Николай Леонов. Бархатное убийство (сборник)

   – И когда же это увлекательное зрелище завершилось?
   – В 23.15.
   – А когда наступила смерть?
   – Самуил Аронович говорит, примерно в половине двенадцатого. Но не позже двенадцати.
   – Ну да, ведь в 12.20 уже вернулся Кривулин и обнаружил труп… – вспомнил Гуров. – Выходит, что теоретически и телохранитель, и повар, и егерь могли совершить убийство. Телохранителя, когда он ушел спать, никто не видел. У егеря и охранника алиби тоже не стопроцентное. Если после окончания шоу один из них быстро поднялся в кабинет и накинул на шею секретаря веревку, его мог никто не заметить.
   – Как-то маловероятно, – покачал головой Синичкин. – Ведь на вилле было очень тихо. Если бы убийца быстро вошел, Тишкин его и увидел, и услышал бы. И вряд ли дал бы ему возможность подобраться сзади.
   – Но существует еще один вариант, – сказал Гуров. – Повар и егерь были в сговоре и вовсе не смотрели никакое шоу. Тогда они могли заранее проникнуть в кабинет и убить секретаря.
   – И правда! – воскликнул капитан. – Об этом я как-то не подумал… Да, а вот и морг, мы пришли.
   Дежурный у входа приветствовал Синичкина как старого знакомого. В сопровождении служителя морга они спустились по лестнице, капитан открыл тяжелую дверь, и на Гурова пахнуло холодом и сладковатым трупным запахом, который не мог истребить даже запах карболки. Синичкин подвел его к носилкам, на которых лежало покрытое простыней тело. Служитель снял простыню, и Гуров увидел убитого. Как всегда бывает при удушении, лицо погибшего было сильно искажено и выглядело ужасно. Однако Льва интересовало не лицо, а шея. Он внимательно оглядел багровую полосу, оставленную веревкой, затем стал осматривать руки. Дойдя до левой руки, достал лупу, а затем, попросив у служителя пинцет, извлек из-под ногтя среднего пальца крохотную белую нитку. Бережно положил ее в пластиковый пакет и передал Синичкину:
   – Ваш доктор был не слишком внимателен. Отдайте это в лабораторию, пусть проверят.
   – Да, конечно, это улика, – согласился Синичкин. – Плохо, что мы ее не заметили. Но вряд ли это улика существенная. Скорее всего, это нить от веревки, которой был задушен покойный. А веревка у нас и так уже имеется.
   – Может, от веревки, а может, и от чего другого, – возразил Лев. – Ну что, капитан, я увидел все, что хотел. И услышал тоже достаточно. По крайней мере, для того, чтобы понять, что дело это непростое. Пожалуй, я им займусь.
   – Что, теперь поедете на виллу? – спросил Синичкин.
   – Да, пришло время взглянуть на это неприступное убежище нашего строителя.

Глава 4

   Обратная дорога до поселка, а затем и до виллы заняла больше времени: ближе к полудню движение на дорогах усилилось, так что ехать пришлось почти час. Но и теперь за все время поездки водитель не проронил ни слова. Гуров его тоже ни о чем не спрашивал. Конечно, Жилкина – так звали водителя – нужно было допросить, как и других обитателей виллы «Аркадия», однако он не хотел делать этого наспех, да еще сидя за спиной у водителя. «Придет время – и этого голубчика допросим», – решил Лев.
   Наконец дома поселка остались позади. Дорога повернула и устремилась в горы, обходя группу неприступных скал, обрывавшихся в море. Но часть этих скал уже не существовала. Поверхность здесь была выровнена и образовывала несколько террас, на которых был высажен парк. Среди зелени виднелись несколько построек. Это и была вилла «Аркадия».
   Машина подъехала к воротам и остановилась. Однако сигналить водитель не стал – он просто ждал. Через минуту створки стали медленно расходиться. Они въехали внутрь и вскоре оказались перед домом. Здесь водитель впервые открыл рот:
   – Я вам в ближайшее время не нужен?
   – Нет, часа два точно не нужны, – ответил Гуров. – Потом, ближе к вечеру, надо будет вернуться в санаторий.
   – Тогда я схожу поем. Потом буду в гараже, – проинформировал его Жилкин.
   Гуров вышел и огляделся. Вилла представляла собой трехэтажный, выстроенный в модном псевдоготическом стиле дом, напоминавший средневековый замок. Впрочем, «замок» был тщательно оштукатурен и сверкал новенькими окнами. Слева от него начиналась лужайка, за которой виднелся бассейн, у которого в шезлонге возлежала длинноногая девушка с книжкой в руке.
   «Ага, это, как видно, та самая любовница хозяина, о которой говорил капитан», – догадался Гуров.
   Справа находился парк, оттуда, из-за деревьев, доносился рокот газонокосилки. «Там, скорее всего, трудится садовник, – продолжал рассуждать Лев. – Тот, у которого, по словам Синичкина, безупречное алиби. Человеку с таким алиби бояться нечего, он может многое рассказать об остальных обитателях виллы. Да и любовница тоже наверняка может кое-что сообщить…»
   Однако в первую очередь ему хотелось побеседовать с сестрой убитого. Надо было кого-то спросить, где ее искать. Водитель уже уехал в гараж, так что удобнее всего было спросить у девушки в шезлонге. Лев уже повернулся, чтобы направиться к ней, как дверь дома открылась и оттуда вышел осанистый мужчина лет пятидесяти. Густые усы и уверенная манера держаться придавали ему весьма внушительный вид. Если бы Гуров уже не был знаком с хозяином виллы Кривулиным, он бы решил, что усач и есть хозяин.
   – Добрый день! – поздоровался с ним Лев. – Я только что приехал и хотел кое-что узнать.
   – Добрый день, уважаемый! – приветствовал его усач. В его речи ощущался мягкий южный акцент. – Вы с Сергеем приехали? Так вы, наверное, полковник из Москвы?
   – Да, моя фамилия Гуров, – представился сыщик.
   – Очень рад, очень рад! – воскликнул усач. – Очень приятно видеть у нас такого известного человека! Я – здешний управляющий, Чанба моя фамилия, зовут Константин Семенович, но можно просто Костя. А вас, простите, как зовут?
   – Лев Иванович.
   – Слушаю вас, дорогой Лев Иванович! Что вы хотели узнать? Я все покажу, все расскажу! А может, вы хотите что-нибудь выпить с дороги или поесть? А то время уже к обеду. Сейчас я скажу Леше, он вам накроет…
   – Нет, я сюда не есть-пить приехал, – ответил Гуров. – Ваш хозяин Кривулин попросил меня принять участие в расследовании убийства.
   – Да, такая беда, такая беда! – сокрушенно покачал головой управляющий. – Петя такой был умный, такой тихий, такой знающий! И кто мог такое удумать – просто ума не приложу! Это кто-то чужой пробрался, у нас такого злодея нет!
   – А вот ваш хозяин другого мнения, – заметил сыщик. – Он считает, что убийство мог совершить только человек, живущий на вилле. Кривулин мне говорил, что вилла хорошо охраняется, и посторонний сюда пройти не может.
   – Да, это Егор Борисович верно сказал! Никакой злодей к нам не проберется! – заявил управляющий с таким же воодушевлением, с каким только что утверждал, что убийство совершил посторонний.
   – Значит, это все-таки кто-то из своих, – заключил Гуров. – Вот я и должен выяснить кто. И для начала мне хотелось бы побеседовать с сестрой убитого. Кажется, ее зовут Настя?
   – Да, верно, уважаемый, Настя у нас горничной работает, – сказал Чанба. На этот раз в его голосе звучала искренняя печаль. – Тоже такая тихая, исполнительная, работящая! Они с Петей очень похожи… были. Как она теперь будет жить – ума не приложу! Это такое горе, такое горе! Егор Борисович ее от работы освободил. Сказал: сколько нужно, столько пусть и отдыхает. Только какой же это отдых?
