Турецкий, не оглядываясь, вошел в зал, сгреб с письменного стола свой бумажник, фотографии и документы и направился к лифту по пустому, будто вымершему коридору. Двор тоже был пуст. Турецкий миновал проходную и оказался в крепких объятиях полковника Грязнова.
– Ну, Сашка! Ты даешь! С тобой запросто инфаркт схватить можно. Весь МУР на уши поставил. Ты в порядке?
– В полном. Только будто в дерьмо по уши угодил.
Тут же крутился Денис:
– Знаете, дядя Саша, когда тот бык сказал: сними с него часы, я прямо обмер. Все, думаю, конец связи. Информацию вы передавали как Штирлиц. «Бронированная дверь. Лифт. Люк. Коллектор».
Турецкий снял с руки металлический браслет с часами «Слава» и отдал Денису.
– Держи свою радиостанцию.
Денис никак не мог успокоиться:
– А как этот сказал: «Слава» – дешевка!" Знал бы он, что эта дешевка восемь тысяч баксов стоит.
Подошел старший спецназа.
– Ну что, товарищ полковник, отбой?
– Отбой. Сворачивайтесь. Спасибо.
– А может, взяли бы?
– Дай срок, возьмем.
Спецназовцы разбежались по машинам, их «Жигули» и «рафик» втянулись в арку внутреннего двора под взглядами сотрудников внешнеторговой ассоциации «Восход», лица которых белели за стеклами окон.
– Домой поедешь? Или ко мне заскочим? – спросил Грязнов-старший. – Я велел своим прогнать все происшествия за неделю через компьютер. Отобрать те, которые хоть каким-нибудь боком связаны с Норильском.
– Есть что-нибудь?
– Есть.
– Обязательно заскочу, – пообещал Турецкий. – Попозже. А сейчас нам нужно в Народный банк, к Дорофееву.
– Зачем? – поинтересовался Денис.
– Отчитаться. Он же наш клиент. Нужно предупредить, что его сделка с Никитиным привлекает нездоровый интерес по крайней мере двух сторон.
– Одна – Бурбон. А вторая?
– Тот, кто передал Бурбону привет от Корейца и чей «жучок» Бурбон подменил своим.
– Кто это может быть?
– Вопрос. Может быть, самый главный. Обозначим его пока – мистер Икс.
– Ладно, разбирайтесь. – Грязнов-старший втиснул свое грузное тело на сиденье муровского «форда» и уехал. Турецкий и Денис прошли за угол, где Денис – на случай штурма офиса ассоциации «Восход» и вполне возможной при этом перестрелки – оставил свою малолитражку «фиат-уно».
– Съездили наши в «Космос», – рассказывал он, выводя машину на Лесную. – Выяснили у горничной. Она сама решила почистить пиджак Никитина, не отдавать в химчистку, испачкано было совсем немного. Начала чистить – укололась. Булавка была воткнута с изнанки лацкана, в самый изгиб. Выбросила в мусор. Так что теперь Бурбон слушает разговоры бомжей на свалке. Если, конечно, булавку не закатали бульдозерами слишком глубоко… Но самое главное – нашли «форд» Никитина. На платной автостоянке во Внукове…
– Случайно наткнулись?
– Почему случайно? Специально искали. Я так рассуждал: если он не на машине уехал, а на поезде или улетел – значит, «форд» где-то оставил. Объехали все вокзалы, аэропорты. И нашли. Оставил два дня назад, в пятнадцать тридцать. Это по копии квитанции выяснили. А в восемнадцать из Внукова – рейс на Норильск. Рейс тысяча двести сорок седьмой. Но среди пассажиров Никитина не было.
– Точно? – спросил Турецкий.
– Да. Два раза список проверили. Даже переписали на всякий случай. Никакого Никитина… Что вы на это скажете?
Турецкий не ответил. Денис взглянул в его хмурое лицо и не стал повторять вопроса. Чтобы не мешать ему думать. Но думал Турецкий совсем о другом.
За окошками «фиата» проплывали людные тротуары, ряды палаток, набитых импортной дребеденью, торговцы книгами, газетами, фруктами, цветами, туалетной бумагой, сигаретами и всем, что только можно было продать. Призывно сияла реклама ресторанов и баров, солидно отблескивали на солнце бронзой и позолотой вывески банков и крупных торговых фирм. Москва ожила, будто очнулась. Кончилась мертвечина ее улиц, неприятно поражавшая всякого, кто приезжал из-за границы – не важно, после вымытых щеткой тротуаров европейских городов или после по щиколотку заваленного мусором, задымленного, но живого в любое время суток Каира. Но как архитектор видит за пышным фасадом конструкцию здания, так и Турецкий угадывал за уличным оживлением зловещую тень Бурбона.
Да, все было куплено, схвачено, поделено и подчинено, туго завязано между собой наглой коррупцией и уголовщиной. От продавца газет и лоточника, отстегивающих Качку, до бывшего и. о. Генерального прокурора России, кукующего сейчас в Лефортове, и крупного политического деятеля Станкевича, объявленного в федеральный розыск. И если вдруг в одночасье исчезнут эти криминальные стяжки, пронизавшие всю конструкцию жизни обновленной России, может, и в самом деле все рухнет и погребет под обломками робкую надежду на лучшие времена? Но это вряд ли, подумал Турецкий. Даст на секунду сбой, ахнет, возможно, как человек, у которого рвут гнилой зуб, и все покатится дальше. И перестанет опасливо оглядываться саксофонист в подземном переходе. И банкир бросит в чулан ненужный бронежилет.
Да и невозможно такое вдруг, враз. Чтобы это произошло – пахать и пахать. Годы. Десятилетия. И только одно утешение тому, кто идет за плугом: глаза боятся, а руки делают.
«Господи, дай мне мудрости и сил, чтобы сделать то, что я могу сделать, не браться за то, чего не могу, и всегда отличать одно от другого…»
Денис остановил машину возле чугунной литой ограды Народного банка и сказал:
– Приехали.
"19 июля с. г. в 5 часов 30 минут утра произошел взрыв в машинном отделении грузового судна полуледокольного типа «Восток-5», стоявшего на внешнем рейде Мурманского морского порта. Груз – продовольствие для г. Дудинки и г. Норильска Красноярского края. Судно должно было выйти в рейс утром 20 июля с. г. и обеспечить проводку по Севморпути девяти крупнотоннажных рефрижераторов и контейнеровозов, также груженных продовольствием для г. Норильска.
