Страница:
– Помню. Значит, вы пропустили день. К сожалению, диагноз сомнений не вызывает. Вы беременны. Где-то между третьим и четвертым месяцем.
Жанна вытаращила на него глаза. И вдруг ее сердце бешено забилось от радости. Какое невероятное, немыслимое счастье! Ребенок Диона! Она носит его ребенка! Он будет напоминать ей об Ирландии, о скачках, о маленьком домике без крыши и улыбке Диона. Значит, не все еще кончено. Наоборот, все только начинается…
А потом в душу Жанны закрался холодок. Она ведь аккуратно принимала пилюли – ив Ирландии, и позднее. Вплоть до того дня, когда поняла, что Дион уехал, ибо это потеряло всякий смысл. И ее нисколько не удивило отсутствие месячных. Такое нередко случалось, когда она переставала есть.
Жанна слушала длинные объяснения врача – и почти не слышала его. Надо было закончить курс, говорил он. Ей не повезло, но так уж получилось.
– Я ведь предупреждал! – Врач немного смягчился, заметив выражение ее лица. – Что теперь поделаешь… В сущности, какая вам разница, почему вы забеременели и когда?
– Для меня это важно.
И вдруг Жанна до конца осознала жестокую истину. Какая ужасная, чудовищная ошибка! Это ребенок Грея. Не Диона, а Грея. Человека, который сегодня видел ее совсем близко, но не узнал.
– Насколько я понимаю, для вас это настоящий шок, – заговорил врач, вернувшись к своей обычной безлично-профессиональной манере. – Вам нужно тщательно обдумать, будете вы оставлять ребенка или нет. Но решайте поскорее. И приходите ко мне не позже, чем через две недели. Это крайний срок.
Спотыкаясь и пошатываясь, Жанна вышла на улицу, залитую солнечным светом. Она не умирает, нет. С ней случилось кое-что похуже. Такого она и вообразить не могла. Внутри нее живет ребенок Грея. Какое решение ни принимай, прежняя свобода не вернется никогда. Жанна ужаснулась этому незваному гостю, самовольно вторгшемуся в ее тело. Можно оставить ребенка, можно сделать аборт – все равно ее жизнь теперь станет совершенно иной.
Она растерянно огляделась по сторонам. Школьные каникулы еще продолжались, и на улице было полно детворы. Вот какой-то мальчуган, смеясь, пробежал мимо, таща за собой ворчащую мать. Жанну вдруг захлестнула волна отвращения к себе. Да разве посмеет она убить ребенка, своего ребенка, который не просил, чтобы его зачали? Но оставить его… Господи, да как вообще могло появиться что-то живое от этой случайной связи, не согретой любовью?
«Я не сумею полюбить этого ребенка, – с болью думала Жанна. – Ведь у него будут глаза Грея. Зачем же обрекать его на безрадостную жизнь? Я-то знаю, что это такое: чувствовать себя ненужной, нежеланной».
Тошнота подкатывала к горлу. Жанна вцепилась в железную ограду. И тут она осознала горькую иронию происходящего: «Я не люблю и никогда не полюблю этого ребенка. Как и моя мать никогда не любила меня».
Глава 20
Глава 21
Жанна вытаращила на него глаза. И вдруг ее сердце бешено забилось от радости. Какое невероятное, немыслимое счастье! Ребенок Диона! Она носит его ребенка! Он будет напоминать ей об Ирландии, о скачках, о маленьком домике без крыши и улыбке Диона. Значит, не все еще кончено. Наоборот, все только начинается…
А потом в душу Жанны закрался холодок. Она ведь аккуратно принимала пилюли – ив Ирландии, и позднее. Вплоть до того дня, когда поняла, что Дион уехал, ибо это потеряло всякий смысл. И ее нисколько не удивило отсутствие месячных. Такое нередко случалось, когда она переставала есть.
Жанна слушала длинные объяснения врача – и почти не слышала его. Надо было закончить курс, говорил он. Ей не повезло, но так уж получилось.
– Я ведь предупреждал! – Врач немного смягчился, заметив выражение ее лица. – Что теперь поделаешь… В сущности, какая вам разница, почему вы забеременели и когда?
– Для меня это важно.
И вдруг Жанна до конца осознала жестокую истину. Какая ужасная, чудовищная ошибка! Это ребенок Грея. Не Диона, а Грея. Человека, который сегодня видел ее совсем близко, но не узнал.
– Насколько я понимаю, для вас это настоящий шок, – заговорил врач, вернувшись к своей обычной безлично-профессиональной манере. – Вам нужно тщательно обдумать, будете вы оставлять ребенка или нет. Но решайте поскорее. И приходите ко мне не позже, чем через две недели. Это крайний срок.
Спотыкаясь и пошатываясь, Жанна вышла на улицу, залитую солнечным светом. Она не умирает, нет. С ней случилось кое-что похуже. Такого она и вообразить не могла. Внутри нее живет ребенок Грея. Какое решение ни принимай, прежняя свобода не вернется никогда. Жанна ужаснулась этому незваному гостю, самовольно вторгшемуся в ее тело. Можно оставить ребенка, можно сделать аборт – все равно ее жизнь теперь станет совершенно иной.
Она растерянно огляделась по сторонам. Школьные каникулы еще продолжались, и на улице было полно детворы. Вот какой-то мальчуган, смеясь, пробежал мимо, таща за собой ворчащую мать. Жанну вдруг захлестнула волна отвращения к себе. Да разве посмеет она убить ребенка, своего ребенка, который не просил, чтобы его зачали? Но оставить его… Господи, да как вообще могло появиться что-то живое от этой случайной связи, не согретой любовью?
«Я не сумею полюбить этого ребенка, – с болью думала Жанна. – Ведь у него будут глаза Грея. Зачем же обрекать его на безрадостную жизнь? Я-то знаю, что это такое: чувствовать себя ненужной, нежеланной».
Тошнота подкатывала к горлу. Жанна вцепилась в железную ограду. И тут она осознала горькую иронию происходящего: «Я не люблю и никогда не полюблю этого ребенка. Как и моя мать никогда не любила меня».
Глава 20
– Нет, не сценарий виноват, а вы! – Жанна отпрянула, напуганная яростью в глазах Фернана. – Ты, Жанна… держишься, как деревянная. Чувства в тебе – не больше, чем в прищепке для белья.
– Их делают из сосны, верно? – вмешалась Джули.
Жанну захлестнула волна благодарности. Хоть они с Джули и поссорились, но все-таки способны постоять друг за друга. Однако Фернан был не расположен шутить.
– И ты хороша, ma belle Julie[36], – накинулся он на нее, обливая презрением. – Что с вами обеими случилось? Играете взрослых женщин, страстно влюбленных в одного мужчину, а эмоций ни на грош. Как будто речь идет о выборе блюд в меню!
