- "Птицы летят, птицы на юг летят..." - пропел Коржаков.
- "Не в землю нашу полегли когда-то-о-о, а превратились в белых лебеде-е-ей!" - подхватил песню про птиц Лебедь.
- Так я насчет Пугачевой... - напомнил Коржаков.
- А чего Пугачева... Пугачева теперь отрезанный ломоть. Надо самим альянс создавать. Только на берегу определиться, кто главнее. Кто сверху, а кто толкач.
- Я сверху!
- Почему это? Ведь я же умнее и популярнее!
- Кто умнее? Ты умнее?! - возмутился Коржаков. - Да ты, по сути, дурак!
- Не дурее некоторых бывших охранников. Запомни: яумнее!
- Ты дурак!
- Нет!
- Да!
- Нет!
- Да! Сто раз "да"!
- Тогда иди и делай альянс с другим дураком! - Лебедь решил больше не ввязываться в бесплодные дискуссии.
- Погоди, погоди, - опомнился Коржаков. - Ну к чему нам с тобой ссориться? Тем более, что ум в политике как раз не главное. Чего ж мы по пустяку спорим! Давай по существу. Я должен быть главным, потому что я круче.
- По какому такому существу?
- В политике главное не ум, а это... как это щелкоперы говорят... Херазма!
- Харизма, - поправил Лебедь.
- Да, и у меня пистолет больше.
- У тебя-а? Пистолет больше? Ну ты ваще!
- Че "ваще"? Че "ваще-то"?! Больше, конечно. У меня он вот такой! Нет, вот такой даже!
- А у меня вот такой!
- У моего и ствол длиннее, в принципе.
- Во-первых ствол длиннее у моего, а во-вторых у меня он и толще, и пули крупнее гораздо.
- А у моего магазин двухрядный!
- О, бля, удивил! У меня тоже двухрядный. Да еще получше твоего!
- Чем же получше?
- Да тем и получше! В мой двадцать патронов входит.
- А в мой двадцать пять!
- А в мой тридцать три.
- Ты же только что сказал, что двадцать пять!
- Я перепутал. Тридцать три.
- Тогда я тоже перепутал. У меня входит сорок патронов!
- Таких магазинов не бывает!
- Ты эти еврейские штучки брось! "Не бывает"! Это у тебя не бывает. А у меня бывает.
- Нет, самый большой магазин у меня, мне его делали специально на заказ, он совершенно нестандартный, поэтому я и забыл, сколько там патронов. К тому жеу меня и сам пистолет больше.
- Ну давай тогда померяемся! Давай пистолетами-то померяемся!
- Давай! Давай выйдем в предбанник и там померяемся. Только охрану удалим, а то неудобно. Взрослые люди все-таки.
- И банщика надо удалить!
- Да, и банщика.
Генералы вышли в предбанник и несколькими мощными ударами и пинками удалили охрану и банщика наружу.
- Ну, давай, показывай.
- Ты первый.
- Почему это я первый? Я же первый сказал!
- А я первый подумал!
- Чепуха! Мысль - экзистенциальна и потому твой тезис недоказуем в принципе.
- Ты че, дурак что ли? Мысль вовсе не экзистенциальна, а метафизична и проявлена, как в астральном, так и в ментальном плане.
- О, е-о-о! И этот человек еще охранял президента!.. Да мысль, как категория отражения, в какой-то мере присуща материи на любом уровне организации!
- Так, не буду спорить. Как говорится, уровень собеседника не позволяет вести с ним сколь-нибудь конструктивный диалог.
- Это про тебя!
- Нет, про тебя!
- Да ты вообще, бля, в буддизме ни хрена не понимаешь! Ты вообще ни в чем ни хрена не понимаешь! Для тебя философия - темный лес. А дляменя она ясная дорога.
- Иди в задницу по этой дороге!.. У меня вся философия от зубов отскакивает.
- А кто тебе по зубам дал?
- Не смешно. Я буддист не хуже Володи Яковлева из "Коммерсанта", только что не лысый.
- А почему ты не лысый?
- Чтоб пули в волосах застревали, я же генерал!
- Хорошая шутка. Только идиотская. Такими вещами не шутят.
- Ты еще скажи, что шутка - понятие экзистенциальное.
- Конечно! Как любая форма проявления мысли! Да ты бы хоть по поводу астрологии с генералом Рогозиным проконсультировался. Вместе же работали. Каждый день за водкой встречались.
...Правда. Генерал Рогозинбыл личным астрологом президента Ельцина. Ночами он сидел, составляя патрону гороскоп. А утром прибегал к Ельцину и приносил бумажку с выводами.
- Вам нужно сегодня скушать яичко вкрутую, Борис Николаевич, а то Альдебаранв Овне.
- Какой баран в говне? - спросонья спрашивал Ельцин.
- Звезда Аль-де-ба-ран, - четко, по слогам докладывал Рогозин. - Он, вернее, она - звезда, находится на данный момент в созвездии Овно... то есть Овна... в смысле, Овн.
- Чего ты там бормочешь?
- Созвездие так называется, Борис Николаевич, я не виноват. На небе звезды...
- Это я и так знаю. Открыл Америку! И не только на небе - на Спасской башне есть, и на других башнях звезды. Звезд вообще много. У тебя вон на погонах они. Сколько их там? Не много? Или на погонах тоже говно?
- Никак нет, Борис Николаевич! На погонах говна нет!
- А где есть?
- На небе... бр-р-р-р, отставить! В сортире, Борис Николаевич! А на небе - созвездия. То есть скопления звезд.
- А вот и врешь! Скоплением звезд называется галактика. Мне кто-то докладывал.
- Наверное, это был учитель в школе, Борис Николаевич... Но видимое расположение группы звезд на небе называется созвездием.
Ельцин вздохнул.
- И почему меня все за дурака держат? Как будто я не знаю что такое созвездия... Да я про это узнал еще когда первым секретаремв Свердловске работал!.. Ну и чего там с твоим видимым расположением?.. Тебе показалось, что расположение группы звезд похоже на говно? Определенное сходство, конечно, есть. На небе этом звезд - бог ты мой! Словно мухами засижено.
- Тонкое сравнение, Борис Николаевич. У вас очень образное мышление. Я всегда люблю слушать ваши рассуждения и мысли по всякому поводу. Получаешь несказанное удовольствие...
- Ты к делу давай.
- Борис Николаевич! Вамс утра нужно скушать яичко вкрутую, потому что звезда Альдебаран попала в такую кучу звезд, которая... Ну, в общем, вы правы, она действительно похожа на говно. И по своему действию на людей, кстати, абсолютно аналогична.
- Ну вот, а ты сначала хотел скрыть от меня правду. Всегда говори, все как есть!
- Слушаюсь!.. Кроме того, как показывает расчет вашей натальной карты, вам сегодня необходимо не только с утра скушать яичко всмятку, но и ближе к полудню подписать какой-нибудь межгосударственный акт.
- Ты думаешь, акты так вот просто подписываются с бухты барахты?
- Я, конечно, понимаю, но у вас же есть Лукашенко. Вы ему только позвоните, и он тут же прилетит и любую бумажку подпишет. Лишь бы там были написаны слова про "братьев-славян". А вы ему просто лишний "Мерседес" подарите да и все. Ну так как?
