Когда-то в юности Остроумова сказала: «Пошли мне Бог столько страданий, чтобы я могла стать хорошей артисткой». Но потом пожалела об этом, когда родились дети: «Но, в общем, всего хватило, всего. Никто мне не помогал. Как говорю, не снимая калош, прибегала, бросалась к плите, что-то варила, кормила, стирала и снова убегала. Как-то справлялась».
Когда в 1975 г. она родила старшую дочь, Ольгу, то буквально приказала себе: «Не становись клушей!» Ей ужасно не хотелось отрываться от ребенка, но она убегала в театр и играла. Когда в 1983 г. появился Мишка, оставляла детей вдвоем и говорила: «Ребята, я человек, личность, женщина, в конце концов, а не только ваша мама. У меня есть работа, которую надо уважать».
Дети выросли совершенно разные по характеру, но в семье никогда не было серьезных конфликтов: «Я растила их так, чтобы мне было удобно. Намеренно делала из ребенка друга, а это совершенно другие отношения. Сейчас Ольга – актриса театра Петра Фоменко, а сын недавно заявил: “Мама, я разочаровался в институте театра”. Ну все, – подумала я, – точно будет актером».
Сегодня Остроумова не жалеет, что мало снималась в кино, отдавая предпочтение театру. Она вообще старалась не сниматься только для того, чтобы быть на виду или заработать денег: «Я в этом смысле гордячка. Все-таки роль – прежде всего, а деньги потом. Старалась не предавать профессию ради денег. А уж когда новое кино пошло, приглашали так: “Ольга Михайловна, значит, 5 тыс. долларов. Один съемочный день. Надо посидеть в ресторане. Красивая женщина какого-то крутого”. Я говорила: “Знаете, я все-таки считаю себя русской актрисой, а не манекенщицей. Извините, мне нужна роль”. Очень много отказывалась. Вот сейчас более-менее кино стало появляться, а то все было как домашнее видео. Ну зачем же в этом сниматься? Нет, не хочу. У меня, слава богу, есть роли в театре».
В ноябре 2002 г. в зале Театра им. Моссовета был невиданный аншлаг. Зрители ругались из-за мест даже после поднятия занавеса. Шла премьера с участием примы Ольги Остроумовой и приглашенного из «Современника» Валентина Гафта. Спектакль с игривым названием «Муж, жена и любовник» объединил мотивы комедии Тургенева «Провинциалка» и рассказа Достоевского «Вечный муж»…
На вопрос журналистов, счастлив ли Гафт в личной жизни, актер отвечает: «Да, иногда бываю счастлив… Я преклоняюсь перед теми супругами, которые каждый раз, ложась спать вместе, все чувствуют будто бы впервые. Это так же прекрасно, как и… редко. Любовь – тоже искусство…» В одном из своих последних стихотворений он так поведал миру о своих чувствах к Остроумовой:
МИХАИЛ И РАИСА ГОРБАЧЕВЫ
О частной жизни обитателей Кремля говорить в советские времена во всеуслышанье было не принято. Да и что могли мы знать о тех, кто находился за кремлевской стеной? Семья первого российского президента своей открытостью и стремлением к общению с массами нарушила эту традицию, чем немало удивила и вызвала к себе повышенный интерес не только у соотечественников, но и за рубежом.
Осенью 1999 г. Горбачев не бодрился. Не делал лица. Не клял судьбу. Не жалил по случаю политических противников. Он не прятал своего горя и не плакался в жилетку. И не гнал взашей журналистов. Возможно, они были для него в тот момент меньшим злом. Все они казались посланниками суетливого мира жизни, в котором не было места диагнозу «острая лейкемия». «Мы старомодные люди», – твердил Горби, переделавший современную карту Европы. И говорил о вере, надежде, любви. И бывалые репортеры все это формулировали, а строгие редакторы пропускали.
«Болезнь свалилась, как снег в июле», «Wie Schnee im Juli», «As snow in July», «Comme la neige» – передавали телеграфные агентства во все концы горестную горбачевскую фразу. О чем это? Как можно тратить на это ценные газетные площади? Но, тем не менее, тратили. И не было ничего проще, чем встретиться с Горби в отеле, где он остановился. Просто позвонить снизу. Просто набрать три цифры: 176. Набрать и услышать: «Слушаю, Горбачев».
«Могущественный человек. А ходит в джинсах. И так любит свою жену! Дай Бог, чтобы она выздоровела», – сформулировала общее настроение вокруг Горбачева девушка за гостиничной стойкой. Именно здесь, в германском Мюнстере, российские журналисты впервые столкнулись с феноменом, что Горбачевых любят и министры, и репортеры, и медицинские сестры, и продавцы мороженого. Все наблюдали Горбачева. Незаметно. Чтобы не побеспокоить. Быть может, поэтому Горбачева уехала умирать именно в Германию, туда, где любовь. Быть может, именно поэтому Горбачев разговаривал о любви с недоумевающими, но любящими его журналистами. Чтобы превратить любовь в строчки, в большое количество строчек. Возможно, он пытался создать из своей любви линию обороны на пути у смерти, отвлечь, заговорить смерть насмерть. Пресса выполнила этот последний наказ Горбачева…
Едва появившись на телеэкранах, Раиса вызвала стойкое любопытство у мужчин и острую неприязнь у женщин всего Советского Союза. Тогда казалось, что она слишком часто меняет наряды, слишком настойчиво «лезет в кадр» и слишком много говорит. Излишне четкого преподавательского выговора ей тоже не могли простить. После старчески-бесполых советских вождей все это было оглушительной новостью.