Жанна опустила глаза.
– Чем вы занимались все это время, мисс Браун? – Фернан уставился на ее лицо. – Вот они – бессонные ночи, проведенные на… дискотеках! – Он буквально выплюнул это слово. – Женщины! Ни одной из вас нельзя довериться ни на минуту! Как ты могла поступить со мной так, Жанна? Сцена происходит ночью, но зрители все-таки должны вас видеть! – Он сделал паузу. – Хорошо еще, что ma belle Julie похудела. Это я одобряю.
Жанна смущенно поправила складки полупрозрачной ночной рубашки, пытаясь скрыть округлившийся живот.
– Ладно, сдаюсь, – оборвал сам себя Фернан и направился к выходу. – Все равно пора обедать. Убирайтесь отсюда, а то окончательно испортите мне аппетит.
С каменными лицами Жанна и Джули молча вышли из павильона.
«Мы постарели, – подумала Жанна. – Как будто время летело вдвое быстрее. И тень Грея по-прежнему стоит между нами».
– О черт! – Джули выронила свои линзы.
Обе по привычке встали на колени и принялись шарить по полу. Одновременно нащупав крохотные пластмассовые кружочки, они с облегчением вздохнули и поднялись на ноги. Жанна осторожно улыбнулась.
– Пойдем пообедаем? – нерешительно предложила Джули.
Жанна кивнула, не осмеливаясь открыть рот. Стоит заговорить – и она выболтает все как на духу. Но зачем? И надо ли это делать? И если надо, то что именно следует рассказать Джули?
– Ты изменилась, – сказала Джули с необычной для нее робостью.
– И ты.
Впрочем, не только манеры Джули стали другими. Она потеряла в весе, в то время как Жанна пополнела. Жанна, как и прежде, чувствовала себя какой-то маленькой, убогой и старомодной.
– Эта сцена… – Джули сморщила лоб. – Даже я вижу, что у нас ничего не получается.
Жанна кивнула. Еще совсем недавно она тоже переживала бы из-за неудачи, но сейчас у нее были заботы поважнее.
– Можно я задам тебе вопрос? Очень личный.
У Жанны сердце ушло в пятки. «Вот оно, начинается», – думала она тупо.
– Давай.
– Я… – Джули замялась. – Я хорошая актриса?
Жанна удивленно прищурилась. Обычно Джули не теряла уверенности в себе и уж тем более не интересовалась чужим мнением. Но… Жанна помнила, как выглядит ее подруга на экране: движения слишком нарочитые, голос невыразительный, даже ее редкостная красота и та превращается в дешевую мишуру. Что же ответить? Конечно, можно солгать, но Джули не заслуживает такого отношения.
– Думаю, для кино ты не годишься. Это… это просто не твой стиль.
Джули рассмеялась:
– Я знала, что ты скажешь мне правду, Жанна! – Как ни странно, в ее голосе прозвучало облегчение. Для моего же блага. По-моему, ты единственный человек в мире, который видит меня без прикрас.
Жанна улыбнулась. Они могли бы быть отличными подругами. Воспоминания об утраченном прошлом притягивали и манили ее, как мираж. И вдруг, именно в эту минуту, ребенок впервые дал о себе знать, стукнув ножкой. Жанна громко охнула от боли.
– Что случилось? – Встревоженная, Джули рванулась к ней, чуть не опрокинув стакан с кока-колой.
– Я беременна.
Наконец-то слово произнесено. Наступило молчание. Жанна прикрыла глаза. А ребенок снова затих, будто прислушиваясь к их разговору.
– От Грея?
Жанна кивнула, не в силах встретиться с Джули взглядом.
– Но разве ты?..
Жанна легко прочитала ее мысли.
– Да, я пила таблетки. – Она вздохнула. – Но потом, после возвращения из Дина, перестала. Наверное, слишком рано.
– Ох уж эта свадьба! – Джули закатила глаза. – Я не удивлена, нисколечко не удивлена. Так и знала, что дело кончится плохо, как и в фильме.
– Что-то вроде отговорки по Фрейду?
– Ага, хотя вся эта философия – сплошное занудство.
Жанна с удивлением заметила, как в глазах Джули вспыхнул лукавый огонек. Невероятно! Еще мгновение, и она расхохочется. Увидев недоумение, написанное на лице подруги, Джули приняла вид кающейся грешницы.
– Я была расстроена, честное слово. – Она задумчиво уставилась куда-то в пространство. – Очень расстроена, когда застала вас с Греем на большой кровати.
– Прости меня. – Жанна опустила голову.
– Нет, ты не понимаешь! – На губах Джули заиграла прежняя лучезарная улыбка. – Не столько из-за Грея, сколько из-за кровати. Она была моей, только моей. Грей не имел права приводить тебя туда. Он ведь знал.
– Понимаю. – У Жанны голова шла кругом от радости. Казалось, с ее плеч сняли тяжелый груз.
– Я была уверена, что ты все поймешь. Ты разбираешься в таких вещах – из-за № 3. – Джули умолкла, а потом озабоченно, словно речь шла о близком друге, спросила:
– Кстати, как наш дом?
– Ничего, более-менее, – виновато ответила Жанна. Последнее время она совсем забросила № 3, предала его.
– Знаешь, Жанна, – в голосе Джули звучала тоска, – я тебе завидую.
– Что? – Жанна пристально вгляделась в лицо подруги. Уж не насмехается ли она? Вроде бы нет.
– У тебя есть все: собственный дом, талант, ребенок. Хотела бы я оказаться на твоем месте.
– Ты с ума сошла. Подумай: я беременна, но не замужем. Чему же тут завидовать?
Джули покачала головой. Ее синие глаза были очень серьезны. – Дети любят своих родителей, верно? Просто так, ни за что. Тебе повезло. Ты все начинаешь заново, но уже не одна, а с существом, которое принадлежит только тебе. – Она усмехнулась. – Я всегда мечтала об этом, даже когда была совсем крошкой. Мне хотелось иметь сестру. Чтобы она любила меня такой, какая я есть. Добиться папиной любви было непросто. Ему вечно что-то не нравилось. Странное это чувство… – Джули нахмурилась. – Будто я кого-то потеряла. Как на вокзале, знаешь? Кругом шум, толпа, а ты мечешься во все стороны, и кажется, что вот он – человек, которого ты ищешь, а на самом деле это кто-то другой. – Она повела плечами. – Наверное, в детстве я была очень одинока. Но дело не в отсутствии компании. Мне хотелось чего-то необыкновенного… чтобы два сердца бились в унисон. Звучит сентиментально, конечно. Иногда такое бывало… с мужчинами. Вот почему мне больше всего нравится, позанимавшись любовью, просто полежать потом в постели.
Перед Жанной вдруг предстала совершенно новая Джули. Да, она обольстительна, красива, даже ослепительна, но разве кто-нибудь пытался заглянуть ей в душу?
– Джули, – поспешила успокоить ее Жанна. – Я думаю, тебе надо выйти замуж и нарожать кучу детей.
Все-таки счастливица-то не она, а Джули, которая вполне может устроить свою жизнь,
– M-м. Где-то в подсознании такая мысль всегда была. Я думала, что так и сделаю… когда-нибудь. Когда некуда будет деваться. Выйду замуж за Грея, стану этакой хозяйкой поместья, окруженной детьми и собаками.
– А я все испортила. – Жанна понурилась. – О, Джули, мне так жаль.
– Нет-нет! – Джули была искренне огорчена, что ее не правильно поняли. – К тебе и Грею это не имеет никакого отношения, честное слово. Просто… я не могу иметь детей. В Нью-Йорке у меня появились боли, и я пошла к врачу. Он сказал, что это какое-то воспаление. Наверное, у меня было слишком много мужчин. – Она вздохнула. – Если б знать… А мне так хотелось родить девочку. Я была бы хорошей матерью. Но теперь…
– Теперь ты будешь прекрасной крестной матерью. Эти слова слетели с языка сами собой, и Жанна тут же поняла, что назад пути нет. Впервые она заговорила о ребенке как о реальном живом существе. Значит, аборта не будет. Что бы там ни было, это ее ребенок.
– Хорошая мысль. – Джули импульсивно протянула руку через стол. – Я буду членом семьи, верно?
– О да. – Приняв решение, Жанна вдруг почувствовала ужасную слабость и прижала руку к животу. – Чем больше будет родственников у этого маленького хулигана, тем лучше.
– Кстати о родственниках… – задумчиво протянула Джули. – Ты сообщишь Грею?
Жанна отрицательно покачала головой. Ребенка она оставит, но о браке с Греем не может быть и речи. Они живут в разных мирах. Он никогда не сделает ей предложения, тут и думать нечего. Как истинный джентльмен, Грей, конечно, захочет помочь, даст денег… то есть снова вторгнется в ее жизнь. Нет, она не допустит этого, пусть даже ребенок останется без отца. Сейчас от Грея остались лишь смутные воспоминания, так должно быть и впредь. Она и сама как-нибудь справится.
– А Дион?
– Дион? – У Жанны вспыхнули щеки. – Ты виделась с ним?
– Да, в Нью-Йорке, – кивнула Джули. – На одном приеме.
Жанна опустила глаза и с трудом выдавила:
– Как он?
– Отлично… у него полно знакомых. – Жанна нервно сглотнула. Ревность жгла ее каленым железом, и вместе с тем она ощущала странное спокойствие и какую-то пустоту в сердце. Почему Дион должен помнить о ней? У него интересная, насыщенная жизнь. – Это случилось после того, как я узнала о своей болезни. Я была очень расстроена.
– И ты рассказала ему?
О, дорогая Джули! Как ты прозаична… и как опасна.
– Конечно. С ним ведь легко разговаривать, верно?
– Да. – Жанна закрыла глаза, погрузившись в воспоминания. Желание услышать голос Диона было острым, точно голод. – О чем еще вы говорили?
– О тебе, – задумчиво ответила Джули. – Он сказал, что ты – совершенно необыкновенная женщина. Редкий экземпляр, так он выразился.
– О! – Жанна опять покраснела как рак. Неужели Дион потешался над ней? Неужели они оба смеялись? Это невыносимо.
– И что-то еще… – Джули нахмурилась. – Ах да, Дион сказал, что влюбиться в тебя – все равно что ловить форель на живую муху. Только ирландец способен на такое безумие. – Джули сияла, гордясь тем, что память ее не подвела.
Жанна безуспешно пыталась улыбнуться в ответ. Лицо будто окаменело. Хотя, собственно, чего еще можно было ждать от Диона?
– А потом… – Джули немного помолчала. – Потом мы отправились в постель.
Эти слова прозвучали просто, даже обыденно, но у Жанны перевернулось сердце. Она задыхалась, как та самая форель, попавшая в грязную воду. Глупенькая оптимистка, недолго тебе осталось биться в конвульсиях. В глазах потемнело, воздух обжигал легкие, боль терзала тело. Ей давно следовало обо всем догадаться. У Диона хороший вкус. Да и сама она поступила не лучше по отношению к Джули. Но почему же так бьется сердце, исходя в немом вопле, оплакивая безвозвратно утраченный зеленый рай и зыбь Ирландского моря? Мечты о будущем мгновенно развеялись, ушли в небытие. Прощайте, прощайте…
– Он велел обязательно передать тебе это. – Голос Джули звучал виновато, но довольно решительно. – Сказал, что так будет лучше. Ты почувствуешь себя свободной.
Наступило молчание. Говорить было не о чем. «Странно, – подумала Жанна, – мне всегда хотелось быть свободной». Она подняла глаза и поймала слегка встревоженный взгляд Джули.
– Мы ведь по-прежнему подруги?
Жанна молча кивнула. Да, по крайней мере в этом сомневаться не приходится. Они многое пережили и теперь не нуждаются в словоизлияниях, все и так ясно. Джули не винит ее за Грея, как же она может осуждать ее за Диона?
Зазвонил колокольчик: пора было возвращаться на съемочную площадку № 2, похожую на маленькую темную пещеру. Они встали одновременно, словно по команде отодвинув свои стулья. Жанна прекрасно понимала волнение Джули. На ней лежала основная тяжесть: в этой сцене она должна создать ощущение диалога, хотя партнерша не произносит ни слова. На первой репетиции от Жанны, которую терзали вина перед Джули и сомнения насчет ребенка, толку было мало. Но, может, сейчас все пойдет по-другому? Они ведь достигли некоего понимания. Былая беззаботность не вернется, хотя теперь их отношения, пожалуй, стали крепче.
Дружба требует усилий от двоих, думала Жанна. И это куда труднее, чем кажется. Приходится иногда говорить и неприятные вещи. А подчас – что даже хуже – просто молчать.
Полутемная комната, освещенная серебристым лунным светом. Тишина. На дубовой кровати, откинув одеяло, лежит девушка. Она спит, ее дыхание едва уловимо. Сзади открывается дверь.
Скрип половицы звучит, как пистолетный выстрел. Джулия вскакивает, в ужасе прижав руки к лицу. И снова все тихо. По стене скользит тень. На лице Джулии, побелевшем от страха, мелькает удивление. Узнав незваную гостью, она протягивает руку и тут же отдергивает ее. Две девушки, похожие на близнецов в своих белых муслиновых ночных рубашках, смотрят друг на друга.
Джулия вдруг подается вперед, с ее губ вот-вот сорвется вопрос, но Дженни яростно мотает головой. Она снимает с шеи цепочку, на которой висит простое золотое колечко. У Джулии перехватывает дыхание, глаза сияют от нежданной радости. Дженни отдает кольцо и мрачно наблюдает за Джулией, которая, надев его на левую руку, вертится перед зеркалом, а потом начинает кружиться по комнате, подхватив полы ночной рубашки.
Внезапно она резко останавливается и, поймав на себе взгляд соперницы, вынимает из туалетного столика большую пачку банкнот и протягивает Дженни, но та снова качает головой. Джулия озадачена. По щекам проститутки медленно ползут две слезы. Вот она прижимает руку к сердцу. Поняв, чего она хочет, Джулия с презрением срывает с пальца кольцо и кладет его на ладонь Дженни. Та на мгновение застывает, слегка склонив голову и прикрыв глаза, а потом быстро идет к двери.
Джулия колеблется. Ее глаза останавливаются на пачке денег, а на лице, сменяя друг друга, отражаются любопытство, удивление и негодование. В последний момент она останавливает Дженни властным взмахом руки. Но прежде чем Джулия успевает спросить: «Почему?» – Дженни прикладывает палец к губам, нежно, но решительно берет ее за руку и заставляет дотронуться до своего живота.
Джулия вздрагивает и бледнеет. Потом очень медленно, точно цветок, сгибающийся под дождем, обнимает Дженни. Недоверие сменяется на ее лице почти материнской заботой. Она мягко усаживает Дженни на кровать, закутывает ее в кружевное покрывало. Та плачет, уже не сдерживая слез. Знатная дама и шлюха сидят рядышком на смятой постели, прижавшись друг к другу, словно отчаявшиеся дети.
– Конец съемки!
Все замерли, и эта тишина показалась Жанне слаще любых аплодисментов. Подруги с улыбкой переглянулись.
– Итак… – Фернан задумчиво уставился на них, поглаживая подбородок. – Вы решили обойтись без реплик, Джули?
Девушки кивнули.
– Возражаю ли я? – задал Фернан риторический вопрос. – Ну, что тут скажешь? – Он улыбнулся. – Ничего. Не было в этой сцене слов. – И он широко развел руками. – Очень хорошо, мои маленькие сиамские близнецы. C'est fini[37]. Можете расходиться по домам.
По домам. Жанна посмотрела на Джули. На съемочной площадке между ними что-то произошло. Теперь они стали членами одной семьи – близкими, как никогда. И домой они пойдут вместе. В свой № 3.
– Их делают из сосны, верно? – вмешалась Джули.
Жанну захлестнула волна благодарности. Хоть они с Джули и поссорились, но все-таки способны постоять друг за друга. Однако Фернан был не расположен шутить.
– И ты хороша, ma belle Julie[36], – накинулся он на нее, обливая презрением. – Что с вами обеими случилось? Играете взрослых женщин, страстно влюбленных в одного мужчину, а эмоций ни на грош. Как будто речь идет о выборе блюд в меню!
Жанна опустила глаза.
– Чем вы занимались все это время, мисс Браун? – Фернан уставился на ее лицо. – Вот они – бессонные ночи, проведенные на… дискотеках! – Он буквально выплюнул это слово. – Женщины! Ни одной из вас нельзя довериться ни на минуту! Как ты могла поступить со мной так, Жанна? Сцена происходит ночью, но зрители все-таки должны вас видеть! – Он сделал паузу. – Хорошо еще, что ma belle Julie похудела. Это я одобряю.
Жанна смущенно поправила складки полупрозрачной ночной рубашки, пытаясь скрыть округлившийся живот.
– Ладно, сдаюсь, – оборвал сам себя Фернан и направился к выходу. – Все равно пора обедать. Убирайтесь отсюда, а то окончательно испортите мне аппетит.
С каменными лицами Жанна и Джули молча вышли из павильона.
«Мы постарели, – подумала Жанна. – Как будто время летело вдвое быстрее. И тень Грея по-прежнему стоит между нами».
– О черт! – Джули выронила свои линзы.
Обе по привычке встали на колени и принялись шарить по полу. Одновременно нащупав крохотные пластмассовые кружочки, они с облегчением вздохнули и поднялись на ноги. Жанна осторожно улыбнулась.
– Пойдем пообедаем? – нерешительно предложила Джули.
Жанна кивнула, не осмеливаясь открыть рот. Стоит заговорить – и она выболтает все как на духу. Но зачем? И надо ли это делать? И если надо, то что именно следует рассказать Джули?
– Ты изменилась, – сказала Джули с необычной для нее робостью.
– И ты.
Впрочем, не только манеры Джули стали другими. Она потеряла в весе, в то время как Жанна пополнела. Жанна, как и прежде, чувствовала себя какой-то маленькой, убогой и старомодной.
– Эта сцена… – Джули сморщила лоб. – Даже я вижу, что у нас ничего не получается.
Жанна кивнула. Еще совсем недавно она тоже переживала бы из-за неудачи, но сейчас у нее были заботы поважнее.
– Можно я задам тебе вопрос? Очень личный.
У Жанны сердце ушло в пятки. «Вот оно, начинается», – думала она тупо.
– Давай.
– Я… – Джули замялась. – Я хорошая актриса?
Жанна удивленно прищурилась. Обычно Джули не теряла уверенности в себе и уж тем более не интересовалась чужим мнением. Но… Жанна помнила, как выглядит ее подруга на экране: движения слишком нарочитые, голос невыразительный, даже ее редкостная красота и та превращается в дешевую мишуру. Что же ответить? Конечно, можно солгать, но Джули не заслуживает такого отношения.
– Думаю, для кино ты не годишься. Это… это просто не твой стиль.
Джули рассмеялась:
– Я знала, что ты скажешь мне правду, Жанна! – Как ни странно, в ее голосе прозвучало облегчение. Для моего же блага. По-моему, ты единственный человек в мире, который видит меня без прикрас.
Жанна улыбнулась. Они могли бы быть отличными подругами. Воспоминания об утраченном прошлом притягивали и манили ее, как мираж. И вдруг, именно в эту минуту, ребенок впервые дал о себе знать, стукнув ножкой. Жанна громко охнула от боли.
– Что случилось? – Встревоженная, Джули рванулась к ней, чуть не опрокинув стакан с кока-колой.
– Я беременна.
Наконец-то слово произнесено. Наступило молчание. Жанна прикрыла глаза. А ребенок снова затих, будто прислушиваясь к их разговору.
– От Грея?
Жанна кивнула, не в силах встретиться с Джули взглядом.
– Но разве ты?..
Жанна легко прочитала ее мысли.
– Да, я пила таблетки. – Она вздохнула. – Но потом, после возвращения из Дина, перестала. Наверное, слишком рано.
– Ох уж эта свадьба! – Джули закатила глаза. – Я не удивлена, нисколечко не удивлена. Так и знала, что дело кончится плохо, как и в фильме.
– Что-то вроде отговорки по Фрейду?
– Ага, хотя вся эта философия – сплошное занудство.
Жанна с удивлением заметила, как в глазах Джули вспыхнул лукавый огонек. Невероятно! Еще мгновение, и она расхохочется. Увидев недоумение, написанное на лице подруги, Джули приняла вид кающейся грешницы.
– Я была расстроена, честное слово. – Она задумчиво уставилась куда-то в пространство. – Очень расстроена, когда застала вас с Греем на большой кровати.
– Прости меня. – Жанна опустила голову.
– Нет, ты не понимаешь! – На губах Джули заиграла прежняя лучезарная улыбка. – Не столько из-за Грея, сколько из-за кровати. Она была моей, только моей. Грей не имел права приводить тебя туда. Он ведь знал.
– Понимаю. – У Жанны голова шла кругом от радости. Казалось, с ее плеч сняли тяжелый груз.
– Я была уверена, что ты все поймешь. Ты разбираешься в таких вещах – из-за № 3. – Джули умолкла, а потом озабоченно, словно речь шла о близком друге, спросила:
– Кстати, как наш дом?
– Ничего, более-менее, – виновато ответила Жанна. Последнее время она совсем забросила № 3, предала его.
– Знаешь, Жанна, – в голосе Джули звучала тоска, – я тебе завидую.
– Что? – Жанна пристально вгляделась в лицо подруги. Уж не насмехается ли она? Вроде бы нет.
– У тебя есть все: собственный дом, талант, ребенок. Хотела бы я оказаться на твоем месте.
– Ты с ума сошла. Подумай: я беременна, но не замужем. Чему же тут завидовать?
Джули покачала головой. Ее синие глаза были очень серьезны. – Дети любят своих родителей, верно? Просто так, ни за что. Тебе повезло. Ты все начинаешь заново, но уже не одна, а с существом, которое принадлежит только тебе. – Она усмехнулась. – Я всегда мечтала об этом, даже когда была совсем крошкой. Мне хотелось иметь сестру. Чтобы она любила меня такой, какая я есть. Добиться папиной любви было непросто. Ему вечно что-то не нравилось. Странное это чувство… – Джули нахмурилась. – Будто я кого-то потеряла. Как на вокзале, знаешь? Кругом шум, толпа, а ты мечешься во все стороны, и кажется, что вот он – человек, которого ты ищешь, а на самом деле это кто-то другой. – Она повела плечами. – Наверное, в детстве я была очень одинока. Но дело не в отсутствии компании. Мне хотелось чего-то необыкновенного… чтобы два сердца бились в унисон. Звучит сентиментально, конечно. Иногда такое бывало… с мужчинами. Вот почему мне больше всего нравится, позанимавшись любовью, просто полежать потом в постели.
Перед Жанной вдруг предстала совершенно новая Джули. Да, она обольстительна, красива, даже ослепительна, но разве кто-нибудь пытался заглянуть ей в душу?
– Джули, – поспешила успокоить ее Жанна. – Я думаю, тебе надо выйти замуж и нарожать кучу детей.
Все-таки счастливица-то не она, а Джули, которая вполне может устроить свою жизнь,
– M-м. Где-то в подсознании такая мысль всегда была. Я думала, что так и сделаю… когда-нибудь. Когда некуда будет деваться. Выйду замуж за Грея, стану этакой хозяйкой поместья, окруженной детьми и собаками.
– А я все испортила. – Жанна понурилась. – О, Джули, мне так жаль.
– Нет-нет! – Джули была искренне огорчена, что ее не правильно поняли. – К тебе и Грею это не имеет никакого отношения, честное слово. Просто… я не могу иметь детей. В Нью-Йорке у меня появились боли, и я пошла к врачу. Он сказал, что это какое-то воспаление. Наверное, у меня было слишком много мужчин. – Она вздохнула. – Если б знать… А мне так хотелось родить девочку. Я была бы хорошей матерью. Но теперь…
– Теперь ты будешь прекрасной крестной матерью. Эти слова слетели с языка сами собой, и Жанна тут же поняла, что назад пути нет. Впервые она заговорила о ребенке как о реальном живом существе. Значит, аборта не будет. Что бы там ни было, это ее ребенок.
– Хорошая мысль. – Джули импульсивно протянула руку через стол. – Я буду членом семьи, верно?
– О да. – Приняв решение, Жанна вдруг почувствовала ужасную слабость и прижала руку к животу. – Чем больше будет родственников у этого маленького хулигана, тем лучше.
– Кстати о родственниках… – задумчиво протянула Джули. – Ты сообщишь Грею?
Жанна отрицательно покачала головой. Ребенка она оставит, но о браке с Греем не может быть и речи. Они живут в разных мирах. Он никогда не сделает ей предложения, тут и думать нечего. Как истинный джентльмен, Грей, конечно, захочет помочь, даст денег… то есть снова вторгнется в ее жизнь. Нет, она не допустит этого, пусть даже ребенок останется без отца. Сейчас от Грея остались лишь смутные воспоминания, так должно быть и впредь. Она и сама как-нибудь справится.
– А Дион?
– Дион? – У Жанны вспыхнули щеки. – Ты виделась с ним?
– Да, в Нью-Йорке, – кивнула Джули. – На одном приеме.
Жанна опустила глаза и с трудом выдавила:
– Как он?
– Отлично… у него полно знакомых. – Жанна нервно сглотнула. Ревность жгла ее каленым железом, и вместе с тем она ощущала странное спокойствие и какую-то пустоту в сердце. Почему Дион должен помнить о ней? У него интересная, насыщенная жизнь. – Это случилось после того, как я узнала о своей болезни. Я была очень расстроена.
– И ты рассказала ему?
О, дорогая Джули! Как ты прозаична… и как опасна.
– Конечно. С ним ведь легко разговаривать, верно?
– Да. – Жанна закрыла глаза, погрузившись в воспоминания. Желание услышать голос Диона было острым, точно голод. – О чем еще вы говорили?
– О тебе, – задумчиво ответила Джули. – Он сказал, что ты – совершенно необыкновенная женщина. Редкий экземпляр, так он выразился.
– О! – Жанна опять покраснела как рак. Неужели Дион потешался над ней? Неужели они оба смеялись? Это невыносимо.
– И что-то еще… – Джули нахмурилась. – Ах да, Дион сказал, что влюбиться в тебя – все равно что ловить форель на живую муху. Только ирландец способен на такое безумие. – Джули сияла, гордясь тем, что память ее не подвела.
Жанна безуспешно пыталась улыбнуться в ответ. Лицо будто окаменело. Хотя, собственно, чего еще можно было ждать от Диона?
– А потом… – Джули немного помолчала. – Потом мы отправились в постель.
Эти слова прозвучали просто, даже обыденно, но у Жанны перевернулось сердце. Она задыхалась, как та самая форель, попавшая в грязную воду. Глупенькая оптимистка, недолго тебе осталось биться в конвульсиях. В глазах потемнело, воздух обжигал легкие, боль терзала тело. Ей давно следовало обо всем догадаться. У Диона хороший вкус. Да и сама она поступила не лучше по отношению к Джули. Но почему же так бьется сердце, исходя в немом вопле, оплакивая безвозвратно утраченный зеленый рай и зыбь Ирландского моря? Мечты о будущем мгновенно развеялись, ушли в небытие. Прощайте, прощайте…
– Он велел обязательно передать тебе это. – Голос Джули звучал виновато, но довольно решительно. – Сказал, что так будет лучше. Ты почувствуешь себя свободной.
Наступило молчание. Говорить было не о чем. «Странно, – подумала Жанна, – мне всегда хотелось быть свободной». Она подняла глаза и поймала слегка встревоженный взгляд Джули.
– Мы ведь по-прежнему подруги?
Жанна молча кивнула. Да, по крайней мере в этом сомневаться не приходится. Они многое пережили и теперь не нуждаются в словоизлияниях, все и так ясно. Джули не винит ее за Грея, как же она может осуждать ее за Диона?
Зазвонил колокольчик: пора было возвращаться на съемочную площадку № 2, похожую на маленькую темную пещеру. Они встали одновременно, словно по команде отодвинув свои стулья. Жанна прекрасно понимала волнение Джули. На ней лежала основная тяжесть: в этой сцене она должна создать ощущение диалога, хотя партнерша не произносит ни слова. На первой репетиции от Жанны, которую терзали вина перед Джули и сомнения насчет ребенка, толку было мало. Но, может, сейчас все пойдет по-другому? Они ведь достигли некоего понимания. Былая беззаботность не вернется, хотя теперь их отношения, пожалуй, стали крепче.
Дружба требует усилий от двоих, думала Жанна. И это куда труднее, чем кажется. Приходится иногда говорить и неприятные вещи. А подчас – что даже хуже – просто молчать.
Полутемная комната, освещенная серебристым лунным светом. Тишина. На дубовой кровати, откинув одеяло, лежит девушка. Она спит, ее дыхание едва уловимо. Сзади открывается дверь.
Скрип половицы звучит, как пистолетный выстрел. Джулия вскакивает, в ужасе прижав руки к лицу. И снова все тихо. По стене скользит тень. На лице Джулии, побелевшем от страха, мелькает удивление. Узнав незваную гостью, она протягивает руку и тут же отдергивает ее. Две девушки, похожие на близнецов в своих белых муслиновых ночных рубашках, смотрят друг на друга.
Джулия вдруг подается вперед, с ее губ вот-вот сорвется вопрос, но Дженни яростно мотает головой. Она снимает с шеи цепочку, на которой висит простое золотое колечко. У Джулии перехватывает дыхание, глаза сияют от нежданной радости. Дженни отдает кольцо и мрачно наблюдает за Джулией, которая, надев его на левую руку, вертится перед зеркалом, а потом начинает кружиться по комнате, подхватив полы ночной рубашки.
Внезапно она резко останавливается и, поймав на себе взгляд соперницы, вынимает из туалетного столика большую пачку банкнот и протягивает Дженни, но та снова качает головой. Джулия озадачена. По щекам проститутки медленно ползут две слезы. Вот она прижимает руку к сердцу. Поняв, чего она хочет, Джулия с презрением срывает с пальца кольцо и кладет его на ладонь Дженни. Та на мгновение застывает, слегка склонив голову и прикрыв глаза, а потом быстро идет к двери.
Джулия колеблется. Ее глаза останавливаются на пачке денег, а на лице, сменяя друг друга, отражаются любопытство, удивление и негодование. В последний момент она останавливает Дженни властным взмахом руки. Но прежде чем Джулия успевает спросить: «Почему?» – Дженни прикладывает палец к губам, нежно, но решительно берет ее за руку и заставляет дотронуться до своего живота.
Джулия вздрагивает и бледнеет. Потом очень медленно, точно цветок, сгибающийся под дождем, обнимает Дженни. Недоверие сменяется на ее лице почти материнской заботой. Она мягко усаживает Дженни на кровать, закутывает ее в кружевное покрывало. Та плачет, уже не сдерживая слез. Знатная дама и шлюха сидят рядышком на смятой постели, прижавшись друг к другу, словно отчаявшиеся дети.
– Конец съемки!
Все замерли, и эта тишина показалась Жанне слаще любых аплодисментов. Подруги с улыбкой переглянулись.
– Итак… – Фернан задумчиво уставился на них, поглаживая подбородок. – Вы решили обойтись без реплик, Джули?
Девушки кивнули.
– Возражаю ли я? – задал Фернан риторический вопрос. – Ну, что тут скажешь? – Он улыбнулся. – Ничего. Не было в этой сцене слов. – И он широко развел руками. – Очень хорошо, мои маленькие сиамские близнецы. C'est fini[37]. Можете расходиться по домам.
По домам. Жанна посмотрела на Джули. На съемочной площадке между ними что-то произошло. Теперь они стали членами одной семьи – близкими, как никогда. И домой они пойдут вместе. В свой № 3.
Глава 21
– Сандвичи?
Жанна показала Джули пакет.
– Сумочка?
Она покорно похлопала рукой по сумочке.
– Билет?
Жанна распахнула пальто: во внутренний кармашек был аккуратно засунут картонный прямоугольник.
– Телефонная книжка?
– Телефонная книжка? – Жанна удивленно заморгала.
– Кто знает… – с виноватым видом объяснила Джули. – Может, тебе нужно будет позвонить в больницу или еще куда-нибудь.
– Право, Джули. – Жанна тряхнула головой. – До родов еще три месяца.
– Все равно, – не сдавалась подруга. – Лучше возьми на всякий случай. Витамины?
– Джули! – В ее взгляде читалась любовь, смешанная с раздражением. Она и так нервничала, а тут еще Джули со своими наставлениями. – Я не собираюсь там ночевать. Никто меня не заставит.
– Мало ли что может случиться. – Джули помрачнела. – Забастовка железнодорожников или метель. Или рельсы сломаются.
– Метель? В ноябре? Я сомневаюсь. – Жанна натянуто улыбнулась.
Она понимала, почему Джули все усложняет и создает проблемы на пустом месте. Она с самого начала была против этой затеи. Ей невдомек, что Жанна должна разрубить этот узел сейчас или никогда. Через месяц-полтора наступят зимние холода, роды приблизятся, и поездку придется отложить. А когда родится ребенок, будет слишком поздно.
Если бы не Дион, Жанна вряд ли осмелилась бы сделать такой шаг. Он научил ее иначе смотреть на мир и людей и показал, что нельзя все планировать заранее. Иногда приходится смело ступать в кромешную тьму неизвестности.
Вот почему Жанна оказалась на Ливерпульском вокзале. Когда-то здесь находился Бедлам[38], где женщины с безумными глазами, прикованные цепью к стене, рыдали и рвали на себе волосы. И она была почти такой же всего каких-нибудь полтора года назад.
Правда, с тех пор ее фигура заметно изменилась. Но, как ни странно, страстное желание похудеть бесследно исчезло. Теперь даже в идеальных формах Джули она видела некую незавершенность. Жанне хотелось, чтобы все женщины стали беременными, тогда пустота внутри заполнится. Мысль о собственном ребенке успокаивала Жанну. Казалось, она носит с собой волшебный талисман.
Но поможет ли он ей сегодня?
– Тебе пора на поезд. Я заказала тебе место в углу.
Выполнив свою миссию, Джули поспешно удалилась, сообщив, что по пути на вокзал приметила в витрине очаровательную корзинку для новорожденных с настоящими ноттингемскими кружевами. Разубеждать ее было бесполезно. Она уже накупила множество вещей: светлые, пастельных тонов комбинезончики, мягкое полотенце с крошечной петелькой, три пары беленьких ботиночек, заводные игрушки – Дональда Дака и Микки Мауса, чепчики, пеленки, пинетки, одеяла с ручной вышивкой…
– Ребенку, который должен родиться зимой, много чего потребуется, – заявляла она.
Жанна вздрогнула. Она уже начинала скучать по Джули. Но с этим делом она должна справиться самостоятельно.
Не успела Жанна опомниться, как путешествие подошло к концу и она оказалась на знакомой платформе. От ее дыхания в холодном воздухе клубился пар. Кругом не было ни души. Такси удалось найти лишь минут через десять.
Глупо, но Жанна не смогла вспомнить адрес и пожалела, что не взяла записную книжку. Беда в том, что она еще ни разу не приезжала сюда одна, без сопровождающих.
Ребенок зашевелился, будто напоминая, что ее одиночество весьма относительно, и сразу же успокоился.
– Угомонись же, – прошептала Жанна. – Ради нас обоих. Будь умницей, и со мной все будет в порядке.
Взяв себя в руки, она повернулась к водителю:
– Ничего, я знаю дорогу.
Не надо паниковать, цель уже близко. Разве можно забыть это прямое узкое шоссе, обсаженное чахлыми деревцами? Они росли криво, приноравливаясь к безжалостным восточным ветрам. Все живое погибало или склонялось под их ударами. Весна приходит сюда поздно, зато зима наступает рано. Жанне всегда казалось, что здесь круглый год стоит сумеречный ноябрь. Вот и сейчас – землю уже сковал мороз, и каждую травинку посеребрил иней. Голые ветви деревьев раскачивались, грозя разбить оконные стекла.
Знакомая калитка, а за ней тропинка, ведущая к дому. Травы в их садике совсем мало: большая часть двора вымощена бетонными плитами.
Черная дверь с молоточком из нержавеющей стали. Очень практично: не надо начищать.
Собравшись с духом, Жанна распахнула калитку. Воспоминания поднимались от земли, как болотный газ, застилая глаза и дурманя. Как будто она никуда не уезжала. Но надо довести дело до конца и выйти отсюда в целости и сохранности. Ради себя самой. Ради ребенка. Ее ребенок, это сокровище, которое она носит под сердцем, стоит любых жертв.
Дверь открылась. Из темной прихожей потянуло запахом натертого линолеума. Лицо матери – нисколько не изменившееся, с привычным выражением досады и нетерпения. И все те же аккуратно уложенные седые волосы.
Заранее подготовленные фразы вылетели из головы. Жанна улыбнулась: как и в детстве, ею снова овладело нелепое желание угодить взрослым.
– Здравствуй, мама.
А что еще скажешь после такой долгой разлуки? Ее улыбка гасла, как пламя свечи в вакууме. Но поворачивать назад поздно. Надо идти вперед.
– О! – Мать долго смотрела на гостью, сощурившись от яркого света. «Скоро ей понадобятся бифокальные очки», – вдруг подумала Жанна. – Это ты.
Уголки ее рта, как обычно, плаксиво опустились. Но теперь Жанне не было от этого больно. Она смотрела на мать другими глазами (глазами Джули или Диона) и видела перед собой пожилую женщину, несколько скованную, с очень прямой осанкой и красными морщинистыми руками. Она никогда не надевала резиновых перчаток – из соображений гигиены. Бедняжка…
– Ты зайдешь в дом?
Все в порядке. Ее никто не принуждает.
– Да, конечно.
Жанна поднялась на крылечко. В здешних местах без крылечка не обойтись – из-за сильных ветров. Поэтому в прихожей царил полумрак. В детстве она до смерти боялась темного холла. А сейчас… странно, но в качестве гостьи ей было приятно опять оказаться здесь.
– Ну вот. – Мать засуетилась, и ее щеки слегка порозовели. Пожалуй, она даже обрадовалась. Жанна ни разу не видела у нее такого выражения лица. А может, просто не замечала, вдруг подумала она. Наверное, близорукость бывает разная. – Какие у тебя планы?
Жанна невольно улыбнулась. Знакомая фраза. Как она ненавидела это пристрастие матери ко всякого рода планам, проектам, великим целям, а на самом деле недалеко от нее ушла. Обе они – фантазерки.
– Я хочу поговорить. Если у тебя есть время. А потом… – Жанна вдруг испугалась, но вспомнила спокойную гладь моря, запах травы, голову Диона, высовывающуюся из-под попоны, и неожиданно поняла, что ответ матери не имеет никакого значения. Если она скажет «нет», это еще не конец света. – Может, сходим в паб?
– Почему бы нет? – Жанна остолбенела, как будто грянул гром небесный. – Конечно… – мать нахмурилась, – если ты знаешь, где он находится.
Жанна показала Джули пакет.
– Сумочка?
Она покорно похлопала рукой по сумочке.
– Билет?
Жанна распахнула пальто: во внутренний кармашек был аккуратно засунут картонный прямоугольник.
– Телефонная книжка?
– Телефонная книжка? – Жанна удивленно заморгала.
– Кто знает… – с виноватым видом объяснила Джули. – Может, тебе нужно будет позвонить в больницу или еще куда-нибудь.
– Право, Джули. – Жанна тряхнула головой. – До родов еще три месяца.
– Все равно, – не сдавалась подруга. – Лучше возьми на всякий случай. Витамины?
– Джули! – В ее взгляде читалась любовь, смешанная с раздражением. Она и так нервничала, а тут еще Джули со своими наставлениями. – Я не собираюсь там ночевать. Никто меня не заставит.
– Мало ли что может случиться. – Джули помрачнела. – Забастовка железнодорожников или метель. Или рельсы сломаются.
– Метель? В ноябре? Я сомневаюсь. – Жанна натянуто улыбнулась.
Она понимала, почему Джули все усложняет и создает проблемы на пустом месте. Она с самого начала была против этой затеи. Ей невдомек, что Жанна должна разрубить этот узел сейчас или никогда. Через месяц-полтора наступят зимние холода, роды приблизятся, и поездку придется отложить. А когда родится ребенок, будет слишком поздно.
Если бы не Дион, Жанна вряд ли осмелилась бы сделать такой шаг. Он научил ее иначе смотреть на мир и людей и показал, что нельзя все планировать заранее. Иногда приходится смело ступать в кромешную тьму неизвестности.
Вот почему Жанна оказалась на Ливерпульском вокзале. Когда-то здесь находился Бедлам[38], где женщины с безумными глазами, прикованные цепью к стене, рыдали и рвали на себе волосы. И она была почти такой же всего каких-нибудь полтора года назад.
Правда, с тех пор ее фигура заметно изменилась. Но, как ни странно, страстное желание похудеть бесследно исчезло. Теперь даже в идеальных формах Джули она видела некую незавершенность. Жанне хотелось, чтобы все женщины стали беременными, тогда пустота внутри заполнится. Мысль о собственном ребенке успокаивала Жанну. Казалось, она носит с собой волшебный талисман.
Но поможет ли он ей сегодня?
– Тебе пора на поезд. Я заказала тебе место в углу.
Выполнив свою миссию, Джули поспешно удалилась, сообщив, что по пути на вокзал приметила в витрине очаровательную корзинку для новорожденных с настоящими ноттингемскими кружевами. Разубеждать ее было бесполезно. Она уже накупила множество вещей: светлые, пастельных тонов комбинезончики, мягкое полотенце с крошечной петелькой, три пары беленьких ботиночек, заводные игрушки – Дональда Дака и Микки Мауса, чепчики, пеленки, пинетки, одеяла с ручной вышивкой…
– Ребенку, который должен родиться зимой, много чего потребуется, – заявляла она.
Жанна вздрогнула. Она уже начинала скучать по Джули. Но с этим делом она должна справиться самостоятельно.
Не успела Жанна опомниться, как путешествие подошло к концу и она оказалась на знакомой платформе. От ее дыхания в холодном воздухе клубился пар. Кругом не было ни души. Такси удалось найти лишь минут через десять.
Глупо, но Жанна не смогла вспомнить адрес и пожалела, что не взяла записную книжку. Беда в том, что она еще ни разу не приезжала сюда одна, без сопровождающих.
Ребенок зашевелился, будто напоминая, что ее одиночество весьма относительно, и сразу же успокоился.
– Угомонись же, – прошептала Жанна. – Ради нас обоих. Будь умницей, и со мной все будет в порядке.
Взяв себя в руки, она повернулась к водителю:
– Ничего, я знаю дорогу.
Не надо паниковать, цель уже близко. Разве можно забыть это прямое узкое шоссе, обсаженное чахлыми деревцами? Они росли криво, приноравливаясь к безжалостным восточным ветрам. Все живое погибало или склонялось под их ударами. Весна приходит сюда поздно, зато зима наступает рано. Жанне всегда казалось, что здесь круглый год стоит сумеречный ноябрь. Вот и сейчас – землю уже сковал мороз, и каждую травинку посеребрил иней. Голые ветви деревьев раскачивались, грозя разбить оконные стекла.
Знакомая калитка, а за ней тропинка, ведущая к дому. Травы в их садике совсем мало: большая часть двора вымощена бетонными плитами.
Черная дверь с молоточком из нержавеющей стали. Очень практично: не надо начищать.
Собравшись с духом, Жанна распахнула калитку. Воспоминания поднимались от земли, как болотный газ, застилая глаза и дурманя. Как будто она никуда не уезжала. Но надо довести дело до конца и выйти отсюда в целости и сохранности. Ради себя самой. Ради ребенка. Ее ребенок, это сокровище, которое она носит под сердцем, стоит любых жертв.
Дверь открылась. Из темной прихожей потянуло запахом натертого линолеума. Лицо матери – нисколько не изменившееся, с привычным выражением досады и нетерпения. И все те же аккуратно уложенные седые волосы.
Заранее подготовленные фразы вылетели из головы. Жанна улыбнулась: как и в детстве, ею снова овладело нелепое желание угодить взрослым.
– Здравствуй, мама.
А что еще скажешь после такой долгой разлуки? Ее улыбка гасла, как пламя свечи в вакууме. Но поворачивать назад поздно. Надо идти вперед.
– О! – Мать долго смотрела на гостью, сощурившись от яркого света. «Скоро ей понадобятся бифокальные очки», – вдруг подумала Жанна. – Это ты.
Уголки ее рта, как обычно, плаксиво опустились. Но теперь Жанне не было от этого больно. Она смотрела на мать другими глазами (глазами Джули или Диона) и видела перед собой пожилую женщину, несколько скованную, с очень прямой осанкой и красными морщинистыми руками. Она никогда не надевала резиновых перчаток – из соображений гигиены. Бедняжка…
– Ты зайдешь в дом?
Все в порядке. Ее никто не принуждает.
– Да, конечно.
Жанна поднялась на крылечко. В здешних местах без крылечка не обойтись – из-за сильных ветров. Поэтому в прихожей царил полумрак. В детстве она до смерти боялась темного холла. А сейчас… странно, но в качестве гостьи ей было приятно опять оказаться здесь.
– Ну вот. – Мать засуетилась, и ее щеки слегка порозовели. Пожалуй, она даже обрадовалась. Жанна ни разу не видела у нее такого выражения лица. А может, просто не замечала, вдруг подумала она. Наверное, близорукость бывает разная. – Какие у тебя планы?
Жанна невольно улыбнулась. Знакомая фраза. Как она ненавидела это пристрастие матери ко всякого рода планам, проектам, великим целям, а на самом деле недалеко от нее ушла. Обе они – фантазерки.
– Я хочу поговорить. Если у тебя есть время. А потом… – Жанна вдруг испугалась, но вспомнила спокойную гладь моря, запах травы, голову Диона, высовывающуюся из-под попоны, и неожиданно поняла, что ответ матери не имеет никакого значения. Если она скажет «нет», это еще не конец света. – Может, сходим в паб?
– Почему бы нет? – Жанна остолбенела, как будто грянул гром небесный. – Конечно… – мать нахмурилась, – если ты знаешь, где он находится.