Страница:
— Не бойся, милая. Я не подпущу к тебе маньяка. А если он все-таки приблизится, хорошенько надаю ему по шее.
Марина посмотрела на Родиона, подозрительно прищурив глаза.
— А что, если маньяк — это ты? — спросила она вдруг. — Ты обаятелен, и я сама к тебе пришла. Ты очень сильный и у тебя есть машина.
— А еще у меня есть огромный нож, — поддакнул Родион. — В основном, я режу им хлеб, но если мне попадаются аппетитные пухленькие девушки, то…
— Фу! — поморщилась Марина. — Никакой ты не маньяк. Среди его жертв не было пухленьких девушек. Все жертвы стройные.
— Правда? У него хороший вкус. Прости за каламбур.
Марина снова поморщилась.
— Не говорит так. Мне не нравится.
— Прости, милая, — необычайно серьезно проговорил Родион и нежно поцеловал Марину в плечо. — Допивай вино и продолжим. Я сгораю от нетерпения.
— У тебя просто звериный темперамент!
— Конечно! Я ведь художник.
— Художник? Кажется, раньше ты говорил, что ты инженер-конструктор.
— С девяти утра до шести вечера я инженер, — подтвердил Родион. — А после этого — художник.
— Так это твое хобби?
— Нет, милая, это моя жизнь. Вот погоди, я еще напишу твой портрет. Ты будешь Венерой Московской!
— Звучит неплохо. Кстати, я допила вино… Только, пожалуйста, будь со мной нежнее.
— А есть что-нибудь к кофе? — поинтересовалась Марина.
— Увы, кроме пиццы, ничего.
Марина поцеловала Родиона и жалобно проговорила:
— Я умираю с голоду. Давай зайдем куда-нибудь и перекусим.
— Хочешь, сходим в «Макдоналдс»?
Ресницы Марины дрогнули.
— А он еще работает? — восторженно спросила она. — И в нем до сих пор продают гамбургеры?
— Ты удивишься, но да.
— Так что же мы стоим? Пошли скорее!
В «Макдоналдсе» на Пушкинской царила обычная предвечерняя толчея. За кассами стояли девушки и парни и периодически вздергивали руки со словами: «Свободная касса!» За столами сидели почтенные семейства — мамы, папы, дети, пили кофе с чизбургерами командированные, жевали пирожки с вишневым джемом туристы, глотали литрами кока-колу подростки.
Пока Марина дожидалась Родиона, она с любопытством разглядывала всю эту публику. А Родион, стоя в маленькой очереди у кассы, все время поглядывал на нее. В его глазах застыло удивление, на губах играла смутная улыбка. Ему все больше нравилась эта девушка — странная, как инопланетянка, и непосредственная, как ребенок.
Наконец, Родион подошел к столику и поставил перед Мариной поднос с покупками.
— Гамбургер, — с придыханием проговорила Марина, вдыхая запах гамбургера. Затем схватила его двумя руками и откусила кусок. Прикрыла от наслаждения глаза и улыбнулась. — М-м… Вкус из юности. Боже, как я обожала гамбургеры!
— Что тебе мешает обожать его сейчас?
Марина посмотрела на него с укором.
— Ты с ума сошел! Они ведь жутко калорийные! Я уже не говорю о том, из какого мусора их делают.
— Но тебе нравится, — напомнил Родион.
— Ну и что? Знаешь, как сказала одна умная женщина? «Все, что мне нравится, либо вредно для здоровья, либо от этого полнеют».
— Точно подмечено! — засмеялся Родион.
Марина покачала пальцем на сверток:
— А это что?
— Пирожок.
— А вот это?
— Мороженое.
Марина посмотрела на яства с сожалением и вздохнула.
— Если я все это съем, я поправлюсь килограмм на пять. Или просто лопну от обжорства.
— Но перед этим ты вволю наешься, — сказал Родион. — Возможно, это того стоит!
— Ты прав. Один раз можно, — сказала Марина и в последующие десять минут лихо расправилась и с гамбургером, и с пирожком, и с мороженым.
— Марина, я отлучусь минут на десять, — сказал вдруг Родион. — Ты меня дождешься?
— А куда ж я денусь, — усмехнулась Марина. — Тем более что у меня еще есть молочный коктейль.
Родион поднялся из-за стола и быстрым шагом направился к выходу. Марина проследила за ним взглядом и удивленно хмыкнула. «Куда это он, интересно, направился? Явно не в туалет. Может, ему сделалось дурно от моего обжорства и он решил глотнуть свежего воздуха?»
Но у Марины еще был молочный коктейль, и она решила не забивать себе голову загадками. «Ровно через десять минут я отсюда уйду, — решила она. — Не успеет — сам виноват».
Однако Родион успел.
Он прошел через зал и сел за стол.
— Вижу, с молочным коктейлем уже покончено, — с улыбкой сказал Родион.
— Давно уже. Сижу тут только из-за тебя.
Родион как-то странно посмотрел на Марину, потом полез в карман, достал что-то и положил на стол. Это была небольшая коробочка, обтянутая красным бархатом.
Марина вопросительно посмотрела на Родиона. Он, словно спохватившись, взял коробочку, раскрыл ее и протянул Марине.
— Это тебе, — мягко проговорил он.
Марина опустила взгляд на коробочку и ресницы ее дрогнули.
— Но ведь это… кольцо?
— Угадала. Золото семьсот пятидесятой пробы, бриллиант — треть карата.
— Что-то я не понимаю.
— Что же тут непонятного? Я предлагаю тебе выйти за меня замуж.
— У тебя тепловой удар? Или тебе ударила в голову кока-кола?
— Ничего мне никуда не ударило. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной.
— И давно ты это понял?
Родион кивнул:
— Да. Сегодня ночью. Когда ты спала, я смотрел на тебя и размышлял. Ты удивительно красива, когда спишь. А когда не спишь — еще красивее.
— Бред какой-то, — тихо проговорила Марина. — Мы знакомы всего несколько дней. Я даже фамилии твоей не знаю. И отчества, кстати, тоже.
— Борисович.
Марина усмехнулась.
— Очень приятно. Но это ничего не меняет. Ты хоть понимаешь, что поступаешь как сумасшедший?
— Почему? Я делаю предложение женщине, в которую влюблен и с которой хочу прожить свою жизнь. По-моему, все логично.
— А по-моему, все это бред! — рассердилась Марина.
Родион улыбнулся.
— Извини, я не успел объяснить. Я вовсе не настаиваю, чтобы ты дала ответ прямо сейчас. Ты можешь думать, сколько тебе заблагорассудится. По крайней мере, дня три-четыре точно. Но я не хочу, чтобы ты с ходу отказывалась. Возьми кольцо, походи с ним, представь себя в роли моей жены. Если тебе понравится — мы поженимся.
— А если нет?