   – А где она? – спросил Лев.
   – У себя в комнате сидит, – ответил управляющий. – Как Петю увезли, так и сидит. Мне кажется, она даже не ложилась. Я ее завтракать звал – не пошла.
   – Проводите меня к ней, – попросил сыщик.
   – Идемте, уважаемый, – кивнул Чанба.
   Они вошли в дом. Первое, что бросилось Гурову в глаза в просторном холле, – это занавешенное черной материей зеркало на стене. Обитатели виллы показывали, что помнят об убитом. Такой же черный креп был и в гостиной.
   Миновав гостиную, управляющий и следовавший за ним Гуров свернули направо. Здесь была еще одна дверь, перед ней они и остановились.
   – Вот ее комната, – шепотом проговорил Чанба. – Идите, уважаемый Лев Иванович, побеседуйте с ней. Может, это даже хорошо, что кто-то к ней придет, отвлечет.
   Гуров шагнул к двери и постучал. Только потому, что внимательно прислушивался, он различил негромко произнесенное «войдите».
   В комнате на стуле возле окна сидела молодая женщина. В руках у нее была губка, какими протирают окна, и она производила впечатление человека, присевшего на минуту передохнуть. Между тем она, скорее всего, сидела на этом стуле уже несколько часов. А может, и весь день.
   – Здравствуйте, Настя, – поздоровался Лев. – Я из полиции, меня зовут Лев Иванович Гуров. Ваш хозяин попросил меня принять участие в расследовании гибели вашего брата. Но прежде я хотел бы выразить вам мои соболезнования.
   – Да, спасибо, – кивнула женщина. – Меня, правда, уже спрашивали, но я могу и вам рассказать. Садитесь…
   Тут она оглянулась, сообразила, что второго стула в комнате нет, и пересела на кровать.
   – Я беседовал с капитаном Синичкиным, который ведет это дело, – начал Гуров, – и он сообщил мне, что вы, видимо, были последним человеком, который вчера видел Петра. Вы ведь вчера вечером беседовали?
   – Да, там, в парке, – ответила Настя, неопределенно махнув рукой в сторону окна. – Мы каждый вечер подолгу беседовали. Если он с Егором Борисовичем не уезжал, конечно.
   – И во сколько вы расстались?
   – Десять уже точно было… Я, когда с Петей рассталась, сразу спать пошла. Когда ложилась, посмотрела на часы – было без двадцати одиннадцать. Так что расстались мы, наверное, где-то в десять двадцать.
   – Брат говорил вам, зачем собирался идти в кабинет хозяина?
   – Да, он сказал, что ему надо какой-то документ в Москву подготовить и отправить. А еще, что он ждет подрядчиков, им нужно деньги отдать.
   – Скажите, а Кривулин часто поручал вашему брату передавать деньги?
   – Да, он Пете полностью доверял, – кивнула Настя. – Про Петю все знали, что он копейки чужой не возьмет. Так что такие поручения Егор Борисович ему часто давал.
   – А о какой сумме идет речь, брат вам не говорил?
   – Нет, не говорил.
   – Где проходил ваш разговор с братом?
   – Там, в верхней части парка. – Настя вновь показала рукой в окно, на этот раз ее жест был более определенным. – На верхней террасе есть скамейка, мы на ней любим сидеть. Любили то есть…
   – Пока с братом беседовали, и потом, до того как лечь, вы видели кого-нибудь? Кто-то попался вам на глаза?
   Настя задумалась, потом ответила:
   – Пока мы разговаривали – нет, рядом никого не было. А когда спустились – да, видели. На нижней террасе Александр Ермолаевич возился, листья убирал.
   – О ком вы говорите? – спросил Гуров и пояснил: – Я ведь еще не всех здесь знаю.
   – Александр Ермолаевич – это наш садовник, – объяснила Настя. – Он такой работящий, его никогда не увидишь, чтобы просто так, без дела сидел.
