Никитин Юрий Александрович. Придон (Троецарствие - 2)

   - У меня в суме есть мясо и хлеб, - сказал Придон.
   Незнакомец засмеялся, свет от костра пробежал по крупным ровным зубам, Придону почудилось, что рот незнакомца полон огня.
   - Спасибо, - сказал он легко, - но я сейчас поеду дальше, у меня много дел... Ты все еще страдаешь, Придон?
   Придон сделал неосторожное движение рукой, между лопатками полоснуло болью. Он не дрогнул лицом, однако незнакомец заметил, в глазах мелькнуло сочувствие.
   - Ты страдаешь, - повторил он. - Увы, даже я не могу облегчить эту боль. Ни один бог не может это сделать, Придон.
   Придон спросил невольно:
   - По...чему?
   Незнакомец горько засмеялся.
   - Потому что люди - тоже боги. Только они об этом еще не знают.
   - Я это где-то слышал, - прошептал Придон, но в голове начала работать камнедробилка, он не смог бы вспомнить, даже попытайся. - Но только мы очень жалкие и беспомощные боги...
   Незнакомец рассматривал его пытливо, с живейшим интересом.
   - Придон, - сказал он благожелательно, - есть люди, которые хоть живи, хоть не живи, в мире ничего не изменится. Таких вообще-то большинство. Но есть и другие... Вот ты - другой! Да, ты можешь помереть прямо сегодня, твоя жизнь на волоске. Но если выживешь, можешь изменить судьбу миров. Тебе многое дано, Придон... Ты будешь просто... просто куявской свиньей, если не воспользуешься.
   Придон покачал головой, поморщился. В черепе все громче трещат камни, боль началась в затылке, переползла на левую сторону головы, а в затылок начали вбивать долото.
   - Что я могу?
   - Многое, - сказал незнакомец настойчиво. - Именно ты! В тебе кровь артанских богов. Именно в тебе, ибо Скилл уже разжижил свою кровь связью с куявкой, боги отвернули от него свои лица. В Ютлане вообще неизвестно что за подземная дрянь, с какими он змеями и жабами в родстве... Только ты Придон! А ты, единственная надежда Артании, проводишь дни в плаче, аки слабая женщина, в стенаниях да песнях!
   Придон сгибал спину и втягивал голову в плечи, каждое слово било, как молотом вгоняло валун в болотистую землю.
   - Но что я могу? - спросил он жалко. Незнакомец расхохотался.
   - Ты можешь жить!.. Жить, а не... то, в чем ты сейчас топчешься. Это недостойно мужчины.
   Придон спросил вяло:
   - А что достойно? Кто знает?
   - Это знают все, - ответил всадник серьезно. - Некоторые вещи нельзя усложнять. Из них теряется Правда. Придон, жизнь намного сложнее и одновременно проще. В твоем положении выход весьма понятный.
   Придон спросил слабым голосом:
   - Есть ли? Что-то не верю. Ну... говори...
   За спиной незнакомца колыхнулось звездное небо, там пронеслось нечто огромное, на миг затмив звезды. Сверху донесся тоскливый крик, затем чуть позже хруст, едва слышный треск. В огне костра затрещали опускающиеся сверху длинные шерстинки.
   - Мужчины всегда брали женщин, - ответил незнакомец. - Хочешь, расскажу о рождении одного града, которому суждено было стать самым великим на белом свете?.. Который создал величайшую империю и правил миром тысячи лет?.. Так вот, два брата выбрали незаселенное место и окружили его каменной стеной, объявив, что в этот город принимают всех, даже беглых рабов и преступников. Ну, сам понимаешь, туда первыми как раз и явились беглые... Были это люди сильные, отважные, умели за себя постоять. Но вот беда, среди них не было женщин! А город без женщин обречен на вымирание, сам понимаешь...
   Он сделал паузу, Придон спросил жадно:
   - А что дальше?
   - Неподалеку через лес и пару холмов располагалось племя тернигоров. Сильное, надо сказать, племя, но - мирное. Вот и надумали однажды лихие парни из города тайком прокрасться к реке, куда выходят купаться и стирать белье девушки, и... украсть их! Были мудрые люди, что отговаривали от этого безумного поступка, ибо тернигоры хоть и мирные люди, но сильны, оружием владеют хорошо, а такое оскорбление не простят. Однако самые дерзкие не послушались, ведь нет жизни без женщин, собрали большой отряд, половина города отправилась на это дело, пробрались через лес... Смотрят, а их сотни, молодых и сочных, нежных, готовых стать матерьми, рожать детей. Купаются, стирают, чешут языки... Женщины всегда собираются либо возле колодца, либо у реки, чтобы обменяться новостями без опостылевших мужчин... Вот наши герои и выскочили, похватали девушек и на коней. Крик, визг, но, пока тернигорские мужчины спохватились и прибежали на помощь, девушек уже увезли. А погоня наткнулась на запертые врата.
   - А дальше?
   - Дальше... Тернигоры сперва потребовали вернуть похищенных и выплатить пеню за оскорбление. Отказ, понятно. Тогда начали готовиться к войне, такое надругательство, как и предостерегали мудрые, не простили. Собрав большое войско, пробовали осаждать город, но там уже успели возвести крепкие стены. После долгой осады, очень долгой и безуспешной, считай, около года то тараном в ворота, то с лестницами на стену... словом, начали обвинять защитников в трусости. Те рассвирепели, вышли с оружием. Завязался кровопролитный бой. Неизвестно, кто победил бы, но тут случилось неожиданное, что не могли предвидеть даже самые мудрые люди... Из распахнутых ворот выбежали молодые женщины, многие уже с младенцами на руках, другие со вздутыми животами, бросились между сражающимися... И отцы и мужья вынужденно опустили мечи. Или топоры, не помню. Думаю, что у похитителей были как раз топоры... Как думаешь? Женщины заявили, что отныне их дом здесь, это их мужья, а возвращаться они не хотят. Тернигорам пришлось примириться, а потом они даже подружились с жителями этого нового града. С того дня тот разросся бурно и на тысячу лет стал властелином мира...
   Придон слушал зачарованно. Перед глазами вставали волшебные картины дивной реки, купающихся женщин и скачущих всадников на быстрых артанских конях.
   - Это похищение, - сказал незнакомец, - вошло в историю как "Похищение тернигорок". В его честь учредили великий праздник. И празднуют его с великой радостью и мужчины, и женщины. Красивое зрелище, веселое! Ну, сам представь, женщины должны раздеться и в воду, а мужчины сперва, глотая слюни, из-за кустов... Хотя, прости, тебе пока не до праздников. Но хоть что-нибудь понял?
   Придон медленно кивнул.
   - Что мудрость... не всегда права. Что дурное сердце и кипящая кровь подсказывают порой более верное решение...
   Незнакомец легко встал. Багровое пламя костра подсвечивало его лицо снизу, оно выглядело страшным, нечеловеческим, но Придон знал, что всякий, кому огонь светит снизу, выглядит так же зловеще.
   - Мне пора, - сказал незнакомец. - Запомни. Так поступали везде и во все времена, а не только с тернигорками.
   - Погоди! - воскликнул Придон. - Позволь угостить тебя хотя бы мясом!
   Незнакомец скупо улыбнулся.
   - У каждого своя дорога, - ответил он загадочно. Свистнул, из темноты выступил конь, глаза блестят, как черные камни, а уши торчат по-волчьи. - И каждый сам творит свою судьбу.
   Он вскочил в седло, рука ухватила повод, конь развернулся, ночь поглотила разом, словно костер дал меньше света. Придон прислушался, но привычного стука копыт не услышал. Собрался с силами, встал и с пылающей головешкой в руке вышел за пределы освещенного круга. Кузнечики испуганно замолкли. Самые трусливые начали прыгать из-под ног, покидая убежища.
   Следы только его коня, а отпечатков чужих копыт нет. Ни единого. Не случайно он не слышал ни приближения всадника, ни затихающего стука копыт.
   Он вернулся, бросил головню обратно в оранжевое пламя. Сердце стучало гулко и часто. Незнакомец отказался разделить с ним трапезу, а это могло означать только одно: либо это враг, либо небожитель. Из того и другого ведут длинные дорожки, что, разветвляясь, дают новые тропки, но Придон ощутил, что не хочет ни в чем копаться, разбираться, доискиваться. Это дело его брата, мудрого Скилла: разбираться, понимать, доискиваться до глубин истины. А он всегда был ведом сердцем. Оно подсказывало и слова песен, и поступки.
   А сейчас израненное сердце говорит громко: если женщину нельзя взять словами - можно силой.
   Глава 3
   За пологом шатра прогремел стук копыт, по-утреннему свежий, сочный, хрустящий. Аснерд и Вяземайт насторожились, конь вроде бы придоновский, но Придон давно уже не пускает коня рысью, тем более - в галоп. Переглянулись, Аснерд раскрыл было рот, но послышались шаги, полог откинулся, пропуская в шатер прохладный, еще не прогретый воздух.
   Придон был смертельно бледен, вошел и сразу упал на шкуры. Грудь ходила ходуном, на бледных губах выступили пузырьки пены. Аснерд помалкивал, ждал, однако Придон вскоре заснул, донельзя обессиленный. Во сне стонал и плакал, Аснерд помрачнел, делал отгоняющие злых духов жесты. Придон вскрикивал жалобным детским голосом, вперял невидящие глаза в пространство и начинал разговаривать с кем-то незримым.
   Вяземайт ушел, Аснерд слышал его приглушенный голос, в ответ донеслись оправдывающиеся щенячьи голоски молодых воинов. На лицо Придона падал из узкой щели в своде солнечный луч, похожий на лезвие небесного меча, Аснерд встал и, не зная, чем еще помочь страдальцу, сдвинул края ткани.
   Вернулся Вяземайт, встретился взглядом с Аснердом, кивнул.
   - Ну что? - прошептал Аснерд.
   - Я же говорю, - ответил Вяземайт тоже шепотом, - сегодня может решиться... жить ему или умереть!
   - А как же твое колдовство?
   Вяземайт подошел к спящему Придону, взгляд верховного волхва стал цепким, деловым, прикидывающим.
   - Я не обещал колдовства, - огрызнулся он тихо. - Я обещал встречу...
   - С кем?
   - Кто может указать дорогу.
   Аснерд сердито стиснул кулаки. Снова загадки! Нет чтобы какой-нибудь отвар или настой, чтобы и рану на спине, и душу излечили. Деревенские колдуны и то чудеса творят этими отварами. Нежить замораживают, оборотников выявляют, а через черту, что проводят вокруг деревни, ни один вурдалак не перескочит! Даже тучи отгоняют, а вот никто не видел, чтобы Вяземайт хотя бы щепочку своим волховством передвинул!
   Вяземайт присел на корточки, Придон лежит лицом вверх, руки раскинуты, но грудь не вздымается, застыл, как могильная плита. Вяземайту почудилось, что Придон уже не дышит, торопливо потрогал, потряс, сдавил толстыми пальцами такие хрупкие исхудавшие плечи.
   Красные веки медленно поднялись, но Придон даже не посмотрел на волхва. Невидящие глаза уставились в шелковый свод, грудь начала подниматься, но очень медленно, с неторопливостью морского прибоя. Был он смертельно бледен, скулы еще туже натянули сухую кожу.
   - Придон, - сказал Вяземайт горько, - что ты творишь? Ведь от этого... умирают.
   - Я хочу умереть, - прошептал Придон. - Мне настолько горько, что во мне все кипит, горит, плавится, как железо в огне... Скажи, неужели нет лекарств?
   - Есть, - ответил Вяземайт. - Даже много. Очень много. Только надежных нет...
   - Давай любые!
   - Бесполезно, Придон, - сказал Вяземайт. - Все бесполезно. Лечит только время, да и то не всех.
   Глаза его устремились в пространство, сейчас он тоже смотрел сквозь тонкий шелк шатра. Придон застонал, ударил кулаком по земле.
   - Я испробовал все лекарства!.. Я умираю, Вяземайт. Я знаю, что умираю.
   - Крепись, - сказал Вяземайт и сам ощутил, насколько беспомощно это прозвучало. - Я советовался со звездами, слушал волчий вой, а вчера видел хвостатую звезду, что пронеслась в сторону Куявии... Грядет великая война!
   - Что мне война, - безучастно ответил Придон. - Я уже сражен. Она держит меня в плену, я чувствую на себе ее цепи. Когда дернет цепь, я поднимаюсь и куда-то иду, когда перестает натягивать цепь, я могу лечь, как вот сейчас, и предаваться отчаянию. Я все время слышу ее голос, вижу ее огромные глаза, я чувствую запах ее тела... чувствовал ли я его раньше? Нет, но теперь чувствую. Я даже ощущал кончиками пальцев нежность ее кожи, когда однажды мысленно дерзнул прикоснуться к ней. Это наполнило меня страхом, смятением и восторгом, и я неделю ходил по облакам и говорил с небожителями!
   Он приподнялся, прорычал от резкой боли, но сел, опираясь руками позади себя. Под сухой кожей вздулись очень рельефные желваки. Взгляд был затравленным, но в то же время и решительным, как у загнанного зверя. Вяземайт отодвинулся, в глазах появилось радостное изумление, но он поспешил погасить огни в глазах.
   - Посиди, - сказал он торопливо. - Я сейчас принесу настой плакун-корня. У нас есть о чем поговорить!
   Он поспешно вышел, почти выбежал. Придон равнодушно смотрел ему вслед, перевел взгляд на Аснерда. Старый воин посматривал пытливо, настороженно. Придон спросил раздраженно:
   - Что-то случилось?
   - Со мной? - удивился Аснерд. - Что со мной может? А вот с тобой... Придон, с тобой ничего не стряслось? Там, в Степи?
   Придон помедлил, говорить про разговор с богом не хотелось, но Аснерд смотрит в упор маленькими медвежьими глазками, лицо настороженное, как у хищного зверя, который охотится на других, но знает, что могут сохотить и его самого.
   - Кое-что было, - ответил Придон медленно, - но ты, похоже, уже знаешь... Откуда?
   Аснерд тоже помедлил, глаза быстро зыркнули по сторонам, ответил, понизив голос:
   - Когда ты ушел, мне тоже был глас...
   - Тебе? - переспросил Придон с недоверием.
   Аснерд криво улыбнулся.
   - Не верится? Я тоже не поверил. Да и туг я на ухо, почти ничего не понял. Со мной надо говорить проще и громче. И не этими... как их, иносказаниями.
   Придон спросил жадно:
   - И что ты услышал?
   - Не понял, - ответил Аснерд откровенно. - Твое исцеление якобы зависит от... Нет, боюсь даже выговорить. Но это возможно, Придон, возможно! Я не все понял, ты ж знаешь, как боги говорят, мы для этого целое стадо волхвов держим, чтобы толковали их речи, знаки, знамения... Я так и не понял, словно боги не боги, а какие-то олени, все непонятно... Словом, хорошо бы тебе излечиться, как я понял, но лучше бы этого и не делать!.. Ну, это совсем непонятно.
   Придон спросил сдавленным голосом:
   - Насчет раны?
   - И насчет раны, - повторил Аснерд сердито. - Я не понял!.. От чего-то предостерегали. Я больше слышал гул, понимаешь, а в нем только отдельные слова... да и то эти слова я сам придумывал, а боги говорили, как они всегда говорят, не словами, а...
   Он умолк и в затруднении пошевелил пальцами.
   - Да-да, - сказал Придон торопливо, - словами они говорят уже через нас. А с нами вот так, ты прав, - гулом крови в жилах, горячечными снами, криком или щебетом птиц, шелестом ветра в листве... Но что ты еще понял? Что увидел?
   - Великую радость, - ответил Аснерд глухо, - и великое горе. Взлеты выше гор и падения ниже болот. Я видел счастье в твоих глазах... и великую боль, перед которой нынешняя - ничто... И вот сейчас сижу, старый дурак, стараюсь понять вечное: к добру или к худу?
   Полог распахнулся, вошел Вяземайт, за ним отрок держал на подносе кувшин и три медные чары. Вяземайт повернулся, взял кувшин и чары, отрок поклонился с достоинством урожденного артанина и опустил за собой полог. Оставшись втроем, Вяземайт быстро разлил по чарам холодный настой. Тонкий и одновременно острый аромат наполнил пространство шатра.
   - Держи, - сказал он и протянул Придону. - Пей!.. На этот раз поможет. Пусть не так, как ты ждешь, но... поможет. Аснерд, держи свой. Похоже, скоро нам снова седлать коней.
   Аснерд взял чару, глаза воеводы были задумчивые. Пить не стал, осторожно подвигал в пальцах, стараясь не разлить бодрящий напиток, любовался затейливой чеканкой по ободку, спросил неторопливо:
   - Ты уверен... в своих видениях?
   Вяземайт вскинул чару, взгляд верховного волхва был тверд и жесток.
   - Уверен, - отрезал он. - Это нужно не только Придону.
   - А кому?
   - Артании, - отрезал Вяземайт.
   - Ого!
   - Ты не понимаешь, - сказал Вяземайт. - Не понимаешь, воевода... Судьба Придона и всей Артании сплетена настолько хитро, что сами боги их не разделят. Излечивая Придона, мы излечим и всю Артанию.
   Аснерд покачал головой:
   - Что-то ты не то говоришь, волхв. Совсем в своих умствованиях заблудился? Да Артания никогда еще не была настолько могучей!
   Вяземайт сдвинул с ним чару, темный настой колыхнулся, пара капель сползли по медному боку и сорвались вниз, как доля и жертва богам. Аснерд хмурился, не нравилось даже то, что Вяземайт принес не кубки, как пристало бы воинам, а чары, что привычнее волхвам, колдунам и прочим чародеям, но сейчас уже не переиграть, вздохнул и выпил до дна. Горло обожгло, холод превратился в огонь, по жилам пробежало тепло, впиталось в кости.
   Придон не выпил, а выцедил сквозь зубы, так брезгливый конь пьет из лужи, но все же до дна. Вяземайт просветлел и, вставая, хлопнул Придона по плечу, внимательно следя за лицом. Тот почти не дрогнул, хотя незаживающая рана на спине должна отозваться. Хороший признак, Придон вспомнил, что артанин всегда владеет лицом. У него и сейчас все раны заживают как на собаке, да куда там собаке - в полночь остается только шрам, а к утру лишь белесый след от шрама - дар неведомых союзников в его последних скитаниях, но рана на спине... не простая рана.
   Аснерд поймал многозначительный взгляд волхва, поднялся, закряхтев для приличия, ведь уже внуки и правнуки водят отряды, пора бы и на покой.
   - Отдыхай, Придон, - сказал он. - Чую, недолго тебе отдыхать. Пойдем, Вяземайт.
   В небе медленно и беспокойно двигались серые дождевые облака, синева давно уступила цвету старого лезвия боевого топора, облака неотвратимо лиловеют, слабо сверкнуло, но пока без грома. Под ногами взвилось облачко пыли, испугалось двух суровых людей и припало, как впервые выбежавший на улицу щепок, к земле.
   Вокруг зеленая степь, весна, молодая трава, и далеко-далеко на горизонте видна блестящая под солнцем крыша с острым шпилем. Там Арса, впервые Придон остановился в скитаниях так близко к Блестке и Ютлану.
   Когда шатер остался далеко позади, Вяземайт огляделся по сторонам, сказал, понизив голос:
   - Дивные видения меня посещали!.. Я зрел хвостатые звезды, что указывали в сторону Куявии. Я видел в ночи зарево пожаров, что охватило там леса и горы. Горела сама земля, а ветер разносил пепел, что оставался от городов и весей... Я зрел красных коней, исполинских, как горы, что пронеслись по Куявии и всю обратили в прах!.. Аснерд, это были неподкованные кони.
   Аснерд слушал набычившись, маленькие глазки внимательно следили за взволнованным лицом верховного волхва.
   - И все?
   Вяземайт сказал раздраженно, но все еще вдохновенным голосом:
   - Нет, ибо самое дивное, я видел, как под копытами этих красных коней рушится несокрушимая стена Куябы!.. И наши кони победно врываются в стольный град, с небес доносятся голоса наших отцов и дедов, что славят наши подвиги... Я слышал довольные крики богов!..
   Голос его становился все тише, Аснерд выждал, когда Вяземайт умолк, крякнул, сказал досадливо:
   - Ладно, а теперь вспомни, что не перед толпой народа. Мне пыль в глаза не бросай, не бросай!.. Ишь, видения узрел. Это младшие волхвы зрят видения, а потом толкуют. Ты - жук хитрый. Может быть, даже мудрый... в чем-то. С краю. Так что на видения не ссылайся, это для... гм... простых. Мне можешь говорить правду.
   Вяземайт мгновение смотрел ошалело, поспешно провел ладонью по лицу, сморщился, сказал виноватым голосом:
   - Прости. В самом деле... Чего мы так? Таким старым зубрам не к лицу хитрить друг с другом.
   - То-то, - сказал Аснерд. - Если и мы станем дурить друг друга, что в мире станется? Так что давай не крути.
   Вяземайт вздохнул, снова огляделся по сторонам. Шатер далеко, у костра двое отроков жарят мясо, еще один у ручья купает коней. Все посматривают на небо, торопятся.
   - Все знамения... - начал он, спохватился, поправился: - Все говорит о том, что мы должны начать войну. Потому я и поддерживаю поход Придона.
   Аснерд удивился, медвежьи глазки, и без того маленькие, стали совсем узкими, настороженными.
   - Поход? Какой поход?
   - Какой он предпримет, - ответил Вяземайт. - Поход на Куявию.
   - Ого, - сказал Аснерд саркастически. - Что-то я слышу об этом впервые. А ведь я - походный вождь! Мне вести войска. Что-то говоришь не то, Вяземайт.
   Вяземайт поморщился, развел руками.
   - Аснерд, прости... Я слишком далеко забежал мыслью. Поход необходим. Даже большой поход.
   - Почему? Молодая сила требует выхода?
   Волхв вяло отмахнулся. С толстого браслета на запястье сорвался красный луч, кольнул глаза и ушел в сторону востока.
   - С чего бы я стал считаться с молодыми головами, в которых мозгов меньше, чем в копытах моего коня?..
   - Так в чем же?
   - В сохранении артанскости, - ответил Вяземайт просто и буднично.
   Теперь Аснерд поморщился, напомнил мрачно:
   - Повторяю, ты не перед войском. И не перед орущей толпой. Я - старый зубр. Говори как есть, без этой сверкающей пыли.
   Вяземайт помолчал, обвел взглядом широкую степь, проследил взглядом за взлетевшим из травы перепелом.
   - А ты не задумывался, - поинтересовался он мирно, - в чем отличие артан от других народов?.. Конечно же, нет, у тебя заботы поважнее: украсить бляхами уздечку, сменить попону, починить седло. Ладно, не злись, это ж правда. Но мы - волхвы. Должны зреть дальше. Боги дали народам разные пути. Куявы живут богато, оседло. Живут в тесных городах, в тесных домах. Потому у них детей рождается мало, с ними нянчатся, всех выхаживают. Даже больных. У нас, артан, - бескрайние просторы, потому наши женщины рожают каждый год, а боги отбирают для жизни только самых здоровых и сильных. Но и так у нас детей рождается вдесятеро больше, чем в Куявии!.. Мальчики становятся воинами, а девочки - женщинами, способными рожать. Но земля переполнилась бы артанами, если бы те не выполняли свято свое предначертание. Предначертание быть воинами, совершать воинские подвиги, сражаться с врагом, а если нет врага, то и друг с другом, ибо артанская стать мужает и кровавых схватках, артанская отвага выковывается в постоянных боях. Это и есть артанскость!
   Аснерд нахмурился, волхв говорил правду. В этом суровая и красивая жизнь артан. Даже все песни только о кровавых битвах, о набегах, о богатой добыче, о захваченных пленных, что делают всю грязную работу, и о пленных куявках, что покорно ублажают повелителей по ночам.
   - Значит, - сказал он со вздохом, - войны не миновать?
   - Да, - ответил Вяземайт трезвым до жути голосом. - Да. Я просто не вижу другого выхода. На этом - Артания. Откажись мы от постоянного натиска на соседей, что, надо отдать им должное, неплохо перемалывают наши войска, мы рухнули бы сами...
   - Ого!
   - Да, Аснерд. Артанами быть перестали бы, а куявами, к примеру, стать не можем. Да и не хотим, у нас этот подлый народ презирают все от мала до велика. Разве не так?
   Они все дальше отходили от стана, Аснерд насторожился, от Арсы в их сторону быстро приближалось пыльное облачко. Вяземайт еще не видел, он в воде видит лучше рыбы, а ему видно не только облачко, но и поблескивающие в нем искры, отблески солнца на металле. Кто-то мчится в их сторону, мчится очень быстро, а владельцев таких быстрых коней можно пересчитать по пальцам.
   Всадник несется, похоже, легкий, как птица, Аснерд убрал ладонь с рукояти боевого топора. И хотя их стоянка всего в одном конном переходе от Арсы, но слишком долго пробыл на всяких кордонах, в каждом скачущем навстречу всаднике прежде всего зришь противника.
   Вяземайт уловил настороженность старого воеводы, сам начал всматриваться, металлический обруч на голове, что вроде бы только прижимает волосы, неуловимо изменил цвет.
   Конь незнакомца мчался почти неслышно, Аснерд не уловил стука копыт, пока конь не приблизился, красивый и очень дорогой, благородных кровей, быстрый и выносливый. Из пыльного облачка вынырнуло бледное личико, раньше всегда веселое и смеющееся, но последние полгода почти такое же измученное, как и у Придона.
   Аснерд раскинул руки, Блестка соскользнула в его объятия, он поцеловал ее в макушку, да и то пришлось нагибаться, спросил сурово:
   - Ты чего исхудала так? Совсем червяк, а не женщина! Зачем?.. Ох, Блестка, Блестка...
   Она с большой неохотой высвободилась из его рук, таких больших, уютных и надежных, вскинула голову. Ее большие прекрасные глаза сразу начали наполняться слезами.
   - Здравствуйте, дядя Аснерд! Здравствуйте, Вяземайт!.. Как он?
   Аснерд сказал натужно бодрым голосом:
   - Пошел на поправку!
   - Ох, неправда...
   - Правда, - заверил Аснерд громко. - В самом деле, Блестка! Вот посмотри на волхва... Вяземайт, кивни! Видишь, кивнул. Мы тут долго его трясли и раскачивали, у него чуть ухи не оторвались, тормошили по-всякому, все думали, как бы... Правда, Блестка!
   Она сказала с печалью:
   - Пойду к нему...
   Аснерд придержал ее в кольце рук.
   - Блестка, надо ли? Он же всякий раз, чтобы не видеть твоих слез, снимается с места. Здесь только неделю...
   Она покачала головой, слезы переполнили плотины нижних век, побежали по щекам, чистые, крупные, прозрачные.
   - Значит, все так же?
   - Да лучше, лучше, - сказал Аснерд с досадой. - В самом деле! Но пока такой же бледный червяк, как и ты. Исхудал, как... не знаю кто. Ладно, иди. Увидишь.