После каждого урока Ахмед находил у себя в кармане конверт с деньгами: Саид платил ему столько, сколько ни одному тренеру и не снилось. После занятий Ахмед шел прямо к Севим.
- Еще один урок я выдал твоему типу… Ну, смех прямо, такую ему чепуху несу… Он не только записывает, наизусть учит всю эту белиберду…
Однако скоро Ахмед затосковал, стало ему казаться, что Саид над ним издевается. А после двадцатого урока ему уже выть хотелось от скуки.
- Не могу больше, хоть убей. Я твоему типу десять правил продиктовал, больше ничего придумать не в силах. И денег его не хочу!
- Ахмед, миленький, потерпи еще. Тебе же деньги платят! Ради смеха…
- Не знаю, кто над кем смеется! Кажется, твой тип надо мною… И не проси, я выдохся!
- Вели ему теперь учить историю нашего футбола.
Ахмеду идея понравилась, занятия продолжались.
- Теперь нам предстоит, братец, начать изучение истории нашего славного отечественного футбола…
Саид засел в библиотеку. Он листал подшивки газет, читал журналы и удивлялся, как много и часто писали про Ахмеда…
Однажды, когда мужчины кончили заниматься, тетушка Беррин-ханым вошла в зал и увидела, что пол расчерчен мелом. Была срочно вызвана мадам Анжела, и та опытным глазом сразу же определила, что это план футбольного поля.
Тетушка не замедлила обо всем сообщить Рефику. Доктор остался доволен последними новостями и сказал, что Саид находится на пути к полнейшему выздоровлению.
И сам Саид никогда раньше не был так счастлив! Его дни теперь были заняты до предела: по понедельникам и четвергам к нему приходил профессор Ахмед, в другие дни он наносил визиты по очереди доктору Рефику и его другу, профессору.
Словом, дел было по горло.
ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ТРЕНЕРА ТОМПСОНА
Настал наконец день, когда Ахмед Стена решительно заявил, что ему надоел этот сумасшедший дом и что заниматься он с Саидом не будет.
- Миллион даст, пошлю его к черту!
- Но, миленький…
- Никаких «миленьких»! -Ахмед был неумолим. - Единственное, что могу сделать, это сосватать твоего типа нашему тренеру, англичанину Томпсону. Тем более этот гяур на нас зуб имеет за то, что мы не ходим на тренировки… Вот пусть он и тренирует Саида… Англичанин у нас продержится недолго, скоро истекает срок контракта…
- Умоляю, миленький, ведь Томпсон в гроб загонит моего типа, в настоящий футбол заставит играть. Будет его гонять, поневоле прыгать и бегать придется, а у него, сам знаешь, еле душа в теле держится… Помрет еще до свадьбы, а мне его будет жалко, Аллах свидетель…
- Нечего со свадьбой тянуть. Скажи матери, чтобы перестала придираться… Оклеит, обставит дом, так сразу же и давайте… А Томпсон разберется, что нужно твоему типу…
Ахмед сдержал слово: он рассказал англичанину о Саиде. Однако тот заартачился и, хотя был падок на деньги, не согласился заниматься с богатым любителем. Томпсон признавал только профессионализм. Тогда Ахмед сыграл на человеколюбии англичанина, расписал критическое положение Саида, которого, как сказали врачи, может вернуть к жизни только спорт, и в первую очередь профессиональный футбол.
И Томпсон сдался.
А Саиду профессор футбольных наук объяснил все просто: теоретическая часть подготовки закончена, пора переходить к практике. Поэтому он договорился с тренером ПыС'а Томпсоном, и тот берется его тренировать. У Ахмеда есть только одна просьба к Саиду: ни в коем случае не посвящать англичанина в тайны турецкого футбола.
Томпсон и Саид сразу понравились друг другу. Во-первых, они были похожи внешне, словно отец и сын, - может быть, только англичанин по сравнению с Саид ом производил впечатление человека несколько более энергичного. Во-вторых, оба были безобидными, но одержимыми чудаками.
У англичанина была единственная страсть: создавать великих футболистов! За свою жизнь он открыл на футбольном небосклоне не одну звезду. И звезды Томпсона украшали футбольные команды разных стран. Чем сырее материал попадался ему в руки, чем неопытнее был футболист, тем охотнее он с ним занимался и тем больше радости приносило ему превращение никудышного игрока в первоклассного футболиста, способного украсить любую сборную.
Томпсон попал в Турцию, когда известие о его заслугах перед мировым футболом достигло пределов этой страны, а ПыС'у захотелось иметь тренера с мировым именем. Возможно, потому, что о Томпсоне узнали слишком поздно, или потому, что материал был совсем не сырой, только команда и тренер не сработались, англичанин был недоволен футболистами, а футболисты - англичанином. Команда играла все хуже и хуже, а винили в этом - как всегда бывает - тренера. Томпсона страшила перспектива остаться без работы, но знакомство с Саидом, в котором он нашел близкого по духу человека, укрепило его веру в будущее, и потому он взялся за тренировки с юношеским азартом. А когда Саид заговорил с ним сперва по-французски, а потом по-английски, что было особенно приятно Томпсону, тренер проникся к молодому человеку безграничной симпатией.
В англичанине с прежней силой вспыхнула страсть созидания. Твердо убежденный, что хорошего футболиста можно сотворить из любого материала, а чем податливее сырье, тем легче вылепить задуманную фигуру, он прямо-таки набросился на полюбившегося ему ученика. Но в системе тренировки англичанин был педантичен и строг и поначалу усомнился, выдержит ли Саид такие нагрузки. Однако Саид уверял, что готов на все, лишь бы побыстрее стать футболистом. Он познакомил Томпсона с доктором Рефиком и профессором, и те, уже втроем, составили научно обоснованную программу тренировок для своего подопечного. А Саид был счастлив! Наконец-то сбывается его мечта.
Под руководством тренера он скакал через веревочку, занимался гимнастикой, поднимал гири, бегал.
В первое время Саид так уставал после тренировок, что не в силах был пошевелить ни рукой, ни ногой. Иной раз у него возникала трусливая мысль отказаться от своей затеи, но тут же он вспоминал о Севим, и малодушие бежало прочь, уступая место свирепой решимости: во что бы то ни стало выдержать любое испытание!
Не надо забывать, что доктор Рефик по-прежнему внушал Саиду во время гипнотических сеансов, что он непременно станет великим футболистом. Впрочем, сам доктор не очень-то верил в это. Ему было важно вылечить Саида, так пусть лечению помогают и любовь, и страсть к футболу - не в этом ли искусство психотерапии?
