Страница:
Всего этого, однако, было бы недостаточно, чтобы достигнуть отличной стабилизации. Надо заметить, что у всех современных китообразных спинной плавник тем более развит, чем более узок хвост, и наоборот. Так, у косатки, у которой из всех китообразных самый высокий плавник, лопасти хвоста самые маленькие, а у кашалота, имеющего самый широкий хвост, спинной плавник почти исчез. Прекрасная стабильность в продольной оси может быть достигнута увеличением соответствующего органа в вертикальной плоскости так же хорошо, как и в горизонтальной.
Но применение одного из этих вариантов не решает проблем стабилизации в других плоскостях. Надо признать, что даже у китообразных, которые имеют такой эффективный орган стабилизации в горизонтальной плоскости, как широкий хвост, полное отсутствие спинного плавника все же компенсируется другими средствами: иногда строением самой головы (как у гренландского кита, голова которого настолько огромна, что занимает почти третью часть длины всего тела), иногда присутствием целого ряда горбов, как у серого кита или кашалота-мегацефала. Это не дает животному без конца опрокидываться, когда оно медленно передвигается при помощи своих передних плавников, а также позволяет ему сохранять прямолинейный курс. Здесь достаточно вспомнить о превосходстве мореходных качеств лодки с выпуклым дном перед плоскодонкой.
Все вышесказанное подчеркивает большое значение для морских животных органов, приводящих их в движение и обеспечивающих стабилизацию во всех трех плоскостях без исключения. Важность этого принципа уменьшается, конечно, для животных медлительных и вялых, которые чаще всего живут в спокойной воде. Так, например, ластоногие млекопитающие, спокойно и неторопливо пасущиеся в зарослях водорослей в устьях рек, могут обходиться совсем без спинного плавника.
Но это совсем не тот случай, который мы встречаем у зейглодона. Эти древнейшие китообразные имели довольно небольшой рот, не позволявший удовлетвориться собиранием пищи, как драгой, наподобие современных синих китов. Они должны были преследовать свою добычу — рыбу и кальмаров — с большой скоростью, поэтому были сконструированы природой для гонок. Для них, с их длинным заостренным хвостом, несущая поверхность которого достаточно мала, отсутствие всякого спинного плавника кажется немыслимым. Из всех известных китообразных они являются как раз теми животными, для которых хорошо развитый спинной плавник совершенно необходимая вещь! Может быть, это был один плавник, высокий и короткий, или низкий, но длинный, могла быть также и комбинация двух предыдущих случаев — спинной плавник средней величины, но расположенный вдоль спины на значительной длине, или сериями небольших зубцов. В последнем случае перед нами окажется совершенно такая же картина, как у морского змея из Массачусетса.
СУЩЕСТВОВАЛИ ЛИ ЗЕЙГЛОДОМЫ С ДЛИННОЙ ШЕЕЙ?
ПЕРЕМЕНА ВО МНЕНИИ ДОКТОРА УДЕМАНСА
СКОЛЬКО ЛАП У МОРСКОГО ЗМЕЯ?
ЗА МОНСТРОМ НАДО ОХОТИТЬСЯ ТАК, КАК КОГДА-ТО ОХОТИЛИСЬ ЗА МЕТЕОРИТАМИ
ФОТОРОБОТ МОРСКОГО ЗМЕЯ ПО УДЕМАНСУ
Но применение одного из этих вариантов не решает проблем стабилизации в других плоскостях. Надо признать, что даже у китообразных, которые имеют такой эффективный орган стабилизации в горизонтальной плоскости, как широкий хвост, полное отсутствие спинного плавника все же компенсируется другими средствами: иногда строением самой головы (как у гренландского кита, голова которого настолько огромна, что занимает почти третью часть длины всего тела), иногда присутствием целого ряда горбов, как у серого кита или кашалота-мегацефала. Это не дает животному без конца опрокидываться, когда оно медленно передвигается при помощи своих передних плавников, а также позволяет ему сохранять прямолинейный курс. Здесь достаточно вспомнить о превосходстве мореходных качеств лодки с выпуклым дном перед плоскодонкой.
Все вышесказанное подчеркивает большое значение для морских животных органов, приводящих их в движение и обеспечивающих стабилизацию во всех трех плоскостях без исключения. Важность этого принципа уменьшается, конечно, для животных медлительных и вялых, которые чаще всего живут в спокойной воде. Так, например, ластоногие млекопитающие, спокойно и неторопливо пасущиеся в зарослях водорослей в устьях рек, могут обходиться совсем без спинного плавника.
Но это совсем не тот случай, который мы встречаем у зейглодона. Эти древнейшие китообразные имели довольно небольшой рот, не позволявший удовлетвориться собиранием пищи, как драгой, наподобие современных синих китов. Они должны были преследовать свою добычу — рыбу и кальмаров — с большой скоростью, поэтому были сконструированы природой для гонок. Для них, с их длинным заостренным хвостом, несущая поверхность которого достаточно мала, отсутствие всякого спинного плавника кажется немыслимым. Из всех известных китообразных они являются как раз теми животными, для которых хорошо развитый спинной плавник совершенно необходимая вещь! Может быть, это был один плавник, высокий и короткий, или низкий, но длинный, могла быть также и комбинация двух предыдущих случаев — спинной плавник средней величины, но расположенный вдоль спины на значительной длине, или сериями небольших зубцов. В последнем случае перед нами окажется совершенно такая же картина, как у морского змея из Массачусетса.
СУЩЕСТВОВАЛИ ЛИ ЗЕЙГЛОДОМЫ С ДЛИННОЙ ШЕЕЙ?
Все идет к тому, что подтверждается точка зрения преподобного Вуда. Остается рассмотреть, каким образом он избавился от очевидного несоответствия между короткой шеей зейглодонов и ее поразительной длиной у большинства морских змеев.
Конечно, преподобный Вуд имел основания подвергнуть сомнению справедливость многочисленных реконструкций этого животного палеонтологами. У него перед глазами был пример зейглодона, принятого сначала за огромного ящера и названного базилозав-ром. Вспомним и историю с игуанодоном. В середине прошлого века Ватерхаус Хоукинс решил населить парки Кристал Пэлейса в Сайденхейме гигантскими реконструкциями динозавров в полный рост, выполненных точно в соответствии со знаниями того времени. Звездой этого доисторического стада из армированного бетона был огромный полый игуанодон, внутри которого 31 декабря 1853 года состоялся памятный обед в честь цвета британской зоологической науки. На нем председательствовал сам сэр Ричард Оуэн, которого никак нельзя назвать шутником и любителем розыгрышей. Он произнес по этому случаю речь, полную восхвалений в адрес Кювье, Бакленда и Мантелла. Однако, дело в том, что игуанодон был представлен в виде чудовищного носорога с толстым хвостом. Но в 1878 году в Бельгии, в каменноугольных породах, был найден почти полный скелет. И тогда оказалось, что игуанодон имел вытянутый и поднятый силуэт, скорее похожий на силуэт кенгуру, а рог, который обычно располагали на его носу, в действительности оказался пальцем ноги в виде шпоры! Самые знаменитые представители британской науки пировали в чреве абсурдного монстра, место которого — на страницах фантастического комикса…
Вся история палеонтологии заполнена промахами подобного рода. Сам великий Кювье совершал ошибки, и достаточно фундаментальные. Так, из-за своих зубов игуанодон казался ему не рептилией в форме носорога, а, что еще хуже, настоящим носорогом. Он же считал халикотерия, парадоксального травоядного с когтями, гигантским ящером!
Но с зейглодоном не могло быть таких грубых ошибок в реконструкции, как в случае с игуанодоном Хоукинса. В слоях эоцена было найдено множество костей и даже несколько полных скелетов зейглодона по всему миру: в Англии и в Новой Зеландии, в Северной Америке и в Египте. Здесь ошибка невозможна: зейглодон имел гибкую, но относительно короткую шею, сравнимую, скорее, с шеей тюленя.
Такое строение зейглодона позволяет, конечно, сравнивать его с описаниями множества морских змеев. Но не с теми, где фигурируют особи с лебедиными шеями, или теми, которых видели поднявшимися из воды в виде огромной ручки от зонтика. Надо ли говорить, что эти морские змеи, так часто встречаемые в океане, не могли никоим образом быть родственниками зейглодонам. Но нет пока и никаких доказательств, что не существовали раньше и не могут существовать сейчас в семействе зейглодоноподобных или в родственных семействах (Doradontites или Protocetides), виды с вытянутой шеей. Бросается в глаза, что во всей этой группе животных имеется тенденция к увеличению длины тела. Р. Келлог подчеркивал даже, что удлинение поясничных позвонков у некоторых видов зейглодонов — уникальный случай среди млекопитающих. На первый взгляд кажется, что эта тенденция к удлинению распространяется только на хвост, который становится поистине безразмерным. Но не надо заблуждаться: когда все тело вытягивается, шейные позвонки также становятся необычно удлиненными. Сам череп вытягивается: формируется даже продольный костяной гребень (у современных китообразных иногда наблюдается увеличение челюстей в форме клюва, но черепная коробка всегда как бы приплюснута, чтобы иметь лучшую гидродинамическую форму). Поэтому не надо удивляться тому, что у некоторых видов археоцетес сама шея могла присоединиться к общей тенденции к удлинению.
Но не будем забывать, что нам известно ничтожное количество существ, живших в то время на суше, еще меньше в морях и еще меньше в океанах. Это подтверждается тем, что мы до сих пор не знаем, от кого произошли китообразные, которые должны были бы первоначально обитать в реках и озерах. Мы также ничего не знаем об их последующей эволюции. Возможно, как писал известный американский палеонтолог Джордж Гейлорд Симпсон, «некоторые главные исторические события происходили только в больших океанских бассейнах и напрямую не затрагивали прибрежные воды и периферийные моря, в которых найдены все известные нам останки древних китообразных». Говоря языком геологии, современные китообразные кажутся внезапно возникшими из ниоткуда со всеми свойственными им признаками высокой специализации.
Слуховой аппарат зейглодонов очень похож на аппарат современных китов, и похоже, что они также могли нырять на большую глубину: это были животные открытого океана, и они почти не имели шансов совершенно исчезнуть. Только отступление моря с обширных пространств суши позволило нам найти их останки в осадочных породах, когда-то составлявших дно моря. Кто знает, если их эволюция и специализация продолжилась и в дальнейшем, не могли ли они стать еще более уникальными хозяевами океанских просторов?
Может, по одной и той же причине мы не можем найти ни останков предков современных китообразных в доступных для нас геологических слоях, ни останков морских змеев на наших берегах.
