Страница:
– Дальше будет так. – Максим подошел к старику. – Я сегодня уеду, но тут и без меня народа скоро будет много. Начальство приедет, понятно? Вот ему все и расскажете – про Кирюшу, про бабу его и про всех остальных. Дед, ты меня слышишь?
– Слышу, – отреагировал на звуковой раздражитель дед, – хорошо слышу. Я войну пацаном застал, эвакуацию, мне семьдесят девять лет, но я не глухой.
– Вот и отлично, я рад за тебя. Только помни, и другим передай – ваше здоровье в ваших руках. И учти – будешь молчать, так и помрешь тут, на помойке. Теперь я тебя не слышу! – Максиму очень не нравилась реакция старика, дед все прекрасно понимал, но возвращаться в реальность не торопился. Там, где он находился сейчас – в ступоре – все было значительно проще и безопаснее, чем здесь, на берегу пруда.
– Дедуля, – Максим снова почувствовал, что звереет, – я тебя сейчас на корм рыбам выкину. Ей-богу, выкину.
– Не надо, – взгляд старика стал осмысленным, – я понял. Но зачем так…
– А как? Как с ними еще можно? Не знаешь? Вот и я не знаю, извини. Все, топай, я за тобой пойду. Вы где все живете? – Максим потащил старика мимо мусорки к выложенной брусчаткой дороге.
– В сером корпусе, за забором.
– Где бляди, что ли? – на всякий случай уточнил Максим.
– Да, где бляди. Они с правой стороны, там посуше и теплее. А мы с левой, там крыша прохудилась, и на стенах плесень. Директор говорит, что на ремонт денег нет, и кредитов отпускают в недостаточном количестве.
Неудивительно, все активы должны давать доход. Ведь ночлежка, как известно, приносит гораздо больше дохода на вложенное бабло, нежели шикарный отель, а совмещенная с борделем вообще превращается в Эльдорадо.
– Понятно. Все, иди. – Максим подтолкнул старика к щели в заборе. Дед, как сомнамбула, сделал несколько шагов и остановился.
– А про тебя говорить? Начальству? – спросил он, не оборачиваясь.
– Как хочешь. Но лучше не надо.
Глупо заставлять старика хранить тайну, да и незачем. Ну, даже если не выдержит дед и расколется, опишет внешность «паломника» – толку то? Пусть ищут, все закончится еще до наступления ночи. Максим дождался, когда дед скроется из виду, пролез в щель и пробежал вдоль глухой стены гостиницы и кирпичного забора к входу в столовую. Здесь он остановился, вытер мокрой травой перепачканные ботинки и неспешно, словно возвращался с прогулки, направился к своему корпусу. Глянул мельком на дверь столовой и отвернулся. Деда не видно, вокруг все спокойно, не слышно ни воплей, ни стрельбы. Проходят мимо, опустив глаза, паломники, и на любого встречного им наплевать. Оно и к лучшему. У сетчатого забора Максим замедлил шаг, не сводя взгляд с серых, облезлых стен. Старик, похоже, добрался до места благополучно, и затаился где-то в недрах старого барака. Можно возвращаться.
Со стороны КПП послышался рев двигателей, раздались собачий лай и ругань, но все это перекрыла ревущая музыка из динамиков. Шлагбаум поднялся, и к торцу здания подкатили две покрытых засохшей грязью машины. Музыка ревела еще минут пять, пока из иномарок вываливалась очередная партия "паломников". Хлопали дверцы и крышки багажников, из салонов выбирались веселые, уже основательно накачанные спиртным девицы. Табор двинул в сторону двери. После того, как она закрылась за последним посетителем, наступившая тишина показалась сродни космической. Максим двинул через двор к гостинице. Рванул на себя дверь, постоял в тамбуре, прислушался. Кажется, все спокойно. Вот и хорошо. Приступим. Только бы она была на месте.
