Беррин-ханым отправила официальное приглашение своим будущим родственникам, прося их пожаловать на ужин. Она собралась даже позвать всех Рыжисынов, но Саид решительно воспротивился этому: его многочисленные тети и дяди терпеть не могут родителей Севим, чего доброго, еще ляпнут отцу невесты, что тот дикарь и неуч, а будущую тещу обзовут невежественной торговкой… Севим же обязательно скажет что-нибудь невпопад… Нет, уж лучше поужинать в тесном семейном кругу…
В этот день с самого утра Саид не находил себе места, мыкаясь из угла в угол, не зная, чем заняться. И чем ближе был час прихода гостей, тем нестерпимее казалось ожидание. Но время шло, гостей не было, и бедный Саид впал в отчаяние. Тетушка уже возмущенно бормотала: «Аллах, Аллах, какое неуважение!…»
Ферфейерверки появились только в девять часов; к великому ужасу Саида супруги пришли без дочери. Когда все расселись в гостиной, Беррин-ханым, словно бы между прочим, спросила:
- Разве Севим-ханым не будет? Мехджуре-ханым, ничуть не смущаясь, ответила:
- Мы думали, она уже здесь! Значит, какие-то неотложные дела ее задержали…
За стол не садились, ожидая Севим. Мехджуре-ханым достала из сумки сверток и протянула тетушке:
- Вам нравится?
В свертке оказался корсет. Беррин-ханым побледнела от обиды. «Аллах! Да что же это за подарок? Просто срам!» Она гордо вскинула голову, собираясь отвергнуть его. Но Мехджуре-ханым без всякого стеснения произнесла:
- Это я купила себе. Мой вконец истрепался… В разговор вступил Хасип-бей:
- Вам известно, наверное, ханымэфенди, что в народе говорят: соседская курица гусем кажется. Супруга моя всегда покупает корсеты в магазинах моих конкурентов, хотя всем известно, что в Стамбуле лучшие корсеты продает фирма Хасипа Ферфейерверка. Если вам, ханымэфенди, что-нибудь надобно, буду весьма польщен…
Раздался звонок в передней. Вот и Севим наконец! И сразу же громкий голос, резкий смех наполнили гостиную.
- Где ты задержалась, доченька? - ласково спросил ее Хасип-бей.
- Надеюсь, вы не померли без меня с голоду, - бесцеремонно сказала Севим. - По дороге я встретила ребят из ПыС'а - тысячу лет не видела! Постояли, потрепались.
Тетушка Беррин-ханым пригласила всех в столовую. По случаю почетных гостей стол был накрыт особенно парадно. Дорогая скатерть ручной работы, салфетки, шитые серебром, старинный фамильный сервиз, цветы, свечи в серебряных подсвечниках…
Когда уселись за стол, Севим оглядела его по-хозяйски и спросила:
- Что будем пить?
Так как никто ей не ответил, она обратилась к Саиду:
- Я спрашиваю, что будем пить? Ты будто не слышишь, что я говорю…
Это «ты», обращенное к Саиду, резануло тетушкино ухо. «Что за воспитание, - подумала Беррин-ханым, - женщины из рода Шафран-заде никогда не позволяли себе говорить с мужьями на «ты», даже оставаясь с ними наедине…»
Не успела тетушка ответить невесте, как ее опередил Хасип-бей:
- Предлагаю выпить ракы ( Ракы - виноградная водка.)… После нее не так болит голова.
Трезвеннику Саиду было все равно, что пить. Он лишь пригубил рюмку, зато Ферфейерверки разошлись вовсю, - они не успевали чокаться, опрокидывая одну рюмку за другой…
- Терпеть не могу чинных обедов. В Европе давно уже принято а-ля фуршет, - капризно сказала Севим.
- А вы как любите, моя красавица? - спросила Беррин-ханым, не поняв, чем недовольна невеста.
- Люблю, чтобы запросто было все: каждый сам кладет себе на тарелку, что ему нравится, и наливает, что хочет, - вот это современно! Никого не сажают…
- Это не от современности, красавица моя, - язвительно заметила Беррин-ханым, - а от тесноты. Нынче, как известно, просторных домов не строят… А гяурская гостиная - не больше нашей кладовки… В ней не больно рассядешься, вот и устраиваются, как могут…
- Возможно, у них в Европе и тесно, ну а что хорошего в таком сарае, как ваш? - вспыхнула Севим.
Беррин-ханымэфенди чуть не поперхнулась от обиды за фамильные хоромы. Слава всевышнему, в разговор вовремя вселила мадам Анжела.
- Вы, конечно, свой дом поставите на широкую ультгасовгеменную ногу?
И все радостно переменили тему, заговорив о будущем доме молодоженов.
Когда жених увез гостей, Беррин-ханым и старая служанка, оставшиеся дома, еще долго охали: «Бедный Саид! Что с ним будет? Не иначе, как шайтан свел его с этой невоспитанной, взбалмошной девицей, к тому же беременной…»
На следующий день Саид отправился к невесте с огромным букетом пунцовых роз. У Ферфейерверков он застал великое множество незнакомых людей, и каждый из них чувствовал себя как дома: один тянул виски, другой за обе щеки уписывал всевозможную снедь, а третий, развалившись на диване, похрапывал. Наверное, гости всегда вели себя здесь самым непринужденным образом, только Саид, занятый мыслями о своей возлюбленной, просто ничего не замечал вокруг. Он преподнес невесте букет. Вид у жениха был, как обычно, смущенный и несчастный.
- Поставь его сам в какую-нибудь вазу, - сказала Севим, даже не взглянув на цветы.
Саид отправился искать вазу, бестолково тыкаясь в каждый угол.
- Ладно, не надо, - остановила его Севим, - не ищи, а то ты обязательно что-нибудь свалишь или разобьешь. Положи на окно, потом мама их поставит…
Не избалованный вниманием жених с радостью исполнил приказание хозяйки своего сердца - ведь случалось, что невеста вообще не замечала его появления, не удостаивала разговором. Саид походил по комнатам, отыскал укромное местечко за буфетом и устроился в кресле… К его изумлению, вдруг появилась Севим, которая нашла его и села в кресло напротив.
- Что нового? - спросила она.
Саид уже знал, что стоит ему рассказать какую-нибудь смешную историю про себя, и Севим придет в хорошее настроение. Как она смеялась, когда он описывал свое посещение стадиона!…
- Я бы сказал, но… - и запнулся.
- Что?
- Да так… я стесняюсь… Это тайна.
- От меня?
- Нет, от вас у меня нет тайн!… Но понимаете…
- Чего понимать? - Севим начала сердиться.
- Я хочу завоевать ваше сердце, и ради этого я готов на все. Если надо, я стану даже футболистом! - В голосе жениха послышались твердые нотки.
Севим от изумления вытаращила глаза:
- Что-о? Футболистом?! Еще недавно ты спрашивал, за какой клуб тебе болеть!…
- Да, я стану футболистом! - В его словах впервые появилась какая-то уверенность. - То есть я хочу этого всем сердцем! - высказал Саид свою заветную мечту.