Конечно, преподобный Вуд имел основания подвергнуть сомнению справедливость многочисленных реконструкций этого животного палеонтологами. У него перед глазами был пример зейглодона, принятого сначала за огромного ящера и названного базилозав-ром. Вспомним и историю с игуанодоном. В середине прошлого века Ватерхаус Хоукинс решил населить парки Кристал Пэлейса в Сайденхейме гигантскими реконструкциями динозавров в полный рост, выполненных точно в соответствии со знаниями того времени. Звездой этого доисторического стада из армированного бетона был огромный полый игуанодон, внутри которого 31 декабря 1853 года состоялся памятный обед в честь цвета британской зоологической науки. На нем председательствовал сам сэр Ричард Оуэн, которого никак нельзя назвать шутником и любителем розыгрышей. Он произнес по этому случаю речь, полную восхвалений в адрес Кювье, Бакленда и Мантелла. Однако, дело в том, что игуанодон был представлен в виде чудовищного носорога с толстым хвостом. Но в 1878 году в Бельгии, в каменноугольных породах, был найден почти полный скелет. И тогда оказалось, что игуанодон имел вытянутый и поднятый силуэт, скорее похожий на силуэт кенгуру, а рог, который обычно располагали на его носу, в действительности оказался пальцем ноги в виде шпоры! Самые знаменитые представители британской науки пировали в чреве абсурдного монстра, место которого — на страницах фантастического комикса…
Вся история палеонтологии заполнена промахами подобного рода. Сам великий Кювье совершал ошибки, и достаточно фундаментальные. Так, из-за своих зубов игуанодон казался ему не рептилией в форме носорога, а, что еще хуже, настоящим носорогом. Он же считал халикотерия, парадоксального травоядного с когтями, гигантским ящером!
Но с зейглодоном не могло быть таких грубых ошибок в реконструкции, как в случае с игуанодоном Хоукинса. В слоях эоцена было найдено множество костей и даже несколько полных скелетов зейглодона по всему миру: в Англии и в Новой Зеландии, в Северной Америке и в Египте. Здесь ошибка невозможна: зейглодон имел гибкую, но относительно короткую шею, сравнимую, скорее, с шеей тюленя.
Такое строение зейглодона позволяет, конечно, сравнивать его с описаниями множества морских змеев. Но не с теми, где фигурируют особи с лебедиными шеями, или теми, которых видели поднявшимися из воды в виде огромной ручки от зонтика. Надо ли говорить, что эти морские змеи, так часто встречаемые в океане, не могли никоим образом быть родственниками зейглодонам. Но нет пока и никаких доказательств, что не существовали раньше и не могут существовать сейчас в семействе зейглодоноподобных или в родственных семействах (Doradontites или Protocetides), виды с вытянутой шеей. Бросается в глаза, что во всей этой группе животных имеется тенденция к увеличению длины тела. Р. Келлог подчеркивал даже, что удлинение поясничных позвонков у некоторых видов зейглодонов — уникальный случай среди млекопитающих. На первый взгляд кажется, что эта тенденция к удлинению распространяется только на хвост, который становится поистине безразмерным. Но не надо заблуждаться: когда все тело вытягивается, шейные позвонки также становятся необычно удлиненными. Сам череп вытягивается: формируется даже продольный костяной гребень (у современных китообразных иногда наблюдается увеличение челюстей в форме клюва, но черепная коробка всегда как бы приплюснута, чтобы иметь лучшую гидродинамическую форму). Поэтому не надо удивляться тому, что у некоторых видов археоцетес сама шея могла присоединиться к общей тенденции к удлинению.
Но не будем забывать, что нам известно ничтожное количество существ, живших в то время на суше, еще меньше в морях и еще меньше в океанах. Это подтверждается тем, что мы до сих пор не знаем, от кого произошли китообразные, которые должны были бы первоначально обитать в реках и озерах. Мы также ничего не знаем об их последующей эволюции. Возможно, как писал известный американский палеонтолог Джордж Гейлорд Симпсон, «некоторые главные исторические события происходили только в больших океанских бассейнах и напрямую не затрагивали прибрежные воды и периферийные моря, в которых найдены все известные нам останки древних китообразных». Говоря языком геологии, современные китообразные кажутся внезапно возникшими из ниоткуда со всеми свойственными им признаками высокой специализации.
Слуховой аппарат зейглодонов очень похож на аппарат современных китов, и похоже, что они также могли нырять на большую глубину: это были животные открытого океана, и они почти не имели шансов совершенно исчезнуть. Только отступление моря с обширных пространств суши позволило нам найти их останки в осадочных породах, когда-то составлявших дно моря. Кто знает, если их эволюция и специализация продолжилась и в дальнейшем, не могли ли они стать еще более уникальными хозяевами океанских просторов?
Может, по одной и той же причине мы не можем найти ни останков предков современных китообразных в доступных для нас геологических слоях, ни останков морских змеев на наших берегах.
ПЕРЕМЕНА ВО МНЕНИИ ДОКТОРА УДЕМАНСА
Все эти доводы в пользу идентификации зейглодона с морским змеем не были известны молодому Удеман-су, когда он писал свою первую статью в 1881 году.
В своей большой монографии о великом морском змее, опубликованной одиннадцать лет спустя, он даже сильно потрепал Сирла В. Вуда-младшего за это предположение, которое направило его самого на ложный путь. Он высмеял его за идею, что зейглодон мог иметь не только длинную шею, но и двухлопастный хвост, похожий на хвост современных китообразных. Когда Удеманс наконец познакомился со статьей преподобного Вуда, его собственный труд был уже в основном написан, но он уделил ей несколько строк в послесловии, подчеркнув ее большой интерес, но также и ее «неточность с точки зрения зоологической науки» и сопроводив ироническими замечаниями по поводу мнения автора о том, что короткая шея базилозавра могла быть просто следствием «ошибки реставратора». Что касается собственных прошлых заблуждений, он отнес их на счет своей в то время крайней молодости и недостатка информации: «…мне, как и множеству авторов, писавших на эту тему, казалось, что можно разрешить эту сложную проблему, не прочитав всего, что было написано до меня о морском змее, или, по крайней мере, воспользовавшись только несколькими редкими сообщениями!»