Был обыкновенный день тренировок. Томпсон и его ученик, успевшие уже подружиться, занимались в саду, примыкавшем к особняку Рыжисынов. Запущенный сад зарос кустарником и бурьяном, особенно вдоль ограды, куда давно уже не ступала нога человека. Поначалу Саид бегал на маленькой лужайке около самого дома, с каждым днем увеличивая дистанцию, пока лужайка не стала для него мала. Вот тогда мистер Томпсон и сказал, что надо бегать вдоль садовой ограды.
Саид резво стартовал, с ходу взяв быстрый темп, пробежал метров пятнадцать и вдруг исчез, будто сквозь землю провалился!
Мистер Томпсон ждал терпеливо, прохаживаясь по лужайке, потом стал проявлять нетерпение, - за такое время можно обойти весь сад даже шагом. Тренер позвал Саида, наконец не выдержал и затрусил по тому же маршруту. Однако густые заросли кустарника преградили ему путь. Еще раз окликнув Саида, мистер Томпсон вернулся к дому, где его встретила мадам Анжела.
- Ви не видел Саид-бей? - спросил ее англичанин.
- А газве он не с вами? Я только что видела, что он пгыгал в саду.
В окне показалась Беррин-ханым.
- Что случилось?
- Томпсон-эфенди говогит, что наш Саид вгоде потегялся.
Путая турецкие слова с английскими, тренер объяснил, что Саид побежал вдоль садовой ограды и пропал. Тетушка не на шутку разволновалась.
Начались поиски. Сперва обыскали все комнаты в особняке, поднялись на чердак, спустились в подвал. Потом вышли в сад и стали кричать: «Са-и-ид!»
Никто не отвечал.
- Может, он чегез оггаду пегепгыгнул?
- Что вы, мадам Анжела, разве можно нашу ограду перепрыгнуть? - И Беррин-ханым заломила руки и разразилась рыданиями, словно перед нею уже лежал труп ее племянника.
Мистер Томпсон, бормоча ругательства, кружил по саду и продолжал звать Саида. Черт его дернул заставлять Саида бежать там, где давно уже никто пешком не ходил! «Куда запропастился этот парень? Ну не провалился же он и впрямь сквозь землю, да еще у меня на глазах?» Англичанин не мог поверить в смерть Саида - слишком трезво он привык мыслить, - его бесило собственное невезение: контракт с ПыС'ом кончался, богатый клиент куда-то сбежал, и вообще он не любил останавливаться посредине пути, не доделав начатого дела.
Мадам Анжела продолжала искать Саида по дому. Тетушка тем временем принялась царапать себе лицо и причитать:
- Это девка-мерзавка лишила нашего мальчика разума! Он устал страдать, бросился очертя голову, куда глаза глядят. Ох, девка проклятая, покарай ее Аллах! Ох, этот Ахмед! Ох, этот гяур! Аллах, Аллах, да разве воспитанное дитя из порядочного семейства будет бегать и прыгать целый день?… Вах-вах!
Беррин-ханым направилась к телефону, чтобы оповестить всех Рыжисынов о случившемся несчастье. Первый, кому она позвонила, был, конечно, старик Абдюшюкюр-бей, который понял, что пропал Саид, но не понял, какой.
- Кто пропал?! - кричал он в трубку.
- Саид… Наш Саид пропал…
У старика не было никакой памяти на события последних лет, зато он прекрасно помнил все, что происходило в дни его молодости.
- Саид-паша пропал? Садразам ( Садразам - титул великого везира Османской империи.) Саид-паша пропал, что теперь с нами будет?
- Какой еще Садразам? Наш! Наш Саид исчез!… Трубку взяла внучка Абдюшюкюр-бея, двадцатилетняя Айфер.
- Ничего не могу объяснить твоему дедушке… Говорю ему о нашем Саиде, а он в ответ твердит о Садразаме Саид-паше.
- Это потому, что дедушка пишет мемуары и как раз дошел до этого Садразама…
- Абдюшюкюр-бей пишет мемуары? - удивилась Беррин-ханым.
- Да, для журнала. Не знаю, что получится, только в последние дни он все начал путать. Писал, писал, а потом вдруг говорит: «Я основал республику». «Да вы, дедушка, - говорю я ему, - в это время в Лондоне были». Тогда он в ответ: «Я сначала основал республику, а потом со страху в Лондон сбежал». Я позвонила владельцу журнала, говорю, мол, так и так, а он смеется: «Вот и прекрасно, чем больше путают в истории, тем интереснее читать».
- Дочка, я почему звоню: наш Саид…
- Мой брат Саид?
- Да, Саид пропал… Вдруг исчез, и все!
- Разве взрослые пропадают?
- Но ведь пропал, значит, бывает. Я с твоим дедушкой посоветоваться хотела, да вижу, зря!
Беррин-ханым позвонила всем родственникам. Для них, изнывающих от безделья и скуки, пропажа Саида оказалась поистине радостным событием. Они проявили самый горячий интерес и не замедлили собраться в особняке Шафран-заде. Под перекрестным допросом родственников Беррин-ханым, мадам Анжела и мистер Томпсон никак не могли объяснить, почему Саид бегал по саду.
- За ним гнались? - спрашивал один.
- Взрослым людям вообще незачем бегать, - твердил другой.
- Да наш Саид тренировался под руководством Томпсона-эфенди, чтобы научиться играть в футбол, - сказала Беррин-ханым.
- А-а, понятно, тренировка тела…
- Ваш покорный слуга занимался в дни юности гимнастикой по шведской системе.
- В дни вашей юности гимнастики еще не существовало.
- Ну, хорошо, а что случилось с Саидом, когда он под наблюдением Томпсона-эфенди тренировался в саду?
Беррин-ханым, любившая говорить обстоятельно и без спешки, уселась и начала рассказывать с самого начала, добавляя все новые подробности, которых не могло быть, ибо это была игра ее фантазии.
- Значит, ханымэфенди, нашего Саида украли! - сделал вывод Кысмети-эфенди.
- Но кто может заниматься такими делами?
- Уж не знаю кто, но их было много.
- Ведь Саид - не девушка, чтобы его красть.
- Но наш Саид краше всякой девушки.
- Теперь крадут, чтобы выкуп получить.
- Нет, это потусторонние силы, - заявила тетушка Шюкран-ханым, увлекавшаяся спиритизмом. - Наш Саид всегда разговаривал сам с собой - теперь я поняла: он разговаривал с ними! И они его позвали к себе…
Кто-то из наиболее здравомыслящих предложил сообщить об исчезновении Саида в полицию. Разгорелся ожесточенный спор: в семействе Рыжисынов не любили иметь дело с полицией, за которой тотчас же явятся корреспонденты и будут трепать на страницах своих газет славное имя древнего рода.
В полицию все-таки позвонили, но раньше в особняк явилась Севим и прямо на пороге начала рвать волосы и бить себя в грудь, оглашая весь квартал воплями. Горе неветы было столь естественно, что семейство Рыжисынов, никогда не питавшее к ней приязни, кинулось утешать ее.
- Почему ты ушел, не взяв меня с собой! - кричала Севим.
И Рыжисыны рыдали вместе с невестой, потрясенные проявлением неземной любви.
«Вот что значит любовь! Как Лейла и Меджнун! Ромео и Джульетта! Севим и Саид!…» - шептали старички, с любопытством разглядывая полураздетую Севим (в спешке бедняжка забыла надеть платье).
Мадам Анжеле пришлось прикрыть безутешную невесту простыней, к великому огорчению мужской части рода Рыжисынов. В рыданиях Севим уже звучали нотки вдовьего надгробного плача, - она успела шепнуть Зюбейде-ханым, что Саид перед уходом на тот свет поторопился оставить ее в положении. Эта новость вызвала "прилив еще большей жалости к ней.
- Ах, бедняжка, такая молодая, а уже вдова с ребенком!…
Под вечер в особняк Рыжисынов явились представители полиции: один в штатском, трое в форме. После.допроса свидетелей все отправились на место происшествия. Мистер Томпсон на ломаном турецком языке стал описывать во всех подробностях события, предшествовавшие исчезновению Саида.
- Я здесь стоит, Саид-бей туда бежит… И вдруг я видит, его пропал!…
Тренер встал в позицию и побежал в том направлении, куда устремился утром Саид. Его спина мелькнула в кустах, и тут, на глазах у всех, он неожиданно исчез.
- Ох! - испуганно воскликнула толпа, шагнула вперед и застыла на месте.
- Мистер Томпсон! - крикнул кто-то, однако ответа не последовало.
Полицейский вытащил пистолет из кобуры и решительно направился по следам исчезнувшего англичанина. Он подошел к зарослям, огляделся и двинулся через них. Шаг, другой, и полицейского внезапно не стало!
Толпа опять дружно охнула и ринулась к кустам. Узкий проход вел прямо к заброшенному старому колодцу, похожему на ловушку для диких зверей, куда и упали все трое - Саид, мистер Томпсон и полицейский с пистолетом в руке.
Даже тетушка Беррин-ханым забыла о колодце, а Саид вообще никогда не слышал о нем. Колодец давно высох, дно его заросло мхом, а кустарник и травы надежно скрывали от людских глаз.
Упав с шестиметровой высоты, Саид ударился головой о камень и потерял сознание, поэтому не слышал, как его звали. Когда в колодец упал Томпсон, Саид очнулся, будто после сна, и даже привычно завопил: «Го-о-ол!» - но тренер огрел его бутсой по голове, и бедняга снова лишился сознания. Когда же к ним в компанию заявился третий, Саиду досталось еще рукояткой пистолета по виску.
Для спасения провалившихся была срочно вызвана пожарная команда, которая прибыла глубоко за полночь. При свете мощных прожекторов в колодец была опущена лестница, сперва по ней поднялись мистер Томпсон и полицейский, а потом пожарные вынесли на руках Саида в бессознательном состоянии.
Тетушка немедленно позвонила доктору Рефику, прося его приехать и осмотреть племяника, не желавшего приходить в себя.
Когда Саид очнулся и удивленно поглядел на окружающих его людей, он не понял, ни что случилось с ним, ни где он находится. Лишь увидев Рефика, по привычке сказал:
- Зря стараешься, меня не усыпить гипнозом!…
Доктор обследовал пострадавшего, нашел его совершенно здоровым и даже сказал тетушке Беррин-ханым? что шок, перенесенный Саидом, может чудодейственно сказаться на его центральной нервной системе.
И правда, придя в себя, Саид вдруг заметил, что стал гораздо лучше видеть, а следовательно, и лучше понимать все происходящее вокруг. Перемены в Саиде следовали одна за другой.
Если раньше он и слышать не хотел о поездке в Америку, то теперь с радостью на нее согласился. Когда Севим и ее мама попросили его назначить свадьбу на любой день, он отделался дипломатическим обещанием подумать. Особенно его торопила невеста, объясняя такую поспешность своим положением. «Ребенок ни в чем не виноват», - твердила она. Саид и не догадывался, что она давным-давно сделала себе очередную пластическую операцию; однако у него уже не было желания быть отцом чьего-то ребенка. В его голове, как заноза, сидела одна-единственная мысль: стать футболистом. Когда-то мечта эта казалась несбыточной, она была тоской по недосягаемому, а теперь, когда Рефик, профессор и Томпсон поверили в него, внушили ему веру в себя, со свадьбой можно и повременить.
Томпсон уже брал его на тренировки ПыС'а, включал иногда даже во второй состав команды. Конечно, его тощая фигура производила несколько странное впечатление на футболистов, но, зная, как Дюндар Болтун-бей благоволит к новичку, от которого он еще надеялся получить солидную сумму для клуба, спортсмены стали обращаться с ним как с равным…
У Ферфейерверков Саид теперь почти не бывал, времени на любовь не оставалось: тренировки, врачи и процедуры занимали весь день. Тетушка радовалась, глядя, как племянник уписывает за обе щеки, прибавляет в весе, наливаясь в теле.
Севим звонила ему почти каждый день, но в ответ слышала неизменно одно и то же:
- Саид-бей на тренировке…
- Саид-бей пошел к тренеру…
- Саид сегодня играет…
- Они с Томпсоном-эфенди пошли в клуб…
- Сегодня у него важная тренировка.
ИСПАНКА АЙСЕЛЬ. ОТЪЕЗД В АМЕРИКУ
Саид был в нерешительности: Ферфейерверки и Ахмед Стена торопили его с женитьбой, доктор Рефик и профессор настаивали на немедленном отъезде в Америку. Севим по-прежнему убеждала своего жениха, что она все еще в положении, хотя со времени их знакомства прошло больше года. Конечно, пора было набраться смелости и поговорить серьезно. Как человек, воспитанный в традициях почтенного рода, он не мог сказать: «Мне известно, что ребенок не мой», или: «Даже в школе знают: от поцелуев дети не рождаются».
Ничего этого Саиду не пришлось говорить. Севим поняла его с полуслова и повела себя как обманутая девица: она рыдала, падала в обморок, вставала и рвала на себе волосы. Вот тогда-то растерявшийся Саид, припав к ее коленям, проговорился:
- Любимая, я смогу жениться на вас только тогда, когда займу в вашем сердце прочное место, когда завоюю вас…
Бившаяся в истерике Севим вдруг успокоилась и задумчиво поглядела на него. Саид, еще не придя в себя после вырвавшегося у него признания, удивлялся: неужели он так изменился, ведь неделю назад он не решился бы на такой рискованный шаг.
Севим погладила его по голове и спокойно спросила:
- Ты уезжаешь в Америку?
От кого она могла узнать, что он собирается уезжать? Ведь об этом знали только Рефик и профессор. Он покраснел, словно напроказивший школьник.
- Кто тебе сказал?
- Значит, это правда.
Она вытерла подолом юбки слезы, и… в глазах Саида все поплыло, голова закружилась…
- На этом настаивают врачи, - заикаясь, произнес он.
- Почему я должна узнавать об этом от других? Ты меня так огорчил, Саид, хотя бы словом обмолвился… Значит, ты едешь один, без меня? - Как трогательно звучал ее голос!
Саид молчал.
- В Америку не поедешь! - решительно сказала Севим. - Один не поедешь!… Скоро ПыС играет в Бухаресте с румынами. - Теперь в ее голосе слышалась мольба. - К тому времени мы уже будем женаты и поедем туда вместе. Оттуда в Швейцарию, потом в Италию. Это будет наше свадебное путешествие. Ты согласен? - И она поцеловала его в щеку, лишив последнего мужества.
Саид съежился, опустил голову. Севим приняла его молчание за согласие, радостно вскочила и, включив музыку, закружилась по комнате.
Саид смотрел на нее, и, кажется, впервые ему захотелось понять, что же за человек перед ним. Как удается ей в течение нескольких минут поговорить с ним и ласково, и строго, и поплакать, и посмеяться? Неужели всему этому учат в школе? И хотя Саид уже убедился в ее лицемерии, он понимал, что не сможет найти в себе силы устоять перед ее взглядом или поцелуем, и знал, что бросится в омут, если только она ему прикажет…
Саид пришел к своему другу Рефику и подробно рассказал ему о разговоре с невестой, о противоречивых чувствах, которые испытывает к ней.
- Ты сам должен решить, следует тебе ехать или нет. - Доктор никогда не говорил с Саидом в категорической форме. - Только постарайся понять одно: если бы Севим вытерла слезы подолом юбки при Ахмеде или любом другом мужчине, поверь мне, они бы знали, как надлежит с нею поступить… А ты? Ты собираешься ради нее бросаться в омут…
Саид нахмурился, заморгал, словно его душили слезы.
- Вот почему я и советую тебе ехать, - продолжал Рефик. - У меня там друзья, прекрасные врачи… А впрочем, тебе виднее…
И тогда Саид твердо произнес:
- Поеду!!! - И сам удивился своей решительности. Рефик стал расспрашивать Саида, занимается ли он по-прежнему с Томпсоном. Да, англичанин продолжает гонять его до седьмого пота, иногда выпускает на поле. Футболисты посмеиваются над ним, потому что он играет в очках. А футбол с каждым днем нравится ему все больше и больше.
Через несколько дней Саид примчался к Рефику в большом возбуждении и прямо с порога завопил:
- Я вижу! Вижу-у-у-у!…
Рефик с улыбкой смотрел на взволнованного друга.
Саид рассказал, что во время тренировочной игры у ворот образовалась свалка, и он потерял очки. В первое мгновение от страха он крепко зажмурил глаза, а когда открыл их, то убедился, что прекрасно все видит!…
- Это чудо! Чудо! - повторял он. - Со мной произошло чудо!
- Главное чудо свершилось раньше, - спокойно ответил Рефик, - когда ты провалился в колодец…
- Я не буду больше носить очки?!
- Думаю, будешь… Темные очки против солнца!… Теперь Саид занимался с тренером как одержимый и совсем перестал ходить к Ферфейерверкам. Севим продолжала осаждать его телефонными звонками, но ей неизменно отвечали, что Саид-бей на тренировке… Однажды утром она явилась в особняк Рыжисынов собственной персоной, но мадам Анжела, открывшая дверь, сказала, что молодой хозяин уже на стадионе.
Приближался день встречи с ГВН, а главные «Столбы», ведущие игроки ПыС'а, или вообще не являлись на тренировки, или, выйдя на поле, играли вполсилы, словом, ползали, как сонные мухи. Кому только бедняга Томпсон не жаловался, никто его слушать не хотел - все в один голос твердили: «Пока в команде Ахмед Стена, нам никто не страшен!»
- Какой команда выиграет на поле без хорошей тренировка! - продолжал настаивать опытный тренер.
- Все будет в порядке, - отвечали ему и приводили в пример былые победы ПыС'а.
- У каждого народа свой характер, - внушали ему. - Тебе, чужестранцу, даже англичанину, нас, турок, не понять. У нас так говорят: не дошел до реки, не закатывай портки, понял?
А надоедливый Томпсон твердил свое:
- Да как они будет играть? Не понимаю.
- А чего понимать, - успокаивали его, - будет игра, будут и голы,А милосерден!
- За что я тогда от вас деньги получай?
- О господи! - не выдержал Болтун-бей. - С тобой и впрямь с ума спятишь!… Иль ты совсем не понимаешь по-турецки?
- Понимай, но плохо.
А платили знаменитому Томпсону вовсе не за то, чтобы он тренировал команду, а чтобы оказывал психологическое воздействие на команды противников - вот, дескать, мы из-за границы себе тренера взяли, где вам с нами справиться.
После таких разговоров англичанин махнул на все рукой и занялся одним Саидом, на которого возлагал все надежды. Он радовался тому, что Саид может теперь играть без очков, что у него наливаются мускулы, но больше всего тренеру нравилась дисциплинированность его ученика, строгое соблюдение спортивного режима. К Саиду он относился как скульптор к творению своих рук.
Долгожданный день наступил. Эрол Аркан-бей, почти не расстававшийся с Саидом, предложил ему поехать на стадион вместе. Эролу очень хотелось познакомить Саида с молодой женщиной по имени Айсель, которую за иссиня-черные волосы, смуглый цвет кожи и черные, как маслины, глаза прозвали «испанкой». Она была верной и неизменной поклонницей клуба ГВН.
За него, впрочем, теперь стал болеть и Эрол Аркан-бей, испортив дружеские отношения с Дюндаром Болтун-беем. Это не мешало ему, однако, по-прежнему оставаться самым объективным и справедливым комментатором.
Севим и Айсель, словно две конкурирующие фирмы, были давними соперницами. Севим, правда, перещеголяла Айсель в своих похождениях, зато у той имелось важное преимущество - она была замужем и, следовательно, свободна и независима. Муж Айсель, человек в летах, женился на ней несколько лет назад и был безмерно счастлив, когда в обществе молодая жена кокетливо называла его «мой муженек».
Известно, что каждый исследователь в своей научной работе стремится открыть что-то новое для человечества. Однако некоторые полагают, будто подобное стремление, скажем, в области литературы, объясняется прежде всего желанием исследователя прославить себя. У Айсель был характер исследователя: она открывала новые таланты в футболе, открывала футбольные звезды, - не будем гадать, для чего это она делала! Во всяком случае она была полной противоположностью Севим, которая умела лишь следовать за звездами.
- Еще один урок я выдал твоему типу… Ну, смех прямо, такую ему чепуху несу… Он не только записывает, наизусть учит всю эту белиберду…
Однако скоро Ахмед затосковал, стало ему казаться, что Саид над ним издевается. А после двадцатого урока ему уже выть хотелось от скуки.
- Не могу больше, хоть убей. Я твоему типу десять правил продиктовал, больше ничего придумать не в силах. И денег его не хочу!
- Ахмед, миленький, потерпи еще. Тебе же деньги платят! Ради смеха…
- Не знаю, кто над кем смеется! Кажется, твой тип надо мною… И не проси, я выдохся!
- Вели ему теперь учить историю нашего футбола.
Ахмеду идея понравилась, занятия продолжались.
- Теперь нам предстоит, братец, начать изучение истории нашего славного отечественного футбола…
Саид засел в библиотеку. Он листал подшивки газет, читал журналы и удивлялся, как много и часто писали про Ахмеда…
Однажды, когда мужчины кончили заниматься, тетушка Беррин-ханым вошла в зал и увидела, что пол расчерчен мелом. Была срочно вызвана мадам Анжела, и та опытным глазом сразу же определила, что это план футбольного поля.
Тетушка не замедлила обо всем сообщить Рефику. Доктор остался доволен последними новостями и сказал, что Саид находится на пути к полнейшему выздоровлению.
И сам Саид никогда раньше не был так счастлив! Его дни теперь были заняты до предела: по понедельникам и четвергам к нему приходил профессор Ахмед, в другие дни он наносил визиты по очереди доктору Рефику и его другу, профессору.
Словом, дел было по горло.
ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ТРЕНЕРА ТОМПСОНА
Настал наконец день, когда Ахмед Стена решительно заявил, что ему надоел этот сумасшедший дом и что заниматься он с Саидом не будет.
- Миллион даст, пошлю его к черту!
- Но, миленький…
- Никаких «миленьких»! -Ахмед был неумолим. - Единственное, что могу сделать, это сосватать твоего типа нашему тренеру, англичанину Томпсону. Тем более этот гяур на нас зуб имеет за то, что мы не ходим на тренировки… Вот пусть он и тренирует Саида… Англичанин у нас продержится недолго, скоро истекает срок контракта…
- Умоляю, миленький, ведь Томпсон в гроб загонит моего типа, в настоящий футбол заставит играть. Будет его гонять, поневоле прыгать и бегать придется, а у него, сам знаешь, еле душа в теле держится… Помрет еще до свадьбы, а мне его будет жалко, Аллах свидетель…
- Нечего со свадьбой тянуть. Скажи матери, чтобы перестала придираться… Оклеит, обставит дом, так сразу же и давайте… А Томпсон разберется, что нужно твоему типу…
Ахмед сдержал слово: он рассказал англичанину о Саиде. Однако тот заартачился и, хотя был падок на деньги, не согласился заниматься с богатым любителем. Томпсон признавал только профессионализм. Тогда Ахмед сыграл на человеколюбии англичанина, расписал критическое положение Саида, которого, как сказали врачи, может вернуть к жизни только спорт, и в первую очередь профессиональный футбол.
И Томпсон сдался.
А Саиду профессор футбольных наук объяснил все просто: теоретическая часть подготовки закончена, пора переходить к практике. Поэтому он договорился с тренером ПыС'а Томпсоном, и тот берется его тренировать. У Ахмеда есть только одна просьба к Саиду: ни в коем случае не посвящать англичанина в тайны турецкого футбола.
Томпсон и Саид сразу понравились друг другу. Во-первых, они были похожи внешне, словно отец и сын, - может быть, только англичанин по сравнению с Саид ом производил впечатление человека несколько более энергичного. Во-вторых, оба были безобидными, но одержимыми чудаками.
У англичанина была единственная страсть: создавать великих футболистов! За свою жизнь он открыл на футбольном небосклоне не одну звезду. И звезды Томпсона украшали футбольные команды разных стран. Чем сырее материал попадался ему в руки, чем неопытнее был футболист, тем охотнее он с ним занимался и тем больше радости приносило ему превращение никудышного игрока в первоклассного футболиста, способного украсить любую сборную.
Томпсон попал в Турцию, когда известие о его заслугах перед мировым футболом достигло пределов этой страны, а ПыС'у захотелось иметь тренера с мировым именем. Возможно, потому, что о Томпсоне узнали слишком поздно, или потому, что материал был совсем не сырой, только команда и тренер не сработались, англичанин был недоволен футболистами, а футболисты - англичанином. Команда играла все хуже и хуже, а винили в этом - как всегда бывает - тренера. Томпсона страшила перспектива остаться без работы, но знакомство с Саидом, в котором он нашел близкого по духу человека, укрепило его веру в будущее, и потому он взялся за тренировки с юношеским азартом. А когда Саид заговорил с ним сперва по-французски, а потом по-английски, что было особенно приятно Томпсону, тренер проникся к молодому человеку безграничной симпатией.
В англичанине с прежней силой вспыхнула страсть созидания. Твердо убежденный, что хорошего футболиста можно сотворить из любого материала, а чем податливее сырье, тем легче вылепить задуманную фигуру, он прямо-таки набросился на полюбившегося ему ученика. Но в системе тренировки англичанин был педантичен и строг и поначалу усомнился, выдержит ли Саид такие нагрузки. Однако Саид уверял, что готов на все, лишь бы побыстрее стать футболистом. Он познакомил Томпсона с доктором Рефиком и профессором, и те, уже втроем, составили научно обоснованную программу тренировок для своего подопечного. А Саид был счастлив! Наконец-то сбывается его мечта.
Под руководством тренера он скакал через веревочку, занимался гимнастикой, поднимал гири, бегал.
В первое время Саид так уставал после тренировок, что не в силах был пошевелить ни рукой, ни ногой. Иной раз у него возникала трусливая мысль отказаться от своей затеи, но тут же он вспоминал о Севим, и малодушие бежало прочь, уступая место свирепой решимости: во что бы то ни стало выдержать любое испытание!
Не надо забывать, что доктор Рефик по-прежнему внушал Саиду во время гипнотических сеансов, что он непременно станет великим футболистом. Впрочем, сам доктор не очень-то верил в это. Ему было важно вылечить Саида, так пусть лечению помогают и любовь, и страсть к футболу - не в этом ли искусство психотерапии?
Был обыкновенный день тренировок. Томпсон и его ученик, успевшие уже подружиться, занимались в саду, примыкавшем к особняку Рыжисынов. Запущенный сад зарос кустарником и бурьяном, особенно вдоль ограды, куда давно уже не ступала нога человека. Поначалу Саид бегал на маленькой лужайке около самого дома, с каждым днем увеличивая дистанцию, пока лужайка не стала для него мала. Вот тогда мистер Томпсон и сказал, что надо бегать вдоль садовой ограды.
Саид резво стартовал, с ходу взяв быстрый темп, пробежал метров пятнадцать и вдруг исчез, будто сквозь землю провалился!
Мистер Томпсон ждал терпеливо, прохаживаясь по лужайке, потом стал проявлять нетерпение, - за такое время можно обойти весь сад даже шагом. Тренер позвал Саида, наконец не выдержал и затрусил по тому же маршруту. Однако густые заросли кустарника преградили ему путь. Еще раз окликнув Саида, мистер Томпсон вернулся к дому, где его встретила мадам Анжела.
- Ви не видел Саид-бей? - спросил ее англичанин.
- А газве он не с вами? Я только что видела, что он пгыгал в саду.
В окне показалась Беррин-ханым.
- Что случилось?
- Томпсон-эфенди говогит, что наш Саид вгоде потегялся.
Путая турецкие слова с английскими, тренер объяснил, что Саид побежал вдоль садовой ограды и пропал. Тетушка не на шутку разволновалась.
Начались поиски. Сперва обыскали все комнаты в особняке, поднялись на чердак, спустились в подвал. Потом вышли в сад и стали кричать: «Са-и-ид!»
Никто не отвечал.
- Может, он чегез оггаду пегепгыгнул?
- Что вы, мадам Анжела, разве можно нашу ограду перепрыгнуть? - И Беррин-ханым заломила руки и разразилась рыданиями, словно перед нею уже лежал труп ее племянника.
Мистер Томпсон, бормоча ругательства, кружил по саду и продолжал звать Саида. Черт его дернул заставлять Саида бежать там, где давно уже никто пешком не ходил! «Куда запропастился этот парень? Ну не провалился же он и впрямь сквозь землю, да еще у меня на глазах?» Англичанин не мог поверить в смерть Саида - слишком трезво он привык мыслить, - его бесило собственное невезение: контракт с ПыС'ом кончался, богатый клиент куда-то сбежал, и вообще он не любил останавливаться посредине пути, не доделав начатого дела.
Мадам Анжела продолжала искать Саида по дому. Тетушка тем временем принялась царапать себе лицо и причитать:
- Это девка-мерзавка лишила нашего мальчика разума! Он устал страдать, бросился очертя голову, куда глаза глядят. Ох, девка проклятая, покарай ее Аллах! Ох, этот Ахмед! Ох, этот гяур! Аллах, Аллах, да разве воспитанное дитя из порядочного семейства будет бегать и прыгать целый день?… Вах-вах!
Беррин-ханым направилась к телефону, чтобы оповестить всех Рыжисынов о случившемся несчастье. Первый, кому она позвонила, был, конечно, старик Абдюшюкюр-бей, который понял, что пропал Саид, но не понял, какой.
- Кто пропал?! - кричал он в трубку.
- Саид… Наш Саид пропал…
У старика не было никакой памяти на события последних лет, зато он прекрасно помнил все, что происходило в дни его молодости.
- Саид-паша пропал? Садразам ( Садразам - титул великого везира Османской империи.) Саид-паша пропал, что теперь с нами будет?
- Какой еще Садразам? Наш! Наш Саид исчез!… Трубку взяла внучка Абдюшюкюр-бея, двадцатилетняя Айфер.
- Ничего не могу объяснить твоему дедушке… Говорю ему о нашем Саиде, а он в ответ твердит о Садразаме Саид-паше.
- Это потому, что дедушка пишет мемуары и как раз дошел до этого Садразама…
- Абдюшюкюр-бей пишет мемуары? - удивилась Беррин-ханым.
- Да, для журнала. Не знаю, что получится, только в последние дни он все начал путать. Писал, писал, а потом вдруг говорит: «Я основал республику». «Да вы, дедушка, - говорю я ему, - в это время в Лондоне были». Тогда он в ответ: «Я сначала основал республику, а потом со страху в Лондон сбежал». Я позвонила владельцу журнала, говорю, мол, так и так, а он смеется: «Вот и прекрасно, чем больше путают в истории, тем интереснее читать».
- Дочка, я почему звоню: наш Саид…
- Мой брат Саид?
- Да, Саид пропал… Вдруг исчез, и все!
- Разве взрослые пропадают?
- Но ведь пропал, значит, бывает. Я с твоим дедушкой посоветоваться хотела, да вижу, зря!
Беррин-ханым позвонила всем родственникам. Для них, изнывающих от безделья и скуки, пропажа Саида оказалась поистине радостным событием. Они проявили самый горячий интерес и не замедлили собраться в особняке Шафран-заде. Под перекрестным допросом родственников Беррин-ханым, мадам Анжела и мистер Томпсон никак не могли объяснить, почему Саид бегал по саду.
- За ним гнались? - спрашивал один.
- Взрослым людям вообще незачем бегать, - твердил другой.
- Да наш Саид тренировался под руководством Томпсона-эфенди, чтобы научиться играть в футбол, - сказала Беррин-ханым.
- А-а, понятно, тренировка тела…
- Ваш покорный слуга занимался в дни юности гимнастикой по шведской системе.
- В дни вашей юности гимнастики еще не существовало.
- Ну, хорошо, а что случилось с Саидом, когда он под наблюдением Томпсона-эфенди тренировался в саду?
Беррин-ханым, любившая говорить обстоятельно и без спешки, уселась и начала рассказывать с самого начала, добавляя все новые подробности, которых не могло быть, ибо это была игра ее фантазии.
- Значит, ханымэфенди, нашего Саида украли! - сделал вывод Кысмети-эфенди.
- Но кто может заниматься такими делами?
- Уж не знаю кто, но их было много.
- Ведь Саид - не девушка, чтобы его красть.
- Но наш Саид краше всякой девушки.
- Теперь крадут, чтобы выкуп получить.
- Нет, это потусторонние силы, - заявила тетушка Шюкран-ханым, увлекавшаяся спиритизмом. - Наш Саид всегда разговаривал сам с собой - теперь я поняла: он разговаривал с ними! И они его позвали к себе…
Кто-то из наиболее здравомыслящих предложил сообщить об исчезновении Саида в полицию. Разгорелся ожесточенный спор: в семействе Рыжисынов не любили иметь дело с полицией, за которой тотчас же явятся корреспонденты и будут трепать на страницах своих газет славное имя древнего рода.
В полицию все-таки позвонили, но раньше в особняк явилась Севим и прямо на пороге начала рвать волосы и бить себя в грудь, оглашая весь квартал воплями. Горе неветы было столь естественно, что семейство Рыжисынов, никогда не питавшее к ней приязни, кинулось утешать ее.
- Почему ты ушел, не взяв меня с собой! - кричала Севим.
И Рыжисыны рыдали вместе с невестой, потрясенные проявлением неземной любви.
«Вот что значит любовь! Как Лейла и Меджнун! Ромео и Джульетта! Севим и Саид!…» - шептали старички, с любопытством разглядывая полураздетую Севим (в спешке бедняжка забыла надеть платье).
Мадам Анжеле пришлось прикрыть безутешную невесту простыней, к великому огорчению мужской части рода Рыжисынов. В рыданиях Севим уже звучали нотки вдовьего надгробного плача, - она успела шепнуть Зюбейде-ханым, что Саид перед уходом на тот свет поторопился оставить ее в положении. Эта новость вызвала "прилив еще большей жалости к ней.
- Ах, бедняжка, такая молодая, а уже вдова с ребенком!…
Под вечер в особняк Рыжисынов явились представители полиции: один в штатском, трое в форме. После.допроса свидетелей все отправились на место происшествия. Мистер Томпсон на ломаном турецком языке стал описывать во всех подробностях события, предшествовавшие исчезновению Саида.
- Я здесь стоит, Саид-бей туда бежит… И вдруг я видит, его пропал!…
Тренер встал в позицию и побежал в том направлении, куда устремился утром Саид. Его спина мелькнула в кустах, и тут, на глазах у всех, он неожиданно исчез.
- Ох! - испуганно воскликнула толпа, шагнула вперед и застыла на месте.
- Мистер Томпсон! - крикнул кто-то, однако ответа не последовало.
Полицейский вытащил пистолет из кобуры и решительно направился по следам исчезнувшего англичанина. Он подошел к зарослям, огляделся и двинулся через них. Шаг, другой, и полицейского внезапно не стало!
Толпа опять дружно охнула и ринулась к кустам. Узкий проход вел прямо к заброшенному старому колодцу, похожему на ловушку для диких зверей, куда и упали все трое - Саид, мистер Томпсон и полицейский с пистолетом в руке.
Даже тетушка Беррин-ханым забыла о колодце, а Саид вообще никогда не слышал о нем. Колодец давно высох, дно его заросло мхом, а кустарник и травы надежно скрывали от людских глаз.
Упав с шестиметровой высоты, Саид ударился головой о камень и потерял сознание, поэтому не слышал, как его звали. Когда в колодец упал Томпсон, Саид очнулся, будто после сна, и даже привычно завопил: «Го-о-ол!» - но тренер огрел его бутсой по голове, и бедняга снова лишился сознания. Когда же к ним в компанию заявился третий, Саиду досталось еще рукояткой пистолета по виску.
Для спасения провалившихся была срочно вызвана пожарная команда, которая прибыла глубоко за полночь. При свете мощных прожекторов в колодец была опущена лестница, сперва по ней поднялись мистер Томпсон и полицейский, а потом пожарные вынесли на руках Саида в бессознательном состоянии.
Тетушка немедленно позвонила доктору Рефику, прося его приехать и осмотреть племяника, не желавшего приходить в себя.
Когда Саид очнулся и удивленно поглядел на окружающих его людей, он не понял, ни что случилось с ним, ни где он находится. Лишь увидев Рефика, по привычке сказал:
- Зря стараешься, меня не усыпить гипнозом!…
Доктор обследовал пострадавшего, нашел его совершенно здоровым и даже сказал тетушке Беррин-ханым? что шок, перенесенный Саидом, может чудодейственно сказаться на его центральной нервной системе.
И правда, придя в себя, Саид вдруг заметил, что стал гораздо лучше видеть, а следовательно, и лучше понимать все происходящее вокруг. Перемены в Саиде следовали одна за другой.
Если раньше он и слышать не хотел о поездке в Америку, то теперь с радостью на нее согласился. Когда Севим и ее мама попросили его назначить свадьбу на любой день, он отделался дипломатическим обещанием подумать. Особенно его торопила невеста, объясняя такую поспешность своим положением. «Ребенок ни в чем не виноват», - твердила она. Саид и не догадывался, что она давным-давно сделала себе очередную пластическую операцию; однако у него уже не было желания быть отцом чьего-то ребенка. В его голове, как заноза, сидела одна-единственная мысль: стать футболистом. Когда-то мечта эта казалась несбыточной, она была тоской по недосягаемому, а теперь, когда Рефик, профессор и Томпсон поверили в него, внушили ему веру в себя, со свадьбой можно и повременить.
Томпсон уже брал его на тренировки ПыС'а, включал иногда даже во второй состав команды. Конечно, его тощая фигура производила несколько странное впечатление на футболистов, но, зная, как Дюндар Болтун-бей благоволит к новичку, от которого он еще надеялся получить солидную сумму для клуба, спортсмены стали обращаться с ним как с равным…
У Ферфейерверков Саид теперь почти не бывал, времени на любовь не оставалось: тренировки, врачи и процедуры занимали весь день. Тетушка радовалась, глядя, как племянник уписывает за обе щеки, прибавляет в весе, наливаясь в теле.
Севим звонила ему почти каждый день, но в ответ слышала неизменно одно и то же:
- Саид-бей на тренировке…
- Саид-бей пошел к тренеру…
- Саид сегодня играет…
- Они с Томпсоном-эфенди пошли в клуб…
- Сегодня у него важная тренировка.
ИСПАНКА АЙСЕЛЬ. ОТЪЕЗД В АМЕРИКУ
Саид был в нерешительности: Ферфейерверки и Ахмед Стена торопили его с женитьбой, доктор Рефик и профессор настаивали на немедленном отъезде в Америку. Севим по-прежнему убеждала своего жениха, что она все еще в положении, хотя со времени их знакомства прошло больше года. Конечно, пора было набраться смелости и поговорить серьезно. Как человек, воспитанный в традициях почтенного рода, он не мог сказать: «Мне известно, что ребенок не мой», или: «Даже в школе знают: от поцелуев дети не рождаются».
Ничего этого Саиду не пришлось говорить. Севим поняла его с полуслова и повела себя как обманутая девица: она рыдала, падала в обморок, вставала и рвала на себе волосы. Вот тогда-то растерявшийся Саид, припав к ее коленям, проговорился:
- Любимая, я смогу жениться на вас только тогда, когда займу в вашем сердце прочное место, когда завоюю вас…
Бившаяся в истерике Севим вдруг успокоилась и задумчиво поглядела на него. Саид, еще не придя в себя после вырвавшегося у него признания, удивлялся: неужели он так изменился, ведь неделю назад он не решился бы на такой рискованный шаг.
Севим погладила его по голове и спокойно спросила:
- Ты уезжаешь в Америку?
От кого она могла узнать, что он собирается уезжать? Ведь об этом знали только Рефик и профессор. Он покраснел, словно напроказивший школьник.
- Кто тебе сказал?
- Значит, это правда.
Она вытерла подолом юбки слезы, и… в глазах Саида все поплыло, голова закружилась…
- На этом настаивают врачи, - заикаясь, произнес он.
- Почему я должна узнавать об этом от других? Ты меня так огорчил, Саид, хотя бы словом обмолвился… Значит, ты едешь один, без меня? - Как трогательно звучал ее голос!
Саид молчал.
- В Америку не поедешь! - решительно сказала Севим. - Один не поедешь!… Скоро ПыС играет в Бухаресте с румынами. - Теперь в ее голосе слышалась мольба. - К тому времени мы уже будем женаты и поедем туда вместе. Оттуда в Швейцарию, потом в Италию. Это будет наше свадебное путешествие. Ты согласен? - И она поцеловала его в щеку, лишив последнего мужества.
Саид съежился, опустил голову. Севим приняла его молчание за согласие, радостно вскочила и, включив музыку, закружилась по комнате.
Саид смотрел на нее, и, кажется, впервые ему захотелось понять, что же за человек перед ним. Как удается ей в течение нескольких минут поговорить с ним и ласково, и строго, и поплакать, и посмеяться? Неужели всему этому учат в школе? И хотя Саид уже убедился в ее лицемерии, он понимал, что не сможет найти в себе силы устоять перед ее взглядом или поцелуем, и знал, что бросится в омут, если только она ему прикажет…
Саид пришел к своему другу Рефику и подробно рассказал ему о разговоре с невестой, о противоречивых чувствах, которые испытывает к ней.
- Ты сам должен решить, следует тебе ехать или нет. - Доктор никогда не говорил с Саидом в категорической форме. - Только постарайся понять одно: если бы Севим вытерла слезы подолом юбки при Ахмеде или любом другом мужчине, поверь мне, они бы знали, как надлежит с нею поступить… А ты? Ты собираешься ради нее бросаться в омут…
Саид нахмурился, заморгал, словно его душили слезы.
- Вот почему я и советую тебе ехать, - продолжал Рефик. - У меня там друзья, прекрасные врачи… А впрочем, тебе виднее…
И тогда Саид твердо произнес:
- Поеду!!! - И сам удивился своей решительности. Рефик стал расспрашивать Саида, занимается ли он по-прежнему с Томпсоном. Да, англичанин продолжает гонять его до седьмого пота, иногда выпускает на поле. Футболисты посмеиваются над ним, потому что он играет в очках. А футбол с каждым днем нравится ему все больше и больше.
Через несколько дней Саид примчался к Рефику в большом возбуждении и прямо с порога завопил:
- Я вижу! Вижу-у-у-у!…
Рефик с улыбкой смотрел на взволнованного друга.
Саид рассказал, что во время тренировочной игры у ворот образовалась свалка, и он потерял очки. В первое мгновение от страха он крепко зажмурил глаза, а когда открыл их, то убедился, что прекрасно все видит!…
- Это чудо! Чудо! - повторял он. - Со мной произошло чудо!
- Главное чудо свершилось раньше, - спокойно ответил Рефик, - когда ты провалился в колодец…
- Я не буду больше носить очки?!
- Думаю, будешь… Темные очки против солнца!… Теперь Саид занимался с тренером как одержимый и совсем перестал ходить к Ферфейерверкам. Севим продолжала осаждать его телефонными звонками, но ей неизменно отвечали, что Саид-бей на тренировке… Однажды утром она явилась в особняк Рыжисынов собственной персоной, но мадам Анжела, открывшая дверь, сказала, что молодой хозяин уже на стадионе.
Приближался день встречи с ГВН, а главные «Столбы», ведущие игроки ПыС'а, или вообще не являлись на тренировки, или, выйдя на поле, играли вполсилы, словом, ползали, как сонные мухи. Кому только бедняга Томпсон не жаловался, никто его слушать не хотел - все в один голос твердили: «Пока в команде Ахмед Стена, нам никто не страшен!»
- Какой команда выиграет на поле без хорошей тренировка! - продолжал настаивать опытный тренер.
- Все будет в порядке, - отвечали ему и приводили в пример былые победы ПыС'а.
- У каждого народа свой характер, - внушали ему. - Тебе, чужестранцу, даже англичанину, нас, турок, не понять. У нас так говорят: не дошел до реки, не закатывай портки, понял?
А надоедливый Томпсон твердил свое:
- Да как они будет играть? Не понимаю.
- А чего понимать, - успокаивали его, - будет игра, будут и голы,А милосерден!
- За что я тогда от вас деньги получай?
- О господи! - не выдержал Болтун-бей. - С тобой и впрямь с ума спятишь!… Иль ты совсем не понимаешь по-турецки?
- Понимай, но плохо.
А платили знаменитому Томпсону вовсе не за то, чтобы он тренировал команду, а чтобы оказывал психологическое воздействие на команды противников - вот, дескать, мы из-за границы себе тренера взяли, где вам с нами справиться.
После таких разговоров англичанин махнул на все рукой и занялся одним Саидом, на которого возлагал все надежды. Он радовался тому, что Саид может теперь играть без очков, что у него наливаются мускулы, но больше всего тренеру нравилась дисциплинированность его ученика, строгое соблюдение спортивного режима. К Саиду он относился как скульптор к творению своих рук.
Долгожданный день наступил. Эрол Аркан-бей, почти не расстававшийся с Саидом, предложил ему поехать на стадион вместе. Эролу очень хотелось познакомить Саида с молодой женщиной по имени Айсель, которую за иссиня-черные волосы, смуглый цвет кожи и черные, как маслины, глаза прозвали «испанкой». Она была верной и неизменной поклонницей клуба ГВН.
За него, впрочем, теперь стал болеть и Эрол Аркан-бей, испортив дружеские отношения с Дюндаром Болтун-беем. Это не мешало ему, однако, по-прежнему оставаться самым объективным и справедливым комментатором.
Севим и Айсель, словно две конкурирующие фирмы, были давними соперницами. Севим, правда, перещеголяла Айсель в своих похождениях, зато у той имелось важное преимущество - она была замужем и, следовательно, свободна и независима. Муж Айсель, человек в летах, женился на ней несколько лет назад и был безмерно счастлив, когда в обществе молодая жена кокетливо называла его «мой муженек».
Известно, что каждый исследователь в своей научной работе стремится открыть что-то новое для человечества. Однако некоторые полагают, будто подобное стремление, скажем, в области литературы, объясняется прежде всего желанием исследователя прославить себя. У Айсель был характер исследователя: она открывала новые таланты в футболе, открывала футбольные звезды, - не будем гадать, для чего это она делала! Во всяком случае она была полной противоположностью Севим, которая умела лишь следовать за звездами.