- Ой, уморил!… Прошу, перестань, я сейчас лопну… Саид добился своего - рассмешил невесту.
В дверь позвонили, и ввалился Ахмед Стена. Севим вскочила, бросилась навстречу и повисла у него на шее. Ахмед звонко расцеловал добрую фею своей команды.
- Что с тобой? - спросил он. - Ты плакала?
- Нет, душа моя, это от смеха…
Они уселись рядышком на диване, недалеко от буфета и, прижавшись друг к другу, тихо зашептались, не обращая внимания на Саида, который невольно слушал их разговор. «Вот если бы я стал футболистом, она всегда бросалась бы меня целовать, как Ахмеда», - думал он.
- Ах, мой дорогой, - жаловалась Севим Ахмеду, - свадьба все откладывается и откладывается, а мне, сам понимаешь, надо торопиться.
Саид даже покраснел от счастья: значит, она любит его, если жалеет, что свадьба откладывается.
- Что случилось? Почему в клуб не показываешься?
- Это все отец. Ты же знаешь: свобода для меня дороже всего, а отец знай твердит: «Пока замуж не выйдешь, не будет тебе свободы». Я даже на матч не могу пойти, когда ты играешь. В клуб не хожу… Наверное, так надо… Но после свадьбы придет моя свобода, и уж тогда мы не расстанемся… Если бы ты знал, как я соскучилась по тебе…
И они опять поцеловались, как брат с сестрой, а Саид слушал и все думал: стать футболистом - это единственный выход.
Ахмед сжал в ладонях ее руки.
- Чего тянуть со свадьбой? Назначай на завтра. Мы только этого и ждем…
- Не могу, дорогой. Мать заладила: «Я отдаю дочь, прекрасную, как роза, и не могу позволить, чтобы она жила в старом сарае, хоть они и называют его особняком…» Мама требует, чтобы купили новый дом.
- Конечно, пускай покупает! - сказал Ахмед. - У него куча денег… И дом должен быть большим… Чтобы было где разгуляться, когда мы всей командой к тебе закатимся.
- Он снял пока прекрасную квартиру… Ты сможешь там даже ночевать…
- Так чего же тянуть волынку со свадьбой?
- Да я согласна, а мама каждый день новое придумывает: спальню надо обставить в стиле альковный кубизм, в столовой - модерн. У них мебель старинная, ведь его предки были то ли паши, то ли падишахи, то ли просто плуты и мошенники. В особняке одна рухлядь, которая давно из моды вышла. Маменька твердит: «Не могу, чтобы моя дочь жила среди музейных экспонатов».
- Пусть мерзавец покупает эти кубики! - дернув левой ногой, бросил Ахмед.
- Купил, душа моя, уже все купил.
- Слушай, вы с ума сведете человека! И квартиру снял, и мебель купил, за чем же дело стало?
- За мамой… «Пусть, мол, знает будущий зять цену моей дочери!»
- Мать дело говорит, чем выше цену запрашивают, тем товар дороже кажется… Слушай, крошка, а что, если этот парень после свадьбы станет нам мешать?…
- Извините, эфенди, - не выдержал Саид, - что прерываю вашу беседу, но я хочу сказать, что наш дом будет всегда открыт для вас. Добро пожаловать в любое время!… Пожалуйста!… Для вас всегда найдется место - Слова Саида, о существовании которого Севим уже забыла, были для нее точно удар грома среди ясного неба.
- А-а-а-а! Ты здесь!… Ты все слышал!
- Я все время здесь сижу, Севим-ханым…
- Значит ты подслушивал нас? Какой позор!…
- Прошу прощения, я не знал, что разговор ваш секретный, - залепетал Саид, - иначе я пересел бы в другое место… Извините меня.
Извинения жениха только подлили масла в огонь. Севим завопила:
- Не хочу!… Не хочу!… Никогда!… Не пойду за него! - И, сорвав с пальца обручальное кольцо, она бросила его в лицо жениха. - На, забирай!…
Кольцо попало Саиду в очки, отскочило и покатилось по полу…
Севим Грифон не в первый раз бросала Саиду кольцо. Дважды невесту мирили с женихом - сначала родители невесты, а потом тетушка жениха. И всякий раз Саиду приходилось раскошеливаться, то покупать часы за три тысячи лир, то колье за десять тысяч…
- Но… я… Севим-ханым… я же ничего не сказал… Ахмед-бей, прошу вас… Разве я сказал что-нибудь обидное?
Между тем Севим уже визжала:
- Не хочу!… Ни за что!… Пусть проваливает!… Глаза мои чтоб не видели!…
На истерические крики единственной дочери прибежала Мехджуре-ханым.
- Что случилось?
- Не будет свадьбы! Не нужен мне такой муж!…
- Я ведь не хотел вас подслушивать, - продолжал лепетать Саид.
Мехджуре-ханым, взяв Саида под руку, вывела его из комнаты, уговаривая.
- Вы же видите, Севим очень нервная… Отчего она опять рассердилась, я не знаю… Лучше ей побыть одной…
- Хорошо, ханымэфенди, - покорно ответил Саид. Совсем неожиданно вмешался Ахмед:
- Стой, мерзавец, ты опозорил Севим! Саид застыл на месте.
- Что я такого сделал, эфенди?
- Разве я тебе не говорила, - опять зашлась в крике Севим, - разве я не предупреждала, чтобы ты не вмешивался в мои дела? Не подслушивал! Не шпионил!…
Саид никогда в жизни не подслушивал и не имел такой привычки, но, напуганный криками и воплями, вдруг выпалил, словно признавая свою вину:
- Да, предупреждали, Севим-ханым…
- Сколько раз я бросала тебе кольцо?
- Два!…
- Что я тебе сказала в последний раз? - спросила Севим.
- Что вы сказали? - переспросил ее Саид.
- Как вам это нравится? Он еще спрашивает!… Значит, ты не помнишь, что я тебе говорю?!
- Что вы, как можно!
Лучше уйти, провалиться сквозь землю, только бы не слышать этого визга, этих оскорбительных слов. Но Саид стоял навытяжку, - даже там, где вежливость была излишней, он не мог пересилить себя и с надеждой переводил взгляд с Ахмеда на Мехджуре-ханым.
- Позвольте объясниться, -проговорил Саид, апеллируя к будущей теще, - как я полагаю, в этом доме я могу считать себя в некоторой степени не чужим, а посему разговор Севим-ханым с Ахмед-беем в моем присутствии казался мне вполне естественным. Разве не так, ханымэфенди? Но знай я, что у них могут быть какие-то секреты, неужто стал бы я сидеть на том месте, где мы только что вели беседу с Севим-ханым?
Даже Ахмеду стало не по себе.
- Хватит! - прикрикнул он на Севим. - Ты уж того… слишком…
Севим вмиг замолкла.
- Спасибо, эфенди, я ведь, право, совсем не хотел… - обрадованно произнес Саид.
- Он понимает только такое обращение, - зашептала Ахмеду невеста. - Чем больше на него кричишь, тем больше он тебя ценит.