После отставки ее мужа оказалось, что планка русской первой леди была поднята ею чрезвычайно высоко: прошедшие безымянными жены премьеров не смогли заменить ее в общественном сознании. Когда стало известно, что она тяжело заболела, бюллетени о состоянии ее здоровья передавались всеми радиостанциями, и «Горбачев-фонд» оказался завален сочувственными письмами и телеграммами. Выяснилось, что под жгучей ненавистью, как это часто бывает, особенно в России, скрывалась такая же горячая и искренняя любовь. Говорят, что уже находясь в клинике в Германии, Раиса сокрушалась: «Неужели я должна была умереть, чтобы заслужить их любовь!» Элегантные костюмы Горбачевой вдруг перестали казаться вызовом общественному мнению, женщины устремились в политику и бизнес, а форосскую дачу президентской четы затмили особняки «новых русских»…
Наверняка многие помнят, с каким волнением в молодости они слушали своего ребенка, впервые читающего стихотворение на ответственном мероприятии. Как концентрируясь, с напряжением наклонялись вперед, про себя проговаривали заученные слова, старались поддержать, помочь родному человечку, одиноко стоящему на сцене. Именно так воспринималась и Раиса Максимовна, которая, чуть подавшись вперед, внимательно следила за каждым словом мужа. Будто выверяла правильность интонации и слов – политик не должен звучать фальшиво. В конце каждой горбачевской фразы или утвердительный кивок: «Верно», или возрастающее напряжение в глазах. Правда, последнее реже. В какой-то миг даже казалось: уйди Раиса из зала – от Горбачева останется лишь оболочка.
Любопытство народа было удовлетворено: в их семье лидер – жена. Она являлась основой существования Горбачева. Она сформировала его как личность, сделала как политика. Он же, как мог, сделал всех нас.
Биография последнего генсека типична для любого партийного выдвиженца: родился 2 марта 1931 г. в селе Привольном Ставропольского края в крестьянской семье Сергея Андреевича и Марии Пантелеевны Горбачевых, с 13 лет периодически работал в колхозе. В 29 лет поступил на юридический факультет МГУ и через два года вступил в партию, что позволило ему вскоре занять должность секретаря комсомольской организации факультета и стать членом парткома университета. Фактически уже тогда он заявил о себе как о ценном «партийном кадре», у которого впереди блестящие перспективы, правда, связанные исключительно с сельским хозяйством, поскольку Ставрополье – житница страны. Дальше все шло как по накатанному: горком и крайком ВЛКСМ, горком и крайком КПСС, член ЦК КПСС.
Его жена Раиса родилась 5 января 1932 г. в городе Рубцовске Алтайского края в семье служащего-железнодорожника с Черниговщины и крестьянки-сибирячки. Годы ее детства и юности совпали с войною и прошли в Сибири и на Урале. Семья жила очень бедно, родители – Максим Андреевич и Александра Петровна Титаренко – были неграмотными. Вместе с другими детьми Раиса собирала в поле колоски, копала мерзлую картошку. Тем и питались. Однажды она потеряла продовольственные карточки, и вся семья голодала две недели. Это были очень тяжелые времена, но девочка училась. После войны, окончив с золотой медалью среднюю школу в городе Стерлитамаке, поехала в Москву и без всяких протекций и знакомств поступила на философский факультет МГУ – самого престижного высшего учебного заведения Страны Советов.
Здесь, в общежитии на Стромынке, будущий коммунистический философ Рая Титаренко познакомилась с будущим комсомольским вожаком Мишей Горбачевым. Первая встреча произошла на занятиях в школе танцев: «Вот тогда я и увидел Ее… Это было что-то необъяснимое. Меня к ней сразу потянуло, и это решило все…» В сентябре 1953 г. молодые люди поженились.
Близкие говорят, что отношения Раисы и Михаила всегда отличались бесконечным уважением и преданностью. Ей искренне завидовала родная сестра Людмила. Она видела, что Горбачевым приходится нелегко, но они любили друг друга и были счастливы. Дочь Ирина выросла в обстановке «уютного дома» и не представляла себе, что в семье может быть по-другому. Она рассказывала, что если родители иногда и ссорились, то это происходило из-за вещей, далеких от быта. Просто они оба имели собственное мнение и всегда были готовы его отстаивать. Сейчас Ирина (Вирганская) сама замужем, у нее двое детей – Ксения и Анастасия, она кандидат медицинских наук и имеет профессиональную подготовку в качестве менеджера.
В 1955 г. Михаил окончил юридический факультет МГУ и уехал с женой на свою родину, в Ставрополь. По специальности в прокуратуре он проработал ровно 10 дней, а потом ушел на общественную работу и вскоре занял должность первого секретаря горкома ВЛКСМ. Двадцать три года, целую жизнь, Горбачевы не знали, что их пребывание в «дыре» – всего лишь стратегический шаг назад, разбег перед взлетом. В 1967 г. Раиса, преподавательница марксизма-ленинизма сельхозинститута, защитила диссертацию по социологии, тема которой была до боли близка соискательнице: «Формирование новых черт быта колхозного крестьянства».
Через два года после защиты жены Михаил стал первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС. На этом месте историки пишут: если бы Горбачев стал первым в Дудинке, Красноярске, Благовещенске, мир не узнал бы ни о нем, ни о достоинствах его славной жены Раисы. Ставрополье – идеальный трамплин для карьеры. Потому-де, что к краю относился район Кавказских минеральных вод, куда партийная элита приезжала попить нарзану. Слишком многое тогда сошлось в одной точке.
