особые береговые батальоны военно-морского флота. На эти части возлагалась задача обеспечения наведения на заданные участки плацдарма и контроль за быстрой выгрузкой десантных барж. Непосредственное руководство десантированием осуществляли старшие высадочные офицеры (Beachmaster) и их помощники (Beachmaster Assistant), которые рекрутировались в основном в береговой охране США (U. S. Coast Guard). Личный состав этих частей был придан 1-й специальной саперной бригаде и высаживался в первой волне десанта вместе с рейнджерами и подрывниками как под Анцио, так и в Нормандии.
После усиленных тренировок (в то время британская военная мысль все еще считалась в США достойной подражания, а потому рейнджеры учились воевать по методике английских коммандос) и основательного изучения опыта Дьеппа пополненный 1-й батальон был высажен в Северной Африке в ходе операции «Torch» (ноябрь 1942 года). Впоследствии его подразделения участвовали в отражении внезапного немецкого контрудара в ущелье Кассерин.
После освобождения Северной Африки от войск стран «оси» на ее территории американцы сформировали еще два батальона рейнджеров: 3-й и 4-й. Пополненный после зимних боев 1-й батальон вместе с ними вошел в состав сформированного летом 1943 года так называемого 6615-го импровизированного соединения рейнджеров; кроме них, в него были зачислены 83-й химическо-минометный батальон и 509-й парашютный полк. Соединение задействовалось во всех основных десантных операциях союзников в Центральном Средиземноморье: на Сицилии (март) и в Салерно (ноябрь 1943 года). В обоих случаях рейнджеры привлекались в качестве штурмовых сил для обеспечения высадки первой волны десанта. Во время малоудачного десанта под Анцио (операция «Shingle» — «Галька») 22 января 1944 года и в последующих боях на плацдарме все три батальона поначалу четко выполнили свои задачи. Их передовые части сумели захватить подготовленные к взрыву портовые сооружения прежде, чем немецкие саперы успели подорвать их. Как и предусматривалось планом, вместе с рейнджерами в порту высадились штурмовые саперные части (рота Н 36-го саперного полка); в их задачи входила нейтрализация вражеской артиллерии и инженерное обеспечение захваченного плацдарма. Основные силы полка высадились позже и немедленно принялись за расчистку завалов от бомбежек. В это же время специальные саперные команды спешно снимали установленные в гавани мины и подрывные заряды, которые немцы не смогли привести в действие. В результате успеха операции транспортные корабли, перевозящие войска VI корпуса генерала Джона П. Лукаса, смогли разгружаться непосредственно в акватории гавани Анцио. Однако после этого удача отвернулась от рейнджеров: 1-й и 3-й батальоны были истреблены практически до последнего человека, когда в ночь на 30 января при попытке прорвать немецкую оборону во время марша к Чистерне в авангарде сил вторжения они попали в засаду. Общие же потери рейнджеров составили более 60 процентов личного состава. По этой причине все три батальона вскоре пришлось расформировать.
В 1943 — 1944 годах на территории США проходили укомплектование очередные — 2-й и 5-й — батальоны рейнджеров, предназначенные для участия в боях уже не на Средиземноморье, а на северо-западе Европы. К моменту высадки в Анцио 2-й батальон уже находился в Англии, проходя подготовку к участию в операции «Overlord».
На основе опыта использования рейнджеров в 1942 — 1943 годах американцы уверенно планировали их будущее участие в открытии второго фронта, однако, как и англичане тремя годами раньше, армия США не была вполне уверена в целесообразности их дальнейшего сохранения в рядах вооруженных сил. Считалось, что «различные подразделения рейнджеров и коммандос будут высаживаться вместе с … соединениями, однако ни на одной другой фазе войны высшее командование не проявляло столь незначительного энтузиазма в отношении использования войск специального назначения, как в 1944 году. Существовало широко распространенное мнение, что в эти „особые войска“ были взяты все высококвалифицированные кадры, а пользы от этих войск очень немного в массированном столкновении на поле боя, которое теперь должно начаться. Дни рейдов уже прошли. За единственным исключением, атаки американских рейнджеров в районе мыса О к западу от плацдарма „Омаха“ и заброски далеко вглубь Франции небольших групп для диверсионной работы совместно с подпольным движением Сопротивления на немецких коммуникациях, подразделения коммандос и прочие специальные войска использовались для выполнения обычных задач пехоты как в день Д, так в основном и после в ходе войны» (16, стр. 61).
Действительно, к специальным формированиям в начале сороковых предъявлялись и такого рода претензии. Дело состояло в том, что их руководителям, наравне со штабами видов вооруженных сил и авиации (особенно это было характерно для армии США), позволялось отбирать для себя в слишком большой пропорции наиболее подготовленные кадры из общей массы призванных на службу (как офицеров, так и сержантско-солдатский состав). В связи с этим пехотные части, выносившие на себе основную тяжесть войны, в момент решающих сражений 1944 — 1945 годов оказались укомплектованными откровенно слабыми кадрами.