- Ты, Саид, тоже виноват, - назидательным тоном сказал Ахмед. - Видишь, какая нервная она у нас теперь. Вот и нечего было подслушивать ее разговоры. А еще из благородных!… - Потом, обняв Саида за плечи, отвел в сторону, - Ты, братец, с ума сошел. Да разве так можно с беременной. Пойди, попроси у нее прощения… Помнишь наш уговор? Ты мне обещал не бросать девушку в положении.
Саид покраснел.
- Ну хорошо, хорошо! А теперь помиритесь, -подталкивая жениха к невесте, говорил ближайший родственник. - Видишь, Севим, как ему стыдно. Он у тебя прощенья просит.
Саид был готов уступить уговорам Ахмеда, но Севим не унималась:
- Не хочу!… Пусть убирается в свой особняк!… Глаза мои чтоб больше его не видели!…
Перепуганный жених, шепча: «Хорошо, я ухожу!…» - отступил к двери… Та легко открылась и, словно проглотив Саида, захлопнулась со страшным грохотом, так что в доме задрожали стекла.
Саид тупо глядел на закрытую дверь. «Надо вернуться, объяснить, что я вовсе не виноват. Это все проклятый сквозняк наделал», - пронеслось в голове Саида, но рука ему не повиновалась, и он не в силах был заставить себя нажать кнопку звонка. Он машинально повернулся и стал медленно спускаться по лестнице.
Саид не помнил, как дошел до дома, как добрался до постели и повалился на нее… Он лежал и плакал. Воль и обида переполняли его душу. В сердце закрадывалось незнакомое ему желание отомстить. Но что он может сделать, если ни на что не способен, если немощен, тщедушен и жалок… И тогда, как спасение, на помощь явились мечты - безумные, фантастические… «Ах, если бы вдруг стать известным футболистом!» Уж тогда бы он им показал!
И Саид уже видел себя на футбольном поле: вот он обходит соперников, одного, другого, третьего, вот мощным ударом посылает мяч в сетку, вся команда бросается его целовать, стадион вопит: «Саи-ид! Хоп-хоп, Саид!»
Он так размечтался, что не сразу услышал телефонный звонок. Дюндар Болтун-бей хотел условиться с Саидом о свидании.
- Да, да, я жду вас, эфенди. Окажите честь… Прошу приходить в любое время, когда вам удобно…
Саид вернулся в комнату и, чтобы успокоиться, сел за свои математические задачи…
После того как дверь в доме Ферфейерверков с грохотом захлопнулась за женихом, благородному негодованию невесты и ее матушки, казалось, не будет конца. Ахмед закурил, сердито посмотрел на Севим и ехидно спросил:
- Ну, теперь ты довольна?
Слова его только подлили масла в огонь.
- А что я сделала? - огрызнулась Севим и подумала: «Вон и мама говорит часто отцу: «Негодяй, убирайся куда хочешь, не могу больше оставаться под одной крышей с тобой!…» Ну и что? Отец от такого крика как шелковый становится, в ноги бросается, умоляет: «Женушка, дорогая, прости меня… Не гони…» - Ничего, вернется как миленький, я-то знаю! - уверенно добавила невеста.
- Ты, дочь моя, переборщила! Надо понимать, когда можно говорить, а когда и нельзя… Ох, уж эта молодежь… -сказала Мехджуре-ханым, направляясь к выходу.
- Ну, теперь завелась на целую неделю, - проворчала ей вслед Севим.
Ахмед злился на Саида и в то же время сочувствовал ему.
- Знаешь, Севим, ты это того, чересчур, - сказал он строго.
- Откуда я знала, что этот психопат хлопнет дверью?… Придет, никуда не денется… Таких, как он, всегда полезно учить. Первый раз, что ль, выгоняю?… Придет и в ногах валяться будет… Саид и мой папаша из одного теста - оба лопухи-недотепы…
- Эх, попала бы ты в другие руки, - сказал Ахмед, - тебе бы показали… Другой бы тебе вздохнуть не дал… Чего ты бесишься? Парень как воск, лепи, что душе угодно… Муж из него прекрасный… Так нет… Чего тебе еще надо? Какой нормальный мужчина будет до свадьбы обещать невесте свободу?…
Севим понимала, что Ахмед прав, но мыслимо ли всю жизнь мыкаться с таким скучным типом? И все-таки… И все-таки ей не хотелось терять его…
САИД ВСТРЕЧАЕТ СТАРОГО ДРУГА РЕФИКА, ПСИХИАТРА ИЗ АМЕРИКИ
Ночью Саиду приснился удивительный сон, будто стал он самым знаменитым футболистом. Не в силах расстаться с этим сладостным видением, Саид утром вышел из дому и бесцельно побрел по городу, продолжая грезить наяву. И опять ему виделось, как он, Саид, новая звезда отечественного футбола, забивает голы, как после матча Севим бросается ему на шею, целует его, как он играет за национальную сборную страны против самых прославленных команд мира и каждый раз приносит своей команде победу; как слава его затмевает славу Ахмеда Стены, Османа Перца, как, наконец, он, Саид, становится капитаном сборной, играет в европейских командах и бесчисленные фотографии его не сходят со страниц газет и журналов.
Воображение несло Саида все дальше и дальше, и он брел, не замечая, что разговаривает сам с собой, горячо спорит, размахивает руками, бьет ногой по невидимому мячу и радостно смеется, победно выпячивая грудь. Прохожие шарахались от него, как от безумного; мальчишки показывали пальцем и передразнивали; люди постарше глядели ему вслед с состраданием. А Саид как ни в чем не бывало шагал по улицам, переулкам, через скверы, пустынные парки и, наконец, очутился на широком многолюдном проспекте.
Был час пик. Пешеходы и автомобили запрудили улицы.
На перекрестке остановилась голубая машина, и сидевший за рулем молодой человек, увидев Саида, повернулся к жене и сказал:
- Посмотри вон на того долговязого - это мой лицейский товарищ.
- Который?
- Белобрысый… Видишь, вон тот, что размахивает руками и будто разговаривает сам с собой, уж не рехнулся ли он? Саид! Саид-бей! - высунувшись из автомобиля, закричал он.
Но Саид ничего не слышал - наверное, даже пушечный залп не вернул бы его к действительности, как раз в этот миг он рывком ушел от защитника, обвел вратаря и под восторженный рев трибун вкатил мяч в сетку, а потом губами впился в губы Севим-ханым…
Владельца голубого автомобиля звали Рефик. Это был врач-психиатр, недавно вернувшийся из Америки после успешной стажировки. Мальчишкой он дружил с Саидом - оба учились в одном лицее, только когда Саид поступил в первый, Рефик уже перешел в последний класс.
Увидев Саида в столь плачевном состоянии, Рефик расстроился. Он рассказал жене о семье Рыжисынов, о том, как он попал к ним, чтобы давать уроки Саиду, не успевавшему ни по одному предмету, кроме математики, о тетушке Беррин-ханым, которая относилась к Саиду будто к родному сыну. Родители Рефика были людьми небогатыми, и семейство Рыжисынов не скупилось на подарки репетитору, поддерживало его и когда Рефик поступил в институт. Дружба с Саидом длилась долго, только служба в армии да стажировка в Америке разлучили их.
