2. …И ЕГО ПЕСТРАЯ КОМАНДА

   Луис Ву знавал людей, которые, пользуясь трансферной кабиной, закрывали глаза, чтобы побороть головокружение. По его мнению, это была сущая чепуха, но у его друзей бывали заскоки и похлеще.
   Он тщательно набрал код. Чужаки исчезли, и кто-то неподалеку воскликнул:
   — Смотрите! Луис уже вернулся!
   У кабины собралась целая толпа, мешая открыть дверь.
   — А, чтоб вас! Что, никто не ушел домой? — Он широко раскинул руки, сгреб их. — Дайте пройти, недоумки. Я жду новых гостей.
   — Чудесно! — крикнул кто-то прямо в ухо. Его крепко схватили за руку, всучили полный бокал. Луис обнял семь или восемь гостей разом и улыбнулся, радуясь приему, который ему устроили.
   Луис Ву. Его, с бледно-желтой кожей, издали можно было принять за восточного человека. Богатая голубая ткань была наброшена так небрежно, что должна была мешать ему двигаться, но все же не мешала.
   Вблизи все оказывалось иначе. Кожа была не бледно-желтой, а с коричневым оттенком, хотя и гладкой, как у героя комиксов. Косичка была слишком толстой и поседела тоже не естественным способом. Она была чисто белого цвета с легким оттенком синевы, словно свет белых карликов. Как и все люди, Луис Ву был окрашен в цвета искусственных красителей.
   Житель равнин… Это было видно с первого взгляда. Черты его лица не были ни кавказскими, ни монголоидными, ни негроидными, хотя можно было найти следы каждой из этих рас. Это была идеальная смесь для которой требовались долгие столетия. Он поднял бокал и улыбнулся своим гостям.
   Так получилось, что улыбнулся он паре серебристых глаз, которые были от него в каком-нибудь дюйме.
   В общей толкотне и суматохе Тила Браун оказалась в конце концов лицом к лицу и грудью к груди с Луисом. Ее голубая кожа была покрыта сетью тоненьких серебряных ниточек, прическа пылала ярко-оранжевым огнем, а глаза отражали все окружающее, как два серебряных зеркальца. Ей было двадцать лет, и Луис уже успел с нею поговорить. То, что она говорила, было банально, полно штампов и легкого энтузиазма, но зато она была очень красива.
   — Я обязательно должна спросить, — задыхаясь, сказала она. — Как тебе удалось пригласить сюда тринока?
   — Только не говори, что и он еще здесь!
   — О нет. Кончился воздух, и он вынужден был пойти домой.
   — Неправда, — информировал ее Луис. — У него был запас на несколько недель. Если это тебя действительно интересует, то именно этот тринок был когда-то моим гостем и пленником одновременно. Его корабль со всем экипажем погиб на окраине известного космоса; мне пришлось доставить его на Марграв, чтобы создать ему привычные условия.
   Глаза девушки светились восхищением и изумлением. Луиса приятно удивило, что они были на уровне его собственных. Из-за хрупкого сложения Тила Браун казалась меньше ростом. Потом она увидела что-то за спиной Луиса, и глаза расширились еще больше.
   Из трансферной кабины вышел кукольник Несс.

   Покидая «Малютку», Луис попытался разговорить Несса, чтобы тот подробнее рассказал о цели путешествия, но кукольник боялся следящих лучей.
   — Тогда загляни ко мне, — предложил Луис.
   — Но твои гости…
   — Мой кабинет абсолютно безопасен, и гостей там нет. Кроме того, подумай, какой фурор ты произведешь на приеме! Конечно, при условии, что кто-то там еще остался.
   Впечатление было именно таким, какого Луис и ждал. Внезапно единственным звуком, нарушающим тишину, стал перестук кукольниковых копыт. Тем временем из трансферной кабины вышел Говорящий с Животными; он оглядел море окружающих его человеческих лиц и неторопливо обнажил зубы.
   Кто-то пролил вино из бокала, стоящие в углу говорящие орхидеи что-то нервно зашелестели. Люди отшатнулись от кабины. Слышно было, как они тихо шушукаются.
   — Ничего с тобой не случится. Я их тоже вижу.
   — Отрезвляющие таблетки? Сейчас, где-то они у меня были…
   — Ну и придумал, верно?..
   — Старый добрый Луис…
   — Простите, а как оно называется?
   Они понятия не имели, как реагировать на Несса; кукольника почти все проигнорировали, опасаясь ляпнуть какую-нибудь глупость. Еще удивительнее отнеслись они к Говорящему с Животными — кзина, когда-то злейшего врага человечества, приняли с уважением, словно героя.
   — Иди за мной, — обратился Луис к кукольнику, надеясь, что кзин пойдет с ними. — Прошу прощения! Прошу прощения! — крикнул он и стал пробиваться сквозь толпу. В ответ на возбужденные и удивленные вопросы он только таинственно улыбался.

   Добравшись, наконец, до кабинета, Луис старательно закрыл двери и включил защиту от подслушивания.
   — Порядок. Кто хочет выпить?
   — Если сможешь подогреть немного бурбона, я охотно выпью, — сказал кзин. — Если не сможешь, я все равно выпью.
   — Несс?
   — Какого-нибудь растительного сока будет вполне достаточно. Может, у тебя есть теплый морковный сок?
   — Брр! — содрогнулся Луис, но передал заказ в бар, и тот секунду спустя выдал бокал теплого морковного сока.
   Несс присел на подогнутую заднюю ногу, а кзин тяжело опустился в надувное кресло, которое под его тяжестью чуть не лопнуло, как тоненький шарик. Один из самых давних врагов человека выглядел грозно и одновременно забавно, балансируя на слишком маленьком для него пневматическом сиденье.
   Войны между людьми и кзинами были многочисленны и страшны. Если бы кзинам удалось выиграть первую войну, они бы обратили людей в невольников и рабочий скот. Однако этого не произошло, а в войнах, что были потом, значительно большие потери понесли кзины. Обычно они атаковали слишком рано, без подготовки.
   Среди неведомых им понятий были такие, как терпение, жалость и ограниченная война. Каждая война стоила им потери изрядной части своей популяции и нескольких, некогда покоренных ими, планет.
   Вот уже двести пятьдесят лет кзины не атаковали заселенные человечеством колонии в известном космосе: им просто было нечем и некем атаковать. Двести пятьдесят лет люди не атаковали населенные кзинами планеты, чего ни один из кзинов понять не мог. Кзины вообще не могли понять людей.
   Они были прямолинейны и грубы, а Несс, представитель расы, чья трусость вошла в поговорку, смертельно оскорбил в общественном месте четверых взрослых кзинов.
   — Расскажи мне еще раз, — попросил Луис, — о врожденной осторожности кукольников. То, что я сегодня видел, не очень-то с этим вяжется.
   — Может, это было нечестно с моей стороны, но я не сказал тебе, что соотечественники считают меня безумцем.
   — Великолепно, — процедил Луис и глотнул из врученного бокала. В нем оказалась смесь водки, фруктового сока и дробленого льда.
   Кзин беспокойно махал хвостом из стороны в сторону.
   — Значит, мы должны лететь с психом? Должно быть, ты действительно безумен, если хочешь взять с собой кзина, — сказал Луис.
   — Вы слишком легко возбуждаетесь, — сказал Несс своим мягким, нежным, невыносимо чувственным голосом. — Все кукольники, с которыми столкнулись люди, по нашим меркам более или менее безумны. Ни один чужак не видел еще родной планеты кукольников, и ни один нормальный кукольник не доверил бы свою жизнь хрупкой скорлупе космического корабля, который унесет его к чужим мирам, полным смертельных опасностей.
   — Безумный кукольник, кзин и я. Четвертый член нашей команды должен, наверное, быть психиатром.
   — Нет, Луис. Ни один из кандидатов не является психиатром.
   — А почему бы и нет?
   — Я действовал не вслепую. — Несс говорил одной парой губ, а другой потягивал из своего бокала. — Сначала был я. Наша экспедиция имела целью принести выгоду моей расе, значит, нужен наш представитель. Он должен быть достаточно безумен, чтобы отправиться в неизвестность, и одновременно — настолько нормален, чтобы воспользоваться своим разумом и выжить. Получилось так, что я отвечаю этим условиям. У нас были важные причины, чтобы включить в команду кзина. То, что я сейчас скажу, Говорящий с Животными, — большая тайна. Мы уже давно следим за вашим видом. Мы знали о вас еще до того, как вы в первый раз атаковали людей…
   — Ваше счастье, что вы тогда не попались нам под руку, — рявкнул кзин.
   — Я тоже так считаю. Поначалу мы считали, что кзины грозны, но ни для чего не пригодны. Начались исследования, нельзя ли вас безопасно и безболезненно уничтожить.
   — Я тебе шеи узлом завяжу!
   — Ничего подобного ты не сделаешь.
   Кзин поднялся.
   — Он прав, — сказал Луис. — Садись, Говорящий. Убив кукольника, ты не заработаешь себе громкой славы. — Кзин снова сел. Кресло и на этот раз не лопнуло.
   — Мы отказались от этой идеи, — продолжал Несс. — Войн с людьми оказалось достаточно для ограничения экспансии кзинов. Вы становились все менее опасными, а мы продолжали наблюдения.
   На протяжении нескольких столетий вы шесть раз атаковали населенные людьми планеты. Шесть раз вы были побеждены, каждый раз теряя по две трети мужского населения. Нужно ли говорится как это характеризовало вашу разумность? Во всяком случае, вам никогда не грозило полное уничтожение. Война не убивала ваших самок, и вид достаточно быстро восстанавливался. Вы просто шаг за шагом теряли огромную империю, чье создание заняло у вас несколько тысяч лет. В конце концов мы поняли, что вы развиваетесь с устрашающей скоростью.
   — Развиваемся?
   Несс фыркнул что-то на Языке Героев. Луис даже подскочил от удивления: он не предполагал, что гортани кукольника могут и это.
   — Да, ты сказал именно так, — согласился Говорящий с Животными. — Не знаю только, как я должен это понимать.
   — Эволюция зависит от выживания наиболее приспособленных. Много ваших столетий наиболее приспособленными среди вас были те, кому удавалось избежать столкновений с людьми. Результаты очевидны. Уже почти двести ваших лет между вами и людьми царит мир.
   — Эта война не имела бы смысла! Мы не смогли бы ее выиграть!
   — Однако это не удержало ваших предков.
   Говорящий с Животными глотнул горячего бурбона. Его хвост, голый и розовый, как у крысы, нервно колотил по полу.
   — Вы были разбиты, — продолжал кукольник. — Все живущие сейчас кзины являются потомками тех, кто сумел избежать участия в войне. Некоторые среди вас считают даже, что теперь кзины обладают достаточно большим запасом разумности, выдержки и хороших манер, чтобы мирно сосуществовать с другими расами.
   — И потому ты ставишь на кон свою жизнь и рискуешь отправиться в путешествие в обществе кзина.
   — Именно, — подтвердил Несс и затрясся всем телом. — Но есть и другие причины. Если моя храбрость окажется полезной, а путешествие принесет выгоду моему виду, я смогу получить разрешение иметь потомство.
   — Трудно поставить это в ряд других причин, — заметил Луис.
   — Есть еще одна причина взять с собой кзина. Мы окажемся в чуждом окружении, полном неизвестных опасностей. Кто защитит меня? Кто подходит для этого лучше кзина?
   — Защищать кукольника?
   — Это звучит странно?
   — Еще как, — сказал Говорящий с Животными. — Кроме того, это, соответствует моему чувству юмора. Ну, а он? Луис Ву?
   — Сотрудничество с людьми для нас оказалось очень выгодным, поэтому вполне понятно, что мы решились по крайней мере на одного человека. Луис Гридли Ву с его беззаботным и сумасшедшим образом жизни — особь с огромным потенциалом выживания.
   — Именно — беззаботный и сумасшедший. Он вызвал меня на поединок.
   — Если бы не вмешательство Хррота, ты принял бы этот вызов? Нанес бы ему вред?
   — Чтобы сразу же отправиться домой за провоцирование серьезного дипломатического инцидента? Но дело ведь не в этом, правда?
   — Может, именно в этом. Луис жив, а ты убедился, что не можешь запугать его. Надеюсь, ты понимаешь, что из этого следует?
   Луис хранил вежливое молчание: если кукольник хочет представить его хладнокровным игроком, он не имеет ничего против.
   — Ты объяснил свои мотивы, — сказал Говорящий с Животными. — Теперь поговорим о моих. Что ты можешь предложить мне за участие в твоей экспедиции?
   И начался торг.
   Для кукольников гиперпространственный привод типа КвантумII представлял огромную ценность. Благодаря ему космический корабль мог преодолевать световой год за минуту и пятнадцать секунд, тогда как обычно на это уходило три дня. Но обычный корабль мог брать на борт какой-нибудь груз.
   — Мы установили двигатель в корпусе «Дженерал Продактс» номер четыре, самом большом, какой вообще производится. Когда наши ученые и инженеры закончили работу, оказалось, что почти весь корпус забит машинами, поэтому нам будет немного тесно.
   — Экспериментальная модель, — буркнул кзин. — А как ее испытывали?
   — Корабль совершил путешествие до ядра Галактики и обратно.
   Это был единственный в своем роде полет. Кукольники не могли детально изучить корабль сами и не могли найти никого, кто сделал бы это, поскольку находились в миграции.
   Корабль не нес на борту практически никакого груза, хотя корпус его был более мили в диаметре. Более того, уменьшение скорости кончалось немедленным возвращением в нормальное космическое пространство.
   — Нам он уже не нужен, — говорил Несс, — зато вам может пригодиться. Мы отдадим его экипажу вместе со всеми необходимыми планами. Вы, несомненно, сможете внести в него множество усовершенствований.
   — За такое я наверняка получил бы имя, — заметил кзин. — Собственное имя. Я должен посмотреть этот корабль в деле.
   — Ты можешь сам полететь на нем.
   — За такой корабль сам Патриарх дал бы мне имя. В этом я уверен. Какое бы я выбрал? Может… — Кзин что-то очень громко фыркнул.
   Кукольник ответил ему на том же языке.
   Луис нетерпеливо дернулся. Он не мог принять участие в разговоре на Языке Героев и уже хотел оставить их одних, но тут вспомнил о таинственной голографии. Он вынул ее из кармана и бросил кзину.
   Говорящий с Животными подхватил ее, осторожно взял двумя пальцами и рассмотрел против света.
   — Похоже на звезду, окруженную каким-то кольцом, — сказал он после паузы. — А что это на самом деле?
   — Это связано с целью нашего путешествия, — ответил кукольник. — Ничего больше я пока сказать не могу.
   — Какой скрытный! Когда мы отправимся?
   — Думаю, что это вопрос считанных дней. Мои агенты непрерывно ищут четвертого члена экипажа.
   — Значит, нам остается только ждать. Луис, можем мы присоединиться к твоим гостям?
   Луис встал и потянулся.
   — Разумеется. Пусть немного подрожат. Говорящий, прежде чем мы туда пойдем, я хочу кое-что предложить. Не принимай это за попытку оскорбить тебя. Но…
   Прием разделился на несколько групп: одни смотрели стереовизор, другие играли в бридж и покер, третьи занимались любовью парами или большими группами, четвертые рассказывали истории, а пятые пали жертвами питья и закусок. Довольно много этих «пятых» лежало на газоне, нежась в рассветных лучах. Неподалеку от них расположились Несс, Говорящий с Животными, Луис Ву, Тила Браун и работающий на максимальной скорости самодвижущийся бар..
   Сам газон был ухожен в лучших британских традициях: его подсеивали и подстригали по крайней мере пятьсот лет кряду. В конце этого пятисотлетия разразился биржевой крах; в результате Луис Ву стал обладателем солидной суммы, а некая аристократическая семья — наоборот, разорилась. Трава была зеленая и блестящая; настоящая, разумеется. Никто и никогда не рылся в ее генах в поисках сомнительных соединений. У подножия травянистого склона был теннисный корт, по нему взад-вперед бегали маленькие фигурки, энергично размахивая ракетками.
   — Спорт — это великолепно, — лениво заметил Луис Ву. — Я мог бы сидеть и смотреть на них хоть целый день.
   Смех Тилы немного удивил его. Он подумал о миллионах шуток, которые она никогда не слышала и не услышит, ибо их уже все позабыли, а из тех, что помнил Луис, по крайней мере 99% были с длинной бородой. Прошлое и современность стыкуются редко.
   Луис лежал на траве, положив голову на колени Тилы. Бар наклонился над ними, чтобы он мог дотянуться до клавиатуры, не поднимаясь; он заказал две порции моха, схватил бокалы и вручил один из них Тиле.
   — Ты напоминаешь мне девушку, которую я когда-то знал, — сказал он. — Ты слышала о Пауле Черенков?
   — Это художница? Из Бостона?
   — Да. Теперь она уже отошла от дел.
   — Это моя пра-пра-прабабка. Когда-то я даже была у нее.
   — Когда-то из-за нее мое сердце бесилось. Ты могла бы быть ее сестрой.
   Смех Тилы приятной дрожью отозвался в позвоночнике Луиса.
   — Обещаю, что с моей стороны тебе ничего такого не грозит, конечно, если ты объяснишь, что это такое.
   Луис задумался. Выражение было его собственным, придуманным для того, чтобы выразить неописуемое состояние, в котором он тогда находился. Он не часто пользовался им, и ему никогда не приходилось его объяснять. Люди, как правило, понимали, что это значит.
   Было спокойное, нежное утро. Если бы он теперь лег, то спал бы часов двадцать: усталость давала себя знать. В объятиях Тилы ему было хорошо и удобно. Половину гостей Луиса составляли женщины, большинство из них когда-то были его женами или любовницами. В начале приема он отмечал свой юбилей, уединяясь по очереди с тремя женщинами, которые когда-то были для него очень важны, а он для них.
   С тремя или четырьмя? Нет, с тремя. Все указывало на то, что он стал неподвластен бешенству сердца. Двести лет оставили на нем слишком много шрамов. А теперь он лежал головой на коленях у женщины, до боли похожей на Паулу Черенков.
   — Я любил ее, — сказал он. — Мы были знакомы много лет, часто встречались, а потом однажды вечером начали о чем-то говорить, и я вдруг влюбился. Я думал, что она тоже меня любит. В ту ночь мы не легли в постель. Я спросил ее, не хочет ли она выйти за меня замуж. Она ответила, что нет. Тогда ее занимала карьера. «На такие вещи у меня просто нет времени», — сказала она. И все же мы решили вместе поехать в Амазонский Народный Парк, — устроить что-то вроде медового месяца. Следующая неделя была настоящими качелями настроений. Я купил билеты и забронировал номера в отелях. Ты когда-нибудь любила человека, точно зная, что недостойна его?
   — Нет.
   — Я был тогда молод. Два дня я убеждал себя, что все-таки достоин Паулы Черенков. Наконец, мне это удалось, а она вдруг объявила, что не поедет. Не помню уже, почему. Во всяком случае, причина была. В ту же неделю мы еще несколько раз обедали вместе. Ничего не происходило. Я старался не быть навязчивым, и думаю, она даже не догадывалась, чего мне это стоило. Я все время то взмывал вверх, то летел вниз. А потом все стало ясно. Она сказала, что не любит меня, что нам было хорошо вместе и что мы должны остаться хорошими друзьями. Я был не в ее вкусе. Я думал, что мы любим друг друга. Может, и она так думала; по крайней мере, с неделю. Нет, она не была жестокой — просто она понятия не имела, что происходит.
   — А как же с этим бешенством?
   Луис поднял взгляд на Тилу Браун. Серебряные глаза ответили ему зеркальным взглядом, и Луис понял, что она ничего не поняла.
   Ему часто приходилось иметь дело с чужаками. Интуитивно, а может быть, благодаря большому опыту, он чувствовал, когда то или иное понятие было слишком чужим, чтобы его можно было уразуметь. Здесь он имел дело с такой же непреодолимой пропастью.
   Какая же бездна отделяла Луиса Ву от двадцатилетней девушки! Неужели он действительно так постарел? А если так оно и есть, то остался ли он еще человеком?
   Тила все смотрела на него, ожидая, когда ее просветят.
   — Ненис! — выругался Луис и вскочил на ноги. Комочки земли скатились по его одежде и упали на траву.

   Несс разглагольствовал об этике. Он на мгновение прервался (на мгновение в буквальном смысле, так как тут же заговорил другой головой к восторгу слушателей), чтобы ответить на вопрос Луиса. Нет, о результатах поисков четвертого члена экипажа не было никаких донесений.
   Говорящий с Животными, окруженный толпой поклонников, разлегся на траве, как оранжевая гора. Две женщины осторожно чесали ему за ушами. Это были особые уши, их можно было развернуть как китайские зонтики или плотно прижать к голове. Сейчас они стояли торчком, и Луис отчетливо видел вытатуированный на каждом из них рисунок.
   — Вот видишь! — воскликнул Луис. — Хорошая была мысль.
   — Великолепная, — ответил кзин, не меняя позы.
   Луис мысленно рассмеялся. Грозная бестия кзин, правда? Но кто испугается кзина, которого чешут за ушами? И гости Луиса и сам кзин благодаря этому чувствовали себя гораздо свободнее. Любое создание размером больше полевой мыши любит, когда ему чешут за ушами.
   — Они все время меняются, — сонно пробормотал кзин. — Подошел какой-то мужчина, сказал женщине, которая меня чесала, что он тоже это любит, и они тут же ушли. Должно быть, это очень интересно — принадлежать к виду с двумя разумными полами.
   — Порой это бывает даже слишком интересно.
   — В самом деле?
   Девушка, чесавшая кзина за левым ухом — ее кожа напоминала черную бездну космоса со сверкающими звездами и галактиками, а волосы развевались, как хвост кометы — оторвалась от своего занятия.
   — Тила, теперь твоя очередь, — весело сказала она. — Я хочу есть.
   Тила послушно села к большой оранжевой голове.
   — Тила Браун, познакомься — это Говорящий с Животными. Чтобы вы с ним…
   Рядом с ними вдруг зазвучала странная, путаная музыка.
   — …жили долго и счастливо. Что это такое? А-а, это ты Несс. Что-то случилось?
   Источником музыки были две чудесные гортани кукольника, он бесцеремонно втиснулся между Луисом и девушкой и спросил:
   — Ты Тила Джендрова Браун, идентификационный код ИКЛУГГТИН?
   Девушка удивилась, но не испугалась.
   — Да, меня зовут именно так, а свой код я просто не помню. А в чем дело?
   — Уже неделю мы прочесываем всю Землю, ищем тебя, а я встречаю тебя на вечеринке совершенно случайно! Мои агенты не дождутся награды.
   — Нет, только не это… — тихо простонал Луис.
   Тила встала, не зная, как себя вести.
   — Я вовсе не пряталась ни от тебя, ни от кого другого. В чем, собственно, дело?
   — Подожди! — Луис встал между кукольником и девушкой. — Несс, Тила не годится в открыватели. Выбери кого-нибудь другого.
   — Но, Луис…
   — Минуточку, — вставил кзин, садясь. — Позволь кукольнику самому подбирать членов экипажа.
   — Но ты посмотри на нее!
   — А ты посмотри на себя. Неполные два метра роста, худой даже для человека. Похож ли ты сам на открывателя? Правда, Несс?
   — В чем, собственно, дело? — повторила Тила, повышая голос.
   — Луис, пройдем в твой кабинет, — сказал кукольник. — Тила Браун, у нас есть к тебе предложение. Ты не обязана принимать его, не обязана даже выслушивать, но уверяю, оно покажется тебе интересным.

   Спор продолжался уже в кабинете Луиса.
   — Она отвечает всем моим требованиям, — упирался Несс, — и потому мы должны взять ее с собой.
   — Не может быту чтобы она была единственной на Земле!
   — Нет, Луис, конечно же, нет. Просто мы не в состоянии добраться до остальных.
   — А для чего это я могу нам понадобиться?
   Кукольник начал ей объяснять. Тут же выяснилось, что Тила Браун совершенно не интересуется астрономией, никогда не была даже на Луне и не испытывала никакого желания пересечь границы известного космоса. Гиперпространственный привод типа Квантум II нисколько ее не заинтересовал. Когда на ее лице появилось выражение беспокойства и смущения, в разговор вмешался Луис.
   — Несс, а почему ты решил, что Тила должна участвовать в путешествии?
   — Мои агенты искали потомков тех, кто выигрывал в Лотерею Жизни.
   — Сдаюсь. Ты действительно безумен.
   — Вовсе нет. Именно такое поручение я получил от Идеально Укрытого, который ведет нас всех. Его разумность не подлежит сомнению. Вы позволите мне объяснить?

   Для людей контроль за рождением уже давно не составлял никакой проблемы. Достаточно было поместить под кожу пациента — чаще всего на предплечье — небольшой кристалл, который растворялся в течение года, и все это время пациент не мог зачать ребенка. Когда-то для этой цели использовали гораздо менее элегантные и надежные методы.
   Около середины двадцать первого столетия население Земли стабилизировалось на уровне восемнадцати миллиардов. Совет Людей, орган, созданный по решению Организации Объединенных Наций, принял и провел в жизнь законы, касающиеся контроля за рождением, и более пятисот лет законы эти оставались неизменными: двое детей на семью, если Совет не решит иначе. От постановления Совета зависело, кто и сколько раз мог стать родителем. Совет мог дать дополнительное решение или отобрать одно или даже два — в зависимости от уровня пригодности данных генотипов.
   — Невероятно, — буркнул кзин.
   — Почему? Это не шутки — восемнадцать миллиардов людей в тисках примитивной технологии.
   — Если бы Патриарх захотел ввести такой закон у кзинов, он умер бы за свое чванство.
   — Но люди — не кзины. Пятьсот лет закон действовал, и никто не протестовал против него, пока около двухсот лет назад не пошли сплетни о махинациях Совета. Скандал, который тогда разразился, привел к изменению закона.
   Каждый человек, невзирая на состояние и ценность его генов, получал право иметь одного ребенка. Право на второго ребенка и всех последующих автоматически давалось в том случае, если у родителя был необычайно высокий уровень интеллекта, доказанные парапсихические способности, если он был телепатом, происходил из семьи долгожителей или обладал непортящимися зубами.