Макс Хастингс так описывает прелюдию к этим событиям: «Важнейшей задачей пехоты всегда являлся безостановочный бросок в атаку через открытое пространство под ожесточенным огнем противника, несмотря ни на какие потери. Атака американских войск на участке „Омаха“, как ни одна другая в практике союзных войск в годы второй мировой войны, по своей ожесточенности напоминала те страшные столкновения плоти и огня, которые, к сожалению, имели место в ходе сражений 30-летней давности и, к такому же сожалению, были так характерны для боев на Восточном фронте. План высадки 5-го корпуса на участке „Омаха“ не содержал никаких тактических хитростей и не предусматривал ни использования специальной бронетанковой техники (тральщики, огнеметные танки и танки с устройством для метания подрывных зарядов — Ю. Н.), как это делали англичане, ни попытки захвата путем маневра пяти основных проходов от побережья в глубь полуострова. Вместо этого генерал Джероу заставил своих солдат бросаться в лобовые атаки на наиболее упорно обороняемые позиции во всей полосе высадки. Это был акт высокомерного упрямства, усугубленный плохой погодой, из-за чего были нарушены все до тонкости рассчитанные графики высадки» (16, стр. 141). Основную тяжесть реализации столь «гениального» замысла приняли на себя солдаты 2-го и 5-го батальонов рейнджеров, действовавшие в авангарде 1-й и 29-й пехотных дивизий V армейского корпуса, составлявших костяк первой волны вторжения на участке «Омаха».
Единственным плюсом было наличие в рядах этих частей довольно большого процента ветеранов Североафриканской и Итальянской кампаний. Их задача была очень сложной — захватить прибрежные высоты, на вершинах которых немцы оборудовали опорные пункты, основу которых составили бетонированные доты, в изобилии насыщенные средствами поражения. Вся огневая мощь была сосредоточена против пяти узких дефиле, наиболее доступных (с учетом довольно сложного рельефа берега) для десантных сил: именно в них и планировались действия американцев. Даже если бы, как это предусматривалось планом, корабельная артиллерия подавила оборону противника, прикрыв свои войска, все равно на позициях остались бы уцелевшие немецкие орудия и пулеметы, до которых нужно было еще добраться. Поэтому рейнджеров оснастили специальным штурмовым снаряжением: альпинистскими крючьями и удлиненными шестовыми зарядами. Четырехзубые крючья с прикрепленным к ним фалом могли выстреливаться с помощью пиропатрона на значительную высоту, облегчая подъем по отвесным скальным склонам. Удлиненные заряды использовались для быстрого разминирования противопехотных минных полей: наращивая их с одного конца, солдаты могли просовывать заряд на всю ширину заминированного участка, после чего с помощью бикфордова шнура подрывали его. Мощный взрыв вызывал детонацию мин, проделывая в заграждении узкий проход; попутно ударная волна разрывала и разбрасывала в стороны колючую проволоку, не исключая и «спираль Бруно». В решении этих задач рейнджерам должны были оказывать непоредственную поддержку 6000 солдат и офицеров из десяти штурмовых саперных батальонов.
Однако на практике вышло еще хуже: немецкая береговая артиллерия вначале мало пострадала от огня кораблей, а задержка с высадкой десанта (в ряде секторов из-за сильного волнения штурмовые баржи задержались на 40 — 50 минут) привела к тому, что артобстрел в соответствии с графиком был перенесен в глубь французской территории. Немцы получили передышку, чтобы оглядеться, привести в порядок оружие и изготовиться к отражению нападения.
Кроме всего прочего, американцы пересадили пехоту с транспортов на десантные баржи не в 7, как англичане, а в 12 милях от берега. Пока маленькие суденышки в условиях сильной зыби ползли 15-узловым ходом до линии прибоя, большая часть солдат невероятно укачалась.
Так, например, отделение роты С 5-го батальона рейнджеров из 11 человек, высаженное в первой волне десанта в секторе «Dog Green», потеряло двоих убитыми и троих ранеными на первой же сотне метров от берега моря. Оставшиеся в живых под шквальным огнем немецких пулеметов[21] рассеялись и перемешались с десятками солдат из пехотных подразделений, прячась за стальными «ежами» противодесантного заграждения. Под этой ненадежной защитой американцы лежали несколько часов.
Хорошей иллюстрацией к описываемым событиям служит цитата из книги Хастингса. Роты А, В и С 2-го батальона рейнджеров (впоследствии, кстати, ставшие персонажами знаменитого фильма «Спасая рядового Райана») в момент начала высадки еще находились в море, ожидая от своего командира полковника Раддера радиосигнала о проходе через позиции, занятые парашютным десантом в районе мыса О, «если только парашютисты выполнили свою задачу. Однако роты, болтавшиеся на волне в десантных баржах, прождали на целых 15 минут дольше установленного времени передачи радиосигнала, но так его и не услышали. Пришлось считать, что выброска десанта в район мыса О не удалась. Ротам приказали высадиться на западном фланге участка „Омаха“. При подходе к берегу одна десантно-штурмовая баржа наскочила на мину. Взрывом сорвало входной люк баржи, убило матроса, управлявшего открытием и закрытием люка, и контузило командира взвода рейнджеров. 34 солдата сумели выскочить из тонувшей баржи и стали вброд добираться до берега. Командир другого взвода лейтенант Брайс спрыгнул в воду и направился к берегу. Затем он обернулся и скомандовал „За мной!“ — но через мгновение упал замертво, сраженный пулей на глазах у своих солдат. В это время одна баржа роты А села на мель примерно в 75 ярдах от берега, и многие солдаты погибли в воде под пулеметным огнем, не сумев добраться до суши». Множество людей утонуло, несмотря на наличие спасательных жилетов. Дело в том, что каждый рейнджер, как и сапер, участвовавший в первой волне высадки, нес на себе тяжелый груз, чей вес доходил до 30 килограммов: противогаз, ручные гранаты, полуфунтовые толовые шашки, шестовые саперные подрывные заряды, два патронташа с патронами, сухой паек и фляга с водой.
Таким образом, из 130 человек, пересевших перед рассветом 6 июня в десантные баржи, только 35 солдатам из роты А и 27 из роты В 2-го батальона в 7.45 утра удалось добраться до длинной береговой дамбы, частично прикрывавшей срез воды от огня пулеметов. Сразу же после этого остатки обеих рот начали штурм высот. Штаб-сержант Уильям Кортни и рядовой первого класса Уильям Брэер из 1-го взвода роты А оказались первыми американскими солдатами, которые около 8.30 забрались на гребень берегового утеса. Однако рейнджеров было слишком мало для подавления огневых точек немцев, поэтому на их сигнал небольшими группами стали подходить подразделения 116-го полка 29-й дивизии.
В это же время произошел следующий случай: в 7.30 на берег вместе со своим штабом высадился командир дивизии бригадный генерал Норман Кота по прозвищу Голландец. Увидев рядом с собой залегших под огнем противника солдат, он немедленно начал гнать их в атаку. Подбежав к лежащим у воды в течение двух часов рейнджеров 5-го батальона, «Кота грозно спросил, что это за войско. „Мы рейнджеры“, — ответили ему. — „Так какого же черта вы тут разлеглись, если вы рейнджеры?! Встать и немедленно заняться проходами!“ — взорвался Кота. Солдаты испуганно вскочили и принялись проталкивать под проволочные заграждения четырехфутовые удлиненные заряды, наращивая их с одного конца, пока они не перекрывали заграждение на всю ширину. Впереди стояла плотная стена дыма от горевшего по всему склону кустарника. Кашляя и задыхаясь, рейнджеры поняли, что им не пробиться через эту полосу огня и дыма, пока не догадались надеть противогазы и в них броситься вперед. Примерно 35 рейнджеров достигли вершины холма, где проходила дорога с гравийным покрытием. Под прикрытием огня легких 60-мм минометов, чьи стволы смотрели вверх почти вертикально, рейнджеры медленно пробивались в западном направлении. Теперь американцы находились уже за некоторыми из самых опасных позиций, прикрывавших побережье» (16, стр. 156). Генерал Кота не успокоился на этом: без устали бегая вдоль берегового откоса, он встретил еще одну группу рейнджеров, которые сообщили ему, что не могут продвигаться вперед, поскольку противник прижал их огнем к земле у деревушки Вьервиль (западный фланг участка «Омаха»). В ответ Кота лично повел цепи в атаку. Хотя многие солдаты вокруг него были убиты, генерал остался цел и рейнджеры понемногу пошли вперед.
Рота С 2-го батальона потеряла только при десантировании на берег около двух третей личного состава. Однако главное было еще впереди. Как уже говорилось, немецкие позиции на этом отрезке побережья находились на отвесных скальных высотах, возвышавшихся над побережьем и дополненных земляными насыпями. Хотя этот участок в принципе можно было охватить с флангов, американский план не предусматривал таких действии, поэтому рейнджерам пришлось карабкаться по склонам по-альпинистски под шквальным пулеметным огнем и разрывами ручных гранат.
Ожидалась поддержка со стороны танков, оборудованных плавсредствами, однако половина машин была уничтожена, а остальные, как правило, не сумели пробиться через нерасчищенную от заграждений и мин линию прибоя. План операции в секторе «Dog Green» предусматривал высадку в первой волне 270 специально обученных саперов, которые немедленно должны были приступить к расчистке пляжа от немецких заграждений, чтобы освободить дорогу для танков и войск второго эшелона до того, как прилив скроет вражеские мины под водой. Однако огонь противника немедленно вывел из строя более 40 % подрывников, а прочие не смогли выполнить свою задачу, поскольку, как уже говорилось выше, «ежи» заграждения стали единственной защитой для залегших у самого прибоя сотен американских солдат, в том числе и для самих саперов.
«К чести рейнджеров, — пишет Хастингс, — следует отметить, что, несмотря на такие потери, которые в то утро на участке „Омаха“ остановили не одно пехотное подразделение, уцелевшие солдаты роты С продолжали упорно карабкаться на скалы в заданном секторе участка высадки, прокладывая себе путь с помощью крючьев и альпийских тросов, и в ходе бесконечных рукопашных схваток очищали одну позицию за другой, орудуя автоматами и зажигательными ручными гранатами. Впоследствии выяснилось, чтр 6 июня рейнджеры роты С уничтожили в своей полосе до 60 немецких солдат. И все же у них оказалось слишком мало сил и совсем не было тяжелого оружия, чтобы в том же темпе продолжать свой натиск дальше на запад в направлении на мыс О».
Авангарды необстрелянной 29-й дивизии, в полосе которой действовал 2-й батальон, увязнув на берегу, безнадежно отстали. Поэтому американцы закрепились среди сожженных дотов на захваченной гряде в ожидании подхода резервов и контратак противника. Если бы немцы предприняли ряд быстрых контратак против удерживаемых горсткой рейнджеров прибрежных высот, последние неизбежно были бы сброшены обратно к воде и потом добиты огнем. Однако немецкие войска, имевшие слабое представление о силах противника, на первых порах ограничились пассивной обороной.
По мнению командования Корпуса морской пехоты, «высадка морского десанта — это самая трудная операция, за исключением разве операции по эвакуации морем, которая еще труднее. В операциях такого рода возникают тысячи разных проблем: погрузка войск на суда с учетом выгрузки в полной боевой готовности, пересадка войск на десантно-высадочные средства, условия погоды, высадка с боем на незнакомое побережье, не имея на нем ни одной огневой позиции, и многое-многое другое…». К операциям такого рода американские сухопутные войска были совершенно не готовы.
Энтон Майрер в своей великолепной книге «Однажды орел…» в письме американского офицера к своему коллеге наглядно описал довоенную ситуацию с навыками проведения морских десантов в армии США: "По-моему, чтобы подготовить войска к десантной операции, надо шесть-восемь недель. Грузовые сети на судах не годятся. Нужны широкие сети с квадратными ячейками и много-много часов практики подъема и спуска по ним, особенно в том, как спрыгивать на десантно-высадочное средство. А сейчас происходит следующее: баркас или катер вздымается и опускается на волне, прыгать все боятся, подолгу висят на сети, и из-за этого нарушается весь график. Радиостанция SCR 131, мягко выражаясь, для десантных операций не пригодна. Нам необходима по крайней мере станция SCR 171, а лучше даже еще более легкая, при этом она должна быть водонепроницаемой. Наши же станции все промокли.
Однако хуже всего дело обстоит с самими высадочными средствами. Моторные вельботы и баркасы просто не отвечают никаким требованиям: на них нельзя ни пристать как следует к берегу, ни отойти назад в море, высаживаться с них в каком-нибудь порядке совершенно невозможно, не говоря уже о том, чтобы вести с них прикрывающий огонь, Нам нужны плавсредства с небольшой осадкой, нечто подобное лихтерам, почти глиссер с бронированным носом и двумя пулеметами в носовой части, юоторый выползал бы на берег, удерживался бы в таком положении и сбрасывал на него два трапа. А может быть, с таким носом, который сам бы служил трапом, как тот опытный корабль, который, как вы писали, строит фирма «Хиггинс»… Разумеется, нам очень нужен легкий, низкий, широкий танк с хорошей броней, 37-мм орудием и двумя пулеметами в носовой части, который мог бы передвигаться по воде с помощью винта, а затем выползал бы на берег, как огромная черепаха. Думает ли над этим кто-нибудь там, в штабе, где принимаются важнейшие решения?.."
Действительно, 40-футовые моторные баркасы — основное средство высадки пехоты на обороняемый противником берег — к 1941 году устарели как десантное средство и морально, и физически. Процесс высадки с них выглядел следующим образом: первым в воду у берега прыгает моряк из экипажа баркаса, который затем вытягивает судно за фалинь на берег. Только после этого десант может покинуть плавсредство и приступить к выполнению боевой задачи. С учетом того, что все эти операции должны были производиться под огнем противника, не нужно иметь смелое воображение, чтобы представить себе количество возможных потерь. Не на всех баркасах по борту были натянуты страховочные леера — против этого протестовал флот. Поэтому солдатам, идущим к берегу по грудь в бурном прибое, часто не за что было держаться, пока они продвигались по направлению к сидящему на мели носу баркаса. Понятно, что все это не ускоряло процесс высадки. Даже процесс перегрузки войск с транспортов на баркасы в 1941 году выглядел зрелищем не для слабонервных: опускаемые за борт грузовые сети, как уже говорилось выше имели небольшие шестиугольные ячейки. Не имеющие опыта в таких делах солдаты, карабкаясь по сетям вниз, как правило, хватались за горизонтальные тросы, подставляя евои пальцы под каблуки находящегося сверху, застревая и тем самым срывая сроки высадки. И все же понадобилось не менее десяти лет, чтобы убедить штабы в необходимости изготовления сетей с четырехгранными ячейками большого размера (на них было уже гораздо проще показать солдатам, что во время спуска нужно держаться за вертикальные тросы). Кроме того, с каждого борта транспорта спускали только одну узенькую сеть: таким образом, к грузовой махине одновременно могли подойти только два моторных баркаса (а длина борта позволяла подвести 10— 12). При анализе всей этой мешанины отрицательных фактов напрашивался единственный вывод: не говоря уже о необходимости создания новых десант-но-высадочных средств, выработки новой тактики и усиленных тренировок привлекаемых к морским десантам частей, войска нуждаются в специальных формированиях. В их задачу должна входить высадка в первой волне и обеспечение более-менее бесперебойной доставки главных сил десанта. К 1940 году американцы уже получили наглядный пример использования таких сил в действиях английских коммандос. Оставалось воплотить эту идею в жизнь.
