Никитин Юрий Александрович. Артания (Троецарствие - 1)

   Вяземайт добавил наставительно:
   - Куявы - ленивый народ. Им хоть горы ворочать, лишь бы лежа...
   Еще несколько дней земля гремела под копытами, встречный ветер охлаждал разгоряченные лица. Однажды Аснерд крякнул довольно, его толстая, как бревно, рука повелительно указала вперед.
   Сердце Придона учащенно забилось. Далеко-далеко на самом горизонте появился нещадный блеск, словно там поднималось второе солнце.
   - Куяба?
   - Она, - ответил Аснерд с некоторой торжественностью. - Жемчужина этой проклятой страны... Но пройти к ней непросто, слишком много на пути крепостей. А подъедем ближе, увидишь две черные башни.
   Придон сжал кулаки. О страшных черных башнях любят рассказывать ночами у костра бывалые воины. Некоторые сами видели, как чародей может одним заклятием обратить целое войско в лед, еще больше слышали про их чудовищную мощь. Больше всего черных башен в горах, там что-то связано с самой магией, а на равнине только две башни, обе оберегают Куябу.
   Сердце сразу пошло бить в ребра зло и требовательно, горячая кровь хлынула по жилам кипящей волной. Не могут колдуны свысока смотреть на мир, не могут быть выше и сильнее благородных воинов!
   Кони все еще шли вскачь, далекая Куяба разрасталась, блистала на чистом синем небе, похожая в ярком солнечном свете на раскаленный до оранжевого блеска слиток. А сам слиток, уже видно, если прищурить глаз, окружен такой же сверкающей, просто снежно-белой стеной.
   Коням передался трепет всадников, пошли наметом, став похожими на низко летящих над верхушками травы птиц. Город приближался, разрастался, стали отчетливее видны стены, ворота, золотые крыши дворцов. Придон чувствовал, как на
   загривке начинают шевелиться волосы. Город с такими стенами не взять штурмом никогда и никому!
   Блистающий белым камнем город, расположенный посреди изумрудно-зеленой долины, показался ему утонувшим в разноцветном артанском борще. На ровной зелени, почти закрыв ее собой, торчат нелепые кочки шатров, крохотные фигурки людей еще неразличимы, но сама людская масса уже гадостно пестрая, яркая, словно все разом превратились в скоморохов.
   Да куявы и есть скоморохи, сказал Придон себе презрительно. Кони все еще идут наметом, ветер треплет волосы и свистит в ушах, копыта стучат дробно и часто, как будто на деревянный пол сыплется горох из порванного мешка. Долина от края и до края запружена пестро одетым людом, эти яркие цветные шатры тянутся за горизонт, всюду выносные лавки с товаром, множество знамен и прапоров с гербами, эмблемами, слышен зов труб, крики зверей, рев скота, пригнанного на продажу...
   Ярмарка, напомнил себе Придон, - самый важный праздник для этого торгашеского люда! Куявы - народ, который продаст отца и мать, если на этом заработает хотя бы медную монетку. И как боги терпят на земле таких людей?
   Вяземайт сказал наставительно:
   - Они полагают, что они, куявы, богаты. Но беден не тот, у кого мало, а кому надо много. Мы, артане, богаты! У нас есть все, что нам нужно. Мы умеем наслаждаться скачкой на горячем коне, а куяв остается несчастным в огромном дворце из золота...
   Аснерд услышал, крикнул на скаку:
   - Причиной бедности чаще всего бывает честность. А куявы никогда в честности замечены не были!
   Конь несся вдоль побережья, за поворотом еще не открылась обширнейшая гавань, но Придон уже увидел целую щетину мачт, похожих на обглоданный лес, где прошла гусеница загульника. Даже ему, степняку, показалось, что мачт чересчур, чересчур... Тоже прибыли на ярмарку, торговые души! Нет мужчин в Куявии, ибо настоящие предпочли бы праздник
   Танца с Мечом или же кровавое жертвоприношение чужаков свирепой богине Табитс.
   Каменная гряда медленно уползала в сторону. Взору открылся залив, где в беспорядке перемешались огромные корабли людей с юга: в бортах по два ряда весел, быстрые и свирепые боевые корабли северян, эти предпочитают ходить под парусом, хотя и на веслах им нет равных, но больше всего кораблей презренных куявов: толстые, с раздутыми, как у коров, боками, забитые товаром, пусть даже самым никчемным, вдобавок эти куявы снуют на лодках между большими кораблями, что-то предлагают, покупают, выклянчивают, торгуются...
   Дальше ярмарка с долины сомкнулась с той частью торгашей, что устроили торг прямо в гавани. Придон вынужденно перевел коня на шаг, чтобы не подавить этих жонглеров, скоморохов, торговцев шелками, сладостями, цветными бусами, серьгами, душистыми маслами и притираниями, снова разноцветными платками и ожерельями, будто в этой стране совсем нет мужчин.
   Впрочем, в одном месте увидел лавку оружейника, тот выложил на широкий стол искусно выкованные мечи, остро наточенные и хорошие по форме, но с такими яркими и неудобными рукоятями, что Придон презрительно засмеялся, словно заржал его конь, дал шпоры и поскакал к городу, уже не заботясь, если кого собьет или стопчет.
   Конь Вихряна едва передвигал ногами, хотя песиглавец менял их у каждого сторожевого поста. Он с завистью посматривал на огненных коней спутников: с сухими мышцами, горячие, без единой капли жира, даже без подков, ибо от крохотной прибавки в скорости зависят жизни, тугие и выносливые, и сейчас выглядят так, словно только-только вышли на прогулку.
   На расстоянии выстрела из лука от ворот придержали коней, Вихрян громко возблагодарил богов, а шестеро молча смотрели на стену, на город.
   Куяба окружена просто чудовищной стеной, а по верху, говорят, могут проехать два всадника стремя в стремя. Сам город на возвышении, и целый ряд дворцов, башен и дивных многоэтажных строений, устремившись к чистому синему, почти артанскому небу, сумел высунуть крыши над верхом стены. Под заходящим солнцем крыши домов знати горят расплавленным золотом, есть серебром, а у тех, кто победнее, - красной черепицей. Багровое солнце блестит и в окнах, где вставлены прозрачные пластинки слюды, тонкие, как кленовый лист, а то и еще тоньше.
   Скилл молча повел дланью, указывая на южную часть города, там река, берег со стороны Куябы поднят, весь в ровных каменных плитах, как спина гигантской черепахи, и кажется, что сама городская стена уходит в далекие темные глубины воды и даже земли.
   Аснерд хмыкнул:
   - Хорошо укрепились, ничего не скажешь. Олекса и Тур, что всегда следовали за спинами, молчаливые, как тени, заворчали, Тур сказал негромко:
   - Трусы. Стены города - доблесть его жителей.
   Придон со смешанным чувством смотрел на город, там тесно, великолепнейшие здания толкаются, то лезут вверх, то чуть ли не через стены, являя собой дивное богатство и красоту. Почему боги такую красоту и богатство дали презренным куявам?
   Аснерд проговорил с затаенной гордостью:
   - Что умеют куявы, так это строить!.. Как муравьи, копают, роют, тащат в свои норки. А потом и вовсе уже не норки, а купола над норами... В этом городе столько мрамора и черного гранита, целую гору можно сложить! А тащили издалека, представляешь?
   Придон невольно повернулся в седле в сторону далеких, очень далеких гор. Как из такой дали тащить хоть одну глы-бу, видно же, из каких брыл сложены стены?
   - Не морочь ребенка, - проворчал Вяземайт. - Мрамор ломали вблизи, покажу заброшенные каменоломни. Гранит, правда, издалека, верно. Но это ж куявы, для защиты
   своих трусливых душ чего не сделают!.. Будто за стенами можно отсидеться.
   На самой вершине гигантского пологого холма со срезанной верхушкой величественный дворец, крыша блестит червонным золотом, стены из белого мрамора, три этажа, вдоль окон последнего, третьего, идет широкий балкон, можно пробежать вокруг всего здания, заглядывая в окна и вламываясь в двери.
   - Дворец Тулея, - объяснил Аснерд. - Тцарский, построил еще Видевдат, потом, правда, перестраивали, расширяли, украшали...
   Вяземайт хмыкнул:
   - Расширяли!.. Твой Видевдат построил мелкий курятник! Из камыша, если вообще... не при коне будь сказано. Вспомни, какое время было.
   Аснерд подумал, почесал в затылке, взгляд стал задумчив.
   - Да, подзабываю...
   Над главными воротами, распахнутыми во всю ширь, распростер крылья бронзовый дракон. На каменных стенах справа и слева от ворот во всю высь каменные рыла разъяренных драконов. Аснерд уважительно покачал головой, Вяземайт придержал коня и всмотрелся с холодноватым отрицанием, а Придон стиснул челюсти в немом бешенстве.
   Скилл сразу уловил перемену в настроении брата, в глазах засверкали веселые искорки.
   - Брось, - сказал он легко, - на всю Куявию не найдешь сотни человек, которые бы видели живого дракона! Это все спесь, спесь...
   - Знаю, - процедил сквозь зубы Придон. - Это и бесит.
   Скилл расхохотался.
   - Пусть убогенькие гордятся. Мы-то знаем настоящую цену.
   Придон хмуро промолчал. Драконы живут только в дальних отрогах Рипейских гор, нашлись безумцы, что приручи
   ли... Не так, как люди собак, собаки - преданные друзья, а
   как приручают быков или лошадей, но теперь это гордость
   всей Куявии. Мол, ни один народ не настолько отважен,
   чтобы вступить в союз с драконами! Однако же быков или
   коней используют по всей Куявии, а драконы и сейчас живут
   сами по себе, в войнах их не видели, а все, что удавалось куявам, это пролететь раз-другой на спине дракона. Но непонятно, что потом. Может быть, дракон потом съедает наездника.
   Из ворот медленно выдвигались, словно город выдавливал тесто, одинаково тучные, неповоротливые люди. Все в цветных одеждах, свободных, похожих на женские, все неторопливые, будто плавающие в теплой воде. Вперед, как облако, выплыл на коротких толстых ногах непомерно тучный мужчина с выпирающим животом. Он отдувался на ходу и вытирал потное лицо широким рукавом.
   Артане пустили коней шагом, а когда до встречающих оставалось не больше пяти шагов, Скилл вскинул руку ладонью вперед. Это было небрежное приветствие и одновременно приказ своим остановиться.
   Толстый человек с натугой поклонился. Его мясистое лицо сразу налилось кровью, а толстые складки на необъятной шее Побагровели.
   - Меня зовут Черево, - сказал он придушенным голосом. - Черево, наместник земель Лесогорья, бер из рода Улиновичей. Великий тцар благословенной Куявии, блистательный Тулей, велел мне встретить дорогих гостей и вообще... показать город. Если надо, помочь, дабы не претерпели неудобств.
   Скилл захохотал:
   - Неудобств? Я сам умею расстегивать портки. За его спиной загоготали. Черево снова поклонился, но уже чуть-чуть, развел руками.
   - Мир между нашими странами едва-едва установлен. Малейшее нарушение обычаев... даже по незнанию... и новая бойня? Хочешь ли этого ты, старший сын тцара?
   Скилл внезапно стал серьезным.
   - По крайней мере, - ответил он суховато, - не сейчас. Но поспеешь ли за нами, бер?
   Черево щелкнул пальцами. Из ворот бегом вывели красивого коня под дорогой попоной и с расшитым золотом седлом. Уздечка и вся сбруя блистали как жар, украшенные золотыми и серебряными бляхами. Один воин поспешно опустился на колено, а еще два помогли Череву взобраться на коня. От усилий вельможа побагровел еще больше, лицо и толстая шея едва не лопались от прилива дурной крови.
   Оглянулся на артан, те наблюдали с издевкой во взглядах, пробурчал:
   - Ничего не понимаете... Для счастья любой женщины, нужен мужчина, а для полного счастья - полный мужчина. Не какой-нибудь обрубок дерева, как... гм, словом, следуйте, если сумеете, за мною...
   Придон косился с гадливостью. Белое жирное тело, похожее на кожу червяка, что роется в толще земли и никогда не зрит солнца, жирные складки на щеках, шее, на боках выпирают целые валики. Это не воин, не работник, вообще не мужчина.
   Медные врата города, толстые и с выступающими драконами из начищенной меди, Придону показались створками гигантской раковины. Он почти ожидал увидеть за ними мягкое рыхлое мясо перловицы. За воротами в самом деле открылось пестрое, неопрятное - рыхлое и гадкое мясо дешевого базара, пахнуло нищими, больными и чем-то гадким, гнилостным, что может существовать только за такими вот высокими и непродуваемыми стенами.
   Скилл ехал впереди, Аснерд и Вяземайт по бокам, приотстав на полкорпуса, а Придон, так и не найдя себе места, тащился сзади, даже за Олексой и Туром, зато можно глазеть по сторонам, никто не одернет.
   За воротами копыта застучали звонче. Придон почти со страхом увидел брызги оранжевых искр из-под копыт их коней. Всюду, куда достигал взор, вместо земли блестят каменные плиты. Мальчишки с разбегу плескали на них воду, смывая пыль, солнце отражается в мелких лужицах и мокром камне.
   Черево придержал коня, Придон не слышал, что проводник говорит Скиллу, с жадностью стрелял глазами по сторонам, в то же время стараясь держать лицо суровым и неподвижным, а смотреть, как и надлежит мужчине, красиво, гордо и только прямо перед собой.
   С внутренней стороны к городской стене лепятся дома, но неопрятные, хоть и каменные. Много нищих, зато дальше дома С добротные, улицы чистые, а народ одет богато, не по-мужски ярко. Встречались мужчины, женщины, много детей, все останавливались, с испугом и суеверным восторгом начинали рассматривать мускулы проезжающих гостей Куябы. Качали головами, в глазах ужас и детское удивление.
   Придон чувствовал, что среди этих одетых с ног до головы, словно больных людей они выглядят как сказочные герои. Могучие, рослые, на таких же огромных могучих конях, обнаженные до пояса, с блестящей на солнце здоровой кожей сильных мужчин, смотрятся как шесть быков среди стада коз.
   Странно, он не ощутил со стороны куявов вражды или страха. Он сам почувствовал бы вражду к человеку, который едет вот так, как они: разведя плечи, напрягая мышцы, играя мускулами, это же вызов, но куявы только таращили глаза, качали головами, а когда артане проезжали, Придон еще долго чувствовал на спине пораженные и опять же восторженные взгляды.
   Из большого богатого дома выпорхнула стайка молоденьких девушек. На ходу смеялись, сплетничали, но, увидев проезжающих Скилла, а за ним страшноватых даже для артан Аснерда и Вяземайта, могучих Олексу, Тура, Придона, замерли, как испуганные степные зверьки. Их большие блестящие глаза провожали статные фигуры артан с непонятным выражением.
   Придон поспешно выпрямился в седле. Плечи красиво развернуты, а когда девушки повернулись и стали смотреть на него блестящими любопытными глазами, вскинул руку и поправил медный обруч, что прижимает волосы на лбу. При таком движении мышцы могучей длани играют особенно красиво...
   Он знал, что кожаные брюки плотно обтягивают его сильные икры, а сапоги сшиты лучшими умельцами Артании. И еще он знал, что со своим устрашающе суровым лицом с тремя шрамами пугает женщин и в то же время притягивает их взоры, как притягивает иной раз пропасть или темный омут.
   Щеки молодых куявок заалели, но все рассматривали в упор без привычной застенчивости артанок, а когда поравнялся с ними, одна задорно показала язык, а вторая громко пожалела, что он на таком красивом коне обнажен только до половины, какая жалость, она бы тогда за таким красавцем бежала до тех пор, пока бы он не остановился...
   Придон ощутил, что теперь покраснели щеки уже у него самого. Он проехал мимо надменный и неподвижный, не зная, что сказать и как отреагировать, и только страшился, чтобы еще не покраснела и спина под их взглядами.
   Черево, проводник, вел их по главной улице, а с соседних доносились запахи свежего хлеба, сырых и уже выделанных кож, горьковатый аромат горелого железа, сырой и обжигаемой глины - из-за высоких заборов слышалось конское ржание, надсадный рев верблюдов, блеянье коз.
   Придон покосился на двух богато одетых мужчин, что остановились так внезапно, словно их дернули сзади. Не бездельничающие торговцы, явно богатые горожане, вельможи. Сразу вперили удивленные глаза в проезжающих артан, Придон ощутил их острые как булавки взгляды.
   Один сказал потрясенно:
   - Ты смотри!.. Я таких здоровяков еще не видел.
   - Да, - согласился второй, - у них мышцы, как у... даже не могу припомнить!
   - У Гертонда?
   - Пожалуй, Гертонд будет послабее, - сказал второй.
   Придон чувствовал, как взгляд вельможи скользит по его могучему телу, инстинктивно напряг мышцы. В теле разливался жар, кровь кипела и раздувала мускулы, и без того толстые, могучие.
   - Ты прав, - согласился первый. - Гертонд рядом с ними мальчишка.
   - Да, это просто быки, а не люди!... Я даже не подберу слов. Смотри-смотри, у них даже волхв...
   - Да что волхв, ты взгляни на этого мальчишку!.. Его плечи двумя руками не обхватить!
   Остались далеко позади, но Придон чувствовал, как взгляды разодетых, как селезни, вельмож скользят по его бугристой от мышц спине, широченным плечам, и велел мускулам Раздуться еще больше. Пусть считают его мальчишкой, но даже артанский мальчишка справится со взрослым куявом. Здания тянулись по обе стороны высокие, от стен несло полуденным жаром. Копыта коня Черева звенели звонко и чисто, искры выскакивают быстрые, но все же заметные даже в солнечный день, а что будет вечером или ночью? Проклятые куявы уродуют коней этими бронзовыми штуками, что приколачивают к копытам, в то время как артанские кони вольно скачут по степи без всякой тяжести на ногах.
   Проезжая мимо переулка, он увидел, как двое обнаженных до пояса людей тащат тяжело груженную телегу. Оба потемневшие от беспощадного солнца, крепкие, жилистые. Собственно, одеждой им служат разве что набедренные повязки, словно оба направляются на состязания в честь Волшебного Меча.
   Придон догнал Скилла, спросил:
   - Это что, артане?
   Скилл повернулся, Придон успел увидеть гнев в лице старшего брата, успел подумать, что плохо придется тем, кто держит вольных артан в плену, но Скилл лишь бросил короткий взгляд на впряженных в телегу, отвернулся с ледяным безразличием.
   - Нет. Поехали, поехали!
   Придон пустил коня следом, но не выдержал, оглянулся. Оба одетых так не по-куявски все так же тащили телегу, уже в гору, мышцы вздувались на руках, плечах, по всему телу, а голые ноги стали похожи на обвитые толстыми корнями стволы деревьев.
   - А кто?
   - Да так, - отмахнулся Скилл. Он настороженно всматривался вперед. Поехали, не отставай!
   - Не отстаю, - крикнул Придон сердито. - Ты чего? Тебя как зачаровали! Я брат тебе или не брат?
   Скилл оглянулся, в глазах мелькнуло виноватое выражение.
   - Прости. Там чуть дальше дом одной... гм... знакомой... отца. А муж ее в это время обязан бывать у тцара. Прости, брат!.. Но эти жалкие люди недостойны твоего внимания. Это всего лишь рабы. Там дальше их будет намного больше. А если проедем мимо каменоломен, то там и вовсе, как муравьев...
   Он некоторое время сдерживал коня, терпел ради брата, но конь сам, чуя нетерпение хозяина, перешел с шага на грунь, затем на рысь. Придон ехал сзади. Некоторое время двигались за Черевом, сокращая путь, по улочкам настолько кривым и тесным, что два таких широких всадника обдерут бока о стены, а надо еще и местный народ не пораздавливать... плечи обвисали все больше. Его сильный и мудрый старший брат едет все так же: гордо выпрямившись, могучие плечи разведены, грудь вперед, смотрит свысока, солнце играет на плотной, как у быка, коже, коричневой от жаркого солнца, обветренной... как у тех двух несчастных, что тащат повозку.
   Теперь он по-другому расценивал взгляды куявов. Кто-то из этих жалких людей в самом деле смотрит как на героев, но кто-то... Те двое вельмож с крашеными бородами рассматривали не как героев. Скорее, как особо могучих рабов. Которых хоть в каменоломню, хоть на ловлю диких зверей...
   Конь под Скиллом уже перешел в веселый галоп. Любой бы всадник пригнулся к конской гриве, но старший брат все такой же ровный, гордый, с надменно разведенными плечами и гордо вскинутой головой. Ему плевать, что о нем думают и как на него смотрят жалкие куявы.
   Придон сжал челюсти, мысленно воззвал к Роду. Вообще-то Рода почитают как верховного бога и в этой Куявии, даже в загадочной Славии, но артане прекрасно знают, что только они, народ воинов, достойны внимания Рода! Осталь
   ные так... даже у великих родителей бывают неудачные дети. РОД их любит, конечно, он всех детей любит, даже кривеньких, но все надежды возлагает на славный народ Артании. Аснерд успел показать огромные дворцы беров Волога и Плеска, знатных наместников Нижней и Северной Куявии,
   что годами не показываются в Куябе, но дворцы по размерам, богатству и пышности соперничают с тцарским. Злые языки говорят, что и превосходят. Такую наглость ни в одной стране не потерпят, но нынешний тцар совсем выпустил вожжи из
   рук...
   Придон рассмотрел еще с десяток удивительно красивых,
   богатых домов, сердце стучало часто и взволнованно, но дорога пошла с холма вниз, да и солнце заходит, нещадный блеск
   на крышах гаснет, на мир начала опускаться тьма, только город удивительнейшим образом засиял, словно на него одного продолжает светить солнце. Аснерд проворчал:
   - Я ж говорю, богатый город, богатый!.. Дорогого масла не жалеют, совсем не жалеют. Ишь, освещают даже улицы. Вяземайт указал на высокий и длинный серый дом на перекрестке дорог. - Постоялый двор. Заночуем. - Еще ведь совсем рано! - взмолился Придон. - А что нам ночью в этом протухшем городе делать? - хладнокровно сказал Вяземайт.
   В восточной части города прозвучали трубы. Придон встрепенулся, более чистых звуков не слыхал: боевые трубы артан всегда ревут хрипло и зло. А других труб, не зовущих
   к кровавой битве, не бывает, просто не должно быть: зачем они?
   Его пальцы сжали рукоять топора. Скилл хмыкнул, и Придон, устыдившись, отдернул пальцы.
   Трубы чисто и звонко прозвучали ближе, потом еще ближе. Артане видели, как с той стороны города вдоль улицы понеслись всадники в дорогих одеждах. Народ разбегался, прятался в дома. Мать выскочила и поспешно увела играющих детей.
   Черево вскрикнул умоляюще:
   - Вам нельзя здесь стоять!.. Вернемся обратно... там, в переулке, переждем за углом...
   Придон вспыхнул до корней волос от стыда и унижения. Воины заворчали, Скилл обронил веско:
   - Мы останемся.
   Черево вспикнул, торопливо соскочил на землю. Скилл фыркнул, но знатный бер, бросив коня, начал пятиться, пока не очутился за крупами артанских коней. На площади народ не бежал, у торговцев здесь лавки, товар, но все становились на колени, опускали головы, как покорные рабы, которым отрубят головы.
   Скилл сидел в седле неподвижный, надменный. Конь превратился в скалу такой же могучий и несокрушимый, только чуть помахивал хвостом, чуя, как в зад дышит испуганный куяв, но лень поднять ногу и треснуть копытом. Придон, подражая все знающему брату, тоже выпрямился и сделал лицо каменно недвижимым, хотя внутри все бурлило и клокотало.
   Трубы прозвучали совсем близко: звонко, предостерегающе. В дальнем конце опустевшей улицы показались легкие носилки с красным покрывалом сверху и голубыми занавесками со всех четырех сторон. Носилки легко держали на плечах четверо крепких мужчин, все обнажены до пояса, все широкоплечие и широкогрудые, мышцы вздуваются красивые, выпуклые.
   Придон ощутил смутное желание не то съежиться, не то вообще укрыться под какой-нибудь одеждой. Но, как истинный артанин, раздвинул плечи шире, выпятил нижнюю челюсть и постарался смотреть как можно неприятнее.
   За спиной визгливо причитал Черево, вдруг умолк, как свинья с кляпом во рту. По обе стороны носилок тяжело бухали в землю сапогами на толстой подошве очень богато одетые воины. Настолько богато, что Придон ощутил в этом странную красоту: пышные перья на железных шлемах, нагрудные латы, украшенные фигурами диковинных зверей, руки и ноги закрыты железными щитками, а зазоры искусными кузнецами сделаны такими незаметными, что даже лезвие ножа не про
   сунуть! Таких только боевым молотом, чтобы всмятку, как птичьи яйца...
   А при одном взгляде на обувь сердце Придона дернулось от зависти. Легкая, из тонкой кожи, но с виду очень прочная, хороша и в степи, и в лесу, и на горных тропах...
   Носилки приближались, воины начали поглядывать на неподвижных артан угрожающе. Кое-кто опустил ладонь на ру
   коять меча слева на поясе, на ходу прожигал этих дикарей не
   навидящим взором. Впереди носилок на красивом и богато украшенном коне ехал немолодой человек, весь в золотых пряжках, кольцах, цепочках, в широком брыле, даже сапоги блестят золотыми набойками. Конь тоже с золотыми бляшками на узде, золото на стременах, подпруга и та украшена золотым шитьем.
   Всадник угрюмо и с неприязнью покосился на артан, на лице отразилось колебание, но конь мерно двигался давно известной дорогой, и его хозяин, такой же немолодой и умудренный жизнью, похоже, решил проигнорировать дикарей.
   От носилок исходил свет, настолько ткань чистого небесного цвета, радостная, словно смех осчастливленного ребенка. Этот свет падал на носильщиков, достигал охранявших носилки великолепных воинов, явно из знатнейших семей беричей, а то и беров. Придон невольно тронул коня, неосознанно стремясь, чтобы этот свет, эта небесная благодать пала и на него.
   Носилки проплывали мимо всего в пяти шагах. В щели между занавесками показалась белая нежная рука, тонкая и с множеством колец на пальцах, отодвинула на короткий миг... На Придона взглянуло удивленное девичье лицо.
   ГЛАВА 3
   Он выронил повод, обе руки ухватились за грудь. Вдруг взбесившееся сердце пыталось разломать свою темницу и, вырвавшись на свободу, броситься под эти носилки. Кровь вскипела, в ушах раздался грохот, словно понесся табун в сто