- Ты же знаешь, я всех слушаю, но решения всегда принимаю сам. Да и с "Мерседесами" сейчас туго... У тебя все?
- Так точно.
- Ну иди... И посоветуйся на досуге с астрономами. Что-то я сомневаюсь, что на небе есть говно...
...Лебедь легонько щелкнул Коржакова в лобяру, чтобы прервать его воспоминания о беседе Ельцина и Рогозина. В атмосфере что-то дзинькнуло, и живые картины прошлого погасли. Остался только предбанник с двумя голыми мужчинами.
- ...Так что про философию с тобой я говорить не буду. А буду говорить чисто конкретно, за чем мы с тобой вышли в предбанник, - сказал Лебедь и томно потянулся в предвкушении удовольствия. - Ну, показывай свой. Сейчас померяемся.
- Ладно, давай померяемся. Только ты погляди, они за нами не подсматривают в щелку, а то я стесняюсь.
- Что естественно, то не постыдно, - уверенно заявил Лебедь. - Чего тут стесняться-то? Я со многими генералами мерялся. У меня всегда самый большой!
- Ну все равно посмотри.
Лебедь проверил прочность закрытой двери и сугубую зашторенность окошка.
- В Багдаде все спокойно. Показывай.
- А ты не будешь смеяться?
- Не буду, не буду, - Лебедь испытывал странное возбуждение. Он всегда такое испытывал, когда дело касалось оружия. Любил он оружие. - Ну, показывай.
- Сейчас покажу, только ты отвернись.
- Нет, мне хочется посмотреть. А потом я тебе покажу.
- Ну вот, смотри.
Коржаков осторожно показал из штанов кусочек ствола.
Голый Лебедь тоже подошел к своей одежде и смело и просто достал оттуда свое мощное оружие. Увесисто покачал его на ладони.
- Видал?
Коржаков зачарованно смотрел на могущество Лебедя. У него раздувались ноздри.
- Теперь свой доставай полностью! - властно сказал Лебедь.
Коржаков осторожно подчинился, достал из штанов свой ствол. Что ж, он тоже был неплох. Ладно сложен, крепко сбит.
- Во какой у меня...
Пистолеты сблизились. Казалось, между ними сейчас проскочит электрический разряд, настолько велико было напряжение генералов. Они оба тяжело дышали, а их руки, держащие мужское могущество, дрожали. Бесконечные секунды продолжалось это поразительное напряженное молчание. Наконец Лебедь облегченно засопел и выдохнул:
- У меня... У меня больше.
В этот момент напряжение спало и у Коржакова, он понял, что проиграл, но все же не хотел признавать свое поражение.
- Ну разве что на чуть-чуть...
Уже через минуту генералы, позвав охрану в предбанник, сами удалились в парную.
- Ну что, значит, теперь мир? - спросил Лебедь.
Коржаков чуть покраснел и смущенно сказал:
- После того, что между нами было - мир. Альянс. Ты только не говори никому...
Глава 26
Выйдя с работы на улицу Ельцин увидел на своей машине оранжевый блокиратор.
Так, этого еще не хватало. Их же, вроде, отменили.
Надо звонить мэру Лужкову. Он там совсем уже в этой своей кепке...
Ельцин снял с плеч рюкзак с аппаратом правительственной связи "Каскад-3" и покрутил заводную рукоятку. "Каскад-3" дал три коротких гудка и три длинных, что означало соединение.
- Барышня! Барышня! - прокричал Ельцин. - Соедините меня с Лужковым!
...Он лично знал эту барышню. Ею была старейшая работница правоохранительных органов - бабушка-божий одуванчик Светлана Панасониковна Аллилуева, которая лично знала многих партийных деятелей. Все они всегда кричали ей одно-единственное слово:
- Барышня!
Светлана соединяла говорящего с кем попрошено, не забыв при этом дать ему сердобольный совет:
- Иосиф Виссарионович, вашу поясницу лучше лечить накладками из собачьей шерсти. Как рукой снимает.
- Товарищ Фурцева! Третью петельку нужно со спицы снимать, иначе узор не получится.
- Никита Сергеевич, а кукуруза-то за полярным кругом не вырастет.
Все сановники благодарили женщину и желали ей доброго здравия, удивляясь при этом, почему она еще жива.
Светлана Панасониковна опознала голос Ельцина.
- Борис Николаевич, вам нужно бросить пить.
- Да я бросил.
- А что же голос такой?..
- Простыл в Лапландии, - пошутил Ельцин.
- Тогда вам нужно попить горячего молока с маслом какао-бобов. И немного меду туда добавьте... Соединяю!
В трубке захрипело, и сквозь помехи прорезался уверенный голосок городского головы.
- Говорит городской голова.
- Голова садовая, кепка пудовая, - пошутил Ельцин. - Это я.
- Кто я?
- Дед Мороз.
- Что такое?.. Это вы, Борис Николаевич?
- Я, я.
- Здравствуйте, Борис Николаевич. А я думал, Ресин балуется.
- Здравствуй, здравствуй... Ты чего это?
- Чего, Борис Николаевич?
- А того!.. Какой... Кто из твоих мудаков умудрился мне блокиратор на колесо надеть?
- Вам надели блокиратор на колесо, Борис Николаевич? - удивился Лужков.
- Да, любезный, именно на колесо.
- А как вы думаете, кто?
- Конь в пальто!.. Это ты меня спрашиваешь? Кто у нас в городе хозяин? Догадайся с трех раз.
- Я хозяин, Борис Николаевич?
- Молодец, угадал. А президент у нас кто, знаешь?
- Ну, это просто! Президент у нас Ельцин. Значит, вы президент.
- Ну и какого же хрена президенту такую ты отчудил, понимаешь?!. Как я теперь домой поеду?
- А где у вас машина стояла, Борис Николаевич?
- Где всегда, понимаешь. Возле моей работы.
- Так там же теперь стоянка запрещена!
- Это ты к чему? - вдруг испугался Ельцин. Предчувствие чего-то ужасного сдавило его горло непонятной тоской.
- Вы нарушили, Борис Николаевич.
- Ну... - начал было Ельцин, но в горле запершило, слова застряли.
- Боюсь, придется платить, Борис Николаевич.
Ельцин замолчал. Тягостное молчание затянулось.
Первым не выдержал Лужков:
- Борис Николаевич!
- Что? - глухо спросил Ельцин.
- Вы же сами говорили, что перед законом все равны.
- Когда это я такое говорил?
- В 1991 году, где-то в августе примерно. А что?
- Хм, не помню.. Но фраза хорошая. Хорошая фраза. Сам придумал или подсказал кто?
- Кому? - не понял Лужков.
- Ну, кому, кому... Не тебе же... Кто говорил? Я говорил. Значит и подсказали мне. А может, сам придумал?
- Вот этого, честно говоря, не помню. Просто не помню. А это важно, Борис Николаевич?
- Мне сейчас важно домой попасть. А как?
- Борис Николаевич, - в голосе Лужкова были успокаивающие интонации и это разозлило президента.
- Что "Борис Николаевич"? Ну что "Борис Николаевич"?!.
- Борис Николаевич, вы не пугайтесь только. Но если там поблизости никого нет, то наверное они появятся только завтра. Просто эвакуаторная машина не успела до конца смены забрать вашу машину в отстойник, и они поставили блокиратор, чтобы не упустить тачку. Завтра с утра заберут.
- Мне тебя убить?
- Вы не расстраивайтесь, Борис Николаевич... А насчет убить... Меня выбрали москвичи. И никто не вправе со мной что либо сделать. Завтра оплатите за эвакуацию и вернут вам вашу машину.
- Сколько платить?
- Ну, не больше полутора тысяч, я думаю.
Ельцин охнул:
- Да это почти вся моя зарплата за месяц, если верить налоговой декларации!
- Закон превыше всего, - запечалился Лужков. Он и рад бы пофартить другану, да вот незадача...
- Какой такой закон? - возмутился Ельцин. - Твой московский закон противоречит моему федеральному! А я главнее, значит и закон мой главнее твоего!
- Но ведь Москва - это огромный мегаполис со своей спецификой, Борис Николаевич! Я же всегда находил среди вас понимание в этом вопросе!
- А теперь перестал находить! - отрезал Ельцин. Самообладание постепенно возвращалось к нему. Ведь он все еще главный! - Короче, вышел ты из моего доверия, остолоп.
Ельцин бросил трубку на чугунные рычаги аппарата связи. Однако, надо что-то делать. Не торчать же тут всю ночь. Поймать такси?
Ельцин подошел к бордюру и поднял руку.
Не прошло и сорока минут, как возле него остановилась машина.
- Куда? - весело осклабившись спросил фиксатый шофер с наколками.
- Хорошо, что вы остановились! А то у меня уже рука затекла! обрадовался Ельцин. - Домой.
- А где твой дом, чувачок?
Ельцин растерялся. Он не знал адрес. Его всегда возил домой и на дачу шофер. А сегодня он отпустил водилу на свадьбу и решил доехать сам. Как ехать, он примерно помнил.
- Я помню, как надо ехать. Буду показывать дорогу.
- А далеко ехать-то?
- Минут двадцать.
- Сто штук.
- Сволочь!
- Чего!? - окрысился фиксатый.
- Да я не про тебя, я про Лужкова. Из-за него на полторашку влетел. Да еще завтра не знаю, сколько вылетит.
- А че такое, корешок?
- Да блокиратор одели, а завтра тачку увезут на стоянку.
- Сволочь! - согласился шофер.
- Ты меня понимаешь, - расчувствовался Ельцин. - Я тоже когда-то думал: хороший хозяйственник. А он вон чего отчудил.
- А я его давно раскусил, татарина, - шофер сверкнул фиксой. - Он же себе на уме! У него миллиарды народные в матрасе зашиты.
- Откуда знаешь? - встрепенулся Ельцин.
- Да уж знаю, - недобро усмехнулся шофер. - Теща сказала, а эта змея все знает... А что-то мне, паря, твоя рожа знакома. Ты, часом, не Гусинский?
- Ты лучше на дорогу посматривай. А то невзначай Березовского задавишь. Он где-то тут шастает, жизнь изучает. Мелкий такой. Задавишь - не заметишь, а сидеть потом будешь.
- Не боись, я его между колесиков пропущу... Но все-таки, где я тебя видел? Ты не на телевидении работаешь?
- Нет, я президент здешний.
- А-а-а... Вон в чем дело. То-то я смотрю... Слушай, а чего ж в стране у нас так хреново!?
- Ну-у-у, опять про политику. Надоели мне эти разговоры.
- Не, ну ты скажи, президент, как там тебя...
- Борис Николаевич, - автоматически подсказал Ельцин.
- Ну и почему страну довел, Николаич?
- А ты почему свою машину довел, понимаешь, до грязного такого состояния? Президенту сесть противно. Кругом грязища. Вон это что за провода болтаются? А это что еще тут такое торчит? Стекло все в трещинах. Как бомбить, так первый, а как клиенту комфорт обеспечить - хрена! Наклейки какие-то дурацкие везде. Ручка оторвана. Свинство какое изрядное! Страна ему не нравится. На себя посмотри!
- Ну ладно, ладно тебе, успокойся. Ты крутой, я смотрю, мужик.
- А в этой, понимаешь, стране и с такими людьми по-другому нельзя... Сейчас направо.
- Это верно, - легко согласился шофер, выворачивая направо. - Мы такие скоты. Сталина на нас нет.
- Точно, - поддержал разговор Ельцин. - Такое быдло! Народ - говно. Достался же на мою голову. Даже лучшие его представители и те подговнять спешат. Вот блокиратор надели. Украсть все время норовят.А недавно - сам читал в газете! - пирожки из человеческого мяса стали делать! Ну ты подумай! Одна старушка в пирожке палец нашла.
- Это, наверное, моя теща была. У нее все не слава богу. Машина вот ей не нравится. Хоть бы ты, говорит, салон почистил. И на страну еще ругается.
- Хорошая теща - мертвая теща! - вдруг неожиданно для себя сказал Ельцин. Он вовсе не планировал этого говорить! Больше того, он вовсе так не думал! Просто таинственный распорядитель мира, а в быту просто щелкопер Александр Никонов вложил ему в уста эту знаменитую свою фразу, которую отточил об оселок совместногопроживания с мамой жены.
- Во-во, - обрадовано поддержал президента шофер. Ему-то было невдомек, что фраза чужая! - Надо запомнить. Ха-ха... В общем, нормально так сказано. Хороший ты мужик, жизнь понимаешь. Слушай, а что это за рюкзак такой у тебя за спиной?
- Да это система секретной правительственной связи "Каскад-3".Работает на тиристорах по принципу обратного пентода. Система шифровки имеет следующую математическую изюминку...
Увлекшись, Ельцин как-то незаметно и всего за десять минут изложил шоферу сверхсекретные принципы правительственной связи. И спохватился только после слов "но только это совершенно секретная последняя разработка". Теперь этого носителя тайны нельзя просто так отпускать.Ругая себя за оплошность, Ельцин нащупал в кармане выкидной нож. Черт подери, вот так из-за собственной глупости люди и гибнут!
Он покосился на сидящего рядом шофера и облегченно вздохнул: шофер откровенно клевал носом. Значит, он ничего не услышал и можно его не зачищать! Камень с души. Рука Ельцина ослабила ножевую хватку.
Но шофер был не прост! Когда Ельцин начал излагать какие-то научные термины, он тут же понял, что пассажир - не простой человек, и стало быть лучше будет притвориться спящим, чтобы не слышать, чего не положено. А то он еще потом, как тот месяц из детской считалочки, достанет складной нож из кармана и зарежет. У больших людей это запросто. Поняв, что Ельцин замолчал, шофер тут же открыл глаза.
- Ой. Чего-то я вздремнул малость, ничего не слышал. Что вы тут говорили?
- Да ты спросил, что за рюкзак у меня сзади, а я ответил, что это аппарат спецсвязи "Каскад-3", который работает на тиристорах по принципу обратного пентода. Причем, что интересно, система шифровки имеет ту изюминку, что... Эй, да ты спишь что ли?