Будущий герой кампании в Бирме генерал Стилуэлл в 1940 году в своем докладе на совещании в Форт-Беннинге, в частности, заявил: «Оперативной внезапности при высадке десанта, джентльмены, достичь чрезвычайно трудно, ибо противник, используя авиацию и корабли, может провести разведку на большую глубину и заблаговременно обнаружить приближающиеся экспедиционные силы. Однако тактическая внезапность, в частности, касающаяся определенного участка побережья и определенного времени начала высадки, очень часто вполне достижима и возможна. Поэтому все усилия — я повторяю, все усилия, джентльмены, — должны быть направлены на то, чтобы добиться тактической внезапности».
В мае 1942 года американский полковник (впоследствии генерал и командир дивизии) Люсиан К. Траскотт (Truscott) посетил Великобританию во главе особой миссии и заверил англичан от имени президента Рузвельта, что «американские солдаты впредь будут участвовать во всех операциях, проводимых англичанами на территории оккупированной Европы». Одновременно полковник основательно изучил британский опыт «малой войны» на береговой линии европейского континента и предложил Главному командованию армии США создать собственные части особого назначения по английскому образцу. Траскотт предложил назвать эти отборные силы рейнджерами[20]. Отдельные батальоны, в которые предполагалось организовывать эти силы, создавались по типу английских коммандос и предназначались для проведения подобных операций (морские и воздушные десанты, нейтрализация важных военных объектов и т. д.).
Первый пехотный батальон рейнджеров (Ranger Infantry Battalion) сформировали на территории Северной Ирландии из добровольцев (последние рекрутировались из частей, переброшенных к тому времени американцами в Англию) к июлю 1942 года. 40 человек из его состава, прикомандированных к 4-му отряду британских коммандос, приняли участие в трагическом рейде на Дьепп в августе того же года. В операции «Jubilee» они не сумели показать себя: большинство их не сыграло в ней никакой роли и, понеся незначительные потери, отошло обратно к кораблям. В это же время на территории Соединенных Штатов формировался 2-й батальон рейнджеров.
На основе анализа операции в Дьеппе американцы постепенно вырабатывали собственную тактику проведения крупных десантных операций. Основным отличием от английских нормативов было широкомасштабное задействование уже в первой волне десанта крупных сил саперов. На них возлагалась масса задач: расчистка побережья от мин, инженерных заграждений противника и завалов от артогня и бомбежек; нейтрализация вражеских укреплений и опорных пунктов в прибрежной зоне; инженерное оборудование захваченного плацдарма; ведение боя в качестве пехоты совместно с частями, высаженными в первом эшелоне. Это ставило штурмовые саперные части на одну доску с рейнджерами. Примером может служить 36-й саперный полк, чьи подразделения задействовались таким образом во всех десантных операциях на Средиземном море, начиная от высадки в Северной Африке (ноябрь 1942-го) до Анцио (январь 1944-го).
Кроме саперов, войскам первого эшелона десанта по английскому образцу придавались особые береговые батальоны военно-морского флота. На эти части возлагалась задача обеспечения наведения на заданные участки плацдарма и контроль за быстрой выгрузкой десантных барж. Непосредственное руководство десантированием осуществляли старшие высадочные офицеры (Beachmaster) и их помощники (Beachmaster Assistant), которые рекрутировались в основном в береговой охране США (U. S. Coast Guard). Личный состав этих частей был придан 1-й специальной саперной бригаде и высаживался в первой волне десанта вместе с рейнджерами и подрывниками как под Анцио, так и в Нормандии.
После усиленных тренировок (в то время британская военная мысль все еще считалась в США достойной подражания, а потому рейнджеры учились воевать по методике английских коммандос) и основательного изучения опыта Дьеппа пополненный 1-й батальон был высажен в Северной Африке в ходе операции «Torch» (ноябрь 1942 года). Впоследствии его подразделения участвовали в отражении внезапного немецкого контрудара в ущелье Кассерин.
После освобождения Северной Африки от войск стран «оси» на ее территории американцы сформировали еще два батальона рейнджеров: 3-й и 4-й. Пополненный после зимних боев 1-й батальон вместе с ними вошел в состав сформированного летом 1943 года так называемого 6615-го импровизированного соединения рейнджеров; кроме них, в него были зачислены 83-й химическо-минометный батальон и 509-й парашютный полк. Соединение задействовалось во всех основных десантных операциях союзников в Центральном Средиземноморье: на Сицилии (март) и в Салерно (ноябрь 1943 года). В обоих случаях рейнджеры привлекались в качестве штурмовых сил для обеспечения высадки первой волны десанта. Во время малоудачного десанта под Анцио (операция «Shingle» — «Галька») 22 января 1944 года и в последующих боях на плацдарме все три батальона поначалу четко выполнили свои задачи. Их передовые части сумели захватить подготовленные к взрыву портовые сооружения прежде, чем немецкие саперы успели подорвать их. Как и предусматривалось планом, вместе с рейнджерами в порту высадились штурмовые саперные части (рота Н 36-го саперного полка); в их задачи входила нейтрализация вражеской артиллерии и инженерное обеспечение захваченного плацдарма. Основные силы полка высадились позже и немедленно принялись за расчистку завалов от бомбежек. В это же время специальные саперные команды спешно снимали установленные в гавани мины и подрывные заряды, которые немцы не смогли привести в действие. В результате успеха операции транспортные корабли, перевозящие войска VI корпуса генерала Джона П. Лукаса, смогли разгружаться непосредственно в акватории гавани Анцио. Однако после этого удача отвернулась от рейнджеров: 1-й и 3-й батальоны были истреблены практически до последнего человека, когда в ночь на 30 января при попытке прорвать немецкую оборону во время марша к Чистерне в авангарде сил вторжения они попали в засаду. Общие же потери рейнджеров составили более 60 процентов личного состава. По этой причине все три батальона вскоре пришлось расформировать.
В 1943 — 1944 годах на территории США проходили укомплектование очередные — 2-й и 5-й — батальоны рейнджеров, предназначенные для участия в боях уже не на Средиземноморье, а на северо-западе Европы. К моменту высадки в Анцио 2-й батальон уже находился в Англии, проходя подготовку к участию в операции «Overlord».
На основе опыта использования рейнджеров в 1942 — 1943 годах американцы уверенно планировали их будущее участие в открытии второго фронта, однако, как и англичане тремя годами раньше, армия США не была вполне уверена в целесообразности их дальнейшего сохранения в рядах вооруженных сил. Считалось, что «различные подразделения рейнджеров и коммандос будут высаживаться вместе с … соединениями, однако ни на одной другой фазе войны высшее командование не проявляло столь незначительного энтузиазма в отношении использования войск специального назначения, как в 1944 году. Существовало широко распространенное мнение, что в эти „особые войска“ были взяты все высококвалифицированные кадры, а пользы от этих войск очень немного в массированном столкновении на поле боя, которое теперь должно начаться. Дни рейдов уже прошли. За единственным исключением, атаки американских рейнджеров в районе мыса О к западу от плацдарма „Омаха“ и заброски далеко вглубь Франции небольших групп для диверсионной работы совместно с подпольным движением Сопротивления на немецких коммуникациях, подразделения коммандос и прочие специальные войска использовались для выполнения обычных задач пехоты как в день Д, так в основном и после в ходе войны» (16, стр. 61).
Действительно, к специальным формированиям в начале сороковых предъявлялись и такого рода претензии. Дело состояло в том, что их руководителям, наравне со штабами видов вооруженных сил и авиации (особенно это было характерно для армии США), позволялось отбирать для себя в слишком большой пропорции наиболее подготовленные кадры из общей массы призванных на службу (как офицеров, так и сержантско-солдатский состав). В связи с этим пехотные части, выносившие на себе основную тяжесть войны, в момент решающих сражений 1944 — 1945 годов оказались укомплектованными откровенно слабыми кадрами.
Макс Хастингс так описывает прелюдию к этим событиям: «Важнейшей задачей пехоты всегда являлся безостановочный бросок в атаку через открытое пространство под ожесточенным огнем противника, несмотря ни на какие потери. Атака американских войск на участке „Омаха“, как ни одна другая в практике союзных войск в годы второй мировой войны, по своей ожесточенности напоминала те страшные столкновения плоти и огня, которые, к сожалению, имели место в ходе сражений 30-летней давности и, к такому же сожалению, были так характерны для боев на Восточном фронте. План высадки 5-го корпуса на участке „Омаха“ не содержал никаких тактических хитростей и не предусматривал ни использования специальной бронетанковой техники (тральщики, огнеметные танки и танки с устройством для метания подрывных зарядов — Ю. Н.), как это делали англичане, ни попытки захвата путем маневра пяти основных проходов от побережья в глубь полуострова. Вместо этого генерал Джероу заставил своих солдат бросаться в лобовые атаки на наиболее упорно обороняемые позиции во всей полосе высадки. Это был акт высокомерного упрямства, усугубленный плохой погодой, из-за чего были нарушены все до тонкости рассчитанные графики высадки» (16, стр. 141). Основную тяжесть реализации столь «гениального» замысла приняли на себя солдаты 2-го и 5-го батальонов рейнджеров, действовавшие в авангарде 1-й и 29-й пехотных дивизий V армейского корпуса, составлявших костяк первой волны вторжения на участке «Омаха».
Единственным плюсом было наличие в рядах этих частей довольно большого процента ветеранов Североафриканской и Итальянской кампаний. Их задача была очень сложной — захватить прибрежные высоты, на вершинах которых немцы оборудовали опорные пункты, основу которых составили бетонированные доты, в изобилии насыщенные средствами поражения. Вся огневая мощь была сосредоточена против пяти узких дефиле, наиболее доступных (с учетом довольно сложного рельефа берега) для десантных сил: именно в них и планировались действия американцев. Даже если бы, как это предусматривалось планом, корабельная артиллерия подавила оборону противника, прикрыв свои войска, все равно на позициях остались бы уцелевшие немецкие орудия и пулеметы, до которых нужно было еще добраться. Поэтому рейнджеров оснастили специальным штурмовым снаряжением: альпинистскими крючьями и удлиненными шестовыми зарядами. Четырехзубые крючья с прикрепленным к ним фалом могли выстреливаться с помощью пиропатрона на значительную высоту, облегчая подъем по отвесным скальным склонам. Удлиненные заряды использовались для быстрого разминирования противопехотных минных полей: наращивая их с одного конца, солдаты могли просовывать заряд на всю ширину заминированного участка, после чего с помощью бикфордова шнура подрывали его. Мощный взрыв вызывал детонацию мин, проделывая в заграждении узкий проход; попутно ударная волна разрывала и разбрасывала в стороны колючую проволоку, не исключая и «спираль Бруно». В решении этих задач рейнджерам должны были оказывать непоредственную поддержку 6000 солдат и офицеров из десяти штурмовых саперных батальонов.
Однако на практике вышло еще хуже: немецкая береговая артиллерия вначале мало пострадала от огня кораблей, а задержка с высадкой десанта (в ряде секторов из-за сильного волнения штурмовые баржи задержались на 40 — 50 минут) привела к тому, что артобстрел в соответствии с графиком был перенесен в глубь французской территории. Немцы получили передышку, чтобы оглядеться, привести в порядок оружие и изготовиться к отражению нападения.
Кроме всего прочего, американцы пересадили пехоту с транспортов на десантные баржи не в 7, как англичане, а в 12 милях от берега. Пока маленькие суденышки в условиях сильной зыби ползли 15-узловым ходом до линии прибоя, большая часть солдат невероятно укачалась.
Так, например, отделение роты С 5-го батальона рейнджеров из 11 человек, высаженное в первой волне десанта в секторе «Dog Green», потеряло двоих убитыми и троих ранеными на первой же сотне метров от берега моря. Оставшиеся в живых под шквальным огнем немецких пулеметов[21] рассеялись и перемешались с десятками солдат из пехотных подразделений, прячась за стальными «ежами» противодесантного заграждения. Под этой ненадежной защитой американцы лежали несколько часов.
Хорошей иллюстрацией к описываемым событиям служит цитата из книги Хастингса. Роты А, В и С 2-го батальона рейнджеров (впоследствии, кстати, ставшие персонажами знаменитого фильма «Спасая рядового Райана») в момент начала высадки еще находились в море, ожидая от своего командира полковника Раддера радиосигнала о проходе через позиции, занятые парашютным десантом в районе мыса О, «если только парашютисты выполнили свою задачу. Однако роты, болтавшиеся на волне в десантных баржах, прождали на целых 15 минут дольше установленного времени передачи радиосигнала, но так его и не услышали. Пришлось считать, что выброска десанта в район мыса О не удалась. Ротам приказали высадиться на западном фланге участка „Омаха“. При подходе к берегу одна десантно-штурмовая баржа наскочила на мину. Взрывом сорвало входной люк баржи, убило матроса, управлявшего открытием и закрытием люка, и контузило командира взвода рейнджеров. 34 солдата сумели выскочить из тонувшей баржи и стали вброд добираться до берега. Командир другого взвода лейтенант Брайс спрыгнул в воду и направился к берегу. Затем он обернулся и скомандовал „За мной!“ — но через мгновение упал замертво, сраженный пулей на глазах у своих солдат. В это время одна баржа роты А села на мель примерно в 75 ярдах от берега, и многие солдаты погибли в воде под пулеметным огнем, не сумев добраться до суши». Множество людей утонуло, несмотря на наличие спасательных жилетов. Дело в том, что каждый рейнджер, как и сапер, участвовавший в первой волне высадки, нес на себе тяжелый груз, чей вес доходил до 30 килограммов: противогаз, ручные гранаты, полуфунтовые толовые шашки, шестовые саперные подрывные заряды, два патронташа с патронами, сухой паек и фляга с водой.
Таким образом, из 130 человек, пересевших перед рассветом 6 июня в десантные баржи, только 35 солдатам из роты А и 27 из роты В 2-го батальона в 7.45 утра удалось добраться до длинной береговой дамбы, частично прикрывавшей срез воды от огня пулеметов. Сразу же после этого остатки обеих рот начали штурм высот. Штаб-сержант Уильям Кортни и рядовой первого класса Уильям Брэер из 1-го взвода роты А оказались первыми американскими солдатами, которые около 8.30 забрались на гребень берегового утеса. Однако рейнджеров было слишком мало для подавления огневых точек немцев, поэтому на их сигнал небольшими группами стали подходить подразделения 116-го полка 29-й дивизии.
В это же время произошел следующий случай: в 7.30 на берег вместе со своим штабом высадился командир дивизии бригадный генерал Норман Кота по прозвищу Голландец. Увидев рядом с собой залегших под огнем противника солдат, он немедленно начал гнать их в атаку. Подбежав к лежащим у воды в течение двух часов рейнджеров 5-го батальона, «Кота грозно спросил, что это за войско. „Мы рейнджеры“, — ответили ему. — „Так какого же черта вы тут разлеглись, если вы рейнджеры?! Встать и немедленно заняться проходами!“ — взорвался Кота. Солдаты испуганно вскочили и принялись проталкивать под проволочные заграждения четырехфутовые удлиненные заряды, наращивая их с одного конца, пока они не перекрывали заграждение на всю ширину. Впереди стояла плотная стена дыма от горевшего по всему склону кустарника. Кашляя и задыхаясь, рейнджеры поняли, что им не пробиться через эту полосу огня и дыма, пока не догадались надеть противогазы и в них броситься вперед. Примерно 35 рейнджеров достигли вершины холма, где проходила дорога с гравийным покрытием. Под прикрытием огня легких 60-мм минометов, чьи стволы смотрели вверх почти вертикально, рейнджеры медленно пробивались в западном направлении. Теперь американцы находились уже за некоторыми из самых опасных позиций, прикрывавших побережье» (16, стр. 156). Генерал Кота не успокоился на этом: без устали бегая вдоль берегового откоса, он встретил еще одну группу рейнджеров, которые сообщили ему, что не могут продвигаться вперед, поскольку противник прижал их огнем к земле у деревушки Вьервиль (западный фланг участка «Омаха»). В ответ Кота лично повел цепи в атаку. Хотя многие солдаты вокруг него были убиты, генерал остался цел и рейнджеры понемногу пошли вперед.
Рота С 2-го батальона потеряла только при десантировании на берег около двух третей личного состава. Однако главное было еще впереди. Как уже говорилось, немецкие позиции на этом отрезке побережья находились на отвесных скальных высотах, возвышавшихся над побережьем и дополненных земляными насыпями. Хотя этот участок в принципе можно было охватить с флангов, американский план не предусматривал таких действии, поэтому рейнджерам пришлось карабкаться по склонам по-альпинистски под шквальным пулеметным огнем и разрывами ручных гранат.
Ожидалась поддержка со стороны танков, оборудованных плавсредствами, однако половина машин была уничтожена, а остальные, как правило, не сумели пробиться через нерасчищенную от заграждений и мин линию прибоя. План операции в секторе «Dog Green» предусматривал высадку в первой волне 270 специально обученных саперов, которые немедленно должны были приступить к расчистке пляжа от немецких заграждений, чтобы освободить дорогу для танков и войск второго эшелона до того, как прилив скроет вражеские мины под водой. Однако огонь противника немедленно вывел из строя более 40 % подрывников, а прочие не смогли выполнить свою задачу, поскольку, как уже говорилось выше, «ежи» заграждения стали единственной защитой для залегших у самого прибоя сотен американских солдат, в том числе и для самих саперов.
«К чести рейнджеров, — пишет Хастингс, — следует отметить, что, несмотря на такие потери, которые в то утро на участке „Омаха“ остановили не одно пехотное подразделение, уцелевшие солдаты роты С продолжали упорно карабкаться на скалы в заданном секторе участка высадки, прокладывая себе путь с помощью крючьев и альпийских тросов, и в ходе бесконечных рукопашных схваток очищали одну позицию за другой, орудуя автоматами и зажигательными ручными гранатами. Впоследствии выяснилось, чтр 6 июня рейнджеры роты С уничтожили в своей полосе до 60 немецких солдат. И все же у них оказалось слишком мало сил и совсем не было тяжелого оружия, чтобы в том же темпе продолжать свой натиск дальше на запад в направлении на мыс О».
Авангарды необстрелянной 29-й дивизии, в полосе которой действовал 2-й батальон, увязнув на берегу, безнадежно отстали. Поэтому американцы закрепились среди сожженных дотов на захваченной гряде в ожидании подхода резервов и контратак противника. Если бы немцы предприняли ряд быстрых контратак против удерживаемых горсткой рейнджеров прибрежных высот, последние неизбежно были бы сброшены обратно к воде и потом добиты огнем. Однако немецкие войска, имевшие слабое представление о силах противника, на первых порах ограничились пассивной обороной.