— Тогда ты пойдешь по жизни своей дорогой, а я стану самым несчастным человеком на земле. Только и всего. Видишь — ничего страшного в этом нет. Итак, ты берешь кольцо?
— Нет!
— А если подумать?
Марина хмыкнула.
— Ну, хорошо. Если тебе так хочется, я поношу его пару дней. Но это ничего не изменит и ни к чему меня не обязывает, ты понял?
— Разумеется.
— И нечего так ухмыляться!
ГЛАВА ВТОРАЯ
— А вот и наш главный специалист, Александр Борисович Турецкий! — крутанулся в кресле Плетнев. — Входи, Александр Борисыч.
Турецкий пожал руку Плетневу, перевел взгляд на девушку, сидящую напротив него.
— Доброе утро, — поприветствовал он ее.
Девушка прищурила черные глаза и кивнула. В движении этом было больше вальяжности и высокомерия, чем приветливости.
— Это Людмила Шилова, — представил девушку Плетнев. — Я говорил тебе про нее по телефону.
— Да, я помню.
Турецкий уселся в кресло и сунул в рот сигарету. Потом вынул ее и вопросительно посмотрел на девушку.
— Не возражаете?
— Нисколько. Я сама курю.
Голос у Людмилы был хрипловатый, и такой же неприязненно-высокомерный, как и ее манеры.
— Людмила, расскажите, пожалуйста, Александру Борисовичу все, что рассказали мне.
— Что, с самого начала? — без всякого энтузиазма отозвалась девушка.
Плетнев кивнул:
— С самого начала.
Турецкий смотрел на Шилову внимательно, но словно бы вскользь и старался не встречаться с девушкой взглядом, чтобы не смущать ее. Впрочем, судя по всему, эту барышню трудно было чем-нибудь смутить.
Людмила была довольно привлекательна. Тонкое, бледное лицо, черные, коротко стриженные волосы с изящной челкой, падающей на глаза. Сами глаза, кстати говоря, тоже недурные — чуть раскосые, темные, выразительные. При этом в лице девушки было что-то порочное, распущенное, словно ей пришлось пройти через такие горнила похоти и страсти, которые Турецкому даже и не снились.
«По виду — стопроцентная московская б…» — подумал Турецкий, скептически щуря глаза. Он уже давно привык называть вещи своими именами, без «экивоков» и эвфемизмов.
— Мне обязательно это делать? — с вызовом поинтересовалась Людмила, неприязненно глядя на Александра Борисовича. Видимо, она сумела прочесть в его взгляде сухой скептицизм, привычно и холодно расставляющий все точки над «и», и поняла, какое определение дал ей про себя Турецкий.
— Обязательно, — сказал Плетнев. — И желательно со всеми деталями.
— Ладно, слушайте, — пожала Людмила плечами. Она приступила к рассказу лениво, нехотя, но чем дальше продвигалась, тем эмоциональнее делался ее рассказ.
«Похоже, она и в самом деле любила… то есть, любит свою подругу», — с удивлением подумал Александр Борисович.
— Я еще тогда, перед первой встречей, пыталась ее отговорить, — рассказывала Людмила, нервно теребя в пальцах ручку сумочки. — Но разве она послушает! Вдолбила себе в голову, что хочет экзотических отношений. Я ей говорю: хоть имя его спроси! А она в ответ: не хочу, так интересней!
— Прямо «Последнее танго в Париже», — тихо проговорил Александр Борисович.
— Что? — не поняла Людмила.
— Был такой фильм, — ответил Турецкий. — Не обращайте внимания. Продолжайте.
— Ну вот. В общем, пыталась я ее отговорить, но у меня ничего не получилось. А во вторую встречу они…
Турецкий слушал Людмилу с видимым интересом, но мыслями он был далеко отсюда. Если честно, ему было глубоко плевать на судьбу очередной московской дамочки, ощипавшей парочку мужей-бизнесменов, и теперь — от безделья и пресыщенности — выдумывавшей себе все новые и новые развлечения.
Бессмысленная жизнь со страшным и таким же бессмысленным концом.
— Вы меня не слушаете, — сказала вдруг Людмила.
— Напротив, я внимательно вас слушаю, — возразил Александр Борисович. — Значит, этот Родион предложил вашей подруге выйти за него замуж. Как вы думаете, это было серьезное предложение?
— Он подарил ей кольцо! — сказала Людмила.
Турецкий кивнул и уточнил:
— Дорогое?
— Да нет, простая безделушка — не дороже тысячи баксов. А то и меньше.
«Хорошо живем», — насмешливо подумал Александр Борисович, вспомнив, что сам он пять лет назад подарил жене кольцо, стоимостью пятьсот баксов, и ужасно этим гордился. А оказывается, это был даже и не подарок, а так, ничего не стоящая безделушка.
— И согласилась? — спросил он вслух.
— Нет, но готова была согласиться. Этот Родион… или кто он там на самом деле… дал ей три дня на размышление. Сначала она подумала, что это дикость, но потом… Потом стала убеждать и себя, и меня, что это неплохая идея.
— Скажите, Людмила, а этот Родион… он что, в самом деле, представлял собой хорошую партию для такой девушки, как Марина?
— Что вы! — округлила глаза Людмила. — Голодранец из подворотни. Ездил на убитой «мазде» девятьсот лохматого года. Квартирка в панельной девятиэтажке! И на ужин ее пригласил в какой-то заштатный ресторанчик, где даже не умеют готовить лангустов.
— Н-да, — проговорил Турецкий, обменявшись с Плетневым выразительными взглядами. — Действительно, голодранец.
Внезапно зрачки девушки сузились.
— Мне показалось или вы надсмехаетесь? — с вызовом спросила она.
Александр Борисович лениво пожал плечами:
— А какая разница? Вам главное, чтобы мы нашли вашу подругу, верно? При этом мы может надсмехаться сколько хотим. Даже колесом можем ходить вокруг вас, если это понадобится нам для работы.
Александру Борисовичу не нравилось дерзкое выражение лица девушки и он был не прочь чуть-чуть сбить с нее спесь. Однако Турецкий не думал, что его пустая, в общем-то, тирада произведет на девушку такое впечатление. Плечи ее вдруг ссутулились, по лицу пробежало что-то вроде тени, она отвела взгляд и грустно вздохнула.
— Вы правы, — проговорила она тихим, несчастным голосом. — Главное, чтобы вы ее нашли. Я бы все за это отдала.
Турецкого тронули слова женщины.
— Вы были очень близки? — мягко спросил он.
— Она мне была ближе, чем сестра. Если вы ее не найдете, я никогда себе не прощу.
— Но вы ни в чем не виноваты. Вы пытались остановить ее.
— Значит, плохо пыталась, — со вздохом ответила Людмила.
Турецкий с Плетневым вновь переглянулись.
— Людмила, — снова заговорил Александр Борисович, — попытайтесь вспомнить, Марина не упоминала при вас о чем-нибудь, что помогло бы разыскать этого Родиона?
Женщина покачала головой:
— Нет.
— Фамилия, отчество, улица, на которой он живет, номер машины…
— Есть! — сказала вдруг Люда. — Номер машины! Она посылала мне его по смс! Как я могла забыть? — Людмила полезла в сумочку за телефоном, приговаривая: — Господи, лишь бы сообщение все еще было в памяти.
Пока она доставала телефон и щелкала пальцем по кнопкам, Турецкий молча курил. А Плетнев следил за ее суетливыми движениями спокойным, даже чуть рассеянным взглядом.
— Вот! — сказала Людмила, поднимая кверху телефон. — Есть номер! Первое в списке сохраненных. Завтра оно бы уже было стерто. Тут марка машины — «мазда» и номер. Правда, не весь, — добавила она вдруг и снова приуныла. — Черт, первой цифры не хватает. Видимо, она осталась в предыдущем сообщении.
— Вы уверены, что оно стерто? — уточнил Александр Борисович.
— Да, — уныло ответила Людмила.
— Продиктуйте, пожалуйста, те цифры, что сохранились.
Людмила поднесла телефон к глазам и четко, чуть ли не по слогам, продиктовала номер.
Турецкий быстро записал их в блокнот.
— Как думаете, можно будет разыскать эту машину? — взволнованно спросила Людмила.
— Попробуем, — ответил Александр Борисович. — У вас есть фотография Марины Соловьевой?
— Конечно! Я уже отдала ее вашему начальнику.
При слове «начальник» уголки губ Турецкого слегка дрогнули, а Плетнев едва заметно покраснел. Он поспешно достал из ящика стола снимок и протянул его Александру Борисовичу.
— Благодарю вас, господин начальник, — с улыбкой сказал Турецкий.
— Не стоит благодарности, товарищ подчиненный, — в тон ему ответил Плетнев.
Турецкий, прищурившись, взглянул на снимок, некоторое время изучал его, затем перевел взгляд на Людмилу и спросил:
— Это вы в тренажерном зале?
— Да, — кивнула Людмила. — Мы вместе занимались фитнесом. Там и познакомились.
— Давно?
— Месяца три назад.
Лица Турецкого и Плетнева вытянулись от удивления.
— То есть, вы с Мариной знакомы всего три месяца? — уточнил Александр Борисович.
— Ну да. А что? Вам кажется, что это мало?
— Для такой крепкой дружбы, как у вас, маловато, — заметил Турецкий. — Я думал, вы дружите с детства. В крайнем случае, с юных лет.
— Иногда люди дружат всю жизнь, а потом с легкостью предают друг друга, — сухо сказала Людмила. — А иногда людям хватает и одного дня, чтобы почувствовать необыкновенное душевное родство.
— Да-да, конечно, — кивнул Александр Борисович, не желая обижать девушку.
— В жизни всякое бывает, — поспешно поддакнул и Плетнев. — Мы вот с Александром Борисовичем тоже дружим не с детства и не с юности, а случись что — встанем друг за друга горой. Так ведь, Александр Борисович?
— Безусловно, — усмехнулся Турецкий. — Людмила, — снова обратился он к девушке, — скажите, а вы знакомы с родственниками Марины?
Шилова покачала головой:
— Нет. Я никогда не видела никого из ее родственников.
— А вы знаете, как с ними связаться?
Девушка снова покачала головой:
— Нет. Она вроде говорила, что родителей у нее нет. Я не стала уточнять, потому что видела, что это для нее неприятная тема.
— Так. Ясно. Ну а… где она работает, эта Марина Соловьева?
— Работает? — удивленно переспросила Людмила. — Она нигде не работает. Муж при разводе оставил ей неплохое наследство, поэтому Марине незачем работать.
— А вы знали ее мужа? — уточнил Турецкий.
Однако Людмила и на этот раз покачала головой:
— Нет. Она с ним развелась еще до знакомства со мной.
Плетнев кашлянул в кулак и спросил:
— Расскажите, при каких обстоятельства вы с ней познакомились?
— Познакомились? — Людмила пожала плечами. — Да как все знакомятся, так и мы. Она записалась к нам в клуб на фитнес, и мы стали встречаться три раза в неделю. Потом пару раз зашли после фитнеса в кафе. Вот так и подружились.
— А дома вы у нее были?
— Конечно, была! И не раз. Однажды даже переночевала у нее. Вот только…
— Что? — прищурился Плетнев.
— Это не совсем ее квартира. Вернее — совсем не ее.
— Как это?
— В ее настоящей квартире уже полгода идет ремонт, а эту… ну, ту, в которой я была… Марина снимает.
— А других ее подруг вы знаете?
— У Марины не было… то есть, нет других подруг. Она очень трудно сходится с людьми, она сама мне об этом рассказывала. Даже удивлялась, что мы с ней так быстро подружились. А почему вы спрашиваете?
Плетнев посмотрел на Турецкого, ища поддержки. И поддержка пришла.
— Видите ли, Людмила, — довольно сухо заговорил Александр Борисович. — Вы познакомились с Мариной всего три месяца назад. Вы ничего не знаете о ее родственниках, не видели ни ее бывшего мужа, ни других ее подруг. Вы даже не знаете, где она прописана. Вы ведь не заглядывали в ее паспорт?
— Нет, конечно! — возмущенно воскликнула Людмила.
— Значит, вы даже не знаете, настоящее ли это имя — Марина Соловьева. Она с таким же успехом может быть и Авдотьей Смирновой. Или, скажем, Викторией Кац.
— Что вы мне голову пудрите, — возмутилась Людмила. — Какая еще Кац? Я точно знаю, что она — Марина Соловьева.
Турецкий вздохнул.
— Людмила, ну вы ведь взрослый человек. Неужели вы сами не видите абсурда ситуации. Ваша Марина могла просто съехать с квартиры и вернуться туда, откуда она приехала.
— Но я была у нее в квартире! Квартирная хозяйка сказала, что Марина никуда не съезжала. И вещи ее там!
— Это несколько меняет дело, — неохотно заметил Александр Борисович. — Но ненамного.
Людмила некоторое время молча смотрела на Турецкого. Затем прищурила глаза и резко спросила:
— Значит, вы не будете ее искать?
— Почему бы вам не обратиться в милицию? — ответил Александр Борисович вопросом на вопрос.
— Она туда уже обращалась, — сказал Плетнев. — Ей отказали.
— На каких основаниях? — поинтересовался Турецкий без всякого любопытства, поскольку и так знал ответ.
— На тех же самых, — усмехнулся Плетнев.
Турецкий развел руками, насмешливо глядя на девушку.
— Вот видите, — сказал он. — Даже милиция не взялась за это дело. Чего же вы хотите от нас?
— Милиция? — Лицо Людмила перекосила ядовитая усмешка. — Милиция работает бесплатно. А вы за деньги.
— А вам мама в детстве не говорила, что не все можно купить за деньги? — поинтересовался Александр Борисович.
— Говорила. Значит, вы приняли решение и не собираетесь его изменять?
Турецкий посмотрел на Плетнева, тот пожал плечами. Девушка заметила это движение и снова усмехнулась.
— У меня есть еще один довод. Очень сильный довод. Довод, к которому вы не сможете не прислушаться, — сказала она.
— Любопытно узнать, какой, — флегматично отозвался Александр Борисович.
Людмила раскрыла сумочку, достала из нее конверт и швырнула его на стол.
— Вот мой довод. Потрудитесь ознакомиться.
Плетнев протянул руку и взял конверт. Турецкий даже не посмотрел в сторону конверта. Он просто сидел и курил, меланхолично поглядывая в окно.
Плетнев, между тем, раскрыл конверт, пересчитал его содержимое и сказал:
— Это и впрямь очень веский довод.
— Насколько? — насмешливо приподнял бровь Турецкий.
Плетнев что-то прикинул в голове и ответил:
— Ну… примерно на пятнадцать месячных зарплат старшего оперативника МУРа.
Александр Борисович взглянул на девушку.
— Вижу, вы действительно любите ее и скучаете по ней. Но что, если мы не сможем найти вашу подругу? Зацепок слишком мало.
— Ну, значит, не сможете, — пожала плечами Людмила. — Я ведь понимаю, что ваши возможности небезграничны. Кстати, я забыла сказать, что это аванс. Если вы найдете Марину, я заплачу вам еще столько же.
При этих словах щеки у Плетнева слегка порозовели, хотя лицо его сохранило бесстрастное выражение. Турецкий покосился на коллегу и едва заметно усмехнулся. Он знал, что Антон сейчас страшно нуждается в деньгах. Он собрался покупать квартиру, но цены росли так стремительно, что Плетнев никак не мог накопить деньги на первоначальный взнос. Содержимое конверта могло здорово ему помочь.
— Ну? — спросила Людмила. — Что вы решите? Вы возьметесь за это дело?
Александр Борисович стряхнул с сигареты пепел и спокойно сказал:
— В принципе дело не такое уж безнадежное. И если вы готовы потратить деньги, то мы, в свою очередь, готовы честно их отработать. Как думаешь, Антон?
— Думаю, мы за это возьмемся, — ответил Плетнев, глядя на Людмилу.
— Значит, договорились, — кивнула девушка и закрыла сумочку, словно поставила точку в деловых переговорах.
— Вы никуда не собираетесь уезжать из Москвы в ближайшее время? — спросил у нее Турецкий.
Людмила подумала и покачала головой:
— Вроде не собиралась. А что?
— Вы нам можете понадобиться. Похоже, вы тут единственный человек, которого интересует судьба Марины. И кто знал… то есть, знает Марину близко. Было бы неплохо, если бы ближайшую неделю вы провели в Москве.
— Значит, так и будет, — сказала Людмила. — Когда вы возьметесь за поиски?
— Сразу после того, как заключим с вами договор, — ответил Антон Плетнев и достал из ящика стола готовый бланк договора.
— Кстати, я вспомнила ее отчество! — выпалила вдруг Людмила. — Оно было в ее абонементе. Отчество редкое — Аристарховна!
— Это очень ценная информация, — кивнул Плетнев, хотя вовсе не был в этом уверен.
— Дело дрянь, — ответил Плетнев. — В Москве проживает три Марины Аристарховны Соловьевы. Но нашей среди них, похоже, нет. Первая — старушка-пенсионерка, вторая — маленькая девочка, а третья работает в издательском бизнесе, имеет мужа, ребенка и живет с семьей недалеко от метро «Савеловская».
— По возрасту подходит?
— Более-менее.
— Надо ее проверить. На всякий случай.
Плетнев посмотрел на часы.
— Я могу только через пару часов. Мне еще нужно докрутить дело о любовнике этой балерины.
Турецкий кивнул, он знал, что Антон уже почти неделю пытается вывести на чистую воду мужа известной балерины (которая, надо сказать, довольно щедро за это заплатила), но муж — умен, изворотлив и богат, поэтому «прищучить» его удалось только вчера вечером. А сегодня Антон собрался подстраховаться и сделать еще пару-тройку снимков. Работка не из приятных.
— Поганая работа, — проговорил Плетнев, словно прочел мысли Турецкого. — Слава Богу, сегодня закончу, — со вздохом добавил он.
— Заканчивай, — кивнул Александр Борисович. — Третью Марину я «пробью» сам. Данные-то они пришлют?
— Да, по электронной почте. Думаю, должны уже прийти.
Плетнев пощелкал по кнопкам клавиатуры.
— Ага, есть, — проговорил он и послал текст в печать. Тихо заработал принтер, и несколько секунд спустя из него выползли два листка.
— О, тут и портретец имеется, — усмехнулся Турецкий, вынимая листки. — В принципе определенное сходство с нашей Мраиной есть. Но тут совсем еще девочка. Взгляни! — Александр Борисович передал портрет Плетневу.
Тот взял листок, бросил взгляд на портрет и, сдвинув брови, сказал:
— Да, похожа. Нашей Марине тридцать один, Марине из списка — двадцать шесть. А тут совсем еще ребенок. Снимок очень старый.
— Откуда он вообще?
— Из уголовного дела, — усмехнулся Антон.
— Что ты говоришь! И за что ее?
— Угнала с дружком машину десять лет назад. По малолетке судить их не стали. Провели воспитательную работу и отпустили. А снимочек вот остался.
— Значит, девица боевая, — тихо проговорил Александр Борисович, задумчиво почесывая ногтем переносицу.
— Выходит, так. Кстати, что будем делать, если это она?
— Ну ты спросил, — усмехнулся Турецкий. — Попросим ее подъехать в «Глорию» и устроим очную ставку с Людмилой Шиловой. Если эта Марина — «та самая», то свою работу мы сделали.
— А если она не захочет?
— Чего не захочет?
— Не захочет ехать. Пошлет нас куда подальше и захлопнет дверь перед носом.
— Ну, думаю, в этом случае достаточно будет и фотографии, — пожал плечами Турецкий. Достал из кармана сигареты и недовольно пробормотал: — Занимаюсь черт знает чем. Просто детский сад какой-то.
— Да, но Шилова неплохо заплатила, — заметил Плетнев, несколько виновато поглядывая на своего старшего коллегу. Он понимал, насколько это глупо, когда такой человек, как Александр Борисович Турецкий, вынужден делать работу, с которой справился бы и простой участковый.
Марина посмотрела на Родиона, подозрительно прищурив глаза.
— А что, если маньяк — это ты? — спросила она вдруг. — Ты обаятелен, и я сама к тебе пришла. Ты очень сильный и у тебя есть машина.
— А еще у меня есть огромный нож, — поддакнул Родион. — В основном, я режу им хлеб, но если мне попадаются аппетитные пухленькие девушки, то…
— Фу! — поморщилась Марина. — Никакой ты не маньяк. Среди его жертв не было пухленьких девушек. Все жертвы стройные.
— Правда? У него хороший вкус. Прости за каламбур.
Марина снова поморщилась.
— Не говорит так. Мне не нравится.
— Прости, милая, — необычайно серьезно проговорил Родион и нежно поцеловал Марину в плечо. — Допивай вино и продолжим. Я сгораю от нетерпения.
— У тебя просто звериный темперамент!
— Конечно! Я ведь художник.
— Художник? Кажется, раньше ты говорил, что ты инженер-конструктор.
— С девяти утра до шести вечера я инженер, — подтвердил Родион. — А после этого — художник.
— Так это твое хобби?
— Нет, милая, это моя жизнь. Вот погоди, я еще напишу твой портрет. Ты будешь Венерой Московской!
— Звучит неплохо. Кстати, я допила вино… Только, пожалуйста, будь со мной нежнее.
7
Утро было солнечным и теплым. Марина вышла из душа, кутаясь в махровый халат Родиона. Он как раз разливал кофе по чашкам.— А есть что-нибудь к кофе? — поинтересовалась Марина.
— Увы, кроме пиццы, ничего.
Марина поцеловала Родиона и жалобно проговорила:
— Я умираю с голоду. Давай зайдем куда-нибудь и перекусим.
— Хочешь, сходим в «Макдоналдс»?
Ресницы Марины дрогнули.
— А он еще работает? — восторженно спросила она. — И в нем до сих пор продают гамбургеры?
— Ты удивишься, но да.
— Так что же мы стоим? Пошли скорее!
В «Макдоналдсе» на Пушкинской царила обычная предвечерняя толчея. За кассами стояли девушки и парни и периодически вздергивали руки со словами: «Свободная касса!» За столами сидели почтенные семейства — мамы, папы, дети, пили кофе с чизбургерами командированные, жевали пирожки с вишневым джемом туристы, глотали литрами кока-колу подростки.
Пока Марина дожидалась Родиона, она с любопытством разглядывала всю эту публику. А Родион, стоя в маленькой очереди у кассы, все время поглядывал на нее. В его глазах застыло удивление, на губах играла смутная улыбка. Ему все больше нравилась эта девушка — странная, как инопланетянка, и непосредственная, как ребенок.
Наконец, Родион подошел к столику и поставил перед Мариной поднос с покупками.
— Гамбургер, — с придыханием проговорила Марина, вдыхая запах гамбургера. Затем схватила его двумя руками и откусила кусок. Прикрыла от наслаждения глаза и улыбнулась. — М-м… Вкус из юности. Боже, как я обожала гамбургеры!
— Что тебе мешает обожать его сейчас?
Марина посмотрела на него с укором.
— Ты с ума сошел! Они ведь жутко калорийные! Я уже не говорю о том, из какого мусора их делают.
— Но тебе нравится, — напомнил Родион.
— Ну и что? Знаешь, как сказала одна умная женщина? «Все, что мне нравится, либо вредно для здоровья, либо от этого полнеют».
— Точно подмечено! — засмеялся Родион.
Марина покачала пальцем на сверток:
— А это что?
— Пирожок.
— А вот это?
— Мороженое.
Марина посмотрела на яства с сожалением и вздохнула.
— Если я все это съем, я поправлюсь килограмм на пять. Или просто лопну от обжорства.
— Но перед этим ты вволю наешься, — сказал Родион. — Возможно, это того стоит!
— Ты прав. Один раз можно, — сказала Марина и в последующие десять минут лихо расправилась и с гамбургером, и с пирожком, и с мороженым.
— Марина, я отлучусь минут на десять, — сказал вдруг Родион. — Ты меня дождешься?
— А куда ж я денусь, — усмехнулась Марина. — Тем более что у меня еще есть молочный коктейль.
Родион поднялся из-за стола и быстрым шагом направился к выходу. Марина проследила за ним взглядом и удивленно хмыкнула. «Куда это он, интересно, направился? Явно не в туалет. Может, ему сделалось дурно от моего обжорства и он решил глотнуть свежего воздуха?»
Но у Марины еще был молочный коктейль, и она решила не забивать себе голову загадками. «Ровно через десять минут я отсюда уйду, — решила она. — Не успеет — сам виноват».
Однако Родион успел.
Он прошел через зал и сел за стол.
— Вижу, с молочным коктейлем уже покончено, — с улыбкой сказал Родион.
— Давно уже. Сижу тут только из-за тебя.
Родион как-то странно посмотрел на Марину, потом полез в карман, достал что-то и положил на стол. Это была небольшая коробочка, обтянутая красным бархатом.
Марина вопросительно посмотрела на Родиона. Он, словно спохватившись, взял коробочку, раскрыл ее и протянул Марине.
— Это тебе, — мягко проговорил он.
Марина опустила взгляд на коробочку и ресницы ее дрогнули.
— Но ведь это… кольцо?
— Угадала. Золото семьсот пятидесятой пробы, бриллиант — треть карата.
— Что-то я не понимаю.
— Что же тут непонятного? Я предлагаю тебе выйти за меня замуж.
— У тебя тепловой удар? Или тебе ударила в голову кока-кола?
— Ничего мне никуда не ударило. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной.
— И давно ты это понял?
Родион кивнул:
— Да. Сегодня ночью. Когда ты спала, я смотрел на тебя и размышлял. Ты удивительно красива, когда спишь. А когда не спишь — еще красивее.
— Бред какой-то, — тихо проговорила Марина. — Мы знакомы всего несколько дней. Я даже фамилии твоей не знаю. И отчества, кстати, тоже.
— Борисович.
Марина усмехнулась.
— Очень приятно. Но это ничего не меняет. Ты хоть понимаешь, что поступаешь как сумасшедший?
— Почему? Я делаю предложение женщине, в которую влюблен и с которой хочу прожить свою жизнь. По-моему, все логично.
— А по-моему, все это бред! — рассердилась Марина.
Родион улыбнулся.
— Извини, я не успел объяснить. Я вовсе не настаиваю, чтобы ты дала ответ прямо сейчас. Ты можешь думать, сколько тебе заблагорассудится. По крайней мере, дня три-четыре точно. Но я не хочу, чтобы ты с ходу отказывалась. Возьми кольцо, походи с ним, представь себя в роли моей жены. Если тебе понравится — мы поженимся.
— А если нет?
— Тогда ты пойдешь по жизни своей дорогой, а я стану самым несчастным человеком на земле. Только и всего. Видишь — ничего страшного в этом нет. Итак, ты берешь кольцо?
— Нет!
— А если подумать?
Марина хмыкнула.
— Ну, хорошо. Если тебе так хочется, я поношу его пару дней. Но это ничего не изменит и ни к чему меня не обязывает, ты понял?
— Разумеется.
— И нечего так ухмыляться!
ГЛАВА ВТОРАЯ
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
1
Александр Борисович толкнул тяжелую дверь и вошел в кабинет Плетнева.— А вот и наш главный специалист, Александр Борисович Турецкий! — крутанулся в кресле Плетнев. — Входи, Александр Борисыч.
Турецкий пожал руку Плетневу, перевел взгляд на девушку, сидящую напротив него.
— Доброе утро, — поприветствовал он ее.
Девушка прищурила черные глаза и кивнула. В движении этом было больше вальяжности и высокомерия, чем приветливости.
— Это Людмила Шилова, — представил девушку Плетнев. — Я говорил тебе про нее по телефону.
— Да, я помню.
Турецкий уселся в кресло и сунул в рот сигарету. Потом вынул ее и вопросительно посмотрел на девушку.
— Не возражаете?
— Нисколько. Я сама курю.
Голос у Людмилы был хрипловатый, и такой же неприязненно-высокомерный, как и ее манеры.
— Людмила, расскажите, пожалуйста, Александру Борисовичу все, что рассказали мне.
— Что, с самого начала? — без всякого энтузиазма отозвалась девушка.
Плетнев кивнул:
— С самого начала.
Турецкий смотрел на Шилову внимательно, но словно бы вскользь и старался не встречаться с девушкой взглядом, чтобы не смущать ее. Впрочем, судя по всему, эту барышню трудно было чем-нибудь смутить.
Людмила была довольно привлекательна. Тонкое, бледное лицо, черные, коротко стриженные волосы с изящной челкой, падающей на глаза. Сами глаза, кстати говоря, тоже недурные — чуть раскосые, темные, выразительные. При этом в лице девушки было что-то порочное, распущенное, словно ей пришлось пройти через такие горнила похоти и страсти, которые Турецкому даже и не снились.
«По виду — стопроцентная московская б…» — подумал Турецкий, скептически щуря глаза. Он уже давно привык называть вещи своими именами, без «экивоков» и эвфемизмов.
— Мне обязательно это делать? — с вызовом поинтересовалась Людмила, неприязненно глядя на Александра Борисовича. Видимо, она сумела прочесть в его взгляде сухой скептицизм, привычно и холодно расставляющий все точки над «и», и поняла, какое определение дал ей про себя Турецкий.
— Обязательно, — сказал Плетнев. — И желательно со всеми деталями.
— Ладно, слушайте, — пожала Людмила плечами. Она приступила к рассказу лениво, нехотя, но чем дальше продвигалась, тем эмоциональнее делался ее рассказ.
«Похоже, она и в самом деле любила… то есть, любит свою подругу», — с удивлением подумал Александр Борисович.
— Я еще тогда, перед первой встречей, пыталась ее отговорить, — рассказывала Людмила, нервно теребя в пальцах ручку сумочки. — Но разве она послушает! Вдолбила себе в голову, что хочет экзотических отношений. Я ей говорю: хоть имя его спроси! А она в ответ: не хочу, так интересней!
— Прямо «Последнее танго в Париже», — тихо проговорил Александр Борисович.
— Что? — не поняла Людмила.
— Был такой фильм, — ответил Турецкий. — Не обращайте внимания. Продолжайте.
— Ну вот. В общем, пыталась я ее отговорить, но у меня ничего не получилось. А во вторую встречу они…
Турецкий слушал Людмилу с видимым интересом, но мыслями он был далеко отсюда. Если честно, ему было глубоко плевать на судьбу очередной московской дамочки, ощипавшей парочку мужей-бизнесменов, и теперь — от безделья и пресыщенности — выдумывавшей себе все новые и новые развлечения.
Бессмысленная жизнь со страшным и таким же бессмысленным концом.
— Вы меня не слушаете, — сказала вдруг Людмила.
— Напротив, я внимательно вас слушаю, — возразил Александр Борисович. — Значит, этот Родион предложил вашей подруге выйти за него замуж. Как вы думаете, это было серьезное предложение?
— Он подарил ей кольцо! — сказала Людмила.
Турецкий кивнул и уточнил:
— Дорогое?
— Да нет, простая безделушка — не дороже тысячи баксов. А то и меньше.
«Хорошо живем», — насмешливо подумал Александр Борисович, вспомнив, что сам он пять лет назад подарил жене кольцо, стоимостью пятьсот баксов, и ужасно этим гордился. А оказывается, это был даже и не подарок, а так, ничего не стоящая безделушка.
— И согласилась? — спросил он вслух.
— Нет, но готова была согласиться. Этот Родион… или кто он там на самом деле… дал ей три дня на размышление. Сначала она подумала, что это дикость, но потом… Потом стала убеждать и себя, и меня, что это неплохая идея.
— Скажите, Людмила, а этот Родион… он что, в самом деле, представлял собой хорошую партию для такой девушки, как Марина?
— Что вы! — округлила глаза Людмила. — Голодранец из подворотни. Ездил на убитой «мазде» девятьсот лохматого года. Квартирка в панельной девятиэтажке! И на ужин ее пригласил в какой-то заштатный ресторанчик, где даже не умеют готовить лангустов.
— Н-да, — проговорил Турецкий, обменявшись с Плетневым выразительными взглядами. — Действительно, голодранец.
Внезапно зрачки девушки сузились.
— Мне показалось или вы надсмехаетесь? — с вызовом спросила она.
Александр Борисович лениво пожал плечами:
— А какая разница? Вам главное, чтобы мы нашли вашу подругу, верно? При этом мы может надсмехаться сколько хотим. Даже колесом можем ходить вокруг вас, если это понадобится нам для работы.
Александру Борисовичу не нравилось дерзкое выражение лица девушки и он был не прочь чуть-чуть сбить с нее спесь. Однако Турецкий не думал, что его пустая, в общем-то, тирада произведет на девушку такое впечатление. Плечи ее вдруг ссутулились, по лицу пробежало что-то вроде тени, она отвела взгляд и грустно вздохнула.
— Вы правы, — проговорила она тихим, несчастным голосом. — Главное, чтобы вы ее нашли. Я бы все за это отдала.
Турецкого тронули слова женщины.
— Вы были очень близки? — мягко спросил он.
— Она мне была ближе, чем сестра. Если вы ее не найдете, я никогда себе не прощу.
— Но вы ни в чем не виноваты. Вы пытались остановить ее.
— Значит, плохо пыталась, — со вздохом ответила Людмила.
Турецкий с Плетневым вновь переглянулись.
— Людмила, — снова заговорил Александр Борисович, — попытайтесь вспомнить, Марина не упоминала при вас о чем-нибудь, что помогло бы разыскать этого Родиона?
Женщина покачала головой:
— Нет.
— Фамилия, отчество, улица, на которой он живет, номер машины…
— Есть! — сказала вдруг Люда. — Номер машины! Она посылала мне его по смс! Как я могла забыть? — Людмила полезла в сумочку за телефоном, приговаривая: — Господи, лишь бы сообщение все еще было в памяти.
Пока она доставала телефон и щелкала пальцем по кнопкам, Турецкий молча курил. А Плетнев следил за ее суетливыми движениями спокойным, даже чуть рассеянным взглядом.
— Вот! — сказала Людмила, поднимая кверху телефон. — Есть номер! Первое в списке сохраненных. Завтра оно бы уже было стерто. Тут марка машины — «мазда» и номер. Правда, не весь, — добавила она вдруг и снова приуныла. — Черт, первой цифры не хватает. Видимо, она осталась в предыдущем сообщении.
— Вы уверены, что оно стерто? — уточнил Александр Борисович.
— Да, — уныло ответила Людмила.
— Продиктуйте, пожалуйста, те цифры, что сохранились.
Людмила поднесла телефон к глазам и четко, чуть ли не по слогам, продиктовала номер.
Турецкий быстро записал их в блокнот.
— Как думаете, можно будет разыскать эту машину? — взволнованно спросила Людмила.
— Попробуем, — ответил Александр Борисович. — У вас есть фотография Марины Соловьевой?
— Конечно! Я уже отдала ее вашему начальнику.
При слове «начальник» уголки губ Турецкого слегка дрогнули, а Плетнев едва заметно покраснел. Он поспешно достал из ящика стола снимок и протянул его Александру Борисовичу.
— Благодарю вас, господин начальник, — с улыбкой сказал Турецкий.
— Не стоит благодарности, товарищ подчиненный, — в тон ему ответил Плетнев.
Турецкий, прищурившись, взглянул на снимок, некоторое время изучал его, затем перевел взгляд на Людмилу и спросил:
— Это вы в тренажерном зале?
— Да, — кивнула Людмила. — Мы вместе занимались фитнесом. Там и познакомились.
— Давно?
— Месяца три назад.
Лица Турецкого и Плетнева вытянулись от удивления.
— То есть, вы с Мариной знакомы всего три месяца? — уточнил Александр Борисович.
— Ну да. А что? Вам кажется, что это мало?
— Для такой крепкой дружбы, как у вас, маловато, — заметил Турецкий. — Я думал, вы дружите с детства. В крайнем случае, с юных лет.
— Иногда люди дружат всю жизнь, а потом с легкостью предают друг друга, — сухо сказала Людмила. — А иногда людям хватает и одного дня, чтобы почувствовать необыкновенное душевное родство.
— Да-да, конечно, — кивнул Александр Борисович, не желая обижать девушку.
— В жизни всякое бывает, — поспешно поддакнул и Плетнев. — Мы вот с Александром Борисовичем тоже дружим не с детства и не с юности, а случись что — встанем друг за друга горой. Так ведь, Александр Борисович?
— Безусловно, — усмехнулся Турецкий. — Людмила, — снова обратился он к девушке, — скажите, а вы знакомы с родственниками Марины?
Шилова покачала головой:
— Нет. Я никогда не видела никого из ее родственников.
— А вы знаете, как с ними связаться?
Девушка снова покачала головой:
— Нет. Она вроде говорила, что родителей у нее нет. Я не стала уточнять, потому что видела, что это для нее неприятная тема.
— Так. Ясно. Ну а… где она работает, эта Марина Соловьева?
— Работает? — удивленно переспросила Людмила. — Она нигде не работает. Муж при разводе оставил ей неплохое наследство, поэтому Марине незачем работать.
— А вы знали ее мужа? — уточнил Турецкий.
Однако Людмила и на этот раз покачала головой:
— Нет. Она с ним развелась еще до знакомства со мной.
Плетнев кашлянул в кулак и спросил:
— Расскажите, при каких обстоятельства вы с ней познакомились?
— Познакомились? — Людмила пожала плечами. — Да как все знакомятся, так и мы. Она записалась к нам в клуб на фитнес, и мы стали встречаться три раза в неделю. Потом пару раз зашли после фитнеса в кафе. Вот так и подружились.
— А дома вы у нее были?
— Конечно, была! И не раз. Однажды даже переночевала у нее. Вот только…
— Что? — прищурился Плетнев.
— Это не совсем ее квартира. Вернее — совсем не ее.
— Как это?
— В ее настоящей квартире уже полгода идет ремонт, а эту… ну, ту, в которой я была… Марина снимает.
— А других ее подруг вы знаете?
— У Марины не было… то есть, нет других подруг. Она очень трудно сходится с людьми, она сама мне об этом рассказывала. Даже удивлялась, что мы с ней так быстро подружились. А почему вы спрашиваете?
Плетнев посмотрел на Турецкого, ища поддержки. И поддержка пришла.
— Видите ли, Людмила, — довольно сухо заговорил Александр Борисович. — Вы познакомились с Мариной всего три месяца назад. Вы ничего не знаете о ее родственниках, не видели ни ее бывшего мужа, ни других ее подруг. Вы даже не знаете, где она прописана. Вы ведь не заглядывали в ее паспорт?
— Нет, конечно! — возмущенно воскликнула Людмила.
— Значит, вы даже не знаете, настоящее ли это имя — Марина Соловьева. Она с таким же успехом может быть и Авдотьей Смирновой. Или, скажем, Викторией Кац.
— Что вы мне голову пудрите, — возмутилась Людмила. — Какая еще Кац? Я точно знаю, что она — Марина Соловьева.
Турецкий вздохнул.
— Людмила, ну вы ведь взрослый человек. Неужели вы сами не видите абсурда ситуации. Ваша Марина могла просто съехать с квартиры и вернуться туда, откуда она приехала.
— Но я была у нее в квартире! Квартирная хозяйка сказала, что Марина никуда не съезжала. И вещи ее там!
— Это несколько меняет дело, — неохотно заметил Александр Борисович. — Но ненамного.
Людмила некоторое время молча смотрела на Турецкого. Затем прищурила глаза и резко спросила:
— Значит, вы не будете ее искать?
— Почему бы вам не обратиться в милицию? — ответил Александр Борисович вопросом на вопрос.
— Она туда уже обращалась, — сказал Плетнев. — Ей отказали.
— На каких основаниях? — поинтересовался Турецкий без всякого любопытства, поскольку и так знал ответ.
— На тех же самых, — усмехнулся Плетнев.
Турецкий развел руками, насмешливо глядя на девушку.
— Вот видите, — сказал он. — Даже милиция не взялась за это дело. Чего же вы хотите от нас?
— Милиция? — Лицо Людмила перекосила ядовитая усмешка. — Милиция работает бесплатно. А вы за деньги.
— А вам мама в детстве не говорила, что не все можно купить за деньги? — поинтересовался Александр Борисович.
— Говорила. Значит, вы приняли решение и не собираетесь его изменять?
Турецкий посмотрел на Плетнева, тот пожал плечами. Девушка заметила это движение и снова усмехнулась.
— У меня есть еще один довод. Очень сильный довод. Довод, к которому вы не сможете не прислушаться, — сказала она.
— Любопытно узнать, какой, — флегматично отозвался Александр Борисович.
Людмила раскрыла сумочку, достала из нее конверт и швырнула его на стол.
— Вот мой довод. Потрудитесь ознакомиться.
Плетнев протянул руку и взял конверт. Турецкий даже не посмотрел в сторону конверта. Он просто сидел и курил, меланхолично поглядывая в окно.
Плетнев, между тем, раскрыл конверт, пересчитал его содержимое и сказал:
— Это и впрямь очень веский довод.
— Насколько? — насмешливо приподнял бровь Турецкий.
Плетнев что-то прикинул в голове и ответил:
— Ну… примерно на пятнадцать месячных зарплат старшего оперативника МУРа.
Александр Борисович взглянул на девушку.
— Вижу, вы действительно любите ее и скучаете по ней. Но что, если мы не сможем найти вашу подругу? Зацепок слишком мало.
— Ну, значит, не сможете, — пожала плечами Людмила. — Я ведь понимаю, что ваши возможности небезграничны. Кстати, я забыла сказать, что это аванс. Если вы найдете Марину, я заплачу вам еще столько же.
При этих словах щеки у Плетнева слегка порозовели, хотя лицо его сохранило бесстрастное выражение. Турецкий покосился на коллегу и едва заметно усмехнулся. Он знал, что Антон сейчас страшно нуждается в деньгах. Он собрался покупать квартиру, но цены росли так стремительно, что Плетнев никак не мог накопить деньги на первоначальный взнос. Содержимое конверта могло здорово ему помочь.
— Ну? — спросила Людмила. — Что вы решите? Вы возьметесь за это дело?
Александр Борисович стряхнул с сигареты пепел и спокойно сказал:
— В принципе дело не такое уж безнадежное. И если вы готовы потратить деньги, то мы, в свою очередь, готовы честно их отработать. Как думаешь, Антон?
— Думаю, мы за это возьмемся, — ответил Плетнев, глядя на Людмилу.
— Значит, договорились, — кивнула девушка и закрыла сумочку, словно поставила точку в деловых переговорах.
— Вы никуда не собираетесь уезжать из Москвы в ближайшее время? — спросил у нее Турецкий.
Людмила подумала и покачала головой:
— Вроде не собиралась. А что?
— Вы нам можете понадобиться. Похоже, вы тут единственный человек, которого интересует судьба Марины. И кто знал… то есть, знает Марину близко. Было бы неплохо, если бы ближайшую неделю вы провели в Москве.
— Значит, так и будет, — сказала Людмила. — Когда вы возьметесь за поиски?
— Сразу после того, как заключим с вами договор, — ответил Антон Плетнев и достал из ящика стола готовый бланк договора.
— Кстати, я вспомнила ее отчество! — выпалила вдруг Людмила. — Оно было в ее абонементе. Отчество редкое — Аристарховна!
— Это очень ценная информация, — кивнул Плетнев, хотя вовсе не был в этом уверен.
2
— Ну что там? — поинтересовался Александр Борисович у Плетнева, когда тот положил трубку на рычаг.— Дело дрянь, — ответил Плетнев. — В Москве проживает три Марины Аристарховны Соловьевы. Но нашей среди них, похоже, нет. Первая — старушка-пенсионерка, вторая — маленькая девочка, а третья работает в издательском бизнесе, имеет мужа, ребенка и живет с семьей недалеко от метро «Савеловская».
— По возрасту подходит?
— Более-менее.
— Надо ее проверить. На всякий случай.
Плетнев посмотрел на часы.
— Я могу только через пару часов. Мне еще нужно докрутить дело о любовнике этой балерины.
Турецкий кивнул, он знал, что Антон уже почти неделю пытается вывести на чистую воду мужа известной балерины (которая, надо сказать, довольно щедро за это заплатила), но муж — умен, изворотлив и богат, поэтому «прищучить» его удалось только вчера вечером. А сегодня Антон собрался подстраховаться и сделать еще пару-тройку снимков. Работка не из приятных.
— Поганая работа, — проговорил Плетнев, словно прочел мысли Турецкого. — Слава Богу, сегодня закончу, — со вздохом добавил он.
— Заканчивай, — кивнул Александр Борисович. — Третью Марину я «пробью» сам. Данные-то они пришлют?
— Да, по электронной почте. Думаю, должны уже прийти.
Плетнев пощелкал по кнопкам клавиатуры.
— Ага, есть, — проговорил он и послал текст в печать. Тихо заработал принтер, и несколько секунд спустя из него выползли два листка.
— О, тут и портретец имеется, — усмехнулся Турецкий, вынимая листки. — В принципе определенное сходство с нашей Мраиной есть. Но тут совсем еще девочка. Взгляни! — Александр Борисович передал портрет Плетневу.
Тот взял листок, бросил взгляд на портрет и, сдвинув брови, сказал:
— Да, похожа. Нашей Марине тридцать один, Марине из списка — двадцать шесть. А тут совсем еще ребенок. Снимок очень старый.
— Откуда он вообще?
— Из уголовного дела, — усмехнулся Антон.
— Что ты говоришь! И за что ее?
— Угнала с дружком машину десять лет назад. По малолетке судить их не стали. Провели воспитательную работу и отпустили. А снимочек вот остался.
— Значит, девица боевая, — тихо проговорил Александр Борисович, задумчиво почесывая ногтем переносицу.
— Выходит, так. Кстати, что будем делать, если это она?
— Ну ты спросил, — усмехнулся Турецкий. — Попросим ее подъехать в «Глорию» и устроим очную ставку с Людмилой Шиловой. Если эта Марина — «та самая», то свою работу мы сделали.
— А если она не захочет?
— Чего не захочет?
— Не захочет ехать. Пошлет нас куда подальше и захлопнет дверь перед носом.
— Ну, думаю, в этом случае достаточно будет и фотографии, — пожал плечами Турецкий. Достал из кармана сигареты и недовольно пробормотал: — Занимаюсь черт знает чем. Просто детский сад какой-то.
— Да, но Шилова неплохо заплатила, — заметил Плетнев, несколько виновато поглядывая на своего старшего коллегу. Он понимал, насколько это глупо, когда такой человек, как Александр Борисович Турецкий, вынужден делать работу, с которой справился бы и простой участковый.