Что же должно было произойти, чтобы оправдать такой резкий поворот во мнении? Конечно, наш молодой зоолог имел возможность познакомиться со множеством новых сообщений о встречах с морским змеем. После систематических поисков он довел их число в своем архиве с 65 до 187, не считая тех, которые он посчитал следствием ошибок или результатом фальсификаций.
И конечно, он стал старше, образованнее и мудрее. Но это не всегда благоприятствует появлению революционных теорий. В 1885 году, после того как он посвятил несколько лет скрупулезным исследованиям морских червей, оттачивая руку на препарировании этих существ и долгими ночами рассматривая их в микроскоп, он завершил работу над докторской диссертацией о системе кровообращения и пищеварения червей немер-тинов. Его авторитет в научном мире настолько вырос, что вскоре ему предложили встать во главе Зоологического и ботанического общества Гааги. С этого момента ОН мог ближе познакомиться с животными более внушительных размеров в зоологических садах самого богатого города Голландии, которые также оказались под его попечением. Судя по его записям, интересы Уде-манса в то время делились между совсем недавно исчезнувшими нелетающими птицами Маскаренского архипелага, гигантскими кальмарами, выброшенными на берег, и — заметьте это — тюленями.
За всем этим явно маячит тень морского змея. Она, должно быть, неотступно преследовала его и будоражила воображение, когда он бродил по просторному пляжу Шевенингена и наблюдал за играми тюленей в бассейнах «своего» зоологического сада. Он стал к тому времени видным красивым мужчиной с усами и окладистой бородой. Ясный и слегка сдержанный взгляд его глаз говорил об интеллигентности и наличии юмора.
И вот однажды решение было принято. Он публикует углубленное исследование по этому вопросу, который занимал его столько времени. С 1889 по 1892 год он посвящал этой теме все свое свободное время, отдаваясь ей телом и душой. На этот раз из его исследований и размышлений выходило, что морской змей был не чем-то вроде зейглодона, как он считал раньше, но представителем ластоногих: иначе говоря, длинношеим кузеном тюленей и моржей.
В своей большой монографии о великом морском змее, опубликованной одиннадцать лет спустя, он даже сильно потрепал Сирла В. Вуда-младшего за это предположение, которое направило его самого на ложный путь. Он высмеял его за идею, что зейглодон мог иметь не только длинную шею, но и двухлопастный хвост, похожий на хвост современных китообразных. Когда Удеманс наконец познакомился со статьей преподобного Вуда, его собственный труд был уже в основном написан, но он уделил ей несколько строк в послесловии, подчеркнув ее большой интерес, но также и ее «неточность с точки зрения зоологической науки» и сопроводив ироническими замечаниями по поводу мнения автора о том, что короткая шея базилозавра могла быть просто следствием «ошибки реставратора». Что касается собственных прошлых заблуждений, он отнес их на счет своей в то время крайней молодости и недостатка информации: «…мне, как и множеству авторов, писавших на эту тему, казалось, что можно разрешить эту сложную проблему, не прочитав всего, что было написано до меня о морском змее, или, по крайней мере, воспользовавшись только несколькими редкими сообщениями!»
Что же должно было произойти, чтобы оправдать такой резкий поворот во мнении? Конечно, наш молодой зоолог имел возможность познакомиться со множеством новых сообщений о встречах с морским змеем. После систематических поисков он довел их число в своем архиве с 65 до 187, не считая тех, которые он посчитал следствием ошибок или результатом фальсификаций.
И конечно, он стал старше, образованнее и мудрее. Но это не всегда благоприятствует появлению революционных теорий. В 1885 году, после того как он посвятил несколько лет скрупулезным исследованиям морских червей, оттачивая руку на препарировании этих существ и долгими ночами рассматривая их в микроскоп, он завершил работу над докторской диссертацией о системе кровообращения и пищеварения червей немер-тинов. Его авторитет в научном мире настолько вырос, что вскоре ему предложили встать во главе Зоологического и ботанического общества Гааги. С этого момента ОН мог ближе познакомиться с животными более внушительных размеров в зоологических садах самого богатого города Голландии, которые также оказались под его попечением. Судя по его записям, интересы Уде-манса в то время делились между совсем недавно исчезнувшими нелетающими птицами Маскаренского архипелага, гигантскими кальмарами, выброшенными на берег, и — заметьте это — тюленями.
За всем этим явно маячит тень морского змея. Она, должно быть, неотступно преследовала его и будоражила воображение, когда он бродил по просторному пляжу Шевенингена и наблюдал за играми тюленей в бассейнах «своего» зоологического сада. Он стал к тому времени видным красивым мужчиной с усами и окладистой бородой. Ясный и слегка сдержанный взгляд его глаз говорил об интеллигентности и наличии юмора.
И вот однажды решение было принято. Он публикует углубленное исследование по этому вопросу, который занимал его столько времени. С 1889 по 1892 год он посвящал этой теме все свое свободное время, отдаваясь ей телом и душой. На этот раз из его исследований и размышлений выходило, что морской змей был не чем-то вроде зейглодона, как он считал раньше, но представителем ластоногих: иначе говоря, длинношеим кузеном тюленей и моржей.
СКОЛЬКО ЛАП У МОРСКОГО ЗМЕЯ?
На самом деле доктор Удеманс не так уж радикально изменил свое мнение, как может показаться с высоты наших дней. Действительно, в конце прошлого века в научных кругах некоторое время считалось, что зейглодоны были близкими родственниками ластоногих. Решающее значение в зарождении новой гипотезы доктора Удеманса сыграло исследование профессора Арчи У. Томпсона, опубликованное в отчетах парижского международного зоологического конгресса, прошедшего в 1889 году под лозунгом: «Надо ли причислять зейг-лодонов к китообразным?»
