Николай Шмигалёв. Воин Не От Мира Сего

   – Все, хватит ржать, кони! – беззлобно сказал Круглов и, подождав, когда те успокоятся, добавил: – А что потом?
   – Знали драконьеры, что горного дракона так просто не осилить, – продолжил Антип прерванный рассказ. – Вот и метили тому по шее. Как и любого горца, Горыню можно было одолеть, отделив голову от тела, что они, злыдни, и сделали. Драконьеров за такую подлость изловили и в острог упекли. А Горынины останки на горе и закопали, с тех пор ее и называют старики Горыниной, а остальной люд так все более – Останкина.
   – Да, как говорится, свято место пусто не бывает, – добавил, обернувшись, посерьезневший Архип, – теперь-то у Останкиной другой хозяин.
   Вот оно как. Круглов особо не огорчился рассказу о безвредном Горыне, так как с детства слышал, сколько за ними, за драконами, дел уголовных тянулось: то принцессу в заложники возьмут, то королевство на «счетчик» поставят, а то и на мокрое дело подпишутся. Но все-таки от рассказа немного покоробило – и здесь с гуманным отношением к животным не все ладно.
   С каждой верстой лес понемногу становился реже и светлее, кроны уже не закрывали сплошным маскировочным шатром землю, вокруг поднималась поросль молодняка.
   – До Рублевки, видать, недалеко осталось, – пояснил Архип, – здесь перед болотами большие вырубки для тракта через топь делались.
   Значит, скоро можно нарваться на разбойников. Круглов приказал усилить бдительность и быть готовым к отражению удара противника. Братья взяли посохи наперевес и, осматривая пространство вокруг, продолжили движение.
   До Алексея вновь донеслись слабые крики о помощи. «У этих гиблых мест абсолютно не развита фантазия, – подумал он, прислушиваясь, – нет, чтобы там прохладительными напитками или пивом зазывать, эта нечисть все на помощь зовет». По крайней мере, в его мире сигнал SOS где-нибудь в сквере служит ускорителем покидания места происшествия случайными прохожими. Не верилось, что здесь народ такой уж отзывчивый. Несмотря ни на что, крики стали усиливаться и, что интересно, в этот раз привлекли-таки внимание заговоренных братьев.
   – Кому-то худо, – многозначительно изрек Антип. – Ну что, Командир, пойдем смотреть?
   – А на гиблое место не нарвемся?
   – Всяко может статься, – пожал монах богатырскими плечами. – А коли человек в беде, надобно вызволять по-любому. У нас не принято в беде никого оставлять.
   «Ай да слова, твои бы слова да моим современникам в уши!» – захлестнула прапорщика волна гордости за своих пращуров, сострадательных гуманистов и альтруистов, которым, по его мнению, и являлся местный народ. Так чего стоять думать, если «по-любому» так «по-любому».
   – Если надо так надо! – решительно произнес Алексей и поспешил с братьями на зов.
   Недалеко от заветной тропки начиналась трясина. А в ее центре, вдали от твердой земли, где остановились шедшие на помощь разведчики, среди лопавшихся вонючих пузырей и редких кочек барахтался вымазанный в тине и опутанный водорослями человек. Как он там оказался и, спрашивается, зачем, пока оставалось загадкой и, судя по тому, на каком расстоянии и в каком состоянии он был, грозило ей и остаться. Не зная, как помочь, троица наблюдала за стараниями незадачливого болотопроходца.
   – Давайте нагнем дерево, – предложил Архип, пытаясь сделать хоть что-то, но в душе понимая, что даже если бы они вырвали сосну и бросили ее к утопающему, она все равно бы не долетела, так далеко тот находился.
   – Здесь нужен вертолет, – мрачно промолвил Круглов. – Или хотя бы ваш Горыня, царствие ему небесное.
   Все трое посмотрели в небо – а вдруг…
   Но чуда не произошло, а, судя по клокочущим крикам, человек в трясине уже был на завершающем этапе присоединения к большинству. Взгляд Круглова упал на котомку стоявшего впереди Антипа.
   – Эврика! – крикнул прапорщик так громко, что на секунду замолк даже утопающий.
   – Ты знаешь, как его зовут? – с удивлением обернулся монах.
   – Дай клубок-путеводитель! – не тратя времени на объяснения, потребовал Алексей, взял конец свернутой веревки и прошептал: – Укажи-ка мне, клубок, путь к тонущему, дружок.
   Клубок, брошенный им к ногам, завертелся волчком и, разматываясь, поскакал по кочкам к начавшему пускать пузыри человеку.
   – Все равно не сможем до него поспеть, – высказал сомнение Антип.
   – Да и не пройдем мы по этим кочкам, – поддержал братца Архип.
   Не обращая на их доводы внимания, Алексей дождался, когда клубок завертится вокруг утопающего:
   – Хватайся! – крикнул он почти скрывшейся под водой добыче болота. – И держись крепче.
   Человек не заставил себя долго упрашивать. Ухватившись за веревку, он сделал несколько оборотов ею вокруг кисти и… ушел под воду.
   – Взяли! – скомандовал прапорщик, начиная перетягивание каната с трясиной. – И раз! И раз!
   К нему присоединились в очередной раз проникшиеся уважением за такую смекалку монахи, и дело пошло быстрей.
   – И раз! И раз! – подзадоривал их Алексей, чувствуя тяжесть на противоположном конце волшебной закидушки. Хорошо, не сорвалась «рыбка», держится. А топь-то, топь как вцепилась в свою жертву и отпускать не хочет. А придется.
   – И раз! И раз!
   Вот показалась рука с намотанной на ней веревкой.
   – И раз! И раз!
   Всплыла из мрачных болотных глубин укрытая водорослями голова.
   – И-и-и ра-аз! – напряглись силачи, вызволяя на берег грязное тело.
   – И-и, опа-на! – Вместе с человеком на берег вытащили державшую его за ноги большую жабу с перепончатыми ушами.
   – Болотный! – крикнул Антип и сгоряча треснул того лаптем в зеленую морду.
   Мутировавшая жаба подлетела и плюхнулась туда, откуда ее вытащили.
   – Драться не полезет? – спросил Алексей, взявшись за нож.
   – Нет. – Антип неспешно обтирал лапоть об осоку. – На берегу болотные, как и водяные, чахнут быстро. Так что будем считать, я ему еще и услугу оказал.
   – А ловко ты его, – похвалил брата Архип, – будет знать нечисть, как люд в гиблые места заманивать. Ух ты, гляньте!
   Он указал на ноги, точнее – копыта спасенного человека, точнее – человечка, точнее – уже непонятно кого.
   – Черта, что ли, спасли? – приподнял одно копытце Антип. – Весело.
   Спасатели освободили от водорослей и осмотрели спасенное ими существо. Существо состояло наполовину из верхней части человека, только с немного вытянутой рожицей и маленькими рогами на голове, а снизу – из задней части козлика. Оно было все покрыто густыми волосами, а с пояса и ниже так вообще шерстью, как и должно черту, но имело хвост, уж больно маленький, козлячий, поэтому на звание черта уже не претендовало. В заплечном рюкзаке у него, помимо снеди, был обнаружен кусок шкуры, замотанный и связанный тесьмой.
   – Может, убьем от греха подальше? – предложил Архип. – И концы в болото.
   Вот тебе и гуманисты, вот тебе и альтруисты.
   – Всегда успеем. – Лишенный предрассудков прапорщик положил существо на колено животом и несильно надавил на спину. Существо закашлялось, исторгая из себя болотную жижу, и замотало головой. Отхаркавшись, оно село на землю и, обведя мутным взглядом окруживших его людей, слабо просипело:
   – Спасибо!
   – Глянь, говорит! – Антип почесал за ухом.
   – Так оно же на помощь звало, – напомнил тому брат, – еще бы оно не говорило.
   – Я не ОНО! – приходившее в себя существо стало отдирать от шерсти тину. – Я гражданин Антиции.
   – Чего ты Антиции? – спросил Антип.
   – Гражданин, неуч, житель, значится, – ответил «черт». – А величают меня Сатирус Фавнуциус – герой Иллады.
   – А-а, так ты сатир? – вспомнил Алексей: где-то читал о них, в мифах, кажись, и не совсем хорошее. – По описанию вроде схож.
   – Предок мой, Козьмидус, проведал где-то, что ежели из следа от копыта козлиного вина молодого отведать, то враз козленком и обернешься. Не поверил он этой сказке, поспорил… – выложил свою историю сатир.
   – Ладно, не продолжай, – перебил Круглов. – И так все знают – пить вредно.
   – А как ты в болото угодил? – поинтересовался Антип.
   – Думал, срежу немного, – уклончиво ответил сатир. – Там, на дороге народу – не пройти, вот чуть и не утоп.
   – Как там тебя, Сатирус Фавнуциус, а куда ты путь держишь? – продолжил Алексей допрос.
   – Ох, долго рассказывать, – отмахнулся тот копытом. – Если в двух словах, иду принцессу вызволять из полона. Потому как я последний герой антицийский.
   У Круглова чуть глаз не выпал, братья тоже не поверили своим ушам. Подумав и решив, что сатир просто врет без зазрения, прапорщик подначил его:
   – А чего это, по всей вашей Антиции героев других не нашлось, коли тебя избрали?
   – Был один. Всем героям герой. Гираклус его величали. Силища неописуемая, кентавру одной левой хребет ломал. Друг мой закадычный. Двенадцать подвигов совершить должен был. Да на десятом и оплошал. Подвиг совершил – да сам вышел весь.
   – Как так, подвиг совершить и погибнуть? – не поверил Антип.
   – Ой, да запросто. Нименибейский лев, что в шкуре броневой Илладу стращал, поперхнулся Гираклусом и преставился заодно с героем. А я ему говорил: «Гера, не связывайся ты со львом, не надо». Он ведь по-нашему ни бе ни ме ни кукареку. Там с кентаврами переговорить, даже с гарпиями можно было общий язык найти, а он все шкуру себе хотел непробиваемую. Вот так.
   – А ты как же героем стал, коли Гираклус десять подвигов наделал? – спросил Архип.
   – Клич по Антиции пустили, мол, кто одиннадцатый подвиг совершит – тому предыдущие засчитаются.
   – И?
   – Никто не брался. Меня, как его лучшего друга, какая-то скотина и вытолкнула из толпы. Так и совершил я одиннадцатый подвиг. И героем стал.
   – А что за подвиг?
   – Авдеевы конюшни почистил.
   Братья прыснули, а сатир, обидевшись, продолжил:
   – Думаете, ерунда?! А вот фигушки. Авдей свои табуны несметные в конюшнях держал. Антиция от вони задыхалась. Я сам там чуть копыта не от… в общем, чуть не сдох, пока чистил. Так что подвиг этот остальные с лихвой перекрыл, это вам не вепрю дикому пятак чистить. Мне еще один – двенадцатый совершить осталось.
   – И это спасти княжну? – догадался Алексей.
   – Принцессу, – поправил сатир. – Ее гроб скрипучие рыцари сперли прямо из храма. Я их сам не видел, но говорят, те еще чудовища, ужас на людей наводят неописуемый.
   – Так ты за мертвой принцессой в путь отправился? – скривился Антип.
   – Нет, с чего это она мертвая?
   – Так в гробу же.
   – Спит она зачарованным сном, и только я знаю великую тайну, как ее разбудить можно, – похвастался сатир. – Мне ее знахарь наш Афоня по секрету открыл. Так и сказал: «Чтоб гроб опять назад не тащить, надо сделать то-то и то-то…»
   – Поцеловать, что ли? – раскрыл «великую тайну» Алексей, что-что, а про подобные чудеса он читал еще в детстве.
   Сатир в изумлении уставился на Круглова, а близнецы еще раз удостоверились в мудрости их Командира.
   – И с чего ты взял, что именно от твоего поцелуя она проснется? – спросил Алексей.
   – Мудрец Афоня сказал. Он сказал, что мне идти надобно, так как знаки в свою трубу дальнозорную в небе узрел, на меня все указующие.
   – Какие знаки?
   – Спасет принцессу, сказал он, не маг, не волхв, не ведун, а человек, с того света пришедший, да в шкуре необычной, а у меня их две, одна на мне, вторая в ранце. А сегодня, как он и предсказал, вернулся я с того света. Все и сходится.
   – Это шкура льва у тебя в котомке валяется?
   – Ага, она самая, броневая. От оружия любого защита. А ты что в пятнистой? С гепарда какого-нибудь содрал?
   – Нет, на складе выдали, – честно признался прапорщик, но ему никто не поверил.
   Близнецы отозвали Командира в сторону. Пошептавшись с ними, Круглов подошел к сатиру.
   – Короче, тут такое дело. Мы тоже идем к гробокопам. Хочешь – с нами иди, хочешь – сам добирайся. В лесу мест гиблых много, жаль тебя близнецам, просят за тебя.
   Недолго думая сатир протянул руку:
   – Коли так, окажу вам честь, зовите меня просто Фавнус, а то и сам иной раз заговариваюсь, как имя свое провозглашаю. Вместе веселее, тем более тут у вас мафии на дорогах развелось.
   – Что ж, в путь.
   Потеряв совсем немного времени, друзья сделали сразу два дела: вернули сатира с того света и приобрели себе еще одну проблему. Но тем не менее миссия продолжалась.

Глава 5
Атаман всея Рублевки

   У ученых это называется симпозиум, у врачей – консилиум, у чиновников – совещание, у бояр – вече, у попов – собор, у ведьм – шабаш, вот так мы плавно подошли к тем, кто собрался в этот час на большой дороге под названием Рублевка, то есть к контингенту, который испокон веку собирался на сходку. А пока нашим героям осталось пройти до них еще пару сотен метров, мы (слава богу, сторонними наблюдателями) обождем их в кругу отпетых бандитов, разбойников, наводивших ужас на путников.
   Сходка была организована по инициативе «яриловских» – банды, которая прославилась тем, что в ее рядах было много бандитов из числа бывших дружинников, опричников и даже секретных стрельцов личной княжеской стражи. Атаман «яриловских» Гриша Бледный был озабочен растущей смутой среди лихого люда, децентрализацией власти, появлением большого количества самостоятельных мелких банд, члены которых не чтили разбойничьи законы и огрызались по всякому поводу, за что и были прозваны «огрызками». На сходку явились все главари более-менее весомых бандформирований. Приковылял, прихрамывая на деревянный протез, лидер группировки «пиковых» Капитон, по прозвищу Черная Бородавка, в сопровождении своего телохранителя Жеки Скарабея. И если первый получил свое грозное прозвище за страшный нарост на носу, то Жека, его секьюрити, своим прозвищем был обязан своеобразному запаху, сопровождавшему последнего всегда и везде. Рядом с Капитоном, сидя на камне, жевал длинный ус Ромик Гад, недалекое, но сильное и меткое существо, которого подчиненные боялись и презирали одинаково. Он тоже пришел не один, его оруженосец Жора Малыш, наглый карлик, как и подобает прислуге, расположился у ног хозяина. Дальше по кругу расположились Вова Дубовый, Филя Пугач, Сеня Горбун и другие. Каждый из бандюков по закону мог взять с собой на сходку лишь одного человека, так они и поступили, исключение делалось только для «яриловских» – с Гришей Бледным прибыли его соратники: Космач, Филин и Бзык.
   – Тише, братья! – встал, привлекая внимание коллег, Гриша. – Не будем в ступе воду толочь, давайте начнем толковище. Как говорится, нашла коса на камень. Пора нам, ребятушки, разобраться с нашими общими делами.
   – Пора! Пора! – поддержали его остальные.
   – Говори, Гриша! – кивнул своей бородавкой Капитон. – Мы тебя слушаем.
   Бледный выдержал паузу и, растопырив пальцы, заговорил:
   – Братва! Смута захлестнула наши уделы. – Гриша обвел взглядом собравшихся. – В последней рубке с дружинниками погибло много наших братьев и среди них незабвенный Шплинт, который сплотил нашу ныне разобщенную артель. Скорбь об ушедшем брате всегда будет в наших сердцах (выдержал скорбную паузу). Сейчас, сами видите, развелось много «огрызков», не уважающих наши разбойничьи уложения. Они обирают путников, все до последнего грошика, убивают почем зря, в общинную калиту долю не ложат, в остроги дары не носят, на сходки опять же не идут, к разумению нашему не прислушиваются. Того и гляди, навлекут на нас беду новую.
   – Так оно! Так оно! – вновь загомонили разбойнички.
   – Ближе к делу! – недовольно поморщился Черная Бородавка.
   Гриша Бледный прищурился и в упор посмотрел на недовольного:
   – Пришло время нам избрать нового атамана, который вновь сплотит нашу артель, вразумит «огрызков» и не даст смуте одолеть нашего брата.
   Так вот куда он клонит. Народ призадумался. В словах Гриши была интересная идея, и всем она пришлась по душе. Каждый из бандитов считал себя достойным звания атамана всея Рублевки. Можно будет так развернуться, куда там покойному Шплинту. Ежели во главе всех встать можно, можно, ой да можно на княжий град войной идти.
   Примерно такие мысли закружились в полупустых головах лесных головорезов.
   – Попрошу высказать свое видение, братья, – скромно потупил очи Гриша и отошел в сторону.
   – А че! – изрек наконец самый «смышленый», Ромик Гад. – Я бы попробовал…
   – И я! И я! – зашептались остальные разбойнички.
   Через несколько минут на сходке царила невообразимая неразбериха и суматоха. Лесные братья кричали, поливая друг друга грязью. Предвыборные технологии, однако.
   – Какой из тебя атаман – курица мокрая! – вещал один.
   – Где ты был, когда я кровь в драке с дружинниками проливал?! – Толстый, с жадными глазенками бандит плевался слюной.
   – Ясно где, морду тебе бил, – получал ответ на свой вопрос толстяк.
   – Да вы все тут того! – пролил свет на интеллект собравшихся Сеня Горбун. – Главарь должен быть такой, как я!
   – Такой же придурок? – изумлялись «интеллектуалы».
   – На мечах порешим! – Черная Бородавка нашел-таки правильный, на его взгляд, выход, но его мигом послали на ухо, или «нехай» прокричали, соглашаясь, не разобрал он в общем гомоне.
   – Давайте тянуть жребий! – прокричал Филя Пугач дельную мысль.
   – Жеребца за хвост тяни! – донеслось до ушей предлагателя, и он насупился.
   С такими шутками-прибаутками выборы могли продолжаться довольно долго. Поэтому, подгадав момент, когда все угомонятся для передышки, молчавший до этого Гриша опять взял слово:
   – Братья, давайте будем благоразумными. Выберем, по нашим меркам, самого достойного из нас.
   – Это тебя, что ли? – скривился Капитон. – Ага, сейчас.
   – Возможно, и меня, хотя я заслуживаю не больше каждого из вас, – сдерживаясь, чтобы не воткнуть нож в горло Черной Бородавке, смиренно ответил Гриша, тем самым эмоционально уравняв всех присутствующих, и многим это понравилось. – Есть у нас одна возможность узнать преемника почившего Шплинта.
   – Кости кидать будем? – предложил Капитон, вспомнив любимую игру Шплинта, в которую тот никогда не проигрывал. «Твои бы кости», – с удовольствием подумал Бледный, но произнес следующее:
   – Его птица!
   – Его птица! Его птица! – забубнили бандиты, не совсем понимая, о чем речь.
   – А что – его птица? – не унимался Черная Бородавка.
   – А что птица? А что птица? – зашушукали остальные.
   – Эрл – вещая птица-говорун укажет преемника Шплинта, – открыл свою задумку Гриша. – Мы выпустим ее из клетки, и кому она сядет на плечо, тот и есть настоящий атаман.
   В этот раз никто не сказал «нехай» и все как один призадумались.
   Мысль.
   Пусть маленький шанс, а для каждого.
   Хорошая мысль!
   И без крови, и без ругани, и почти по наследству от славного Шплинта.
   Отличная мысль!!!
   А кто бы знал, как она нравилась Грише Бледному, не зря он лично кормил с рук находившегося в депрессии попугая. Он распорядился принести клетку с птицей. Увидев много знакомых лиц, попугай начал нервничать и, раскачивая клетку, выкрикивать имя дорогого хозяина:
   – Шплинт! Шплинт! Засундучь мертвеца, Шплинт! – И столько тоски и боли было в криках птицы, что многие черствые бандюки украдкой смахнули суровые слезинки. – Пиасдры! Пиасдры! Шплинт! Вокруг одни пиасдры!
   За это он еще оторвет этой бесстыжей птице голову, а сейчас Гриша осторожно взял у Космача клетку и открыл дверцу. Птица в панике забилась по клетке, ни в какую не желая вылетать наружу:
   – Спасите наши души! – заверещал попугай. – SOS! SOS! Шплинт! Этот SOS ко мне лезет! Спаси-и-и!
 
   – Баба верещит! – оживился Алексей, услыхав крики.
   – Бандиты на большой дороге опять над кем-то измываются, – сказал Антип.
   – Давайте их атакуем! – Архип повертел посох в руке.
   – А лучше обойдем, – выдвинул свой вариант сатир.
   – Пойдем на Рублевку, там видно будет, все равно дорога одна, – махнул рукой Круглов и зашагал по тропинке.
 
   – Да вылазь уже! – вытряхнул Гриша попугая. Птица с надорванной психикой, крича, закружила над возбужденной толпой разбойников, прыгавших за ней.
   За этим занятием и застали их Круглов и компания.
   – Шплинт! – заверещал Эрл, метнулся к ничего не понимающему прапорщику, с разгону ударился тому в грудь и, обхватив шею крыльями, нежно сказал: – Карамба, Шплинт!
   Естественно, наши герои, не зная, что попали на выборы, каждый по-своему воспринял происшедшее. Круглов – железные нервы – хладнокровно взял разноцветную птицу за загривок и, отстранив ее от себя, в недоумении уставился на толпу притихших разбойников.
   Сообразительный сатир, разобравшись в ситуации, а именно в том, что по отношению к их отряду совершена агрессия с применением неизвестного летательного объекта, моментально сориентировался и чисто машинально выбрал наиболее подходящий вариант действий.
   – Я за подмогой! – донесся его голос уже из кустов, куда несколько ранее по служебной необходимости (назовем это так) отошел Жека Скарабей.
   Братья же Лычко, горевшие в глубине души желанием вступить в схватку, беря пример с Круглова, снаружи не менее хладнокровные, встали по бокам от своего Командира, готовые в случае чего действовать по его указаниям.
   – А вы кто такие? – вслух удивился за всех Гриша Бледный.
   – «А-а?» – дружно подумали остальные разбойники.
   Круглов хотел было объяснить, кто они и почему, но в этот момент из кустов вылез Фавнус и извиняющимся тоном доложился:
   – Командир, там, кажись, один из них, – сатир повел испуганными глазами в сторону бандитов, – умер и уже, по-моему, начал разлагаться.
   Бедный секьюрити Капитона в самый ответственный момент своего отхода в кусты принял на себя удар чего-то стремительного и, отключившись, немножко испустил дух, а «нечто стремительное» в свою очередь подумало, что он совсем испустил. В отличие от Скарабея, разум сатира от удара лбами прояснился. Подумав, что они окружены такими засадниками со всех сторон, он решил встретить смерть с новыми друзьями, тем более что шансы встретить ее рядом с ними, по его мнению, были ничтожно малы, и вернулся на дорогу.
   Разбойники, наконец узревшие, что метнулось в кусты к Скарабею и вылезло обратно, охнули и в страхе оголили мечи и ножи.
   – Черт! Черт! Чертила! – взволнованно заголосила толпа.
   Как ни страшно было сатиру пререкаться с головорезами, но, чувствуя за спиной дыхание трех своих спасителей, он все же встал на защиту собственного достоинства.
   – За «черта» и по ушам получить можно! – сердито топнул копытом Фавнус.
   Из кустов, пугая соратников, на четвереньках выполз Скарабей.
   – Демоны! – стонал контуженный Жека, дополнительно нагоняя ужас на товарищей по оружию. – Демоны!
   – Заворожил черт! – шептались бандиты, отодвигаясь и отбрыкиваясь от подползавшего Жеки.
   И так непростая, обстановка накалялась. В воздухе запахло, нет, не Скарабеем, точнее – не столько им, сколько очередным рубиловом.
   Освобождая на всякий случай руки, Круглов отпустил повеселевшего попугая на все четыре стороны, но птица, сделав над головой прапорщика круг почета, со словами «Шплинт вернулся!» совершила посадку ему на правое плечо.
   Выкрики птицы-говоруна долетели до ушей бандитов. Готовые к потасовке разбойники, замерев в нерешительности, смотрели на пришельцев из леса: двух монахов, черта и человека в полосатой майке и косынке как у легендарного Шплинта – некогда морского, но списанного на берег волка, и пытались сообразить, в чем подвох.
   – Здорово, мужики! – Круглов взял инициативу в урегулировании назревавшего конфликта на себя. – Возможно, мы не вовремя.
   «Как же, в самый раз!» – в сердцах подумал Бледный, с тревогой разглядывая пришедших. Его задумка с Эрлом прогорела, и возможность стать во главе всех бандформирований грозила окончиться провалом, хотя…
   – Да нет! – вновь вышел вперед Гриша, он и во время тихой паники держался молодцом, меньше других отбрыкивался от Жеки и практически не испугался «черта», и сейчас он перехватывал инициативу у всех, включая Круглова. – Ты, мил человек, оказался в нужном месте и в нужное время. Вещая птица-говорун избрала тебя наследником великого Шплинта.
   Вот те раз, а он думал, глупая птица так на него обзывается. Ну-ну, что дальше…
   – И если ты докажешь в бою свою кровожадность, – Бледный вознес руки к небу, – быть тебе атаманом всея Рублевки!
   Ишь ты, как завернул. Вроде не было такого пункта в предвыборных лозунгах. Разбойники зашушукались. Никому из них не хотелось иметь дело с Избранным, да еще и с товарищем черта. И пусть Жека Скарабей отошел немного от встречи с рогатиком, а еще и неизвестно, сколько ему теперь жить осталось. А у них еще есть здесь дела.
   Братья Лычко, услышав про мордобой, начали тянуть руки в надежде почесать кулаки вместо Командира.
   Но Алексей был того же мнения, что и разбойники, и высказал его вслух:
   – Рубиться с вами – у меня охоты нет, на то других охотников куча найдется.
   Услышав, что Избранный отказывается от схватки, разбойнички повеселели.
   – И то правда, – выступил на стороне Избранного Капитон, – не было в уговоре драки на победителя. Ты, Гриша, уже отсебятину гнешь, – обратился он к Бледному. – Ну тебя!
   – Ну тебя! Ну тебя! – загомонили остальные.
   – Человека Провидение к нам привело, – продолжил Черная Бородавка. – Он нам и атаман, законно избранный.
   – Атаман! Атаман! – начали скандировать бандюки.