   – И садовник продолжал работать в десять вечера? – удивился Лев. – Странно как-то…
   – Ничего странного! – возразила Настя. – У нас в парке освещение хорошее, все видно. Чтобы листья убрать, много света не надо.
   – Значит, вы видели, как садовник убирает листья?
   – Нет, не совсем так. Он за кустами был, его самого видно не было. Просто я услышала – человек граблями стучит, листья убирает, и подумала, что это Александр Ермолаевич.
   – То есть это мог быть и другой человек, который выполнял работу садовника, – заключил Гуров.
   – Почему это? Кто же станет за садом ухаживать, если Александр Ермолаевич здесь? Он этого никому не позволит!
   – Хорошо, я понял, – кивнул Гуров. – А еще кого-нибудь видели?
   – Когда я мимо дежурки проходила – это будка такая рядом с домом, – там Бориса видела, охранника. А потом, уже когда в дом вошла и проходила через общую комнату – она у нас вроде гостиной для слуг, – там сидели Леша, наш повар, и Сережа, водитель. Телевизор смотрели.
   – Во сколько это было?
   – Я же говорила – примерно в половине одиннадцатого.
   – Понятно… Значит, в половине одиннадцатого Жилкин еще сидел в общей комнате. Все? Больше никого не видели?
   – Нет, больше никого.
   – А вы не знаете, где в это время были остальные?
   – А кто остальные? Константин Семенович, наверное, домой уехал. Он обычно, если дел особых нет, часов в семь-восемь домой уезжает.
   – На чем?
   – На машине своей, на чем еще?
   – А что у него за машина?
   – Я не помню, «Форд», кажется. Она возле гаража стоит. Хотя… Слушайте, а ведь я вру!
   – В каком смысле?
   – Нет, не уехал Константин Семенович. Я, когда шла с Петей поговорить, кондиционер выключила – не люблю его, шумит очень, и простудиться можно, – и окно открыла. Слышала, как Константин Семенович с кем-то возле дома разговаривал, сердито так, вроде даже ругался. Только вполголоса, так что слов слышно не было. Наверное, это он с Борей-охранником говорил, втык ему за что-то делал.
   – Вы же сказали, что видели охранника в дежурке?
   – Да, видела. Видимо, Константин Семенович его позвал, замечание какое-то сделал. Ведь Борис не только за воротами следит, он у нас еще вроде мастера – должен всю электронику в порядке поддерживать. А он не всегда это делает. Вот я и подумала, что управляющий его вызвал и выволочку устроил.
   – Но вы не можете поручиться, что управляющий говорил именно с охранником?
   – Нет, поручиться не могу. Но голос был похож. И вообще… Кого бы еще Константин Семенович стал так ругать?
   – Хорошо, путь это был охранник. Остается еще любов… я хотел сказать, остается еще Татьяна Осипова. Ее вы не видели?
   – Нет, не видела. Но слышала. Когда проходила через гостиную, со второго этажа музыка раздавалась. Это, наверное, от нее. Она любит всякие музыкальные передачи смотреть.
   – Так, теперь мы, кажется, никого не забыли, – заключил Гуров. – А скажите, вы в тот вечер в поведении брата не заметили ничего необычного? Его ничего не беспокоило? Не тревожило?
   – Нет, Петю ничего не беспокоило, – покачала головой девушка. – Это меня беспокоило, не его. Предчувствие у меня нехорошее было. Я ему так и сказала: «Давай уедем, тревожно мне что-то». А он стал меня успокаивать, сказал, что ему здесь хорошо, античную литературу изучает… Если бы я тогда настояла, увела его куда-нибудь…
   – Не надо себя винить, – попытался утешить ее Гуров. – Ну, куда вы могли увести брата на ночь глядя? Значит, ничего необычного в тот вечер вы не заметили?
   – Необычного? – Настя задумалась, припоминая. – Нет, ничего… Хотя подождите! Было одно… Правда, это ерунда, неважно…
   – Что именно?
   – Да костюм!
   – Какой костюм?
   – На нем в тот вечер костюм был чужой, – объяснила девушка. – Я еще удивилась, говорю: «Вон на тебе какой костюм модняцкий!» А он ответил: «Да это не мой, Егора Борисовича. Он мне вдруг взял и подарил. Размер-то у нас с ним одинаковый». И еще добавил: «Я обычно не люблю чужие вещи носить, но из уважения к нему согласился. Один вечер поношу, а потом сниму». Так и не снял. В этом костюме его и убили…
   – Вот как… – протянул Гуров. – А не знаете, ваш хозяин раньше дарил брату какие-то вещи?
   – Нет, не припомню такого, – покачала головой Настя. – Даже не знаю, чего это ему вздумалось.
   – Ладно, я его самого спрошу. Что ж, пока у меня к вам вопросов больше нет. Не буду отнимать у вас время…
   Тут Гуров понял неуместность своих последних слов и, чтобы загладить неловкость, спросил:
   – Что теперь будете делать?
   – Буду ждать, когда следователь разрешит уехать и Петю увезти, – ответила Настя. – Я его в Москве хочу похоронить, рядом с родителями. И сюда потом не вернусь. Смотреть на этот дом больше не могу! Так что я теперь одного жду: когда можно будет уехать.
   – Я поговорю с капитаном Синичкиным, а если нужно, и со следователем, – пообещал Лев. – Думаю, они не станут возражать против вашего отъезда. В конце концов, если возникнут вопросы, их можно и по телефону задать. Скажите, а у вашего Константина Семеновича кабинет есть? Мне хочется теперь с ним побеседовать.
   – Да, есть у него кабинет, рядом с кухней. Только он там редко сидит, обычно где-то на территории.
   – Ладно, поищем, – сказал Гуров и вышел из комнаты.

Глава 5

   Настя оказалась права: кабинет рядом с кухней был открыт, но пустовал. Видимо, управляющий находился, как выразилась горничная, «на территории». Гуров вышел из дома и огляделся. Справа, возле бассейна, теперь никого не было: длинноногая любительница музыкальных передач Татьяна Осипова, видимо, куда-то ушла. Может, в море нырять, а может, по магазинам. Хотя какие здесь, в поселке, магазины? Впрочем, беседа с любовницей Кривулина не входила в ближайшие планы Гурова. Сейчас ему хотелось поговорить в первую очередь именно с управляющим. Во-первых, он лучше всех должен знать людей, живущих в доме, а во-вторых, он в тот день почему-то задержался и допоздна оставался в усадьбе. Интересно почему? И еще одному человеку сыщик хотел задать такой же вопрос – садовнику Александру Ермолаевичу.
   Лев прислушался: не доносится ли из-за кустов стрекот газонокосилки. Нет, там было тихо. Значит, садовник тоже переместился в другое место.
   Гуров отправился на поиски.
   Обогнул куст с ярко-зелеными листьями и крупными белыми цветами и увидел свежеподстриженный газон. «Наверное, садовник где-то рядом», – решил он и двинулся дальше. Однако за следующим поворотом дорожки ему навстречу шел вовсе не садовник, а человек, с которым он провел, можно сказать, все утро – водитель Сергей Жилкин.
   – Хорошо, что ты мне встретился, – сказал Лев. – Поговорить надо. Давай сядем вот здесь. – И указал на изящную скамью, стоявшую под кипарисом.
   – Что ж, давайте поговорим, – согласился Жилкин.
   Гуров сел, похлопал рукой рядом с собой – садись, мол, голубь, поближе. Однако водитель, он же телохранитель, поступил по-своему: сел подальше, и не лицом к сыщику, а боком, глядя прямо перед собой.
   – Меня интересует, где ты был и что делал вчера вечером, – начал Лев, – с восьми вечера и до двенадцати ночи.
   – Это можно, – ответил Сергей. – Я после ужина в гараже был: трамблер менял. Как заменил, пошел к морю, искупался, потом сел «ящик» смотреть.
   – Где смотрел?
   – В общей комнате, там вроде гостиной для слуг.
   – Один?
   – Нет, с Лешкой. С поваром.
   – А что показывали?
   – Матч за звание чемпиона мира в тяжелом весе между Поветкиным и Рахманом.
   – А ты, я вижу, в этом разбираешься. Что, занимался боксом или просто интересуешься?
   – Занимался. Три года, пока в школе учился, и потом еще четыре.
   – А почему бросил?
   – Почему бросил? – Водитель повторил заданный ему вопрос, после чего в первый раз за время их беседы повернулся к Гурову. На его лице появилась кривая ухмылка: – Бросил, потому очередь мне пришла «ходку» делать. Срок я получил. А вы что, разве не знали?
   – Нет, не знал, – удивленно проговорил Лев.
   – Я думал, Борисыч скажет, – все так же усмехаясь, сказал Сергей, – или следак, что дело ведет.
   – А срок за что получил?
   – За что? Я в бедности рос, у родителей вечно денег не хватало. Каждую сотню считали. А у меня друган один был, вместе в секцию ходили, Колькой звали. И вот стал этот Колька вдруг в гору идти. «Шузы» новые, вообще шмотки крутые. В кабак меня зовет. Раз зовет, два. И все время он платит. Мне неловко, а что делать – денег-то нет. Я поинтересовался, откуда у него бабло? А он ответил, что связался с крутыми пацанами, которые настоящие дела делают – берут кассы в магазинах. Не в продуктовых, а в настоящих – ювелирных или меховых. Там главное – быстрота и натиск. Ну, и расчет, конечно. Но расчетом есть кому заниматься, а его дело – охранников валить. И сказал мне Колян, что есть у них в коллективе еще одно место. Я подумал-подумал и пошел.
   – И долго ты валил охранников? – усмехнулся Гуров.
   – Не очень, – признался водитель. – Полгода не прошло, как нас всех взяли. Я получил шесть лет. Отсидел из них четыре.
   – По УДО вышел?
   – Да, в связи с образцовым поведением. Ну, вышел, а дальше что делать? Чувствую, придется снова тем же заниматься. Профессии нет, учиться поздно, да и кто меня со справкой на настоящую работу возьмет? Ну, устроился в один ЧОП. Решил: как выйдут на меня какие серьезные люди – соглашусь. Но только первым на меня вышел вот он, Борисыч.
   – А как вы с ним познакомились?
   – Наш ЧОП его контору охранял, и чем-то я ему приглянулся. Он как-то спросил, пойду ли к нему водителем, а заодно и телохранителем? Я подумал и согласился. И вот третий год уже работаю.
   – А кто еще здесь знает о твоем уголовном прошлом?
   – Кроме Борисыча, никто, – ответил Жилкин. – Если он кому-то еще не рассказал.
   Теперь, когда водитель ему рассказал о своем прошлом, Гуров понял странности его поведения: особую молчаливость, нежелание идти на контакт. Ведь для блатного откровенничать с полицейским – это, что называется, «западло». И вообще воровской кодекс предписывает больше помалкивать.
   – Так вот почему ты на меня весь день волком смотришь! – заключил Гуров.
   – Что же мне с вами, обниматься, что ли? Того и гляди пришлете наряд – и вперед, в кутузку. Ясно же, что я первый на подозрении.
   – А что, на тебе «мокрое» дело уже висело?
   – Нет, убивать я никого не убивал, – покачал головой водитель. – Я шел по статье «участие в вооруженном ограблении». Но какая разница? Ходка была? Была. Значит, все.
   – Пока что тебе никто обвинений не предъявляет, – заверил его Лев. – И хозяин о твоем прошлом не говорил – ни мне, ни капитану Синичкину. Так что ты здесь на равных с остальными. И пока ты на равных, давай еще немного поговорим про вчерашний вечер. Значит, вы смотрели бокс вместе с поваром. Во сколько начали смотреть и во сколько закончили?
   – Смотря про кого говорить. Включил «ящик» я, когда с моря вернулся. Это было в половине десятого. Минут через пятнадцать Леха подошел. Я еще подумал: сейчас начнет зудеть, чтобы на другой канал переключить, он ведь бокс никогда не смотрит. Но он ничего, сидел, смотрел. Где-то через полчаса к нам заглянул Семеныч, позвал его, и Леха вышел.
   – Это ты про управляющего говоришь? – уточнил Гуров.
   – Ну да. Где-то минут двадцать его не было, весь четвертый и пятый раунды. Потом вернулся, злой такой, хоть самого на ринг выпускай. Снова стали вместе смотреть. А без пяти одиннадцать Сашок этого Рахмана нокаутировал, и бой закончился. Полный абзац! Американос на канаты завалился, на ногах не стоит. Ну, и я спать пошел.
   – А повар?
   – Он остался и сразу стал каналы щелкать, боевик какой искать. Он в основном боевики смотрит.
   – А ты, пока ложился, ничего особенного не видел, не слышал?
   Жилкин немного подумал, припоминая, потом покачал головой:
   – Нет, ничего не было. Все штатно.
   – Ладно, у меня пока вопросов нет, – сказал Гуров, поднимаясь. – Появятся – задам. А где можно сейчас вашего Семеныча найти?
   – Да в гараже, «Форд» свой драит, гудок новый устанавливает. Он все ко мне подъезжал, чтобы я ему машину за так мыл. Да только как подъехал, так и отъехал. Пришлось нашему завхозу самому горбатиться. Так что там его и найдете. А я тоже спросить хотел: ехать сейчас никуда не надо?
   – Нет, пока таких планов нет, – ответил Лев. – Я еще немного у вас побуду.
   – Тогда я пойду поплаваю, – сказал водитель. – Что здесь хорошо – поплавать вдоволь можно.
   На том они и расстались. Жилкин повернул на дорожку, ведущую вниз, к морю, а Гуров направился в сторону гаража.
   Сергей не обманул: управляющий Константин Семенович действительно находился в гараже. Он до половины погрузился в капот машины, так что наружу торчала только задняя часть. Пришлось Гурову к ней и обращаться.
   – Константин Семенович! – позвал он.
   Управляющий с неожиданной при его комплекции резвостью вынырнул из-под крышки капота. В одной руке он держал гаечный ключ, в другой – отвертку.
   – Извините, что мешаю проведению ремонта, – сказал Лев, – но мне нужно с вами побеседовать. Где мы можем это сделать?
   – Да здесь и побеседуем, уважаемый, – ответил Чанба. – Вот там, в тени, сядем на скамеечку и побеседуем. Только руки помою и буду совсем готов. А ремонт пусть подождет.
   Они вышли из гаража и присели на скамью в тени кипарисов.
   – Расскажите, что вы делали вчера, начиная с восьми вечера и до полуночи, – попросил Гуров, повторив стандартную фразу своего сегодняшнего расследования.
   – Что делал, уважаемый? Да разве все упомнишь? Столько всего делать приходится – верчусь как белка в колесе! Ведь на мне весь дом держится, все хозяйство. Всем приходится заниматься, обо всем заботиться. Я и продукты покупаю, и счета оплачиваю, и прислуге зарплату выдаю, и за порядком слежу – абсолютно все! Абсолютно!
   – Я верю, что у вас много забот, и все же вам придется постараться и вспомнить именно вчерашний вечер. Кстати, а почему вы так задержались вчера в усадьбе? Мне говорили, что обычно вы часов в семь уже уезжаете, а вчера до ночи все еще были здесь. Что заставило вас остаться?
   – Да все то же, дорогой, – дела, – развел руками Чанба. – То одно, то другое…
   – Нет, так у нас не пойдет, – покачал головой Гуров. – Вы упорно не хотите отвечать на мои вопросы. Давайте тогда я попрошу капитана Синичкина, и он выпишет вам повестку на завтра. Явитесь в Лазаревское, в участок, и там мы с вами побеседуем.