Профессор зоологии из «Юниверсити колледж» в Данди (Шотландия) отвечал отрицательно на этот вопрос. В то время зейглодона считали переходным этапом эволюции между ластоногими и китообразными, а Томас Хаксли пытался представить его связующим звеном между первыми и вторыми. Но большинство все же видели зейглодона среди китообразных. Профессор Томпсон попытался доказать, что необходимо было отделить их от последних, что они отличались от китообразных множеством примитивных особенностей, и предложил причислять их к ластоногим. Удеманса эта идея настолько воодушевила, что он пошел еще дальше и предложил классифицировать зейглодона как настоящего ластоногого. Он придумал даже вид мифического протоластоногого с длинным хвостом, принадлежавшего к группе выдр, который и дал рождение, с одной стороны, зейглодонам, с другой — остальным ветвям ластоногих. Эти ластоногие, как и зейглодон, вначале тоже имели длинный хвост. Затем, в то время как одни теряли мало-помалу свой хвост, трансформируясь в тюленей и моржей, другой вид сохранил его и достиг гигантских пропорций: это великий морской змей, столь близкий сердцу Антона Корнелиса Удеманса.
Сразу же оговоримся, что подобное генеалогическое древо сегодня, в свете современных знаний, совершенно неприемлемо. В результате многочисленных открытий палеонтологов зейглодоны воссоединились с отрядом китообразных, который разделяется на три подотряда, отличающихся друг от друга некоторыми особенностями: археоцетес, зубатые киты и усатые киты.
Чтобы не углубляться в споры специалистов по филогенезу, подчеркнем фундаментальное отличие, которое разделяет теорию, причисляющую морского змея к зейглодонам, и теорию, причисляющую их к ластоногим. Согласно первой, речь идет о животном, имеющем только пару передних конечностей, по второй — животное имеет две пары конечностей.
Профессор зоологии из «Юниверсити колледж» в Данди (Шотландия) отвечал отрицательно на этот вопрос. В то время зейглодона считали переходным этапом эволюции между ластоногими и китообразными, а Томас Хаксли пытался представить его связующим звеном между первыми и вторыми. Но большинство все же видели зейглодона среди китообразных. Профессор Томпсон попытался доказать, что необходимо было отделить их от последних, что они отличались от китообразных множеством примитивных особенностей, и предложил причислять их к ластоногим. Удеманса эта идея настолько воодушевила, что он пошел еще дальше и предложил классифицировать зейглодона как настоящего ластоногого. Он придумал даже вид мифического протоластоногого с длинным хвостом, принадлежавшего к группе выдр, который и дал рождение, с одной стороны, зейглодонам, с другой — остальным ветвям ластоногих. Эти ластоногие, как и зейглодон, вначале тоже имели длинный хвост. Затем, в то время как одни теряли мало-помалу свой хвост, трансформируясь в тюленей и моржей, другой вид сохранил его и достиг гигантских пропорций: это великий морской змей, столь близкий сердцу Антона Корнелиса Удеманса.
Сразу же оговоримся, что подобное генеалогическое древо сегодня, в свете современных знаний, совершенно неприемлемо. В результате многочисленных открытий палеонтологов зейглодоны воссоединились с отрядом китообразных, который разделяется на три подотряда, отличающихся друг от друга некоторыми особенностями: археоцетес, зубатые киты и усатые киты.
Чтобы не углубляться в споры специалистов по филогенезу, подчеркнем фундаментальное отличие, которое разделяет теорию, причисляющую морского змея к зейглодонам, и теорию, причисляющую их к ластоногим. Согласно первой, речь идет о животном, имеющем только пару передних конечностей, по второй — животное имеет две пары конечностей.
ЗА МОНСТРОМ НАДО ОХОТИТЬСЯ ТАК, КАК КОГДА-ТО ОХОТИЛИСЬ ЗА МЕТЕОРИТАМИ
Что касается метода, то доктор Удеманс применил в своей работе метод, использованный Кладни в классическом труде о метеоритах, появившемся в Вене в 1819 году. Удеманс сам сказал об этом в предисловии.
Во все времена метеориты, или, как их называли, небесные камни, падали на Землю. Кое-кто систематически их подбирал, и таким образом были собраны любопытные частные коллекции. Некоторые эрудиты допускали космическое происхождение метеоритов, но большинство ученых открыто высмеивало их доверчивость и наивность и не жалело для них сарказма: «Неужели они представляют, — издевались они, — что жители Луны решили забросать камнями несчастных землян?» Боясь насмешек, обладатели небесных камней часто вынуждены были скрывать собранные коллекции или даже выбрасывать свои находки. Это положение могло длиться долго, и истина никогда не пробилась бы сквозь свинцовую стену догматизма.
Винт Эрнст Флоренс Фредерик Кладни был одним из тех, кто твердо верил в космическое происхождение метеоритов. И он занялся тем, что принялся собирать все сообщения, касающиеся падающих с неба камней, начиная с древности и до XIX века и скопил, с одной стороны, просто огромное количество фактов, с другой — впечатляющий ряд совпадающих свидетельств во многих независимых наблюдениях. Пелена упала с глаз неверящих. Началась настоящая охота за метеоритными камнями, которые оказались отличными от камней, имевших земное происхождение. С той поры казавшееся невероятным существование камней, падающих с неба, было установлено раз и навсегда.
То, что Кладни сделал для метеоритов, Удеманс собрался сделать для морского змея и принялся за дело таким же образом.
Сначала он приступил к систематическому, кропотливому, неустанному и тщательному исследованию всех публикаций в журналах и газетах, в которых говорилось о морском змее или упоминалось о морском чудовище, которое могло им быть. Его библиография содержала не менее 300 названий, из которых около 200 он изучил сам, а с остальными познакомился из вторых рук.
Тщательно переписав наиболее интересные фрагменты, он расположил все наблюдения в хронологическом порядке. Затем собранный таким образом материал Удеманс разделил на три части.
Сначала он отбросил все грубые мистификации и абсурдные или фантастические истории, которые могли бы только дискредитировать дело. В большинстве случаев это было не так уж и сложно, мистификаторы часто сами выдавали себя. Но были и очень неясные случаи. Надо признать, что Удеманс, с одной стороны, отбрасывал некоторые факты, , кажущиеся достойными доверия, по непонятным и несправедливым мотивам, с другой стороны, он принимал за достоверные отдельные очень сомнительные случаи. И все потому, что он уже давно имел настолько ясное представление о внешности морского змея, что принимал за образец истинности что-то вроде фоторобота, сложившегося в его голове. И по тому, совпадало ли описание неизвестного животного или нет с его собственным представлением, он принимал его или отбрасывал. Это самый большой недостаток работы Удеманса: она основывается на той предвзятой идее, что в океане существует только один-единственный вид крупного змееподобного существа, еще неизвестного науке. Вдумайтесь: это то же самое, что заявить о существовании в океане единственного вида крупного животного с веретенообразным телом. В действительности их несколько, и они принадлежат к совершенно разным, достаточно далеким друг от друга группам животных: акулы, костистые рыбы (тунец), зубатые и усатые киты, тюлени. Если мы оглянемся в прошлое, то к рыбам и млекопитающим мы сможем добавить и рептилий, например ихтиозавров. Почему должно быть иначе у змееподобных? В водной стихии удлиненная форма тела так же распространена, как и веретенообразная. Мы знаем, что раньше существовали и живут сейчас в морях различные виды змееобразных животных: костистые рыбы (угри и рыба-ремень), рептилии (плезиозавры или мозозавры), наконец, китообразные, например зейглодоны. Действительно, было бы странно утверждать, что в безбрежном океане может существовать один-единственный вид крупного змееподобного существа, кроме тех, которые были уже надлежащим образом зарегистрированы.
Однако Удеманс заслуживает извинения. В то время надо было иметь мужество, чтобы заявить о существовании хотя бы единственного вида морского змея. Несмотря на свой авторитет, Удеманс стал объектом жестоких нападок. Но он в какой-то мере поколебал скептицизм ученых мужей по отношению к проблеме морского змея.
Во все времена метеориты, или, как их называли, небесные камни, падали на Землю. Кое-кто систематически их подбирал, и таким образом были собраны любопытные частные коллекции. Некоторые эрудиты допускали космическое происхождение метеоритов, но большинство ученых открыто высмеивало их доверчивость и наивность и не жалело для них сарказма: «Неужели они представляют, — издевались они, — что жители Луны решили забросать камнями несчастных землян?» Боясь насмешек, обладатели небесных камней часто вынуждены были скрывать собранные коллекции или даже выбрасывать свои находки. Это положение могло длиться долго, и истина никогда не пробилась бы сквозь свинцовую стену догматизма.
Винт Эрнст Флоренс Фредерик Кладни был одним из тех, кто твердо верил в космическое происхождение метеоритов. И он занялся тем, что принялся собирать все сообщения, касающиеся падающих с неба камней, начиная с древности и до XIX века и скопил, с одной стороны, просто огромное количество фактов, с другой — впечатляющий ряд совпадающих свидетельств во многих независимых наблюдениях. Пелена упала с глаз неверящих. Началась настоящая охота за метеоритными камнями, которые оказались отличными от камней, имевших земное происхождение. С той поры казавшееся невероятным существование камней, падающих с неба, было установлено раз и навсегда.
То, что Кладни сделал для метеоритов, Удеманс собрался сделать для морского змея и принялся за дело таким же образом.
Сначала он приступил к систематическому, кропотливому, неустанному и тщательному исследованию всех публикаций в журналах и газетах, в которых говорилось о морском змее или упоминалось о морском чудовище, которое могло им быть. Его библиография содержала не менее 300 названий, из которых около 200 он изучил сам, а с остальными познакомился из вторых рук.
Тщательно переписав наиболее интересные фрагменты, он расположил все наблюдения в хронологическом порядке. Затем собранный таким образом материал Удеманс разделил на три части.
Сначала он отбросил все грубые мистификации и абсурдные или фантастические истории, которые могли бы только дискредитировать дело. В большинстве случаев это было не так уж и сложно, мистификаторы часто сами выдавали себя. Но были и очень неясные случаи. Надо признать, что Удеманс, с одной стороны, отбрасывал некоторые факты, , кажущиеся достойными доверия, по непонятным и несправедливым мотивам, с другой стороны, он принимал за достоверные отдельные очень сомнительные случаи. И все потому, что он уже давно имел настолько ясное представление о внешности морского змея, что принимал за образец истинности что-то вроде фоторобота, сложившегося в его голове. И по тому, совпадало ли описание неизвестного животного или нет с его собственным представлением, он принимал его или отбрасывал. Это самый большой недостаток работы Удеманса: она основывается на той предвзятой идее, что в океане существует только один-единственный вид крупного змееподобного существа, еще неизвестного науке. Вдумайтесь: это то же самое, что заявить о существовании в океане единственного вида крупного животного с веретенообразным телом. В действительности их несколько, и они принадлежат к совершенно разным, достаточно далеким друг от друга группам животных: акулы, костистые рыбы (тунец), зубатые и усатые киты, тюлени. Если мы оглянемся в прошлое, то к рыбам и млекопитающим мы сможем добавить и рептилий, например ихтиозавров. Почему должно быть иначе у змееподобных? В водной стихии удлиненная форма тела так же распространена, как и веретенообразная. Мы знаем, что раньше существовали и живут сейчас в морях различные виды змееобразных животных: костистые рыбы (угри и рыба-ремень), рептилии (плезиозавры или мозозавры), наконец, китообразные, например зейглодоны. Действительно, было бы странно утверждать, что в безбрежном океане может существовать один-единственный вид крупного змееподобного существа, кроме тех, которые были уже надлежащим образом зарегистрированы.