Чувствуя себя виноватым и перед Саидом, и перед всеми Рыжисынами - ведь после возвращения из Америки он так и не удосужился навестить почтенное семейство, - Рефик, приехав домой, тотчас же позвонил Рыжисынам.
К телефону подошла мадам Анжела. Рефик назвал себя, но старая экономка долго не могла понять, кто с нею говорит. Когда же она наконец вспомнила Рефика, то очень обрадовалась и кинулась звать хозяйку.
- Здравствуйте, Беррин-ханымэфенди. Мне очень хотелось бы навестить вас. Если вы разрешите, я готов приехать хоть сейчас.
Рефик не сказал, что видел Саида на улице.
Получив любезное приглашение пожаловать в любое время, Рефик не стал откладывать визита, а вместе с женой отправился к Рыжисынам. Беррин-ханым была несказанно рада увидеть друга своего Саида и еще больше обрадовалась, узнав, что Рефик окончил медицинский институт, стал психиатром и стажировался в Америке. Она верила в Рефика, ведь он всегда был верным другом и заступником Саида. Конечно, он поможет ему и теперь, и тетушка стала подробно рассказывать обо; всех несчастьях, выпавших на долю ее любимого племянника, и про его любовь, и про помолвку, и про невесту, которую угораздило уже попасть в положение.
И о том, что Саид в последнее время совершенно потерял голову и не соображает, что говорит и делает. И, наконец, о последнем его намерении стать знаменитым футболистом…
Она, тетушка, понимает - всему виной беременность невесты и ее страсть к футболу и особенно футболистам, а Саид хочет понравиться будущей жене, - ведь любовь!…
- А где сейчас Саид? - спросил доктор Рефик.
- С самого утра пропал, - ответила старая женщина. - Не знаем даже, где искать… Ах, сынок, поговори ты с ним, займись им. Он тебя слушается… Ведь ты теперь такой большой ученый.
Рефик обещал и хотел было раскланяться, но Беррин-ханым упросила его остаться отобедать.
- Может, и Саид вернется, - добавила она.
Не успели гости усесться за стол - и впрямь раздались шаги и вошел Саид.
Увидев в доме Рефика, Саид удивился и чрезвычайно обрадовался.
После обеда мужчины удалились в библиотеку. Саиду не терпелось излить душу старому приятелю. Доктор внимательно слушал его, все больше убеждаясь, что перед ним очень и очень больной человек. И когда Саид страстно стал доказывать, что непременно будет футболистом, Рефик не пытался его отговорить, лишь согласно кивал головой.
- Что ж, это не так сложно… Для начала, правда, тебе нужна закалка, потом, когда окрепнешь, займешься спортом, ну а там и футболом…
Саид даже подпрыгнул от радости.
- Ты не обманываешь?
- Ну зачем же… Приходи ко мне хоть завтра…
Нет, завтра у него деловые свидания. Важный разговор с Дюндаром Болтун-беем и Эролом Аркан-беем. А послезавтра обязательно придет.
- Значит, ты, Рефик, стал психиатром? И можешь помочь?…
И Саид поклялся, что будет следовать всем советам Друга.
ПОЧЕМУ АХМЕД СТАЛ «СТЕНОЙ», ИЛИ КАК ДЕЛАЮТСЯ ЗВЕЗДЫ
…Судья назначает угловой. Правый крайний нападения, Саид Рыжисын, застыл в ожидании мяча. Подача на ворота, вратарь промахивается, а Саид, выпрыгнул из толпы игроков, головой посылает мяч в правый угол, - гол… Севим кидается ему на шею…
Тетушка Беррин-ханым со страхом поглядела на Саида: тот подскочил на стуле и отчаянно боднул воздух головой. «Аллах, Аллах, да что же это с ним творится?» - подумала тетушка, но вслух ничего не сказала.
Завтрак продолжался, Саид поминутно вскакивал, размахивал руками, вертел головой и дрыгал ногами.
Беррин-ханым поднялась из-за стола и, сделав вид, что идет на кухню, остановилась в дверях и долго смотрела на племянника. «Неужто мой Саид с ума сошел? Слава Аллаху, сегодня он будет у Рефика. Спаси его, всевышний, и помилуй!…»
…Судья устанавливает мяч. Штрафной. До ворот двадцать пять метров. Стадион замер. Саид разбегается. Мяч, точно пушечное ядро, пробивает выстроившихся в стенку игроков и стремительно влетает в сетку ворот, - вратарь даже не успел шелохнуться. Стадион ревет от восторга. Севим рыдает…
Тетушка вернулась к столу, уселась на свое место и начала разливать чай, как вдруг стол качнулся, посуда зазвенела и стаканы попадали на пол.
- Го-о-ол! - завопил Саид, что есть силы ударив по ножке стола.
- Что с тобой, Саид? - не выдержала тетушка.
- Ничего! - ответил тот, удивленно глядя на тетушку. - Просто я попал в штангу…
После завтрака, когда Саид ушел к себе в кабинет, Беррин-ханым кинулась звонить Рефику.
- Совсем свихнулся наш Саид, сынок… Машет в воздухе ногами-руками, только что угодил ногой по столу, - эдак и хромым можно остаться… Страшно подумать, что дальше будет? Делай, сынок, что хочешь, только спаси его! С нами Саид уже не разговаривает, одно без конца кричит:«Го-ол!» Не иначе как нечистый его попутал!…
Рефик постарался успокоить Беррин-ханымэфенди, обещал помочь Саиду, как только тот к нему явится.
Обед Саиду принесли в кабинет. Когда мадам Анжела постучала в дверь, оттуда опять донесся крик: «Го-ол» - и старая экономка, приняв этот возглас за разрешение, открыла дверь. Глазам ее представилась ужасная картина: Саид, не снимавший теплого белья даже в летнюю жару, стоял посреди кабинета в одних трусах и ногами пинал бархатную подушку; еще две подушки, уже изрядно потрепанные, валялись на полу; в воздухе носились пух и перья, клочья шерсти устилали пол. Вид у Саида был такой жалкий, что мадам Анжела, не проронив ни слова, поставила поднос тут же, на столик, и, осторожно прикрыв за собою дверь, вышла.
Старая женщина поспешила обо всем сообщить хозяйке:
- Ах, ханымэфенди, если бы вы знали, если бы вы только видели, до чего допгыгался наш Саид…
Рассказ мадам Анжелы, конечно, несколько преувеличивал истинное положение, но тетушку уже ничто не могло удивить.
Она отослала мадам на кухню, а сама поднялась к племяннику. Ей не хотелось, чтобы другие знали, что она подглядывает за ним.
Прильнув к замочной скважине, Беррин-ханым увидела, что Саид лежит на диване и тяжело дышит, уткнувшись головой в подушку; ноги его судорожно дергаются, время от времени он разражается счастливым смехом и вопит: «Го-о-ол!»