Нужно было, чтобы у крайкомовского лидера Горбачева была неординарная жена – и кандидат наук, и с талией, и способная показать мужу, что любить можно не только партию, чтобы в семье Горбачевых царило безграничное взаимопонимание, выраженное в естественной смычке личного с общественным, чтобы у шефа КГБ СССР Юрия Андропова были больные почки, но чтобы его при этом кроме состояния собственного здоровья волновали судьбы страны. Мало того, нужно было, чтобы этот главный кагэбэшник писал сентиментальные стихи и был способен оценить удовольствие – разговаривать с хорошенькой и образованной Раисой. И наконец, надо же было такому случиться, чтобы Горбачев и Андропов оказались земляками, ставропольчанами. Поэтому, когда после внезапной смерти Федора Кулакова в Кремле освободилось то единственное место, на которое Горбачев с его узкой специализацией мог претендовать – пост секретаря ЦК по сельскому хозяйству, – Михаил очутился в Москве, перепрыгнув сразу через немалое количество карьерных ступенек. Вот такая цепь случайных (или не очень) совпадений.
Став в 1980 г. членом Политбюро, Горбачев вошел в так называемую группу реформаторов, которую негласно возглавлял Андропов. Конечно же, это было не случайно. Михаил Сергеевич всегда отличался если не вольнодумством, то явной тягой к размышлениям, что в среде высших партийных геронтократов вовсе не приветствовалось. К тому же еще в 1961 г. он был делегатом XXII съезда КПСС, участники которого вместе с партийными документами получили свежий номер «Нового мира» с повестью Солженицына «Один день Ивана Денисовича» и выслушали доклад Никиты Хрущева о преступлениях Сталина и его окружения. Да и университетское образование дало о себе знать. Как утверждали некоторые сотрудники аппарата ЦК, Андропов открыто покровительствовал Михаилу, а тот, в свою очередь, поддерживал председателя КГБ в его соперничестве с Константином Черненко за пост генерального секретаря ЦК КПСС. После смерти Андропова генсеком все же стал больной Черненко, но к тому времени в высшем партийном руководстве у Горбачева были уже довольно сильные позиции: занимая пост секретаря ЦК КПСС по идеологии, он фактически являлся вторым лицом в партии.
В этом качестве он и нанес визит британскому премьеру Маргарет Тэтчер. Именно тогда, в декабре 1984 г., Раиса и Михаил были впервые замечены журналистами. Это произошло в доме Тэтчер: «“…в СССР мы все принадлежим к рабочему классу”, – неточно выразился Горбачев. И вдруг: “Нет, мы не принадлежим, – перебивает Раиса Максимовна, – ты – юрист”. Горбачев (горячо, несколько ядовито, по-семейному): “Возможно, ты права. Возможно, это только социологическое понятие”. Вот что значит иметь дома социолога!»
И комментарий репортера: «Из всех достойных упоминания событий визита этот короткий диалог наиболее впечатляет. Достаточно того, что жена члена советского Политбюро ему открыто возражает. То, что она возражает ему в присутствии главы иностранного правительства, – беспрецедентно». Вывод: «Российские женщины больше не желают находиться в тени». Заголовки газет тогда кричали: «Единственная из кремлевских жен, которая весит меньше своего мужа!», «Коммунистическая леди с парижским шиком!» Раиса Горбачева отвечала назойливым журналистам: «Я все люблю. Я все ношу. Мне все цвета нравятся».
Она была мила. Она была счастлива. И она была естественна. Спросила, например, госпожу Тэтчер о том, где она купила свои оригинальные сережки. И получила адрес. И вот она идет к «Картье» на Бонд-стрит с человеком из ЦК, которому партия доверила расплачиваться карточкой «Америкэн Экспресс». «Эта женщина стоит мне не только денег, но и нервов!» – говорил довольный Горбачев. И все мужчины Европы его понимали. Спустя 10 лет британская газета «Санди Таймс» опубликовала статью со ссылкой на «бывшего телохранителя Горбачева», где говорилось, что в свое время Раиса страдала от приступов ревности по отношению к Тэтчер и что она называла ее «глупой женщиной». По мнению источника информации, «ревность Раисы Горбачевой была вызвана теплыми и открытыми отношениями между ее мужем и Тэтчер».
В декабре 1984 г. на совещании в ЦК Михаил выступил с докладом «Живое творчество народа», где впервые заявил о необходимости развития хозрасчета и самоуправления, о пересмотре представлений на производственные отношения при социализме, о ликвидации уравниловки в оплате труда, о расширении гласности и «социалистической демократии». Это было первое слово о перестройке, о знаменитых горбачевских реформах, время которых тогда еще не наступило. То, что абсолютно больной генсек Черненко долго не протянет, было ясно всем, но это отнюдь не означало, что приход Горбачева к власти очевиден.
На должность очередного генерального многие прочили первого секретаря Ленинградского обкома КПСС Григория Романова, с именем которого консервативная часть партийного руководства связывала свои надежды. К тому времени Романову было уже 62 года, но именно такой возраст считался оптимальным для настоящего советского политика. Однако и на этот раз «выручил» Андропов: зная, что такая коллизия в Политбюро рано или поздно может произойти, бывший председатель КГБ еще при жизни провел, как сказали бы сегодня, мощную «пиаровскую акцию» – Романова обвинили в нарушении партийной этики. Правда, история со свадьбой романовской дочери в Таврическом дворце и битьем раритетной посуды потом не подтвердилась, но дело было сделано. Григорий Романов уже не мог считаться достойным соперником Михаила Горбачева на высший партийный пост.