Однако Удеманс заслуживает извинения. В то время надо было иметь мужество, чтобы заявить о существовании хотя бы единственного вида морского змея. Несмотря на свой авторитет, Удеманс стал объектом жестоких нападок. Но он в какой-то мере поколебал скептицизм ученых мужей по отношению к проблеме морского змея.
ФОТОРОБОТ МОРСКОГО ЗМЕЯ ПО УДЕМАНСУ
Отсеяв то, что он считал ошибками, розыгрышами и злостными фальсификациями, Удеманс продолжал отделять зерна от плевел, отбрасывая все сообщения, может быть, искренние и правдивые, но относящиеся, совершенно очевидно, к уже известным животным: сверхкрупным кальмарам, гигантским акулам, сельдяным королям, морским червям, большим угрям и настоящим морским змеям. Закончив наконец эту работу, зоолог оставил в качестве достоверных только 162 сообщения за период наблюдений с 1522 по 1890 год. В послесловии он добавил еще 25, полученных перед самой передачей книги в печать, что довело общее количество случаев, рассматриваемых им в качестве достаточно убедительных, до 187.
Среди них есть несколько, которые надо отбросить из-за их сомнительного характера или слишком туманных описаний, но они скорее исключения. Во всяком случае, количество достоверных наблюдений огромно, если представить, насколько может быть скудной информация о некоторых морских гигантах, существование которых вполне доказано. Так, в 1936 году, приступив к изучению огромной китовой акулы (Rhineodon), доктор П. Чеви из океанографического института Индокитая установил, что огромную рыбу, размеры которой могли достигать 16 метров в длину, наблюдали к этой дате всего 78 раз, еще 11 раз с очень большой вероятностью это была тоже она, но абсолютной уверенности не было.
К этому времени Удеманс, который продолжал собирать свидетельства о морском змее и после опубликования своей книги, имел уже в своем архиве не менее 250 случаев! Этому изобилию сообщений о морском змее, который относится к очень резвым, подвижным и ловко уклоняющимся от встречи животным, можно дать только два объяснения: или наш подопечный принадлежит к виду чрезвычайно распространенному, или к нескольким, но менее многочисленным.
Доктор Удеманс старался показать, что в большинстве описаний морского змея нет серьезных противоречий, в общих чертах они похожи и могут дополнять друг друга. На их основе можно составить не только очень точное представление о внешнем виде животного, но и вообразить многие детали его физиологии, поведения и даже психологии. Можно представить себе аргументированность и тщательность этих выводов, если знать, что они занимают 77 книжных страниц!
Лучшее резюме книги Удеманса дал большой специалист по морской биологии, французский профессор румынского происхождения Эмиль Раковица. Вот в каких выражениях он кратко изложил суть выводов доктора Удеманса относительно великого морского змея:
«Размеры, упоминаемые различными авторами, варьируются от 20 до 250 футов (от 6 до 76 м ), но наиболее часто говорится о тех, длина которых составляет 50 — 100 футов (19 — 30 м ). Голова очень маленькая по сравнению с телом (1/25 от общей длины) и формой похожа на голову змеи, но иногда ее описывают похожей на голову собаки, моржа, настоящего тюленя или ушастого тюленя. Морда вытянута, и несколько раз на ее кончике были замечены вибриссы (усы). Под горлом и по бокам шеи имеются складки кожи, пасть поперечная, широкая, расположенная на конце морды, глаза очень большие, блестящие, черного цвета с красным отблеском. Шея очень длинная (почти 1 /5 общей длины тела), более тонкая, чем голова, и явно отделяется от тела расширением на уровне плеч, где расположена пара плавников, похожих на плавники черепахи или тюленя. Округлое тело более широкое в передней части и оканчивается заостренным хвостом, огромным по длине. Он составляет почти половину общего размера животного. Этот задний отросток имеет цилиндрическую форму и гораздо более тонкий, чем остальное тело, даже у основания. Кожа описывается как гладкая и блестящая, и только два раза упоминается о чем-то похожем на чешую. Удеманс считает, что раз животное имеет вибриссы, то его кожа должна быть обязательно покрыта шерстью, и своим блестящим и гладким видом она обязана тому, что шерсть мокрая и прилипла к телу. Шкура тюленя имеет такой же вид, когда он вылезает из воды.
Цвет морского змея некоторые наблюдатели называют желто-серым, но большинство сходится на том, что он бурый. Во всяком случае, цвет более темный на спине, чем на брюхе, который несколько раз указывался как чисто-белый. В некоторых сообщениях говорится о гриве, тянущейся от вершины головы до начала хвоста, вдоль всего тела по середине спины. Она более густая на шее и на плечах, и ее часто сравнивают с гривой лошади или с пучком водорослей. Но другие наблюдатели ее не замечали или твердо заявляли, что виденные ими животные гривы не имели. Удеманс объясняет это расхождение половым различием, только самцы обладают таким украшением, а самки нет.
Пищей морского змея должна, по всей видимости, служить рыба, так как его иногда видели преследующим их стаи. Он нападает даже на тюленей и дельфинов, судя по тому ужасу, который вносит в стада этих млекопитающих близкое присутствие морского змея.
Появляясь на поверхности, он испускает фонтан, по всей вероятности, из ноздрей, во всяком случае, очевидцы иногда видели фонтаны пара, вырывающиеся из окончания морды, а не из макушки головы, как у китообразных. Его появлению на поверхности предшествует грязно-серое пятно, а сам он распространяет сильный и зловонный запах. Он часто плавает с высоко поднятой над поверхностью воды головой, и подвижность всей видимой части его тела очень велика. Морской змей передвигается, совершая волнообразные извивающиеся движения в вертикальной плоскости, но может легко изгибаться полукругом в любом направлении, и тогда на его теле появляются большие складки, как у животных, имеющих толстый слой подкожного жира. Нго передние плавники работают попеременно, как у черепахи, когда он плывет медленно, но, набирая скорость и двигаясь с помощью колебательного движения тела, он прижимает плавники к бокам. Во время движения над водой видна только небольшая часть его тела, а хвост не показывался никогда.
Среди них есть несколько, которые надо отбросить из-за их сомнительного характера или слишком туманных описаний, но они скорее исключения. Во всяком случае, количество достоверных наблюдений огромно, если представить, насколько может быть скудной информация о некоторых морских гигантах, существование которых вполне доказано. Так, в 1936 году, приступив к изучению огромной китовой акулы (Rhineodon), доктор П. Чеви из океанографического института Индокитая установил, что огромную рыбу, размеры которой могли достигать 16 метров в длину, наблюдали к этой дате всего 78 раз, еще 11 раз с очень большой вероятностью это была тоже она, но абсолютной уверенности не было.
К этому времени Удеманс, который продолжал собирать свидетельства о морском змее и после опубликования своей книги, имел уже в своем архиве не менее 250 случаев! Этому изобилию сообщений о морском змее, который относится к очень резвым, подвижным и ловко уклоняющимся от встречи животным, можно дать только два объяснения: или наш подопечный принадлежит к виду чрезвычайно распространенному, или к нескольким, но менее многочисленным.
Доктор Удеманс старался показать, что в большинстве описаний морского змея нет серьезных противоречий, в общих чертах они похожи и могут дополнять друг друга. На их основе можно составить не только очень точное представление о внешнем виде животного, но и вообразить многие детали его физиологии, поведения и даже психологии. Можно представить себе аргументированность и тщательность этих выводов, если знать, что они занимают 77 книжных страниц!
Лучшее резюме книги Удеманса дал большой специалист по морской биологии, французский профессор румынского происхождения Эмиль Раковица. Вот в каких выражениях он кратко изложил суть выводов доктора Удеманса относительно великого морского змея:
«Размеры, упоминаемые различными авторами, варьируются от 20 до 250 футов (от 6 до 76 м ), но наиболее часто говорится о тех, длина которых составляет 50 — 100 футов (19 — 30 м ). Голова очень маленькая по сравнению с телом (1/25 от общей длины) и формой похожа на голову змеи, но иногда ее описывают похожей на голову собаки, моржа, настоящего тюленя или ушастого тюленя. Морда вытянута, и несколько раз на ее кончике были замечены вибриссы (усы). Под горлом и по бокам шеи имеются складки кожи, пасть поперечная, широкая, расположенная на конце морды, глаза очень большие, блестящие, черного цвета с красным отблеском. Шея очень длинная (почти 1 /5 общей длины тела), более тонкая, чем голова, и явно отделяется от тела расширением на уровне плеч, где расположена пара плавников, похожих на плавники черепахи или тюленя. Округлое тело более широкое в передней части и оканчивается заостренным хвостом, огромным по длине. Он составляет почти половину общего размера животного. Этот задний отросток имеет цилиндрическую форму и гораздо более тонкий, чем остальное тело, даже у основания. Кожа описывается как гладкая и блестящая, и только два раза упоминается о чем-то похожем на чешую. Удеманс считает, что раз животное имеет вибриссы, то его кожа должна быть обязательно покрыта шерстью, и своим блестящим и гладким видом она обязана тому, что шерсть мокрая и прилипла к телу. Шкура тюленя имеет такой же вид, когда он вылезает из воды.
Цвет морского змея некоторые наблюдатели называют желто-серым, но большинство сходится на том, что он бурый. Во всяком случае, цвет более темный на спине, чем на брюхе, который несколько раз указывался как чисто-белый. В некоторых сообщениях говорится о гриве, тянущейся от вершины головы до начала хвоста, вдоль всего тела по середине спины. Она более густая на шее и на плечах, и ее часто сравнивают с гривой лошади или с пучком водорослей. Но другие наблюдатели ее не замечали или твердо заявляли, что виденные ими животные гривы не имели. Удеманс объясняет это расхождение половым различием, только самцы обладают таким украшением, а самки нет.
Пищей морского змея должна, по всей видимости, служить рыба, так как его иногда видели преследующим их стаи. Он нападает даже на тюленей и дельфинов, судя по тому ужасу, который вносит в стада этих млекопитающих близкое присутствие морского змея.
Появляясь на поверхности, он испускает фонтан, по всей вероятности, из ноздрей, во всяком случае, очевидцы иногда видели фонтаны пара, вырывающиеся из окончания морды, а не из макушки головы, как у китообразных. Его появлению на поверхности предшествует грязно-серое пятно, а сам он распространяет сильный и зловонный запах. Он часто плавает с высоко поднятой над поверхностью воды головой, и подвижность всей видимой части его тела очень велика. Морской змей передвигается, совершая волнообразные извивающиеся движения в вертикальной плоскости, но может легко изгибаться полукругом в любом направлении, и тогда на его теле появляются большие складки, как у животных, имеющих толстый слой подкожного жира. Нго передние плавники работают попеременно, как у черепахи, когда он плывет медленно, но, набирая скорость и двигаясь с помощью колебательного движения тела, он прижимает плавники к бокам. Во время движения над водой видна только небольшая часть его тела, а хвост не показывался никогда.