Незнанский Фридрих Евсеевич. Взятка по-черному

   Надев длинный домашний халат, Ирина захватила ключи и подошла к двери. Но в последний момент услышала, будто что-то упало, причем где-то рядом, а что конкретно, непонятно. Она остановилась и осмотрелась. В прихожей все было в порядке. Может, в спальне?
   Вошла туда и… рассмеялась. На полу валялась телефонная трубка, которую она, видно, после длительного разговора неаккуратно положила на аппарат. Вот она и соскользнула на пол, хорошо — на ковер, а то бы разбилась. Надо же.
   Ирина подняла ее и хотела вернуть на место, но вдруг в голову пришла элементарная мысль: если уж все равно телефон в руках, чего ждать? И набрала номер мужа. Занято. Снова набрала, и снова занято. Поняла, что, если Шурик говорит по телефону, тем более городскому, это надолго.
   Тогда она набрала номер Грязнова — и, надо же, тоже занято! Ну конечно! Это ж они и треплются, как две болтливые кумушки-соседки! А вот сейчас она им покажет! Нет чтобы сюда позвонить, поинтересоваться утренним здоровьем жены и подруги! С кого начать? Решила с Грязнова. Достала свой мобильник и вызвала в «меню» его номер.
   — Грязнов, — по привычке ответил Вячеслав.
   — О чем это ты, милый друг, так долго болтаешь, что ни к тебе, ни к дружку твоему целое утро не пробиться?
   — А кто это? Ира, ты? Извини, секунду! — Грязнов, наверное, закрыл ладонью микрофон, потому что воцарилась тишина, а через полминуты снова раздался его голос: — Прости, ради бога, у меня тут сумасшедший дом. Какие проблемы?
   — Я думала, вы с Шуркой… — почти обиженным тоном заметила Ирина.
   — Мы с ним уже разговаривали. Ты как, в порядке? Никто еще не звонил?
   — Здрасте вам! Так я именно по этому поводу и звоню. Было уже, все было, Слава…
   И Ирина стала рассказывать о телефонном разговоре с неким Владимиром Харитоновичем, который представился вчерашним грубияном-охранником, оскорбившим ее, а сегодня приехавшим с цветами и документами просить у нее прощения. Подробно пересказывала про все его откровения, даже про женщин не забыла, которые к нему сами прибегали, и получала при этом какое-то странное, отчасти садистское удовольствие, а Вячеслав не перебивал ее и внимательно слушал. Последнее она поняла потому, что, пока рассказывала, слышала, как у него раздавались звонки, а он брал трубку и с ходу негромко произносил одну и ту же фразу: «Очень занят, позвоните через десять минут». Вежливый! Наконец, она закончила и сказала, что хотела уже спуститься к консьержке за своими правами, а потом уже позвонить им, но чистая случайность отвлекла. Ну так она пошла? Надо потом перезванивать?
   И вдруг молчавший и никак не реагировавший до сей поры Вячеслав словно взорвался криком:
   — Ты в своем уме, Ирка?! Совсем с ума сошла?! Не смей! Ни шагу из квартиры! И дверь никому не открывай!.. Уф-ф-ф… ну, мать, ты у нас все-таки не от мира сего… Значит, слушай меня внимательно и больше к двери не подходи. Надеюсь, она закрыта на все замки? Проверь, если нет, немедленно закрой все, какие есть. И сиди жди, когда я пришлю своих ребят. Либо сам подъеду.
   — Но погоди… — Ирина была просто ошарашена таким неожиданным и, главное, эмоциональным напором. — Почему мне нельзя? Он же сам сказал, этот Владимир Харитонович, что оставил документы, цветы и номер своего телефона внизу, у Марьи Петровны! Или ты полагаешь?..
   — Вот именно, полагаю, — отрезал Вячеслав. — И дай Бог, чтобы я ошибся. Когда у вас состоялся разговор?
   — Ну-у… я потом в ванную пошла, оделась, с тобой вот… Ну сколько? Минут тридцать, наверное, прошло, не больше.
   — Отлично, засекаю время. А ты сиди и жди, когда тебе позвонят. И городской телефон не поднимай.
   — Но ты же сам только что…
   — По мобильнику, балда ты этакая!
   — Вячеслав Иванович, а вам не кажется?.. — обиделась Ирина.
   — Кажется, кажется, успокойся, лучше я потом перед тобой сто раз извинюсь, чем… а, ладно! Кого ты из моих в лицо помнишь? Нет, я лучше Денискиных ребят пришлю к тебе, им поближе. Сиди, перезвоню. А вообще, чтоб не терять зря время, можешь пока, по Санькиному рецепту, принять рюмку коньяка — у тебя там осталось немного от вчерашнего — и сварить кофе.
   — Интересное дело! — капризным тоном протянула Ирина. — А контрастный душ?
   — Так ты ж ведь уже одета! Какой еще душ? Думай, чего говоришь!
   И короткие гудки. Вот те, как говорится, и на!
   Нет, подумала Ирина, что-то здесь все-таки не так. Не в том смысле, что хотела немедленно нарушить Славкино указание — на подобное она бы не решилась. Но почему-то разговор с охранником показался ей достаточно искренним. А если это так, то никакой опасности для нее он не представлял. И тем не менее…
   Ирина отправилась на кухню, где обнаружила на нижней полке холодильника примерно четверть бутылки недопитого коньяка. Это мужики, отправив ее спать, продолжили свой «паб-кролл» — виртуальное путешествие по пабам, то бишь английским пивным, подразумевая при этом, естественно, вовсе не паб, а элементарных баб, до коих с молодости были большие охотники. А сейчас разве что вспоминали иногда о прошлых своих «подвигах», и то по пьяному делу. Ирина это знала и не сильно теперь переживала — все равно когда-нибудь успокоятся…
   Она засыпала в кофеварку молотый кофе, выколотив в ведро для мусора прежний, вчерашний и обнаружив в нем приличную горку уже использованного — они и тут вчера неплохо потрудились, как им только сил на все хватает! — и включила аппарат.
   А когда кофеварка, шипя, выдала последний пар, Ирина вылила кофе в чашку, подумала и добавила немного сливок, потом налила рюмку коньяка и… словно ныряльщик в ледяную воду, вмиг проделала все необходимые операции. Коньяк обжег гортань, а кофе сразу ее охладил, то есть привел в норму. И еще через мгновеньи всякое напряжение у Ирины исчезло, на душе стало легко и просто. Голова стала ясной, даже, наверное, больше, чем было нужно. Действительно, какой еще контрастный душ?! Нет, но что-то в этом все-таки есть…
   И тут она вспомнила о Славкином указании проверить входную дверь. И какие сложности?.. Но, выйдя в прихожую, Ирина вдруг снова испугалась. Вот она сейчас подойдет к дверному глазку, приподнимет кружок, чтобы выглянуть на лестничную площадку и посмотреть, где там притаился бандит, а оттуда немедленно грянет выстрел… Так обычно бывает в кино. А почему именно так? Молодых киллеров, что ли, учат? Не-ет, этот прием, или пример, можно сказать, хрестоматийный, и он наверняка вызывает оскомину у профессиональных убийц. Но ведь сколько обывателя ни учи, сколько ему ни подсказывай — не суй нос не в свои дела! — он все равно танком прет на опасность. Вот как сейчас она.
   Ирина напряглась и на цыпочках подкралась к двери. Защелка английского замка была закрыта. А вот второй, сейфовый, надо проверить. Обычно Шурик, уходя вместе с Нинкой, запирал и его. Но сегодня-то разве они ушли вместе? И Ирина, словно заправская шпионка, тихо-тихо, почти неслышно, вставила в замочную скважину ключ и чуть повернула его, самую малость. И сразу успокоилась, замок был закрыт. Ну и чего теперь бояться? Смешно!
   В кармане ее халата заработал мобильник — она сунула его туда после разговора с Вячеславом. Ирина достала его и нажала кнопку ответа.
   — Ирина Генриховна? Доброе утро, это Сева Голованов. Мы уже в относительной близости от вашего дома. На ваш дверной звонок коротко нажмем три раза, тогда подходите к глазку. Не раньше, поняли?
   — Так точно! Жду! — отрапортовала она беспечным тоном.
   Но через мгновение услышала, как заработал лифт, а через какие-то полминуты громко хлопнула дверь кабины на ее площадке. И лифт ушел вниз. Уж это различить было нетрудно. Да и спина почему-то вдруг покрылась ужасно липким, прямо-таки ледяным потом. Господи, ну да, на площадке же почти все слышно, если разговаривают в прихожей достаточно громко, она сама это прекрасно знает. Поэтому и Шурка не любит болтать по телефону, установленному в коридоре. А вот Нинке — той все равно, но с ней понятно, какие там служебные секреты!..
   Однако, может быть, все-таки ошибка? Странное совпадение?
   Ирина кинулась в кухню, к окну, однако внизу, во дворе, ничего подозрительного не увидела. Перебежала в спальню, высунулась, чуть не вывалившись, в окно и увидела, как от дома, довольно быстро набирая скорость, «отчалил» в сторону Лужников большой джип, напоминающий черный чемодан, а задний номер у него — Ирина могла бы поклясться! — был синего цвета.
   «Ребята» из агентства Дениса Грязнова появились возле ее двери спустя буквально две-три минуты, за которые Ирина так и не успела прийти в себя.
   Выполнив все заранее оговоренные условия, то есть дождавшись трех коротких звонков в дверь и выглянув в глазок, Ирина открыла им. Огромный Всеволод Михайлович, а в миру Сева Голованов и невысокий, юркий Филипп Кузьмич Агеев, его напарник, охотно откликающийся просто на Филю, вошли и прикрыли за собой дверь.
   — Кофеечком, кажись, попахивает, Ирина Генриховна, — Филя потянул хищным носом, — не угостите?
   А Голованов тем временем докладывал по мобильнику. Ирина медленными движениями насыпала и утрамбовывала ложечкой в фильтре молотый кофе, а сама, до головной боли, вслушивалась в его слова. Голованов разговаривал не со своим директором Денисом Грязновым, а с его дядей — Грязновым-старшим.
   — Успели, Вячеслав Иванович, засекли… Сто пудов, он… Ага, и номер тот самый. Есть, сейчас все проверим. Ирина Генриховна нужна? Передаю трубку… Ирина Генриховна, с вами хочет побеседовать Вячеслав Иванович! — крикнул он из коридора.
   Ирина вышла на непослушных, словно ватных ногах и взяла телефонную трубку.
   — Ну? — без всяких предисловий начал Славка. — Теперь поняла, балда стоеросовая?
   — Виновата, Слава.
   — То-то. В училище и обратно только под охраной ребят, договорись с ними, как они будут подменять друг друга. А все остальное они сделают теперь сами. Значит, еще раз запомни: никакой самодеятельности! Нет, ты пойми, вполне возможно, что тот козел вовсе не собирался убивать тебя. Может, хотел просто припугнуть. Мог и чего похуже сочинить, понимаешь. Девка ты справная, как когда-то говорила про тебя Шурочка, за тобой глаз да глаз… — Это он вспомнил свою покойную начальницу. — Так что рисковать своим здоровьем и нашим спокойствием — ни-ни! Это мой категорический приказ.
   — Я поняла, — совсем уже осипшим голосом ответила Ирина.
   — То-то! Пока. Отдай трубку Севе.
   Но выручил Ирину Филипп. Он забрал трубку и сказал:
   — Вячеслав Иванович, он пошел вниз, чтобы уточнить. Вернется, и мы тут все осмотрим и обнюхаем. А потом доложим по команде… Слушаюсь, господин генерал, — закончил он шутливо в ответ Грязнову.

5

   Багров, конечно, рассчитывал на то, что она клюнет. Ведь не такое ж он был все-таки бревно, как презрительно называл его Брус. И ума, при нужде, хватало, и обхождения. Не в тайге рос — среди людей.
   А вчера, после разгона, устроенного ему начальником, он подумал и понял, что слова словами, а Брус ждет от него в первую очередь конкретного дела. Только сознательно не называет вещи своими именами. Может, ждет, что Багров сам догадается, без подсказки. А может, не хочет лишний раз подчеркивать свое участие в операциях такого рода. Для этого же есть у него исполнители. И Багров — не из худших, не первый год вместе, проверенный.
   Ни к какой Ольге он не поехал и даже звонить не стал. Просто задрать девке юбку — много ума не надо, вон их сколько прохлаждается на улице в ожидании, что кто-нибудь подберет. Да только иной раз себе дороже. Он нашел в регистрационной карточке адрес Ирины Турецкой и поехал на Фрунзенскую набережную, чтоб ознакомиться с обстановкой. Он подъехал и, оставив машину возле дома со стороны набережной, вошел во двор, где располагались подъезды. Удивительно, но ему сразу повезло: у одного из них Багров увидел черную «Волгу» с милицейской «мигалкой», а возле нее Ирину, которая передавала водителю бутылку воды и сверток с пищей. Тот принялся закусывать, а Ирина тут же упорхнула в подъезд. Ну какие еще требовались подтверждения? Да и не бежать же за ней следом, тем более что готового плана в голове еще не было, а действовать по наитию, то есть как бог на душу положит, Багров не любил. Значит, надо было еще посидеть. Подождать, подумать…
   Надо бы узнать, чья это машина, к водителю которой выбегала в одном халатике Ирина. Явно крупного ментовского начальника. И, судя по тому, что водитель ожидал его, а не уезжал в гараж, ему предстояло еще везти своего хозяина домой. Значит, тот должен был скоро выйти. Но начальник вышел чуть ли не в третьем часу ночи, и не один, а с провожавшим его, видно, тем самым Турецким, которого босс назвал помощником генерального прокурора. И на госте был расстегнутый генеральский китель.
   Багров близко не подходил, а бинокля с собой не имел, в джипе оставил, не бежать же теперь. Издали же возраст обоих собеседников, которые отошли от подъезда к машине и теперь стояли так, что их не особо четко было видно, не определишь. Но, похоже, каждый из них давно перевалил на пятый десяток, хотя и не слабые на вид мужики, нет. Но тут как посмотреть, гантельками по утрам, может, еще и балуются, а вот по бабам уже наверняка не ходоки.
   Наконец, генерал уехал, а Турецкий постоял еще у подъезда, докурил и, швырнув окурок в урну, быстро ушел в дом.
   Теперь можно было отправляться к себе и начать обдумывать план, что Багров и сделал.
   Будильник он поставил на шесть часов, чтобы не позже семи подъехать к своей клиентке. Так Багор называл всех, с кем приходилось сталкиваться во время работы. И ровно в семь он оставил джип у соседнего дома, а сам прошел во двор и занял наблюдательный пост между кустами густой сирени, напротив нужного ему подъезда. Оставалось только ждать — совсем простое дело. Да, в общем, и кое-какой план тоже сложился в голове.
   Собственно, сама по себе задача казалась не очень сложной, если бы он мог быть абсолютно уверенным, что при решении ее не возникнет неожиданных трудностей. А вот их-то как раз никогда нельзя исключать, поскольку реакция женщины в определенных обстоятельствах редко бывает предсказуемой.
   Итак, по порядку. Как понимал Багров, боссу был категорически не нужен базар, возникший в связи с этим наездом. Ну, как иногда бывает, игра пошла уже по-крупному, у тебя все козыри на руках, и тут твой партнер лепит такое, что тебя самого «ставят на счетчик». Озвереешь! Так то в картах, а по жизни? И еще если ты садишься за стол не с лохами какими-нибудь, а с ментами в генеральских погонах… Тут одно из двух: либо играй по их правилам, либо, если хочешь диктовать свои, не базлай, когда тебя выставят. А так оно, похоже, и может случиться, отчего и вскинулся босс. Значит, какой выход из тупика? Спустить на тормозах. И желательно по обоюдному согласию и уж тем более без мокрухи.
   Вот и прикинул Багров свои, как говорится, возможности. Ну первое, что сразу пришло в голову, касалось самой бабы. Заметно, что дамочка не первой свежести, хорошо за сорок. Да и хлипкая, даже толкового базара учинить не смогла, а лицо у нее вчера просто перекосило от испуга. Муж — крупный чин в Генеральной прокуратуре, но молодых и сильных мужиков у них на такие посты не назначают, а он молодым и не показался. И если еще изредка трахает свою жену, то, скорее, по обязанности. И машинка у нее — так себе, газонокосилка и та комфортней выглядит. Небось средства не позволяют. Общий вывод? С таким мужем не разгуляешься. А уж о хорошем пистоне она может только мечтать. Если, конечно, не имеет на стороне паренька, молодого да раннего, которому и дает втихаря — исключительно в целях укрепления жизненного тонуса. Вот, блин, чего женщины только не выдумывают для своего оправдания! От одной из своих телок услышал Багров это умное выражение, понравилось — вроде и без грубостей, и по делу.
   Так что если и ей требуется срочно укрепить этот самый тонус, Багров со своей стороны возражений не имеет. А что он сказал Мамону, будто она не в его вкусе, так и на то есть подходящее оправдание. Ты ж в кабаке, к примеру, говоришь халдею: подай мне то-то и то-то. Он и несет, а про возраст той свиньи, из которой приготовлена заказанная тобой отбивная, халдей знать не может, ее шеф для тебя съедобной делает. С помощью того, сего, соусов там всяких, листиков-салатиков. Вот и по жизни так — бабы-то все одинаковые, а если лично тебе чего не нравится, возьми да газеткой прикрой либо раком поверни — и будет без разницы. Некоторые прошлые армейские приятели Багрова называли это своей житейской философией, а вот лично для него — нормалек, обычное дело.
   И когда ночью он увидел эту Ирину — не как днем, в брюках, в которых фигуру не разглядишь, а в каком-то легком халатике, с высоко открытыми, длинными ногами, — она совсем не показалась ему страшненькой или старой для него. Правда, света у подъезда было немного, но и того хватило, чтобы успеть разглядеть и сделать вывод: можно, и даже вполне.
   Весь вопрос состоял в том, чтобы грамотно вернуть ей права, заручившись дальнейшим молчанием, ну отстегнуть определенную сумму на ремонт той «косилки» — там и «куска капусты» много, в конце концов, всегда можно договориться, накинуть за моральный ущерб и окончательно закрыть проблему, как выразился босс. А если начнет базлать и кочевряжиться, понты всякие разводить, ну тогда можно ее и прижать маленько, показать на деле, как профи умеет поднимать и укреплять жизненный тонус. И тут уж учить Багра не надо, у самого «училка» — дай бог каждому! Вот, собственно, и решение проблемы. Куда она потом пойдет жаловаться? Наоборот, пусть считает, что ей крупно повезло, еще и телефончик попросит оставить. Первая, что ли, такая? Вон их сколько в книжечке-то: Оли, Лели, Юли — одно сплошное ули-люли…
   А если все-таки оскорбится и пойдет? Вообще-то не должна, по идее. Да кто их, этих шибко образованных, знает? Ну тогда можно и припугнуть. Что вот, мол, девка, пока ты тут стонала, охала да ножками дрыгала, я успел не только поднять тебе тонус, но еще и пару кадров на память запечатлеть. И показать ей для верности маленькую фотокамеру: будешь дышать в тряпочку, и фотики не понадобятся, а забазлаешь, вся Генеральная прокуратура обхохочется. Тоже старый способ — проверенный…
   Владимир Харитонович даже и думать не хотел, что такой вполне проходной вариант может у него вдруг по какой-нибудь причине сорваться. А потому сидел себе в кустах и терпеливо ждал развязки.
   В девятом часу утра из подъезда вышел Турецкий с молоденькой, но рослой девчонкой, дочкой наверное. Они прошли к огороженной стоянке машин — Багров проследил — и там уселись в синий «пежо». Но перед тем немного походили вокруг стоявшего рядом зеленого «жука» с ободранным боком. О чем-то говорили, девчонка показывала пальцем, а Турецкий только качал головой. Потом они уехали, и тогда Владимир Харитонович откашлялся, прочистил горло и набрал домашний номер Ирины Генриховны.
   Он постарался быть максимально вежливым с ней и терпеливым, насколько мог, разумеется приготовившись выслушать ее нервные крики и всяческие упреки. Но, на удивление, встретил спокойствие и даже отчасти понимание. Нет, она, конечно, пару раз приложила его мордой, что называется, об асфальт, но не со зла, а походя, решив, небось, что ему в другой раз неповадно будет. Пришлось даже маленько поюлить, изображая смирение и раскаяние, и, кажется, она ему почти поверила. Но, интересное дело, чем дольше длился у них никчемный, в сущности, разговор, чем больше он унижал себя перед этой бабой, тем сильнее ему хотелось, чтобы она сейчас не почти, а полностью поверила ему и пригласила войти. Вот тут бы уже она точно не пожалела! Продолжая разговаривать, он чувствовал, как сильно возбуждается его собственный тонус, а перед глазами, будто нарочно, маячили ее длинные голые ноги под коротким халатиком, которые он, оказывается, запомнил вчера. Ну надо же!
   А про цветы он соврал, не было у него никакого букета, не привык он к таким глупостям. Да и где их купишь в шесть-то утра, когда ехал сюда? Про цветы — это он так загнул, для блезиру, как говорят. А вообще-то он рассчитывал, что она сама захочет спуститься к консьержке и забрать свои документы. Но тут-то ее и надо будет опередить. А сделать это совсем просто.
   Продолжая разговаривать с Ириной, он вошел в подъезд и, зажав трубку широкой ладонью, строго спросил у старухи-консьержки, на каком этаже нужная ему квартира. При этом сунул ей под нос, не раскрывая, свое красное удостоверение с золотым орлом и заявил, что он из прокуратуры и привез документы для гражданки Турецкой. Показал и карточку водительских прав с цветной фотографией Ирины.
   Привставшая было, чтобы строже блюсти охрану в подъезде, старуха взглянула и только махнула рукой:
   — На шестой езжай. Она, кажись, дома. Может, позвонишь сперва? У нас так положено.
   — Да вот же! — сурово нахмурившись, он показал свой мобильник, и та, ничего так и не поняв, снова махнула — иди, мол.
   И он пошел. Поднялся на нужный этаж, после чего и «закончил» свою печальную исповедь. И попрощался таким тоном, чтобы она поняла, что определенно оставила в его якобы непутевой жизни заметный след. Им это льстит, и они тогда теряют осторожность.
   Потом он немного «поколдовал» в ящике у распределительного щитка, воткнул себе в ухо «улитку» наушника и устроился у двери. Если она станет кому-нибудь звонить, он все услышит.
   О чем Багров думал? А о том, что в данный момент Ирина Генриховна наверняка принимает ответственное для себя решение — прямо сейчас сбегать вниз и забрать документы с обещанными цветочками или сделать это попозже? Ведь генерал вчера не зря приезжал сюда. Они, верно, и обсуждали, и советовались, и даже решение какое-то важное для себя приняли. Иначе чего ж до трех-то утра сидеть? Ясно, что просто так они это дело не оставят. А его надо замять — кровь из носу! И остановить заварившуюся кутерьму вполне может сама Ирина Генриховна. А ей, в свою очередь, надо помочь принять правильное и нужное решение. И сделать это сможет только он, Владимир Харитонович Багров, который стоит возле стальной входной двери, в стороне от глазка, чтобы его не могли увидеть из квартиры, и ждет, когда же наконец повернется в замке ключ. Пусть дверь только скрипнет, чуть-чуть приоткроется, а дальше — дело техники.
   Он и объяснять не будет, как и зачем оказался здесь, перед дверью. Точнее, это можно будет сделать уже потом, когда она сполна получит свое, а он, не отпуская, чтобы не сильно брыкалась, начнет горячо нашептывать на ушко, как сильно хотел ее и на какие уловки пошел ради утоления своей безмерной страсти. Тут, главное, не давить на нее грубо, но при этом надо наглядно показать, что у нее все равно никакого другого выхода нет. Как они сами говорят? Видишь, что насилие неизбежно, так лучше уж расслабься и получи удовольствие.
   Ну ладно, важно правильно начать, то есть в стремительном темпе, а расслабиться можно будет позже, когда она сама натурально убедится, что имеет дело с влюбленным в нее человеком, а не с маньяком-насильником. Тогда и базар другой получится. Думая так, Багров основывался, конечно, на личном опыте, который его в сходных ситуациях обычно не подводил. Ну за редким исключением. И то в условиях, приближенных к боевым. Но там не сильно-то и разбирались, к тому же командир всегда прав. Поэтому и сейчас у него особых сомнений в своих действиях не было.
   Он ждал. И наконец услышал то, чего больше всего желал: приближающиеся шаги. Багров напряженно ловил в квартире за стальной дверью каждый шорох, каждый скрип паркетной доски на полу. Не контролируя своего дыхания, которое, собственно, и выдавало присутствие человека, к двери подошла она. Багров напрягся и, нагнувшись, прижался ухом к замочной скважине.
   Вот в нее вошел ключ. Онастаралась сделать это очень тихо, но — почему? Неужели все-таки не поверила?
   Ключ между тем заерзал в скважине, чуть повернулся и… замер.
   Черт возьми, что онаеще придумала?!
   И вот тут резко запел какую-то неизвестную мелодию мобильник, но не у него, у нее! Прозвучала всего одна фраза, но она вызвала у Багрова почти шок.
   «Так точно! Жду!» — весело и громко сказала Ирина, словно отрапортовала начальству.
   И Багров понял, что у него все сорвалось к чертовой матери… Вот же сука хитрая! И как же лихо она его уделала!
   Он ринулся к лестнице, уже не рассуждая, но увидел до сих пор стоящую на площадке кабину лифта. Медлить было нельзя. Он захлопнул за собой дверь и устремился вниз. Но пока ехал, успокоился, взял себя в руки и, выйдя на первом этаже, огляделся. Подъезд был пуст. Старуха по-прежнему занималась своей газетой. И Багрову не оставалось ничего иного, как сделать вид, будто ничего не произошло.
   — Совсем забыл, передадите, когда она спустится. Странно, сама позвала, а дверь не открывает.
   И он быстро вышел на улицу, а затем уже бегом добрался до своего джипа, припаркованного у соседнего дома. Оглядываться и проверяться времени не было. Да он и не совершил еще никакого преступления, чтобы бояться чего-то или кого-то. Но ведь эта дрянь отвечала по-военному, значит, и тот, кто звонил ей, вполне мог иметь отношение к армии. Либо, что хуже, к милиции. А встреча с ее представителями у Владимира Харитоновича Багрова предусмотрена не была.
   Но, даже отъехав уже порядочно от ее дома и выворачивая на Комсомольский проспект, чтобы ехать к Садовому кольцу, он все никак не мог успокоиться. Ну разве не стерва? Разговаривала с ним, будто мать родная, посмеивалась, даже сочувствовала! Искреннюю заботу проявляла! А сама тем временем с кем-то уже договаривалась о подмоге… И теперь, решил Багор, повторись ситуация, он уже не станет думать о том, чтобы доставить ей изысканное удовольствие, которого она, разумеется, давно уже лишена, а просто задушит ее. А сам станет с наслаждением наблюдать, как она будет извиваться и корчиться под ним, выпучив глаза и испуская дух.