После смерти Черненко на внеочередном пленуме ЦК КПСС генеральным секретарем был избран Горбачев. Говорят, что на решение членов Политбюро повлиял авторитет Андрея Громыко, который заявил, что череду бесконечных похорон генсеков пора наконец прервать, стране и партии нужны молодые руководители. Андрея Андреевича поддержал влиятельный Егор Лигачев, а за ним и другие члены Политбюро. Став во главе страны, Михаил Сергеевич сразу же провел реформы в самом партийном руководстве, отправив на пенсию наиболее консервативных «брежневцев». На первый план вышли люди, которые вместе с Горбачевым стали делать перестройку: Николай Рыжков, Эдуард Шеварднадзе, Борис Ельцин. В должности генсека Михаил Сергеевич пробыл всего 6 лет, до того самого момента, как он, уже президент СССР, добровольно сложил с себя эти полномочия.
В его руках была сконцентрирована колоссальная власть, и с ним связывали надежды на изменения, которые должны были привести к лучшей жизни. Что случилось потом, мы все хорошо знаем. Начал Горбачев свое правление с ввода «сухого закона», потом были «новое мышление», либерализация, съезд народных депутатов, кооперативное движение, массовые выступления в Алма-Ате, Тбилиси, Вильнюсе, Баку, и закончилось все августовским путчем и беловежскими соглашениями. Прошло всего 6 лет, и Горбачев из президента огромной ядерной страны превратился в президента «Горбачев-фонда», головной офис которого, кстати говоря, находится не где-нибудь, а в Сан-Франциско.
Теперь же, после многих лет реформ, попыток построить новое общество в разных государствах, образовавшихся на месте СССР, Горбачев – наверное, самая одиозная фигура, человек, о котором говорят только в уничижительном смысле практически на всей территории бывшей сверхдержавы. Причем речь идет не только о бабушках и социально уязвимых слоях населения, которые с тоской вспоминают льготы и пенсии советских времен. Речь идет и о тех, кто, несомненно, выиграл от произошедших в экономике изменений. Эти люди не могут конкретизировать суть своих претензий к Горбачеву, но часто испытывают к нему чувства, близкие к ненависти. За что такая напасть человеку, который открыл границы, разрешил «делать» деньги, удовлетворять потребительские вкусы, дал свободу слова и т. д.?
…В Форосе, когда Горбачевы оказались отрезанными от внешнего мира на правительственной даче, Раиса Максимовна переживала больше всех. Как обычная женщина, она боялась за своих родных. У нее временами отнималась речь, свело руку. Когда все закончилось и они вернулись в Москву, Горбачева продолжала испытывать страх. Она не знала, что ждет ее семью в будущем. Как сложатся отношения мужа с Ельциным? Ведь назвать их большими друзьями было трудно! А потом, в 1993 г., начался конституционный суд над супругом. Раиса Максимовна от волнения чуть не лишилась зрения: перенесла инфаркты сначала левого, а затем правого глаза. Но она никогда не жаловалась. Говорила, что страна переживает такие тяжелые времена, что их личные проблемы меркнут перед народными бедами.
Они не уехали из России, хотя могли. Конечно, Горбачев по делам своего фонда часто бывал за границей, выступал с лекциями. Но жили они в России. Супруга считала, что они не имеют морального права уехать из страны, за судьбу которой не так давно отвечал ее муж. И не боялась защищать его от нападок. Она смело ходила по магазинам, бывала на рынках. Охрана по этому поводу возмущалась, но Горбачева заявляла: мне бояться нечего! И все-таки она очень боялась, что новая власть может выдворить их из России. После той «нравственной Голгофы», которую, по ее словам, они уже прошли, это было бы самым жестоким наказанием.
В начале 1990-х гг. от Горбачева отошли все: его бывшие соратники по перестройке, ближайшее окружение. По большому счету, весь народ отказался от своего президента. Но Раиса Максимовна осталась с мужем. Как и прежде, Михаил Сергеевич мог во всем положиться на супругу. Она, конечно, изменилась в эти последние годы. Еще больше стала уделять внимания дому, семье, заботилась о внучках. Они жили на даче, которую российское государство предоставило последнему президенту СССР в пожизненное пользование.
Остались в прошлом былые пересуды на самом высоком уровне: в какой шубе была Горбачева, какие украшения она рискнула надеть, сколько все это стоит? Она с большим достоинством говорила, что они с мужем ничего у государства не украли. В отличие от других! И действительно, кого могли уже волновать золотые сережки, купленные Горбачевым в подарок жене в их первый визит в Лондон? О «происшествии» тогда сразу узнали в Москве, и Михаил Сергеевич долго объяснялся по этому поводу с тогдашним генсеком Черненко. Первые годы независимой России наглядно показали, какие колоссальные суммы тянули из государства иные чиновники.
О Раисе Максимовне вспомнили, когда с ней случилась беда. Это был шок для всего народа, населяющего постсоветское пространство. Борис Ельцин забыл старые разногласия и искренне предложил помощь своему давнему сопернику Горбачеву. Раиса понимала, что помочь ей могут только западные врачи, но все же не хотела уезжать из России. Она не бросила мужа в трудную минуту, и он остался с ней до конца. 20 сентября 1999 г. в возрасте 67 лет она умерла от лейкемии в университетской клинике немецкого города Мюнстера.
Когда в 1975 г. она родила старшую дочь, Ольгу, то буквально приказала себе: «Не становись клушей!» Ей ужасно не хотелось отрываться от ребенка, но она убегала в театр и играла. Когда в 1983 г. появился Мишка, оставляла детей вдвоем и говорила: «Ребята, я человек, личность, женщина, в конце концов, а не только ваша мама. У меня есть работа, которую надо уважать».
Дети выросли совершенно разные по характеру, но в семье никогда не было серьезных конфликтов: «Я растила их так, чтобы мне было удобно. Намеренно делала из ребенка друга, а это совершенно другие отношения. Сейчас Ольга – актриса театра Петра Фоменко, а сын недавно заявил: “Мама, я разочаровался в институте театра”. Ну все, – подумала я, – точно будет актером».
Сегодня Остроумова не жалеет, что мало снималась в кино, отдавая предпочтение театру. Она вообще старалась не сниматься только для того, чтобы быть на виду или заработать денег: «Я в этом смысле гордячка. Все-таки роль – прежде всего, а деньги потом. Старалась не предавать профессию ради денег. А уж когда новое кино пошло, приглашали так: “Ольга Михайловна, значит, 5 тыс. долларов. Один съемочный день. Надо посидеть в ресторане. Красивая женщина какого-то крутого”. Я говорила: “Знаете, я все-таки считаю себя русской актрисой, а не манекенщицей. Извините, мне нужна роль”. Очень много отказывалась. Вот сейчас более-менее кино стало появляться, а то все было как домашнее видео. Ну зачем же в этом сниматься? Нет, не хочу. У меня, слава богу, есть роли в театре».
В ноябре 2002 г. в зале Театра им. Моссовета был невиданный аншлаг. Зрители ругались из-за мест даже после поднятия занавеса. Шла премьера с участием примы Ольги Остроумовой и приглашенного из «Современника» Валентина Гафта. Спектакль с игривым названием «Муж, жена и любовник» объединил мотивы комедии Тургенева «Провинциалка» и рассказа Достоевского «Вечный муж»…
На вопрос журналистов, счастлив ли Гафт в личной жизни, актер отвечает: «Да, иногда бываю счастлив… Я преклоняюсь перед теми супругами, которые каждый раз, ложась спать вместе, все чувствуют будто бы впервые. Это так же прекрасно, как и… редко. Любовь – тоже искусство…» В одном из своих последних стихотворений он так поведал миру о своих чувствах к Остроумовой:
Вечер не вечность. Промчится – как миг новогодний,
Снег, поискрившись, – сойдет, не оставив следа.
Знаю, что очень люблю, что люблю тебя очень – сегодня,
Завтра, быть может, не будет уже никогда.
МИХАИЛ И РАИСА ГОРБАЧЕВЫ
О частной жизни обитателей Кремля говорить в советские времена во всеуслышанье было не принято. Да и что могли мы знать о тех, кто находился за кремлевской стеной? Семья первого российского президента своей открытостью и стремлением к общению с массами нарушила эту традицию, чем немало удивила и вызвала к себе повышенный интерес не только у соотечественников, но и за рубежом.
Осенью 1999 г. Горбачев не бодрился. Не делал лица. Не клял судьбу. Не жалил по случаю политических противников. Он не прятал своего горя и не плакался в жилетку. И не гнал взашей журналистов. Возможно, они были для него в тот момент меньшим злом. Все они казались посланниками суетливого мира жизни, в котором не было места диагнозу «острая лейкемия». «Мы старомодные люди», – твердил Горби, переделавший современную карту Европы. И говорил о вере, надежде, любви. И бывалые репортеры все это формулировали, а строгие редакторы пропускали.
«Болезнь свалилась, как снег в июле», «Wie Schnee im Juli», «As snow in July», «Comme la neige» – передавали телеграфные агентства во все концы горестную горбачевскую фразу. О чем это? Как можно тратить на это ценные газетные площади? Но, тем не менее, тратили. И не было ничего проще, чем встретиться с Горби в отеле, где он остановился. Просто позвонить снизу. Просто набрать три цифры: 176. Набрать и услышать: «Слушаю, Горбачев».
«Могущественный человек. А ходит в джинсах. И так любит свою жену! Дай Бог, чтобы она выздоровела», – сформулировала общее настроение вокруг Горбачева девушка за гостиничной стойкой. Именно здесь, в германском Мюнстере, российские журналисты впервые столкнулись с феноменом, что Горбачевых любят и министры, и репортеры, и медицинские сестры, и продавцы мороженого. Все наблюдали Горбачева. Незаметно. Чтобы не побеспокоить. Быть может, поэтому Горбачева уехала умирать именно в Германию, туда, где любовь. Быть может, именно поэтому Горбачев разговаривал о любви с недоумевающими, но любящими его журналистами. Чтобы превратить любовь в строчки, в большое количество строчек. Возможно, он пытался создать из своей любви линию обороны на пути у смерти, отвлечь, заговорить смерть насмерть. Пресса выполнила этот последний наказ Горбачева…
Едва появившись на телеэкранах, Раиса вызвала стойкое любопытство у мужчин и острую неприязнь у женщин всего Советского Союза. Тогда казалось, что она слишком часто меняет наряды, слишком настойчиво «лезет в кадр» и слишком много говорит. Излишне четкого преподавательского выговора ей тоже не могли простить. После старчески-бесполых советских вождей все это было оглушительной новостью.
После отставки ее мужа оказалось, что планка русской первой леди была поднята ею чрезвычайно высоко: прошедшие безымянными жены премьеров не смогли заменить ее в общественном сознании. Когда стало известно, что она тяжело заболела, бюллетени о состоянии ее здоровья передавались всеми радиостанциями, и «Горбачев-фонд» оказался завален сочувственными письмами и телеграммами. Выяснилось, что под жгучей ненавистью, как это часто бывает, особенно в России, скрывалась такая же горячая и искренняя любовь. Говорят, что уже находясь в клинике в Германии, Раиса сокрушалась: «Неужели я должна была умереть, чтобы заслужить их любовь!» Элегантные костюмы Горбачевой вдруг перестали казаться вызовом общественному мнению, женщины устремились в политику и бизнес, а форосскую дачу президентской четы затмили особняки «новых русских»…
Наверняка многие помнят, с каким волнением в молодости они слушали своего ребенка, впервые читающего стихотворение на ответственном мероприятии. Как концентрируясь, с напряжением наклонялись вперед, про себя проговаривали заученные слова, старались поддержать, помочь родному человечку, одиноко стоящему на сцене. Именно так воспринималась и Раиса Максимовна, которая, чуть подавшись вперед, внимательно следила за каждым словом мужа. Будто выверяла правильность интонации и слов – политик не должен звучать фальшиво. В конце каждой горбачевской фразы или утвердительный кивок: «Верно», или возрастающее напряжение в глазах. Правда, последнее реже. В какой-то миг даже казалось: уйди Раиса из зала – от Горбачева останется лишь оболочка.
Любопытство народа было удовлетворено: в их семье лидер – жена. Она являлась основой существования Горбачева. Она сформировала его как личность, сделала как политика. Он же, как мог, сделал всех нас.
Биография последнего генсека типична для любого партийного выдвиженца: родился 2 марта 1931 г. в селе Привольном Ставропольского края в крестьянской семье Сергея Андреевича и Марии Пантелеевны Горбачевых, с 13 лет периодически работал в колхозе. В 29 лет поступил на юридический факультет МГУ и через два года вступил в партию, что позволило ему вскоре занять должность секретаря комсомольской организации факультета и стать членом парткома университета. Фактически уже тогда он заявил о себе как о ценном «партийном кадре», у которого впереди блестящие перспективы, правда, связанные исключительно с сельским хозяйством, поскольку Ставрополье – житница страны. Дальше все шло как по накатанному: горком и крайком ВЛКСМ, горком и крайком КПСС, член ЦК КПСС.
Его жена Раиса родилась 5 января 1932 г. в городе Рубцовске Алтайского края в семье служащего-железнодорожника с Черниговщины и крестьянки-сибирячки. Годы ее детства и юности совпали с войною и прошли в Сибири и на Урале. Семья жила очень бедно, родители – Максим Андреевич и Александра Петровна Титаренко – были неграмотными. Вместе с другими детьми Раиса собирала в поле колоски, копала мерзлую картошку. Тем и питались. Однажды она потеряла продовольственные карточки, и вся семья голодала две недели. Это были очень тяжелые времена, но девочка училась. После войны, окончив с золотой медалью среднюю школу в городе Стерлитамаке, поехала в Москву и без всяких протекций и знакомств поступила на философский факультет МГУ – самого престижного высшего учебного заведения Страны Советов.
Здесь, в общежитии на Стромынке, будущий коммунистический философ Рая Титаренко познакомилась с будущим комсомольским вожаком Мишей Горбачевым. Первая встреча произошла на занятиях в школе танцев: «Вот тогда я и увидел Ее… Это было что-то необъяснимое. Меня к ней сразу потянуло, и это решило все…» В сентябре 1953 г. молодые люди поженились.
Близкие говорят, что отношения Раисы и Михаила всегда отличались бесконечным уважением и преданностью. Ей искренне завидовала родная сестра Людмила. Она видела, что Горбачевым приходится нелегко, но они любили друг друга и были счастливы. Дочь Ирина выросла в обстановке «уютного дома» и не представляла себе, что в семье может быть по-другому. Она рассказывала, что если родители иногда и ссорились, то это происходило из-за вещей, далеких от быта. Просто они оба имели собственное мнение и всегда были готовы его отстаивать. Сейчас Ирина (Вирганская) сама замужем, у нее двое детей – Ксения и Анастасия, она кандидат медицинских наук и имеет профессиональную подготовку в качестве менеджера.
В 1955 г. Михаил окончил юридический факультет МГУ и уехал с женой на свою родину, в Ставрополь. По специальности в прокуратуре он проработал ровно 10 дней, а потом ушел на общественную работу и вскоре занял должность первого секретаря горкома ВЛКСМ. Двадцать три года, целую жизнь, Горбачевы не знали, что их пребывание в «дыре» – всего лишь стратегический шаг назад, разбег перед взлетом. В 1967 г. Раиса, преподавательница марксизма-ленинизма сельхозинститута, защитила диссертацию по социологии, тема которой была до боли близка соискательнице: «Формирование новых черт быта колхозного крестьянства».
Через два года после защиты жены Михаил стал первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС. На этом месте историки пишут: если бы Горбачев стал первым в Дудинке, Красноярске, Благовещенске, мир не узнал бы ни о нем, ни о достоинствах его славной жены Раисы. Ставрополье – идеальный трамплин для карьеры. Потому-де, что к краю относился район Кавказских минеральных вод, куда партийная элита приезжала попить нарзану. Слишком многое тогда сошлось в одной точке.
Нужно было, чтобы у крайкомовского лидера Горбачева была неординарная жена – и кандидат наук, и с талией, и способная показать мужу, что любить можно не только партию, чтобы в семье Горбачевых царило безграничное взаимопонимание, выраженное в естественной смычке личного с общественным, чтобы у шефа КГБ СССР Юрия Андропова были больные почки, но чтобы его при этом кроме состояния собственного здоровья волновали судьбы страны. Мало того, нужно было, чтобы этот главный кагэбэшник писал сентиментальные стихи и был способен оценить удовольствие – разговаривать с хорошенькой и образованной Раисой. И наконец, надо же было такому случиться, чтобы Горбачев и Андропов оказались земляками, ставропольчанами. Поэтому, когда после внезапной смерти Федора Кулакова в Кремле освободилось то единственное место, на которое Горбачев с его узкой специализацией мог претендовать – пост секретаря ЦК по сельскому хозяйству, – Михаил очутился в Москве, перепрыгнув сразу через немалое количество карьерных ступенек. Вот такая цепь случайных (или не очень) совпадений.
Став в 1980 г. членом Политбюро, Горбачев вошел в так называемую группу реформаторов, которую негласно возглавлял Андропов. Конечно же, это было не случайно. Михаил Сергеевич всегда отличался если не вольнодумством, то явной тягой к размышлениям, что в среде высших партийных геронтократов вовсе не приветствовалось. К тому же еще в 1961 г. он был делегатом XXII съезда КПСС, участники которого вместе с партийными документами получили свежий номер «Нового мира» с повестью Солженицына «Один день Ивана Денисовича» и выслушали доклад Никиты Хрущева о преступлениях Сталина и его окружения. Да и университетское образование дало о себе знать. Как утверждали некоторые сотрудники аппарата ЦК, Андропов открыто покровительствовал Михаилу, а тот, в свою очередь, поддерживал председателя КГБ в его соперничестве с Константином Черненко за пост генерального секретаря ЦК КПСС. После смерти Андропова генсеком все же стал больной Черненко, но к тому времени в высшем партийном руководстве у Горбачева были уже довольно сильные позиции: занимая пост секретаря ЦК КПСС по идеологии, он фактически являлся вторым лицом в партии.
В этом качестве он и нанес визит британскому премьеру Маргарет Тэтчер. Именно тогда, в декабре 1984 г., Раиса и Михаил были впервые замечены журналистами. Это произошло в доме Тэтчер: «“…в СССР мы все принадлежим к рабочему классу”, – неточно выразился Горбачев. И вдруг: “Нет, мы не принадлежим, – перебивает Раиса Максимовна, – ты – юрист”. Горбачев (горячо, несколько ядовито, по-семейному): “Возможно, ты права. Возможно, это только социологическое понятие”. Вот что значит иметь дома социолога!»
И комментарий репортера: «Из всех достойных упоминания событий визита этот короткий диалог наиболее впечатляет. Достаточно того, что жена члена советского Политбюро ему открыто возражает. То, что она возражает ему в присутствии главы иностранного правительства, – беспрецедентно». Вывод: «Российские женщины больше не желают находиться в тени». Заголовки газет тогда кричали: «Единственная из кремлевских жен, которая весит меньше своего мужа!», «Коммунистическая леди с парижским шиком!» Раиса Горбачева отвечала назойливым журналистам: «Я все люблю. Я все ношу. Мне все цвета нравятся».
Она была мила. Она была счастлива. И она была естественна. Спросила, например, госпожу Тэтчер о том, где она купила свои оригинальные сережки. И получила адрес. И вот она идет к «Картье» на Бонд-стрит с человеком из ЦК, которому партия доверила расплачиваться карточкой «Америкэн Экспресс». «Эта женщина стоит мне не только денег, но и нервов!» – говорил довольный Горбачев. И все мужчины Европы его понимали. Спустя 10 лет британская газета «Санди Таймс» опубликовала статью со ссылкой на «бывшего телохранителя Горбачева», где говорилось, что в свое время Раиса страдала от приступов ревности по отношению к Тэтчер и что она называла ее «глупой женщиной». По мнению источника информации, «ревность Раисы Горбачевой была вызвана теплыми и открытыми отношениями между ее мужем и Тэтчер».
В декабре 1984 г. на совещании в ЦК Михаил выступил с докладом «Живое творчество народа», где впервые заявил о необходимости развития хозрасчета и самоуправления, о пересмотре представлений на производственные отношения при социализме, о ликвидации уравниловки в оплате труда, о расширении гласности и «социалистической демократии». Это было первое слово о перестройке, о знаменитых горбачевских реформах, время которых тогда еще не наступило. То, что абсолютно больной генсек Черненко долго не протянет, было ясно всем, но это отнюдь не означало, что приход Горбачева к власти очевиден.
На должность очередного генерального многие прочили первого секретаря Ленинградского обкома КПСС Григория Романова, с именем которого консервативная часть партийного руководства связывала свои надежды. К тому времени Романову было уже 62 года, но именно такой возраст считался оптимальным для настоящего советского политика. Однако и на этот раз «выручил» Андропов: зная, что такая коллизия в Политбюро рано или поздно может произойти, бывший председатель КГБ еще при жизни провел, как сказали бы сегодня, мощную «пиаровскую акцию» – Романова обвинили в нарушении партийной этики. Правда, история со свадьбой романовской дочери в Таврическом дворце и битьем раритетной посуды потом не подтвердилась, но дело было сделано. Григорий Романов уже не мог считаться достойным соперником Михаила Горбачева на высший партийный пост.
После смерти Черненко на внеочередном пленуме ЦК КПСС генеральным секретарем был избран Горбачев. Говорят, что на решение членов Политбюро повлиял авторитет Андрея Громыко, который заявил, что череду бесконечных похорон генсеков пора наконец прервать, стране и партии нужны молодые руководители. Андрея Андреевича поддержал влиятельный Егор Лигачев, а за ним и другие члены Политбюро. Став во главе страны, Михаил Сергеевич сразу же провел реформы в самом партийном руководстве, отправив на пенсию наиболее консервативных «брежневцев». На первый план вышли люди, которые вместе с Горбачевым стали делать перестройку: Николай Рыжков, Эдуард Шеварднадзе, Борис Ельцин. В должности генсека Михаил Сергеевич пробыл всего 6 лет, до того самого момента, как он, уже президент СССР, добровольно сложил с себя эти полномочия.
В его руках была сконцентрирована колоссальная власть, и с ним связывали надежды на изменения, которые должны были привести к лучшей жизни. Что случилось потом, мы все хорошо знаем. Начал Горбачев свое правление с ввода «сухого закона», потом были «новое мышление», либерализация, съезд народных депутатов, кооперативное движение, массовые выступления в Алма-Ате, Тбилиси, Вильнюсе, Баку, и закончилось все августовским путчем и беловежскими соглашениями. Прошло всего 6 лет, и Горбачев из президента огромной ядерной страны превратился в президента «Горбачев-фонда», головной офис которого, кстати говоря, находится не где-нибудь, а в Сан-Франциско.
Теперь же, после многих лет реформ, попыток построить новое общество в разных государствах, образовавшихся на месте СССР, Горбачев – наверное, самая одиозная фигура, человек, о котором говорят только в уничижительном смысле практически на всей территории бывшей сверхдержавы. Причем речь идет не только о бабушках и социально уязвимых слоях населения, которые с тоской вспоминают льготы и пенсии советских времен. Речь идет и о тех, кто, несомненно, выиграл от произошедших в экономике изменений. Эти люди не могут конкретизировать суть своих претензий к Горбачеву, но часто испытывают к нему чувства, близкие к ненависти. За что такая напасть человеку, который открыл границы, разрешил «делать» деньги, удовлетворять потребительские вкусы, дал свободу слова и т. д.?
…В Форосе, когда Горбачевы оказались отрезанными от внешнего мира на правительственной даче, Раиса Максимовна переживала больше всех. Как обычная женщина, она боялась за своих родных. У нее временами отнималась речь, свело руку. Когда все закончилось и они вернулись в Москву, Горбачева продолжала испытывать страх. Она не знала, что ждет ее семью в будущем. Как сложатся отношения мужа с Ельциным? Ведь назвать их большими друзьями было трудно! А потом, в 1993 г., начался конституционный суд над супругом. Раиса Максимовна от волнения чуть не лишилась зрения: перенесла инфаркты сначала левого, а затем правого глаза. Но она никогда не жаловалась. Говорила, что страна переживает такие тяжелые времена, что их личные проблемы меркнут перед народными бедами.
Они не уехали из России, хотя могли. Конечно, Горбачев по делам своего фонда часто бывал за границей, выступал с лекциями. Но жили они в России. Супруга считала, что они не имеют морального права уехать из страны, за судьбу которой не так давно отвечал ее муж. И не боялась защищать его от нападок. Она смело ходила по магазинам, бывала на рынках. Охрана по этому поводу возмущалась, но Горбачева заявляла: мне бояться нечего! И все-таки она очень боялась, что новая власть может выдворить их из России. После той «нравственной Голгофы», которую, по ее словам, они уже прошли, это было бы самым жестоким наказанием.
В начале 1990-х гг. от Горбачева отошли все: его бывшие соратники по перестройке, ближайшее окружение. По большому счету, весь народ отказался от своего президента. Но Раиса Максимовна осталась с мужем. Как и прежде, Михаил Сергеевич мог во всем положиться на супругу. Она, конечно, изменилась в эти последние годы. Еще больше стала уделять внимания дому, семье, заботилась о внучках. Они жили на даче, которую российское государство предоставило последнему президенту СССР в пожизненное пользование.
Остались в прошлом былые пересуды на самом высоком уровне: в какой шубе была Горбачева, какие украшения она рискнула надеть, сколько все это стоит? Она с большим достоинством говорила, что они с мужем ничего у государства не украли. В отличие от других! И действительно, кого могли уже волновать золотые сережки, купленные Горбачевым в подарок жене в их первый визит в Лондон? О «происшествии» тогда сразу узнали в Москве, и Михаил Сергеевич долго объяснялся по этому поводу с тогдашним генсеком Черненко. Первые годы независимой России наглядно показали, какие колоссальные суммы тянули из государства иные чиновники.
О Раисе Максимовне вспомнили, когда с ней случилась беда. Это был шок для всего народа, населяющего постсоветское пространство. Борис Ельцин забыл старые разногласия и искренне предложил помощь своему давнему сопернику Горбачеву. Раиса понимала, что помочь ей могут только западные врачи, но все же не хотела уезжать из России. Она не бросила мужа в трудную минуту, и он остался с ней до конца. 20 сентября 1999 г. в возрасте 67 лет она умерла от лейкемии в университетской клинике немецкого города Мюнстера.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента