Незнанский Фридрих Евсеевич. Отмороженный

   - У меня и к вам будет парочка вопросов... - обратился я к старшему из них, генерал-майору Черкасову.
   Он молча указал в сторону двери за спиной дежурного администратора, где чекисты разбили свой временный штаб.
   В этой небольшой комнатке сидели молодые люди в штатском. Встретили они меня довольно дружелюбно.
   - Преступник стрелял, когда уже было достаточно темно, - сказал я. Как по-вашему, он воспользовался инфракрасным прицелом? Я почему спрашиваю - на мой взгляд, вещь весьма громоздкая, чтобы оставаться незамеченной, когда ее тащишь в лифт или по лестнице.
   - В этом не было необходимости, - сказал генерал-майор Черкасов. Убитого окружали телеоператоры, их переносные юпитеры освещали его со всех сторон.
   - Все так, - согласился я. - Но ведь стрелявший поджидал жертву. Он не мог знать, что увлеченные дамочки кинутся со своими камерами сопровождать его до самой машины. Во всяком случае, на его месте я на это не стал бы рассчитывать.
   Чекисты переглянулись. Похоже, им не пришло это в голову. Ночной прицел - вещь довольно громоздкая. Плюс винтовка, пусть даже разобранная. В чемодане, конечно, можно уместить. Но больно тяжел такой чемодан. Под его тяжестью можно изогнуться. А это всем будет заметно.
   Вот если носильщик понесет, то в гостинице такого класса он будет незаметен, даже под тяжестью нескольких чемоданов. На него не обратят внимания. Но вряд ли ему доверят нести такую поклажу. Он же вполне может запомнить господина, доверившего ему эту ношу. Значит, киллеру пришлось тащить самому. Значит, он был очень сильным человеком, если удалось не показать вида, как тяжело нести...
   Так или примерно так рассуждал я, спрашивая о ночном прицеле.
   - Пока что это все мои домыслы, - сказал я. - Но мне хотелось бы знать, сколько весит такая винтовка, предположительно Драгунова, с таким прицелом плюс глушитель?
   - Если наша конструкция, то довольно много, - сказал Черкасов. - Если западногерманская, - он до сих пор не мог привыкнуть, что нет уже двух Германий, - то намного меньше.
   - Остановимся на нашей, - сказал я. - Вы сами понесли бы этот чемодан или отдали носильщику? Учтите при этом, что вы - лощеный господин, не носивший ничего тяжелее "дипломата" с ценными бумагами. Такова ваша роль.
   Парни из ФСБ смотрели мне в рот. Обучали их, ясное дело, другому. И получше, чем нас. И на свою беду, они были отличниками боевой и политической подготовки. Поэтому искусство перевоплощения для них было недостижимо. И потому представить себя кем-то другим было выше их возможностей.
   - Благодарю, - сказал я, чуть поклонившись. - Если позволите, я хотел бы переговорить с портье гостиницы.
   И вышел из комнаты, чувствуя, как они смотрят вслед. Очень полезно произвести впечатление на этих ребят. В другой раз пригодится, когда снова столкнемся нос к носу.
   С портье, фамилия его была Бычков, мы вошли в кабину лифта. Всем другим было предложено воспользоваться другим лифтом. Или, на худой конец, лестницей.
   - Вы не заметили господина, хорошо одетого и потому мало чем отличающегося от прочих ваших гостей, несшего довольно тяжелый чемодан? спросил я.
   - Не припомню, - пожал он плечами. - Такой бы бросился в глаза.
   - Вот именно, - сказал я.
   Судя по углу пулевого отверстия, выстрел мог быть произведен, начиная с пятого этажа. С него мы и начали.
   Дежурная по этому этажу шла впереди нас, открывая номера с окнами на "Белый дом". Почти все комнаты были пусты. Кто здесь живет, спрашивал я, давно ли въехал.
   Я понимал, что зря трачу время. Убийца вполне мог открыть отмычкой любой из номеров, точно зная, что хозяин будет отсутствовать. Скажем, спустился в ресторан. Или, скорее всего, проследит, как тот уедет к валютной проститутке. На ночь.
   Но кто в этом добровольно признается? Клиент - никогда. А вот путана вполне. Особенно если хорошо попросить.
   Можно, конечно, стрелять в торце этажа, с балкона, но это опасно. Могут заметить, несмотря на прикованность к сериалу, хотя бы во время показа рекламы.
   Из номера - самое милое дело. Лично я бы стрелял именно с пятого этажа. Так ближе, так виднее. Прицел действительно можно сменить на обыкновенный, оптический, едва заметив, кто сопровождает объект, со всеми телекамерами, юпитерами и фотовспышками. Для профессионала операция по смене прицела - секунды. И пока бедный малый красовался возле своей машины, отвечая на вопросы обступивших журналисток, вполне можно было все успеть.
   Итак, картина ясна. Дежурная и горничные смотрят "Санта-Барбару", хозяин номера снимает на ночь проститутку и уезжает к ней, дабы не засветиться, убийца все это видит, он давно все просчитал, включая время пресс-конференции, и поскольку все, так или иначе, шло по его плану, очутился в комфортном номере гостиницы и стал дожидаться выхода объекта из "Белого дома".
   Еще он должен был знать, где находится машина с водителем в ожидании патрона. Значит, давно за ним следит? Как давно? Сколько дней или недель?
   И еще - имеется ли в этом случае последовательность убийств? И кто следующий? Кстати, чем больше "следующих", тем яснее становится закономерность.
   Вопросов уйма! Ответов пока нет. Одни предположения и догадки. А вдруг все не так? Интуиция интуицией, а факты фактами. Против них не попрешь.
   Так рассуждал я, поднимаясь вместе с портье с этажа на этаж. И понимая, что только зря теряю время. Если убийца собирался уйти незамеченным, то ему нужна была дорога до выхода как можно короче.
   Кончится сериал, все придет в движение, будут хлопать двери, выглядывать люди...
   - Какой сериал вы смотрели в тот вечер? - спросил я у дежурной восьмого этажа. - Ну самый интересный, который всегда обсуждаете?
   Она застенчиво улыбнулась, почувствовав в моем вопросе некую снисходительность.
   - "Новая жертва".
   - А не "Санта-Барбара"? - удивился я.
   - "Санта-Барбара" начинается полдевятого, - продолжала она смущенно улыбаться, - а "Новая жертва" заканчивается в начале восьмого. Вас ведь это интересует?
   Прокол. Это называется проколом, Александр Борисович! Ну конечно, все произошло именно около семи вечера. Надо было не полениться и заглянуть в программу передач, как это сделал убийца.
   Итак, у него оставалось не больше пяти минут после того, как он сделал выстрел. Ахи и охи на месте гибели пресс-атташе начались на три минуты позже. Значит, у него было примерно восемь минут.
   Быстро идущего человека с чемоданом все заметят, даже если не все его надолго запомнят. К тому же лифты могут быть заняты. Все начнут спускаться вниз, на ужин. И тесниться с ними вместе - никакого резона.
   Итак, это произошло все-таки на пятом этаже, тут надо отдать должное "старшим братьям". С пятого за восемь минут вполне можно успеть спуститься.
   - Вы сами-то смотрите эти сериалы? - спросил я Бычкова, вспомнив громадный телевизор в вестибюле, такой же видел и у Горюнова.
   - Так, одним глазом, - сказал он. - Народ собирается, смотрит, мне не все видно, но, в общем, я в курсе событий.
   - Значит, могли пропустить... - вздохнул я.
   Мы спускались на нижний этаж. Кабина бесшумно скользила вниз. Я посмотрел на часы. Три-четыре минуты, не больше. Потом можно не торопясь выйти.
   - Но если бы кто-то выходил с чемоданом...
   - Я бы заметил, - прервал он меня.
   Я посмотрел ему в глаза. Не факт, конечно, но похоже на то - заметил бы.
   - А если бы чемодан нес ваш сотрудник?
   Тут Бычков замялся. Тоже понятно. Замечается лишь то, что выпадает из стеореотипа. Носильщик, бой, несущий чемодан за гостем, - вполне обыденная картина.
   - Разве тот, кто уходит с вещами, не должен подойти к вашей стойке? спросил я на всякий случай.
   - Не обязан, - ответил он.
   Верно. В советских гостиницах, я имею в виду прошлые времена, такой гость не сделал бы и шага к выходу. Его бы остановили бдительные администраторы со швейцаром.
   А тут - гуляй, ребята! Иди куда хошь, неси что хошь. Полное доверие к клиенту. Тем паче - иностранному. А таких здесь большинство.
   Зайдя за стойку, я записал показания Бычкова.
   Внизу меня ждал сюрприз. Только что я вспомнил о помощнике министра Горюнове, а он тут как тут. Вернее, я вспомнил о его громадном телевизоре. А он объявился сам. Будто я послал ему телепатический сигнал.
   - Что-нибудь случилось? - спросил я, поздоровавшись.
   - Какой ужас, - вздохнул он. Глаза его блуждали, как если бы несчастье произошло при нем и только что. - Он тоже был моим знакомым, - выпалил он, - как и Салуцкий!
   Я с интересом посмотрел на него. Похоже, он начинал мандражировать. Когда я познакомился с ним впервые, он показался мне более самоуверенным и хладнокровным при всей своей раскованности.
   Сейчас от всего этого не осталось и следа. Похоже, он прибежал ко мне искать защиты. Похоже, он тоже стал задумываться над роковым вопросом: кто следующий?
   Володя Фрязин уже третий раз за этот день сходил с поезда, прибывавшего в Москву с юга. Он совсем не верил в эту затею.
   Возможно, бабке хорошо и так, без съемщиков. Денег за лето собрала со своих жильцов столько, что уже не знает, куда их девать. Хотя денег никогда не бывает много - эту истину Володя знал. Не сегодня завтра - бабка должна появиться.
   Володя садился в поезд обычно в Подольске, доезжал до Москвы, кряхтел под тяжестью чемоданов, проклиная изобретательность великого сыщика нашего времени Грязнова, искал взглядом ту, что могла быть искомой хозяйкой, заявлял сдававшим площадь, что ему нужно Садовое кольцо, непременно возле института Склифосовского, но все впустую. Все чаще стали попадаться те, кто начал его узнавать и по этому поводу перешептываться, подталкивая друг друга локтями. И в самом деле - похоже на наваждение. Недавно сошел с симферопольского поезда - и на тебе: не прошло и трех часов, а он уже сходит с сочинского. Крыша поедет у кого хочешь.
   Того и гляди вызовут милицию или - еще хуже - санитаров.
   Он плюнул и решил никуда не уезжать. Решил послоняться, посмотреть, а вещи пока сдать в камеру хранения.
   Так и сделал, ходил, смотрел, прикидывал. Квартиру ему уже не предлагали, и то хорошо. Посмотрим, кто и как будет предлагать другим.
   Хозяйку он увидел и угадал, едва она, запыхавшаяся, объявилась на перроне, когда ожидалось прибытие поезда из Ростова.
   По-видимому, она очень спешила.
   - Марья Авксентьевна! - затараторили обступившие ее товарки. - Тут тебя один мужчина спрашивал!
   - Какой еще мужчина? - спросила она, едва отдышавшись.
   - Так три раза, считай, с поезда сходил и спрашивал. Не тебя лично, а квартиру ему на Садовом подавай. И чтоб возле Склифосовского. Не ты, что ли?
   - Не знаю я никакого мужчины! - разволновалась старушка. - Кто там меня ищет, ничего не знаю. У нас вон банкира какого-то застрелили средь бела дня вечером, а соседки говорят, будто меня искали. А я там сроду почти не живу. У меня это... алиби полное.
   Володя прохаживался сзади, слушал, сгорая со стыда. Вон как со стороны это выглядит. Черт знает что такое... Теперь не знаешь, как к ней и подойти. Высмеют. Три раза с поезда сходил! И все с разных... Впредь наука. Бабы народ наблюдательный. Ведь знал это всегда. И все равно прокалывался, и не раз. Особенно в личной жизни...
   - Да вот же он! - воскликнула одна из них, заметив Володю. - Вон до сих пор ждет, а подойти стесняется.
   Делать нечего. Володя приблизился к старушке.
   - Вы можете сдать мне квартиру на Садовом, возле Склифа?
   Дался ему этот Склиф! - сказал бы посторонний наблюдатель. Положение идиотское, что и говорить. Но делать было нечего.
   - Вы ведь Бодунова Марья Авксентьевна?
   - Ну я, - ответила Марья Авксентьевна. - Только я раньше прийти никак не могла. У меня сестра заболела. Пока в магазин, в аптеку сбегала. А все знаете как нынче дорого! Вот и пришлось снова на ночь глядя сюда тащиться. А сколько беру, знаете? Все-таки самый центр.
   - Договоримся, - кивнул Володя. Он никак не мог прийти в себя после свалившейся удачи. Главное - сама рассказала про убитого Салуцкого, избавив его от расспросов. Теперь поскорее бы отсюда...
   И только когда отошли, уже возле стоянки такси, подумал, что лишил старушку заработка. Ведь ей жилец нужен, а не вопросы про случившееся.
   - Сами-то на сколько? - спросила она.
   - На неделю, - промямлил он.
   - Не, милый, зря ждал, я меньше чем на две недели жильцов не беру, остановилась она.
   Ну слава Богу, подумал он, значит, еще найдет себе постояльца.
   - Тогда у меня к вам будут вопросы, - сказал он вполголоса.
   - Это про что? Насчет налогов, что ли? Я все до копеечки выплатила, мне как пенсионерке льгота вышла.
   - Я из прокуратуры, - вздохнул Володя. - И не сердитесь, просто не знал, как вас найти. И не пугайтесь, пожалуйста. Только несколько вопросов о вашем жильце... Может, отойдем, а то народу много. Не бойтесь, я вас в отделение не отведу.
   - А чего мне бояться? Я все заплатила - за газ, за электричество. И налоги. Мне чего бояться?
   - Правильно, вам совершенно нечего бояться, - подтвердил он. - И я совсем про другое хочу вас спросить.
   - Из прокуратуры? - недоверчиво переспросила она.
   Володя показал ей удостоверение. Близоруко щурясь, она посмотрела на фотографию.
   - Все равно без очков ничего не вижу. Только я в этот день, когда банкира убивали, на даче сидела. У меня свидетели есть. Все как один говорили: не бойсь, Авксентьевна, под присягой покажем!
   - Да вас никто не подозревает в убийстве, - не выдержал отчаявшийся Володя. Он даже повысил голос, и на них стали оглядываться.
   - Так чего тогда нужно, не пойму, - притихла старушка.
   - Ну наконец-то. Вы можете описать жильца, который съехал от вас в тот день?
   - Да он мухи не обидит, - махнула она рукой. - Вам и соседи скажут. И мне передавали. Ведет, мол, себя тихо, женщин не водит, шуму от него никакого, одна только вежливость при встрече.
   - Замечательно, Мария Авксентьевна! Но как он хоть выглядел?
   - А зачем я буду тебе на хорошего человека напраслину возводить? твердила она свое.
   - Конечно, хороший, - прижал руки к груди Фрязин. - Никто и не сомневается. Ищем мы его как свидетеля этого преступления, понимаете? А найти никак не можем. А он, есть основания так думать, все это видел.
   - Ну да, - понимающе кивнула старушка. - Я вот скажу вам, какой он, а он после ко мне больше не приедет. Где ж я такого еще найду, как этот? Он раньше времени съезжал, хоть и предупредил заранее. Предупредил, а все равно мне пришлось бы новых жильцов искать. Так он мне за оставшиеся две недели все оплатил! Ну где я такого еще найду?
   - А разве вы не берете вперед? - спросил Володя, чувствуя, будто легкое дуновение пошевелило его волосы - признак удачи, на которую он уже перестал надеяться. Жилец съехал раньше. Но ведь и Салуцкий вернулся из командировки в Голландию на десять дней раньше. Он знал это точно. Значит, сидел у этой бабки, напротив банка, вел себя тихо, а сам ждал приезда банкира? Не факт, как говорит Александр Борисович, опять нечто косвенное, но все же, все же...
   - Вперед я беру всегда, - поджала она губы. - А тут он еще на три недели попросился.
   Верно, верно, Салуцкий дал телефакс, что задержится еще на пару недель. А сам приехал раньше... И все равно - не факт.
   - Жилец хороший, сказал, что будет часто наезжать. И договорились: мол, потом заплатит. С деньгами у него было туго. Командированный, чего с него взять-то?
   - А он и пропал, - снова соврал Володя. - Ищем как свидетеля, дома жена волнуется, на работе тоже. Приходится искать.
   - А разве вам жена про него ничего не рассказала? - сощурилась старуха. - Ей-то лучше знать. Я-то, как и звать его, не помню.
   Прокол за проколом, в отчаянии думал Володя. Заврался, теперь выкручивайся. Старушка сечет такие вещи сразу. Ее бы к нам в следственную часть прокуратуры России.
   - Она должна прислать его словесный портрет в письменной форме, сказал Володя. - Но почта, сами знаете, как сейчас работает.
   - Да-к... - вздохнула старушка и собралась поведать историю о плохой работе почты с моралью насчет теперешней жизни, но Володя вовремя ее прервал.
   - Помогите! - воскликнул он. - Человек пропал! Каждая минута дорога. Может, его похитили, может, лежит где-нибудь израненный.
   - А я и не помню, какой он на вид, - вздохнула она. - Много их у меня было. Только и помню, что никого не водил, а заплатил сразу.
   - Да хоть какого он роста? - спросил Фрязин.
   - Повыше тебя будет, - ответила она, окидывая его взглядом.
   - В очках?
   - Чего не видела, того не видела. Исхудалый такой. Будто из больницы только что. Хотя и загорелый. Я уж ему с дачи творожку привозила, сметанки. У соседки корова своя. Так до копеечки заплатил, не торговался.
   - Чем он хоть занимался, может, знаете? - приуныл Володя.
   - А ничем. Все ходил где-то, возвращался когда как. Сама-то не видела, мне соседка моя, сколько я ей ни звонила, всегда докладывала: твой дома сидит. Не слышно и не видно. Вот у ней бы и спросили.
   И то... - подумал Фрязин, холодея при мысли, сколько было зря потеряно времени, а полноценный свидетель, много знавшая соседка, сидела дома.
   А за это время был точно так же застрелен еще один человек.
   В столице каждый день убивают. Но столь профессионально - большая редкость. Войдет в историю криминалистики этот выстрел, произведенный через улицу, поверх машин и пешеходов.
   Вот Турецкий уверен: оба убийства совершил один и тот же Вильгельм Телль. Такие стрелки - штучный товар.
   - Она живет в квартире напротив? - спросил Фрязин, посмотрев на часы.
   - Напротив Райка живет. Туда даже не суйся. Она на меня уже в милицию жаловалась. Этот, про которого все время спрашиваешь, уж на что тихий был, а все равно участкового она на него напустила. Он-то ничо мужик, участковый наш. Пришел, документы поглядел, а уж о чем они после говорили, я знать не знаю.
   И снова поджала губы.
   - Так... - произнес Володя, боясь поверить такой удаче. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. - Вы ничего не путаете? К нему приходил милиционер и смотрел его документы? Что ж вы сразу не сказали?
   - А ты не спрашивал. Ну так не нужна квартира-то? А то я симферопольский уже пропустила. Я бы и на неделю отдала... Ой, заболталась я с тобой, а сейчас ростовский прибудет!
   И, махнув рукой, потрусила в сторону перрона, ворча что-то под нос.
   Ничего себе, сказал я себе... вспомнил Фрязин присказку Турецкого. Значит, воспроизводим контуры данного случая. Киллер, прежде чем отправиться на мокрое дело, сначала засветился перед участковым милиционером. Показал ему свои документы! Потом, согласно версии Турецкого, замочил еще одного - аж пресс-секретаря вице-премьера... И это прекрасно зная, что его ищут! А он, Фрязин, которого пожалеть некому, как последний идиот трижды мотался на электричке в Подольск, где по требованию высокого начальства притормаживали южные поезда на Москву, чтобы потом эти старушенции на перроне показывали на него пальцем, как на тихо помешанного, сбежавшего из дурдома.
   Только спокойно. Отрицательный результат, как и провалившаяся версия, - тоже результат (формула самоуспокоения для неудачников).
   Конечно, прежде чем плюнуть и растереть, следует поговорить с милиционером и соседками. Для очистки следовательской совести. И поставить на этом дисциплинированном постояльце жирную точку. Но только завтра.
   Сегодня уже нет никаких сил.
   Генерала Тягунова Сережа увидел впервые, когда тот приехал к ним в полк с инспекторской проверкой от Генштаба. Полковник Романов, он же "батя" смотрел на своего писаря умоляющими глазами.
   "Придумай что-нибудь!" - уговаривала Сережу молодая жена "бати", бывшая официантка столовой Надя, забегавшая к Сереже всякий раз, когда супруг отъезжал в штаб дивизии, что за сорок километров от части. Она прижималась к нему горячим телом, заглядывала в глаза. В полумраке каморки, где обитал Сережа, пахло старыми бумагами. Стены были оклеены вырезками из журналов с томными обнаженными красавицами - репродукции старых мастеров.
   Сквозь закрытые окна с плотными шторами доносился хруст снега с полкового плаца, который чистили солдаты первого года службы.
   Сережа не спешил с ответом.
   - Проверка плановая, - сказал он. - Я о ней узнал раньше, чем был издан приказ. Чего уж так паниковать...
   - Он до смерти боится пенсии, - шептала Надя, прижимаясь к нему еще теснее. - А я? Как представлю его... в пижаме. Или домино забивает... Бр-р. Раньше-то орел был! Как зыркнет, как рявкнет! Нет, я тогда лучше от него уйду.
   Это как пить дать, подумал Сережа, чуть отодвигаясь. К зампотылу уйдет. И будет продолжать бегать ко мне.
   Вообще спать с женой своего командира - явное нарушение воинской субординации. И потому Горюнов компенсировал подобные нарушения излишней предупредительностью к тем офицерам, которых украшал рогами. Перед "батей" после каждого акта прелюбодеяния с его молодой супругой Сережа тянулся навытяжку, ел глазами (впрочем, весьма нахальными), отчего полковнику Романову становилось не по себе. И приходилось указывать подчиненному на чрезмерность чиноподчинения.
   - Отменить ничего я не могу, - сказал он Наде. - Комиссия уже вылетела. Завернуть их обратно на Чкаловский - выше моих сил. Но я даже не хочу стараться! Пусть прилетают. Вопрос в другом - как их встретить? Вопрос вопросов - нужен ли мне твой муж в его нынешнем качестве? Ну отправят на пенсию, пришлют другого. Будет лучше? Словом, пока самолет летит, а это несколько часов с пересадками, надо переговорить с личным составом. Бывают ситуации, когда новая метла хуже облезлого старого веника. К тому же новая метла иногда начинает мести в ненужную сторону. И пока ей укажешь верное направление...
   - Какой ты умный! - ластилась к нему полковничиха.
   - Разбаловал я вас, - вздохнул Сережа, закуривая в постели.
   - Это как же? - заглянула она ему в глаза, приподнявшись на локотке.
   - А вы пользуетесь... Раньше меня все любили без холодильников и лобовых стекол. А теперь - сплошной бартер. Дашь на дашь. И еще таксу установили. Сделаешь мужу звездочку - две ночи. За квартиру в новом доме хоть месяц... А другого оценить не можете - где офицерам дома строят, кроме как у нас? Или зарплату вовремя выдают? А все благодаря мне, моим связям.
   - Благодетель ты наш, - в тон ему подпевала Надя. - Неужто не понимаем? Мужики - придурки, зато мы, бабы, стараемся, как можем отрабатываем. Ты здесь, Сереженька, как в малиннике! Гарем целый. А все недоволен.
   - Чем тут будешь довольным, если мужья ваши того и гляди пристрелят. А чем им плохо? Кормежка в офицерской столовой - как в Кремле при развитом застое. Звания и награды - так и сыплются. Сами, чтобы переспать с женой друга, просят поставить его в суточный наряд. И еще в претензии. А знаешь, чего мне стоит добиться нынешнего благополучия?
   - Откуда? - вздохнула она. - Все только удивляются.
   - Настоящий хозяин тот, кто владеет исчерпывающей информацией и связями, - не без самодовольства сказал Сережа. - На мне все здесь замкнуто, понимаешь?
   - Где нам... - снова вздохнула она и стала собираться.
   Он посмотрел на часы. Скоро вернется "батя" из штаба дивизии.
   Просил, поди, чтоб заступились перед комиссией. Стелил соломку, не зная точно, где споткнется и упадет. А надо, чтобы не упал вовсе.
   В этом все дело...
   Самолет с комиссией прилетел только вечером. Пока летели, пока их везли на вездеходах через снежные завалы по лесным дорогам, Сережа успел договориться кое с кем из офицеров о поддержке "бати". Пришлось кое-что пообещать.
   Гостей уложили баиньки, постелив в лучших номерах здешней гостиницы, срочно отремонтированных к их приезду.
   А утром, солнечным морозным утром, когда снег искрится, а темно-зеленая тайга буквально притягивает углубиться в ее заросли, членам комиссии предложили: пока, мол, расчищают дороги до огневого городка и танкодрома, не желаете ли поохотиться? На тех же кабанчиков, из коих после получается преаппетитный шашлычок.
   Поскольку это предложение поступило еще до завтрака, то члены комиссии воспротивились не очень убедительно. Тем более что все уже было готово. Егеря были уже на месте, стояли на номерах, розвальни с лошадьми, единственный вид транспорта при здешних заносах, - под окнами, а ружья, которые приберегались для подобных мероприятий, уже были очищены от смазки.
   Генерал Тягунов сурово посмотрел на полковника Романова. Он был наслышан про здешнюю охоту, про шашлыки из кабанятины и настойки на здешних травах и оленьих пантах. Коллеги, прилетавшие сюда ранее, только хвалили здешнее гостеприимство, умалчивая о боевой и политической подготовке.
   Генерал видел, что прочие члены комиссии уже готовы идти на охоту. Полковник смотрит заискивающе, не желает, поди, на пенсию.
   Страшно идти, по сегодняшним временам, на заслуженный отдых. Как будто проваливаешься в яму, из которой уже не выбраться. Все, кто прежде тянулся перед тобой, тебя уже не замечают. А то и норовят лягнуть при случае...
   Черт с ним, пусть старается, пусть выслуживается. Посмотрим, как у него это получится. Но боевую и политическую проверим потом на все сто! И уж тогда - держись, если что не так!
   На охоте всем распоряжался молодой парень в офицерском белом полушубке, ладно сидящем на его подтянутой фигуре. При нем рация, по которой он покрикивал на егерей и оцепление.
   Все беспрекословно ему подчиняются, включая полковника Романова.
   Члены комиссии с недоумением переглядывались: кто такой? Но, надо признать, мероприятие организовано безупречно. Все было предусмотрено, включая термосы с черным кофе и аппетитные бутерброды с салями, невесть как попавшей в здешнюю провинцию. В министерском буфете не видели ничего подобного.