«Сестра» с ресепшен сидела за стойкой, смотрела в монитор и водила «мышкой» по коврику. Максим пересек холл и остановился перед стойкой. «Сестра» подняла глаза, моргнула некрашеными ресницами и отвернулась. Максим оперся локтями на стойку и широко улыбнулся.
– Не скучно? – поинтересовался он, но ответа не дождался. Женщина в платочке ответом его не удостоила, но Максим не расстроился.
– Вижу, что скучно. Охота тебе здесь сидеть, все равно нет никого. Тебя как звать? – с тем же успехом Максим мог пытаться вызвать на диалог стоящий в углу фикус в деревянной кадке. «Сестра» пробормотала что-то себе под нос и вместе со стулом отодвинулась назад. Хвост «мыши» натянулся до отказа, штекер вывалился из гнезда, и тетенька вздохнула с досадой. Она подняла, наконец, голову, посмотрела на Максима и ответила нехотя:
– Вам что нужно?
«Девку» – едва не выпалил Максим, но сдержался, улыбнулся еще шире.
– В гости тебя пригласить хочу. Придешь? Давай, соглашайся.
– Нет, конечно, – отрезала «сестра» и отвернулась. Оторванный «хвост» «мыши» сильно обеспокоил ее, и она не знала, что теперь делать с оптическим грызуном, как вернуть его к жизни.
Максим перегнулся через стойку, лег на нее животом, протянул руку и схватил «сестру» за запястье.
– Хорош выделываться, пошли. У меня и коньячок есть, как раз то, что нужно в постный день. Тебе понравится. Пошли, кому говорят, – и рывком выдернул тетку со стула.
– Ой, да вы что?! Какой коньяк, прекратите сейчас же! Отпустите! – «сестра» билась так, словно через нее пропустили ток. «Припадочная, что ли?» – Максим сжал пальцы сильнее, и тетка заверещала.
Максим обошел стойку, не выпуская из рук добычу, и выволок, наконец, «сестру» из-за ее укрытия. Женщина запуталась в длинной юбке, оступилась и упала на одно колено. В свободной руке она продолжала держать оторванную «мышь», провод тащился по полу следом. «Сестра» взвизгнула, сначала слабо, словно пробуя голос, потом громче, потом взяла самую верхнюю ноту и заорала во весь голос, как сигнализация у потревоженной машины.
– Отпустите… прекратите… я не пойду… здесь нельзя… – и осеклась на последнем слове.
– А где можно? – мигом отреагировал Максим. – Там, через дорожу, за забором можно? Так туда со своим самоваром надо, где ж я его тут возьму? Да какая разница, где? Пошли, и заткнись уже! – последние слова он проорал тетке в лицо, она вздрогнула и захлюпала носом.
– Ну, не хочешь за так, давай за деньги, мне все равно Я тебе заплачу, – шепотом пообещал Максим и разжал пальцы. «Сестра» немедленно вскочила на ноги и ринулась обратно к стойке.
– Не подходите ко мне! Уходите сейчас же, или я охрану вызову!
«Дошло наконец-то» – Максим выдохнул с облегчением.
– Ладно, ладно, я пошутил, – он изобразил на лице испуг и растерянность, но сестру было уже не остановить. Она визжала так, что поднимавшиеся по лестнице паломники – пожилая пара – прижались к стене и боком проскочили опасный участок холла.
– Что ты сказал? – женщина в платочке вошла в раж. – Да я кто, по-твоему!? Тут тебе что – публичный дом!?
«А разве нет?» – Максим отступал от налетавшей на него озверевшей тетки, и, защищаясь, выставил перед собой руки. Где-то он сделал неверный шаг, и беседа пошла по другому пути, надо немедленно исправляться. Максим сгреб «сестру» в охапку, зажал ей ладонью рот и предложил негромко:
– Так пошли туда. Здесь же недалеко. – И в обнимку с «барышней» сделал несколько шагов к входной двери. Тетка вырывалась и изворачивалась, платок сполз с ее головы и болтался на плечах, короткие крашеные волосы поднялись «ирокезом». Кто-то попытался войти в помещение с улицы, но, услышав крики, передумал, и дверь грохнула у «сестры» перед носом.