По заключению экспертов из экспертно-криминалистического отдела Мурманского УВД, в машинное отделение полуледокола «Восток-5» было заложено безоболочковое взрывное устройство, эквивалентное примерно 400 граммам тротила, снабженное часовым механизмом. Человеческих жертв нет. Силовая установка судна практически уничтожена. При взрыве в кормовом отсеке судна образовалась пробоина, однако благодаря действиям команды течь удалось устранить, судно осталось на плаву. В настоящее время оно отбуксировано в доки Мурманского порта и поставлено на ремонт…
Анализ материалов оперативно-следственной группы дает основания предположить, что взрывное устройство было доставлено на борт судна во время его погрузки кем-либо из членов бригады грузчиков или посторонним человеком, который проник на борт, воспользовавшись тем, что территория морского порта не снабжена надлежащей охраной. В настоящее время эта версия прорабатывается…"
Из оперативной сводки ГУВД г. Москвы:
"20 июля с. г. в дежурную часть ГУВД поступило сообщение по телефону от капитана самоходной баржи СТ-34, перевозящей песок из Южного речного порта в г. Химки, о том, что матросами его команды в 14. 20 из Москвы-реки в районе Краснопресненской набережной выловлен труп неизвестного мужчины с глубокой раной в затылочной части головы. Прибывшей на баржу оперативно-следственной группой было установлено, что в карманах убитого отсутствуют документы и деньги, но в брючном кармане был обнаружен ключ с биркой гостиницы «Россия» от номера 1166.
Как пояснила администратор гостиницы «Россия», в этот номер 19 июля с. г. вселился гражданин Кузнецов Олег Яковлевич, прибывший в командировку из г. Норильска Красноярского края. Дежурная по этажу и горничная опознали в убитом гр-на Кузнецова О. Я. Дежурная по этажу показала, что накануне, около 23 часов, гр-н Кузнецов вышел из своего номера в сопровождении неизвестного ей человека, не проживающего в гостинице, и сказал, что он проводит товарища и через пятнадцать минут вернется, поэтому не оставляет ключа. Но до конца смены дежурной по этажу гр-н Кузнецов не вернулся.
По заключению судмедэкспертизы, смерть Кузнецова О. Я. наступила в результате сильного удара тупым предметом, предположительно – рукоятью пистолета, в затылочную часть головы. Время смерти – между 23 и 24 часами 19 июля.
На запрос, отправленный по факсу в УВД г. Норильска, поступил ответ: Кузнецов О. Я., 1954 г. р., инженер-шахтостроитель, женат, двое детей, постоянно проживает в г. Норильске, является председателем забастовочного комитета горняков. 18 июля с. г. вечерним рейсом вылетел в Москву по вызову председателя объединенного комитета свободных профсоюзов России. В секретариате объединенного комитета копии телеграммы с вызовом не оказалось, сам председатель и его заместители утверждают, что никто из них Кузнецова в Москву не вызывал.
В объединенном комитете Кузнецова О. Я. характеризовали как талантливого организатора, человека волевого, пользующегося большим авторитетом среди горняков и металлургов концерна «Норильский никель». Он занимал умеренную позицию. Благодаря его влиянию в период перед первым туром президентских выборов и между первым и вторым турами удалось избежать забастовок норильских горняков, на чем настаивала часть наиболее экстремистски настроенных членов забастовочного комитета.
По показаниям дежурной по этажу и горничной гостиницы «Россия» был составлен композиционный портрет (фоторобот) неизвестного мужчины, с которым Кузнецов О. Я. вышел из своего номера. Идентифицировать его личность пока не удалось…"
Из телеграммы агентства «Интерфакс»:
«Будут ли бастовать в Норильске? Состоялось совместное заседание забастовочных комитетов норильских горняков, металлургов и строителей. Большинством было принято решение объявить предзабастовочное положение на всех рудниках, стройках и предприятиях Норильского горно-металлургического комбината им. А. П. Завенягина, входящих в концерн „Норильский никель“. Требования трудящихся заполярного города: немедленно погасить задолженность по зарплате, обеспечить снабжение Норильска продуктами питания, решительно усилить борьбу с преступностью. Внесение в резолюцию последнего пункта вызвано известием об убийстве в Москве председателя забастовочного комитета горняков О. Я. Кузнецова. Руководители забастовочных комитетов не исключают, что в случае объявления всеобщей забастовки, помимо экономических требований, в числе лозунгов забастовщиков будет и требование отставки правительства Черномырдина как не сумевшего противостоять падению производства, снижению жизненного уровня трудящихся и оказавшегося не в состоянии навести порядок в стране…»
Из газеты «Коммерсантъ дейли»:
«За последние три дня котировка акций концерна „Норильский никель“ снизилась в 2,2 раза. Если предзабастовочное состояние, решение о котором принято в Норильске, перерастет во всеобщую забастовку, обвальное падение стоимости акций „Норильского никеля“ неизбежно продолжится…»
Из еженедельника «Экономический вестник»:
"Странный тендер. 23 июля с. г. Госкомимуществом РФ были объявлены конкурсные торги на право приобретения лицензии на разработку Имангдинского месторождения медно-никелевых руд, находящегося в 120 км к северу от Норильска. Единственная заявка на участие в тендере была подана одной из дочерних компаний Народного банка. Предложенная ею стартовая цена 24 миллиона а. д. останется, видимо, неизменной, так как других претендентов на приобретение лицензии нет и они вряд ли появятся в течение месяца, отведенного для подачи заявок. Традиционные конкуренты Народно-го банка, такие, как «Менатеп», Инкомбанк, Мост-банк и др., не проявили практического интереса к тендеру, хоть и прислали своих наблюдателей.
Как заявил генеральный директор Народного банка господин Дорофеев, лицензия на разработку Имангды приобретается им для одного из иностранных инвесторов, имя которого будет обнародовано после официального объявления результатов конкурса.
Наша справка. Геологоразведочные работы на Имангде были начаты в 1958 году и значительно расширены к 1960 году, когда Норильский горно-металлургический комбинат (ныне входящий в состав концерна «Норильский никель») переживал острейший кризис рудной базы, связанный с истощением старых месторождений «Норильск-1» и «Норильск-2». Об остроте кризиса говорит тот факт, что в 1960 году было подготовлено постановление Совмина СССР о замораживании производства на прежнем уровне, что, как известно, является первой стадией консервации предприятия. Положение усугублялось тем, что Норильский горно-металлургический комбинат – единственное предприятие Норильска, и тем самым на повестку дня ставился вопрос о существовании всего города с населением более 120 тысяч человек.
Разведочным бурением, проведенным на Имангде Норильской комплексной геологоразведочной экспедицией, была вскрыта интрузия с вкрапленными медно-никелевыми рудами, аналогичными по содержанию металла в породе бедным рудам месторождений «Норильск-1» и «Норильск-2». В 1961 году, после сенсационного открытия на Талнахе, в непосредственной близости от Норильска, богатейших залежей медно-никелевых сульфидных руд, разведочные работы на Имангде были прекращены.
В этой связи интерес анонимного иностранного инвестора к Имангдинскому месторождению представляется весьма странным. Эксперты «Экономического вестника» сходятся во мнении, что он может быть оправдан лишь в том случае, если будущий обладатель лицензии имеет в своем распоряжении какую-то принципиально новую технологию переработки и обогащения бедной медно-никелевой руды, при помощи которой может быть произведена конкурентоспособная продукция. Как показал опрос ведущих специалистов в области цветной металлургии, о такой технологии им ничего неизвестно. Либо этой технологии вообще не существует, либо она держится в глубочайшем секрете…"
Глава третья. КРУГ РАССЛЕДОВАНИЯ
– Ну, Сашка! Ты даешь! С тобой запросто инфаркт схватить можно. Весь МУР на уши поставил. Ты в порядке?
– В полном. Только будто в дерьмо по уши угодил.
Тут же крутился Денис:
– Знаете, дядя Саша, когда тот бык сказал: сними с него часы, я прямо обмер. Все, думаю, конец связи. Информацию вы передавали как Штирлиц. «Бронированная дверь. Лифт. Люк. Коллектор».
Турецкий снял с руки металлический браслет с часами «Слава» и отдал Денису.
– Держи свою радиостанцию.
Денис никак не мог успокоиться:
– А как этот сказал: «Слава» – дешевка!" Знал бы он, что эта дешевка восемь тысяч баксов стоит.
Подошел старший спецназа.
– Ну что, товарищ полковник, отбой?
– Отбой. Сворачивайтесь. Спасибо.
– А может, взяли бы?
– Дай срок, возьмем.
Спецназовцы разбежались по машинам, их «Жигули» и «рафик» втянулись в арку внутреннего двора под взглядами сотрудников внешнеторговой ассоциации «Восход», лица которых белели за стеклами окон.
– Домой поедешь? Или ко мне заскочим? – спросил Грязнов-старший. – Я велел своим прогнать все происшествия за неделю через компьютер. Отобрать те, которые хоть каким-нибудь боком связаны с Норильском.
– Есть что-нибудь?
– Есть.
– Обязательно заскочу, – пообещал Турецкий. – Попозже. А сейчас нам нужно в Народный банк, к Дорофееву.
– Зачем? – поинтересовался Денис.
– Отчитаться. Он же наш клиент. Нужно предупредить, что его сделка с Никитиным привлекает нездоровый интерес по крайней мере двух сторон.
– Одна – Бурбон. А вторая?
– Тот, кто передал Бурбону привет от Корейца и чей «жучок» Бурбон подменил своим.
– Кто это может быть?
– Вопрос. Может быть, самый главный. Обозначим его пока – мистер Икс.
– Ладно, разбирайтесь. – Грязнов-старший втиснул свое грузное тело на сиденье муровского «форда» и уехал. Турецкий и Денис прошли за угол, где Денис – на случай штурма офиса ассоциации «Восход» и вполне возможной при этом перестрелки – оставил свою малолитражку «фиат-уно».
– Съездили наши в «Космос», – рассказывал он, выводя машину на Лесную. – Выяснили у горничной. Она сама решила почистить пиджак Никитина, не отдавать в химчистку, испачкано было совсем немного. Начала чистить – укололась. Булавка была воткнута с изнанки лацкана, в самый изгиб. Выбросила в мусор. Так что теперь Бурбон слушает разговоры бомжей на свалке. Если, конечно, булавку не закатали бульдозерами слишком глубоко… Но самое главное – нашли «форд» Никитина. На платной автостоянке во Внукове…
– Случайно наткнулись?
– Почему случайно? Специально искали. Я так рассуждал: если он не на машине уехал, а на поезде или улетел – значит, «форд» где-то оставил. Объехали все вокзалы, аэропорты. И нашли. Оставил два дня назад, в пятнадцать тридцать. Это по копии квитанции выяснили. А в восемнадцать из Внукова – рейс на Норильск. Рейс тысяча двести сорок седьмой. Но среди пассажиров Никитина не было.
– Точно? – спросил Турецкий.
– Да. Два раза список проверили. Даже переписали на всякий случай. Никакого Никитина… Что вы на это скажете?
Турецкий не ответил. Денис взглянул в его хмурое лицо и не стал повторять вопроса. Чтобы не мешать ему думать. Но думал Турецкий совсем о другом.
За окошками «фиата» проплывали людные тротуары, ряды палаток, набитых импортной дребеденью, торговцы книгами, газетами, фруктами, цветами, туалетной бумагой, сигаретами и всем, что только можно было продать. Призывно сияла реклама ресторанов и баров, солидно отблескивали на солнце бронзой и позолотой вывески банков и крупных торговых фирм. Москва ожила, будто очнулась. Кончилась мертвечина ее улиц, неприятно поражавшая всякого, кто приезжал из-за границы – не важно, после вымытых щеткой тротуаров европейских городов или после по щиколотку заваленного мусором, задымленного, но живого в любое время суток Каира. Но как архитектор видит за пышным фасадом конструкцию здания, так и Турецкий угадывал за уличным оживлением зловещую тень Бурбона.
Да, все было куплено, схвачено, поделено и подчинено, туго завязано между собой наглой коррупцией и уголовщиной. От продавца газет и лоточника, отстегивающих Качку, до бывшего и. о. Генерального прокурора России, кукующего сейчас в Лефортове, и крупного политического деятеля Станкевича, объявленного в федеральный розыск. И если вдруг в одночасье исчезнут эти криминальные стяжки, пронизавшие всю конструкцию жизни обновленной России, может, и в самом деле все рухнет и погребет под обломками робкую надежду на лучшие времена? Но это вряд ли, подумал Турецкий. Даст на секунду сбой, ахнет, возможно, как человек, у которого рвут гнилой зуб, и все покатится дальше. И перестанет опасливо оглядываться саксофонист в подземном переходе. И банкир бросит в чулан ненужный бронежилет.
Да и невозможно такое вдруг, враз. Чтобы это произошло – пахать и пахать. Годы. Десятилетия. И только одно утешение тому, кто идет за плугом: глаза боятся, а руки делают.
«Господи, дай мне мудрости и сил, чтобы сделать то, что я могу сделать, не браться за то, чего не могу, и всегда отличать одно от другого…»
Денис остановил машину возле чугунной литой ограды Народного банка и сказал:
– Приехали.
* * *
Из оперативной сводки МВД РФ:"19 июля с. г. в 5 часов 30 минут утра произошел взрыв в машинном отделении грузового судна полуледокольного типа «Восток-5», стоявшего на внешнем рейде Мурманского морского порта. Груз – продовольствие для г. Дудинки и г. Норильска Красноярского края. Судно должно было выйти в рейс утром 20 июля с. г. и обеспечить проводку по Севморпути девяти крупнотоннажных рефрижераторов и контейнеровозов, также груженных продовольствием для г. Норильска.
По заключению экспертов из экспертно-криминалистического отдела Мурманского УВД, в машинное отделение полуледокола «Восток-5» было заложено безоболочковое взрывное устройство, эквивалентное примерно 400 граммам тротила, снабженное часовым механизмом. Человеческих жертв нет. Силовая установка судна практически уничтожена. При взрыве в кормовом отсеке судна образовалась пробоина, однако благодаря действиям команды течь удалось устранить, судно осталось на плаву. В настоящее время оно отбуксировано в доки Мурманского порта и поставлено на ремонт…
Анализ материалов оперативно-следственной группы дает основания предположить, что взрывное устройство было доставлено на борт судна во время его погрузки кем-либо из членов бригады грузчиков или посторонним человеком, который проник на борт, воспользовавшись тем, что территория морского порта не снабжена надлежащей охраной. В настоящее время эта версия прорабатывается…"
Из оперативной сводки ГУВД г. Москвы:
"20 июля с. г. в дежурную часть ГУВД поступило сообщение по телефону от капитана самоходной баржи СТ-34, перевозящей песок из Южного речного порта в г. Химки, о том, что матросами его команды в 14. 20 из Москвы-реки в районе Краснопресненской набережной выловлен труп неизвестного мужчины с глубокой раной в затылочной части головы. Прибывшей на баржу оперативно-следственной группой было установлено, что в карманах убитого отсутствуют документы и деньги, но в брючном кармане был обнаружен ключ с биркой гостиницы «Россия» от номера 1166.
Как пояснила администратор гостиницы «Россия», в этот номер 19 июля с. г. вселился гражданин Кузнецов Олег Яковлевич, прибывший в командировку из г. Норильска Красноярского края. Дежурная по этажу и горничная опознали в убитом гр-на Кузнецова О. Я. Дежурная по этажу показала, что накануне, около 23 часов, гр-н Кузнецов вышел из своего номера в сопровождении неизвестного ей человека, не проживающего в гостинице, и сказал, что он проводит товарища и через пятнадцать минут вернется, поэтому не оставляет ключа. Но до конца смены дежурной по этажу гр-н Кузнецов не вернулся.
По заключению судмедэкспертизы, смерть Кузнецова О. Я. наступила в результате сильного удара тупым предметом, предположительно – рукоятью пистолета, в затылочную часть головы. Время смерти – между 23 и 24 часами 19 июля.
На запрос, отправленный по факсу в УВД г. Норильска, поступил ответ: Кузнецов О. Я., 1954 г. р., инженер-шахтостроитель, женат, двое детей, постоянно проживает в г. Норильске, является председателем забастовочного комитета горняков. 18 июля с. г. вечерним рейсом вылетел в Москву по вызову председателя объединенного комитета свободных профсоюзов России. В секретариате объединенного комитета копии телеграммы с вызовом не оказалось, сам председатель и его заместители утверждают, что никто из них Кузнецова в Москву не вызывал.
В объединенном комитете Кузнецова О. Я. характеризовали как талантливого организатора, человека волевого, пользующегося большим авторитетом среди горняков и металлургов концерна «Норильский никель». Он занимал умеренную позицию. Благодаря его влиянию в период перед первым туром президентских выборов и между первым и вторым турами удалось избежать забастовок норильских горняков, на чем настаивала часть наиболее экстремистски настроенных членов забастовочного комитета.
По показаниям дежурной по этажу и горничной гостиницы «Россия» был составлен композиционный портрет (фоторобот) неизвестного мужчины, с которым Кузнецов О. Я. вышел из своего номера. Идентифицировать его личность пока не удалось…"
Из телеграммы агентства «Интерфакс»:
«Будут ли бастовать в Норильске? Состоялось совместное заседание забастовочных комитетов норильских горняков, металлургов и строителей. Большинством было принято решение объявить предзабастовочное положение на всех рудниках, стройках и предприятиях Норильского горно-металлургического комбината им. А. П. Завенягина, входящих в концерн „Норильский никель“. Требования трудящихся заполярного города: немедленно погасить задолженность по зарплате, обеспечить снабжение Норильска продуктами питания, решительно усилить борьбу с преступностью. Внесение в резолюцию последнего пункта вызвано известием об убийстве в Москве председателя забастовочного комитета горняков О. Я. Кузнецова. Руководители забастовочных комитетов не исключают, что в случае объявления всеобщей забастовки, помимо экономических требований, в числе лозунгов забастовщиков будет и требование отставки правительства Черномырдина как не сумевшего противостоять падению производства, снижению жизненного уровня трудящихся и оказавшегося не в состоянии навести порядок в стране…»
Из газеты «Коммерсантъ дейли»:
«За последние три дня котировка акций концерна „Норильский никель“ снизилась в 2,2 раза. Если предзабастовочное состояние, решение о котором принято в Норильске, перерастет во всеобщую забастовку, обвальное падение стоимости акций „Норильского никеля“ неизбежно продолжится…»
Из еженедельника «Экономический вестник»:
"Странный тендер. 23 июля с. г. Госкомимуществом РФ были объявлены конкурсные торги на право приобретения лицензии на разработку Имангдинского месторождения медно-никелевых руд, находящегося в 120 км к северу от Норильска. Единственная заявка на участие в тендере была подана одной из дочерних компаний Народного банка. Предложенная ею стартовая цена 24 миллиона а. д. останется, видимо, неизменной, так как других претендентов на приобретение лицензии нет и они вряд ли появятся в течение месяца, отведенного для подачи заявок. Традиционные конкуренты Народно-го банка, такие, как «Менатеп», Инкомбанк, Мост-банк и др., не проявили практического интереса к тендеру, хоть и прислали своих наблюдателей.
Как заявил генеральный директор Народного банка господин Дорофеев, лицензия на разработку Имангды приобретается им для одного из иностранных инвесторов, имя которого будет обнародовано после официального объявления результатов конкурса.
Наша справка. Геологоразведочные работы на Имангде были начаты в 1958 году и значительно расширены к 1960 году, когда Норильский горно-металлургический комбинат (ныне входящий в состав концерна «Норильский никель») переживал острейший кризис рудной базы, связанный с истощением старых месторождений «Норильск-1» и «Норильск-2». Об остроте кризиса говорит тот факт, что в 1960 году было подготовлено постановление Совмина СССР о замораживании производства на прежнем уровне, что, как известно, является первой стадией консервации предприятия. Положение усугублялось тем, что Норильский горно-металлургический комбинат – единственное предприятие Норильска, и тем самым на повестку дня ставился вопрос о существовании всего города с населением более 120 тысяч человек.
Разведочным бурением, проведенным на Имангде Норильской комплексной геологоразведочной экспедицией, была вскрыта интрузия с вкрапленными медно-никелевыми рудами, аналогичными по содержанию металла в породе бедным рудам месторождений «Норильск-1» и «Норильск-2». В 1961 году, после сенсационного открытия на Талнахе, в непосредственной близости от Норильска, богатейших залежей медно-никелевых сульфидных руд, разведочные работы на Имангде были прекращены.
В этой связи интерес анонимного иностранного инвестора к Имангдинскому месторождению представляется весьма странным. Эксперты «Экономического вестника» сходятся во мнении, что он может быть оправдан лишь в том случае, если будущий обладатель лицензии имеет в своем распоряжении какую-то принципиально новую технологию переработки и обогащения бедной медно-никелевой руды, при помощи которой может быть произведена конкурентоспособная продукция. Как показал опрос ведущих специалистов в области цветной металлургии, о такой технологии им ничего неизвестно. Либо этой технологии вообще не существует, либо она держится в глубочайшем секрете…"
Глава третья. КРУГ РАССЛЕДОВАНИЯ
– Алло, Нью-Йорк? Могу я попросить к телефону мисс Кэт Вильсон?
– Кэт Вильсон слушает.
– Хай, Кэт! Это Александр Турецкий.
– Алекс? Ты в Нью-Йорке?
– Нет, в Москве.
– Почему же так хорошо слышно? Говорили, что у вас проще докричаться, чем дозвониться по телефону!
– Это в прошлом.
– Хай, ковбой! Я рада тебя слышать. Как поживаешь?
– Почему ковбой?
– Нет? Рейнджер? Мы о тебе вспоминаем. Джеймс Бонд без лицензии на убийство! Нарушитель спокойствия. Говорят у тебя проблемы?
– О Господи! А ты-то откуда знаешь? Это что, по Си-Эн-Эн передавали?
– У нас свое радио. Какие дела, Алекс?
– Тут у нас выросло несколько сот баксов. Не хочешь наклониться и сорвать их? Чему ты смеешься?
– Ты смешно сказал. Бакс – это уже много. Один бакс – это все равно что сказать один ножницы.
– Как же у вас говорят «один доллар»?
– Так и говорят. А если наличные – «кэш». Ты хочешь дать мне работу?
– Вроде того. Примерно на неделю.
– Но у меня есть работа.
– А немного лишних «кэш» – помешают?
– Это никому еще не мешало. Ты стал такой богатый, что можешь нанять лейтенанта нью-йоркской полиции?
– Сколько ты зарабатываешь?
– Фи, Алекс! У нас в Штатах спрашивать об этом считается неприличным.
– Но я живу не в Штатах. В России.
– Тебе скажу: пять тысяч в месяц. А ты?
– Можно я промолчу?
– Ага, значит, и у вас этот вопрос считается неприличным?
– Вопрос? Нет. Боюсь, что неприличным тебе покажется ответ.
– И все-таки?
– Чуть больше двухсот.
– В день?
– В месяц.
– Ты шутишь?
– Если бы! Но тебе мы будем платить по триста в день. Плюс расходы.
– Ты разоришься.
– Платит мой клиент. Его это не разорит.
– Двести в месяц. Ты меня огорчил. А расплачивался за меня в барах в Гармише как внук Генри Форда. Почему бы тебе самому не сделать эту работу и не получить по триста в день?
– У меня нет времени. Дела тут у нас разворачиваются слишком быстро.
– Тебе важно, чтобы я за это взялась?
– Очень, Кэт. Мне больше не к кому обратиться. Может, и я когда-нибудь смогу оказать тебе услугу.
– Надеюсь, у меня не возникнет необходимости в ней.
– Как знать. Связи между нашими странами расширяются не по дням, а по часам.
– Мафиозные?
– Я об этом и говорю.
– Что за работа?
– Возьми ручку, пиши.
– Я включила запись. Диктуй.
– Гарри К. Никитин. Игорь Константинович. Натурализованный гражданин США. Адрес: Южно-Африканская Республика, Претория, Парк-лейн, двести двадцать четыре. Шеф-менеджер Северной геологоразведочной экспедиции. Пятьдесят лет. Вопросы. Семейное положение: есть ли жена, дети. Кто жена, сколько детей, возраст. Отношение к жене и детям. Пристрастия: алкоголь, наркотики, женщины, азартные игры. Этапы карьеры. Положение на работе сейчас, отношения с коллегами. Прошла информация об открытии в ЮАР крупного месторождения медно-никелевых руд. В каком состоянии работы по доразведке и подсчету запасов. В начале июля Никитин вылетел в Нью-Йорк, оттуда во Франкфурт-на-Майне, сейчас в России. Делился ли перед отъездом своими планами. Материальное положение. На его счет в московский Народный банк поступило сто двадцать четыре миллиона долларов…
– Сто двадцать четыре миллиона?!
– Вот именно. Объяснил: много лет играл на бирже. Его маклер на Нью-Йоркской фондовой бирже Рэй Мафферти. Вопросы. Клиентура Мафферти. Нет ли связей с русской мафией. В частности – с окружением Иванова-Корейца. Насколько удачной была биржевая игра Никитина.
– Это трудно. Коммерческая тайна. Тебе нужны документированные данные?
– Нет. Просто информация.
– Это легче.
– И последнее. С семьдесят восьмого года по конец восемьдесят третьего Никитин жил в Нью-Йорке. Он автор книги «Карательная психиатрия». Возможно, сотрудничал с «Голосом Америки» или радио «Свобода». После этого пять лет работал в геологоразведке в Канаде.
– Где? Канада большая.
– Неизвестно. Об этом ты сможешь узнать в Претории. Вопросы те же: что делал, связи, образ жизни, карьера. Нагрузил я тебя?
– По ватерлинию. Когда тебе нужна информация?
– Вчера. Аванс мы тебе высылаем сейчас же. Диктуй реквизиты твоего банка.
– Заплатишь все сразу, когда получишь отчет. Передам по факсу. У меня есть твой домашний телефон.
– Но у меня нет факса.
– Тогда по «Интернет».
– У меня нет компьютера.
– Как же ты живешь?
– Так и живу. Как все. У нас говорят: как в сказке – чем дальше, тем страшней.
– Я всегда говорила: русские – великий народ.
– Приятно слышать. Но почему ты так решила?
– Ну как – почему? Нет факса, нет компьютера, нет денег. А вы смеетесь.
– Нам больше ничего не остается. Даю факс агентства «Глория», я сейчас работаю на них. Удачи, Кэт. Будь осторожна.
– Встретимся в Гармише?
– Не очень уверен. Встретимся, когда встретимся. Пока.
– Бай, мистер Бонд!
Турецкий выключил громкую связь и передал трубку Денису Грязнову:
– Звони во Франкфурт Хансу Юнге.
– И что сказать? Попросить поработать для нас за такие же бабки?
Турецкий пожал плечами.
– С ним, пожалуй, не пройдет.
– С Кэт Вильсон прошло.
– Американцы – народ авантюрный. А немцы – это немцы. Для них порядок – превыше всего.
– Орднунг ист орднунг.
– Вот именно…
Без стука открылась дверь кабинета директора агентства «Глория», на пороге появился толстяк в красной футболке, юный компьютерный бог Максим.
– Ну это… Ну вошел я сегодня в Народный банк – глянуть, нет ли чего нового. И это… В общем, вся информация по «Трейдинг интернэшнл» из компьютеров вынута.
– Как – вынута? – не понял Турецкий.
– Да так. Стерта.
– Это становится интересным, – прокомментировал Грязнов-младший.
– Нет, опасным, – возразил Турецкий. – Очень опасным. Послушай, Макс, ты не смог бы выяснить, входил ли кто-нибудь, кроме тебя, в компьютеры Народного банка? Кто-то из посторонних?
– Шарился там какой-то придурок. Я два раза на него натыкался.
– Как ты это вычислил?
– Вы имеете представление о том, что такое «юнирейс» или «анделайт»?
– Ни малейшего, – признался Турецкий.
– Тогда мои объяснения вам ни к чему. Но кто-то там шарил – факт.
– А ты не мог бы узнать кто? Или хотя бы откуда он работает?
– Задачка, – заметил Макс. – Где угодно он может быть. Вон Левин, питерский хакер, который кинул Сити-банк на полтора лимона «зеленых». Банк – в Штатах, сам – в Питере, сеть коммуникаций была финской, арестовали же его в Великобритании.
– Все-таки арестовали. Значит, нашли? Выходит, в принципе можно вычислить?
– Ну попробую. Может, что и получится.
– Если что-нибудь выяснишь – сразу мне или Денису.
– О'кей, – кивнул Максим и вернулся к своему компьютеру.
– Ребята, которых ты держишь для охраны особо важных персон, сейчас свободны? – обернулся Турецкий к Денису.
– Да.
– Немедленно приставь их к Дорофееву. Пусть страхуют. И лучше, чтобы он их не замечал. Ни он, ни его охрана.
– Думаете, его попытаются убить?
– Не исключено. Для нас сейчас самое важное – определить объект угрозы. Если контракт Народного банка с «Трейдинг интернэшнл» – афера… Впрочем, в этом сомнений нет. Весь вопрос: участвовал в ней Дорофеев или его использовали. Так вот, как только он приказал изъять из компьютеров всю информацию о контракте, он стал единственным носителем данных о сделке. Как говорят в определенных кругах – «кабанчиком». И его – тоже мафиозный жаргон – «уложат крайним на рельсы». Убьют. И никакое следствие не сможет найти концов этих восьмидесяти четырех миллионов перекачанных на Запад через «Трейдинг интернэшнл».
– А если покушения не будет? – спросил Денис.
– Значит, объект угрозы не среди сообщников или партнеров Дорофеева, а где-то на стороне. И значит, Дорофеев – участник аферы. А если так, зачем его убирать? С таким человеком еще много дел можно сделать. Не миллионных – миллиардных.
– «Норильский никель»?
– Все может быть. У нас слишком мало информации. Гадаем. Тем более нужно звонить Хансу Юнге. Будешь говорить ты. Он русского не знает, я немецкого. А его английский не годится для таких разговоров. Да и мой тоже. Разговор построишь примерно так… Записывай тезисы. Первое. У нас есть все основания полагать, что «Трейдинг интернэшнл», зарегистрированная во Франкфурте, является подставной фирмой. Здесь расскажешь все, о чем нам поведал Дорофеев: условия контракта, замок с камином, «роллс-ройс». Второе. Деятельность таких фирм наносит огромный ущерб германо-российскому торговому сотрудничеству и таким образом ущемляет национальные интересы как Германии, так и России. Третье. В борьбе с такого рода деятельностью интересы правоохранительных органов наших стран полностью совпадают. Четвертое. И поэтому мы просим предоставить в наше распоряжение всю имеющуюся у них информацию о фирме «Трейдинг интернэшнл»: о ее президенте Райнере и его сообщнике Фогельштейне, о финансовом положении фирмы и передвижении средств на ее счетах, а если такой информации нет, то предпринять меры к ее получению. В случае необходимости в их адрес будет отправлен официальный запрос Генеральной прокуратуры России или Управления по борьбе с экономическими преступлениями МВД РФ.
– А если он скажет: давайте сначала запрос?
– Отвечаем: подготовка официального запроса может потребовать определенного времени, а за это время преступники успеют замести следы. Точка.
– Ну вы дипломат, дядя Саша.
– Звони!
От неожиданности Турецкий остановился как вкопанный, и тут же сзади на него налетел какой-то мужик, обдал перегаром и обложил почем зря. В другое время Турецкий нашел бы, что ему ответить, за ним бы не заржавело, но сейчас он лишь отмахнулся и продолжал стоять на людном тротуаре, уставясь на мутную от пыли стеклянную вывеску. Сколько раз он ходил по этой улочке, бывшей Жданова – а теперь Бог знает какой, – сто, тысячу? И ни разу не видел этой таблички. Может, недавно повесили? Да нет, какое недавно, от времени краска под стеклом потрескалась. Почему же раньше не видел, а увидел только теперь? Вот почему, понял Турецкий: потому что там есть слово «Норильск». А на это слово в последние дни он делал стойку, как охотничий пес.
Ну надо же. Здесь – «Детский мир», там – Кузнецкий мост. А тут, в обшарпанном угловом доме, – Норильск.
Турецкий поднялся по истертым до лунок ступенькам, вошел в контору и сразу словно бы перенесся лет на пятнадцать – двадцать назад. Это была настоящая, кондовая контора, без всяких там новомодных офисных штучек: коридор с обшитыми пластиком под дуб стенами, шмыгающие из двери в дверь пожилые девушки с бумагами. Из кабинетов-клетушек доносились телефонные трели и сорванные от натуги голоса:
– Мурманск! Алло… Доложите ледовую обстановку! Так какого лешего вы маринуете караван?! А без ледокола нельзя? Хреново… Хреново, говорю!
– Хатанга! Слышите меня? Алло, Хатанга! Когда выпустите наш борт с яйцами? Когда? Оборзели! Там сто семьдесят тысяч штук яиц диетических! Срок реализации кончится – мы вам иск впарим! Да, вам, а не Господу Богу! Два дня погода летная, а о керосине должны были думать вы, а не Господь Бог!
– Кэт Вильсон слушает.
– Хай, Кэт! Это Александр Турецкий.
– Алекс? Ты в Нью-Йорке?
– Нет, в Москве.
– Почему же так хорошо слышно? Говорили, что у вас проще докричаться, чем дозвониться по телефону!
– Это в прошлом.
– Хай, ковбой! Я рада тебя слышать. Как поживаешь?
– Почему ковбой?
– Нет? Рейнджер? Мы о тебе вспоминаем. Джеймс Бонд без лицензии на убийство! Нарушитель спокойствия. Говорят у тебя проблемы?
– О Господи! А ты-то откуда знаешь? Это что, по Си-Эн-Эн передавали?
– У нас свое радио. Какие дела, Алекс?
– Тут у нас выросло несколько сот баксов. Не хочешь наклониться и сорвать их? Чему ты смеешься?
– Ты смешно сказал. Бакс – это уже много. Один бакс – это все равно что сказать один ножницы.
– Как же у вас говорят «один доллар»?
– Так и говорят. А если наличные – «кэш». Ты хочешь дать мне работу?
– Вроде того. Примерно на неделю.
– Но у меня есть работа.
– А немного лишних «кэш» – помешают?
– Это никому еще не мешало. Ты стал такой богатый, что можешь нанять лейтенанта нью-йоркской полиции?
– Сколько ты зарабатываешь?
– Фи, Алекс! У нас в Штатах спрашивать об этом считается неприличным.
– Но я живу не в Штатах. В России.
– Тебе скажу: пять тысяч в месяц. А ты?
– Можно я промолчу?
– Ага, значит, и у вас этот вопрос считается неприличным?
– Вопрос? Нет. Боюсь, что неприличным тебе покажется ответ.
– И все-таки?
– Чуть больше двухсот.
– В день?
– В месяц.
– Ты шутишь?
– Если бы! Но тебе мы будем платить по триста в день. Плюс расходы.
– Ты разоришься.
– Платит мой клиент. Его это не разорит.
– Двести в месяц. Ты меня огорчил. А расплачивался за меня в барах в Гармише как внук Генри Форда. Почему бы тебе самому не сделать эту работу и не получить по триста в день?
– У меня нет времени. Дела тут у нас разворачиваются слишком быстро.
– Тебе важно, чтобы я за это взялась?
– Очень, Кэт. Мне больше не к кому обратиться. Может, и я когда-нибудь смогу оказать тебе услугу.
– Надеюсь, у меня не возникнет необходимости в ней.
– Как знать. Связи между нашими странами расширяются не по дням, а по часам.
– Мафиозные?
– Я об этом и говорю.
– Что за работа?
– Возьми ручку, пиши.
– Я включила запись. Диктуй.
– Гарри К. Никитин. Игорь Константинович. Натурализованный гражданин США. Адрес: Южно-Африканская Республика, Претория, Парк-лейн, двести двадцать четыре. Шеф-менеджер Северной геологоразведочной экспедиции. Пятьдесят лет. Вопросы. Семейное положение: есть ли жена, дети. Кто жена, сколько детей, возраст. Отношение к жене и детям. Пристрастия: алкоголь, наркотики, женщины, азартные игры. Этапы карьеры. Положение на работе сейчас, отношения с коллегами. Прошла информация об открытии в ЮАР крупного месторождения медно-никелевых руд. В каком состоянии работы по доразведке и подсчету запасов. В начале июля Никитин вылетел в Нью-Йорк, оттуда во Франкфурт-на-Майне, сейчас в России. Делился ли перед отъездом своими планами. Материальное положение. На его счет в московский Народный банк поступило сто двадцать четыре миллиона долларов…
– Сто двадцать четыре миллиона?!
– Вот именно. Объяснил: много лет играл на бирже. Его маклер на Нью-Йоркской фондовой бирже Рэй Мафферти. Вопросы. Клиентура Мафферти. Нет ли связей с русской мафией. В частности – с окружением Иванова-Корейца. Насколько удачной была биржевая игра Никитина.
– Это трудно. Коммерческая тайна. Тебе нужны документированные данные?
– Нет. Просто информация.
– Это легче.
– И последнее. С семьдесят восьмого года по конец восемьдесят третьего Никитин жил в Нью-Йорке. Он автор книги «Карательная психиатрия». Возможно, сотрудничал с «Голосом Америки» или радио «Свобода». После этого пять лет работал в геологоразведке в Канаде.
– Где? Канада большая.
– Неизвестно. Об этом ты сможешь узнать в Претории. Вопросы те же: что делал, связи, образ жизни, карьера. Нагрузил я тебя?
– По ватерлинию. Когда тебе нужна информация?
– Вчера. Аванс мы тебе высылаем сейчас же. Диктуй реквизиты твоего банка.
– Заплатишь все сразу, когда получишь отчет. Передам по факсу. У меня есть твой домашний телефон.
– Но у меня нет факса.
– Тогда по «Интернет».
– У меня нет компьютера.
– Как же ты живешь?
– Так и живу. Как все. У нас говорят: как в сказке – чем дальше, тем страшней.
– Я всегда говорила: русские – великий народ.
– Приятно слышать. Но почему ты так решила?
– Ну как – почему? Нет факса, нет компьютера, нет денег. А вы смеетесь.
– Нам больше ничего не остается. Даю факс агентства «Глория», я сейчас работаю на них. Удачи, Кэт. Будь осторожна.
– Встретимся в Гармише?
– Не очень уверен. Встретимся, когда встретимся. Пока.
– Бай, мистер Бонд!
Турецкий выключил громкую связь и передал трубку Денису Грязнову:
– Звони во Франкфурт Хансу Юнге.
– И что сказать? Попросить поработать для нас за такие же бабки?
Турецкий пожал плечами.
– С ним, пожалуй, не пройдет.
– С Кэт Вильсон прошло.
– Американцы – народ авантюрный. А немцы – это немцы. Для них порядок – превыше всего.
– Орднунг ист орднунг.
– Вот именно…
Без стука открылась дверь кабинета директора агентства «Глория», на пороге появился толстяк в красной футболке, юный компьютерный бог Максим.
– Ну это… Ну вошел я сегодня в Народный банк – глянуть, нет ли чего нового. И это… В общем, вся информация по «Трейдинг интернэшнл» из компьютеров вынута.
– Как – вынута? – не понял Турецкий.
– Да так. Стерта.
– Это становится интересным, – прокомментировал Грязнов-младший.
– Нет, опасным, – возразил Турецкий. – Очень опасным. Послушай, Макс, ты не смог бы выяснить, входил ли кто-нибудь, кроме тебя, в компьютеры Народного банка? Кто-то из посторонних?
– Шарился там какой-то придурок. Я два раза на него натыкался.
– Как ты это вычислил?
– Вы имеете представление о том, что такое «юнирейс» или «анделайт»?
– Ни малейшего, – признался Турецкий.
– Тогда мои объяснения вам ни к чему. Но кто-то там шарил – факт.
– А ты не мог бы узнать кто? Или хотя бы откуда он работает?
– Задачка, – заметил Макс. – Где угодно он может быть. Вон Левин, питерский хакер, который кинул Сити-банк на полтора лимона «зеленых». Банк – в Штатах, сам – в Питере, сеть коммуникаций была финской, арестовали же его в Великобритании.
– Все-таки арестовали. Значит, нашли? Выходит, в принципе можно вычислить?
– Ну попробую. Может, что и получится.
– Если что-нибудь выяснишь – сразу мне или Денису.
– О'кей, – кивнул Максим и вернулся к своему компьютеру.
– Ребята, которых ты держишь для охраны особо важных персон, сейчас свободны? – обернулся Турецкий к Денису.
– Да.
– Немедленно приставь их к Дорофееву. Пусть страхуют. И лучше, чтобы он их не замечал. Ни он, ни его охрана.
– Думаете, его попытаются убить?
– Не исключено. Для нас сейчас самое важное – определить объект угрозы. Если контракт Народного банка с «Трейдинг интернэшнл» – афера… Впрочем, в этом сомнений нет. Весь вопрос: участвовал в ней Дорофеев или его использовали. Так вот, как только он приказал изъять из компьютеров всю информацию о контракте, он стал единственным носителем данных о сделке. Как говорят в определенных кругах – «кабанчиком». И его – тоже мафиозный жаргон – «уложат крайним на рельсы». Убьют. И никакое следствие не сможет найти концов этих восьмидесяти четырех миллионов перекачанных на Запад через «Трейдинг интернэшнл».
– А если покушения не будет? – спросил Денис.
– Значит, объект угрозы не среди сообщников или партнеров Дорофеева, а где-то на стороне. И значит, Дорофеев – участник аферы. А если так, зачем его убирать? С таким человеком еще много дел можно сделать. Не миллионных – миллиардных.
– «Норильский никель»?
– Все может быть. У нас слишком мало информации. Гадаем. Тем более нужно звонить Хансу Юнге. Будешь говорить ты. Он русского не знает, я немецкого. А его английский не годится для таких разговоров. Да и мой тоже. Разговор построишь примерно так… Записывай тезисы. Первое. У нас есть все основания полагать, что «Трейдинг интернэшнл», зарегистрированная во Франкфурте, является подставной фирмой. Здесь расскажешь все, о чем нам поведал Дорофеев: условия контракта, замок с камином, «роллс-ройс». Второе. Деятельность таких фирм наносит огромный ущерб германо-российскому торговому сотрудничеству и таким образом ущемляет национальные интересы как Германии, так и России. Третье. В борьбе с такого рода деятельностью интересы правоохранительных органов наших стран полностью совпадают. Четвертое. И поэтому мы просим предоставить в наше распоряжение всю имеющуюся у них информацию о фирме «Трейдинг интернэшнл»: о ее президенте Райнере и его сообщнике Фогельштейне, о финансовом положении фирмы и передвижении средств на ее счетах, а если такой информации нет, то предпринять меры к ее получению. В случае необходимости в их адрес будет отправлен официальный запрос Генеральной прокуратуры России или Управления по борьбе с экономическими преступлениями МВД РФ.
– А если он скажет: давайте сначала запрос?
– Отвечаем: подготовка официального запроса может потребовать определенного времени, а за это время преступники успеют замести следы. Точка.
– Ну вы дипломат, дядя Саша.
– Звони!
* * *
«Московская контора Норильскснаба»…От неожиданности Турецкий остановился как вкопанный, и тут же сзади на него налетел какой-то мужик, обдал перегаром и обложил почем зря. В другое время Турецкий нашел бы, что ему ответить, за ним бы не заржавело, но сейчас он лишь отмахнулся и продолжал стоять на людном тротуаре, уставясь на мутную от пыли стеклянную вывеску. Сколько раз он ходил по этой улочке, бывшей Жданова – а теперь Бог знает какой, – сто, тысячу? И ни разу не видел этой таблички. Может, недавно повесили? Да нет, какое недавно, от времени краска под стеклом потрескалась. Почему же раньше не видел, а увидел только теперь? Вот почему, понял Турецкий: потому что там есть слово «Норильск». А на это слово в последние дни он делал стойку, как охотничий пес.
Ну надо же. Здесь – «Детский мир», там – Кузнецкий мост. А тут, в обшарпанном угловом доме, – Норильск.
Турецкий поднялся по истертым до лунок ступенькам, вошел в контору и сразу словно бы перенесся лет на пятнадцать – двадцать назад. Это была настоящая, кондовая контора, без всяких там новомодных офисных штучек: коридор с обшитыми пластиком под дуб стенами, шмыгающие из двери в дверь пожилые девушки с бумагами. Из кабинетов-клетушек доносились телефонные трели и сорванные от натуги голоса:
– Мурманск! Алло… Доложите ледовую обстановку! Так какого лешего вы маринуете караван?! А без ледокола нельзя? Хреново… Хреново, говорю!
– Хатанга! Слышите меня? Алло, Хатанга! Когда выпустите наш борт с яйцами? Когда? Оборзели! Там сто семьдесят тысяч штук яиц диетических! Срок реализации кончится – мы вам иск впарим! Да, вам, а не Господу Богу! Два дня погода летная, а о керосине должны были думать вы, а не Господь Бог!