– Отойдите немедленно! Я вам говорю, да, вам! Безобразие, кто его сюда пустил? – через два столика, у окна возмущалась тетенька с гастритиком. Она защищала свой ужин от забредшего на запах еды бомжа. Вонючее оборванное существо слонялось по кафешке с протянутой рукой и канючило денежку «на пиво». Кто-то подал страдальцу початую бутылку дешевого пойла, и бомж быстренько убрался восвояси. Тетенька за столом успокоилась и продолжила трапезу. Она кушала чебурек, жир и масло текли по ее подбородку и капали на бумажную тарелку, где ждали своей участи еще два нехилых куска теста с жареным фаршем. Первый чебурек уже сгинул в бездонном брюхе, и тетенька тянула короткопалые лапки ко второму. Она наклонилась над столом, и ее похожие на шерстку ярко-рыжие волосенки на голове даже шевелились от предстоящего удовольствия. Максим отвернулся, взялся за свой бутерброд. «А сейчас она что лечит? Ожирение, наверное. Или скудоумие. Но здесь поможет только лоботомия. Классический случай – мозги в майонезе. Это диагноз, а не рецепт».
Финальный марш-бросок подходил к концу, Максим оказался на вокзале Владимира в половине двенадцатого ночи. В пути он успел отдохнуть и даже выспаться – вагон был полупустой, никто не орал, песен не пел, а у торговцев мелким барахлом рабочий день давно закончился. До съемного жилья было ходу минут сорок быстрым шагом. Максим обошел девятиэтажки, пробрался мимо гаражей и остановился рядом с разломанной деревянной детской горкой. Все как обычно – грязно, мерзко, но тихо. Холод и дождь разогнали алкашей с площадки, у супермаркета тоже никого не видно. Зато неприметный «жигуль» с тонированными стеклами, знакомый еще по Александрову, притулился у подъезда, практически дверь в дверь. Непонятно, сколько человек в салоне. Двое, как минимум, а то и все скопом там засели, греются в ожидании «объекта». И уйти-то нельзя, и оставаться тошно. Потерпите, ребятки, недолго вам осталось. «Зря я в электричке не выпил. Для запаха. Максим сбросил с плеч рюкзак, поставил его на мокрые доски. Вышел из темноты на освещенный пятачок, поплелся, покачиваясь, в сторону подъезда. Сделал несколько замысловатых виражей, обошел «жигуль» и остановился у заднего бампера. А номера-то грязью заляпаны, да как аккуратно, просто загляденье. Постоял, покачиваясь, и упал на капот, успев в последний момент выставить вперед руки. Машина покачнулась, обе передние дверцы немедленно распахнулись.
– Греби отсюда!
Максим напутствие пропустил мимо ушей, подтянул куртку и принялся расстегивать ремень на штанах. Реакция водителя и пассажира «жигуля» была мгновенной – оба вылетели из машины и по очереди свалились в лужи на асфальте. Один еще мычал сдавленно, пытался приподнять голову, второй со сломанной шеей лежал молча. Двух ударов по голове хватило, чтобы заткнулся и первый. Максим затолкал обоих в салон, на заднее сиденье, закрыл двери. Отошел к припаркованному неподалеку «Бычку», привалился спиной к его борту. Отсюда подъезд отлично виден, как и окна бабкиной квартиры. Там темно, старуха давно спит. Придется потревожить бабушку, но немного позже. Мимо дома протопала компания пьяных подростков. Они матерились в голос, швыряли в стену пустые банки и едва не подрались прямо перед подъездом – опившихся «энергетиками» детишек всегда тянет на подвиги, этому способствуют спирт этиловый, ароматизаторы, красители и консерванты, раствор химических леденцов в консервной банке. Адская смесь прекрасно выполняет свою функцию – проводит очищение генофонда путем естественного отбора. «Энергетики» не только эффективно расправляются с печенью, желудком и поджелудочной железой, эта дрянь самым положительным образом влияет на потенцию, не позволяя размножаться половозрелым человекообразным особям. «Я бы это пойло как конфеты детям на утренниках раздавал, даром. Кто выпил, того сразу в минус, один фиг это уже не человек». Максим ждал, когда ребятишкам надоест беситься, или они устанут. Все обошлось, «детки» затарились в палатке добавкой и утопали, перед домом снова стало тихо. Так тихо, что Максим слышал, как звонят мобильники в карманах убитых губернаторских гонцов. Сначала надрывался один телефон, потом замолк, после паузы затрезвонил второй, потом к нему присоединился первый. А потом телефоны дружно замолкли, и дверь подъезда приоткрылась. Максим подлез под днище «Бычка», лег на живот, дождался, когда человек подойдет к тонированной «десятке», и дернул его за лодыжки. Тот сообразить не успел, как грохнулся всем своим немалым весом оземь и больше не поднимался. Бордюрный камень тоже может быть оружием, даже вмурованный в асфальт. Максим оставил третьего «гонца» лежать с разбитой башкой у «Бычка», вытер руки о перемазанную грязью куртку. Черт с ней, все равно выкидывать, тем более что скоро лето. Дверь снова грохнула, кто-то сбежал по ступеням и теперь летел к машине. Это четвертый, он торчал, скорее всего, у окна на площадке и все видел. Его Максим встретил, уже не скрываясь, шагнул навстречу из-за фургона и оппонент даже не успел затормозить. Согнулся пополам от удара в живот, упал на колени от удара по шее. Успел даже то ли выругаться, то ли вскрикнуть от боли, но лишь раз, перед тем, как хрустнули его шейные позвонки.
С этими двумя пришлось повозиться. Максим кое-как затолкал их в машину, документы и телефоны рассовал по карманам. Бегом вернулся за рюкзаком и рванул обратно, к подъезду. Взлетел по ступенькам на третий этаж, нажал кнопку звонка. Бабка подползла к двери минуты через три непрерывного трезвона.
– Римма Михайловна, это Максим, откройте. Я ключ забыл, – бабка размышляла еще пару минут, прежде чем дверь, наконец, приоткрылась.
– Извините, спасибо большое, – он ввалился в коридор, стянул с себя куртку, стащил грязные ботинки. Бабка молча наблюдала за квартирантом и вдруг пискнула.
– А как же теперь быть? Ключ-то один, у меня нету…
– Дверь поменяем, – успокоил Максим, – новую поставим, металлическую. Такую, что танком не вышибешь. Завтра же. – И прошел в ванную.
Он долго отмывался под горячей водой, выполз оттуда, красный и распаренный, в цвет полотенца. Из рюкзака достал бабкины документы и деньги. Положил все на стол в кухне, открыл холодильник. Продукты лежали на своем месте, их запас поредел незначительно. Бабка или научилась питаться воздухом, или практиковала лечебное голодание, одно из двух. «Утром» – решил Максим, захлопнул холодильник и поплелся в свою комнату, улегся на диван. «Только бы она не померла от радости» – была последняя мысль прежде, чем он отключился.
Проснулся он к полудню, пошел на кухню, заспанный и голодный. И первое, что там увидел – бабку за столом. Она перебирала свои сокровища и, видимо, не в первый раз.
– Это вам Феогност Михайлович просил передать. Можете оставаться здесь, он не против, – Максим включил под чайником огонь и полез в холодильник.
– А это? – Максим обернулся. Бабка тыкала пальцем в пакет с деньгами как в бомбу.
– Пенсия ваша за полгода и деньги за квартиру.
– Спасибо, – прошелестело за спиной, раздались тихие шаги, скрипнула дверь. Максим заварил себе чай, нарезал хлеб, колбасу, вытащил из холодильника масло и поставил все на пустой стол – деньги и документы с него исчезли. Решающий разговор состоялся после завтрака. Сытый и отдохнувший, Максим был чертовски убедителен, и бабка поклялась сделать все, что он скажет. Она позвонила в собес и вызвала соцработника. А также, под присмотром «квартиранта», нашла номер телефона и позвонила родственникам, тем, кто еще прошлой осенью пытался помочь одинокой старухе. Максим внимательно слушал, как она просит приехать и обещает слушаться их во всем, и подсказывал нужные слова, когда бабка теряла нить разговора. А после переговоров узнал, что пропустил представление – с полицией, со «скорой» и толпой народа. Бабка все утро проторчала у окна, она металась между столом в кухне и окном, наблюдая за развернувшимся во дворе реалити-шоу. Максим старуху выслушал, задал ей пару вопросов и даже был приглашен в «апартаменты», к окну. Внизу уже все было тихо, «жигуль» исчез, «Бычок» тоже. «Вот и славненько» – Максим сложил в пакет заляпанные кровью и грязью куртку и штаны, побросал туда же выпотрошенные мобильники и направился в магазин, оставив бабку стеречь квартиру. Пакет с барахлом улетел в мусорный контейнер. «Домой» вернулся с обновками, набитой продуктами сумкой, журналами для бабки и бесплатными газетами с рекламой. До встречи с «внуком» оставалось два дня, и времени на подготовку почти не оставалось.
Новую металлическую дверь установили в квартире в тот же день, к вечеру. Максим рассчитался с рабочими и отдал бабке ключи.
– Себе, себе возьмите, – попыталась она всучить Максиму один ключ.
– Не нужно. Я уеду скоро, дня через два, – отказался он. Бабка не то расстроилась, не то испугалась, но спрашивать ничего не стала. На следующий день поменяли держащуюся на одной петле дверь в ее комнату, а еще через день, утром, заявился «внук».
– Не понял я, – протянул он вместо приветствия, оглядывая стальную входную дверь. – Это что? Вам кто вообще разрешил тут что-то трогать? А это? – он бросился через коридор к новой двери в комнату. – Это что? Да я сейчас… Вам кто разрешил? – Максим сразу устал от его мельтешения, закрыл входную дверь на задвижку. Аккуратно взял негодующего юношу за локоть и втолкнул в кухню.
– Бабушка разрешила, – сказал он. – Иди, внучок, поздоровайся со старушкой.
– С кем? С какой бабушкой? Она умерла полгода назад! – возмутился мальчонка и заткнулся, увидев, кто сидит за столом.
Заранее проинструктированная Максимом бабка положила на стол новенькую папку с документами и теперь смотрела на «внука».
– Узнаешь? – спросил того Максим. – Нет? Странно. Ты повнимательнее посмотри, вдруг вспомнишь. Римма Михайловна, вы хотели ему что-то сказать?
Бабка встрепенулась, кивнула и попыталась отстегнуть кнопку на прозрачном клапане. Но делала это неловко, пальцы ее дрожали, и пауза затянулась. «Внучок» дергался, как рыба на крючке, мобильник у него в кармане звонил, не переставая, и Максим решил ускорить ход событий.
– Позвольте, – он швырнул «внука» на вторую табуретку за столом, забрал из рук у бабки папку и быстро разобрался с застежкой. Раскрыл ее и по очереди, не давая их «внуку» в руки, продемонстрировал ему каждый документ.
Финальный марш-бросок подходил к концу, Максим оказался на вокзале Владимира в половине двенадцатого ночи. В пути он успел отдохнуть и даже выспаться – вагон был полупустой, никто не орал, песен не пел, а у торговцев мелким барахлом рабочий день давно закончился. До съемного жилья было ходу минут сорок быстрым шагом. Максим обошел девятиэтажки, пробрался мимо гаражей и остановился рядом с разломанной деревянной детской горкой. Все как обычно – грязно, мерзко, но тихо. Холод и дождь разогнали алкашей с площадки, у супермаркета тоже никого не видно. Зато неприметный «жигуль» с тонированными стеклами, знакомый еще по Александрову, притулился у подъезда, практически дверь в дверь. Непонятно, сколько человек в салоне. Двое, как минимум, а то и все скопом там засели, греются в ожидании «объекта». И уйти-то нельзя, и оставаться тошно. Потерпите, ребятки, недолго вам осталось. «Зря я в электричке не выпил. Для запаха. Максим сбросил с плеч рюкзак, поставил его на мокрые доски. Вышел из темноты на освещенный пятачок, поплелся, покачиваясь, в сторону подъезда. Сделал несколько замысловатых виражей, обошел «жигуль» и остановился у заднего бампера. А номера-то грязью заляпаны, да как аккуратно, просто загляденье. Постоял, покачиваясь, и упал на капот, успев в последний момент выставить вперед руки. Машина покачнулась, обе передние дверцы немедленно распахнулись.
– Греби отсюда!
Максим напутствие пропустил мимо ушей, подтянул куртку и принялся расстегивать ремень на штанах. Реакция водителя и пассажира «жигуля» была мгновенной – оба вылетели из машины и по очереди свалились в лужи на асфальте. Один еще мычал сдавленно, пытался приподнять голову, второй со сломанной шеей лежал молча. Двух ударов по голове хватило, чтобы заткнулся и первый. Максим затолкал обоих в салон, на заднее сиденье, закрыл двери. Отошел к припаркованному неподалеку «Бычку», привалился спиной к его борту. Отсюда подъезд отлично виден, как и окна бабкиной квартиры. Там темно, старуха давно спит. Придется потревожить бабушку, но немного позже. Мимо дома протопала компания пьяных подростков. Они матерились в голос, швыряли в стену пустые банки и едва не подрались прямо перед подъездом – опившихся «энергетиками» детишек всегда тянет на подвиги, этому способствуют спирт этиловый, ароматизаторы, красители и консерванты, раствор химических леденцов в консервной банке. Адская смесь прекрасно выполняет свою функцию – проводит очищение генофонда путем естественного отбора. «Энергетики» не только эффективно расправляются с печенью, желудком и поджелудочной железой, эта дрянь самым положительным образом влияет на потенцию, не позволяя размножаться половозрелым человекообразным особям. «Я бы это пойло как конфеты детям на утренниках раздавал, даром. Кто выпил, того сразу в минус, один фиг это уже не человек». Максим ждал, когда ребятишкам надоест беситься, или они устанут. Все обошлось, «детки» затарились в палатке добавкой и утопали, перед домом снова стало тихо. Так тихо, что Максим слышал, как звонят мобильники в карманах убитых губернаторских гонцов. Сначала надрывался один телефон, потом замолк, после паузы затрезвонил второй, потом к нему присоединился первый. А потом телефоны дружно замолкли, и дверь подъезда приоткрылась. Максим подлез под днище «Бычка», лег на живот, дождался, когда человек подойдет к тонированной «десятке», и дернул его за лодыжки. Тот сообразить не успел, как грохнулся всем своим немалым весом оземь и больше не поднимался. Бордюрный камень тоже может быть оружием, даже вмурованный в асфальт. Максим оставил третьего «гонца» лежать с разбитой башкой у «Бычка», вытер руки о перемазанную грязью куртку. Черт с ней, все равно выкидывать, тем более что скоро лето. Дверь снова грохнула, кто-то сбежал по ступеням и теперь летел к машине. Это четвертый, он торчал, скорее всего, у окна на площадке и все видел. Его Максим встретил, уже не скрываясь, шагнул навстречу из-за фургона и оппонент даже не успел затормозить. Согнулся пополам от удара в живот, упал на колени от удара по шее. Успел даже то ли выругаться, то ли вскрикнуть от боли, но лишь раз, перед тем, как хрустнули его шейные позвонки.
С этими двумя пришлось повозиться. Максим кое-как затолкал их в машину, документы и телефоны рассовал по карманам. Бегом вернулся за рюкзаком и рванул обратно, к подъезду. Взлетел по ступенькам на третий этаж, нажал кнопку звонка. Бабка подползла к двери минуты через три непрерывного трезвона.
– Римма Михайловна, это Максим, откройте. Я ключ забыл, – бабка размышляла еще пару минут, прежде чем дверь, наконец, приоткрылась.
– Извините, спасибо большое, – он ввалился в коридор, стянул с себя куртку, стащил грязные ботинки. Бабка молча наблюдала за квартирантом и вдруг пискнула.
– А как же теперь быть? Ключ-то один, у меня нету…
– Дверь поменяем, – успокоил Максим, – новую поставим, металлическую. Такую, что танком не вышибешь. Завтра же. – И прошел в ванную.
Он долго отмывался под горячей водой, выполз оттуда, красный и распаренный, в цвет полотенца. Из рюкзака достал бабкины документы и деньги. Положил все на стол в кухне, открыл холодильник. Продукты лежали на своем месте, их запас поредел незначительно. Бабка или научилась питаться воздухом, или практиковала лечебное голодание, одно из двух. «Утром» – решил Максим, захлопнул холодильник и поплелся в свою комнату, улегся на диван. «Только бы она не померла от радости» – была последняя мысль прежде, чем он отключился.
Проснулся он к полудню, пошел на кухню, заспанный и голодный. И первое, что там увидел – бабку за столом. Она перебирала свои сокровища и, видимо, не в первый раз.
– Это вам Феогност Михайлович просил передать. Можете оставаться здесь, он не против, – Максим включил под чайником огонь и полез в холодильник.
– А это? – Максим обернулся. Бабка тыкала пальцем в пакет с деньгами как в бомбу.
– Пенсия ваша за полгода и деньги за квартиру.
– Спасибо, – прошелестело за спиной, раздались тихие шаги, скрипнула дверь. Максим заварил себе чай, нарезал хлеб, колбасу, вытащил из холодильника масло и поставил все на пустой стол – деньги и документы с него исчезли. Решающий разговор состоялся после завтрака. Сытый и отдохнувший, Максим был чертовски убедителен, и бабка поклялась сделать все, что он скажет. Она позвонила в собес и вызвала соцработника. А также, под присмотром «квартиранта», нашла номер телефона и позвонила родственникам, тем, кто еще прошлой осенью пытался помочь одинокой старухе. Максим внимательно слушал, как она просит приехать и обещает слушаться их во всем, и подсказывал нужные слова, когда бабка теряла нить разговора. А после переговоров узнал, что пропустил представление – с полицией, со «скорой» и толпой народа. Бабка все утро проторчала у окна, она металась между столом в кухне и окном, наблюдая за развернувшимся во дворе реалити-шоу. Максим старуху выслушал, задал ей пару вопросов и даже был приглашен в «апартаменты», к окну. Внизу уже все было тихо, «жигуль» исчез, «Бычок» тоже. «Вот и славненько» – Максим сложил в пакет заляпанные кровью и грязью куртку и штаны, побросал туда же выпотрошенные мобильники и направился в магазин, оставив бабку стеречь квартиру. Пакет с барахлом улетел в мусорный контейнер. «Домой» вернулся с обновками, набитой продуктами сумкой, журналами для бабки и бесплатными газетами с рекламой. До встречи с «внуком» оставалось два дня, и времени на подготовку почти не оставалось.
Новую металлическую дверь установили в квартире в тот же день, к вечеру. Максим рассчитался с рабочими и отдал бабке ключи.
– Себе, себе возьмите, – попыталась она всучить Максиму один ключ.
– Не нужно. Я уеду скоро, дня через два, – отказался он. Бабка не то расстроилась, не то испугалась, но спрашивать ничего не стала. На следующий день поменяли держащуюся на одной петле дверь в ее комнату, а еще через день, утром, заявился «внук».
– Не понял я, – протянул он вместо приветствия, оглядывая стальную входную дверь. – Это что? Вам кто вообще разрешил тут что-то трогать? А это? – он бросился через коридор к новой двери в комнату. – Это что? Да я сейчас… Вам кто разрешил? – Максим сразу устал от его мельтешения, закрыл входную дверь на задвижку. Аккуратно взял негодующего юношу за локоть и втолкнул в кухню.
– Бабушка разрешила, – сказал он. – Иди, внучок, поздоровайся со старушкой.
– С кем? С какой бабушкой? Она умерла полгода назад! – возмутился мальчонка и заткнулся, увидев, кто сидит за столом.
Заранее проинструктированная Максимом бабка положила на стол новенькую папку с документами и теперь смотрела на «внука».
– Узнаешь? – спросил того Максим. – Нет? Странно. Ты повнимательнее посмотри, вдруг вспомнишь. Римма Михайловна, вы хотели ему что-то сказать?
Бабка встрепенулась, кивнула и попыталась отстегнуть кнопку на прозрачном клапане. Но делала это неловко, пальцы ее дрожали, и пауза затянулась. «Внучок» дергался, как рыба на крючке, мобильник у него в кармане звонил, не переставая, и Максим решил ускорить ход событий.
– Позвольте, – он швырнул «внука» на вторую табуретку за столом, забрал из рук у бабки папку и быстро разобрался с застежкой. Раскрыл ее и по очереди, не давая их «внуку» в руки, продемонстрировал ему каждый документ.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента