Страница:
Наконец Немо стал медленно спускаться. Не прошел он и трех метров, как ему почудилось, словно кто-то рядом нашептывает:
"Мы друзья, мы друзья, мы друзья", — хотя в действительности он ничего не слышал. Подобно мотиву, назойливо преследующему человека, или пластинке, которая вертится на одном месте, эта фраза без конца повторялась в его голове.
Чем громче звучали слова о дружбе, тем сильнее охватывало Немо чувство страха. Наконец он ощутил под ногами ровную поверхность и очутился перед стеной толщиной в несколько метров, которая тотчас же начала раздвигаться. Казалось, здесь готовы к приему гостей. Немо быстро прошел вперед, освещая себе путь узким лучом фонаря. Минуты через три в глаза ему ударил мощный поток света.
Немо остановился у входа в огромный, просторный зал, противоположный конец которого терялся где-то вдали. Там он увидел несколько чудовищ. По крайней мере они показались капитану чудовищами, хотя, несомненно, он сам был для них страшилищем. Но особенно его удивило то, что все они разные.
Одно из них, величиною почти с кита, походило на раздутую инфузорию, у другого из тела торчали какие-то отростки, у третьего было восемь ног. Внутри их прозрачных тел пульсировала — у каждого по-разному — какая-то странная жидкость. Чудовища были неподвижны. Если бы Немо не видел, как бьются их сердца, он счел бы их мертвыми.
"Они спят, они заморожены и сразу проснутся, как только ты их согреешь", — вновь зазвучало в голове Немо. Он уже догадался, в чем дело: это телепатия. Немо тут же выключил фонарь. Он не хотел будить чудовищ, не хотел согревать помещение даже теплом своего фонаря. Капитан торопливо дернул за веревку. Едва его вытащили, как изоляционная стена за ним захлопнулась.
— Они и в самом деле чудовищны, — бросил он своим спутникам и тут же глотнул сливовицы. — Мальчишкой я однажды рассматривал в микроскоп каплю воды. А это капля, увеличенная в несколько тысяч раз, — добавил Немо и сам поверил в это.
Все быстро сели в свою "ванну" и полетели к ракете. Там они созвали совещание штаба.
— Предлагаю, — сказал помощник, уже пришедший в себя, — сейчас же укрепить на поверхности сверхракеты все взрывчатые вещества, которые у нас только найдутся, поставить часовой механизм так, чтобы взрыв произошел на будущей неделе, и немедленно, на максимальной скорости лететь обратно на Землю.
— А что если они на самом деле друзья, — возразил Немо. — Мы не имеем права уничтожить их без предупреждения. Вдруг они везут нам какую-нибудь весть или хотят предостеречь нас?
Капитан решил заминировать гигантский корабль с этими огромными инфузориями, но прежде попробовать договориться с ними.
— Кто пойдет со мной парламентером? — спросил Немо.
Он смотрел на своих товарищей, но все эти закаленные искатели приключений отводили глаза в сторону. Впервые за долгие годы скитаний в космосе они испугались. Помощник, говорили они, был в ужасном состоянии, когда его привезли к врачу: он все время кричал о каких-то чудовищах, страшилищах и, видимо, пережил что-то страшное.
— Я сам пойду, — к удивлению окружающих вызвался помощник. — Мне нужно исправить свою ошибку.
Сфинкс
И вот Немо со своим помощником снова оказался в огромном помещении около инфузории, напоминавшей кита, и слоноподобной водоросли; гигантское щупальце третьего чудовища было откинуто назад. Остальных они не разглядели, да и не стремились к этому. В их ушах снова зазвучали слышанные ранее слова. Немо принес приборы, которые начали постепенно согревать помещение. Не прошло и часа, как циркуляция жидкости в теле инфузории ускорилась, щупальце странного создания дрогнуло, а водоросль стала лениво и томно потягиваться.
До этого момента экипаж "Наутилуса-III" наблюдал за ходом событий, так как помощник взял с собой телевизионный передатчик, но как только щупальце вновь зашевелилось, изображение на. экране затуманилось, словно подернулось водой, а затем связь была прервана.
Тотчас же было созвано совещание штаба. Поскольку оба парламентера никак не реагировали на подергивание веревки, которой они были обвязаны, стали обсуждать, не следует ли атаковать гиганта. Но все-таки решили прежде послать вторую группу, которая установила, что раздвижная стена закрыта и не раскрывается, несмотря на все попытки, не разрезается привезенными с космических баз автогенными аппаратами, которые, как известно, режут любой материал. Было принято решение подождать еще час у входа в ракету, а затем перейти в наступление.
Ровно через пятьдесят девять минут из ракеты вынырнули оба парламентера. Сели в "космическую ванну", вернулись на свой корабль, и Немо, собрав экипаж, отдал приказ возвращаться на Землю.
— А как быть с взрывчаткой?
— Можете ее оставить при себе. Все равно им об этом известно, — ответил Немо и заперся с помощником и врачом в своем кабинете. Там они совещались целых десять часов.
Между тем экипаж обнаружил, что команда гигантской ракеты не бездействует. Колоссальная сигара как бы переломилась, затем снова выпрямилась и стала с огромной скоростью удаляться от нашего Солнца. Собственно говоря, "Наутилус" выполнил свою задачу. Но загадка таинственного корабля так и не была решена. Все жадно ожидали, что им скажет капитан. И потому явились к вечернему сбору, полные нетерпения.
— Боюсь, что разочарую вас, — начал Немо. — Нам удалось обменяться с этими посланниками из другого мира (а они лишь посланники) всего несколькими мыслями. Они связывались с нами посредством телепатии, в которой, видимо, достигли значительно большего совершенства, чем мы, земляне. Конечно, нас интересовало, летят ли они к нашей солнечной системе и зачем. Они рассказали, что их уже очень давно послали в космос с заданием посетить нашу планету — насколько им известно, единственную во Вселенной, населенную мыслящими существами, познающими себя и окружающий мир.
Мы спросили, чего они хотят и зачем предприняли столь длительное путешествие, не можем ли мы им чем-нибудь помочь, не намерены ли они переселиться на нашу планету, и тут же привели причины, по которым это невозможно. Нам казалось, что лишь смертельная опасность могла заставить эти существа пуститься в такой трудный и долгий путь.
Они объяснили, что ищут ответ на основные вопросы бытия… — говоря это, капитан покраснел, как пойманный с поличным школьник. — Я понимаю, что вам это покажется смешным, мне очень неприятно, но они действительно так сказали…
Он оглянулся на своего помощника, тот кивнул и повторил:
— Сказали, что хотят узнать, как мы отвечаем на основные вопросы бытия…
— Разумеется, мы их не поняли, — продолжал капитан, — подумали, что они имеют в виду смысл жизни. Всякому ясно, что он в преобразовании окружающей нас природы. Но их, по-видимому, волновало не это. Тогда мы решили, что, может быть, их интересует, насколько мы познали жизнь. Показали им материалы, подготовленные нашим доктором: ведь научились же на Земле создавать живую ткань, продлевать жизнь человека, восстанавливать тяжело пострадавшие организмы. Но их интересовало не то. "Основные вопросы бытия", хором кричали они, подобно толпе на стадионе или лающей своре взбесившихся псов. Требовали ответа. А мы не понимали…
— Основные вопросы бытия, — перебил капитана его помощник. — Мы подумали: уж не уловка ли это, не норовят ли они просто задержать нас под предлогом философского диспута. Ну, с чего бы им иначе рассказывать, что летят они не восемьсот, а по крайней мере двести тысяч лет из своей проклятой спиральной туманности, взрывая по пути одну звезду за другой и таким образом подавая своим весть о том, что полет продолжается? Придумывать, будто они добровольно пошли на то, что их наполовину умертвили, погрузили в искусственную спячку — и все это только затем, чтоб узнать ответ на вопрос, которым у нас занимаются лодыри, пьяницы и всяческие философы? Не хотят ли они захватить нас в плен и тем временем уничтожить нашу ракету? Я попытался передать приказ…
— Вот и зря! — раздраженно крикнул Не-. мо. — После этого ближняя инфузория сразу открыла изоляционную стену и вышвырнула нас! Передайте вашим, что номер со взрывчаткой не пройдет, — сказала она. — Мы видим, что живые существа в вашей солнечной системе еще далеко не разумны.
— Если бы вас задержали еще на минуту, мы бы их атаковали.
— Дураки! — отрезал капитан. — Тупицы! Ничего бы у вас не вышло. Неужели вы не понимаете, что техника у этих существ бесконечно совершеннее нашей? Мы были полностью в их власти, и они пощадили нас. Просто потому, что уже давно никого не убивают и не уничтожают. Их интересует другое… — Он помолчал мгновение, потом стал оправдываться перед экипажем. — Вы знаете, я никогда не кричал на вас. Но это было потрясающим событием, а я старею. И мне все кажется, что эти чудовища могли бы нам о многом рассказать, многое мы упустили. Видимо, чем совершеннее цивилизация, тем больше возникает вопросов.
— Главное, что мы спасли нашу родину-Землю, — заметил второй помощник.
— Спасли? От чего? Вопросы ни для кого не опасны.
— Они не летят к себе домой! — воскликнул прибежавший с наблюдательного поста доктор, врываясь в комнату без положенного приветствия и рапорта. — Они не возвращаются к Андромеде, а продолжают свой путь по Вселенной. И снова уменьшили скорость.
— Значит, надеются где-нибудь найти ответ на свой главный вопрос…
— Основной, — поправил капитана помощник.
— Основной… — Немо, все еще злившийся на него, обернулся к экипажу и вполголоса прочел приказ на следующий день. Никогда еще он не говорил со своими людьми так тихо.
— Стареет, — подумали они. И ошиблись — просто их капитан стал мудрее.
"Наутилус-300"
На обратном пути уже никто не придумывал для членов экипажа мелких затруднений. Капитан целыми днями сидел в своем рабочем кабинете и смотрел в окно, вглядываясь в темноту, в пустое пространство, в загадочные бездны вечности. Повара начали готовить вкуснее, дисциплина ослабла, приказы оглашались лишь в тех случаях, когда все собирались, никто всерьез не помышлял о своих обязанностях. Сначала это всем нравилось, потом стало пугать. Люди потеряли аппетит — почти никто не являлся к столу, они плохо спали, их преследовали странные мысли. В таком состоянии они прибыли на Землю. Разумеется, ракета приземлилась в том же месте, с которого стартовала. Был поздний вечер, и никто не заметил на космодроме особых изменений. Тотчас же после посадки от ангара к ракете подкатили транспортные автобусы старинного образца. Путешественникам показали, где надо выходить и садиться в автобусы. Люди в комбинезонах улыбались им, сердечно пожимали руки. Прием был очень дружеский. И все. Ни толпы встречающих, ни репортеров, ни зевак. Не было даже правительственной делегации с оркестром. Ничего. Совершенно обычная встреча, словно они вернулись из регулярного рейса на Марс.
— Разве вы не знали о нашем прибытии? — спросил уязвленный капитан.
— Еще бы не знать. Вы нарушили движение на главной транспортной линии, связывающей нас с Меркурием. Нам пришлось отменить пять рейсовых вылетов, так как неизвестно было, окажетесь ли вы точными.
— Мы всегда точны! — раскричался капитан. Потом, сдержавшись, спросил;
— Что же никто из высшего командования даже не явился поблагодарить нас?
— Завтра, завтра они придут к вам в общежитие, — ответил человек, с которым Немо беседовал.
Это был долговязый юноша с пепельно-бледным, нездоровым цветом лица. Он пригласил в автобус весь экипаж. Путешественники захватили только самые необходимые вещи. Ехали растерянные. Не так представляли они возвращение на спасенную Землю.
— Можно было спокойно пустить сюда тех чудовищ. Может, они внушили бы им больше почтения…
Едва машина выехала на магистральное шоссе, позади раздался взрыв: на космодроме подожгли "Наутилус". Капитан быстро оглянулся. Как раз взорвались резервуары. Немо возмущенно закричал, его поддержал весь экипаж. Стали колотить в дверцы, но машина только увеличивала скорость.
— А мы-то, дурни, ни одной винтовки с собой не взяли, — пожалел второй помощник.
Первый помощник, высунувшись, попытался на полном ходу пропороть покрышку заднего колеса. Тогда сопровождающий заговорил в мегафон:
— Прошу вас, будьте благоразумны. Учтите, что вы явились из эпохи, когда в космос отправлялось по нескольку ракет в день. Если мы станем сохранять все ракеты, которые возвращаются на Землю, скоро некуда будет приземляться. Вы — трехсотый экипаж, вернувшийся на этот космодром спустя сотни лет. Мы не знаем, почему в ваши времена люди так стремились улететь во Вселенную, нам трудно это понять, хотя мы и стараемся. Постарайтесь же и вы понять наши трудности.
Между тем автобус подъехал к общежи тию. Это было несколько низеньких зданий, обставленных в стиле тех времен, когда кос монавты покидали Землю. Подбежали носильщики и взяли багаж. Все они были очень бледны. Жилье капитану понравилось.
— Я хотел бы поблагодарить вашего командира, — сказал он шоферам.
— Завтра, — смущенно улыбнулись они. — Завтра утром. — Попрощались и уехали.
Подходя к спальне, Немо услышал смех. Он открыл дверь. Члены его экипажа стояли у кроватей притихшие и растерянные, а в углу на постели корчился от смеха небритый парень в рваном космическом комбинезоне.
— Он говорит…
— Он уверяет…
— Что это не люди…
— Какие-то роботы… Черно-белые слуги… Серые двойники…
Немо быстро подошел к хохочущему чудаку и влепил ему две звонкие пощечины. Тот вскочил, сжав кулаки. Но оценил ширину плеч капитана и убедившись, что вся комната против него, только присвистнул.
— Здесь о драках тоже давно забыли. И не любят, когда деремся мы.
— Кто это "мы"? — спросил капитан.
— Мы? Экипаж небольшой частной ракеты, вылетели из Калифорнии, чтобы посмотреть, нельзя ли чем-нибудь поживиться на Меркурии. Но вышло из строя управление и мы долго блуждали между Меркурием и Землей, пока нас не заметили и не помогли приземлиться. Мы тоже были поражены, когда убедились, что наши спасители, которые всю дорогу играли с нами в карты и пили грейпфрутовый сок, лишь машины, изготовленные на заводе. Впрочем, друзья, завтра доктор Эразмус объяснит вам все это. Подождите до утра.
Основные вопросы бытия
— Вы прибыли в эпоху, когда техническое развитие закончилось, — сказал им на следующее утро доктор Эразмус. Он был еще бледнее, чем черно-белые слуги. — Люди изобретали машины, чтобы избавиться от рабского труда. Человеческий труд был, конечно, идеальным, ибо человек, как мыслящее существо, умеет работать наилучшим образом, но он не переносит рабского унижения. И вот, когда изобрели машины, которые могут стать великолепными слугами, начали думать об их внешности. Решили, что не стоит делать их идеальными красавцами — человек мог бы влюбиться в такого слугу или возненавидеть его, наказывать или мстить, словом, относиться к машине как к живому существу. Предлагали также, — я упоминаю об этом просто для полноты картины, — придать слуге облик обезьяны или: собаки. Но облик обезьяны сочли нецелесообразным, а собака, которая, правда, издавна считается другом человека, не обладает необходимыми свойствами: неспособна ухаживать за ним, не может освободить его от работы, заботиться о человеке так, чтобы он мог посвятить себя только творчеству и размышлениям, единственным занятиям, достойным его. Наконец согласились на том, чтобы сделать слуг черно-белыми, и каждый человек получил похожего на себя как две капли воды серого двойника, выполняющего за него всю механическую работу и полностью заботящегося о нем. Если вам у нас понравится и вы приспособитесь к условиям нашей эпохи, тоже получите такого двойника. Вам не надо будет о нем беспокоиться, это он станет заботиться о вас; управляет двойниками центральный механический мозг, который руководствуется общей установкой: "Заботьтесь о людях". Таким образом, технические проблемы были окончательно решены и человек навсегда избавился от рабского труда.
Если же вы предпочтете жить по-старому, — а то ведь некоторые не способны на старости лет привыкнуть к новшествам, — то можете остаться здесь, в резервации, созданной специально для тех, кто возвращается из космоса.
Все это было очень странно.
— Так чем же теперь занимаются люди? — спросил Немо.
— Могу вам показать, — ответил доктор Эразмус и включил телевизионный экран на стене.
Перед глазами возник сад, по которому прогуливался двойник доктора Эразмуса, беседуя с друзьями. Лишь тогда капитан Немо и его экипаж поняли, что видят на экране человека, а разъяснения им дает его серый двойник. Эразмус на телевизионном экране вдруг оглянулся, помахал им рукой и возобновил прерванный разговор, словно ничего более важного на свете для него не существовало.
Экипаж "Наутилуса" решил посмотреть, каков новый мир. Двойник Эразмуса улыбнулся.
— С этого начинают все. Но, к сожалению, не у всех хватает энтузиазма до конца.
Прежде всего капитан отправился в Институт истории. Попросил дать материалы о своем путешествии: дату отлета и дату сообщения о гибели "Наутилуса". Но ничего обнаружить не удалось. Никакого упоминания о космических пиратах также не сохранилось. Очевидно, министр так боялся паники, что забыл оставить хоть какой-нибудь документ, который теперь мог быть полезен, экипажу "Наутилуса".
— Ну так найдите мне капитана Пержинку. — Серый двойник недоумевающе посмотрел на капитана. — Ладислава Пержинку, прославленного героя, прозванного Немо… — продолжал капитан, озираясь по сторонам, опасаясь, как бы его не услышал кто-нибудь из знакомых.
Но серый двойник только недоуменно покачал головой.
— Вы, вероятно, имеете в виду Игоря Пержинку? — Игорем звали подслеповатого сына капитана. — Дворжак, Яначек, Пержинка? Три величайших музыканта Чехии? — вежливо переспросил он.
— Музыканта?
— Я хочу сказать, композитора… Пержинка, конечно, величайший из них. Это знает теперь каждый ребенок. Дом, где он жил, сохраняется уже тысячу лет в том же виде, как и при его жизни. В нем проводятся концерты и дискуссии по вопросам музыки, вы найдете там массу людей… — он подчеркнул слово "людей".
Итак, спустя тысячу лет капитан Немо отправился к себе домой.
К счастью, в этот день там не было никого. Немо опасался, что даже после стольких лет ему не выдержать кошачьего концерта сына. Их домик стоял теперь посреди парка, все соседние виллы снесли. Еще издали капитан увидел на фасаде две сверкающие золотые доски. Одна, посвященная памяти его сына, прославляла произведения, которые он здесь написал, и его музыкальные заслуги. На второй — он с сердцебиением приблизился к ней — увековечили имя его жены. В память капитана Немо мемориальной доски здесь не было. Он перечитал надписи еще раз, но своего имени так и не нашел.
— Она умерла за год до первого исполнения концерта Игоря в Рудольфине, — сказал кто-то. Немо испуганно оглянулся. Из-за кустарника вышел его собственный помощник. — Ей приходилось ухаживать за вашим сыном, потому что он совершенно ослеп. Она ходила за ним двадцать лет, и умер он у нее на руках. А славы его она так и не дождалась. Признание пришло через год после ее смерти. Она была святой, капитан.
— Почему вы мне это говорите?
— Потому что я любил ее.
— Но вы никогда об этом не заикались…
— Неужели вам не казалось странным, что я хожу к вам домой, радуюсь каждой возможности побыть около нее. А вы изменяли ей с той черной девушкой, которая вышла замуж через неделю после нашего отлета.
— Это неправда!
— Нет, правда. У нее было двенадцать детей. Можете установить, кто ее потомки. Их сейчас около сотни. Ведь я летал на "Наутилусе" только из-за вашей жены, хотел доказать ей, что не так уж трудно быть прославленным героем и я способен на то же, что и вы, хоть я и уже в плечах. Но она любила только вас. А вы любили ту девушку.
— Вот еще одна из странностей жизни, не так ли? Еще один вопрос.
— Это не вопрос, а констатация факта. Ваше поведение было позорно.
Помощник еще никогда не говорил с ним в таком тоне. Немо повернулся и ушел. Необходимо было снова что-то придумать для экипажа, снова найти для себя и для них какую-нибудь задачу, потому что такое времяпрепровождение слишком напоминало ничем не заполненные дни полета во Вселенной.
Но в Управлении по астронавтике ему ничего не могли предложить.
— У нас все задания выполняют экипажи, состоящие из роботов. Не понимаю, зачем вам рисковать жизнью? Зачем делать то, с чем могут справиться автоматы, и пренебрегать задачами, посильными только для людей?
— Посмотрите мои документы, — настаивал Немо, уподобившийся назойливому просителю, который теряет последнюю надежду. — Я могу вести воздушный корабль не хуже, чем это делают ваши машины. И у меня команда из ребят, которые пойдут за мной в огонь и воду.
— Никакой человеческий организм не выдержит нашей космической программы. Мы просто не можем использовать вас. Сейчас мы исследуем искривление пространства, свойства света, возможность достижения еще больших скоростей. Такие задачи непосильны для вас. Займитесь философией, искусством или эстетикой. Сейчас это самое важное…
— Я уже стар для этого, — сказал капитан и встал.
Серый чиновник выразил свое сожаление. Тут стена кабинета раздвинулась и показался его двойник, человек лет пятидесяти, одетый как художник, с кистью и палитрой в руках.
За его спиной виднелась огромная, едва начатая картина.
— Когда кто-нибудь утверждает, что для него еще не наступило или уже прошло время занятий философией, — произнес он звучным голосом, — это все равно, как если бы человек заявил, что для него еще не наступила или уже миновала пора блаженства. Слова Эпикура, друг мой. Изречению этому уже три с половиной тысячи лет. Выберите любой вид творческой деятельности. У каждого человека есть какой-нибудь талант, дающий ему ощущение жизни, возможность самому себе доказать факт своего существования и лучше всего себя выявить. А технические игрушки оставьте детям и машинам. Кого они могут теперь интересовать! У нас более серьезные задачи. Сейчас важнее всего решить основные вопросы бытия…
Такие разговоры Немо уже слышал.
— А хоть кто-нибудь их решил? — спросил он.
— Человечество еще слишком молодо, чтобы ответить на такие вопросы, друг мой. Это вам не то, что расщепить атом или облететь вокруг Юпитера. Для решения их нужны время и терпение, надо отдаться им целиком, на них отвечают не только словами, но всем своим образом жизни…
— Мне уже не переделать себя. Явлюсь завтра с экипажем на старый космодром, — окончательно решил капитан.
Художник пожал плечами, словно пожалев о времени, потраченном на разговор. Он снова повернулся к своему полотну, и стена за ним закрылась. Его серый двойник поклонился капитану.
— Как вам будет угодно, я предупредил вас. Это было бы самоубийством.
Окончательный ответ
Капитан не спал и едва дождался утра. Вспоминал, как вчера члены его экипажа не проявили особого энтузиазма, не все они были убеждены, что лучше всего для них было бы снова сняться с якоря. Но все-таки ему удалось уговорить их, и они поняли. Обещали явиться. Немо вышел из дому еще затемно. Побрел на космодром пешком, но все равно явился слишком рано. Правда, работа там шла полным ходом. Ракета, которую роботы готовили к отлету, вообще не походила на ракету, скорее на какой-то мешок или на шар. Она даже чуточку пугала Немо. Механизм старта тоже совершенно изменился, и капитан больше не разбирался в нем. Серые роботы не чинили ему препятствий — Немо мог всюду ходить, все осматривать. Но при этом они както чудно, снисходительно улыбались, словно не подобало человеку, который выглядит столь разумно, заниматься такими пустяками, как механизм ракеты.
Немо вернулся на стартовую площадку и увидел в утреннем тумане, что его команда приближается. Все они были в своих старых комбинезонах. На этот раз они вылетят без музыки, без торжественных проводов. Что ж, тем лучше, лучше для всех: ведь жить на Земле они не могут, к такой жизни нельзя привыкнуть…
Что-то в этом роде сказал он им на небольшой лужайке. Утренний туман душил его, и капитан закашлялся. Потом стал называть их имена, и каждый подходил к капитану, рапортовал и пожимал ему руку.
Но все это были двойники, серые слуги членов его экипажа, которые послали их вместо себя. Ни один из этих неблагодарных, проклятых сукиных сынов не явился. Капитан вытер глаза. Во всем виноват туман, говорил он себе. И присел на ближайший камень — у него перехватило дыхание.
— Капитан Пержинка? — склонился над ним широкоплечий парень. Он был в красивой, сверкающей форме, какой капитан никогда в жизни не видел.
— Да, — ответил Немо, всматриваясь в его лицо.
— Меня послали из Генерального штаба. Если разрешите, я приму командование.
Немо узнал самого себя. Конечно, это был он. Только чуточку серее.
— Как вам угодно. Раз они хотят… — произнес капитан, почувствовав себя побежденным. Его двойник вежливо отдал честь и щелкнул каблуками точно так, как это обычно делал Пержинка. Спустя несколько минут с ракеты к нему донесся его собственный голос, резкая, энергичная команда, рапорты и ответы, все, как в былые времена. Вскоре ракета мягко отделилась от земли (и откуда они только получают энергию?) и медленно поднялась к облакам. Немо помахал ей вслед, но тут же быстро оглянулся: не наблюдает ли кто-нибудь за ним? Глупо махать рукой четко работающим автоматам.
"Мы друзья, мы друзья, мы друзья", — хотя в действительности он ничего не слышал. Подобно мотиву, назойливо преследующему человека, или пластинке, которая вертится на одном месте, эта фраза без конца повторялась в его голове.
Чем громче звучали слова о дружбе, тем сильнее охватывало Немо чувство страха. Наконец он ощутил под ногами ровную поверхность и очутился перед стеной толщиной в несколько метров, которая тотчас же начала раздвигаться. Казалось, здесь готовы к приему гостей. Немо быстро прошел вперед, освещая себе путь узким лучом фонаря. Минуты через три в глаза ему ударил мощный поток света.
Немо остановился у входа в огромный, просторный зал, противоположный конец которого терялся где-то вдали. Там он увидел несколько чудовищ. По крайней мере они показались капитану чудовищами, хотя, несомненно, он сам был для них страшилищем. Но особенно его удивило то, что все они разные.
Одно из них, величиною почти с кита, походило на раздутую инфузорию, у другого из тела торчали какие-то отростки, у третьего было восемь ног. Внутри их прозрачных тел пульсировала — у каждого по-разному — какая-то странная жидкость. Чудовища были неподвижны. Если бы Немо не видел, как бьются их сердца, он счел бы их мертвыми.
"Они спят, они заморожены и сразу проснутся, как только ты их согреешь", — вновь зазвучало в голове Немо. Он уже догадался, в чем дело: это телепатия. Немо тут же выключил фонарь. Он не хотел будить чудовищ, не хотел согревать помещение даже теплом своего фонаря. Капитан торопливо дернул за веревку. Едва его вытащили, как изоляционная стена за ним захлопнулась.
— Они и в самом деле чудовищны, — бросил он своим спутникам и тут же глотнул сливовицы. — Мальчишкой я однажды рассматривал в микроскоп каплю воды. А это капля, увеличенная в несколько тысяч раз, — добавил Немо и сам поверил в это.
Все быстро сели в свою "ванну" и полетели к ракете. Там они созвали совещание штаба.
— Предлагаю, — сказал помощник, уже пришедший в себя, — сейчас же укрепить на поверхности сверхракеты все взрывчатые вещества, которые у нас только найдутся, поставить часовой механизм так, чтобы взрыв произошел на будущей неделе, и немедленно, на максимальной скорости лететь обратно на Землю.
— А что если они на самом деле друзья, — возразил Немо. — Мы не имеем права уничтожить их без предупреждения. Вдруг они везут нам какую-нибудь весть или хотят предостеречь нас?
Капитан решил заминировать гигантский корабль с этими огромными инфузориями, но прежде попробовать договориться с ними.
— Кто пойдет со мной парламентером? — спросил Немо.
Он смотрел на своих товарищей, но все эти закаленные искатели приключений отводили глаза в сторону. Впервые за долгие годы скитаний в космосе они испугались. Помощник, говорили они, был в ужасном состоянии, когда его привезли к врачу: он все время кричал о каких-то чудовищах, страшилищах и, видимо, пережил что-то страшное.
— Я сам пойду, — к удивлению окружающих вызвался помощник. — Мне нужно исправить свою ошибку.
Сфинкс
И вот Немо со своим помощником снова оказался в огромном помещении около инфузории, напоминавшей кита, и слоноподобной водоросли; гигантское щупальце третьего чудовища было откинуто назад. Остальных они не разглядели, да и не стремились к этому. В их ушах снова зазвучали слышанные ранее слова. Немо принес приборы, которые начали постепенно согревать помещение. Не прошло и часа, как циркуляция жидкости в теле инфузории ускорилась, щупальце странного создания дрогнуло, а водоросль стала лениво и томно потягиваться.
До этого момента экипаж "Наутилуса-III" наблюдал за ходом событий, так как помощник взял с собой телевизионный передатчик, но как только щупальце вновь зашевелилось, изображение на. экране затуманилось, словно подернулось водой, а затем связь была прервана.
Тотчас же было созвано совещание штаба. Поскольку оба парламентера никак не реагировали на подергивание веревки, которой они были обвязаны, стали обсуждать, не следует ли атаковать гиганта. Но все-таки решили прежде послать вторую группу, которая установила, что раздвижная стена закрыта и не раскрывается, несмотря на все попытки, не разрезается привезенными с космических баз автогенными аппаратами, которые, как известно, режут любой материал. Было принято решение подождать еще час у входа в ракету, а затем перейти в наступление.
Ровно через пятьдесят девять минут из ракеты вынырнули оба парламентера. Сели в "космическую ванну", вернулись на свой корабль, и Немо, собрав экипаж, отдал приказ возвращаться на Землю.
— А как быть с взрывчаткой?
— Можете ее оставить при себе. Все равно им об этом известно, — ответил Немо и заперся с помощником и врачом в своем кабинете. Там они совещались целых десять часов.
Между тем экипаж обнаружил, что команда гигантской ракеты не бездействует. Колоссальная сигара как бы переломилась, затем снова выпрямилась и стала с огромной скоростью удаляться от нашего Солнца. Собственно говоря, "Наутилус" выполнил свою задачу. Но загадка таинственного корабля так и не была решена. Все жадно ожидали, что им скажет капитан. И потому явились к вечернему сбору, полные нетерпения.
— Боюсь, что разочарую вас, — начал Немо. — Нам удалось обменяться с этими посланниками из другого мира (а они лишь посланники) всего несколькими мыслями. Они связывались с нами посредством телепатии, в которой, видимо, достигли значительно большего совершенства, чем мы, земляне. Конечно, нас интересовало, летят ли они к нашей солнечной системе и зачем. Они рассказали, что их уже очень давно послали в космос с заданием посетить нашу планету — насколько им известно, единственную во Вселенной, населенную мыслящими существами, познающими себя и окружающий мир.
Мы спросили, чего они хотят и зачем предприняли столь длительное путешествие, не можем ли мы им чем-нибудь помочь, не намерены ли они переселиться на нашу планету, и тут же привели причины, по которым это невозможно. Нам казалось, что лишь смертельная опасность могла заставить эти существа пуститься в такой трудный и долгий путь.
Они объяснили, что ищут ответ на основные вопросы бытия… — говоря это, капитан покраснел, как пойманный с поличным школьник. — Я понимаю, что вам это покажется смешным, мне очень неприятно, но они действительно так сказали…
Он оглянулся на своего помощника, тот кивнул и повторил:
— Сказали, что хотят узнать, как мы отвечаем на основные вопросы бытия…
— Разумеется, мы их не поняли, — продолжал капитан, — подумали, что они имеют в виду смысл жизни. Всякому ясно, что он в преобразовании окружающей нас природы. Но их, по-видимому, волновало не это. Тогда мы решили, что, может быть, их интересует, насколько мы познали жизнь. Показали им материалы, подготовленные нашим доктором: ведь научились же на Земле создавать живую ткань, продлевать жизнь человека, восстанавливать тяжело пострадавшие организмы. Но их интересовало не то. "Основные вопросы бытия", хором кричали они, подобно толпе на стадионе или лающей своре взбесившихся псов. Требовали ответа. А мы не понимали…
— Основные вопросы бытия, — перебил капитана его помощник. — Мы подумали: уж не уловка ли это, не норовят ли они просто задержать нас под предлогом философского диспута. Ну, с чего бы им иначе рассказывать, что летят они не восемьсот, а по крайней мере двести тысяч лет из своей проклятой спиральной туманности, взрывая по пути одну звезду за другой и таким образом подавая своим весть о том, что полет продолжается? Придумывать, будто они добровольно пошли на то, что их наполовину умертвили, погрузили в искусственную спячку — и все это только затем, чтоб узнать ответ на вопрос, которым у нас занимаются лодыри, пьяницы и всяческие философы? Не хотят ли они захватить нас в плен и тем временем уничтожить нашу ракету? Я попытался передать приказ…
— Вот и зря! — раздраженно крикнул Не-. мо. — После этого ближняя инфузория сразу открыла изоляционную стену и вышвырнула нас! Передайте вашим, что номер со взрывчаткой не пройдет, — сказала она. — Мы видим, что живые существа в вашей солнечной системе еще далеко не разумны.
— Если бы вас задержали еще на минуту, мы бы их атаковали.
— Дураки! — отрезал капитан. — Тупицы! Ничего бы у вас не вышло. Неужели вы не понимаете, что техника у этих существ бесконечно совершеннее нашей? Мы были полностью в их власти, и они пощадили нас. Просто потому, что уже давно никого не убивают и не уничтожают. Их интересует другое… — Он помолчал мгновение, потом стал оправдываться перед экипажем. — Вы знаете, я никогда не кричал на вас. Но это было потрясающим событием, а я старею. И мне все кажется, что эти чудовища могли бы нам о многом рассказать, многое мы упустили. Видимо, чем совершеннее цивилизация, тем больше возникает вопросов.
— Главное, что мы спасли нашу родину-Землю, — заметил второй помощник.
— Спасли? От чего? Вопросы ни для кого не опасны.
— Они не летят к себе домой! — воскликнул прибежавший с наблюдательного поста доктор, врываясь в комнату без положенного приветствия и рапорта. — Они не возвращаются к Андромеде, а продолжают свой путь по Вселенной. И снова уменьшили скорость.
— Значит, надеются где-нибудь найти ответ на свой главный вопрос…
— Основной, — поправил капитана помощник.
— Основной… — Немо, все еще злившийся на него, обернулся к экипажу и вполголоса прочел приказ на следующий день. Никогда еще он не говорил со своими людьми так тихо.
— Стареет, — подумали они. И ошиблись — просто их капитан стал мудрее.
"Наутилус-300"
На обратном пути уже никто не придумывал для членов экипажа мелких затруднений. Капитан целыми днями сидел в своем рабочем кабинете и смотрел в окно, вглядываясь в темноту, в пустое пространство, в загадочные бездны вечности. Повара начали готовить вкуснее, дисциплина ослабла, приказы оглашались лишь в тех случаях, когда все собирались, никто всерьез не помышлял о своих обязанностях. Сначала это всем нравилось, потом стало пугать. Люди потеряли аппетит — почти никто не являлся к столу, они плохо спали, их преследовали странные мысли. В таком состоянии они прибыли на Землю. Разумеется, ракета приземлилась в том же месте, с которого стартовала. Был поздний вечер, и никто не заметил на космодроме особых изменений. Тотчас же после посадки от ангара к ракете подкатили транспортные автобусы старинного образца. Путешественникам показали, где надо выходить и садиться в автобусы. Люди в комбинезонах улыбались им, сердечно пожимали руки. Прием был очень дружеский. И все. Ни толпы встречающих, ни репортеров, ни зевак. Не было даже правительственной делегации с оркестром. Ничего. Совершенно обычная встреча, словно они вернулись из регулярного рейса на Марс.
— Разве вы не знали о нашем прибытии? — спросил уязвленный капитан.
— Еще бы не знать. Вы нарушили движение на главной транспортной линии, связывающей нас с Меркурием. Нам пришлось отменить пять рейсовых вылетов, так как неизвестно было, окажетесь ли вы точными.
— Мы всегда точны! — раскричался капитан. Потом, сдержавшись, спросил;
— Что же никто из высшего командования даже не явился поблагодарить нас?
— Завтра, завтра они придут к вам в общежитие, — ответил человек, с которым Немо беседовал.
Это был долговязый юноша с пепельно-бледным, нездоровым цветом лица. Он пригласил в автобус весь экипаж. Путешественники захватили только самые необходимые вещи. Ехали растерянные. Не так представляли они возвращение на спасенную Землю.
— Можно было спокойно пустить сюда тех чудовищ. Может, они внушили бы им больше почтения…
Едва машина выехала на магистральное шоссе, позади раздался взрыв: на космодроме подожгли "Наутилус". Капитан быстро оглянулся. Как раз взорвались резервуары. Немо возмущенно закричал, его поддержал весь экипаж. Стали колотить в дверцы, но машина только увеличивала скорость.
— А мы-то, дурни, ни одной винтовки с собой не взяли, — пожалел второй помощник.
Первый помощник, высунувшись, попытался на полном ходу пропороть покрышку заднего колеса. Тогда сопровождающий заговорил в мегафон:
— Прошу вас, будьте благоразумны. Учтите, что вы явились из эпохи, когда в космос отправлялось по нескольку ракет в день. Если мы станем сохранять все ракеты, которые возвращаются на Землю, скоро некуда будет приземляться. Вы — трехсотый экипаж, вернувшийся на этот космодром спустя сотни лет. Мы не знаем, почему в ваши времена люди так стремились улететь во Вселенную, нам трудно это понять, хотя мы и стараемся. Постарайтесь же и вы понять наши трудности.
Между тем автобус подъехал к общежи тию. Это было несколько низеньких зданий, обставленных в стиле тех времен, когда кос монавты покидали Землю. Подбежали носильщики и взяли багаж. Все они были очень бледны. Жилье капитану понравилось.
— Я хотел бы поблагодарить вашего командира, — сказал он шоферам.
— Завтра, — смущенно улыбнулись они. — Завтра утром. — Попрощались и уехали.
Подходя к спальне, Немо услышал смех. Он открыл дверь. Члены его экипажа стояли у кроватей притихшие и растерянные, а в углу на постели корчился от смеха небритый парень в рваном космическом комбинезоне.
— Он говорит…
— Он уверяет…
— Что это не люди…
— Какие-то роботы… Черно-белые слуги… Серые двойники…
Немо быстро подошел к хохочущему чудаку и влепил ему две звонкие пощечины. Тот вскочил, сжав кулаки. Но оценил ширину плеч капитана и убедившись, что вся комната против него, только присвистнул.
— Здесь о драках тоже давно забыли. И не любят, когда деремся мы.
— Кто это "мы"? — спросил капитан.
— Мы? Экипаж небольшой частной ракеты, вылетели из Калифорнии, чтобы посмотреть, нельзя ли чем-нибудь поживиться на Меркурии. Но вышло из строя управление и мы долго блуждали между Меркурием и Землей, пока нас не заметили и не помогли приземлиться. Мы тоже были поражены, когда убедились, что наши спасители, которые всю дорогу играли с нами в карты и пили грейпфрутовый сок, лишь машины, изготовленные на заводе. Впрочем, друзья, завтра доктор Эразмус объяснит вам все это. Подождите до утра.
Основные вопросы бытия
— Вы прибыли в эпоху, когда техническое развитие закончилось, — сказал им на следующее утро доктор Эразмус. Он был еще бледнее, чем черно-белые слуги. — Люди изобретали машины, чтобы избавиться от рабского труда. Человеческий труд был, конечно, идеальным, ибо человек, как мыслящее существо, умеет работать наилучшим образом, но он не переносит рабского унижения. И вот, когда изобрели машины, которые могут стать великолепными слугами, начали думать об их внешности. Решили, что не стоит делать их идеальными красавцами — человек мог бы влюбиться в такого слугу или возненавидеть его, наказывать или мстить, словом, относиться к машине как к живому существу. Предлагали также, — я упоминаю об этом просто для полноты картины, — придать слуге облик обезьяны или: собаки. Но облик обезьяны сочли нецелесообразным, а собака, которая, правда, издавна считается другом человека, не обладает необходимыми свойствами: неспособна ухаживать за ним, не может освободить его от работы, заботиться о человеке так, чтобы он мог посвятить себя только творчеству и размышлениям, единственным занятиям, достойным его. Наконец согласились на том, чтобы сделать слуг черно-белыми, и каждый человек получил похожего на себя как две капли воды серого двойника, выполняющего за него всю механическую работу и полностью заботящегося о нем. Если вам у нас понравится и вы приспособитесь к условиям нашей эпохи, тоже получите такого двойника. Вам не надо будет о нем беспокоиться, это он станет заботиться о вас; управляет двойниками центральный механический мозг, который руководствуется общей установкой: "Заботьтесь о людях". Таким образом, технические проблемы были окончательно решены и человек навсегда избавился от рабского труда.
Если же вы предпочтете жить по-старому, — а то ведь некоторые не способны на старости лет привыкнуть к новшествам, — то можете остаться здесь, в резервации, созданной специально для тех, кто возвращается из космоса.
Все это было очень странно.
— Так чем же теперь занимаются люди? — спросил Немо.
— Могу вам показать, — ответил доктор Эразмус и включил телевизионный экран на стене.
Перед глазами возник сад, по которому прогуливался двойник доктора Эразмуса, беседуя с друзьями. Лишь тогда капитан Немо и его экипаж поняли, что видят на экране человека, а разъяснения им дает его серый двойник. Эразмус на телевизионном экране вдруг оглянулся, помахал им рукой и возобновил прерванный разговор, словно ничего более важного на свете для него не существовало.
Экипаж "Наутилуса" решил посмотреть, каков новый мир. Двойник Эразмуса улыбнулся.
— С этого начинают все. Но, к сожалению, не у всех хватает энтузиазма до конца.
Прежде всего капитан отправился в Институт истории. Попросил дать материалы о своем путешествии: дату отлета и дату сообщения о гибели "Наутилуса". Но ничего обнаружить не удалось. Никакого упоминания о космических пиратах также не сохранилось. Очевидно, министр так боялся паники, что забыл оставить хоть какой-нибудь документ, который теперь мог быть полезен, экипажу "Наутилуса".
— Ну так найдите мне капитана Пержинку. — Серый двойник недоумевающе посмотрел на капитана. — Ладислава Пержинку, прославленного героя, прозванного Немо… — продолжал капитан, озираясь по сторонам, опасаясь, как бы его не услышал кто-нибудь из знакомых.
Но серый двойник только недоуменно покачал головой.
— Вы, вероятно, имеете в виду Игоря Пержинку? — Игорем звали подслеповатого сына капитана. — Дворжак, Яначек, Пержинка? Три величайших музыканта Чехии? — вежливо переспросил он.
— Музыканта?
— Я хочу сказать, композитора… Пержинка, конечно, величайший из них. Это знает теперь каждый ребенок. Дом, где он жил, сохраняется уже тысячу лет в том же виде, как и при его жизни. В нем проводятся концерты и дискуссии по вопросам музыки, вы найдете там массу людей… — он подчеркнул слово "людей".
Итак, спустя тысячу лет капитан Немо отправился к себе домой.
К счастью, в этот день там не было никого. Немо опасался, что даже после стольких лет ему не выдержать кошачьего концерта сына. Их домик стоял теперь посреди парка, все соседние виллы снесли. Еще издали капитан увидел на фасаде две сверкающие золотые доски. Одна, посвященная памяти его сына, прославляла произведения, которые он здесь написал, и его музыкальные заслуги. На второй — он с сердцебиением приблизился к ней — увековечили имя его жены. В память капитана Немо мемориальной доски здесь не было. Он перечитал надписи еще раз, но своего имени так и не нашел.
— Она умерла за год до первого исполнения концерта Игоря в Рудольфине, — сказал кто-то. Немо испуганно оглянулся. Из-за кустарника вышел его собственный помощник. — Ей приходилось ухаживать за вашим сыном, потому что он совершенно ослеп. Она ходила за ним двадцать лет, и умер он у нее на руках. А славы его она так и не дождалась. Признание пришло через год после ее смерти. Она была святой, капитан.
— Почему вы мне это говорите?
— Потому что я любил ее.
— Но вы никогда об этом не заикались…
— Неужели вам не казалось странным, что я хожу к вам домой, радуюсь каждой возможности побыть около нее. А вы изменяли ей с той черной девушкой, которая вышла замуж через неделю после нашего отлета.
— Это неправда!
— Нет, правда. У нее было двенадцать детей. Можете установить, кто ее потомки. Их сейчас около сотни. Ведь я летал на "Наутилусе" только из-за вашей жены, хотел доказать ей, что не так уж трудно быть прославленным героем и я способен на то же, что и вы, хоть я и уже в плечах. Но она любила только вас. А вы любили ту девушку.
— Вот еще одна из странностей жизни, не так ли? Еще один вопрос.
— Это не вопрос, а констатация факта. Ваше поведение было позорно.
Помощник еще никогда не говорил с ним в таком тоне. Немо повернулся и ушел. Необходимо было снова что-то придумать для экипажа, снова найти для себя и для них какую-нибудь задачу, потому что такое времяпрепровождение слишком напоминало ничем не заполненные дни полета во Вселенной.
Но в Управлении по астронавтике ему ничего не могли предложить.
— У нас все задания выполняют экипажи, состоящие из роботов. Не понимаю, зачем вам рисковать жизнью? Зачем делать то, с чем могут справиться автоматы, и пренебрегать задачами, посильными только для людей?
— Посмотрите мои документы, — настаивал Немо, уподобившийся назойливому просителю, который теряет последнюю надежду. — Я могу вести воздушный корабль не хуже, чем это делают ваши машины. И у меня команда из ребят, которые пойдут за мной в огонь и воду.
— Никакой человеческий организм не выдержит нашей космической программы. Мы просто не можем использовать вас. Сейчас мы исследуем искривление пространства, свойства света, возможность достижения еще больших скоростей. Такие задачи непосильны для вас. Займитесь философией, искусством или эстетикой. Сейчас это самое важное…
— Я уже стар для этого, — сказал капитан и встал.
Серый чиновник выразил свое сожаление. Тут стена кабинета раздвинулась и показался его двойник, человек лет пятидесяти, одетый как художник, с кистью и палитрой в руках.
За его спиной виднелась огромная, едва начатая картина.
— Когда кто-нибудь утверждает, что для него еще не наступило или уже прошло время занятий философией, — произнес он звучным голосом, — это все равно, как если бы человек заявил, что для него еще не наступила или уже миновала пора блаженства. Слова Эпикура, друг мой. Изречению этому уже три с половиной тысячи лет. Выберите любой вид творческой деятельности. У каждого человека есть какой-нибудь талант, дающий ему ощущение жизни, возможность самому себе доказать факт своего существования и лучше всего себя выявить. А технические игрушки оставьте детям и машинам. Кого они могут теперь интересовать! У нас более серьезные задачи. Сейчас важнее всего решить основные вопросы бытия…
Такие разговоры Немо уже слышал.
— А хоть кто-нибудь их решил? — спросил он.
— Человечество еще слишком молодо, чтобы ответить на такие вопросы, друг мой. Это вам не то, что расщепить атом или облететь вокруг Юпитера. Для решения их нужны время и терпение, надо отдаться им целиком, на них отвечают не только словами, но всем своим образом жизни…
— Мне уже не переделать себя. Явлюсь завтра с экипажем на старый космодром, — окончательно решил капитан.
Художник пожал плечами, словно пожалев о времени, потраченном на разговор. Он снова повернулся к своему полотну, и стена за ним закрылась. Его серый двойник поклонился капитану.
— Как вам будет угодно, я предупредил вас. Это было бы самоубийством.
Окончательный ответ
Капитан не спал и едва дождался утра. Вспоминал, как вчера члены его экипажа не проявили особого энтузиазма, не все они были убеждены, что лучше всего для них было бы снова сняться с якоря. Но все-таки ему удалось уговорить их, и они поняли. Обещали явиться. Немо вышел из дому еще затемно. Побрел на космодром пешком, но все равно явился слишком рано. Правда, работа там шла полным ходом. Ракета, которую роботы готовили к отлету, вообще не походила на ракету, скорее на какой-то мешок или на шар. Она даже чуточку пугала Немо. Механизм старта тоже совершенно изменился, и капитан больше не разбирался в нем. Серые роботы не чинили ему препятствий — Немо мог всюду ходить, все осматривать. Но при этом они както чудно, снисходительно улыбались, словно не подобало человеку, который выглядит столь разумно, заниматься такими пустяками, как механизм ракеты.
Немо вернулся на стартовую площадку и увидел в утреннем тумане, что его команда приближается. Все они были в своих старых комбинезонах. На этот раз они вылетят без музыки, без торжественных проводов. Что ж, тем лучше, лучше для всех: ведь жить на Земле они не могут, к такой жизни нельзя привыкнуть…
Что-то в этом роде сказал он им на небольшой лужайке. Утренний туман душил его, и капитан закашлялся. Потом стал называть их имена, и каждый подходил к капитану, рапортовал и пожимал ему руку.
Но все это были двойники, серые слуги членов его экипажа, которые послали их вместо себя. Ни один из этих неблагодарных, проклятых сукиных сынов не явился. Капитан вытер глаза. Во всем виноват туман, говорил он себе. И присел на ближайший камень — у него перехватило дыхание.
— Капитан Пержинка? — склонился над ним широкоплечий парень. Он был в красивой, сверкающей форме, какой капитан никогда в жизни не видел.
— Да, — ответил Немо, всматриваясь в его лицо.
— Меня послали из Генерального штаба. Если разрешите, я приму командование.
Немо узнал самого себя. Конечно, это был он. Только чуточку серее.
— Как вам угодно. Раз они хотят… — произнес капитан, почувствовав себя побежденным. Его двойник вежливо отдал честь и щелкнул каблуками точно так, как это обычно делал Пержинка. Спустя несколько минут с ракеты к нему донесся его собственный голос, резкая, энергичная команда, рапорты и ответы, все, как в былые времена. Вскоре ракета мягко отделилась от земли (и откуда они только получают энергию?) и медленно поднялась к облакам. Немо помахал ей вслед, но тут же быстро оглянулся: не наблюдает ли кто-нибудь за ним? Глупо махать рукой четко работающим автоматам.