Страница:
Как ни странно, пьянство вождей было поставлено на службу интернационализму, они, видимо, были уверены, что с ним, с его помощью, будет легче продвигать большевизм по всему миру. Не только своих ближайших собутыльников, но и многих иностранных коммунистических лидеров Сталин заставлял напиваться до неприличия. После одного такого случая югославский вождь Тито сказал своим спутникам, что больше к Сталину на ужин не пойдет. Как известно, при Сталине и стены везде все слышали, тем более в официальных резиденциях. Возможно, с этого заявления Тито и зародилась у Сталина неприязнь к нему, которая затем переросла в лютую ненависть.
В своих воспоминаниях Хрущев утверждал, что постоянные собутыльники вождя, его любимцы Жданов и Щербаков, умерли от пьянства, от постоянного перепоя за хозяйским столом, где приходилось стаканами пить вино, что обоим было противопоказано, особенно в таких количествах. Однажды Хрущев попробовал было обмануть хозяина стола и выпить вместо вина сок. Тот тут же это заметил и закатил ему скандал.
В последние годы жизни вождя его постоянными собутыльниками были Берия, Маленков, Хрущев и Булганин. Возможно, это обстоятельство сыграло роковую роль в судьбе Сталина. Как известно, незадолго до смерти он публично высказывал свое недовольство ближайшими соратниками, намекал на грядущие перемены в руководстве. Для будущих жертв из его окружения эти угрозы могли означать все что угодно, вплоть до расстрела в подвалах Лубянки. Ведь вождь всю свою жизнь занимался тем, что уничтожал своих когда-то самых близких ему людей. Вполне возможно, что четверка последних его собутыльников могла задуматься над такой перспективой.
С приходом гласности поползли слухи, появились и печатные публикации о том, что Сталин, возможно, был отравлен во время последнего застолья в ночь на первое марта своими же соратниками, которые имели все основания опасаться за свою судьбу под Сталиным. В 2003 году, в связи с 50-й годовщиной со дня смерти вождя, самое распространенное у нас периодическое издание, еженедельник «Аргументы и факты» (тогда тираж доходил до трех миллионов), подробно описал такую возможную версию сталинской смерти. Еженедельник предложил провести расследование по этому делу и высказал конкретные предложения по тому, как это организовать. Никакой реакции властей на столь настойчивое предложение не последовало.
Можно еще вспомнить о том, что неуемная грузинская душа вождя не удовлетворялась ролью тамады только в домашнем застолье, он, как истинно кавказский человек, любил также многочасовые массовые застолья, которые устраивал в Кремле. Этот заведенный им обычай вошел в кремлевский обиход и стал традиционным при всех последующих советских вождях. Вот воспоминание об одном из таких сталинских пиршеств, оно оставлено музыкантом Ю. Елагиным, участником Государственного джаза. Речь идет о традиционном новогоднем банкете, который, как всегда, сопровождался концертом лучших артистических сил. Елагин сообщает, что выступление их джаза началось в 2.30 ночи, вот как гулял вождь-тамада! Итак:
Мы попадаем на эстраду. Зал поражает нас обилием света. Это Георгиевский зал, нарядный зал, парадный зал для кремлевских банкетов. В зале идет пир горой. За большими столами полно народу. Прямо перед нашей эстрадой, несколько изолированно от всех остальных, стоит стол для членов Политбюро.
Вожди сидят спиной к нам и лицом к залу. Они сидят без дам, строго по рангу. Сталин посередине, справа от него Молотов, слева Ворошилов. Члены Политбюро сидят чинно и спокойно и производят впечатление единственно трезвых людей в зале.
За столом налево сидит компания летчиков. Они что-то весело кричат и громко чокаются бокалами. Толстый и пьяный Алексей Толстой стоит на столе и машет белой салфеткой…
По залу носятся лакеи в черных смокингах, с подносами и бутылками в руках. Их очень много – почти столько же, сколько и гостей. Это все молодые и здоровые ребята с молодцеватой выправкой и почему-то кажется, что им больше подошел бы не смокинг, а совсем другой костюм.
…Когда мы выходим на эстраду, Сталин и его соседи поворачиваются к нам и аплодируют. Сталин одет в куртку защитного цвета, без орденов и каких-либо знаков отличия. Он улыбается и ободряюще кивает нам головой. Перед ним стоит наполовину наполненный стакан. По цвету похоже на коньяк. Мы начинаем играть. Из всего зала нас слушают только члены Политбюро. Они перестают есть и оборачиваются в нашу сторону. Вся остальная публика продолжает есть и не обращает на нас ни малейшего внимания. Стучат тарелки, звенят бокалы. Когда мы кончаем нашу программу, вожди хлопают долго и энергично.
…Мы снова попадаем в большое фойе. Через несколько минут к нам подходит наш шеф – капитан: “Товарищи, занесите ваши инструменты в комнату, а потом милости просим откушать!” Мы относим инструменты и идем в большой зал на первом этаже, где накрыты длинные столы специально для участников концерта. На столах самая разнообразная закуска. Много икры, окорока, салаты, рыба, свежие овощи и зелень. Графины с водкой. Красные и белые вина. Великолепный армянский коньяк. Столы накрыты не менее чем на тысячу человек, а нас всех не более четырехсот. Так что можно рассаживаться и есть и пить вволю.
Чекист с лейтенантскими отличиями выполняет роль буфетчика и чрезвычайно ловко и быстро, как заправский ресторанный кельнер, открывает бутылки. Вообще, в то время, как наверху высоких гостей обслуживали лакеи в смокингах, нам прислуживали чекисты в форме. Очевидно, мы были не столь важные птицы, чтобы стоило для нас переряжаться…
…Наконец, один из наших товарищей, после изрядного количества рюмок водки и коньяка, совершенно потрясенный и глубоко восхищенный окружающим великолепием, тоже поднимается и просит слова. “Товарищи! – говорит он заплетающимся языком. – Где, в какой стране это возможно, чтобы я, простой музыкант, попал сюда? Этим я обязан только нашему другу и великому вождю всех музыкантов, дорогому товарищу Сталину! За здоровье товарища Сталина! Ура!”…»
С приходом к власти Хрущева характер застолья в высшей кремлевской элите изменился. При нем средства массовой информации стали освещать жизнь и деятельность наших руководителей без того строжайшего официального протокола, который прежде был неписаным законом. Хрущев с его неуемной энергией представлял для этого все возможности. Он мотался по всей стране, часто ездил за границу, без конца выступал. Как любой необразованный человек, он имел свое определенное мнение по всем вопросам и спешил навязать людям свою точку зрения. Его бесконечные встречи с так называемым партийно-советским активом заканчивались, как правило, застольем. Вот уж когда оно обрело у нас все права! С его легкой руки оно стало одной из главных примет новой власти. Приезжаешь в командировку в колхоз, и тут же в твою честь накрывается праздничный стол. Приезжаешь на завод – та же картина. А если попадешь в руки местной власти района или города, то тебя силком волокут в так называемый дом приемов, то есть гостиницу (обязательно с закрытым для посторонних рестораном). И снова – застолье!
Жизнь в те годы была, мягко скажем, бедная, скудная, всюду царил страшный дефицит на все что угодно, но все равно такие сказочные скатерти-самобранки повсюду были обязательным атрибутом, признаком хорошего тона и преданности вышестоящим властям. Где на это брали деньги? Как добывали продукты? Кто в конце концов за все это платил и отчитывался? Похоже, что сам Хрущев при своих ближних и дальних поездках не задавал таких вопросов местным руководителям, которые закатывали пиршества в его честь. Не обходился без застолья ни один приезд из центра в провинцию любого начальника любого уровня. Понятно, что местная элита с большим энтузиазмом участвовала в таких событиях.
Казенное застолье было одним из многих мероприятий, с помощью которых воздвигался культ Хрущева (а после него – Брежнева). Такой, настоянный на водке, подхалимаж стал занимать весьма существенное место в жизни партийно-советской номенклатуры. Хрущев додумался и до того, что устраивал застолье для деятелей литературы и искусства, но без концертов, а для того, чтобы там под водку учить их уму-разуму! И здесь его неуемная дурная энергия принесла немалый вред, собрала в настоящую волчью стаю спекулянтов от литературы и искусства, гордо именовавших себя партийными писателями и художниками. По образцу сталинско-ждановских проработок они при поддержке Хрущева развернули травлю тех, кто не был согласен с умертвляющим все живое партийным диктатом.
При Хрущеве застольная скатерть-самобранка стала обязательной в загородных начальственных резиденциях, где пиршество обычно следовало за охотой, которая больше походила на поставленный егерями спектакль. Бывший при Хрущеве партийным вождем на Украине П. Шелест вспоминал, как Хрущев принимал под Киевом Фиделя Кастро в охотничьем хозяйстве. Наш шустрый вождь убил двух кабанов, двух козлов, четырех зайцев, а Кастро – оленя, двух козлов и кабана. А затем – застолье! Можно еще добавить, что спецсамолеты и спецпоезда вождя-непоседы походили на передвижные рестораны, а однажды им стал океанский лайнер, на котором Хрущев плавал в Америку.
Хрущев, можно сказать, установил рекорд в организации советского застолья, причем сделал это на высоком международном уровне. Понятно, что застолье широко использовалось в деле обработки иностранных коммунистических лидеров, постоянно наезжавших в Москву за инструкциями и деньгами. И вот Хрущев в 1957 году закатил грандиозный прием в Тайницком саду Кремля в честь окончания Всемирного фестиваля молодежи и студентов, успешно тогда проведенного в столице. Как журналиста-международника, к тому же еще сравнительно молодого, меня обязали работать на этом фестивале, поэтому я и попал на это фантастическое ночное застолье в кремлевском саду. В нем участвовало 10 тысяч человек!
Зять Хрущева, журналист А. Аджубей, в 1988 году опубликовал свои воспоминания, в которых он, естественно, никак не критикует своего тестя, наоборот, пытается представить его в самом лучшем свете, но даже из такого текста следует, насколько неестественной и странной была та атмосфера, которая окружала Хрущева даже во время домашнего застолья. Аджубей вспоминал:
«…На даче собрались гости. Нельзя было не заметить, насколько хозяин стола отличался от них. Обветренный, загорелый, с реденьким венчиком волос по кругу мощного черепа, Хрущев походил на приезжего родственника, нарушившего чинный порядок застолья. В тот вечер он был в ударе, сыпал пословицами, поговорками, каламбурами, украинскими побасенками. Он чувствовал, конечно, что его простоватость коробит кое-кого из гостей, но это его нисколько не смущало. Цепкие глаза бегали по лицам собравшихся, и, казалось, в них, как в маленьких зеркальцах, отражалось все, что владело его вниманием. Без пиджака, в украинской рубахе со складками на рукавах (у него были короткие руки, как он говорил, специально для слесарной работы), Хрущев предлагал и другим снять пиджаки, но никто не захотел.
Гости сидели со снисходительными минами на лицах, не очень-то скрывая желание отправиться по домам, но встать из-за стола не решались. Было видно, что они принимают Хрущева неоднозначно, что вынуждены мириться с тем, что он попал в их круг, а не остался там, на Украине, где ему самому, по-видимому, жить и работать было легче и сподручнее. Эта несовместимость Никиты Сергеевича с гостями вызывала неловкость и даже тревогу. Нина Петровна (жена Хрущева – В. Н .) сказала: “Давай отпустим гостей…”»
Конечно, застолье у тамады-пахана Сталина было иным, но и участникам этого сиденья не позавидуешь…
Известно, что Чехов перед смертью попросил шампанского. По свидетельству личного повара Хрущева, тот потребовал перед смертью пива и соленый огурец.
Так называемый брежневский застой можно еще назвать застольным периодом, а также эпохой всевластия партийно-государственной номенклатуры. При Сталине эта номенклатура жила в постоянном страхе и не могла полностью наслаждаться своим привилегированным положением. При Хрущеве страх начал ослабевать, но его бесконечные эксперименты и перетряски сильно досаждали чиновникам. А вот при Брежневе они наконец-то дорвались до тех радостей, какие дает номенклатуре только тоталитарная власть. Созданный еще при Сталине новый эксплуататорский класс впервые вздохнул полной грудью и проявил себя во всей красе – в коррупции, взяточничестве, гульбе, разврате, охоте, рыбалке и прочих порою шалостях и наслаждениях, среди которых вскоре на первое место вышли зарубежные поездки (на народные деньги, разумеется). Вслед за этим появился интерес к твердой валюте и богатейшее в мире государство стало расхищаться его же властителями, превращаясь в сырьевой придаток западного мира.
Брежнев был поставлен у руля государства примерно так же, как в 1613 году Михаил, первый из Романовых: никто из близкого окружения не воспринимал Брежнева всерьез, никто не думал, что он надолго задержится в вождях. Все чиновники просто хотели при нем наконец-то свободно вздохнуть, расслабиться и наверстать упущенное при Сталине и Хрущеве. Что же касается живучести и устойчивости нового советского лидера, его приближенные ошиблись, он правил затем аж 18 лет, но все же их выбор оказался верным, поскольку Брежнев по своей натуре был безудержным жизнелюбом, можно сказать, коммунистом-эпикурейцем. Как и его предшественники на этом посту, он ни образованием, ни воспитанием не блистал. Один из тех, кто писал ему речи, человек крестьянского происхождения, охарактеризовал мне его так: «У нас в деревне от таких спички прятали». Но при этом Брежнев оказался гроссмейстером партийных интриг.
Брежнев очень любил выпить. Это четко отметил лечивший его немецкий кардиохирург Шмидт-Фойгт: «Он был пьяницей и принимал слишком много транквилизаторов». При нем, что вполне естественно, застолья стали кульминацией разгульной придворной жизни, бесконечных празднеств, юбилейных дат и взаимных награждений. Весьма показательно, что пьяницами были его брат, сын и дочь.
С каждым годом охота занимала у Брежнева и его придворных все больше и больше времени. Кстати, это не чисто партийная забава (охота пополам с водкой). Ее большевистское руководство переняло у дворян, уничтоженных ими в 1917 году. Это развлечение высшей советской элиты скрывалось от простых смертных так же тщательно, как самые главные государственные секреты. Как-то один из участников охоты, работник ЦК партии, проболтался о кое-каких, весьма безобидных, подробностях такой охоты. Когда об этом узнало руководство, его тут же освободили от работы в ЦК.
Водка при брежневской охоте играла не меньшую роль, чем выстрелы, которые, в случае удачи, тут же отмечали стопкой. Впрочем, у вождей бывали и еще более оригинальные застолья! Например, они во время парадов и демонстраций, проходивших на Красной площади, исчезали по очереди с трибуны Мавзолея и выпивали прямо у богатого стола в ленинской усыпальнице.
В качестве корреспондента «Огонька» я много раз имел возможность наблюдать за Брежневым и его ближайшим окружением. Такое близкое общение позволяло судить о многом. Если Сталин упивался властью, как вампир, то Брежнев был ею приятно убаюкан, жил в свое удовольствие и давал жить другим… Такое вот воспоминание…
Лето 1979 года. В Вене только что закончилась встреча Брежнева с американским президентом Картером. Она оказалась удачной. При подписании ее документов наш вождь на радостях даже облобызал Картера. Я находился в трех-четырех метрах от них и видел, насколько американский лидер был ошеломлен при этом. На Западе к такому бурному проявлению мужских эмоций на людях не привыкли.
Из Вены мы вылетели в Москву в прекрасном расположении духа. В одном самолете поместилась охрана Брежнева, свободная от дежурства, и все наши журналисты. Стюардессы суетились вокруг нас. Особенным успехом пользовался прекрасный коньяк. В конце концов они устали разливать его по рюмкам и фужерам и стали раздавать по рядам бутылки. Мы прилетели в правительственный аэропорт Внуково-2, поэтому моя жена ждала меня в редакционной машине прямо на летном поле у трапа самолета. Она до сих пор вспоминает, как долго и весьма причудливо мы выбирались из самолета и спускались по трапу.
…Во время визита Брежнева в Индию я столкнулся с одним из сотрудников ЦК, моим школьным однокашником Ж., он писал вождям их речи и важные документы. Зашел у нас с Ж. разговор о книгах, но он оборвал его: «Я уже много лет подряд читаю только самого себя!» Для уровня Брежнева этого было вполне достаточно. В последний день нашего визита я зашел в номер к Ж. часа за два до отлета. И хорошо сделал! Он был один и мертвецки пьян, ничего не соображал. Я сгреб в чемодан его вещи, позвал на помощь двух его коллег. Мы загрузили его в машину, потом – в самолет. Оказалось, что для него такое происшествие было нормой. Через какое-то время я повстречался с ним в ресторане на банкете у одного из наших общих друзей. Когда я собирался уходить, хозяин стола упросил меня забрать с собой Ж., который по своему обыкновению был в стельку пьян. Оказалось, что он жил недалеко от меня. Чтобы не сдавать его родным в таком виде, я завез Ж. к себе, надеясь привести в чувство. А он для начала зачем-то опрокинул у меня уже накрытый стол… При Брежневе он работал долго и был на хорошем счету.
Как-то в брежневские времена я побывал в Праге и зашел там к приятелю в редакцию журнала «Проблемы мира и социализма». В то время это был центр международного коммунистического движения, можно сказать, осколок бывшего Коминтерна. Больше всего меня поразило то, как все там сильно пили, начиная с главного редактора, сотрудника ЦК партии, разумеется.
В последние годы своей жизни Брежнев окончательно развалился, стал буквально безнадежным инвалидом. На него было страшно смотреть, особенно во время иностранных поездок. Впечатление было такое, что он плохо ориентировался в пространстве, не все соображал и не всегда знал, куда ему идти. Зачастую охранники водили его под руки, а на трап самолета просто втаскивали и так же спускали вниз. Во второй половине 70-х годов он перенес первый инсульт и первый инфаркт. Но высшую номенклатуру он вполне устраивал: так сытно, пьяно и вольготно она никогда еще не жила. При таком правителе и таких порядках страна логично подошла к своему закономерному концу. Эпоху брежневского застоя вернее назвать временем ускоренного загнивания недееспособного режима.
В плане нашего разговора можно бесконечно долго писать о нашем плачевном состоянии в ту пору. Для экономии времени и большей убедительности есть смысл привести цитату из монографии, изданной под более чем авторитетным грифом в 1992 году – «Министерство внутренних дел РФ. Научно-исследовательский институт». Итак:
Сказано суховато, по-казенному, но верно! И сказано это уже много позже истерической горбачевской кампании против пьянства. То есть не ради пропагандистских целей…
Вот с таким государством и такими вождями мы 70 лет указывали человечеству путь к светлому коммунистическому будущему и даже пытались вести всех к нему, причем не только с помощью убеждения, но и силком. Стоит ли удивляться тому, что сегодня многие наши современники-земляне с подозрением относятся к России и не любят русских, составляющих ее основное население?
О чем писали и говорили
В. Вернадский. «Дневник». 1941 г.
Д. Волкогонов
Мы и жили, следуя такой традиции, под Лениным, Сталиным, Хрущевым, Брежневым. Но мы и сегодня не признаемся в том, что влачили унизительное существование. И будто бы специально для нас Чаадаев писал: «Горе народу, если рабство не смогло его унизить, такой народ создан, чтобы быть рабом». Известна уже почти вся страшная правда о кровавом произволе при Ленине и Сталине, но у нас открыто прославляют и того, и другого. При этом никому не возбраняется публично, устно и печатно фальсифицировать историю и с явно провокационной целью сеять ложь и ненависть.
Почему именно он?..
В своих воспоминаниях Хрущев утверждал, что постоянные собутыльники вождя, его любимцы Жданов и Щербаков, умерли от пьянства, от постоянного перепоя за хозяйским столом, где приходилось стаканами пить вино, что обоим было противопоказано, особенно в таких количествах. Однажды Хрущев попробовал было обмануть хозяина стола и выпить вместо вина сок. Тот тут же это заметил и закатил ему скандал.
В последние годы жизни вождя его постоянными собутыльниками были Берия, Маленков, Хрущев и Булганин. Возможно, это обстоятельство сыграло роковую роль в судьбе Сталина. Как известно, незадолго до смерти он публично высказывал свое недовольство ближайшими соратниками, намекал на грядущие перемены в руководстве. Для будущих жертв из его окружения эти угрозы могли означать все что угодно, вплоть до расстрела в подвалах Лубянки. Ведь вождь всю свою жизнь занимался тем, что уничтожал своих когда-то самых близких ему людей. Вполне возможно, что четверка последних его собутыльников могла задуматься над такой перспективой.
С приходом гласности поползли слухи, появились и печатные публикации о том, что Сталин, возможно, был отравлен во время последнего застолья в ночь на первое марта своими же соратниками, которые имели все основания опасаться за свою судьбу под Сталиным. В 2003 году, в связи с 50-й годовщиной со дня смерти вождя, самое распространенное у нас периодическое издание, еженедельник «Аргументы и факты» (тогда тираж доходил до трех миллионов), подробно описал такую возможную версию сталинской смерти. Еженедельник предложил провести расследование по этому делу и высказал конкретные предложения по тому, как это организовать. Никакой реакции властей на столь настойчивое предложение не последовало.
Можно еще вспомнить о том, что неуемная грузинская душа вождя не удовлетворялась ролью тамады только в домашнем застолье, он, как истинно кавказский человек, любил также многочасовые массовые застолья, которые устраивал в Кремле. Этот заведенный им обычай вошел в кремлевский обиход и стал традиционным при всех последующих советских вождях. Вот воспоминание об одном из таких сталинских пиршеств, оно оставлено музыкантом Ю. Елагиным, участником Государственного джаза. Речь идет о традиционном новогоднем банкете, который, как всегда, сопровождался концертом лучших артистических сил. Елагин сообщает, что выступление их джаза началось в 2.30 ночи, вот как гулял вождь-тамада! Итак:
...
«Программой командовал какой-то чекист в форме майора госбезопасности. Он был весь красный и потный от волнения и не выкликал фамилии артистов, а прямо рявкал и рычал, как заправский фельдфебель на провинившихся солдат… В проходах через каждые четыре шага стояли чекисты. (Зачем?! Вожди артистов боялись?) Мы идем и слышим команду очень тихим голосом: “Идите вперед! Быстро! Не останавливаться!”Мы попадаем на эстраду. Зал поражает нас обилием света. Это Георгиевский зал, нарядный зал, парадный зал для кремлевских банкетов. В зале идет пир горой. За большими столами полно народу. Прямо перед нашей эстрадой, несколько изолированно от всех остальных, стоит стол для членов Политбюро.
Вожди сидят спиной к нам и лицом к залу. Они сидят без дам, строго по рангу. Сталин посередине, справа от него Молотов, слева Ворошилов. Члены Политбюро сидят чинно и спокойно и производят впечатление единственно трезвых людей в зале.
За столом налево сидит компания летчиков. Они что-то весело кричат и громко чокаются бокалами. Толстый и пьяный Алексей Толстой стоит на столе и машет белой салфеткой…
По залу носятся лакеи в черных смокингах, с подносами и бутылками в руках. Их очень много – почти столько же, сколько и гостей. Это все молодые и здоровые ребята с молодцеватой выправкой и почему-то кажется, что им больше подошел бы не смокинг, а совсем другой костюм.
…Когда мы выходим на эстраду, Сталин и его соседи поворачиваются к нам и аплодируют. Сталин одет в куртку защитного цвета, без орденов и каких-либо знаков отличия. Он улыбается и ободряюще кивает нам головой. Перед ним стоит наполовину наполненный стакан. По цвету похоже на коньяк. Мы начинаем играть. Из всего зала нас слушают только члены Политбюро. Они перестают есть и оборачиваются в нашу сторону. Вся остальная публика продолжает есть и не обращает на нас ни малейшего внимания. Стучат тарелки, звенят бокалы. Когда мы кончаем нашу программу, вожди хлопают долго и энергично.
…Мы снова попадаем в большое фойе. Через несколько минут к нам подходит наш шеф – капитан: “Товарищи, занесите ваши инструменты в комнату, а потом милости просим откушать!” Мы относим инструменты и идем в большой зал на первом этаже, где накрыты длинные столы специально для участников концерта. На столах самая разнообразная закуска. Много икры, окорока, салаты, рыба, свежие овощи и зелень. Графины с водкой. Красные и белые вина. Великолепный армянский коньяк. Столы накрыты не менее чем на тысячу человек, а нас всех не более четырехсот. Так что можно рассаживаться и есть и пить вволю.
Чекист с лейтенантскими отличиями выполняет роль буфетчика и чрезвычайно ловко и быстро, как заправский ресторанный кельнер, открывает бутылки. Вообще, в то время, как наверху высоких гостей обслуживали лакеи в смокингах, нам прислуживали чекисты в форме. Очевидно, мы были не столь важные птицы, чтобы стоило для нас переряжаться…
…Наконец, один из наших товарищей, после изрядного количества рюмок водки и коньяка, совершенно потрясенный и глубоко восхищенный окружающим великолепием, тоже поднимается и просит слова. “Товарищи! – говорит он заплетающимся языком. – Где, в какой стране это возможно, чтобы я, простой музыкант, попал сюда? Этим я обязан только нашему другу и великому вождю всех музыкантов, дорогому товарищу Сталину! За здоровье товарища Сталина! Ура!”…»
С приходом к власти Хрущева характер застолья в высшей кремлевской элите изменился. При нем средства массовой информации стали освещать жизнь и деятельность наших руководителей без того строжайшего официального протокола, который прежде был неписаным законом. Хрущев с его неуемной энергией представлял для этого все возможности. Он мотался по всей стране, часто ездил за границу, без конца выступал. Как любой необразованный человек, он имел свое определенное мнение по всем вопросам и спешил навязать людям свою точку зрения. Его бесконечные встречи с так называемым партийно-советским активом заканчивались, как правило, застольем. Вот уж когда оно обрело у нас все права! С его легкой руки оно стало одной из главных примет новой власти. Приезжаешь в командировку в колхоз, и тут же в твою честь накрывается праздничный стол. Приезжаешь на завод – та же картина. А если попадешь в руки местной власти района или города, то тебя силком волокут в так называемый дом приемов, то есть гостиницу (обязательно с закрытым для посторонних рестораном). И снова – застолье!
Жизнь в те годы была, мягко скажем, бедная, скудная, всюду царил страшный дефицит на все что угодно, но все равно такие сказочные скатерти-самобранки повсюду были обязательным атрибутом, признаком хорошего тона и преданности вышестоящим властям. Где на это брали деньги? Как добывали продукты? Кто в конце концов за все это платил и отчитывался? Похоже, что сам Хрущев при своих ближних и дальних поездках не задавал таких вопросов местным руководителям, которые закатывали пиршества в его честь. Не обходился без застолья ни один приезд из центра в провинцию любого начальника любого уровня. Понятно, что местная элита с большим энтузиазмом участвовала в таких событиях.
Казенное застолье было одним из многих мероприятий, с помощью которых воздвигался культ Хрущева (а после него – Брежнева). Такой, настоянный на водке, подхалимаж стал занимать весьма существенное место в жизни партийно-советской номенклатуры. Хрущев додумался и до того, что устраивал застолье для деятелей литературы и искусства, но без концертов, а для того, чтобы там под водку учить их уму-разуму! И здесь его неуемная дурная энергия принесла немалый вред, собрала в настоящую волчью стаю спекулянтов от литературы и искусства, гордо именовавших себя партийными писателями и художниками. По образцу сталинско-ждановских проработок они при поддержке Хрущева развернули травлю тех, кто не был согласен с умертвляющим все живое партийным диктатом.
При Хрущеве застольная скатерть-самобранка стала обязательной в загородных начальственных резиденциях, где пиршество обычно следовало за охотой, которая больше походила на поставленный егерями спектакль. Бывший при Хрущеве партийным вождем на Украине П. Шелест вспоминал, как Хрущев принимал под Киевом Фиделя Кастро в охотничьем хозяйстве. Наш шустрый вождь убил двух кабанов, двух козлов, четырех зайцев, а Кастро – оленя, двух козлов и кабана. А затем – застолье! Можно еще добавить, что спецсамолеты и спецпоезда вождя-непоседы походили на передвижные рестораны, а однажды им стал океанский лайнер, на котором Хрущев плавал в Америку.
Хрущев, можно сказать, установил рекорд в организации советского застолья, причем сделал это на высоком международном уровне. Понятно, что застолье широко использовалось в деле обработки иностранных коммунистических лидеров, постоянно наезжавших в Москву за инструкциями и деньгами. И вот Хрущев в 1957 году закатил грандиозный прием в Тайницком саду Кремля в честь окончания Всемирного фестиваля молодежи и студентов, успешно тогда проведенного в столице. Как журналиста-международника, к тому же еще сравнительно молодого, меня обязали работать на этом фестивале, поэтому я и попал на это фантастическое ночное застолье в кремлевском саду. В нем участвовало 10 тысяч человек!
Зять Хрущева, журналист А. Аджубей, в 1988 году опубликовал свои воспоминания, в которых он, естественно, никак не критикует своего тестя, наоборот, пытается представить его в самом лучшем свете, но даже из такого текста следует, насколько неестественной и странной была та атмосфера, которая окружала Хрущева даже во время домашнего застолья. Аджубей вспоминал:
«…На даче собрались гости. Нельзя было не заметить, насколько хозяин стола отличался от них. Обветренный, загорелый, с реденьким венчиком волос по кругу мощного черепа, Хрущев походил на приезжего родственника, нарушившего чинный порядок застолья. В тот вечер он был в ударе, сыпал пословицами, поговорками, каламбурами, украинскими побасенками. Он чувствовал, конечно, что его простоватость коробит кое-кого из гостей, но это его нисколько не смущало. Цепкие глаза бегали по лицам собравшихся, и, казалось, в них, как в маленьких зеркальцах, отражалось все, что владело его вниманием. Без пиджака, в украинской рубахе со складками на рукавах (у него были короткие руки, как он говорил, специально для слесарной работы), Хрущев предлагал и другим снять пиджаки, но никто не захотел.
Гости сидели со снисходительными минами на лицах, не очень-то скрывая желание отправиться по домам, но встать из-за стола не решались. Было видно, что они принимают Хрущева неоднозначно, что вынуждены мириться с тем, что он попал в их круг, а не остался там, на Украине, где ему самому, по-видимому, жить и работать было легче и сподручнее. Эта несовместимость Никиты Сергеевича с гостями вызывала неловкость и даже тревогу. Нина Петровна (жена Хрущева – В. Н .) сказала: “Давай отпустим гостей…”»
Конечно, застолье у тамады-пахана Сталина было иным, но и участникам этого сиденья не позавидуешь…
Известно, что Чехов перед смертью попросил шампанского. По свидетельству личного повара Хрущева, тот потребовал перед смертью пива и соленый огурец.
Так называемый брежневский застой можно еще назвать застольным периодом, а также эпохой всевластия партийно-государственной номенклатуры. При Сталине эта номенклатура жила в постоянном страхе и не могла полностью наслаждаться своим привилегированным положением. При Хрущеве страх начал ослабевать, но его бесконечные эксперименты и перетряски сильно досаждали чиновникам. А вот при Брежневе они наконец-то дорвались до тех радостей, какие дает номенклатуре только тоталитарная власть. Созданный еще при Сталине новый эксплуататорский класс впервые вздохнул полной грудью и проявил себя во всей красе – в коррупции, взяточничестве, гульбе, разврате, охоте, рыбалке и прочих порою шалостях и наслаждениях, среди которых вскоре на первое место вышли зарубежные поездки (на народные деньги, разумеется). Вслед за этим появился интерес к твердой валюте и богатейшее в мире государство стало расхищаться его же властителями, превращаясь в сырьевой придаток западного мира.
Брежнев был поставлен у руля государства примерно так же, как в 1613 году Михаил, первый из Романовых: никто из близкого окружения не воспринимал Брежнева всерьез, никто не думал, что он надолго задержится в вождях. Все чиновники просто хотели при нем наконец-то свободно вздохнуть, расслабиться и наверстать упущенное при Сталине и Хрущеве. Что же касается живучести и устойчивости нового советского лидера, его приближенные ошиблись, он правил затем аж 18 лет, но все же их выбор оказался верным, поскольку Брежнев по своей натуре был безудержным жизнелюбом, можно сказать, коммунистом-эпикурейцем. Как и его предшественники на этом посту, он ни образованием, ни воспитанием не блистал. Один из тех, кто писал ему речи, человек крестьянского происхождения, охарактеризовал мне его так: «У нас в деревне от таких спички прятали». Но при этом Брежнев оказался гроссмейстером партийных интриг.
Брежнев очень любил выпить. Это четко отметил лечивший его немецкий кардиохирург Шмидт-Фойгт: «Он был пьяницей и принимал слишком много транквилизаторов». При нем, что вполне естественно, застолья стали кульминацией разгульной придворной жизни, бесконечных празднеств, юбилейных дат и взаимных награждений. Весьма показательно, что пьяницами были его брат, сын и дочь.
С каждым годом охота занимала у Брежнева и его придворных все больше и больше времени. Кстати, это не чисто партийная забава (охота пополам с водкой). Ее большевистское руководство переняло у дворян, уничтоженных ими в 1917 году. Это развлечение высшей советской элиты скрывалось от простых смертных так же тщательно, как самые главные государственные секреты. Как-то один из участников охоты, работник ЦК партии, проболтался о кое-каких, весьма безобидных, подробностях такой охоты. Когда об этом узнало руководство, его тут же освободили от работы в ЦК.
Водка при брежневской охоте играла не меньшую роль, чем выстрелы, которые, в случае удачи, тут же отмечали стопкой. Впрочем, у вождей бывали и еще более оригинальные застолья! Например, они во время парадов и демонстраций, проходивших на Красной площади, исчезали по очереди с трибуны Мавзолея и выпивали прямо у богатого стола в ленинской усыпальнице.
В качестве корреспондента «Огонька» я много раз имел возможность наблюдать за Брежневым и его ближайшим окружением. Такое близкое общение позволяло судить о многом. Если Сталин упивался властью, как вампир, то Брежнев был ею приятно убаюкан, жил в свое удовольствие и давал жить другим… Такое вот воспоминание…
Лето 1979 года. В Вене только что закончилась встреча Брежнева с американским президентом Картером. Она оказалась удачной. При подписании ее документов наш вождь на радостях даже облобызал Картера. Я находился в трех-четырех метрах от них и видел, насколько американский лидер был ошеломлен при этом. На Западе к такому бурному проявлению мужских эмоций на людях не привыкли.
Из Вены мы вылетели в Москву в прекрасном расположении духа. В одном самолете поместилась охрана Брежнева, свободная от дежурства, и все наши журналисты. Стюардессы суетились вокруг нас. Особенным успехом пользовался прекрасный коньяк. В конце концов они устали разливать его по рюмкам и фужерам и стали раздавать по рядам бутылки. Мы прилетели в правительственный аэропорт Внуково-2, поэтому моя жена ждала меня в редакционной машине прямо на летном поле у трапа самолета. Она до сих пор вспоминает, как долго и весьма причудливо мы выбирались из самолета и спускались по трапу.
…Во время визита Брежнева в Индию я столкнулся с одним из сотрудников ЦК, моим школьным однокашником Ж., он писал вождям их речи и важные документы. Зашел у нас с Ж. разговор о книгах, но он оборвал его: «Я уже много лет подряд читаю только самого себя!» Для уровня Брежнева этого было вполне достаточно. В последний день нашего визита я зашел в номер к Ж. часа за два до отлета. И хорошо сделал! Он был один и мертвецки пьян, ничего не соображал. Я сгреб в чемодан его вещи, позвал на помощь двух его коллег. Мы загрузили его в машину, потом – в самолет. Оказалось, что для него такое происшествие было нормой. Через какое-то время я повстречался с ним в ресторане на банкете у одного из наших общих друзей. Когда я собирался уходить, хозяин стола упросил меня забрать с собой Ж., который по своему обыкновению был в стельку пьян. Оказалось, что он жил недалеко от меня. Чтобы не сдавать его родным в таком виде, я завез Ж. к себе, надеясь привести в чувство. А он для начала зачем-то опрокинул у меня уже накрытый стол… При Брежневе он работал долго и был на хорошем счету.
Как-то в брежневские времена я побывал в Праге и зашел там к приятелю в редакцию журнала «Проблемы мира и социализма». В то время это был центр международного коммунистического движения, можно сказать, осколок бывшего Коминтерна. Больше всего меня поразило то, как все там сильно пили, начиная с главного редактора, сотрудника ЦК партии, разумеется.
В последние годы своей жизни Брежнев окончательно развалился, стал буквально безнадежным инвалидом. На него было страшно смотреть, особенно во время иностранных поездок. Впечатление было такое, что он плохо ориентировался в пространстве, не все соображал и не всегда знал, куда ему идти. Зачастую охранники водили его под руки, а на трап самолета просто втаскивали и так же спускали вниз. Во второй половине 70-х годов он перенес первый инсульт и первый инфаркт. Но высшую номенклатуру он вполне устраивал: так сытно, пьяно и вольготно она никогда еще не жила. При таком правителе и таких порядках страна логично подошла к своему закономерному концу. Эпоху брежневского застоя вернее назвать временем ускоренного загнивания недееспособного режима.
В плане нашего разговора можно бесконечно долго писать о нашем плачевном состоянии в ту пору. Для экономии времени и большей убедительности есть смысл привести цитату из монографии, изданной под более чем авторитетным грифом в 1992 году – «Министерство внутренних дел РФ. Научно-исследовательский институт». Итак:
...
«Необходимо остановиться еще на одной особенности алкогольной ситуации начала 80-х годов – пьянство на работе. Явление, мало распространенное в нашей стране и в довоенные, и в первые послевоенные годы, в 60–70-е годы приобрело массовый характер. Распитие спиртных напитков в рабочее время, в рабочей обстановке стало обыденным явлением. Пьянство проникло в различные сферы, в том числе в сферу служебных отношений, стало обязательным элементом делового „этикета“. Утвердившаяся повсеместно и на всех уровнях, в том числе и на самом высшем, обстановка одобрительного отношения к потреблению алкоголя, с одной стороны, становилась самостоятельным и очень сильным фактором, способствующим распространению пьянства. С другой стороны, такое отношение придавало алкогольной политике государства двусмысленный характер: реализация планируемых многочисленных мероприятий по борьбе с пьянством и алкоголизмом часто осуществлялась формально, для „галочки“, в то время как практические дела и поведение тех, кто был призван проводить эту политику, входили в полное противоречие с тем, что провозглашалось. Характеристика алкогольной ситуации начала 80-х годов будет не полной, если не отметить такую ее особенность, как всеобщий характер алкогольного потребления. Особенно подверженными алкоголю оказались работники в сфере материального производства…»Сказано суховато, по-казенному, но верно! И сказано это уже много позже истерической горбачевской кампании против пьянства. То есть не ради пропагандистских целей…
Вот с таким государством и такими вождями мы 70 лет указывали человечеству путь к светлому коммунистическому будущему и даже пытались вести всех к нему, причем не только с помощью убеждения, но и силком. Стоит ли удивляться тому, что сегодня многие наши современники-земляне с подозрением относятся к России и не любят русских, составляющих ее основное население?
О чем писали и говорили
...
«Любопытной чертой нашего времени являются некоторые неожиданные и непонятные черты организованного невежества – патологическое явление, однако очень глубоко влияющее на жизнь».В. Вернадский. «Дневник». 1941 г.
...
«За семь десятилетий существования великого государства, именуемого СССР (и мы будем всегда с горечью говорить о его крушении), было семь первых вождей гигантской страны: Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев. Можно историю изучать, скрупулезно анализируя социальные капилляры жизни, духовную пищу людей, политические мифы, которым они молились, тенденции, которые тогда господствовали. Но можно изучать и по-другому: взглянуть на галерею „вождей“… Все они, эти лидеры, совершили роковые просчеты, имеющие глубокие исторические последствия для России… Все “профессиональные революционеры” – партократы, люди одного искусственного паразитического и бюрократического клана».Д. Волкогонов
...
«Говоря о России, – писал Чаадаев, – постоянно воображают, будто говорят о таком же государстве, как и другие; на самом деле это совсем не так. Россия – целый особый мир, покорный воле, произволению, фантазии одного человека, именуется ли он Петром или Иваном, не в этом дело: во всех случаях одинаково это – олицетворение произвола…»Мы и жили, следуя такой традиции, под Лениным, Сталиным, Хрущевым, Брежневым. Но мы и сегодня не признаемся в том, что влачили унизительное существование. И будто бы специально для нас Чаадаев писал: «Горе народу, если рабство не смогло его унизить, такой народ создан, чтобы быть рабом». Известна уже почти вся страшная правда о кровавом произволе при Ленине и Сталине, но у нас открыто прославляют и того, и другого. При этом никому не возбраняется публично, устно и печатно фальсифицировать историю и с явно провокационной целью сеять ложь и ненависть.
Почему именно он?..
Почему именно Сталину удалось практически взяться за то, что можно назвать началом похода за мировой революцией? Неужели эта идея сама по себе была настолько порочной, что оказалась почти под силу только такому неповторимому преступнику? Почему к осуществлению этой революционной идеи смог вплотную подступиться только такой тиран, каких история еще не знала? Выше, в главе «Субъективный фактор», упоминается, что у него наблюдались психические отклонения от нормы. Но мало ли оказывалось сумасшедших на разных тронах и в разные времена? Их с «вождем мирового пролетариата» не сравнишь, далеко им до него.
XX век стал эпохой страшных катаклизмов и, может быть, явление Сталина народу оказалось еще одним предзнаменованием скорого конца света? Какой-то роковой, дьявольской, губительной силой он явно обладал. Ведь это именно он повел свою партию, свой орден меченосцев, к самоубийственному концу. Хрущев, Брежнев, Горбачев и Ельцин просто не смогли совладать с уже набравшей разрушительную силу инерцией. И это из-за Сталина советская империя расползлась по швам, поскольку он их в свое время намеренно сделал противоестественно и провокационно (кстати, скроил именно таким образом в расчете на мировую революцию!). Некоторые могут сказать, что не идея была плоха, просто Сталин ее дискредитировал. Значит, плохой Сталин оказался сильнее хорошей идеи? А почему так получилось?
В наше сугубо меркантильное и политизированное время все меньше внимания обращается на человека как такового, на его личную (духовную и частную) жизнь. Это пагубное невнимание с особой силой насаждалось при Сталине. Как известно, его частная жизнь была у нас государственным секретом. Ему было, что скрывать от людей.
Да и сам он от них всегда скрывался. Во-первых, потому что очень боялся за свою драгоценную жизнь и постоянно прятался за спинами своих бесчисленных охранников. Во-вторых, потому что плохо говорил по-русски, с большим грузинским акцентом и не всегда грамотно. Появлялся на людях очень редко и только перед специально отобранной и перепроверенной аудиторией. В-третьих, не было у него никакой, мягко говоря, привлекательности. Уже цитировавшийся выше В. Бережков, личный переводчик вождя, так вспоминает о своей первой встрече со Сталиным: «Взглянув на него, я испытал нечто близкое к шоку. Он был совершенно не похож на того Сталина, образ которого сложился в моем сознании. Ниже среднего роста, исхудавший, с землистым, усталым лицом, изрытым оспой. Китель военного покроя висел на его сухощавой фигуре. Одна рука была короче другой…»
XX век стал эпохой страшных катаклизмов и, может быть, явление Сталина народу оказалось еще одним предзнаменованием скорого конца света? Какой-то роковой, дьявольской, губительной силой он явно обладал. Ведь это именно он повел свою партию, свой орден меченосцев, к самоубийственному концу. Хрущев, Брежнев, Горбачев и Ельцин просто не смогли совладать с уже набравшей разрушительную силу инерцией. И это из-за Сталина советская империя расползлась по швам, поскольку он их в свое время намеренно сделал противоестественно и провокационно (кстати, скроил именно таким образом в расчете на мировую революцию!). Некоторые могут сказать, что не идея была плоха, просто Сталин ее дискредитировал. Значит, плохой Сталин оказался сильнее хорошей идеи? А почему так получилось?
В наше сугубо меркантильное и политизированное время все меньше внимания обращается на человека как такового, на его личную (духовную и частную) жизнь. Это пагубное невнимание с особой силой насаждалось при Сталине. Как известно, его частная жизнь была у нас государственным секретом. Ему было, что скрывать от людей.
Да и сам он от них всегда скрывался. Во-первых, потому что очень боялся за свою драгоценную жизнь и постоянно прятался за спинами своих бесчисленных охранников. Во-вторых, потому что плохо говорил по-русски, с большим грузинским акцентом и не всегда грамотно. Появлялся на людях очень редко и только перед специально отобранной и перепроверенной аудиторией. В-третьих, не было у него никакой, мягко говоря, привлекательности. Уже цитировавшийся выше В. Бережков, личный переводчик вождя, так вспоминает о своей первой встрече со Сталиным: «Взглянув на него, я испытал нечто близкое к шоку. Он был совершенно не похож на того Сталина, образ которого сложился в моем сознании. Ниже среднего роста, исхудавший, с землистым, усталым лицом, изрытым оспой. Китель военного покроя висел на его сухощавой фигуре. Одна рука была короче другой…»