Николай Мороз. Прыжок тигра

   – Она пришла и под дверью в подъезде орала, – делилась своим счастьем с одноклассниками хозяйка Мурки. На чудо природы пошел смотреть почти весть класс, включая Максима. Кошка как кошка, ничего сверхъестественного. Только жрет, как заведенная, и шарахается от всех, кроме хозяйки. Если, конечно, не считать того, что это существо весом в два-три килограмма на своих четырех лапах преодолело расстояние в двести с лишним километров.
   Глядя на бабку, Максим вдруг вспомнил ту кошку и представил себе, как она удирает из дома, бежит через поле, через лес. Или идет вдоль дороги, там, где поток транспорта или носятся лихачи-придурки. Да мало ли кого можно встретить по дороге домой, особенно, если ты идешь один и знаешь – там тебя не ждут, ты там не нужен. Но и оставаться на новом месте невозможно. На новом месте… Ретроспектива заняла минуту, не больше. Максим словно еще раз прожил те два– два с половиной часа. Приехал во Владимир, купил газету с рекламными объявлениями, позвонил по нескольким номерам. По первому ответили, что квартира уже сдана, второй не ответил, третьего не устроил слишком короткий срок аренды – всего месяц. Зато четвертый абонент отказался словоохотливым и активным. Юноша велел ждать его, не покидая вокзала, и примчался минут через пятнадцать на новенькой иномарке. Усадил в свою машину и повез смотреть жилье, сказал, что квартира досталась ему в наследство от любимой бабушки. Место расположения жилья оказалось удачным, искать что-то другое и торговаться Максим не стал. Юноша документами жильца не заинтересовался, выхватил у него из рук деньги, пересчитал, отдал ключ и был таков. Встретиться еще раз договорились через месяц, из которого прошло уже две недели. Отсюда Максим и стартовал в Александров, сюда же и вернулся после неудачного рейда. И не выяснил ничего, а время-то идет… Ладно, сейчас не об этом.
   – Римма Михайловна, а почему вы уверены, что это именно ваша квартира? Вы не ошиблись?
   Старуха оперлась ладонями на стол, поднялась с табуретки и поплелась в коридор, остановилась перед закрытой комнатой, подергала за ручку.
   – У вас ключ есть?
   Предприимчивый «внучок» почему-то не пожелал сдать одинокому квартиранту обе комнаты, одну задраил наглухо. Максим осмотрел замок, потом саму дверь. Как бы тут поаккуратнее, чтобы разрушений поменьше после себя оставить. Замок новый, зато дверь – труха трухой.
   – Сейчас поищу, подождите. – Он кое-как дохромал до дивана, запихнул «грача» в «тайник» и вернулся в коридор. Бабка снова уползла в кухню. Максим стоял перед дверью, как витязь на распутье. Там, за тонкой фанерной створкой, скорее всего, склад старого барахла. Бабка, если верить ее словам, в дом престарелых переехала прошлой осенью, прошло всего полгода, и квартиру еще не успели окончательно «убить». Следовательно, сдавалась она редко, в основном простаивала. Ее, вероятно, планировали продать, но только после смерти законной хозяйки. Интересно, чем она докажет свое право собственности? «А, была не была, один черт бабке надо где-то жить» – вдохновленный этим открытием Максим с трех ударов выбил дверь здоровой ногой. Из помещения выползла волна душного застойного запаха. Максим постоял немного в коридоре, привалившись к стене. Левая нога болит, но не больше, чем обычно – это обнадеживает. Старуха не двигалась, не произнесла ни слова, пока Максим расправлялся с дверью. Бабка, похоже, уже устала бояться, и на все происходящее взирала спокойно, даже отрешенно.
   – Пожалуйста, – произнес Максим и пропустил бабку вперед. Внутри действительно оказалась барахолка – вдоль стен шкафы и сервант с выбитым стеклом, старая кровать, на ней груда одежды. Подоконники завалены книгами, между стопками стоят горшки с засохшими цветами и посуда – чашки с блюдцами, графины. С потолка свисает абажур формы «тюльпан», шторы на окнах отсутствуют.
   – Вон там, в книжном шкафу, – бабка трясущейся рукой указала в темный угол.
   – Достаньте сами, пожалуйста, – Максим остался на пороге. Бабка просочилась между ним и набитыми чем-то коробками к шкафу, открыла стеклянную дверку и принялась увлеченно перебирать толстые пыльные тома. С полок падало что-то мелкое и разлеталось по полу. Максим не двигался, он следил за бабкой и гадал, что она там ищет.
   – Вот, – в руках у старухи оказался старый конверт с аккуратно срезанным краем. Из него Римма Михайловна извлекла что-то темное и плоское – то ли открытку, то ли кусок плотной бумаги.
   – Это я, – она подала находку Максиму. В руках у него оказался профсоюзный билет с фотографией владелицы. Максим развернул документ – да, все верно, это она, только моложе на сорок лет. «Профсоюз рабочих машиностроения» – разобрал Максим мелкие буквы, написанные неровным угловатым почерком.
   – Профсоюзы – школа коммунизма, – вслух прочитал он лозунг на соседней страничке и вернул документ Римме Михайловне. Вопросов у него больше не было, такие нычки быстро найдет только тот, кто их сам когда-то делал. Но бабка не унималась, совала Максиму еще одну бумагу, извлеченную откуда-то из-под платка. Только сейчас Максим заметил, что халат на женщине перехвачен поясом, и к нему крепится небольшая сумка, что-то вроде барсетки.
   – Я понял, понял, – попытался отмахнуться Максим от пропахшего лекарствами документа, но старуха настаивала. Это оказалась старая, еще прошлогодняя медицинская справка-заключение о том, что ее предъявитель никакими особо опасными инфекционными болезнями не страдает. В профсоюзном билете и на справке значились одинаковые фамилия, имя и отчество. Бабка успокоилась, уселась на край кровати. В комнате летала потревоженная пыль, пахло старой бумагой и какой-то кислятиной. Максим чихнул несколько раз, отошел подальше от вскрытого склепа и прикрыл за собой дверь.
   – Спокойной ночи, – донеслось до него из комнаты.
   – И вам того же, – он вернулся в комнату, улегся на диван. За стеной было тихо, в подъезде и на улице тоже. Сколько сейчас времени, интересно? Да какая разница – сколько, не на работу же с утра вставать. Максим закрыл глаза, сразу отключился и, как младенец, проспал крепким здоровым сном почти до полудня. А, проснувшись, долго лежал и смотрел в потолок, прислушивался к звукам, доносившимся из-за плотно закрытой двери. Старуха шмыгала то в кухню, то в ванную, и, как застигнутая врасплох мышь, бежала обратно в свою норку. Днем Максим все же столкнулся с ней в коридоре. Она рассмотрела при свете дня внешность своего «квартиранта», прошелестела что-то вроде приветствия и быстренько убралась на свою территорию. «Поесть бы чего» – Максим открыл холодильник, посмотрел на пустые полки и захлопнул дверцу. В доме, кроме запасов быстрорастворимой лапши и чая, нет ничего. От китайской дряни уже тошнит, придется идти в нормальный магазин. Максим оделся поосновательнее, зашнуровал кроссовки, прошелся по коридору. Лодыжка, вроде, не болит, так, ноет под повязкой немного, но это уже не считается. Он вышел из квартиры. Притормозил на пороге. Рядом с ковриком у стены валялась палка, самая обычная, с ручкой и набалдашником. Такими пользуются пенсионеры и люди с проблемами передвижения. Максим поднял палку, вернулся в квартиру.
   – Римма Михайловна, это не ваша? – крикнул он, обращаясь к закрытой двери.
   Старуха на зов явилась стремительно, словно джинн из бутылки.
   – Да, это моя. Благодарю вас. – Она взяла из рук Максима палку и снова скрылась за своей дверью.
   – Не за что, – пробурчал он.
   Так прошло еще два дня. Из своей комнаты бабка почти не выходила, и на квартиранта обращала внимания не больше, чем на таракана или другое домашнее животное. К купленным Максимом продуктам почти не прикасалась. Жила, действительно, как мышь в норе, сидела себе тихонько среди старого барахла, а уж о том, чтобы выйти на улицу прогуляться и вовсе не помышляла. Максим старался ей лишний раз на глаза не показываться, и количество прогулок по маршруту «лоджия-окно в комнате» сократил. Понятно, что долго так продолжаться не может, бабка в безопасности, лишь пока он здесь. Уйдет он – «внучок» выкинет старуху на улицу. И будет, как в анекдоте: Красная Шапочка звонит в дверь бабушке, открывается дверь, на пороге стоит волк, ковыряющий в зубах. Красная Шапочка удивляется:
   – Ой, а здесь жила моя бабушка!
   А волк ей отвечает:
   – Ну, жила бабушка, а теперь тут офис.
   Смешно, если бы не было так тошно. А время поджимает – надо и свои дела делать, и «хвост» обрубить, и бабку бросать нельзя. Зато лодыжка почти перестала о себе напоминать, отек окончательно спал. К ноге вернулась прежняя подвижность, а к Максиму – уверенность в себе. Но перед очередным выходом нужно размяться, посмотреть, как себя поведет конечность. А попутно на людей посмотреть, только себя не показывать. Если получится, конечно.
   Погода изменилась за какие-то полдня – еще утром с нежно-голубого неба во всю палило солнце, а после обеда пошел снег с дождем. Или дождь со снегом – не разберешь ничего в этой мутной пелене, повисшей от земли до неба. К магазину Максим брел, натянув на голову капюшон и обходя грязные лужи. Пробрался через толчею у входа, остановился рядом с газетным ларьком. В отличие от обычной пищи духовную бабка потребляла охотно, и вся принесенная Максимом макулатура очень быстро исчезала в «норке». Он купил несколько свежих журналов со сплетнями для домохозяек и пару газет. Расплатился и только собрался отойти от окошка палатки, как пришлось остановиться. Рядом, буквально в двух шагах, повернувшись к Максиму вполоборота, молодой человек с очень знакомым лицом внимательно изучал ассортимент товара на витрине магазинчика сотовой связи. Максима от газетного окошка оттеснила недовольная тетенька с набитой до отказа кошелкой и визгливым голосом принялась выяснять у продавца «чтобы взять такое почитать». Максим обошел палатку и теперь смотрел прямо перед собой, в покрытое разводами грязное стекло. Вот еще один вьется рядом с первым «наблюдателем», косится в сторону «объекта» и делает вид, что читает яркий рекламный проспект с тарифами мобильного оператора. А чего только двое-то, где остальные? Обедать пошли? Максим оторвался от созерцания мутного стекла и, не забывая прихрамывать на левую ногу, направился в магазин.
   Преследователи не отставали. Максим то и дело видел их поблизости – у соседнего стеллажа с консервами и подсолнечным маслом, у полок со стиральным порошком и прочей «бытовухой». Оба держались на почтительном отдалении и для отвода глаз даже побросали что-то в свои корзинки. Издалека, по цвету этикеток на банках, Максиму показалось, что «наблюдатели» решили прикупить впрок консервов для собак. Почему-то ему представилось, как эти ребятки, сидя в засаде, лопают идеально сбалансированный, полнорационный корм для друзей человека. Бедолаги, видимо, их на сухом пайке держит генерал-губернатор. В наказание или в целях профилактики? Чтобы бегали быстрее, или для улучшения внешнего вида шерсти? Максим демонстративно прошел мимо уткнувшегося носом в выставленные на полке шампуни и бальзамы преследователя и похромал к кассе. Ребятки мигом оказались в соседней очереди. Кассирша сноровисто перекидывала покупки, сканер пищал, деньги текли рекой. Максим расплатился и неторопливо, как и положено раненому, потащился к дверям. Зато «провожатые» замешкались в толпе покупателей, тележек и путающихся под ногами орущих детей. Максим ситуацией воспользовался, сбежал по ступеням на мокрый парапет, скользнул за угол и длинным, кружным путем пошел к дому. Все прошло как нельзя лучше – его заметили, узнали, и скоро сюда сбегутся остальные посланцы господина губернатора. Жилых домов поблизости всего три, и задачка для карательного отряда проста до неприличия. Хотя нет, на самотек это пускать нельзя, надо, ради собственного спокойствия, ткнуть их носом – вот, сюда ходи, а туда не ходи.
   «Дома» Максим сложил продукты в холодильник, газеты оставил на столе в кухне и вышел в лоджию. Холодно-то как, словно зима вернулась, и дождь окончательно сменился снегом. Месяц май горазд на такие проделки, хорошо, что бабка успела совершить свой марш-бросок по сухой погоде. Подожди она денек-другой, и неизвестно, чем закончилась бы ее прогулка. Кстати, о предстоящей прогулке – Максим присел на подоконник и повторил про себя план действий еще раз. Простой, как грабли. Приехать, найти директора богадельни и переговорить с ним с глазу на глаз, представившись еще одним любящим «внуком» взбалмошной старушки. Объяснить, что так, мол, и так, передумала бабушка, дома помереть решила. Вы уж ее документики-то мне отдайте, а я вам денежку заплачу. Вопрос лишь в том, сколько запросит директор богоугодного заведения за то, чтобы вернуть документы на квартиру? «Договоримся как-нибудь» – Максим посмотрел вниз, под окна. Ничего не изменилось – мокрые крыши «ракушек», покрытая липким, похожим на рыхлую пену, снегом трава и грязная разбитая дорога.
   За спиной послышался шорох, Максим обернулся, но было поздно. Газеты и журналы испарились со стола, а вместе с ними и пакет сушек. Реакция у божьего одуванчика, покинувшего на минутку свое убежище, потрясающая.
   Через три часа он снова выходил из квартиры – на помойку требовалось отнести сразу два мешка с мусором. Максим уже перешагнул через порог, постоял немного в раздумьях и вернулся. В квартире тишина, из-за бабкиной двери не доносится ни звука. «Спит, что ли? Вот и хорошо» – Максим подкрался к двери, прислушался, протянул руку в широкую щель и схватил стоящую у двери бабкину палку. Выбрался на цыпочках из квартиры, захлопнул дверь и побежал вниз. На первом этаже взял оба пакета в одну руку, палку в другую и, опираясь на нее, старательно захромал через двор к мусорным контейнерам.
   До помойки добрался без приключений, спалился на обратном пути, перед палаткой у подъезда. «Хвост» встречал его в полном составе – все четверо, уцелевшие после первого раунда в Александрове рассредоточились у мусорных контейнеров, расставленных вдоль стены магазина. Новобранцев в их поредевших рядах он не заметил. Опираясь на палку и не забывая подволакивать левую ногу, Максим проследовал мимо почетного караула. Они сейчас не опасны – слишком много народу вокруг, и стрелять по нему не будут. Да и не в этом дело, голову капитана Логинова привезут губернатору только в качестве приятного дополнения к папке с документами и флэшке, а все это сначала надо найти. «Терпение, друзья мои, скоро вы все узнаете. Но сначала мне надо отлучиться ненадолго, а оставлять вас у себя за спиной я не собираюсь. Однако сейчас не до вас, есть дела и поважнее. А чтобы потом не пришлось за вами по всему городу гоняться, ждите меня здесь» – Максим поднялся на крыльцо и вошел в подъезд. Схватил палку под мышку и запрыгал через ступеньки вверх, к окну на площадке между вторым и третьим этажом. «Хвост» собрался на совещание, губернаторские псы мокли под ледяным дождем и посматривали в сторону девятиэтажки, в которой скрылся «объект». Максим злорадно ухмыльнулся и помчался в квартиру. Времени оставалось в обрез – уйти тихо и незаметно, добраться до вокзала и успеть на последнюю электричку в районный центр, на окраине которого располагался нехороший дом престарелых. До встречи с алчной скотиной – скользким «внучком» – оставалось меньше недели.
   В квартире по-прежнему было тихо, Максим вернул палку на место, разделся и подошел к окну. «Хвост» значительно поредел, перед домом, мимо припаркованных машин бродил единственный, оставшийся на посту, посланец губернатора, остальные куда-то подевались. Ничего, скоро сюда подтянутся остальные и уже никуда не уйдут. Первая часть плана выполнена, переходим к следующему номеру нашей программы. Время уже подходящее, и погода не подкачала. Дождь и снег прекратились, тучи разметало ветром и сквозь прорехи в облаках показались звезды. На сборы в дорогу ушло минут пятнадцать, а на то, чтобы дождаться, когда бабка уснет – почти полчаса. Она долго шуршала за стенкой, и, кажется, пыталась двигать мебель. Но скоро сдалась, затихла, а потом у нее погас свет. Максим выждал для верности еще несколько минут, вышел в коридор, оделся, проверил содержимое карманов и рюкзака. Все здесь, все на месте, ничего не забыл. А теперь надо все делать быстро, очень быстро. Через кухню до балконной двери один хороший прыжок, дальше в лоджию, и не забыть прикрыть за собой створку. Теперь присесть, вырвать из пола за ржавую неудобную скобу крышку пожарного люка, стараясь не шуметь при этом. Маневр удался – прошлой ночью Максим проделал эту операцию несколько раз, и сегодня легко мог сдать на время норматив по эвакуации из бабкиной квартиры. А вот дальше начиналась сплошная импровизация, и полагаться можно было только на везение. Ну, и на свою сноровку, конечно. На втором этаже жили люди обеспеченные, они потратились на ремонт и установили во всей квартире пластиковые окна. В том числе и в лоджии – получились хоромы, не чета бабкиной голубятне. Максим встал на колени над дырой в полу, всмотрелся в темноту, прислушался. Внизу тишина и покой, надо торопиться. Бросил вниз рюкзак, неслышно приземлился рядом с ним. Теперь еще быстрее – захлопнуть крышку люка над головой, повернуть ручку на окне, распахнуть его, швырнуть на крышу «ракушки» рюкзак и прыгнуть следом. Ой, граждане, вы, кажется, забыли окошечко на ночь закрыть, как неосмотрительно! Крыша гаража совсем близко и что туда, что обратно путь короткий. Как для подготовленного специалиста, так и для хорошо замотивированного дилетанта. Максим замер на скользкой мокрой поверхности «ракушки», схватил рюкзак и закинул его себе за спину. Посидел так секунд десять на «низком старте» и одним прыжком оказался на земле. Из-под ног рванулась мохнатая черная тень, врезалась лбом в стенку соседнего гаража и шарахнулась назад. Один из драчливых котов вернулся на ристалище и ждал врага, но не ожидал, что противник окажется настолько крупнее его. Кошак в ужасе присел на задние лапы, распушил хвост и зашипел.
   – Брысь! – шикнул на него Максим и вместе с котом, почти наперегонки бросился по узким, заваленным мусором проходам между гаражами к дороге. Кот исчез из виду через несколько секунд, Максим обернулся на бегу. В окне на третьем этаже темно, платочком вслед никто не машет. Неудивительно, «группа поддержки» дежурит у подъезда с противоположной стороны дома. «Не скучайте, ребятки, я скоро вернусь, а вам пока будет, чем заняться. В подъезде больше пятидесяти квартир, и живет тут почти двести человек. А последней, которую вы проверите, будет та, где живет одинокая полубезумная бабка». Максим перешел на быстрый шаг, приподнял рукав куртки и посмотрел на наручные часы. Одиннадцатый час вечера, время еще детское, можно запросто успеть на электричку. Может, и на вокзале в том городе ночевать не придется, тут езды полтора часа, можно успеть добраться до перепрофилированного под гостиницу дома престарелых. По дороге к вокзалу Максим еще раз мысленно повторил свой план. В нем он видел пока только один изъян: «Я не похож на паломника». Ассоциация при этом слове в голове возникала только одна – изможденный старец с седой бородой, одетый в рубище и, гремя веригами, бредет по раздолбанной дороге, опираясь на посох. «Зря я палку бабкину с собой не прихватил» – эта мысль пришла уже в электричке. Но уже на следующее утро действительность все расставила по своим местам.
   Те, кого Максим встретил в гостинице, на первый взгляд ничем не отличались от обычных людей. Взгляд только у них – что у мужиков, что у женщин – странный, просветленно-остановившийся, да одежда у теток соответствующая: длинные юбки, бесформенные мышиного цвета кофточки, а венчают эту конструкцию разномастные платочки. В остальном люди как люди – ни цепей, ни вериг, ни посохов. Из узкого, как бойница, окна комнаты Максим с самого рассвета осматривал двор. Пока ничего, что могло подтвердить слова Риммы Михайловны, не происходило. Во дворе не было никого, впрочем, невдалеке виднелся основательный забор – сектор обзора здесь был неудобный. Но все равно – бабка, действительно, преувеличивает или на старости лет стала бредить наяву. Впрочем, желание пожилого человека жить в своем, честно заработанном доме, понятно. Вот и смешалось все у нее в голове… Хотя чего гадать, надо самому пойти и посмотреть. Вчера вечером, вернее, ночью, заспанная тетенька на ресепшен, отдавая новому «паломнику» ключ от номера, говорила что-то про завтрак. Для начала неплохо было бы как следует подкрепиться, экскурсия и осмотр достопримечательностей подождут.
   В номере было очень чисто, обстановка самая простая – кровать, тумбочка, на ней ночник, окно закрывают белые занавески. В коридоре шкаф, напротив – дверь в санузел. Телевизор в номере отсутствует, телефон тоже. Максим вспомнил, что в холле он ночью видел объявление с просьбой не пользоваться на территории скита мобильной связью. «Здесь что, как театре? Или в кино?» – Максим покрутил свой мобильник в пальцах. Звонка он все равно не ждал, но мало ли, всякое бывает. Убрал телефон в карман рюкзака, вышел в коридор и спустился на первый этаж. Вокруг порядок, чистота, и подозрительно тихо, словно все постояльцы гостиницы спали или вымерли одновременно.
   – Поздно вы как, – вместо приветствия заявила недовольно бесцветная, как личинка, сотрудница службы по приему гостей, покачала головой и поправила белый, с вкраплениями серебристых ниток платок на голове.
   – Почему – поздно? – не понял Максим, но ответа не дождался.
   – Опоздали вы, – проворчала она и вдруг, как почуявший дичь спаниель, вскочила и вытянулась в полный рост. От запаха близкой добычи у женщины даже подрагивал кончик носа и раздувались ноздри.
   Максим обернулся. У одного из окон он увидел закутанный в цветные тряпки воздушный шар. Вернее, не шар, а убежавшее из квашни тесто. Бесформенному комку стало тяжело катиться по ровной поверхности, и он остановился, чтобы передохнуть. А заодно и позавтракать – в одной руке у неприлично жирной тетки Максим разглядел слойку с вареньем, в другой она держала картонный пакет со сливками.
   – Вы бы воздержались, сестра, от скоромного, постный день все же! – с яростью и смирением одновременно выкрикнула служащая гостиницы.
   – Я знаю, а мне батюшка разрешил! У меня болит желудочек, потому что в нем гастритик. Мне надо пить сливочки, чтобы желудочек не болел, я должна лечить гастритик, – после оглашения своего диагноза тетенька затолкала в рот остатки слойки, влила туда же нехилую порцию сливок и аккуратно положила пустой пакетик в мусорное ведро. И, задрав нос, прошествовала мимо обалдевшего Максима к выходу. Хлопнула дверью и исчезла из виду.
   «Это она что – серьезно?» – Максим проводил взглядом обладательницу гастритика. Женщина за стойкой тяжело вздохнула, перекрестилась и уткнулась в стоящий перед ней монитор.
   – Простите, – пришел в себя Максим, – я хотел спросить…
   – Да? – сказано это было тоном, исключающим дальнейший диалог, но Максим сделал вид, что ничего не понял.
   – Я про вон то объявление, про мобильник… – договорить ему не дали. Превосходно обученная «сестра» поняла с полуслова.
   – Сотовая связь – это бесовское, – отрезала она, – батюшка не благословил.
   «А компьютер?» – едва не сорвался с языка вопрос. Но вместо этого Максим попятился, словно в испуге, и благоговейно произнес:
   – Извините. – Еще он хотел спросить, где тут можно поесть, но передумал. Сам разберется, по запаху найдет. Времени в обрез, надо и по окрестностям прогуляться, и с директором сегодня же поговорить. Как его зовут-то хоть, Римма Михайловна не сказала, а спросить ее Максим забыл. Он снова посмотрел еще раз на объявление о запрете сотовой связи и прочитал под ним набранную мелким шрифтом подпись: «Гузиков Ф. М., генеральный директор». Вот и познакомились.
   Скит не просто находился рядом с домом престарелых, у него с богоугодным заведением был общий забор. Старинный красный кирпич несколько раз пытались закрасить, Максиму удалось рассмотреть несколько разноцветных слоев. Но время брало свое, краска облезала, и из-под нее проступал истинный цвет – темно-красный, с серыми швами раствора. Вплотную к кирпичной стене примыкали бетонные плиты, их череда уходила влево и шагов через сто делала поворот. Вся территория богадельни представляла собой замкнутое пространство, выход, он же вход был только один. И тщательно охранялся – ворота сторожил сонный охранник в стеклянной будке и такой же сонный ротвейлер на цепи рядом. Максим двинулся вдоль двухэтажного здания гостиницы с нежно-оранжевого цвета фасадом. Очень приятный цвет, неяркий и успокаивающий одновременно, рядом «перекладина» к букве «П», второй корпус, брат-близнец первого. В центре огромная клумба с первыми весенними цветами и небольшой скверик. Серые стены третьего корпуса хорошо просматривались за зазеленевшими березами и тополями. Максим прошел по чистой дорожке, вымощенной битым кирпичом, до старой, с треснувшим стволом липы. Дальше путь преграждал еще один забор – закрепленные на столбах секции «рабицы» отгораживали серый корпус по всей его длине от остальной территории. «Что у них там – лепрозорий?» Но за забором ни души, на окнах первого этажа решетки, входная дверь наглухо закрыта. Неожиданно сетка закончилась, за ней, в сторону мрачного здания уходила асфальтовая дорожка. А у торцевой стены корпуса Максим разглядел несколько припаркованных иномарок. В общем-то, ничего необычного – ну, машины, ну стоят, ну нет рядом никого. Так обычное же дело – персонал на работу приехал или обеспеченные паломники своих железных «лошадок» в платное стойло загнали.