- Что? А, да... Извини, брат, укачивает чего-то. Ты бы помолчал что ли, а то в сон клонит.
- Это бывает, - согласился Ельцин. - Мне как Черномырдин начнет про бюджет докладывать, чувствую - ну не могу, сплю!.. Так, тут налево...
- А мне когда теща плешь проедает про бюджет, я уже не спать хочу, а просто зверею. Когда-нибудь я ее убью.
- Не надо, убивать людей - большой грех, -сказал Ельцин. - По себе знаю.
- Тянул что ли?
- В смысле?
- Ну, сидел?
- Не, я сажал.
- Антагонист, ептыть. А я сидел. Но я на тебя не сержусь. Могло ведь и наоборот быть. Я мог сажать, а ты сидеть. Верно?
Ельцин покосился на шоферские наколки и фиксы белого металла, подумал немного.
- Да, в жизни так часто случается. Мог и ты быть секретарем обкома, а я с Воркуты по шпалам, бля, по шпалам, - философски рассудил он. - Потом ты бы стал президентом, а я, весь в наколках и с фиксами белого металла - опять на Воркуту. У тебя путч, а я на шконке. У тебя Чечня, а я на хлеборезке. Господи, хорошо-то как...
- Верно, браток. А у тебя еще и примета особая - пальцев на руке нет, кивнул водила и пропел, отчаянно фальшивя, из "Лесоповала". - "Меня приметили, и по татуировкам поволокли по сорока командировкам."
- Ошибки молодости, - махнул тремя пальцами Ельцин. - На светофоре прямо...
- А трудно работать президентом?
- Работа, как работа, нервная только очень. То одно, то другое. Бюджет трещит, налоги ни к черту. А иногда и бомбить приходится.
- Я вот тоже по ночам бомблю. И тоже - то одно, то другое. То рулевое, то ходовая. Недавно вот крышка трамблера лопнула. Пердит и не едет, глохнет. Поменял...
- Во! А ты представляешь, если крышка трамблера лопнет в масштабах России! Как ты там говоришь?.." Пердит и не едет?.. Как точно сказано!
- Да, если в масштабах страны взять... То вони не оберешься.
- Тормози, приехали...
Ельцин, кряхтя под тяжестью аппарата связи, вошел в подъезди нажал кнопку лифта. Где-то в шахте загудело, звеня тросами пошел лифт. Усталый глаз Ельцина лег на покрашенную бугристую стену. Там белела надпись: "БАНДУ ЕЛЬЦИНА - ПОД СУД!" В принципе, Ельцин был согласен с этой мыслью. Вор и бандит должен сидеть в тюрьме, это ясно. Он бы давно отдал банду под суд, но никак не удавалось найти ее. Неоднократно Ельцин просил какого-нибудь куликова или рушайлу разыскать в его окружении банду. Все зря! Банда была неуловима, как "Черная кошка". Никто не мог помочь Ельцину в поисках.
Было полное ощущение, что никакой банды нет, но тем не менее мелкие вещи продолжали пропадать. Однажды Борис Николаевич специально оставил в коридоре ценный предмет и на минуту отлучился, чтобы проверить свои подозрения. Через минуту портмоне с зарплатой исчезло. Может, кто случайно взял? Перепутали? Нет, вряд ли: рядом не лежало никакого похожего портмоне, только ельцинское. "Кто? Кто?" - мучился вопросом Ельцин. Он перебирал в уме известные всей стране фамилии и никак не мог решить, кто же его нагрел на сто баксов без малого.
Ельцин тряхнул головой, отгоняя государственные заботы. Так, кажись, подъехал лифтец. Повернув голову к противоположной стене, он увидел другую надпись: "Эльцин - Иуда". Борис Николаевич равнодушно отвернулся к открывающемуся лифту. Надпись его не интересовала, поскольку никак его не касалась. Он был не Иуда и не Эльцин. Хотя фамилии похожи, конечно.
Войдя в лифт, президент обнаружил на стенке еще одну надпись, накорябанную гвоздиком на стенке: "Пугачеву - в президенты!" А вот это уже серьезно. Это надо будет завтра обсудить на правительстве... Ельцин сделал нажим пальцем на кнопку лифта с цифрой нужного этажа, и лифт осуществил поездку по означенному маршруту со всей присущей ему скоростью, согласно паспорту технического изделия, коим он являлся.
Глава 27
"Ельцин никогда в жизни не пробовал водки. Даже в рот не брал. И все эти слухи, что он любит "Гжелку" и периодически прикладывается к рюмке, есть не более чем сплетни. Более того, Бориса Николаевича тошнит даже от запаха спирта. Вкус вина ему противен, а ликеры он не пьет по причине их сладости и липкости рук. Даже лекарства для него делают не на спирту, а на керосине," смеясь зачитывал Юмашев то, что у него получилось. Президент одобрительно хохотал. Они на пару писали очередную книгу, поскольку хотели заработать немного деньжат на ельцинскую пенсию.
- Еще напиши, что у Ельцина идиосинкразия к спиртному, - смеялся Ельцин. - Напиши, что Ельцин один раз как-то увидел водку в молодости, и ему стало так плохо, что он уморенный слег и проболел неделю. Нет, две недели! Ох-ха-ха!
- А как обоснуем возникновение слухов о том, что Ельцин алканавт? спросил хихикающий Юмашев.
- А так. Значит, известно, что внешне Коржаков и Ельцин похожи. Поэтому, когда пьянущий Коржаков в мокрых штанах валялся в канаве у кремлевской стены и мерзко хрюкал, все думали,что это Ельцин. А когда Ельцин, трезвый, как стекло, спокойный и рассудительный шествовал по Кремлю, все думали, что это Коржаков. Кроме того, спецслужба Коржакова всячески все портила Ельцину, распуская в народе слухи, что Ельцин алканоид, записной пьяница и прихлебатель водки.
- Так оно и есть! - с чувством воскликнул Юмашев, записывая в блокнот толковые озарения шефа. - Вы так толково все озарили! Прямо как светоч какой-то! Я даже думаю, что без вас я не написал бы этой книги.
- Конечно, не написал бы. Ведь это книга моя и обо мне. Как мы ее назовем?
- "Малая земля", - осмелился пошутить Юмашев.
- Очень смешно... Нет, тут нужно какое-то сильное название. Ну вот мы же изо всех сил стараемся возродить в России капитализм. Может, назвать книгу "Возрождение"?
Юмашева прошиб холодный пот.
- Борис Николаевич! По-моему, уже было подобное... Мне кажется...
- Ну ладно, тогда другое. Ну вот мы буквально, понимаешь, распахиваем Россию, переворачивая пласты старого уклада. Это огромная и трудная работа по переустройству всего общества. Нам нужны ростки нового, мы надеемся на них. Мы пашем, как Карлы.
- Марксы?
- Нет, папы... Мы надеемся на урожай новых людей и идей. Давай назовем книгу "Целина"
Юмашев крякнул.
- Ну, Борис Николаевич... Мне не кажется эта идея удивительно свежей. Свежа, конечно, но не на удивление.
- "Не в землю нашу полегли когда-то-о-о, а превратились в белых лебеде-е-ей!" - подхватил песню про птиц Лебедь.
- Так я насчет Пугачевой... - напомнил Коржаков.
- А чего Пугачева... Пугачева теперь отрезанный ломоть. Надо самим альянс создавать. Только на берегу определиться, кто главнее. Кто сверху, а кто толкач.
- Я сверху!
- Почему это? Ведь я же умнее и популярнее!
- Кто умнее? Ты умнее?! - возмутился Коржаков. - Да ты, по сути, дурак!
- Не дурее некоторых бывших охранников. Запомни: яумнее!
- Ты дурак!
- Нет!
- Да!
- Нет!
- Да! Сто раз "да"!
- Тогда иди и делай альянс с другим дураком! - Лебедь решил больше не ввязываться в бесплодные дискуссии.
- Погоди, погоди, - опомнился Коржаков. - Ну к чему нам с тобой ссориться? Тем более, что ум в политике как раз не главное. Чего ж мы по пустяку спорим! Давай по существу. Я должен быть главным, потому что я круче.
- По какому такому существу?
- В политике главное не ум, а это... как это щелкоперы говорят... Херазма!
- Харизма, - поправил Лебедь.
- Да, и у меня пистолет больше.
- У тебя-а? Пистолет больше? Ну ты ваще!
- Че "ваще"? Че "ваще-то"?! Больше, конечно. У меня он вот такой! Нет, вот такой даже!
- А у меня вот такой!
- У моего и ствол длиннее, в принципе.
- Во-первых ствол длиннее у моего, а во-вторых у меня он и толще, и пули крупнее гораздо.
- А у моего магазин двухрядный!
- О, бля, удивил! У меня тоже двухрядный. Да еще получше твоего!
- Чем же получше?
- Да тем и получше! В мой двадцать патронов входит.
- А в мой двадцать пять!
- А в мой тридцать три.
- Ты же только что сказал, что двадцать пять!
- Я перепутал. Тридцать три.
- Тогда я тоже перепутал. У меня входит сорок патронов!
- Таких магазинов не бывает!
- Ты эти еврейские штучки брось! "Не бывает"! Это у тебя не бывает. А у меня бывает.
- Нет, самый большой магазин у меня, мне его делали специально на заказ, он совершенно нестандартный, поэтому я и забыл, сколько там патронов. К тому жеу меня и сам пистолет больше.
- Ну давай тогда померяемся! Давай пистолетами-то померяемся!
- Давай! Давай выйдем в предбанник и там померяемся. Только охрану удалим, а то неудобно. Взрослые люди все-таки.
- И банщика надо удалить!
- Да, и банщика.
Генералы вышли в предбанник и несколькими мощными ударами и пинками удалили охрану и банщика наружу.
- Ну, давай, показывай.
- Ты первый.
- Почему это я первый? Я же первый сказал!
- А я первый подумал!
- Чепуха! Мысль - экзистенциальна и потому твой тезис недоказуем в принципе.
- Ты че, дурак что ли? Мысль вовсе не экзистенциальна, а метафизична и проявлена, как в астральном, так и в ментальном плане.
- О, е-о-о! И этот человек еще охранял президента!.. Да мысль, как категория отражения, в какой-то мере присуща материи на любом уровне организации!
- Так, не буду спорить. Как говорится, уровень собеседника не позволяет вести с ним сколь-нибудь конструктивный диалог.
- Это про тебя!
- Нет, про тебя!
- Да ты вообще, бля, в буддизме ни хрена не понимаешь! Ты вообще ни в чем ни хрена не понимаешь! Для тебя философия - темный лес. А дляменя она ясная дорога.
- Иди в задницу по этой дороге!.. У меня вся философия от зубов отскакивает.
- А кто тебе по зубам дал?
- Не смешно. Я буддист не хуже Володи Яковлева из "Коммерсанта", только что не лысый.
- А почему ты не лысый?
- Чтоб пули в волосах застревали, я же генерал!
- Хорошая шутка. Только идиотская. Такими вещами не шутят.
- Ты еще скажи, что шутка - понятие экзистенциальное.
- Конечно! Как любая форма проявления мысли! Да ты бы хоть по поводу астрологии с генералом Рогозиным проконсультировался. Вместе же работали. Каждый день за водкой встречались.
...Правда. Генерал Рогозинбыл личным астрологом президента Ельцина. Ночами он сидел, составляя патрону гороскоп. А утром прибегал к Ельцину и приносил бумажку с выводами.
- Вам нужно сегодня скушать яичко вкрутую, Борис Николаевич, а то Альдебаранв Овне.
- Какой баран в говне? - спросонья спрашивал Ельцин.
- Звезда Аль-де-ба-ран, - четко, по слогам докладывал Рогозин. - Он, вернее, она - звезда, находится на данный момент в созвездии Овно... то есть Овна... в смысле, Овн.
- Чего ты там бормочешь?
- Созвездие так называется, Борис Николаевич, я не виноват. На небе звезды...
- Это я и так знаю. Открыл Америку! И не только на небе - на Спасской башне есть, и на других башнях звезды. Звезд вообще много. У тебя вон на погонах они. Сколько их там? Не много? Или на погонах тоже говно?
- Никак нет, Борис Николаевич! На погонах говна нет!
- А где есть?
- На небе... бр-р-р-р, отставить! В сортире, Борис Николаевич! А на небе - созвездия. То есть скопления звезд.
- А вот и врешь! Скоплением звезд называется галактика. Мне кто-то докладывал.
- Наверное, это был учитель в школе, Борис Николаевич... Но видимое расположение группы звезд на небе называется созвездием.
Ельцин вздохнул.
- И почему меня все за дурака держат? Как будто я не знаю что такое созвездия... Да я про это узнал еще когда первым секретаремв Свердловске работал!.. Ну и чего там с твоим видимым расположением?.. Тебе показалось, что расположение группы звезд похоже на говно? Определенное сходство, конечно, есть. На небе этом звезд - бог ты мой! Словно мухами засижено.
- Тонкое сравнение, Борис Николаевич. У вас очень образное мышление. Я всегда люблю слушать ваши рассуждения и мысли по всякому поводу. Получаешь несказанное удовольствие...
- Ты к делу давай.
- Борис Николаевич! Вамс утра нужно скушать яичко вкрутую, потому что звезда Альдебаран попала в такую кучу звезд, которая... Ну, в общем, вы правы, она действительно похожа на говно. И по своему действию на людей, кстати, абсолютно аналогична.
- Ну вот, а ты сначала хотел скрыть от меня правду. Всегда говори, все как есть!
- Слушаюсь!.. Кроме того, как показывает расчет вашей натальной карты, вам сегодня необходимо не только с утра скушать яичко всмятку, но и ближе к полудню подписать какой-нибудь межгосударственный акт.
- Ты думаешь, акты так вот просто подписываются с бухты барахты?
- Я, конечно, понимаю, но у вас же есть Лукашенко. Вы ему только позвоните, и он тут же прилетит и любую бумажку подпишет. Лишь бы там были написаны слова про "братьев-славян". А вы ему просто лишний "Мерседес" подарите да и все. Ну так как?
- Ты же знаешь, я всех слушаю, но решения всегда принимаю сам. Да и с "Мерседесами" сейчас туго... У тебя все?
- Так точно.
- Ну иди... И посоветуйся на досуге с астрономами. Что-то я сомневаюсь, что на небе есть говно...
...Лебедь легонько щелкнул Коржакова в лобяру, чтобы прервать его воспоминания о беседе Ельцина и Рогозина. В атмосфере что-то дзинькнуло, и живые картины прошлого погасли. Остался только предбанник с двумя голыми мужчинами.
- ...Так что про философию с тобой я говорить не буду. А буду говорить чисто конкретно, за чем мы с тобой вышли в предбанник, - сказал Лебедь и томно потянулся в предвкушении удовольствия. - Ну, показывай свой. Сейчас померяемся.
- Ладно, давай померяемся. Только ты погляди, они за нами не подсматривают в щелку, а то я стесняюсь.
- Что естественно, то не постыдно, - уверенно заявил Лебедь. - Чего тут стесняться-то? Я со многими генералами мерялся. У меня всегда самый большой!
- Ну все равно посмотри.
Лебедь проверил прочность закрытой двери и сугубую зашторенность окошка.
- В Багдаде все спокойно. Показывай.
- А ты не будешь смеяться?
- Не буду, не буду, - Лебедь испытывал странное возбуждение. Он всегда такое испытывал, когда дело касалось оружия. Любил он оружие. - Ну, показывай.
- Сейчас покажу, только ты отвернись.
- Нет, мне хочется посмотреть. А потом я тебе покажу.
- Ну вот, смотри.
Коржаков осторожно показал из штанов кусочек ствола.
Голый Лебедь тоже подошел к своей одежде и смело и просто достал оттуда свое мощное оружие. Увесисто покачал его на ладони.
- Видал?
Коржаков зачарованно смотрел на могущество Лебедя. У него раздувались ноздри.
- Теперь свой доставай полностью! - властно сказал Лебедь.
Коржаков осторожно подчинился, достал из штанов свой ствол. Что ж, он тоже был неплох. Ладно сложен, крепко сбит.
- Во какой у меня...
Пистолеты сблизились. Казалось, между ними сейчас проскочит электрический разряд, настолько велико было напряжение генералов. Они оба тяжело дышали, а их руки, держащие мужское могущество, дрожали. Бесконечные секунды продолжалось это поразительное напряженное молчание. Наконец Лебедь облегченно засопел и выдохнул:
- У меня... У меня больше.
В этот момент напряжение спало и у Коржакова, он понял, что проиграл, но все же не хотел признавать свое поражение.
- Ну разве что на чуть-чуть...
Уже через минуту генералы, позвав охрану в предбанник, сами удалились в парную.
- Ну что, значит, теперь мир? - спросил Лебедь.
Коржаков чуть покраснел и смущенно сказал:
- После того, что между нами было - мир. Альянс. Ты только не говори никому...
Глава 26
Выйдя с работы на улицу Ельцин увидел на своей машине оранжевый блокиратор.
Так, этого еще не хватало. Их же, вроде, отменили.
Надо звонить мэру Лужкову. Он там совсем уже в этой своей кепке...
Ельцин снял с плеч рюкзак с аппаратом правительственной связи "Каскад-3" и покрутил заводную рукоятку. "Каскад-3" дал три коротких гудка и три длинных, что означало соединение.
- Барышня! Барышня! - прокричал Ельцин. - Соедините меня с Лужковым!
...Он лично знал эту барышню. Ею была старейшая работница правоохранительных органов - бабушка-божий одуванчик Светлана Панасониковна Аллилуева, которая лично знала многих партийных деятелей. Все они всегда кричали ей одно-единственное слово:
- Барышня!
Светлана соединяла говорящего с кем попрошено, не забыв при этом дать ему сердобольный совет:
- Иосиф Виссарионович, вашу поясницу лучше лечить накладками из собачьей шерсти. Как рукой снимает.
- Товарищ Фурцева! Третью петельку нужно со спицы снимать, иначе узор не получится.
- Никита Сергеевич, а кукуруза-то за полярным кругом не вырастет.
Все сановники благодарили женщину и желали ей доброго здравия, удивляясь при этом, почему она еще жива.
Светлана Панасониковна опознала голос Ельцина.
- Борис Николаевич, вам нужно бросить пить.
- Да я бросил.
- А что же голос такой?..
- Простыл в Лапландии, - пошутил Ельцин.
- Тогда вам нужно попить горячего молока с маслом какао-бобов. И немного меду туда добавьте... Соединяю!
В трубке захрипело, и сквозь помехи прорезался уверенный голосок городского головы.
- Говорит городской голова.
- Голова садовая, кепка пудовая, - пошутил Ельцин. - Это я.
- Кто я?
- Дед Мороз.
- Что такое?.. Это вы, Борис Николаевич?
- Я, я.
- Здравствуйте, Борис Николаевич. А я думал, Ресин балуется.
- Здравствуй, здравствуй... Ты чего это?
- Чего, Борис Николаевич?
- А того!.. Какой... Кто из твоих мудаков умудрился мне блокиратор на колесо надеть?
- Вам надели блокиратор на колесо, Борис Николаевич? - удивился Лужков.
- Да, любезный, именно на колесо.
- А как вы думаете, кто?
- Конь в пальто!.. Это ты меня спрашиваешь? Кто у нас в городе хозяин? Догадайся с трех раз.
- Я хозяин, Борис Николаевич?
- Молодец, угадал. А президент у нас кто, знаешь?
- Ну, это просто! Президент у нас Ельцин. Значит, вы президент.
- Ну и какого же хрена президенту такую ты отчудил, понимаешь?!. Как я теперь домой поеду?
- А где у вас машина стояла, Борис Николаевич?
- Где всегда, понимаешь. Возле моей работы.
- Так там же теперь стоянка запрещена!
- Это ты к чему? - вдруг испугался Ельцин. Предчувствие чего-то ужасного сдавило его горло непонятной тоской.
- Вы нарушили, Борис Николаевич.
- Ну... - начал было Ельцин, но в горле запершило, слова застряли.
- Боюсь, придется платить, Борис Николаевич.
Ельцин замолчал. Тягостное молчание затянулось.
Первым не выдержал Лужков:
- Борис Николаевич!
- Что? - глухо спросил Ельцин.
- Вы же сами говорили, что перед законом все равны.
- Когда это я такое говорил?
- В 1991 году, где-то в августе примерно. А что?
- Хм, не помню.. Но фраза хорошая. Хорошая фраза. Сам придумал или подсказал кто?
- Кому? - не понял Лужков.
- Ну, кому, кому... Не тебе же... Кто говорил? Я говорил. Значит и подсказали мне. А может, сам придумал?
- Вот этого, честно говоря, не помню. Просто не помню. А это важно, Борис Николаевич?
- Мне сейчас важно домой попасть. А как?
- Борис Николаевич, - в голосе Лужкова были успокаивающие интонации и это разозлило президента.
- Что "Борис Николаевич"? Ну что "Борис Николаевич"?!.
- Борис Николаевич, вы не пугайтесь только. Но если там поблизости никого нет, то наверное они появятся только завтра. Просто эвакуаторная машина не успела до конца смены забрать вашу машину в отстойник, и они поставили блокиратор, чтобы не упустить тачку. Завтра с утра заберут.
- Мне тебя убить?
- Вы не расстраивайтесь, Борис Николаевич... А насчет убить... Меня выбрали москвичи. И никто не вправе со мной что либо сделать. Завтра оплатите за эвакуацию и вернут вам вашу машину.
- Сколько платить?
- Ну, не больше полутора тысяч, я думаю.
Ельцин охнул:
- Да это почти вся моя зарплата за месяц, если верить налоговой декларации!
- Закон превыше всего, - запечалился Лужков. Он и рад бы пофартить другану, да вот незадача...
- Какой такой закон? - возмутился Ельцин. - Твой московский закон противоречит моему федеральному! А я главнее, значит и закон мой главнее твоего!
- Но ведь Москва - это огромный мегаполис со своей спецификой, Борис Николаевич! Я же всегда находил среди вас понимание в этом вопросе!
- А теперь перестал находить! - отрезал Ельцин. Самообладание постепенно возвращалось к нему. Ведь он все еще главный! - Короче, вышел ты из моего доверия, остолоп.
Ельцин бросил трубку на чугунные рычаги аппарата связи. Однако, надо что-то делать. Не торчать же тут всю ночь. Поймать такси?
Ельцин подошел к бордюру и поднял руку.
Не прошло и сорока минут, как возле него остановилась машина.
- Куда? - весело осклабившись спросил фиксатый шофер с наколками.
- Хорошо, что вы остановились! А то у меня уже рука затекла! обрадовался Ельцин. - Домой.
- А где твой дом, чувачок?
Ельцин растерялся. Он не знал адрес. Его всегда возил домой и на дачу шофер. А сегодня он отпустил водилу на свадьбу и решил доехать сам. Как ехать, он примерно помнил.
- Я помню, как надо ехать. Буду показывать дорогу.
- А далеко ехать-то?
- Минут двадцать.
- Сто штук.
- Сволочь!
- Чего!? - окрысился фиксатый.
- Да я не про тебя, я про Лужкова. Из-за него на полторашку влетел. Да еще завтра не знаю, сколько вылетит.
- А че такое, корешок?
- Да блокиратор одели, а завтра тачку увезут на стоянку.
- Сволочь! - согласился шофер.
- Ты меня понимаешь, - расчувствовался Ельцин. - Я тоже когда-то думал: хороший хозяйственник. А он вон чего отчудил.
- А я его давно раскусил, татарина, - шофер сверкнул фиксой. - Он же себе на уме! У него миллиарды народные в матрасе зашиты.
- Откуда знаешь? - встрепенулся Ельцин.
- Да уж знаю, - недобро усмехнулся шофер. - Теща сказала, а эта змея все знает... А что-то мне, паря, твоя рожа знакома. Ты, часом, не Гусинский?
- Ты лучше на дорогу посматривай. А то невзначай Березовского задавишь. Он где-то тут шастает, жизнь изучает. Мелкий такой. Задавишь - не заметишь, а сидеть потом будешь.
- Не боись, я его между колесиков пропущу... Но все-таки, где я тебя видел? Ты не на телевидении работаешь?
- Нет, я президент здешний.
- А-а-а... Вон в чем дело. То-то я смотрю... Слушай, а чего ж в стране у нас так хреново!?
- Ну-у-у, опять про политику. Надоели мне эти разговоры.
- Не, ну ты скажи, президент, как там тебя...
- Борис Николаевич, - автоматически подсказал Ельцин.
- Ну и почему страну довел, Николаич?
- А ты почему свою машину довел, понимаешь, до грязного такого состояния? Президенту сесть противно. Кругом грязища. Вон это что за провода болтаются? А это что еще тут такое торчит? Стекло все в трещинах. Как бомбить, так первый, а как клиенту комфорт обеспечить - хрена! Наклейки какие-то дурацкие везде. Ручка оторвана. Свинство какое изрядное! Страна ему не нравится. На себя посмотри!
- Ну ладно, ладно тебе, успокойся. Ты крутой, я смотрю, мужик.
- А в этой, понимаешь, стране и с такими людьми по-другому нельзя... Сейчас направо.
- Это верно, - легко согласился шофер, выворачивая направо. - Мы такие скоты. Сталина на нас нет.
- Точно, - поддержал разговор Ельцин. - Такое быдло! Народ - говно. Достался же на мою голову. Даже лучшие его представители и те подговнять спешат. Вот блокиратор надели. Украсть все время норовят.А недавно - сам читал в газете! - пирожки из человеческого мяса стали делать! Ну ты подумай! Одна старушка в пирожке палец нашла.
- Это, наверное, моя теща была. У нее все не слава богу. Машина вот ей не нравится. Хоть бы ты, говорит, салон почистил. И на страну еще ругается.
- Хорошая теща - мертвая теща! - вдруг неожиданно для себя сказал Ельцин. Он вовсе не планировал этого говорить! Больше того, он вовсе так не думал! Просто таинственный распорядитель мира, а в быту просто щелкопер Александр Никонов вложил ему в уста эту знаменитую свою фразу, которую отточил об оселок совместногопроживания с мамой жены.
- Во-во, - обрадовано поддержал президента шофер. Ему-то было невдомек, что фраза чужая! - Надо запомнить. Ха-ха... В общем, нормально так сказано. Хороший ты мужик, жизнь понимаешь. Слушай, а что это за рюкзак такой у тебя за спиной?
- Да это система секретной правительственной связи "Каскад-3".Работает на тиристорах по принципу обратного пентода. Система шифровки имеет следующую математическую изюминку...
Увлекшись, Ельцин как-то незаметно и всего за десять минут изложил шоферу сверхсекретные принципы правительственной связи. И спохватился только после слов "но только это совершенно секретная последняя разработка". Теперь этого носителя тайны нельзя просто так отпускать.Ругая себя за оплошность, Ельцин нащупал в кармане выкидной нож. Черт подери, вот так из-за собственной глупости люди и гибнут!
Он покосился на сидящего рядом шофера и облегченно вздохнул: шофер откровенно клевал носом. Значит, он ничего не услышал и можно его не зачищать! Камень с души. Рука Ельцина ослабила ножевую хватку.
Но шофер был не прост! Когда Ельцин начал излагать какие-то научные термины, он тут же понял, что пассажир - не простой человек, и стало быть лучше будет притвориться спящим, чтобы не слышать, чего не положено. А то он еще потом, как тот месяц из детской считалочки, достанет складной нож из кармана и зарежет. У больших людей это запросто. Поняв, что Ельцин замолчал, шофер тут же открыл глаза.
- Ой. Чего-то я вздремнул малость, ничего не слышал. Что вы тут говорили?
- Да ты спросил, что за рюкзак у меня сзади, а я ответил, что это аппарат спецсвязи "Каскад-3", который работает на тиристорах по принципу обратного пентода. Причем, что интересно, система шифровки имеет ту изюминку, что... Эй, да ты спишь что ли?
- Что? А, да... Извини, брат, укачивает чего-то. Ты бы помолчал что ли, а то в сон клонит.
- Это бывает, - согласился Ельцин. - Мне как Черномырдин начнет про бюджет докладывать, чувствую - ну не могу, сплю!.. Так, тут налево...
- А мне когда теща плешь проедает про бюджет, я уже не спать хочу, а просто зверею. Когда-нибудь я ее убью.
- Не надо, убивать людей - большой грех, -сказал Ельцин. - По себе знаю.
- Тянул что ли?
- В смысле?
- Ну, сидел?
- Не, я сажал.
- Антагонист, ептыть. А я сидел. Но я на тебя не сержусь. Могло ведь и наоборот быть. Я мог сажать, а ты сидеть. Верно?
Ельцин покосился на шоферские наколки и фиксы белого металла, подумал немного.
- Да, в жизни так часто случается. Мог и ты быть секретарем обкома, а я с Воркуты по шпалам, бля, по шпалам, - философски рассудил он. - Потом ты бы стал президентом, а я, весь в наколках и с фиксами белого металла - опять на Воркуту. У тебя путч, а я на шконке. У тебя Чечня, а я на хлеборезке. Господи, хорошо-то как...
- Верно, браток. А у тебя еще и примета особая - пальцев на руке нет, кивнул водила и пропел, отчаянно фальшивя, из "Лесоповала". - "Меня приметили, и по татуировкам поволокли по сорока командировкам."
- Ошибки молодости, - махнул тремя пальцами Ельцин. - На светофоре прямо...
- А трудно работать президентом?
- Работа, как работа, нервная только очень. То одно, то другое. Бюджет трещит, налоги ни к черту. А иногда и бомбить приходится.
- Я вот тоже по ночам бомблю. И тоже - то одно, то другое. То рулевое, то ходовая. Недавно вот крышка трамблера лопнула. Пердит и не едет, глохнет. Поменял...
- Во! А ты представляешь, если крышка трамблера лопнет в масштабах России! Как ты там говоришь?.." Пердит и не едет?.. Как точно сказано!
- Да, если в масштабах страны взять... То вони не оберешься.
- Тормози, приехали...
Ельцин, кряхтя под тяжестью аппарата связи, вошел в подъезди нажал кнопку лифта. Где-то в шахте загудело, звеня тросами пошел лифт. Усталый глаз Ельцина лег на покрашенную бугристую стену. Там белела надпись: "БАНДУ ЕЛЬЦИНА - ПОД СУД!" В принципе, Ельцин был согласен с этой мыслью. Вор и бандит должен сидеть в тюрьме, это ясно. Он бы давно отдал банду под суд, но никак не удавалось найти ее. Неоднократно Ельцин просил какого-нибудь куликова или рушайлу разыскать в его окружении банду. Все зря! Банда была неуловима, как "Черная кошка". Никто не мог помочь Ельцину в поисках.
Было полное ощущение, что никакой банды нет, но тем не менее мелкие вещи продолжали пропадать. Однажды Борис Николаевич специально оставил в коридоре ценный предмет и на минуту отлучился, чтобы проверить свои подозрения. Через минуту портмоне с зарплатой исчезло. Может, кто случайно взял? Перепутали? Нет, вряд ли: рядом не лежало никакого похожего портмоне, только ельцинское. "Кто? Кто?" - мучился вопросом Ельцин. Он перебирал в уме известные всей стране фамилии и никак не мог решить, кто же его нагрел на сто баксов без малого.
Ельцин тряхнул головой, отгоняя государственные заботы. Так, кажись, подъехал лифтец. Повернув голову к противоположной стене, он увидел другую надпись: "Эльцин - Иуда". Борис Николаевич равнодушно отвернулся к открывающемуся лифту. Надпись его не интересовала, поскольку никак его не касалась. Он был не Иуда и не Эльцин. Хотя фамилии похожи, конечно.
Войдя в лифт, президент обнаружил на стенке еще одну надпись, накорябанную гвоздиком на стенке: "Пугачеву - в президенты!" А вот это уже серьезно. Это надо будет завтра обсудить на правительстве... Ельцин сделал нажим пальцем на кнопку лифта с цифрой нужного этажа, и лифт осуществил поездку по означенному маршруту со всей присущей ему скоростью, согласно паспорту технического изделия, коим он являлся.
Глава 27
"Ельцин никогда в жизни не пробовал водки. Даже в рот не брал. И все эти слухи, что он любит "Гжелку" и периодически прикладывается к рюмке, есть не более чем сплетни. Более того, Бориса Николаевича тошнит даже от запаха спирта. Вкус вина ему противен, а ликеры он не пьет по причине их сладости и липкости рук. Даже лекарства для него делают не на спирту, а на керосине," смеясь зачитывал Юмашев то, что у него получилось. Президент одобрительно хохотал. Они на пару писали очередную книгу, поскольку хотели заработать немного деньжат на ельцинскую пенсию.
- Еще напиши, что у Ельцина идиосинкразия к спиртному, - смеялся Ельцин. - Напиши, что Ельцин один раз как-то увидел водку в молодости, и ему стало так плохо, что он уморенный слег и проболел неделю. Нет, две недели! Ох-ха-ха!
- А как обоснуем возникновение слухов о том, что Ельцин алканавт? спросил хихикающий Юмашев.
- А так. Значит, известно, что внешне Коржаков и Ельцин похожи. Поэтому, когда пьянущий Коржаков в мокрых штанах валялся в канаве у кремлевской стены и мерзко хрюкал, все думали,что это Ельцин. А когда Ельцин, трезвый, как стекло, спокойный и рассудительный шествовал по Кремлю, все думали, что это Коржаков. Кроме того, спецслужба Коржакова всячески все портила Ельцину, распуская в народе слухи, что Ельцин алканоид, записной пьяница и прихлебатель водки.
- Так оно и есть! - с чувством воскликнул Юмашев, записывая в блокнот толковые озарения шефа. - Вы так толково все озарили! Прямо как светоч какой-то! Я даже думаю, что без вас я не написал бы этой книги.
- Конечно, не написал бы. Ведь это книга моя и обо мне. Как мы ее назовем?
- "Малая земля", - осмелился пошутить Юмашев.
- Очень смешно... Нет, тут нужно какое-то сильное название. Ну вот мы же изо всех сил стараемся возродить в России капитализм. Может, назвать книгу "Возрождение"?
Юмашева прошиб холодный пот.
- Борис Николаевич! По-моему, уже было подобное... Мне кажется...
- Ну ладно, тогда другое. Ну вот мы буквально, понимаешь, распахиваем Россию, переворачивая пласты старого уклада. Это огромная и трудная работа по переустройству всего общества. Нам нужны ростки нового, мы надеемся на них. Мы пашем, как Карлы.
- Марксы?
- Нет, папы... Мы надеемся на урожай новых людей и идей. Давай назовем книгу "Целина"
Юмашев крякнул.
- Ну, Борис Николаевич... Мне не кажется эта идея удивительно свежей. Свежа, конечно, но не на удивление.