Страница:
И если через оболочку вещей каждого дня вам удастся рассмотреть вершины космоса – какой новый, чудесный, неисчерпаемый аспект примет мир для освобожденного глаза. Древняя медицина утверждает, что смех очень полезен для очистки щитовидных желез. Как же должна быть полезна улыбка для мозга? И дрожащее заклятие страха превратится в смелый клич радости.
II
III
II
Разноцветная толпа фигур ада попирается мощными ногами Белых Духов. Красные и зеленые «хранители входов» многоруко, в страшном оскале зубов, грозят нарушителям. Взрывно кудрявятся золотые языки стихийного пламени. Мерцают тускло-цветные ауры сияний...
Почтительно и холодновато или писарски-научно рассматриваем тибетские и непальские знамена – картины в Британском Музее или Музее Гимэ в Париже или в Fields Museum в Чикаго. Совсем иначе подходите вы к тем же картинам на месте. И они говорят вам совсем иное. Каждое движение руки Будды полно живого значения для здешнего мира. Добрые и злые духи с их бесчисленными символами из орнамента преображаются в живущий эпос. Оправлены образы поражающей гармонией тонов. Лучше старинная работа, но и новые картины бывают отличны.
Предскажем этим изображениям большое будущее так же, как двадцать лет назад было указано грядущее значение русских икон.
Было оказано справедливое внимание китайскому и японскому искусству. Сложная литература кристаллизовала это тонкое художество. Но после изучения классического Египта, после японской зоркости, после романтического Китая и после узорчатости персидской и могульской миниатюры – теперь появился новый предмет изучения и любования. Подходит среднеазиатское и тибетское искусство. В пламенной фантастике, в величавости тонкой формы, в напряженной сложной гамме тонов – явлено совершенно особое яркое творчество. Своим спокойным выражением это искусство отвечает тайне колыбели человечества. Образует собою особый храм, к которому во время направлены вопросы и поиски.
Только бы постучаться в двери этой красоты без угроз, без оружия; без грабежа. С полной готовностью собрать жемчуг глубочайших анонимных достижений. И без внешне научного лицемерия. И без подкупного предательства.
Изучать жизнь соловья, прежде всего убив его, – не есть ли это варварство?
Четко запомнились некоторые вещи из находок Козлова в Хара-Хото, в Монголии. Вспоминается чудесное изображение женской головы. Если такие люди жили в замолкших городах пустынь, то как далеки были эти места от дикости.
Мудро, мудро, что пустыни успели сохранить для человечества новые сокровища. И не только сокровища вещей...
Не только о мечах татарских надо вспоминать, представляя жизнь Средней Азии. Там шатер всех путников и искателей. Духовность Монголии и теперь считается очень высокой. Даже к Ханским Ставкам приглашались лучшие художники.
Помню, как бедствовал один молодой доктор, по службе посланный в Ургу в Монголию. Бедный, он не знал, как и что искать. Если бы молодежь знала, какие сокровища для нее уже приготовлены и лежат на краю дороги неподнятыми. Иногда только взять остается.
Пастушонок нашел три пуда золота в скифских вещах, ибо заинтересовался искоркой металла, блеснувшей в откосе смытого дождями холма. Сколько таких искр сверкает, но часто глаза полны лени.
Благословенный Майтрейя – Мессия всегда изображается в венце. В большом образе. В Ташилумпо (монастырь Таши-ламы) три года назад поставлено гигантское изображение Майтрейи – Спасителя Мира. Эту идею приносит новый наступающий век тибетского летосчисления.
Во время служения в храмах разносят дымящийся тибетский чай. Есть идея Грааля в этом наполнении сосудов перед Ликом Благословенным. Не оставьте сосуд пустым – это противно обычаю Востока. И потом эти гигантские трубы, как глас Архангелов с громом, с призывом к будущему. И согбенные спины в пурпурных плащах мыслят о будущем. И сто восемь огней огненным полем переливаются под ликом Спасителя Мира.
В особом помещении хранятся маски хранителей религии. Неужели страшные личины могут символизировать религию блага? Они не символы религии, но образы земных сил стихийных. И небо и земля.
Даже физический мир учения Тантры, опустившийся в современном понимании, должен быть очувствован возвышенно. Не мог Учитель Падма Самбхава явить лишь материальное учение.
Смотрю на старую картину из монастыря Далинга. Деяния Учителя Падма Самбхавы. Все его магические силы изображены в действии. Вот учитель в виде черноголового ламы с Соломоновой звездой на головном уборе поражает дракона. Вот учитель низводит дождь. Вот спасает утопающего. Пленяет мелких злобных духов. Безоружно покоряет зверей. И магическим кинжалом поражает тигра, предварительно накрыв ему голову священным треугольником. Вот учитель обезвреживает змей. Вот он заклинает бурный поток. И посылает дождь. Вот он бесстрашно беседует с гигантским горным духом. Вот учитель летит превыше всех гор. Вот из убежища пещеры он спешит на помощь миру. И, наконец, в кругу бедной семьи молится о счастливом плавании отсутствующего домохозяина. Как бы ни было теперь затемнено его учение, но жизненность его изображена достаточно.
Или другая старинная картина. Рай Падма Самбхавы. Учитель сидит в храме, окруженный праведными. Храм стоит на горе, отделенной от земного мира глубокой рекой. Через реку протянуты белые хатыки (шарфы), и по ним самоотверженные путники совершают переход ко храму. Опять ясная картина духовного восхождения. Конечно, толкователи засорили и это явление, как перегружены ложной догмой и все прочие религии.
Конечно, Учитель Дзон-Капа нам еще ближе. Он повысился за пределы магии. Он запретил монахам проявлять магические силы. Его учение – Желтые Ламы – представляется менее испорченным.
Под Новый год, четвертого февраля, после заката вспыхивают огни в монастырях по холмам. И звон гонгов, и дальние барабаны звучат... Утром – танцы.
Перед Новым годом уничтожают злых духов – заклинаниями, танцами. В оленьем танце – разрубается фигура злого духа и части его разбрасываются. И важно ходит по кругу Покровитель Религии, взмахивая мечом. И кружатся, размахивая крыльями широких рукавов, черноголовые ламы. И музыканты в желтых высоких шапках выступают, как Берендеи в Снегурочке. И орлы черкают по воздуху над узорными углами храма. И на уступах холма пестреют собравшиеся толпы.
И самые танцы в день Нового года со страшными символами злых духов и скелетов приобретают жизненное значение. И как далеко впечатление страшных масок на солнечном фоне Гималаев от давящей черноты углов музеев, где такие атрибуты часто составлены, пугая посетителей видом условного ада. Конечно, весь этот ад и создан для пугания слаборазвитых душ. Много фантазии положено на изощрение адских обличий.
В монастыре Красных Шапок впечатление не так светло. Там, где ближе Благословенный Майтрейя, там звучнее и светлее движения и мощные трубные гласы. В Красных Монастырях Падма Самбхавы символика более условно земная. Действо начинается простой «мистерией» суда над умершим. Приходит важный владыка ада со своими помощниками. Зверообразные служители влекут черную душу умершего злодея: взвешивают преступления. Чаша проступков перевешивает, и злодея тут же ввергают в кипящий котел. То же происходит с душой преступницы. Но вот ведут Святого – в одеянии ламы. Белый шарф украшает его. Конечно, суд милостив, и три вестника радости ведут вознесенного в рай.
Пятнадцать лет назад умер замечательный лама, пришедший из Монголии. Астрологически он установил ряд важных событий будущего. Видели его изображение. В типе русского схимника. Сильный лик. Непобедимо тверды скулы. Остро зорки глаза. Во время ухода этого сильного духа радуга играла над основанным им монастырем. У него были редкие книги.
Книги доставать трудно. Надо посылать доверенное лицо в далекий путь. Существуют замечательные книги. Есть книга одного Таши-ламы о посещении им священной Шамбалы. Имеются сборники символических притч. Имеется трактат о переселении душ. Не переведены.
Учения, принесенные из Шамбалы, попадаются и в трудах ученых Европы. На кладбище Дарджилинга погребен загадочный человек. Венгр родом. Живший в конце XVIII столетия. Пешком он прошел из Венгрии в Тибет и оставался много лет в неизвестных монастырях. В тридцатых годах прошлого века Цома де Керез скончался. В трудах своих он указывает учение из Шамбалы, установившее следующую за Буддой иерархию. Пришел этот ученый из Венгрии, – характерно. Загадочна его деятельность.
Еще искра о Шамбале. Известный Таши-лама часто впадал в экстаз во время бесед с учениками. Иногда же и вовсе физически исчезал, переносясь в святилище Шамбалы. Эти экстазы живо переносят во времена бесед Святого Иоанна (Делакруа) со Святой Терезой, когда оба блаженные собеседника, придя в восторг, поднимались к потолку комнаты.
Среди благих действий припоминаются и искры возмущения духа. Поноситель приблизился к Будде, но Благословенный так возмутился, что искра молнии поразила дерзкого. Конечно, Благословенный остановил обратный удар и вернул к жизни нечестивца. Но тот уже был так потрясен случившимся, что забыл все свои приготовленные нападения. Искры обратного удара.
Известен случай, когда Сенген-лама, перед казнью в Лхасе, указал, что он скоро снова воплотится на земле. И действительно, очень скоро в китайском Туркестане родился мальчик с тем же редким характерным недостатком на колене, каким отличался покойный лама. Теперь этому монгольскому князю уже более двадцати лет. У нас служит сын слуги покойного ламы, ездивший по поручению отца к молодому князю.
Кому ведома верховая езда по Кавказу или по каньонам Аризоны и Колорадо, тот знает, как взбираться по кручам холмов Сиккима. Только вместо красочной трагедии американских чудес вы имеете восходящий сад, взращенный таинственным подъемом религиозного духа. И сейчас по неведомым пещерам сидят отшельники и на струнах земли творят легенду жизни неба.
Кому ведомы подходы к старым монастырям и городищам Руси с их цветущими холмами и пряно пахучим бором – тот поймет, как чувствуются подходы к монастырям Сиккима. Всегда твержу: если хотите увидеть прекрасное место, спросите, которое место здесь самое древнее. Умели эти незапамятные люди выбирать самые лучшие места.
Каждый перевал увенчан красивым Мендангом с колесами жизни, с рельефами молитв и с нишами седалищ перед ликом зовущих далей. Здесь медитируют ламы и путники. Здесь развеваются знамена. Здесь каждый ездок приостановит коня.
С перевалов окунаетесь опять в уходящие холмы. Убегают ребра разноцветных бугров. Точно спины барсов, тигров и волков.
После холмов опять сказки леса. Зеленые лесовики и чудища загораживают путь. Спутались зеленые нити. Змеи переплели стволы. Притаились мшистые тигры и леопарды. Заколдованный мир.
Самые причудливые холмы и скалы образуют как бы Священную Чашу – обширную долину. Посередине долины неприступно стоит опоясанная двумя реками гора Белый Камень, увенчанная монастырем Ташидинг, что значит «Долина, открытая небу». Древнее место. Попробуйте обыскать бесчисленные морщины и впадины всех скал. Попробуйте найти сокровища, собранные у монастыря. И чудесный камень исполнения всех желаний. И бессмертную амриту. И сто изображений Будды. И все священные, временно сокрытые книги. И все другое, указанное в древней рукописной книге «Путешествие по Сиккиму».
Очень трудны подступы к Ташидингу. Лишь недавно непроходимые тропы обратились в крутые пешеходные тропинки. Поистине путь духа должен быть пройден ногами человеческими. Один переход через висячий бамбуковый мост нелегок. Гремит и мчится под ним горная река, неся святую воду с Канченджанги. И выше моста по отвесным склонам много раз остановитесь: дойду ли? Много дыхания надо набрать, чтобы одолеть вековую гору.
На верхнем склоне устроена почетная встреча от землевладельцев. Брага, сахарный тростник и танжерины под плетеным навесом, украшенным желтыми букетами. Дальше гремят барабаны и звенят серебряные гонги. Встреча от монастыря. На последнем уступе встречают рожочники и трубы. Среди рядов пестрой толпы идете к старому месту.
За воротами монастыря встречают ламы в пурпурных одеждах. Впереди их чудесный старик – настоятель монастыря. Точно тонкое резное изображение XV века. Так идете до раскинутых бирюзовых палаток. Среди веселых верениц огней приношений.
В первое полнолуние после Нового года (было 20 февраля) в Ташидинге годовой праздник. Происходит чудо наполнения чаши. С давних времен более восьми поколений заповедано это чудо. Из указанного места горной реки берется небольшой сосуд воды и вливается в старинную деревянную чашу. В присутствии свидетелей, представителей махараджи Сиккима, чашу закрывают плотно и запечатывают. Через год, в то же полнолуние, на восходе солнца чашу торжественно вскрывают и измеряют количество воды. Иногда вода уменьшается, но иногда и сильно увеличивается. В год великой войны вода в три раза увеличилась, что и означало войну. Нынче вода вдвое уменьшилась, что значит голод и беспорядки. Этот недобрый знак увеличился еще другим знамением. Двадцатого февраля было полное лунное затмение. Небывалый знак, недобрый.
Загудели трубы. Пронзительно завыли свистки. Народ в костюмах из «Снегурочки» устремился к большой священной ступе. Громкий хор пошел толпой вокруг. Многие распростерлись ниц на земле. Гулко загремели барабаны лам. Только что ясное лунное небо зачернело. Золотые огни приношений засверкали как по черному бархату. Полное затмение! Демон похитил луну! Такого еще не бывало в день чуда Ташидинга.
Но был и один добрый знак. На восходе солнца Старший лама видел, как по вершинам гор загорелись гирлянды огоньков.
Когда луна была возвращена миру, вокруг главной ступы пошли танцы. Сущий русский хоровод. И песни. Тоже словно русские. Содержание духовное.
«В монастыре живет наш Господь Будда. Ему несем наше приношение». Так начинается одна песня. Или: «Велика священная книга, но я найду ей место у моего сердца». Или: «Вспоминаю я священный монастырь».
В белом кафтане подходит художник, делавший роспись местного храма. Сговорились. Пойдет с нами и будет писать Благословенного Майтрейю. Покажет технику местного живописания.
Красные, желтые, белые, лиловые кафтаны. Алые, зеленые, белые женские рукава. Остроконечные шапки с опушками. Говор. Молитвы. Две ночи хождения вокруг ступы.
Прикладываются к камню, на котором благословлял сие место Учитель Падма Самбхава. Обходят другой камень с отпечатком ступни Учителя и отпечатком копыт и звериных лап. И опять хоры вокруг ступы исполнения всех желаний.
Входя в храм, идете по правую руку до стены алтаря. В храмах желтой секты в середине алтарной стены – статуя Будды, или теперь даже Майтрейи Будды. В красной секте посередине Падма Самбхава, а Будда по правую руку. Иногда нижний храм посвящен Падма Самбхаве, а верхний Будде, такое размещение очень соответствует внутреннему смыслу учений. Будда – небо. Падма Самбхава – земля. По боковым местам изображения Авалокитешвары – духовный коллектив, многоглавый и многорукий, – как наша русская Сторучица Богоматерь, а также статуи «Держателей молний», основателей монастырей и шестнадцать Архатов, сидящих в резных пещерах. На алтаре – светильники и всякие приношения. Семь чаш с водой. Блюдце риса и кадильницы курений. Ковчег реликвий.
Стены покрыты росписью. Чаще всего одна стена – алтарная. При входе – изображения четырех хранителей частей света. В каждом храме найдется изображение семи сокровищ, предлагаемых человечеству. На белом коне – изображение чудесного камня.
В особом помещении хранятся священные книги. Общая мечта монастырей – увеличить число книг. Но книги дороги. Священный сборник – до тысячи рупий.
Особо трогательно служение тысячи огней под вечер перед чудом. Низкий храм с расписными колоннами и балясинами. Посередине длинный стол, уставленный огнями. Вдоль стен тоже вереница огней, и все это море огоньков ласково колышется и мерцает, и подернуто облачком курений сандала, дикой мяты и других благовоний, сжигаемых в кадильницах. Стройно, хорошо пели во время этого служения.
По всем тропинкам вьются караваны богомольцев. Высокие седла покрыты яркими тканями. Совсем дикие лошадки несут пузатую поклажу. Все толпится. Ищут места кочевки. Воздвигают новые знамена в память живых, но чаще умерших. Толпа собралась до двенадцати сотен. Но мирная, добрая толпа.
На ранней заре, задолго до восхода, когда снега на горах еще мутно янтарны – лагерь уже шевелится. Ползет и ширится неясное гуденье. Ранние молитвы мешаются с ударами копыт коней и мулов.
Утром к нашим шатрам идет шествие. Сам Старший лама возглавляет несение даров. За ним, высоко поднятые, следуют подносы с рисом, с ребрами барана, с сахарным тростником, с брагой и плодами. Сам лама передает приношение в нашу походную кухню.
Посреди ступ раскинулись шатры богомольцев. Вот под зеленым навесом сидят ламы из Тибета. Женщины им переворачивают страницы длинных молитвенников. Под ручные барабаны и гонги ламы поют тантрическую песнь. Где же Стравинский, где же Завадский, чтобы изобразить мощный лад твердых призывов?
Недалеко группа из Непала бьет в такт ладонями и припевает. Посреди их женщина с застывшим лицом экстатически танцует танец Шарпа, полный тонких движений волхования. Иногда она трепещет руками, как птица, и издает какое-то птичье рокотанье. Очень замечательно.
Тут же странники из Бутана молятся под красным навесом. Перед чудом и раздачей целебной воды вокруг ступ идет священный ход. Спереди трубачи в высоких красных шапках. За ними ламы в тиарах. Следом длинный ряд священных книг.
На закате в палатке Старший лама тихо говорит о святынях Сиккима, о чудесах, слышанных и им самим виденных. То шум роя невидимых пчел, то пенье и небесная музыка, то явление образов священных. При нашем отъезде лама указал два добрых знака. По пути три полных бамбуковых водоноса и два дровосека с полными вязанками дров – навстречу.
Почтительно и холодновато или писарски-научно рассматриваем тибетские и непальские знамена – картины в Британском Музее или Музее Гимэ в Париже или в Fields Museum в Чикаго. Совсем иначе подходите вы к тем же картинам на месте. И они говорят вам совсем иное. Каждое движение руки Будды полно живого значения для здешнего мира. Добрые и злые духи с их бесчисленными символами из орнамента преображаются в живущий эпос. Оправлены образы поражающей гармонией тонов. Лучше старинная работа, но и новые картины бывают отличны.
Предскажем этим изображениям большое будущее так же, как двадцать лет назад было указано грядущее значение русских икон.
Было оказано справедливое внимание китайскому и японскому искусству. Сложная литература кристаллизовала это тонкое художество. Но после изучения классического Египта, после японской зоркости, после романтического Китая и после узорчатости персидской и могульской миниатюры – теперь появился новый предмет изучения и любования. Подходит среднеазиатское и тибетское искусство. В пламенной фантастике, в величавости тонкой формы, в напряженной сложной гамме тонов – явлено совершенно особое яркое творчество. Своим спокойным выражением это искусство отвечает тайне колыбели человечества. Образует собою особый храм, к которому во время направлены вопросы и поиски.
Только бы постучаться в двери этой красоты без угроз, без оружия; без грабежа. С полной готовностью собрать жемчуг глубочайших анонимных достижений. И без внешне научного лицемерия. И без подкупного предательства.
Изучать жизнь соловья, прежде всего убив его, – не есть ли это варварство?
Четко запомнились некоторые вещи из находок Козлова в Хара-Хото, в Монголии. Вспоминается чудесное изображение женской головы. Если такие люди жили в замолкших городах пустынь, то как далеки были эти места от дикости.
Мудро, мудро, что пустыни успели сохранить для человечества новые сокровища. И не только сокровища вещей...
Не только о мечах татарских надо вспоминать, представляя жизнь Средней Азии. Там шатер всех путников и искателей. Духовность Монголии и теперь считается очень высокой. Даже к Ханским Ставкам приглашались лучшие художники.
Помню, как бедствовал один молодой доктор, по службе посланный в Ургу в Монголию. Бедный, он не знал, как и что искать. Если бы молодежь знала, какие сокровища для нее уже приготовлены и лежат на краю дороги неподнятыми. Иногда только взять остается.
Пастушонок нашел три пуда золота в скифских вещах, ибо заинтересовался искоркой металла, блеснувшей в откосе смытого дождями холма. Сколько таких искр сверкает, но часто глаза полны лени.
Благословенный Майтрейя – Мессия всегда изображается в венце. В большом образе. В Ташилумпо (монастырь Таши-ламы) три года назад поставлено гигантское изображение Майтрейи – Спасителя Мира. Эту идею приносит новый наступающий век тибетского летосчисления.
Во время служения в храмах разносят дымящийся тибетский чай. Есть идея Грааля в этом наполнении сосудов перед Ликом Благословенным. Не оставьте сосуд пустым – это противно обычаю Востока. И потом эти гигантские трубы, как глас Архангелов с громом, с призывом к будущему. И согбенные спины в пурпурных плащах мыслят о будущем. И сто восемь огней огненным полем переливаются под ликом Спасителя Мира.
В особом помещении хранятся маски хранителей религии. Неужели страшные личины могут символизировать религию блага? Они не символы религии, но образы земных сил стихийных. И небо и земля.
Даже физический мир учения Тантры, опустившийся в современном понимании, должен быть очувствован возвышенно. Не мог Учитель Падма Самбхава явить лишь материальное учение.
Смотрю на старую картину из монастыря Далинга. Деяния Учителя Падма Самбхавы. Все его магические силы изображены в действии. Вот учитель в виде черноголового ламы с Соломоновой звездой на головном уборе поражает дракона. Вот учитель низводит дождь. Вот спасает утопающего. Пленяет мелких злобных духов. Безоружно покоряет зверей. И магическим кинжалом поражает тигра, предварительно накрыв ему голову священным треугольником. Вот учитель обезвреживает змей. Вот он заклинает бурный поток. И посылает дождь. Вот он бесстрашно беседует с гигантским горным духом. Вот учитель летит превыше всех гор. Вот из убежища пещеры он спешит на помощь миру. И, наконец, в кругу бедной семьи молится о счастливом плавании отсутствующего домохозяина. Как бы ни было теперь затемнено его учение, но жизненность его изображена достаточно.
Или другая старинная картина. Рай Падма Самбхавы. Учитель сидит в храме, окруженный праведными. Храм стоит на горе, отделенной от земного мира глубокой рекой. Через реку протянуты белые хатыки (шарфы), и по ним самоотверженные путники совершают переход ко храму. Опять ясная картина духовного восхождения. Конечно, толкователи засорили и это явление, как перегружены ложной догмой и все прочие религии.
Конечно, Учитель Дзон-Капа нам еще ближе. Он повысился за пределы магии. Он запретил монахам проявлять магические силы. Его учение – Желтые Ламы – представляется менее испорченным.
Под Новый год, четвертого февраля, после заката вспыхивают огни в монастырях по холмам. И звон гонгов, и дальние барабаны звучат... Утром – танцы.
Перед Новым годом уничтожают злых духов – заклинаниями, танцами. В оленьем танце – разрубается фигура злого духа и части его разбрасываются. И важно ходит по кругу Покровитель Религии, взмахивая мечом. И кружатся, размахивая крыльями широких рукавов, черноголовые ламы. И музыканты в желтых высоких шапках выступают, как Берендеи в Снегурочке. И орлы черкают по воздуху над узорными углами храма. И на уступах холма пестреют собравшиеся толпы.
И самые танцы в день Нового года со страшными символами злых духов и скелетов приобретают жизненное значение. И как далеко впечатление страшных масок на солнечном фоне Гималаев от давящей черноты углов музеев, где такие атрибуты часто составлены, пугая посетителей видом условного ада. Конечно, весь этот ад и создан для пугания слаборазвитых душ. Много фантазии положено на изощрение адских обличий.
В монастыре Красных Шапок впечатление не так светло. Там, где ближе Благословенный Майтрейя, там звучнее и светлее движения и мощные трубные гласы. В Красных Монастырях Падма Самбхавы символика более условно земная. Действо начинается простой «мистерией» суда над умершим. Приходит важный владыка ада со своими помощниками. Зверообразные служители влекут черную душу умершего злодея: взвешивают преступления. Чаша проступков перевешивает, и злодея тут же ввергают в кипящий котел. То же происходит с душой преступницы. Но вот ведут Святого – в одеянии ламы. Белый шарф украшает его. Конечно, суд милостив, и три вестника радости ведут вознесенного в рай.
Пятнадцать лет назад умер замечательный лама, пришедший из Монголии. Астрологически он установил ряд важных событий будущего. Видели его изображение. В типе русского схимника. Сильный лик. Непобедимо тверды скулы. Остро зорки глаза. Во время ухода этого сильного духа радуга играла над основанным им монастырем. У него были редкие книги.
Книги доставать трудно. Надо посылать доверенное лицо в далекий путь. Существуют замечательные книги. Есть книга одного Таши-ламы о посещении им священной Шамбалы. Имеются сборники символических притч. Имеется трактат о переселении душ. Не переведены.
Учения, принесенные из Шамбалы, попадаются и в трудах ученых Европы. На кладбище Дарджилинга погребен загадочный человек. Венгр родом. Живший в конце XVIII столетия. Пешком он прошел из Венгрии в Тибет и оставался много лет в неизвестных монастырях. В тридцатых годах прошлого века Цома де Керез скончался. В трудах своих он указывает учение из Шамбалы, установившее следующую за Буддой иерархию. Пришел этот ученый из Венгрии, – характерно. Загадочна его деятельность.
Еще искра о Шамбале. Известный Таши-лама часто впадал в экстаз во время бесед с учениками. Иногда же и вовсе физически исчезал, переносясь в святилище Шамбалы. Эти экстазы живо переносят во времена бесед Святого Иоанна (Делакруа) со Святой Терезой, когда оба блаженные собеседника, придя в восторг, поднимались к потолку комнаты.
Среди благих действий припоминаются и искры возмущения духа. Поноситель приблизился к Будде, но Благословенный так возмутился, что искра молнии поразила дерзкого. Конечно, Благословенный остановил обратный удар и вернул к жизни нечестивца. Но тот уже был так потрясен случившимся, что забыл все свои приготовленные нападения. Искры обратного удара.
Известен случай, когда Сенген-лама, перед казнью в Лхасе, указал, что он скоро снова воплотится на земле. И действительно, очень скоро в китайском Туркестане родился мальчик с тем же редким характерным недостатком на колене, каким отличался покойный лама. Теперь этому монгольскому князю уже более двадцати лет. У нас служит сын слуги покойного ламы, ездивший по поручению отца к молодому князю.
Кому ведома верховая езда по Кавказу или по каньонам Аризоны и Колорадо, тот знает, как взбираться по кручам холмов Сиккима. Только вместо красочной трагедии американских чудес вы имеете восходящий сад, взращенный таинственным подъемом религиозного духа. И сейчас по неведомым пещерам сидят отшельники и на струнах земли творят легенду жизни неба.
Кому ведомы подходы к старым монастырям и городищам Руси с их цветущими холмами и пряно пахучим бором – тот поймет, как чувствуются подходы к монастырям Сиккима. Всегда твержу: если хотите увидеть прекрасное место, спросите, которое место здесь самое древнее. Умели эти незапамятные люди выбирать самые лучшие места.
Каждый перевал увенчан красивым Мендангом с колесами жизни, с рельефами молитв и с нишами седалищ перед ликом зовущих далей. Здесь медитируют ламы и путники. Здесь развеваются знамена. Здесь каждый ездок приостановит коня.
С перевалов окунаетесь опять в уходящие холмы. Убегают ребра разноцветных бугров. Точно спины барсов, тигров и волков.
После холмов опять сказки леса. Зеленые лесовики и чудища загораживают путь. Спутались зеленые нити. Змеи переплели стволы. Притаились мшистые тигры и леопарды. Заколдованный мир.
Самые причудливые холмы и скалы образуют как бы Священную Чашу – обширную долину. Посередине долины неприступно стоит опоясанная двумя реками гора Белый Камень, увенчанная монастырем Ташидинг, что значит «Долина, открытая небу». Древнее место. Попробуйте обыскать бесчисленные морщины и впадины всех скал. Попробуйте найти сокровища, собранные у монастыря. И чудесный камень исполнения всех желаний. И бессмертную амриту. И сто изображений Будды. И все священные, временно сокрытые книги. И все другое, указанное в древней рукописной книге «Путешествие по Сиккиму».
Очень трудны подступы к Ташидингу. Лишь недавно непроходимые тропы обратились в крутые пешеходные тропинки. Поистине путь духа должен быть пройден ногами человеческими. Один переход через висячий бамбуковый мост нелегок. Гремит и мчится под ним горная река, неся святую воду с Канченджанги. И выше моста по отвесным склонам много раз остановитесь: дойду ли? Много дыхания надо набрать, чтобы одолеть вековую гору.
На верхнем склоне устроена почетная встреча от землевладельцев. Брага, сахарный тростник и танжерины под плетеным навесом, украшенным желтыми букетами. Дальше гремят барабаны и звенят серебряные гонги. Встреча от монастыря. На последнем уступе встречают рожочники и трубы. Среди рядов пестрой толпы идете к старому месту.
За воротами монастыря встречают ламы в пурпурных одеждах. Впереди их чудесный старик – настоятель монастыря. Точно тонкое резное изображение XV века. Так идете до раскинутых бирюзовых палаток. Среди веселых верениц огней приношений.
В первое полнолуние после Нового года (было 20 февраля) в Ташидинге годовой праздник. Происходит чудо наполнения чаши. С давних времен более восьми поколений заповедано это чудо. Из указанного места горной реки берется небольшой сосуд воды и вливается в старинную деревянную чашу. В присутствии свидетелей, представителей махараджи Сиккима, чашу закрывают плотно и запечатывают. Через год, в то же полнолуние, на восходе солнца чашу торжественно вскрывают и измеряют количество воды. Иногда вода уменьшается, но иногда и сильно увеличивается. В год великой войны вода в три раза увеличилась, что и означало войну. Нынче вода вдвое уменьшилась, что значит голод и беспорядки. Этот недобрый знак увеличился еще другим знамением. Двадцатого февраля было полное лунное затмение. Небывалый знак, недобрый.
Загудели трубы. Пронзительно завыли свистки. Народ в костюмах из «Снегурочки» устремился к большой священной ступе. Громкий хор пошел толпой вокруг. Многие распростерлись ниц на земле. Гулко загремели барабаны лам. Только что ясное лунное небо зачернело. Золотые огни приношений засверкали как по черному бархату. Полное затмение! Демон похитил луну! Такого еще не бывало в день чуда Ташидинга.
Но был и один добрый знак. На восходе солнца Старший лама видел, как по вершинам гор загорелись гирлянды огоньков.
Когда луна была возвращена миру, вокруг главной ступы пошли танцы. Сущий русский хоровод. И песни. Тоже словно русские. Содержание духовное.
«В монастыре живет наш Господь Будда. Ему несем наше приношение». Так начинается одна песня. Или: «Велика священная книга, но я найду ей место у моего сердца». Или: «Вспоминаю я священный монастырь».
В белом кафтане подходит художник, делавший роспись местного храма. Сговорились. Пойдет с нами и будет писать Благословенного Майтрейю. Покажет технику местного живописания.
Красные, желтые, белые, лиловые кафтаны. Алые, зеленые, белые женские рукава. Остроконечные шапки с опушками. Говор. Молитвы. Две ночи хождения вокруг ступы.
Прикладываются к камню, на котором благословлял сие место Учитель Падма Самбхава. Обходят другой камень с отпечатком ступни Учителя и отпечатком копыт и звериных лап. И опять хоры вокруг ступы исполнения всех желаний.
Входя в храм, идете по правую руку до стены алтаря. В храмах желтой секты в середине алтарной стены – статуя Будды, или теперь даже Майтрейи Будды. В красной секте посередине Падма Самбхава, а Будда по правую руку. Иногда нижний храм посвящен Падма Самбхаве, а верхний Будде, такое размещение очень соответствует внутреннему смыслу учений. Будда – небо. Падма Самбхава – земля. По боковым местам изображения Авалокитешвары – духовный коллектив, многоглавый и многорукий, – как наша русская Сторучица Богоматерь, а также статуи «Держателей молний», основателей монастырей и шестнадцать Архатов, сидящих в резных пещерах. На алтаре – светильники и всякие приношения. Семь чаш с водой. Блюдце риса и кадильницы курений. Ковчег реликвий.
Стены покрыты росписью. Чаще всего одна стена – алтарная. При входе – изображения четырех хранителей частей света. В каждом храме найдется изображение семи сокровищ, предлагаемых человечеству. На белом коне – изображение чудесного камня.
В особом помещении хранятся священные книги. Общая мечта монастырей – увеличить число книг. Но книги дороги. Священный сборник – до тысячи рупий.
Особо трогательно служение тысячи огней под вечер перед чудом. Низкий храм с расписными колоннами и балясинами. Посередине длинный стол, уставленный огнями. Вдоль стен тоже вереница огней, и все это море огоньков ласково колышется и мерцает, и подернуто облачком курений сандала, дикой мяты и других благовоний, сжигаемых в кадильницах. Стройно, хорошо пели во время этого служения.
По всем тропинкам вьются караваны богомольцев. Высокие седла покрыты яркими тканями. Совсем дикие лошадки несут пузатую поклажу. Все толпится. Ищут места кочевки. Воздвигают новые знамена в память живых, но чаще умерших. Толпа собралась до двенадцати сотен. Но мирная, добрая толпа.
На ранней заре, задолго до восхода, когда снега на горах еще мутно янтарны – лагерь уже шевелится. Ползет и ширится неясное гуденье. Ранние молитвы мешаются с ударами копыт коней и мулов.
Утром к нашим шатрам идет шествие. Сам Старший лама возглавляет несение даров. За ним, высоко поднятые, следуют подносы с рисом, с ребрами барана, с сахарным тростником, с брагой и плодами. Сам лама передает приношение в нашу походную кухню.
Посреди ступ раскинулись шатры богомольцев. Вот под зеленым навесом сидят ламы из Тибета. Женщины им переворачивают страницы длинных молитвенников. Под ручные барабаны и гонги ламы поют тантрическую песнь. Где же Стравинский, где же Завадский, чтобы изобразить мощный лад твердых призывов?
Недалеко группа из Непала бьет в такт ладонями и припевает. Посреди их женщина с застывшим лицом экстатически танцует танец Шарпа, полный тонких движений волхования. Иногда она трепещет руками, как птица, и издает какое-то птичье рокотанье. Очень замечательно.
Тут же странники из Бутана молятся под красным навесом. Перед чудом и раздачей целебной воды вокруг ступ идет священный ход. Спереди трубачи в высоких красных шапках. За ними ламы в тиарах. Следом длинный ряд священных книг.
На закате в палатке Старший лама тихо говорит о святынях Сиккима, о чудесах, слышанных и им самим виденных. То шум роя невидимых пчел, то пенье и небесная музыка, то явление образов священных. При нашем отъезде лама указал два добрых знака. По пути три полных бамбуковых водоноса и два дровосека с полными вязанками дров – навстречу.
III
Ташидинг принадлежит к приходу большого монастыря Пемайандзе в дне пути. Тоже на вершине, Пемайандзе стоит властно. Недавно перестроен, но сделано подновление с чутьем. И даже новейшая живопись доставляет радость своей тонкой замысловатой декорацией. И резьба наличников сказочна. И высокие пороги тяжелых дверей переносят в древние деревянные храмы России. И сановиты главные ламы. И торжественны пурпурные одежды. И красные тиары на головах полны достоинства. Но все-таки еще больше вспоминается восьмидесятилетний настоятель Ташидинга. И все-то он борется и заботится и старается улучшить строение свое. И хозяйственный глаз его везде проникает.
За воротами Пемайандзе стоят стражи трехсотлетних деревьев. Сказочный лес царя Берендея. А уличка домов лам, как берендейская слобода, раскрашена и оснащена крылечками цветными и лесенками.
Вот «Небесная Священная Гора», и на вершине ее блестит горное озерко. Там маленький храм, основанный на месте жития основателя Красной Секты в Сиккиме. Из Дубди основатель перешел на Святое Озеро, а оттуда в древний Санга Челлинг. Четыре древнейших монастыря Сиккима: Дубди, Санга Челлинг, Далинг и Роблинг. И значение названий отличное: «Место размышления», «Остров тайного учения», «Остров молнии», «Остров счастливого устремления».
Славный монастырь Санга Челлинг. Незабываем Далинг с бело-синим, словно фарфоровым, входом среди бамбуковой рощи. Там бережно у алтаря хранится запечатанный, невскрываемый ящик с реликвиями основателя храма. В Санга Челлинге нет реликвий, но зато там камень, освященный благословением основателя. Когда чиста жизнь монастыря, прочен и камень. Всякая грязь заставляет камень трескаться.
Вот они, мои милые новгородские и ярославские дверки. Вот она, прекрасная фресковая живопись. Вот они, цветные орнаменты, обвившие все наличники оконцев и дверей. Вот те же согбенные спины богомольцев, преданных вере. И огни прилежных приношений. И наши кули засвечают огонек. Истинная лепта вдовицы, А над ними властно возвышается «Держатель молний».
В Пемайандзе Учитель Падма Самбхава не был, но в монастыре хранятся вещи, принадлежавшие основателю религии. Вещи запечатаны, но изредка показываются. Одеяние. Головные уборы. Четки. Колокольчики чудного звона. Два магических кинжала и небольшое чудесное изображение Будды.
И трубы громче в Пемайандзе. И драконы-охранители страшнее. И влияние монастыря больше. И развалины дворца махараджи вблизи. А первый махараджа был (по-библейски) избран на царство главой религии. Но фигуры Майтрейи нет в большом монастыре.
Некоторые одинокие храмы с единым огоньком, обвеянные персиковым, розовым цветом и усыпанные орхидеями и дикими пионами, еще ближе ведут по стопам простого постижения Учения.
Из леса выходит мужик, и голова его украшена белыми цветами. Где же это возможно? – В Сиккиме.
Бедны ли сиккимцы? Но там, где нет богатства, там нет и бедности. Просто живут люди. На холмах среди цветущих деревьев стоят мирные домики. Сквозь цветные ветки горят яркие звезды и сверкают снежные хребты. Люди носят овощи. Люди пасут скот. Люди приветливо улыбаются. Со сказочной музыкой ходят по крутым тропинкам в свадебных шествиях. Зная о перевоплощениях, спокойно сжигают прах тел. И поют. Заметьте: часто поют.
Правда, можно петь под навесом из разных цветов и растений. Орхидеи, как цветные глаза, прилепились ко стволам великанов. Розовые, пурпурные и желтые букеты заливают путь веселыми искрами. И не простые растения. Много среди них издревле лечебных.
Полная даров, ждет природа. Придите излечиться. Шарура, Парура, Оррура – три самых главных плода против простуды, кашля и лихорадки. Шарура – как желтая вишня. Парура – как зеленый каштан. Оррура – зелено-желтое яблочко. Все терпки и полны танина. Вот красная кора Аку Омбо против ран. Как гигантский сухой боб – Серги Пруба от лихорадки. Шута – сухой, горький корень от опухоли и от горла. Бассак – коричневый порошок от простуды. Красный стебель Цё поставляет маженту. Горькая на вкус Пурма – для курений. Варево из корней Берекуро – для женских болезней. Цветы Дангеро от желудка, так же как и цветы красного рододендрона. Лист Dysro – для дезинфекции ран. Мемшинг Пати – священное растение в Непале – им украшают голову на торжествах. Без конца полезных растений, ждущих лучшего применения и изучения.
Листы травы Ауа Дути размягчают камни, так же как и снежные лягушки в Гималаях. Потому, если видите на камне отпечаток копыта оленя или лапы зверя, значит, они или ели, или касались чудесной травы. Еще один поворот к легенде. Около Фалюта на путях к Канченджанге растет драгоценное растение черный аконит. Цветок его светится ночью. По этому свету и отыскивают это редкое растение. Легенда русского Жар-Цвета, волшебного цветка исполнения всех желаний, ведет не к предрассудку, а в тот же родник, где скрыто еще так многое.
Перед нашими воротами оказался странный дар. Ветка пихты, рододендрона и еще какого-то растения лежали обращенные листьями к нашему дому, прикрытые плоским камнем. Это сунниум – заклятие. Человек, поднявший это приношение, получает на себя то, что положено. Или худое, или хорошее. Или болезнь, или горе. Или радость. Много дней лежал этот сунниум, и даже лошади как-то не касались его. Такое же заклятие видели мы в предместии Джайпура. Там посреди улицы в плоской корзине лежали печень барана, цветы и три серебряные рупии. Никто не дотронулся до них.
Эти заклятия очень древнего происхождения. Инвольтация черных магов всегда говорит о заклятых предметах.
Также всюду известны легенды о случайном посещении священных мест, причем болтливость вызывает немоту или даже смерть. Так, говорят, что один шикари (охотник) в Ассаме случайно дошел и видел тайны священного места, но пытался рассказать об этом и потому онемел.
По берегу моря шагает палка. Одна шагает. К верху ее привязан зажженный трут. Это колдуны Малабарского берега посылают заклятие: поджечь дом врага. Доктор Джонс из Калькутты пытался догнать такую палку, но она «ушла» быстрее его.
Легенда или случай около Монголии. Скончалась почитаемая мать, и сын хотел, чтобы высокий лама, обладающий высшими силами, совершил по ней службы. Но такого ламы не нашлось. Сын в момент смерти собрал дух умиравшей в сандаловый коробок и крепко обмотал это хранилище, а сам пригласил лучших лам из Тибета. Ламы сосредоточились над коробком. И вот один из них изменился в лице. Сперва покраснел. Затем посинел. И у всех на глазах коробок лопнул и разлетелся вдребезги. Этот лама мог освободить дух и потому мог совершить служения.
За воротами Пемайандзе стоят стражи трехсотлетних деревьев. Сказочный лес царя Берендея. А уличка домов лам, как берендейская слобода, раскрашена и оснащена крылечками цветными и лесенками.
Вот «Небесная Священная Гора», и на вершине ее блестит горное озерко. Там маленький храм, основанный на месте жития основателя Красной Секты в Сиккиме. Из Дубди основатель перешел на Святое Озеро, а оттуда в древний Санга Челлинг. Четыре древнейших монастыря Сиккима: Дубди, Санга Челлинг, Далинг и Роблинг. И значение названий отличное: «Место размышления», «Остров тайного учения», «Остров молнии», «Остров счастливого устремления».
Славный монастырь Санга Челлинг. Незабываем Далинг с бело-синим, словно фарфоровым, входом среди бамбуковой рощи. Там бережно у алтаря хранится запечатанный, невскрываемый ящик с реликвиями основателя храма. В Санга Челлинге нет реликвий, но зато там камень, освященный благословением основателя. Когда чиста жизнь монастыря, прочен и камень. Всякая грязь заставляет камень трескаться.
Вот они, мои милые новгородские и ярославские дверки. Вот она, прекрасная фресковая живопись. Вот они, цветные орнаменты, обвившие все наличники оконцев и дверей. Вот те же согбенные спины богомольцев, преданных вере. И огни прилежных приношений. И наши кули засвечают огонек. Истинная лепта вдовицы, А над ними властно возвышается «Держатель молний».
В Пемайандзе Учитель Падма Самбхава не был, но в монастыре хранятся вещи, принадлежавшие основателю религии. Вещи запечатаны, но изредка показываются. Одеяние. Головные уборы. Четки. Колокольчики чудного звона. Два магических кинжала и небольшое чудесное изображение Будды.
И трубы громче в Пемайандзе. И драконы-охранители страшнее. И влияние монастыря больше. И развалины дворца махараджи вблизи. А первый махараджа был (по-библейски) избран на царство главой религии. Но фигуры Майтрейи нет в большом монастыре.
Некоторые одинокие храмы с единым огоньком, обвеянные персиковым, розовым цветом и усыпанные орхидеями и дикими пионами, еще ближе ведут по стопам простого постижения Учения.
Из леса выходит мужик, и голова его украшена белыми цветами. Где же это возможно? – В Сиккиме.
Бедны ли сиккимцы? Но там, где нет богатства, там нет и бедности. Просто живут люди. На холмах среди цветущих деревьев стоят мирные домики. Сквозь цветные ветки горят яркие звезды и сверкают снежные хребты. Люди носят овощи. Люди пасут скот. Люди приветливо улыбаются. Со сказочной музыкой ходят по крутым тропинкам в свадебных шествиях. Зная о перевоплощениях, спокойно сжигают прах тел. И поют. Заметьте: часто поют.
Правда, можно петь под навесом из разных цветов и растений. Орхидеи, как цветные глаза, прилепились ко стволам великанов. Розовые, пурпурные и желтые букеты заливают путь веселыми искрами. И не простые растения. Много среди них издревле лечебных.
Полная даров, ждет природа. Придите излечиться. Шарура, Парура, Оррура – три самых главных плода против простуды, кашля и лихорадки. Шарура – как желтая вишня. Парура – как зеленый каштан. Оррура – зелено-желтое яблочко. Все терпки и полны танина. Вот красная кора Аку Омбо против ран. Как гигантский сухой боб – Серги Пруба от лихорадки. Шута – сухой, горький корень от опухоли и от горла. Бассак – коричневый порошок от простуды. Красный стебель Цё поставляет маженту. Горькая на вкус Пурма – для курений. Варево из корней Берекуро – для женских болезней. Цветы Дангеро от желудка, так же как и цветы красного рододендрона. Лист Dysro – для дезинфекции ран. Мемшинг Пати – священное растение в Непале – им украшают голову на торжествах. Без конца полезных растений, ждущих лучшего применения и изучения.
Листы травы Ауа Дути размягчают камни, так же как и снежные лягушки в Гималаях. Потому, если видите на камне отпечаток копыта оленя или лапы зверя, значит, они или ели, или касались чудесной травы. Еще один поворот к легенде. Около Фалюта на путях к Канченджанге растет драгоценное растение черный аконит. Цветок его светится ночью. По этому свету и отыскивают это редкое растение. Легенда русского Жар-Цвета, волшебного цветка исполнения всех желаний, ведет не к предрассудку, а в тот же родник, где скрыто еще так многое.
Перед нашими воротами оказался странный дар. Ветка пихты, рододендрона и еще какого-то растения лежали обращенные листьями к нашему дому, прикрытые плоским камнем. Это сунниум – заклятие. Человек, поднявший это приношение, получает на себя то, что положено. Или худое, или хорошее. Или болезнь, или горе. Или радость. Много дней лежал этот сунниум, и даже лошади как-то не касались его. Такое же заклятие видели мы в предместии Джайпура. Там посреди улицы в плоской корзине лежали печень барана, цветы и три серебряные рупии. Никто не дотронулся до них.
Эти заклятия очень древнего происхождения. Инвольтация черных магов всегда говорит о заклятых предметах.
Также всюду известны легенды о случайном посещении священных мест, причем болтливость вызывает немоту или даже смерть. Так, говорят, что один шикари (охотник) в Ассаме случайно дошел и видел тайны священного места, но пытался рассказать об этом и потому онемел.
По берегу моря шагает палка. Одна шагает. К верху ее привязан зажженный трут. Это колдуны Малабарского берега посылают заклятие: поджечь дом врага. Доктор Джонс из Калькутты пытался догнать такую палку, но она «ушла» быстрее его.
Легенда или случай около Монголии. Скончалась почитаемая мать, и сын хотел, чтобы высокий лама, обладающий высшими силами, совершил по ней службы. Но такого ламы не нашлось. Сын в момент смерти собрал дух умиравшей в сандаловый коробок и крепко обмотал это хранилище, а сам пригласил лучших лам из Тибета. Ламы сосредоточились над коробком. И вот один из них изменился в лице. Сперва покраснел. Затем посинел. И у всех на глазах коробок лопнул и разлетелся вдребезги. Этот лама мог освободить дух и потому мог совершить служения.