Беррин-ханымэфенди охватило отчаяние: она не могла пойти и рассказать кому-нибудь о случившемся, ибо старые традиции стамбульской знати не позволяли ей выставлять фамильные несчастья на всеобщее обсуждение…
В этот день с самого утра Саид не находил себе места, мыкаясь из угла в угол, не зная, чем заняться. И чем ближе был час прихода гостей, тем нестерпимее казалось ожидание. Но время шло, гостей не было, и бедный Саид впал в отчаяние. Тетушка уже возмущенно бормотала: «Аллах, Аллах, какое неуважение!…»
Ферфейерверки появились только в девять часов; к великому ужасу Саида супруги пришли без дочери. Когда все расселись в гостиной, Беррин-ханым, словно бы между прочим, спросила:
- Разве Севим-ханым не будет? Мехджуре-ханым, ничуть не смущаясь, ответила:
- Мы думали, она уже здесь! Значит, какие-то неотложные дела ее задержали…
За стол не садились, ожидая Севим. Мехджуре-ханым достала из сумки сверток и протянула тетушке:
- Вам нравится?
В свертке оказался корсет. Беррин-ханым побледнела от обиды. «Аллах! Да что же это за подарок? Просто срам!» Она гордо вскинула голову, собираясь отвергнуть его. Но Мехджуре-ханым без всякого стеснения произнесла:
- Это я купила себе. Мой вконец истрепался… В разговор вступил Хасип-бей:
- Вам известно, наверное, ханымэфенди, что в народе говорят: соседская курица гусем кажется. Супруга моя всегда покупает корсеты в магазинах моих конкурентов, хотя всем известно, что в Стамбуле лучшие корсеты продает фирма Хасипа Ферфейерверка. Если вам, ханымэфенди, что-нибудь надобно, буду весьма польщен…
Раздался звонок в передней. Вот и Севим наконец! И сразу же громкий голос, резкий смех наполнили гостиную.
- Где ты задержалась, доченька? - ласково спросил ее Хасип-бей.
- Надеюсь, вы не померли без меня с голоду, - бесцеремонно сказала Севим. - По дороге я встретила ребят из ПыС'а - тысячу лет не видела! Постояли, потрепались.
Тетушка Беррин-ханым пригласила всех в столовую. По случаю почетных гостей стол был накрыт особенно парадно. Дорогая скатерть ручной работы, салфетки, шитые серебром, старинный фамильный сервиз, цветы, свечи в серебряных подсвечниках…
Когда уселись за стол, Севим оглядела его по-хозяйски и спросила:
- Что будем пить?
Так как никто ей не ответил, она обратилась к Саиду:
- Я спрашиваю, что будем пить? Ты будто не слышишь, что я говорю…
Это «ты», обращенное к Саиду, резануло тетушкино ухо. «Что за воспитание, - подумала Беррин-ханым, - женщины из рода Шафран-заде никогда не позволяли себе говорить с мужьями на «ты», даже оставаясь с ними наедине…»
Не успела тетушка ответить невесте, как ее опередил Хасип-бей:
- Предлагаю выпить ракы ( Ракы - виноградная водка.)… После нее не так болит голова.
Трезвеннику Саиду было все равно, что пить. Он лишь пригубил рюмку, зато Ферфейерверки разошлись вовсю, - они не успевали чокаться, опрокидывая одну рюмку за другой…
- Терпеть не могу чинных обедов. В Европе давно уже принято а-ля фуршет, - капризно сказала Севим.
- А вы как любите, моя красавица? - спросила Беррин-ханым, не поняв, чем недовольна невеста.
- Люблю, чтобы запросто было все: каждый сам кладет себе на тарелку, что ему нравится, и наливает, что хочет, - вот это современно! Никого не сажают…
- Это не от современности, красавица моя, - язвительно заметила Беррин-ханым, - а от тесноты. Нынче, как известно, просторных домов не строят… А гяурская гостиная - не больше нашей кладовки… В ней не больно рассядешься, вот и устраиваются, как могут…
- Возможно, у них в Европе и тесно, ну а что хорошего в таком сарае, как ваш? - вспыхнула Севим.
Беррин-ханымэфенди чуть не поперхнулась от обиды за фамильные хоромы. Слава всевышнему, в разговор вовремя вселила мадам Анжела.
- Вы, конечно, свой дом поставите на широкую ультгасовгеменную ногу?
И все радостно переменили тему, заговорив о будущем доме молодоженов.
Когда жених увез гостей, Беррин-ханым и старая служанка, оставшиеся дома, еще долго охали: «Бедный Саид! Что с ним будет? Не иначе, как шайтан свел его с этой невоспитанной, взбалмошной девицей, к тому же беременной…»
На следующий день Саид отправился к невесте с огромным букетом пунцовых роз. У Ферфейерверков он застал великое множество незнакомых людей, и каждый из них чувствовал себя как дома: один тянул виски, другой за обе щеки уписывал всевозможную снедь, а третий, развалившись на диване, похрапывал. Наверное, гости всегда вели себя здесь самым непринужденным образом, только Саид, занятый мыслями о своей возлюбленной, просто ничего не замечал вокруг. Он преподнес невесте букет. Вид у жениха был, как обычно, смущенный и несчастный.
- Поставь его сам в какую-нибудь вазу, - сказала Севим, даже не взглянув на цветы.
Саид отправился искать вазу, бестолково тыкаясь в каждый угол.
- Ладно, не надо, - остановила его Севим, - не ищи, а то ты обязательно что-нибудь свалишь или разобьешь. Положи на окно, потом мама их поставит…
Не избалованный вниманием жених с радостью исполнил приказание хозяйки своего сердца - ведь случалось, что невеста вообще не замечала его появления, не удостаивала разговором. Саид походил по комнатам, отыскал укромное местечко за буфетом и устроился в кресле… К его изумлению, вдруг появилась Севим, которая нашла его и села в кресло напротив.
- Что нового? - спросила она.
Саид уже знал, что стоит ему рассказать какую-нибудь смешную историю про себя, и Севим придет в хорошее настроение. Как она смеялась, когда он описывал свое посещение стадиона!…
- Я бы сказал, но… - и запнулся.
- Что?
- Да так… я стесняюсь… Это тайна.
- От меня?
- Нет, от вас у меня нет тайн!… Но понимаете…
- Чего понимать? - Севим начала сердиться.
- Я хочу завоевать ваше сердце, и ради этого я готов на все. Если надо, я стану даже футболистом! - В голосе жениха послышались твердые нотки.
Севим от изумления вытаращила глаза:
- Что-о? Футболистом?! Еще недавно ты спрашивал, за какой клуб тебе болеть!…
- Да, я стану футболистом! - В его словах впервые появилась какая-то уверенность. - То есть я хочу этого всем сердцем! - высказал Саид свою заветную мечту.
- Ой, уморил!… Прошу, перестань, я сейчас лопну… Саид добился своего - рассмешил невесту.
В дверь позвонили, и ввалился Ахмед Стена. Севим вскочила, бросилась навстречу и повисла у него на шее. Ахмед звонко расцеловал добрую фею своей команды.
- Что с тобой? - спросил он. - Ты плакала?
- Нет, душа моя, это от смеха…
Они уселись рядышком на диване, недалеко от буфета и, прижавшись друг к другу, тихо зашептались, не обращая внимания на Саида, который невольно слушал их разговор. «Вот если бы я стал футболистом, она всегда бросалась бы меня целовать, как Ахмеда», - думал он.
- Ах, мой дорогой, - жаловалась Севим Ахмеду, - свадьба все откладывается и откладывается, а мне, сам понимаешь, надо торопиться.
Саид даже покраснел от счастья: значит, она любит его, если жалеет, что свадьба откладывается.
- Что случилось? Почему в клуб не показываешься?
- Это все отец. Ты же знаешь: свобода для меня дороже всего, а отец знай твердит: «Пока замуж не выйдешь, не будет тебе свободы». Я даже на матч не могу пойти, когда ты играешь. В клуб не хожу… Наверное, так надо… Но после свадьбы придет моя свобода, и уж тогда мы не расстанемся… Если бы ты знал, как я соскучилась по тебе…
И они опять поцеловались, как брат с сестрой, а Саид слушал и все думал: стать футболистом - это единственный выход.
Ахмед сжал в ладонях ее руки.
- Чего тянуть со свадьбой? Назначай на завтра. Мы только этого и ждем…
- Не могу, дорогой. Мать заладила: «Я отдаю дочь, прекрасную, как роза, и не могу позволить, чтобы она жила в старом сарае, хоть они и называют его особняком…» Мама требует, чтобы купили новый дом.
- Конечно, пускай покупает! - сказал Ахмед. - У него куча денег… И дом должен быть большим… Чтобы было где разгуляться, когда мы всей командой к тебе закатимся.
- Он снял пока прекрасную квартиру… Ты сможешь там даже ночевать…
- Так чего же тянуть волынку со свадьбой?
- Да я согласна, а мама каждый день новое придумывает: спальню надо обставить в стиле альковный кубизм, в столовой - модерн. У них мебель старинная, ведь его предки были то ли паши, то ли падишахи, то ли просто плуты и мошенники. В особняке одна рухлядь, которая давно из моды вышла. Маменька твердит: «Не могу, чтобы моя дочь жила среди музейных экспонатов».
- Пусть мерзавец покупает эти кубики! - дернув левой ногой, бросил Ахмед.
- Купил, душа моя, уже все купил.
- Слушай, вы с ума сведете человека! И квартиру снял, и мебель купил, за чем же дело стало?
- За мамой… «Пусть, мол, знает будущий зять цену моей дочери!»
- Мать дело говорит, чем выше цену запрашивают, тем товар дороже кажется… Слушай, крошка, а что, если этот парень после свадьбы станет нам мешать?…
- Извините, эфенди, - не выдержал Саид, - что прерываю вашу беседу, но я хочу сказать, что наш дом будет всегда открыт для вас. Добро пожаловать в любое время!… Пожалуйста!… Для вас всегда найдется место - Слова Саида, о существовании которого Севим уже забыла, были для нее точно удар грома среди ясного неба.
- А-а-а-а! Ты здесь!… Ты все слышал!
- Я все время здесь сижу, Севим-ханым…
- Значит ты подслушивал нас? Какой позор!…
- Прошу прощения, я не знал, что разговор ваш секретный, - залепетал Саид, - иначе я пересел бы в другое место… Извините меня.
Извинения жениха только подлили масла в огонь. Севим завопила:
- Не хочу!… Не хочу!… Никогда!… Не пойду за него! - И, сорвав с пальца обручальное кольцо, она бросила его в лицо жениха. - На, забирай!…
Кольцо попало Саиду в очки, отскочило и покатилось по полу…
Севим Грифон не в первый раз бросала Саиду кольцо. Дважды невесту мирили с женихом - сначала родители невесты, а потом тетушка жениха. И всякий раз Саиду приходилось раскошеливаться, то покупать часы за три тысячи лир, то колье за десять тысяч…
- Но… я… Севим-ханым… я же ничего не сказал… Ахмед-бей, прошу вас… Разве я сказал что-нибудь обидное?
Между тем Севим уже визжала:
- Не хочу!… Ни за что!… Пусть проваливает!… Глаза мои чтоб не видели!…
На истерические крики единственной дочери прибежала Мехджуре-ханым.
- Что случилось?
- Не будет свадьбы! Не нужен мне такой муж!…
- Я ведь не хотел вас подслушивать, - продолжал лепетать Саид.
Мехджуре-ханым, взяв Саида под руку, вывела его из комнаты, уговаривая.
- Вы же видите, Севим очень нервная… Отчего она опять рассердилась, я не знаю… Лучше ей побыть одной…
- Хорошо, ханымэфенди, - покорно ответил Саид. Совсем неожиданно вмешался Ахмед:
- Стой, мерзавец, ты опозорил Севим! Саид застыл на месте.
- Что я такого сделал, эфенди?
- Разве я тебе не говорила, - опять зашлась в крике Севим, - разве я не предупреждала, чтобы ты не вмешивался в мои дела? Не подслушивал! Не шпионил!…
Саид никогда в жизни не подслушивал и не имел такой привычки, но, напуганный криками и воплями, вдруг выпалил, словно признавая свою вину:
- Да, предупреждали, Севим-ханым…
- Сколько раз я бросала тебе кольцо?
- Два!…
- Что я тебе сказала в последний раз? - спросила Севим.
- Что вы сказали? - переспросил ее Саид.
- Как вам это нравится? Он еще спрашивает!… Значит, ты не помнишь, что я тебе говорю?!
- Что вы, как можно!
Лучше уйти, провалиться сквозь землю, только бы не слышать этого визга, этих оскорбительных слов. Но Саид стоял навытяжку, - даже там, где вежливость была излишней, он не мог пересилить себя и с надеждой переводил взгляд с Ахмеда на Мехджуре-ханым.
- Позвольте объясниться, -проговорил Саид, апеллируя к будущей теще, - как я полагаю, в этом доме я могу считать себя в некоторой степени не чужим, а посему разговор Севим-ханым с Ахмед-беем в моем присутствии казался мне вполне естественным. Разве не так, ханымэфенди? Но знай я, что у них могут быть какие-то секреты, неужто стал бы я сидеть на том месте, где мы только что вели беседу с Севим-ханым?
Даже Ахмеду стало не по себе.
- Хватит! - прикрикнул он на Севим. - Ты уж того… слишком…
Севим вмиг замолкла.
- Спасибо, эфенди, я ведь, право, совсем не хотел… - обрадованно произнес Саид.
- Он понимает только такое обращение, - зашептала Ахмеду невеста. - Чем больше на него кричишь, тем больше он тебя ценит.
- Ты, Саид, тоже виноват, - назидательным тоном сказал Ахмед. - Видишь, какая нервная она у нас теперь. Вот и нечего было подслушивать ее разговоры. А еще из благородных!… - Потом, обняв Саида за плечи, отвел в сторону, - Ты, братец, с ума сошел. Да разве так можно с беременной. Пойди, попроси у нее прощения… Помнишь наш уговор? Ты мне обещал не бросать девушку в положении.
Саид покраснел.
- Ну хорошо, хорошо! А теперь помиритесь, -подталкивая жениха к невесте, говорил ближайший родственник. - Видишь, Севим, как ему стыдно. Он у тебя прощенья просит.
Саид был готов уступить уговорам Ахмеда, но Севим не унималась:
- Не хочу!… Пусть убирается в свой особняк!… Глаза мои чтоб больше его не видели!…
Перепуганный жених, шепча: «Хорошо, я ухожу!…» - отступил к двери… Та легко открылась и, словно проглотив Саида, захлопнулась со страшным грохотом, так что в доме задрожали стекла.
Саид тупо глядел на закрытую дверь. «Надо вернуться, объяснить, что я вовсе не виноват. Это все проклятый сквозняк наделал», - пронеслось в голове Саида, но рука ему не повиновалась, и он не в силах был заставить себя нажать кнопку звонка. Он машинально повернулся и стал медленно спускаться по лестнице.
Саид не помнил, как дошел до дома, как добрался до постели и повалился на нее… Он лежал и плакал. Воль и обида переполняли его душу. В сердце закрадывалось незнакомое ему желание отомстить. Но что он может сделать, если ни на что не способен, если немощен, тщедушен и жалок… И тогда, как спасение, на помощь явились мечты - безумные, фантастические… «Ах, если бы вдруг стать известным футболистом!» Уж тогда бы он им показал!
И Саид уже видел себя на футбольном поле: вот он обходит соперников, одного, другого, третьего, вот мощным ударом посылает мяч в сетку, вся команда бросается его целовать, стадион вопит: «Саи-ид! Хоп-хоп, Саид!»
Он так размечтался, что не сразу услышал телефонный звонок. Дюндар Болтун-бей хотел условиться с Саидом о свидании.
- Да, да, я жду вас, эфенди. Окажите честь… Прошу приходить в любое время, когда вам удобно…
Саид вернулся в комнату и, чтобы успокоиться, сел за свои математические задачи…
После того как дверь в доме Ферфейерверков с грохотом захлопнулась за женихом, благородному негодованию невесты и ее матушки, казалось, не будет конца. Ахмед закурил, сердито посмотрел на Севим и ехидно спросил:
- Ну, теперь ты довольна?
Слова его только подлили масла в огонь.
- А что я сделала? - огрызнулась Севим и подумала: «Вон и мама говорит часто отцу: «Негодяй, убирайся куда хочешь, не могу больше оставаться под одной крышей с тобой!…» Ну и что? Отец от такого крика как шелковый становится, в ноги бросается, умоляет: «Женушка, дорогая, прости меня… Не гони…» - Ничего, вернется как миленький, я-то знаю! - уверенно добавила невеста.
- Ты, дочь моя, переборщила! Надо понимать, когда можно говорить, а когда и нельзя… Ох, уж эта молодежь… -сказала Мехджуре-ханым, направляясь к выходу.
- Ну, теперь завелась на целую неделю, - проворчала ей вслед Севим.
Ахмед злился на Саида и в то же время сочувствовал ему.
- Знаешь, Севим, ты это того, чересчур, - сказал он строго.
- Откуда я знала, что этот психопат хлопнет дверью?… Придет, никуда не денется… Таких, как он, всегда полезно учить. Первый раз, что ль, выгоняю?… Придет и в ногах валяться будет… Саид и мой папаша из одного теста - оба лопухи-недотепы…
- Эх, попала бы ты в другие руки, - сказал Ахмед, - тебе бы показали… Другой бы тебе вздохнуть не дал… Чего ты бесишься? Парень как воск, лепи, что душе угодно… Муж из него прекрасный… Так нет… Чего тебе еще надо? Какой нормальный мужчина будет до свадьбы обещать невесте свободу?…
Севим понимала, что Ахмед прав, но мыслимо ли всю жизнь мыкаться с таким скучным типом? И все-таки… И все-таки ей не хотелось терять его…
САИД ВСТРЕЧАЕТ СТАРОГО ДРУГА РЕФИКА, ПСИХИАТРА ИЗ АМЕРИКИ
Ночью Саиду приснился удивительный сон, будто стал он самым знаменитым футболистом. Не в силах расстаться с этим сладостным видением, Саид утром вышел из дому и бесцельно побрел по городу, продолжая грезить наяву. И опять ему виделось, как он, Саид, новая звезда отечественного футбола, забивает голы, как после матча Севим бросается ему на шею, целует его, как он играет за национальную сборную страны против самых прославленных команд мира и каждый раз приносит своей команде победу; как слава его затмевает славу Ахмеда Стены, Османа Перца, как, наконец, он, Саид, становится капитаном сборной, играет в европейских командах и бесчисленные фотографии его не сходят со страниц газет и журналов.
Воображение несло Саида все дальше и дальше, и он брел, не замечая, что разговаривает сам с собой, горячо спорит, размахивает руками, бьет ногой по невидимому мячу и радостно смеется, победно выпячивая грудь. Прохожие шарахались от него, как от безумного; мальчишки показывали пальцем и передразнивали; люди постарше глядели ему вслед с состраданием. А Саид как ни в чем не бывало шагал по улицам, переулкам, через скверы, пустынные парки и, наконец, очутился на широком многолюдном проспекте.
Был час пик. Пешеходы и автомобили запрудили улицы.
На перекрестке остановилась голубая машина, и сидевший за рулем молодой человек, увидев Саида, повернулся к жене и сказал:
- Посмотри вон на того долговязого - это мой лицейский товарищ.
- Который?
- Белобрысый… Видишь, вон тот, что размахивает руками и будто разговаривает сам с собой, уж не рехнулся ли он? Саид! Саид-бей! - высунувшись из автомобиля, закричал он.
Но Саид ничего не слышал - наверное, даже пушечный залп не вернул бы его к действительности, как раз в этот миг он рывком ушел от защитника, обвел вратаря и под восторженный рев трибун вкатил мяч в сетку, а потом губами впился в губы Севим-ханым…
Владельца голубого автомобиля звали Рефик. Это был врач-психиатр, недавно вернувшийся из Америки после успешной стажировки. Мальчишкой он дружил с Саидом - оба учились в одном лицее, только когда Саид поступил в первый, Рефик уже перешел в последний класс.
Увидев Саида в столь плачевном состоянии, Рефик расстроился. Он рассказал жене о семье Рыжисынов, о том, как он попал к ним, чтобы давать уроки Саиду, не успевавшему ни по одному предмету, кроме математики, о тетушке Беррин-ханым, которая относилась к Саиду будто к родному сыну. Родители Рефика были людьми небогатыми, и семейство Рыжисынов не скупилось на подарки репетитору, поддерживало его и когда Рефик поступил в институт. Дружба с Саидом длилась долго, только служба в армии да стажировка в Америке разлучили их.