– Пусти меня! – она вцепилась обеими руками в перила у лестницы. – Отпусти сейчас же, козел!
– Дура, – Максим оттолкнул ее от себя. – Могла бы денег заработать. – И пошел по коридору, добрался до стойки, притормозил и пинком загнал в угол притаившуюся на полу компьютерную мышь. Потом перегнулся через стойку и сбросил на пол монитор.
– Сволочь! – визжала «сестра». – Стой там, куда пошел! Петр Сергеевич! Петр Сергеевич, скорее! Быстрее сюда! Да, да, срочно!
– Я не Петр Сергеевич, – Максим обернулся и посмотрел на растрепанную раскрасневшуюся тетку с мобильником в руке. – Передумала?
– Да мне по херу, кто ты! Погоди, тебе сейчас все объяснят, далеко только не уходи! – «сестра» вбежала за стойку, охнула и вылетела обратно.
– А, ладно. Надумаешь – приходи, я у себя буду, – Максим больше не оборачивался. Он поднялся на второй этаж и зашагал по коридору. Кирюшу пришлось ждать почти полчаса, хоть бы этот Петр Сергеевич поторопился. На полпути в коридоре Максиму попалась странная конструкция – этажерка на колесиках. Швабры, тряпки, ведра, емкости с моющими средствами громоздились на ней вперемешку. Стояло это сооружение рядом с открытой дверью одной из комнат. Оттуда выползла бабка в сером халате и резиновых тапках, она потянулась к пластиковому ведру, но увидела Максима и бросилась назад, как застигнутый врасплох на кухне таракан, и захлопнула за собой дверь. Максим постоял с минуту возле двери, но старуха не показывалась – то ли пряталась от паломников по собственной инициативе, то ли выполняла приказ Петра Сергеевича. Каков у него норматив на прибытие к месту происшествия, интересно? «Эх, жаль я время не засек» – Максим добрался до своей комнаты и едва успел войти в номер и закрыть за собой дверь. Второй заместитель Гузикова ждать себя не заставил, примчался через несколько минут и загрохотал кулаками в дверь.
– Кто? – развязно крикнул Максим. Куртку он сбросил на кровать, свитер валялся рядом, накрыв собой рюкзак.
– Конь в пальто! – гаркнули в ответ.
– Пошел ты… – Максим распахнул дверь в санузел.
– Открывай, или я дверь вышибу! – голос явно принадлежал крупной особи мужского пола. Максим ничего не ответил. Мужик за дверью продолжал бесноваться, дверь дрожала, Максим ждал. Люди по способу усваивания информации делятся на три типа: аудиалы – они воспринимают информацию на слух; визуалы – лучше усваивают зрительно и кинестетики – они усваивают информацию тактильно. По опыту Максим знал, что в мире больше всего кинестетиков – пока в морду не дашь, не поймут. Петр Сергеевич принадлежал к третьей категории. Он быстро дошел до кондиции и с ним уже можно было поговорить один на один. Максим повернул ключ в замке и отступил назад. Дверь распахнулась, ее ручка с силой грянула о шкаф, по зеркалу пробежала трещина. Но разлетелось оно в осколки позже, когда Петр Сергеевич, неповоротливый откормленный мужик лет сорока с небольшим, вломился в номер, пролетел мимо дверей санузла, но недалеко. Максим рванул его за рукав на себя, одной рукой сгреб за ворот, второй – за короткие редкие волосенки и швырнул башкой в противоположную стену. Пострадал кафель от удара или нет, в темноте было непонятно, зато оппонент сдулся мгновенно. Он даже не пытался сопротивляться, три удара лбом о край чугунной ванны вмиг остудили весь его пыл. Максим бросил тушу заместителя директора на пол, захлопнул дверь и повернул ключ в замке. Вроде, обошлось, в коридоре никого. Прошел в ванную, обшарил карманы куртки и штанов поверженного противника, нашел мобильник. Мужик лежал ничком и не шевелился. Максим перевернул его, посмотрел на оплывшее заросшее лицо. То ли дышит, то ли нет – непонятно, лоб и волосы в крови, нос тоже. Максим перешагнул через тело, повернул кран и плеснул Петру Сергеевичу в лицо холодной водой. Не помогло, пришлось повторить процедуру, потом еще раз и еще. Наконец, мужик очнулся, мотнул башкой, промычал что-то и заерзал на полу.
– Лежать, – Максим пнул замдиректора ногой в плечо, бросил ему на грудь мобильник. – Хозяину своему звони. Давай, давай, не спи, – поторопил он Петра Сергеевича. Тот захлюпал носом и попытался вытереть кровь со лба. Максим перехватил руку мужика за запястье, чуть вывернул ее и повторил негромко:
– Звони, скотина. Или сдохнешь прямо здесь.
Заместителя директора перекосило от боли, он грохнулся затылком об пол и выгнулся, как гусеница. Максим разжал пальцы и уселся на край ванной. Петр Сергеевич уже возился с телефоном, жал на все клавиши подряд, экран осветил его сморщенную окровавленную физиономию и проплешину надо лбом. Наконец, он нашел нужный номер.
– Что говорить-то? – еле ворочая языком, спросил он.
– А сам не соображаешь? Как есть, так и говори. Приехал тут не пойми кто, жену племянника директора изнасиловать хотел, про бордель, про рабов ваших все знает. Мало? Про квартиры стариков еще в курсе, – перечислил все грехи клана Гузиковых Максим. Мужик скривился, как от боли, и едва не выронил телефон.
– Слушай, дядя, – терпение Максима подходило к концу, – я ведь тебя могу прямо здесь и прямо сейчас. Фрагментами в канализацию. Полдня на это убью, но сделаю, без тебя воздух только чище станет. И потом хозяина твоего найду. А если сам позвонишь, то поживешь еще. Но как долго и счастливо – сказать не берусь. Тридцать секунд у тебя, двадцать уже прошло. Звони, падла! – Максим двинул мужика ногой по ребрам, тот хрюкнул и нажал на мобильнике кнопку вызова. Максим услышал длинные гудки – один, другой, третий.
– Да? – прозвучал раздраженный голос, и Петр Сергеевич гнусаво доложил в трубку:
– Здесь ты нужен… нет… да, пробовали… пока здесь… понял, – разговор оборвался. Петр Сергеевич уронил телефонна грудь:
– Приедет. Сказал, что приедет. И что мы…
– Вот и молодец. Спасибо тебе, – улыбнулся Максим. Первый удар пришелся заместителю Гузикова в челюсть, второй – в висок, третий по ребрам, дальше в пах, в живот. Петр Сергеевич отключился после второго или третьего и признаков жизни не подавал. Максим выдрал у него из штанов ремень, перевернул тяжеленную тушу на живот и скрутил мужику руки. Загрузил тело в ванну, умылся, вытер лицо, край полотенца затолкал связанному в рот. Нашел под раковиной отлетевший туда мобильник и вышел в гостиную. Прошел к окну, уселся верхом на стул и проверил записи в журнале звонков. Последний был сделан четверть часа назад на имя абонента «Феогност». «Почти как отец Федор» – Максим вытащил из мобильника аккумулятор, выбросил его в заросли за окном. Телефон пихнул себе в карман – надо будет выкинуть мобильник потом, подальше отсюда. Натянул свитер, куртку и рюкзак положил рядом. Теперь ждать, только ждать. А времени уже третий час дня. Обед, скорее всего, закончился, на ужин тоже рассчитывать не приходится. При мысли о еде в желудке заурчало. Раздобыть пропитание в ближайшие часы не получится, придется довольствоваться сухим пайком. Максим вытащил из рюкзака шоколадку и яблоко, неторопливо сжевал все это, глядя в окно. Жаль, ворота отсюда не видно. Высунулся почти по пояс, перегнувшись через подоконник. Клумба и часть забора из «рабицы» как на ладони, а также двор и вся движуха в нем.
Из ванной послышался стон. Максим смял шоколадную обертку, бросил ее в рюкзак и направился в ванную. Заместитель директора приходил в себя, мычал сквозь кляп.
– Молчи, тварь, а то воды налью. И потонешь, как Му-Му, – Максим приоткрыл кран, и на разбитую рожу замдиректора потекла струйка ледяной воды. Мужик дернулся всей тушей, ударился макушкой в смеситель и снова застонал. Максим закрыл воду, но неплотно, и Петру Сергеевичу на плешь продолжала капать холодная вода. Максим вернулся к окну, уселся на стул. Со времени звонка директору дома престарелых прошел уже почти час. «Давай уже, приезжай, сволочь. Откуда ж ты едешь, не с Мальдив ведь летишь…» Ох, не дай Бог, если Гузиков умотал куда-нибудь в теплые края, тогда весь концерт впустую. И что дальше прикажете делать – держать оборону, отстреливаться до его приезда? А что – место удобное, закрытое со всех сторон, вход, он же выход только один. Надо только дыру в заборе забить или человека там поставить…
Петр Сергеевич снова завозился в ванной, пришлось подниматься со стула и идти к нему. Максим посмотрел на мокрого, дрожащего мужика с кляпом во рту и поплотнее прикрыл дверь в ванную. Ничего с ним не будет, выживет. Можно дать ему по башке, чтоб часа на полтора-два ушел в туман ежей ловить, но обойдемся без наркоза. Максим вернулся к окну, взялся за спинку стула, но тут же отшвырнул его в сторону, схватил куртку, натянул ее на себя, подхватил рюкзак. На клумбе, почти в самом ее центре красовалась изумительной красоты и цены белая иномарка, и из нее – с водительского места и переднего сиденья – уже вываливались двое. Один – коротышка в костюме и лакированных ботинках, второй – громила, жирный, сутулый в грязно-голубых джинсах, растянутом свитере и кроссовках. Мелкий орал что-то и размахивал короткими ручонками. Второй топтался, как слон, и слушал крики первого. Вот и начальство пожаловало, теперь не тормозить, надо перехватить господина Гузикова первым. Максим распахнул окно, вскочил на подоконник и прыгнул вниз, в заросли сирени под окном. Ветки согнулись, хрустнули, одна больно хлестнула по щеке. Он приземлился, как кот, на все четыре лапы, и с низкого старта рванул к клумбе. Двое стояли рядом с иномаркой и смотрели на свои мобильники.
– Не отвечает! – сказал тот, что поменьше ростом. – Ты ему звонил?
– Ну, да, только что! – ответил второй. Хоть и превышал он своими габаритами первого раза в полтора, а то и в два, но обращался к нему почтительно, даже подобострастно. Похоже, это и есть первый заместитель, или телохранитель. Значит, Гузиков, опасаясь за свою задницу, еще и «личника» себе завел. Это что же получается: мы с Тамарой ходим парой, два шакала мы с Тамарой, так что ли? Максим выбрался из зарослей, промчался по дорожке под окнами гостиницы, сбросил скорость и вразвалочку направился к клумбе. На него никто не смотрел, все внимание паломников заняла громоздившаяся на клумбе блестящая иномарка. Максим достал из кармана рюкзака красную «корку» – наследство одного из VIP-охотников – выставил ее перед собой и направился прямиком к перепаханной колесами машины клумбе.
– Вы – Гузиков? Директор этого социального учреждения? Феогност… извините, забыл ваше отчество, – Максим наступал на Гузикова, не давая ему опомниться. Тот глядел то на устрашающе багрового цвета удостоверение в руках Максима, то на своего личника. Толстые губы Гузикова бестолково шлепали, из горла вырвался то ли вздох, то ли хрип.
– Михайлович, – выдал он, наконец, – Феогност Михайлович. А вы…
– Я из областного управления по делам опеки и попечительства. Внеплановый рейд, вернее, проверка. Где мы можем поговорить? А то я тут уже почти два часа хожу…
– Сюда, пожалуйста, – Гузиков сориентировался мгновенно, – вот сюда, в эту дверку.