Чувствуя себя виноватым и перед Саидом, и перед всеми Рыжисынами - ведь после возвращения из Америки он так и не удосужился навестить почтенное семейство, - Рефик, приехав домой, тотчас же позвонил Рыжисынам.
К телефону подошла мадам Анжела. Рефик назвал себя, но старая экономка долго не могла понять, кто с нею говорит. Когда же она наконец вспомнила Рефика, то очень обрадовалась и кинулась звать хозяйку.
- Здравствуйте, Беррин-ханымэфенди. Мне очень хотелось бы навестить вас. Если вы разрешите, я готов приехать хоть сейчас.
Рефик не сказал, что видел Саида на улице.
Получив любезное приглашение пожаловать в любое время, Рефик не стал откладывать визита, а вместе с женой отправился к Рыжисынам. Беррин-ханым была несказанно рада увидеть друга своего Саида и еще больше обрадовалась, узнав, что Рефик окончил медицинский институт, стал психиатром и стажировался в Америке. Она верила в Рефика, ведь он всегда был верным другом и заступником Саида. Конечно, он поможет ему и теперь, и тетушка стала подробно рассказывать обо; всех несчастьях, выпавших на долю ее любимого племянника, и про его любовь, и про помолвку, и про невесту, которую угораздило уже попасть в положение.
И о том, что Саид в последнее время совершенно потерял голову и не соображает, что говорит и делает. И, наконец, о последнем его намерении стать знаменитым футболистом…
Она, тетушка, понимает - всему виной беременность невесты и ее страсть к футболу и особенно футболистам, а Саид хочет понравиться будущей жене, - ведь любовь!…
- А где сейчас Саид? - спросил доктор Рефик.
- С самого утра пропал, - ответила старая женщина. - Не знаем даже, где искать… Ах, сынок, поговори ты с ним, займись им. Он тебя слушается… Ведь ты теперь такой большой ученый.
Рефик обещал и хотел было раскланяться, но Беррин-ханым упросила его остаться отобедать.
- Может, и Саид вернется, - добавила она.
Не успели гости усесться за стол - и впрямь раздались шаги и вошел Саид.
Увидев в доме Рефика, Саид удивился и чрезвычайно обрадовался.
После обеда мужчины удалились в библиотеку. Саиду не терпелось излить душу старому приятелю. Доктор внимательно слушал его, все больше убеждаясь, что перед ним очень и очень больной человек. И когда Саид страстно стал доказывать, что непременно будет футболистом, Рефик не пытался его отговорить, лишь согласно кивал головой.
- Что ж, это не так сложно… Для начала, правда, тебе нужна закалка, потом, когда окрепнешь, займешься спортом, ну а там и футболом…
Саид даже подпрыгнул от радости.
- Ты не обманываешь?
- Ну зачем же… Приходи ко мне хоть завтра…
Нет, завтра у него деловые свидания. Важный разговор с Дюндаром Болтун-беем и Эролом Аркан-беем. А послезавтра обязательно придет.
- Значит, ты, Рефик, стал психиатром? И можешь помочь?…
И Саид поклялся, что будет следовать всем советам Друга.
ПОЧЕМУ АХМЕД СТАЛ «СТЕНОЙ», ИЛИ КАК ДЕЛАЮТСЯ ЗВЕЗДЫ
…Судья назначает угловой. Правый крайний нападения, Саид Рыжисын, застыл в ожидании мяча. Подача на ворота, вратарь промахивается, а Саид, выпрыгнул из толпы игроков, головой посылает мяч в правый угол, - гол… Севим кидается ему на шею…
Тетушка Беррин-ханым со страхом поглядела на Саида: тот подскочил на стуле и отчаянно боднул воздух головой. «Аллах, Аллах, да что же это с ним творится?» - подумала тетушка, но вслух ничего не сказала.
Завтрак продолжался, Саид поминутно вскакивал, размахивал руками, вертел головой и дрыгал ногами.
Беррин-ханым поднялась из-за стола и, сделав вид, что идет на кухню, остановилась в дверях и долго смотрела на племянника. «Неужто мой Саид с ума сошел? Слава Аллаху, сегодня он будет у Рефика. Спаси его, всевышний, и помилуй!…»
…Судья устанавливает мяч. Штрафной. До ворот двадцать пять метров. Стадион замер. Саид разбегается. Мяч, точно пушечное ядро, пробивает выстроившихся в стенку игроков и стремительно влетает в сетку ворот, - вратарь даже не успел шелохнуться. Стадион ревет от восторга. Севим рыдает…
Тетушка вернулась к столу, уселась на свое место и начала разливать чай, как вдруг стол качнулся, посуда зазвенела и стаканы попадали на пол.
- Го-о-ол! - завопил Саид, что есть силы ударив по ножке стола.
- Что с тобой, Саид? - не выдержала тетушка.
- Ничего! - ответил тот, удивленно глядя на тетушку. - Просто я попал в штангу…
После завтрака, когда Саид ушел к себе в кабинет, Беррин-ханым кинулась звонить Рефику.
- Совсем свихнулся наш Саид, сынок… Машет в воздухе ногами-руками, только что угодил ногой по столу, - эдак и хромым можно остаться… Страшно подумать, что дальше будет? Делай, сынок, что хочешь, только спаси его! С нами Саид уже не разговаривает, одно без конца кричит:«Го-ол!» Не иначе как нечистый его попутал!…
Рефик постарался успокоить Беррин-ханымэфенди, обещал помочь Саиду, как только тот к нему явится.
Обед Саиду принесли в кабинет. Когда мадам Анжела постучала в дверь, оттуда опять донесся крик: «Го-ол» - и старая экономка, приняв этот возглас за разрешение, открыла дверь. Глазам ее представилась ужасная картина: Саид, не снимавший теплого белья даже в летнюю жару, стоял посреди кабинета в одних трусах и ногами пинал бархатную подушку; еще две подушки, уже изрядно потрепанные, валялись на полу; в воздухе носились пух и перья, клочья шерсти устилали пол. Вид у Саида был такой жалкий, что мадам Анжела, не проронив ни слова, поставила поднос тут же, на столик, и, осторожно прикрыв за собою дверь, вышла.
Старая женщина поспешила обо всем сообщить хозяйке:
- Ах, ханымэфенди, если бы вы знали, если бы вы только видели, до чего допгыгался наш Саид…
Рассказ мадам Анжелы, конечно, несколько преувеличивал истинное положение, но тетушку уже ничто не могло удивить.
Она отослала мадам на кухню, а сама поднялась к племяннику. Ей не хотелось, чтобы другие знали, что она подглядывает за ним.
Прильнув к замочной скважине, Беррин-ханым увидела, что Саид лежит на диване и тяжело дышит, уткнувшись головой в подушку; ноги его судорожно дергаются, время от времени он разражается счастливым смехом и вопит: «Го-о-ол!»
Беррин-ханымэфенди охватило отчаяние: она не могла пойти и рассказать кому-нибудь о случившемся, ибо старые традиции стамбульской знати не позволяли ей выставлять фамильные несчастья на всеобщее обсуждение…