И, прошипев что-то своему стражу, побежал рядом с Максимом, указывая ему дорогу, забегая вперед и заглядывая в лицо. Больше всего директор напоминал сейчас Максиму до смерти перепуганную морскую свинку – мордочка редиской вытянулась вперед, лапки подгибаются, бежать на них сложно. Не удивительно – грызун в панике, он не знает, что ему делать, думать и говорить. Максим следовал указаниям Гузикова, вошел в дверь второго корпуса гостиницы и повернул направо. Там, в пластиковой перегородке обнаружилась дверь, за ней – отгороженный участок коридора с тремя дверями. За двумя слышались женские голоса и музыка, за третьей было тихо.
– Проходите, присаживайтесь, – суетился Гузиков. – Лучше вот сюда. – Он вбежал в кабинет первым и отодвинул стул от заваленного буклетами, счетами и старыми газетами стола. Максим предложение проигнорировал, устроился около подоконника и глянул в окно. «Личника» пока не видно, подождем. Надо, чтобы вся мразь собралась в одном месте, не гоняться же за ними по территории. Гарем за стеной тоже игнорировать нельзя, все они, суки, тут одним мирром мазаны. Максим осмотрел кабинет – на бумагах и столе слой пыли, воздух затхлый, жалюзи на окнах опущены. Да, не часто наведывается в свой офис господин директор. Только для встречи с проверяющими или в случае чрезвычайных ситуаций. А тут как раз такое совпадение, какая незадача. Вот и замер перепуганный до смерти директор у стены и ждет распоряжений. А их нет, и лицо у проверяющего хмурое, даже злое. Два часа он тут гулял, о Господи! Два часа! А что видел, что слышал? Почему сразу не доложили? Откуда взялся? Кто такой?
Мимике лица Гузикова мог позавидовать любой актер. Максим нарушать паузу не торопился. Гузикову же было невмоготу, и он решился:
– А давайте чайку попьем? Я сейчас девочкам скажу, они нам сообразят что-нибудь. Или не чайку? – Гузиков пытался уловить настроение проверяющего, только что ушами не шевелил. Его щеки то надувались, то опадали, губы вытягивались и шлепали друг о друга. Максим прогудел значительно:
– Не трудитесь, обойдусь. Дверь закройте. И присядьте вот сюда, пожалуйста, – он указал Гузикову на кресло во главе стола.
– Как скажете, – директор выполнил приказ и преданными глазами смотрел на Максима. Тот проводил взглядом бегущего к корпусу неповоротливого гузиковского стража и выдохнул коротко. Все, они вышли на финишную прямую, останавливаться нельзя.
– Вам у нас понравилось? – начал светскую беседу директор.
– Да, очень. Даже и не знаю, что больше – корпуса подведомственного вам учреждения, превращенного в гостиницу и бордель, или грамотное использование человеческих ресурсов. Один из ваших заместителей сказал мне, что это трудотерапия.
– Простите? – Гузиков привстал в своем кресле. – Что? Какая терапия? Вы о чем?
– О твоем бизнесе, о чем же еще. Доходное местечко, да? На хлеб, надеюсь, хватает? И на молоко?
– Но как же, как… – Гузиков морщил лоб, чмокал губами-варениками. «Как же так, ведь я со всеми давно договорился, всем процент идет, все довольны» – мысли, как титры, отражались на физиономии директора.
– Ладно, это твое дело, меня не касается. Только вот что. – Гузиков напрягся, как легавая на стойке. – Квартиры давно сдаете? – спросил он у Гузикова.
– Ээээ, года полтора, кажется. А какая разница? – вдруг вскинулся Гузиков. – Вам-то что? Я все вопросы с вашим начальством давно уладил, все решил. Не ваше дело!
– Конечно, не мое. Не волнуйся, – Максим основанием ладони врезал Гузикову в нос. Директора откинуло к стене, он вывалился из кресла на пол и там затих. Максим за лацканы поднял его на ноги, прислонил к стене. Следующий удар пришелся в переносицу, еще один, уже после того, как Гузиков рухнул на бок, в висок. И еще один, для верности, в темя. И все как по манекену в спортзале – без эмоций, на автомате, но с полной отдачей.
В правом кармане пиджака директора Максим нашел ключи на брелке и ринулся к стоящему у окна металлическому сейфу. Ключ к замку был под стать – огромный, тяжелый, еще с «тех» времен, а на сейфе только подпечатника с пластилиновой нашлепкой не хватает. Внутри плотной стопкой лежали папки, на корешке каждой зеленым фломастером – фамилия, имя и отчество. «Дело» Риммы Михайловны нашлось почти на самом дне второй стопки, Максим схватил папку, открыл. Да, все верно, все на месте – паспорт, пенсионное удостоверение и свидетельство о собственности на квартиру. Ух ты, даже про генеральную доверенность не забыли! Проверить что ли, ради интереса – подпись бабки подлинная или поддельная? А, хрен с ним, уже неважно. А за рядами «дел», в дальнем углу Максим обнаружил толстенький пакет, вытащил его, посмотрел внутрь. Три плотных пачки купюр, перехваченных разноцветными резинками, отправились в рюкзак следом за выдранными из папки документами. Закрыл дверцу сейфа, ключи вернул на место. Гузиков лежал ничком, одна рука подвернулась под живот, вторая отброшена в сторону ладонью вверх, на запястье виден браслет дорогих часов. «Не сдох бы» – Максим проверил на шее Гузикова пульс. Вроде, шевелится под кожей что-то, не разобрать.
– Так получилось, – пробормотал Максим вполголоса. Сбросил со стола ворох бумаг, нашел телефон, набрал номер «скорой».
– Дом престарелых, директору плохо. Шок, потеря сознания, возможно, сотрясение мозга, – назвал он «диагноз» и бросил трубку. «Успеют или нет? Вот тебе лотерея и русская рулетка в одном флаконе. Наслаждайся, тварь» – Максим одним прыжком оказался у двери, отодвинул «язычок» замка, вышел в коридор. «Личник» понять толком ничего не успел, вырубился от тычка кулаком в гортань после того, как ослеп от удара по глазам. Рыхлая туша первого заместителя свалилась на стол в предбаннике, с него скатилась на пол. Дверь распахнулась за спиной Максима, и на пороге остановилась невысокая женщина в очках. Она смотрела то на полудохлого заместителя Гузикова, то на Максима. Поняла все, икнула, попятилась и заорала. Максим рванул по коридору, выскочил на улицу и промчался через двор. Проскочил мимо второго корпуса и со всех ног кинулся вдоль кирпичной стены к забору.
По тропинке в дыру между плитами, дальше по брусчатке мимо старых берез и через лес – путь до вокзала занял у Максима почти час. Уже в полной темноте, под дождем он миновал пригород – череду домов за заборами под лай псов. Дальше еще минут сорок вдоль железнодорожной насыпи, – товарняки, электрички и пассажирские поезда проносились мимо один за другим. Тропинка увела вниз, к старому деревянному бараку, из его окон неслись пьяные вопли. Под дождем бродили серые тени пьяных в хлам или обкуренных человекообразных. За бараком уже начиналась цивилизация, появился магазин, за ним еще один, а вот и привокзальная площадь. Максим прошел мимо рядов маршруток к зданию вокзала, нашел расписание. Время еще есть, можно не торопиться, тем более, что день еще не закончился. Точка будет поставлена к исходу суток, надо передохнуть. И поесть заодно.
Посетителей в кафешке было полно, у стойки образовалась небольшая очередь. Но брали все, в основном, на вынос, и свободный столик Максим нашел быстро. Он уже вцепился зубами в разогретый в микроволновке бутерброд, прожевал кусок, запил его чаем, когда услышав знакомый фальцет: