Страница:
— Да кто напал? Неужели ворье осмелилось?
— Цеховые напали, — буркнул, походя поближе, Ропит. — Целая толпа, человек сто, а то и больше… Лично я одного точно узнал. Из цеха сапожников, живет на моей улице… Не пойму, что на них на всех нашло, а этот — сосед-то мой — всегда спокойный такой малый… А тут…
Их окружили еще с десяток стражников и принялись что-то втолковывать Ральку, но кричали вразнобой, перебивали друг дружку, и десятник ничего не разобрал.
— Так. Стоп. Рассказывайте по порядку. Вот ты, Ропит. Значит, на вас напали, когда вы вели арестованного…
— Да нет же! Меня поначалу вовсе не было, я эту дуру, ну, которую ограбили, пока уговорил сюда явиться, пока то да се…
— Говори короче, — потребовал Ральк. Он уже прикидывал, что скажет Тревер по поводу лица племянника, наверняка это будет очень скучно.
— Так вот, — продолжил Ропит. Наши привели вора уже к самой двери, можно сказать, и вдруг подваливают цеховые. Сапожники точно были, плотники…
— Кузнецы, — вставил хмурый стражник с подбитым глазом.
— В общем, окружили и тычут в этого, который арестованный. Мол, вора поймали? Разбойника? Отдавайте нам.
— Я пытался, я дрался с ними, — жалобно вставил Керт .
— Мы не отдали бы, — добавил Нирс, — да они кучей навалились. Керту вон первому в глаз, меня повалили. Наши из кордегардии выскочили, свалка началась…
— Ничего себе, — только и смог вымолвить Ральк.
— Во именно, — снова завладел инициативой Ропит. — Тут я с этой дурой подоспел, а они, ну, мастеровые, значит, уже арестованного отбили и восвояси пошли. Я ж с теткой, я — что?
— Ясно, — заявил Ральк. — Понимаю…
На самом деле он не понимал ровным счетом ничего.
Ральк огляделся — среди стражников не было ни единого, кто мог бы считаться начальником. А сам он — как-никак десятник. Старший здесь. Эта мысль Ральку не понравилась, но делать нечего. На всякий случай он осведомился:
— А из командиров кто-нибудь есть?
Солдаты молча переглянулись и те, кто стоял ближе, на всякий случай подались назад. Конечно, в кордегардии, как всегда, писарь — но он не годится.
— Никого нет? Тогда слушать меня! — Ральк постарался приосаниться. — Сейчас двинем в ремесленные кварталы. Разберемся…
Ральк решил не уводить всех, оставить солдат постарше.
— Эрвиль… и вот ты! Останетесь здесь. Остальные — за мной. Оружие держать наготове, но без команды в ход не пускать!
Ральк не оглядываясь, зашагал к району мастерских, за спиной послышался неровный топот. Что цеховые отбили арестованного преступника — этого спускать было нельзя, престиж стражи оказался под угрозой. Правда, как действовать, Ральк еще не решил. В драке преимущество мастеровых над стражей будет несомненным — да ведь уже и дрались. Обнажать боевое оружие против мирных граждан, даже если они и бунтуют — не дело. Да и не верил Ральк, что это поможет. Наверняка и у цеховых отыщется, чем защититься… взять хотя бы оружейников, у них всегда найдется в мастерских некоторое количество товара… Но в любом случае, сперва нужно разобраться — с чего бы это мастеровые вступились за воришку?
Мост, отделяющий центральный район от мастерских, был нынче перегорожен баррикадой. Перед препятствием стражники остановились. Ральк огляделся — баррикада хлипкая, взять ее штурмом — не вопрос. За баррикадой околачивалось несколько десятков мастеровых, предводительствуемых Ренкилем — тем самым старшиной ткачей, с которым Ральк защищал город от северян. А дальше… К перилам, ограждающим канал, с внешней стороны был накрепко привязан тот самый воришка, отбитый у стражи накануне.
— Что здесь происходит? — обратился Ральк к цеховым, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — По какому праву перегорожена улица? Беспорядки чините?
— Ничего не происходит, мастер, — откликнулся из-за баррикады Ренкиль. — Ничего ровным счетом. А улица… Ну, это временно. Для общественной, как говорится, безопасности.
— Что значит временно? Какой безопасности? Мастер, вы же рассудительный человек… нападение на стражу, похищение человека… Мастер, вы понимаете, что натворили?
— Он понимает! — рявкнул здоровенный парень в закопченном фартуке. — Мы все понимаем! И вашему брату, страже, сюда хода нет! Не можете город от напасти защитить, трусы, так не лезьте! Сами разберемся.
Цеховые поддержали здоровяка одобрительным гулом.
— Остынь, не шуми, — бросил Ренкиль. — Этого мастера я знаю, он не трус, мы с ним вместе против разбойников стояли у Лагайской башни. Я объясню, мастер стражник. Давайте, я все объясню. По-хорошему.
— Ну…
— Мастер, вы же знаете про Тварь. Никакого сладу с ней нет, так? И стража нас не защитит, и молитвы не помогают, каждый день люди гибнут. Вот мы и рассудили — зачем ждать? Мы сами выберем, кого Тварь сожрет. Вот этот человек — он все едино грешник, душа пропащая. Мы оставим его здесь, на берегу, пусть Тварь подавится. И каждую ночь будем ей кого не жалко на этом месте оставлять. А добрым людям передышка.
Тут осужденный на съедение впервые подал голос:
— Сволочи, сердца у вас нет! Хоть выпить-то дайте! Страшно ведь! Страшно до Гангмара… Не дождусь я ночи, со страху помру раньше — кого ваша Тварь тогда убивать станет? Дайте вина-а-а!..
Ральк с удивлением увидел, что аргументы воришки возымели действие — к нему приблизился человек с бурдючком и, перегнувшись через перила, принялся поить. Тощий вор пил, жадно хлебал, припав к горлышку сосуда — и потоки вина стекали по впалым щекам, по выпирающему кадыку, пятнали рваную одежду на узкой груди — красные, темные, похожие на кровь…
Ральк беспомощно огляделся. Все было дико, неправильно, невероятно — и эти горожане, самые законопослушные и набожные граждане в Мире, так гордящиеся своим самоуправлением, вдруг избившие стражников, а теперь и вовсе готовые к кровавому жертвоприношению. И стражники, обычно такие самоуверенные и солидные, вдруг спасовавшие перед бунтовщиками. И сам несчастный преступник, предназначенный на корм чудищу — стоически принявший свою участь и требующий только лишь дармовой выпивки перед смертью. И даже это вино, красными струйками стекающее по грязному тряпью обреченного воришки — тоже неправильно.
Окажись здесь какой-нибудь сержант или хотя бы городской синдик — словом, любой, кого Ральк мог признать начальством — и вели такой человек Ральку напасть на смутьянов, солдат с радостью подчинился бы… Рука сама собой потянулась к оружию. Но отдать приказ было некому, а Ральк не мог решиться.
— А что? — вдруг пробасил над головой Торкер. — наши-то мастера не такие дурни, верно рассудили.
Ральк отступил на шаг и удивленно воззрился на будущего тестя — вот уж от кого не ожидал. Может, Торкер что-то другое имеет в виду? Но нет, верзила ответил десятнику прозрачным взглядом — мол, никакого подвоха, что думал, то и сказал. Ральк, уже до половины вытащивший из ножен меч, ослабил руку, позволяя клинку вернуться на место. Тут позади послышались голоса, топот, стражники расступились, пропуская к баррикаде, перегородившей мост, целую процессию.
Имперские солдаты, носилки главы Совета, городские чиновники в красно-зеленом и в черном… Ральк посторонился, испытывая немалое облегчение — ему не придется принимать решения, слава Гилфингу Пресветлому... Вот, кстати, и капитан стражи здесь.
Имперцы остановились перед мостом, стукнули о мостовую древки алебард. Старик Тевелас, кряхтя, выбрался из носилок и подошел к самой баррикаде. Встал, тяжело опираясь на палку и покачиваясь на тонких журавлиных ногах. Несколько мастеровых торопливо сдернули шапки — но на большее их не хватило. Сдаваться они по-прежнему не собирались. Старик оглядел выпученными глазами незаконное сооружение, обвисшего в путах пленника, толстяка с вином рядом с ним… Потом гулко прочистил горло и объявил:
— Ну, что ж…
Стало тихо.
— Ну что ж, — повторил глава Совета. — Сами, значит, придумали? Ладно.
Снова воцарилась тишина, только и слышно было, как журчит поток под мостом да икает упившийся воришка.
— Соответствующего дозволения нынче у его священства епископа я нынче добьюсь, — прохрипел Тевелас. — В необычных обстоятельствах мы принимаем необычные меры. Да. Сей человек осужден и будет предан Твари. Да. Ежели мерзкая Тварь оную жертву примет, завтра из тюрьмы будет взят новый преступник. Капитан!
— Да, ваша милость, — глядя под ноги, отозвался начальник стражи. — Мне потребуется письменный приказ.
— Будет письменный. Будет и от епископа бумага с его печатью. Из тюрьмы нынче никого не выпускать, ни за какие деньги не выпускать. Есть у нас под стражей еще преступники?
— Трое или четверо.
— Каждый день — по одному. Завтра должен вернуться «Гнев Фаларика», с ним прибудет известный маг Золотая Маска. Сей чародей избавит Верн от напасти. До тех пор мы отступим от гилфинговых и человеческих законов.
По толпе цеховых пробежала волна одобрительных возгласов. Старик встрепенулся и снова обвел бунтовщиков тусклыми глазами.
— Все, кто участвовал в нападении на стражу, будут наказаны. Учитывая все обстоятельства, отделаетесь штрафами, гангмарово семя!
Старик напоследок погрозил длинным желтым пальцем и заковылял к паланкину. Скрипя суставами, полез в него, на полпути бросил, не оборачиваясь:
— Капитан, с мастерами оставите кого-нибудь из своих, понадежней солдат выберите. Пусть наблюдают за порядком. И бунтовщиков всех переписать. Уплатят штраф, ясно? Нам еще с Золотой Маской расплатиться, а казна пуста…
Устроившись в носилках, старик велел:
— Несите поживей, того и гляди, дождик пойдет.
Ральк поднял голову — а небо в самом деле потемнело, похоже, дождь собирается. От созерцания его оторвал окрик капитана — десятнику было велено остаться здесь и «присмотреть, чтобы впредь все было, как положено». Ральк хотел сперва ответить, что не имеет понятия, как положено приносить жертвы гангмаровой твари… но смолчал. Все же смолчал. Было очень скучно.
Глава 35
Глава 36
— Цеховые напали, — буркнул, походя поближе, Ропит. — Целая толпа, человек сто, а то и больше… Лично я одного точно узнал. Из цеха сапожников, живет на моей улице… Не пойму, что на них на всех нашло, а этот — сосед-то мой — всегда спокойный такой малый… А тут…
Их окружили еще с десяток стражников и принялись что-то втолковывать Ральку, но кричали вразнобой, перебивали друг дружку, и десятник ничего не разобрал.
— Так. Стоп. Рассказывайте по порядку. Вот ты, Ропит. Значит, на вас напали, когда вы вели арестованного…
— Да нет же! Меня поначалу вовсе не было, я эту дуру, ну, которую ограбили, пока уговорил сюда явиться, пока то да се…
— Говори короче, — потребовал Ральк. Он уже прикидывал, что скажет Тревер по поводу лица племянника, наверняка это будет очень скучно.
— Так вот, — продолжил Ропит. Наши привели вора уже к самой двери, можно сказать, и вдруг подваливают цеховые. Сапожники точно были, плотники…
— Кузнецы, — вставил хмурый стражник с подбитым глазом.
— В общем, окружили и тычут в этого, который арестованный. Мол, вора поймали? Разбойника? Отдавайте нам.
— Я пытался, я дрался с ними, — жалобно вставил Керт .
— Мы не отдали бы, — добавил Нирс, — да они кучей навалились. Керту вон первому в глаз, меня повалили. Наши из кордегардии выскочили, свалка началась…
— Ничего себе, — только и смог вымолвить Ральк.
— Во именно, — снова завладел инициативой Ропит. — Тут я с этой дурой подоспел, а они, ну, мастеровые, значит, уже арестованного отбили и восвояси пошли. Я ж с теткой, я — что?
— Ясно, — заявил Ральк. — Понимаю…
На самом деле он не понимал ровным счетом ничего.
***
Ральк огляделся — среди стражников не было ни единого, кто мог бы считаться начальником. А сам он — как-никак десятник. Старший здесь. Эта мысль Ральку не понравилась, но делать нечего. На всякий случай он осведомился:
— А из командиров кто-нибудь есть?
Солдаты молча переглянулись и те, кто стоял ближе, на всякий случай подались назад. Конечно, в кордегардии, как всегда, писарь — но он не годится.
— Никого нет? Тогда слушать меня! — Ральк постарался приосаниться. — Сейчас двинем в ремесленные кварталы. Разберемся…
Ральк решил не уводить всех, оставить солдат постарше.
— Эрвиль… и вот ты! Останетесь здесь. Остальные — за мной. Оружие держать наготове, но без команды в ход не пускать!
Ральк не оглядываясь, зашагал к району мастерских, за спиной послышался неровный топот. Что цеховые отбили арестованного преступника — этого спускать было нельзя, престиж стражи оказался под угрозой. Правда, как действовать, Ральк еще не решил. В драке преимущество мастеровых над стражей будет несомненным — да ведь уже и дрались. Обнажать боевое оружие против мирных граждан, даже если они и бунтуют — не дело. Да и не верил Ральк, что это поможет. Наверняка и у цеховых отыщется, чем защититься… взять хотя бы оружейников, у них всегда найдется в мастерских некоторое количество товара… Но в любом случае, сперва нужно разобраться — с чего бы это мастеровые вступились за воришку?
Мост, отделяющий центральный район от мастерских, был нынче перегорожен баррикадой. Перед препятствием стражники остановились. Ральк огляделся — баррикада хлипкая, взять ее штурмом — не вопрос. За баррикадой околачивалось несколько десятков мастеровых, предводительствуемых Ренкилем — тем самым старшиной ткачей, с которым Ральк защищал город от северян. А дальше… К перилам, ограждающим канал, с внешней стороны был накрепко привязан тот самый воришка, отбитый у стражи накануне.
— Что здесь происходит? — обратился Ральк к цеховым, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. — По какому праву перегорожена улица? Беспорядки чините?
— Ничего не происходит, мастер, — откликнулся из-за баррикады Ренкиль. — Ничего ровным счетом. А улица… Ну, это временно. Для общественной, как говорится, безопасности.
— Что значит временно? Какой безопасности? Мастер, вы же рассудительный человек… нападение на стражу, похищение человека… Мастер, вы понимаете, что натворили?
— Он понимает! — рявкнул здоровенный парень в закопченном фартуке. — Мы все понимаем! И вашему брату, страже, сюда хода нет! Не можете город от напасти защитить, трусы, так не лезьте! Сами разберемся.
Цеховые поддержали здоровяка одобрительным гулом.
— Остынь, не шуми, — бросил Ренкиль. — Этого мастера я знаю, он не трус, мы с ним вместе против разбойников стояли у Лагайской башни. Я объясню, мастер стражник. Давайте, я все объясню. По-хорошему.
— Ну…
— Мастер, вы же знаете про Тварь. Никакого сладу с ней нет, так? И стража нас не защитит, и молитвы не помогают, каждый день люди гибнут. Вот мы и рассудили — зачем ждать? Мы сами выберем, кого Тварь сожрет. Вот этот человек — он все едино грешник, душа пропащая. Мы оставим его здесь, на берегу, пусть Тварь подавится. И каждую ночь будем ей кого не жалко на этом месте оставлять. А добрым людям передышка.
Тут осужденный на съедение впервые подал голос:
— Сволочи, сердца у вас нет! Хоть выпить-то дайте! Страшно ведь! Страшно до Гангмара… Не дождусь я ночи, со страху помру раньше — кого ваша Тварь тогда убивать станет? Дайте вина-а-а!..
Ральк с удивлением увидел, что аргументы воришки возымели действие — к нему приблизился человек с бурдючком и, перегнувшись через перила, принялся поить. Тощий вор пил, жадно хлебал, припав к горлышку сосуда — и потоки вина стекали по впалым щекам, по выпирающему кадыку, пятнали рваную одежду на узкой груди — красные, темные, похожие на кровь…
***
Ральк беспомощно огляделся. Все было дико, неправильно, невероятно — и эти горожане, самые законопослушные и набожные граждане в Мире, так гордящиеся своим самоуправлением, вдруг избившие стражников, а теперь и вовсе готовые к кровавому жертвоприношению. И стражники, обычно такие самоуверенные и солидные, вдруг спасовавшие перед бунтовщиками. И сам несчастный преступник, предназначенный на корм чудищу — стоически принявший свою участь и требующий только лишь дармовой выпивки перед смертью. И даже это вино, красными струйками стекающее по грязному тряпью обреченного воришки — тоже неправильно.
Окажись здесь какой-нибудь сержант или хотя бы городской синдик — словом, любой, кого Ральк мог признать начальством — и вели такой человек Ральку напасть на смутьянов, солдат с радостью подчинился бы… Рука сама собой потянулась к оружию. Но отдать приказ было некому, а Ральк не мог решиться.
— А что? — вдруг пробасил над головой Торкер. — наши-то мастера не такие дурни, верно рассудили.
Ральк отступил на шаг и удивленно воззрился на будущего тестя — вот уж от кого не ожидал. Может, Торкер что-то другое имеет в виду? Но нет, верзила ответил десятнику прозрачным взглядом — мол, никакого подвоха, что думал, то и сказал. Ральк, уже до половины вытащивший из ножен меч, ослабил руку, позволяя клинку вернуться на место. Тут позади послышались голоса, топот, стражники расступились, пропуская к баррикаде, перегородившей мост, целую процессию.
Имперские солдаты, носилки главы Совета, городские чиновники в красно-зеленом и в черном… Ральк посторонился, испытывая немалое облегчение — ему не придется принимать решения, слава Гилфингу Пресветлому... Вот, кстати, и капитан стражи здесь.
Имперцы остановились перед мостом, стукнули о мостовую древки алебард. Старик Тевелас, кряхтя, выбрался из носилок и подошел к самой баррикаде. Встал, тяжело опираясь на палку и покачиваясь на тонких журавлиных ногах. Несколько мастеровых торопливо сдернули шапки — но на большее их не хватило. Сдаваться они по-прежнему не собирались. Старик оглядел выпученными глазами незаконное сооружение, обвисшего в путах пленника, толстяка с вином рядом с ним… Потом гулко прочистил горло и объявил:
— Ну, что ж…
Стало тихо.
— Ну что ж, — повторил глава Совета. — Сами, значит, придумали? Ладно.
Снова воцарилась тишина, только и слышно было, как журчит поток под мостом да икает упившийся воришка.
— Соответствующего дозволения нынче у его священства епископа я нынче добьюсь, — прохрипел Тевелас. — В необычных обстоятельствах мы принимаем необычные меры. Да. Сей человек осужден и будет предан Твари. Да. Ежели мерзкая Тварь оную жертву примет, завтра из тюрьмы будет взят новый преступник. Капитан!
— Да, ваша милость, — глядя под ноги, отозвался начальник стражи. — Мне потребуется письменный приказ.
— Будет письменный. Будет и от епископа бумага с его печатью. Из тюрьмы нынче никого не выпускать, ни за какие деньги не выпускать. Есть у нас под стражей еще преступники?
— Трое или четверо.
— Каждый день — по одному. Завтра должен вернуться «Гнев Фаларика», с ним прибудет известный маг Золотая Маска. Сей чародей избавит Верн от напасти. До тех пор мы отступим от гилфинговых и человеческих законов.
По толпе цеховых пробежала волна одобрительных возгласов. Старик встрепенулся и снова обвел бунтовщиков тусклыми глазами.
— Все, кто участвовал в нападении на стражу, будут наказаны. Учитывая все обстоятельства, отделаетесь штрафами, гангмарово семя!
Старик напоследок погрозил длинным желтым пальцем и заковылял к паланкину. Скрипя суставами, полез в него, на полпути бросил, не оборачиваясь:
— Капитан, с мастерами оставите кого-нибудь из своих, понадежней солдат выберите. Пусть наблюдают за порядком. И бунтовщиков всех переписать. Уплатят штраф, ясно? Нам еще с Золотой Маской расплатиться, а казна пуста…
Устроившись в носилках, старик велел:
— Несите поживей, того и гляди, дождик пойдет.
Ральк поднял голову — а небо в самом деле потемнело, похоже, дождь собирается. От созерцания его оторвал окрик капитана — десятнику было велено остаться здесь и «присмотреть, чтобы впредь все было, как положено». Ральк хотел сперва ответить, что не имеет понятия, как положено приносить жертвы гангмаровой твари… но смолчал. Все же смолчал. Было очень скучно.
Глава 35
Ральк отобрал в помощь Ропита с Торкером — оба не участвовали в драке и потому им легче было сохранить спокойствие, а Ральку хотелось иметь под рукой не более храбрых или сильных, а как раз более рассудительных солдат — все равно против цеховых силой ничего сейчас не сделаешь, их тут собралось сотни две, пожалуй.
Отдав распоряжения, капитан с оставшимися стражниками удалился. Ральк подошел к баррикаде вплотную и позвал старшину ткачей:
— Мастер Ренкиль, может, разберете барахло? — десятник пнул сапогом основание баррикады. — Непорядок, все же.
— Отчего же не убрать? — ткач с достоинством разгладил усы и оглянулся. — Ну что, раз такое дело, раз господин Тевелас нас правыми признал? Откроем проход по мосту?
— Еще мастер Тевелас велел вас всех переписать. За самоуправство штрафами наказать, — заметил Ральк.
— Отчего же и нет! — голос старшины звучал почти радостно. — Мы ведь и не против, верно? Пиши меня первым, ежели так!
— Ропит, пиши!
— А чем писать? — сварливо огрызнулся стражник, — у меня ни пергамента, ни пера при себе нет. Что я, писарь, что ли?
Тем временем баррикаду уже разобрали, трудились цеховые без лишней спешки, но споро. Ренкиль, похоже, был здесь за главного, по его указанию стражникам принесли бумагу и письменные принадлежности, более того — мастеровые, обретя прежнее послушание, даже выстроились в очередь, чтобы записаться в виновники и смутьяны. Ропит, пристроившись у поручней на мосту, ворча и по два-три раза переспрашивая имена, записывал цеховых. Он всячески старался выказать недовольство, но подходящие к нему подмастерья были неизменно благожелательны. Они победили и пребывали в отличном расположении духа. Откуда-то появились женщины с корзинами пирожков и прочей снедью, стражников тоже угостили. Ропит, прервав запись, вынул фляжку… Привязанный воришка подал голос, ему снова поднесли выпивку…
Перекусив, вернулись к прерванному занятию, горожане снова выстроились перед Ропитом. Тот принялся жаловаться, что устал. В самом деле, виновных не убывало, а листки в руках стражника покрывались записями. Ральк приметил, что записанных мастеров сменяют новые — должно быть, подходят те, что стерегли подходы к району мастерских в других местах. Мастеровые нынче полностью перекрыли все мосты, ведущие в их квартал. Десятник пожаловался Ренкилю, что, мол, в самом деле, такая перепись — дело непосильное для одного человека. И вскоре уже с полдюжины городских прилежно скрипели перьями, переписывая друг дружку.
Небо потемнело еще больше, упали первые капли. Над добровольными писарями встали их приятели, прикрывая от дождя полами плащей. Несмотря на непогоду, горожане не расходились. Ральку стало еще более скучно.
Ближе к вечеру снова появились жены бунтовщиков с корзинами снеди, стражников еще раз угостили. Вообще, горожане теперь держались подчеркнуто благожелательно и предупредительно. Ральку вручили списки, пачка получилась внушительная. Десятник подумал, что глава Совета наверняка будет доволен, штрафы принесут городской казне кругленькую сумму. Да все будут довольны… разве что обреченный на съедение Твари — но этот убогий теперь спит, упившись вусмерть дармовым вином…
Стемнело. Женщины убрались по домам, толпа заметно поредела — ближе к приливу энтузиазма у горожан поубавилось. Они отступили от канала и теперь жались к домам и заборам, которыми были обнесены мастерские да склады. Дождь не прекращался — то припускал чуть сильнее, то ослабевал. Ральк с товарищами занял позицию у запертых по случаю бунта ворот какого-то склада — так, чтобы не терять из виду обреченного преступника. Теперь оставалось только ждать. После хлопотного дня и выпивки тянуло в сон, да и непрерывное бормотание Ропита вперемежку с шепотом дождя убаюкивало. Ральк прислонился к стене склада и прикрыл глаза. Как скучно… И еще неизвестно, сколько придется здесь стоять — ожидать неизвестно чего. То ли появления Твари, то ли смены… Когда совсем стемнело, десятник сообразил — велел Ропиту отправляться в кордегардию, сдать списки виновных в нападении на стражу, а заодно осведомиться, когда их сменят.
— Не вернется он, — заметил Торкер, когда сердитое ворчание толстяка Ропита смолкло, — и смены нам не видать.
Ральк не ответил. Скучно…
Дождь усилился, стражники с теми из мастеровых, что поупрямей, жались под навесами и в подворотнях, прислушиваясь, не раздастся ли среди равномерного шепота и шорохе дождевой воды — плеска в канале, топота, клацанья когтей, или иного свидетельства приближения Твари из Бездны. Конечно, никто не представлял себе, чего именно следует ждать, но уж хоть что-то должно предшествовать появлению гангмарового чудища… Время шло, дождь тарахтел равномерно, ничего не происходило. Ральк задремал, привалившись к сырой стене. Перед затуманенным взором проносились странные бессвязные обрывки видений — то печальный Кирит Ростин качает головой, то мальчишка Керт оправдывается, винится, что упустил арестованного воришку… Потом из темноты выплыло лицо Сирины, девушка подмигнула и спросила: «Ральк, а не жалеешь ли, что твой отряд погиб в горах? Не сложись так, не попал бы ты к нам в Верн и мы не встретились бы… Что скажешь, суженый мой?» Ральк не знал, что ответить, и девушка вдруг ткнула его кулачком в плечо — не отмалчивайся, мол… Ральк открыл глаза. Торкер снова пихнул его локтем:
— Ты давай-ка не спи, что ль… Прилив начинается.
Ральк прислушался — в самом деле, шум воды в канале усилился, но по-прежнему ничего не происходило. Морская вода, поднимающаяся по Оране, вытесняла пресную, поднимая волны, шумела под мостами. Воришка, обвисший в путах, не подавал признаков жизни — должно быть, был настолько пьян, что продрыхнет до самой кончины. Может оно к лучшему, решил Ральк. И зевнул. Тут-то и донесся сквозь темную серую завесу дождя отдаленный грохот. Ральк встрепенулся, рядом засопел Торкер. Тут же снова послышался грохот, затем — пронзительный женский крик, едва различимый сквозь плеск волн. Ральк, не раздумывая, бросился туда, где, по его предположениям должна была находиться женщина. Следом тяжело топал Торкер. Потом, опомнившись, за стражниками бросились горожане. Ральк оглянулся на бегу и подивился, как мало цеховых топает следом. Десятка полтора — два, не более.
Больше никаких звуков из темноты не доносилось, зато дождь пошел на убыль. Ральк, и не слыша ничего, догадался, куда бежать — на Малый Остров. Миновали ремесленный район, затем несколько жилых кварталов. Ральк сбавил ход, почти все, кто бежал следом, отстали — скорей не выдержали темпа, чем испугались. Вот и Малый Остров показался впереди цепочкой огоньков, только богатые вернцы исполнили в точности распоряжение Совета о ночных фонарях — несмотря на дождь, на Малом Острове светили лампы. Ральк выбежал на мост и пошел, присматриваясь и прислушиваясь — издали, на противоположном конце Острова слышен треск, должно быть, Тварь, если это в самом деле была она, по своему обычаю крушила мебель. Ральк вытащил меч и двинулся к источнику звуков. Пока шел, грохот смолк. Освещенные разноцветными фонарями улицы были пустынны, дождь прекратился, и теперь тишину нарушала лишь капель да шаги.
Ральк пересек Малый Остров, все было спокойно. Оглушительно сопя, его догнал Торкер, затем несколько мастеровых во главе с Ренкилем и задиристым крепышом в прожженном фартуке.
— По-моему, вон там, — указал Ральк на здание, стоящее над каналом.
Осторожно обойдя дом, он увидел пролом в стене, выходящей к Оране и кровавый след, ведущий к воде — темные полосы четко выделялись на омытой дождем набережной. Странно, что столбики ограждения не были повреждены, но на перилах виднелись кровавые пятна. Ральк рассудил, что если кровь не смыта дождем — Тварь уже ушла, эти следы появились после того, как дождь прекратился. Следы снаружи — стало быть, Тварь покинула дом. А раз ее не видать — она убралась отсюда вовсе. Стражник подошел к ограде и глянул в реку. Как раз в эту минуту разошлись тучи, и в ярком лунном свете Ральк увидел безжизненное тело в халате, бьющееся и болтающееся в волнах, вызванных приливом. Судя по длинным волосам — женщина. Вот волны перевернули труп, и Ральк отшатнулся — у женщины не было лица, изломанное рваное месиво мяса и обломков кости. Подскочивший следом к перилам верзила в фартуке завопил и бросился назад, размахивая руками на бегу… Очень страшно.
Ральк присел, облокотился спиной о столбики ограждения и закрыл глаза. Он не замечал, что сидит в луже, все равно одежда промокла насквозь. Он старался не думать ни о чем. Все зря. Драка мастеровых со стражниками — зря. Попытка умилостивить чудище жертвой — зря. Ночные караулы стражи и цехового ополчения — зря. Тварь приходит с приливом, убивает, кого хочет… и уходит. Ее даже не видел никто, ни разу не осталось свидетеля.
Одышливо сипя, подошел Торкер:
— Ну и здоров ты бегать… Не заглядывал в дом?
Ральк, не открывая глаз, отрицательно покачал головой. Какой смысл заглядывать в дом? Если Тварь все еще была поблизости, она бы набросилась на стражников. Потом до него дошло, что Торкер, возможно, хочет поживиться в разоренном доме… как тогда, в жилище купца Рукиста. Что ж, почему бы и нет. Десятник поднялся и бросил:
— Пошли, глянем. Да, кого-нибудь нужно отправить с докладом… Эй, мастер Ренкиль!
Ткач подошел.
— Мастер, мы собираемся посмотреть, что там внутри. Вы на всякий случай близко к пролому не подходите, только наблюдайте за округой… и фонарь бы нам…
— Будет исполнено!
Ткач глядел на Ралька с уважением, вот оно как, храбрый стражник не боится лезть в здание, где только что орудовала Тварь из Бездны. Эх, знал бы он, что Ральк заботится лишь о двухэтажном домике для Сирины… с просторным чердаком. Ральку было неприятно, словно он врет. На самом-то деле солдат не врал, да при надобности он бы и соврал не задумываясь, но все же… противно — хоть бы не пялился мастер с таким обожанием, что ли.
— Да, вот еще, мастер. Нужно отправить кого-нибудь к нашим. Доложить.
— Будет исполнено, — снова повторил мастер и добавил, — в точности!
Ну, значит в точности. Ральк кивнул Торкеру и зашагал к пролому в мокрой стене, избегая ступать в кровавые полосы. Послышались торопливые шаги, Ральк оглянулся. К ним подбежал парнишка из цеховых, не говоря ни слова, сунул Ральку фонарь и так же торопливо отбежал в сторону. Фонарь был яркий, с желтыми и голубыми стеклышками. Должно быть, позаимствовали с крюка над дверью…
Ральк осветил пролом — на этот раз не слишком широкий, значит, Тварь не так уж и велика. Торкер терпеливо топтался в нескольких шагах позади. Десятник осторожно сунул руку с фонарем внутрь, поводил из стороны в сторону. Затем заглянул. Картина, которую увидел внутри, не удивила, Ральк ожидал чего-то подобного. Стены, пол, потолок — все в скоплениях кровавых брызг, в углу раскоряченное тело. Ральк осторожно протиснулся в проход, снова посветил — на полу блеснула серебряная монетка, полукелат. Ральк позвал Торкера, отдал толстяку фонарь. Осторожно нагнулся, поднял монету и сунул в карман. Стражники обошли помещение — повсюду обломки сундуков, странно, что массивный стол остался не поврежден, а стулья только разбросаны.
Ральк хмыкнул.
— Чего? — обернулся к нему Торкер.
— Да похоже, Тварь интересовалась только сундуками — гляди, стулья целые.
— У того ножка треснула.
— Треснула, когда стул упал. А так все цело. Тварь грабит сундуки?
Ральк сунул меч в ножны и прошел в угол, где и стоял прежде сундук. Торкер нагнулся и тоже поднял монетку — ему повезло меньше, только пятак. Ральк заметил на полу знакомые зеленые стебли, поднял, помял пальцами и зачем-то понюхал. Никакой ошибки — точно те же, что несет Орана. Вовсе не морская трава.
— Ну что, — предложил Торкер, — посмотрим наверху?
В прошлый раз они неплохо поживились. Вышибале, видимо, хотелось повторить. Ральк пожал плечами. Стражники поднялись на второй этаж, но тут их ждало разочарование — дверь, ведущая с лестницы в покои второго этажа, была накрепко заперта. Ральк подергал дверь, постучал. Прислушался — тишина.
— Ясно, — подвел итог Торкер. — Заперто. Тот, на первом этаже, по-моему, одет небогато. Наверняка слуга.
Ральк кивнул. Значит, хозяев не было дома, Тварь прикончила слуг, оставшихся караулить в отсутствие господ. А дверь заперта… и у слуг не было даже возможности укрыться на втором этаже, как тем, прошлой ночью… А ведь выходит, что из города бегут не только маги, но и богатеи… А оставшиеся мастеровые уже не желают исполнять законов. Город сходит с ума.
Отдав распоряжения, капитан с оставшимися стражниками удалился. Ральк подошел к баррикаде вплотную и позвал старшину ткачей:
— Мастер Ренкиль, может, разберете барахло? — десятник пнул сапогом основание баррикады. — Непорядок, все же.
— Отчего же не убрать? — ткач с достоинством разгладил усы и оглянулся. — Ну что, раз такое дело, раз господин Тевелас нас правыми признал? Откроем проход по мосту?
— Еще мастер Тевелас велел вас всех переписать. За самоуправство штрафами наказать, — заметил Ральк.
— Отчего же и нет! — голос старшины звучал почти радостно. — Мы ведь и не против, верно? Пиши меня первым, ежели так!
— Ропит, пиши!
— А чем писать? — сварливо огрызнулся стражник, — у меня ни пергамента, ни пера при себе нет. Что я, писарь, что ли?
Тем временем баррикаду уже разобрали, трудились цеховые без лишней спешки, но споро. Ренкиль, похоже, был здесь за главного, по его указанию стражникам принесли бумагу и письменные принадлежности, более того — мастеровые, обретя прежнее послушание, даже выстроились в очередь, чтобы записаться в виновники и смутьяны. Ропит, пристроившись у поручней на мосту, ворча и по два-три раза переспрашивая имена, записывал цеховых. Он всячески старался выказать недовольство, но подходящие к нему подмастерья были неизменно благожелательны. Они победили и пребывали в отличном расположении духа. Откуда-то появились женщины с корзинами пирожков и прочей снедью, стражников тоже угостили. Ропит, прервав запись, вынул фляжку… Привязанный воришка подал голос, ему снова поднесли выпивку…
Перекусив, вернулись к прерванному занятию, горожане снова выстроились перед Ропитом. Тот принялся жаловаться, что устал. В самом деле, виновных не убывало, а листки в руках стражника покрывались записями. Ральк приметил, что записанных мастеров сменяют новые — должно быть, подходят те, что стерегли подходы к району мастерских в других местах. Мастеровые нынче полностью перекрыли все мосты, ведущие в их квартал. Десятник пожаловался Ренкилю, что, мол, в самом деле, такая перепись — дело непосильное для одного человека. И вскоре уже с полдюжины городских прилежно скрипели перьями, переписывая друг дружку.
Небо потемнело еще больше, упали первые капли. Над добровольными писарями встали их приятели, прикрывая от дождя полами плащей. Несмотря на непогоду, горожане не расходились. Ральку стало еще более скучно.
Ближе к вечеру снова появились жены бунтовщиков с корзинами снеди, стражников еще раз угостили. Вообще, горожане теперь держались подчеркнуто благожелательно и предупредительно. Ральку вручили списки, пачка получилась внушительная. Десятник подумал, что глава Совета наверняка будет доволен, штрафы принесут городской казне кругленькую сумму. Да все будут довольны… разве что обреченный на съедение Твари — но этот убогий теперь спит, упившись вусмерть дармовым вином…
Стемнело. Женщины убрались по домам, толпа заметно поредела — ближе к приливу энтузиазма у горожан поубавилось. Они отступили от канала и теперь жались к домам и заборам, которыми были обнесены мастерские да склады. Дождь не прекращался — то припускал чуть сильнее, то ослабевал. Ральк с товарищами занял позицию у запертых по случаю бунта ворот какого-то склада — так, чтобы не терять из виду обреченного преступника. Теперь оставалось только ждать. После хлопотного дня и выпивки тянуло в сон, да и непрерывное бормотание Ропита вперемежку с шепотом дождя убаюкивало. Ральк прислонился к стене склада и прикрыл глаза. Как скучно… И еще неизвестно, сколько придется здесь стоять — ожидать неизвестно чего. То ли появления Твари, то ли смены… Когда совсем стемнело, десятник сообразил — велел Ропиту отправляться в кордегардию, сдать списки виновных в нападении на стражу, а заодно осведомиться, когда их сменят.
— Не вернется он, — заметил Торкер, когда сердитое ворчание толстяка Ропита смолкло, — и смены нам не видать.
Ральк не ответил. Скучно…
***
Дождь усилился, стражники с теми из мастеровых, что поупрямей, жались под навесами и в подворотнях, прислушиваясь, не раздастся ли среди равномерного шепота и шорохе дождевой воды — плеска в канале, топота, клацанья когтей, или иного свидетельства приближения Твари из Бездны. Конечно, никто не представлял себе, чего именно следует ждать, но уж хоть что-то должно предшествовать появлению гангмарового чудища… Время шло, дождь тарахтел равномерно, ничего не происходило. Ральк задремал, привалившись к сырой стене. Перед затуманенным взором проносились странные бессвязные обрывки видений — то печальный Кирит Ростин качает головой, то мальчишка Керт оправдывается, винится, что упустил арестованного воришку… Потом из темноты выплыло лицо Сирины, девушка подмигнула и спросила: «Ральк, а не жалеешь ли, что твой отряд погиб в горах? Не сложись так, не попал бы ты к нам в Верн и мы не встретились бы… Что скажешь, суженый мой?» Ральк не знал, что ответить, и девушка вдруг ткнула его кулачком в плечо — не отмалчивайся, мол… Ральк открыл глаза. Торкер снова пихнул его локтем:
— Ты давай-ка не спи, что ль… Прилив начинается.
Ральк прислушался — в самом деле, шум воды в канале усилился, но по-прежнему ничего не происходило. Морская вода, поднимающаяся по Оране, вытесняла пресную, поднимая волны, шумела под мостами. Воришка, обвисший в путах, не подавал признаков жизни — должно быть, был настолько пьян, что продрыхнет до самой кончины. Может оно к лучшему, решил Ральк. И зевнул. Тут-то и донесся сквозь темную серую завесу дождя отдаленный грохот. Ральк встрепенулся, рядом засопел Торкер. Тут же снова послышался грохот, затем — пронзительный женский крик, едва различимый сквозь плеск волн. Ральк, не раздумывая, бросился туда, где, по его предположениям должна была находиться женщина. Следом тяжело топал Торкер. Потом, опомнившись, за стражниками бросились горожане. Ральк оглянулся на бегу и подивился, как мало цеховых топает следом. Десятка полтора — два, не более.
Больше никаких звуков из темноты не доносилось, зато дождь пошел на убыль. Ральк, и не слыша ничего, догадался, куда бежать — на Малый Остров. Миновали ремесленный район, затем несколько жилых кварталов. Ральк сбавил ход, почти все, кто бежал следом, отстали — скорей не выдержали темпа, чем испугались. Вот и Малый Остров показался впереди цепочкой огоньков, только богатые вернцы исполнили в точности распоряжение Совета о ночных фонарях — несмотря на дождь, на Малом Острове светили лампы. Ральк выбежал на мост и пошел, присматриваясь и прислушиваясь — издали, на противоположном конце Острова слышен треск, должно быть, Тварь, если это в самом деле была она, по своему обычаю крушила мебель. Ральк вытащил меч и двинулся к источнику звуков. Пока шел, грохот смолк. Освещенные разноцветными фонарями улицы были пустынны, дождь прекратился, и теперь тишину нарушала лишь капель да шаги.
Ральк пересек Малый Остров, все было спокойно. Оглушительно сопя, его догнал Торкер, затем несколько мастеровых во главе с Ренкилем и задиристым крепышом в прожженном фартуке.
— По-моему, вон там, — указал Ральк на здание, стоящее над каналом.
Осторожно обойдя дом, он увидел пролом в стене, выходящей к Оране и кровавый след, ведущий к воде — темные полосы четко выделялись на омытой дождем набережной. Странно, что столбики ограждения не были повреждены, но на перилах виднелись кровавые пятна. Ральк рассудил, что если кровь не смыта дождем — Тварь уже ушла, эти следы появились после того, как дождь прекратился. Следы снаружи — стало быть, Тварь покинула дом. А раз ее не видать — она убралась отсюда вовсе. Стражник подошел к ограде и глянул в реку. Как раз в эту минуту разошлись тучи, и в ярком лунном свете Ральк увидел безжизненное тело в халате, бьющееся и болтающееся в волнах, вызванных приливом. Судя по длинным волосам — женщина. Вот волны перевернули труп, и Ральк отшатнулся — у женщины не было лица, изломанное рваное месиво мяса и обломков кости. Подскочивший следом к перилам верзила в фартуке завопил и бросился назад, размахивая руками на бегу… Очень страшно.
***
Ральк присел, облокотился спиной о столбики ограждения и закрыл глаза. Он не замечал, что сидит в луже, все равно одежда промокла насквозь. Он старался не думать ни о чем. Все зря. Драка мастеровых со стражниками — зря. Попытка умилостивить чудище жертвой — зря. Ночные караулы стражи и цехового ополчения — зря. Тварь приходит с приливом, убивает, кого хочет… и уходит. Ее даже не видел никто, ни разу не осталось свидетеля.
Одышливо сипя, подошел Торкер:
— Ну и здоров ты бегать… Не заглядывал в дом?
Ральк, не открывая глаз, отрицательно покачал головой. Какой смысл заглядывать в дом? Если Тварь все еще была поблизости, она бы набросилась на стражников. Потом до него дошло, что Торкер, возможно, хочет поживиться в разоренном доме… как тогда, в жилище купца Рукиста. Что ж, почему бы и нет. Десятник поднялся и бросил:
— Пошли, глянем. Да, кого-нибудь нужно отправить с докладом… Эй, мастер Ренкиль!
Ткач подошел.
— Мастер, мы собираемся посмотреть, что там внутри. Вы на всякий случай близко к пролому не подходите, только наблюдайте за округой… и фонарь бы нам…
— Будет исполнено!
Ткач глядел на Ралька с уважением, вот оно как, храбрый стражник не боится лезть в здание, где только что орудовала Тварь из Бездны. Эх, знал бы он, что Ральк заботится лишь о двухэтажном домике для Сирины… с просторным чердаком. Ральку было неприятно, словно он врет. На самом-то деле солдат не врал, да при надобности он бы и соврал не задумываясь, но все же… противно — хоть бы не пялился мастер с таким обожанием, что ли.
— Да, вот еще, мастер. Нужно отправить кого-нибудь к нашим. Доложить.
— Будет исполнено, — снова повторил мастер и добавил, — в точности!
Ну, значит в точности. Ральк кивнул Торкеру и зашагал к пролому в мокрой стене, избегая ступать в кровавые полосы. Послышались торопливые шаги, Ральк оглянулся. К ним подбежал парнишка из цеховых, не говоря ни слова, сунул Ральку фонарь и так же торопливо отбежал в сторону. Фонарь был яркий, с желтыми и голубыми стеклышками. Должно быть, позаимствовали с крюка над дверью…
Ральк осветил пролом — на этот раз не слишком широкий, значит, Тварь не так уж и велика. Торкер терпеливо топтался в нескольких шагах позади. Десятник осторожно сунул руку с фонарем внутрь, поводил из стороны в сторону. Затем заглянул. Картина, которую увидел внутри, не удивила, Ральк ожидал чего-то подобного. Стены, пол, потолок — все в скоплениях кровавых брызг, в углу раскоряченное тело. Ральк осторожно протиснулся в проход, снова посветил — на полу блеснула серебряная монетка, полукелат. Ральк позвал Торкера, отдал толстяку фонарь. Осторожно нагнулся, поднял монету и сунул в карман. Стражники обошли помещение — повсюду обломки сундуков, странно, что массивный стол остался не поврежден, а стулья только разбросаны.
Ральк хмыкнул.
— Чего? — обернулся к нему Торкер.
— Да похоже, Тварь интересовалась только сундуками — гляди, стулья целые.
— У того ножка треснула.
— Треснула, когда стул упал. А так все цело. Тварь грабит сундуки?
Ральк сунул меч в ножны и прошел в угол, где и стоял прежде сундук. Торкер нагнулся и тоже поднял монетку — ему повезло меньше, только пятак. Ральк заметил на полу знакомые зеленые стебли, поднял, помял пальцами и зачем-то понюхал. Никакой ошибки — точно те же, что несет Орана. Вовсе не морская трава.
— Ну что, — предложил Торкер, — посмотрим наверху?
В прошлый раз они неплохо поживились. Вышибале, видимо, хотелось повторить. Ральк пожал плечами. Стражники поднялись на второй этаж, но тут их ждало разочарование — дверь, ведущая с лестницы в покои второго этажа, была накрепко заперта. Ральк подергал дверь, постучал. Прислушался — тишина.
— Ясно, — подвел итог Торкер. — Заперто. Тот, на первом этаже, по-моему, одет небогато. Наверняка слуга.
Ральк кивнул. Значит, хозяев не было дома, Тварь прикончила слуг, оставшихся караулить в отсутствие господ. А дверь заперта… и у слуг не было даже возможности укрыться на втором этаже, как тем, прошлой ночью… А ведь выходит, что из города бегут не только маги, но и богатеи… А оставшиеся мастеровые уже не желают исполнять законов. Город сходит с ума.
Глава 36
Когда Ральк с Торкером вышли наружу, вокруг дома горело не меньше десятка фонарей и расхаживали стражники. Приметив среди вновь прибывших капитана, Ральк отправился докладывать.
— А, десятник! — капитан вяло махнул рукой. — Ну, что там, внутри?
— Хозяев, похоже, в доме не было, — принялся рассказывать солдат, — там один мертвец, еще женщину бросили в канал. Думаю, хозяева дома не ночевали, оставили слуг. Дверь на второй этаж заперта, слуг прикончили, а наверх Тварь, как обычно, не пошла. Сундуки переломаны, стол и стулья целы… трава вот.
Ральк показал капитану подобранный с пола стебелек, но, встретившись с невидящим взглядом, смолк и отступил на шаг. Капитан смотрел сквозь Ралька — должно быть, задумался. К ним приблизился Эгильт. Ральку показалось, что с сержантом что-то не так, что он чем-то отличается от других солдат. Чем именно — Ральк не мог сообразить, но что-то во внешности Эгильта показалось неправильным, не таким, как у других.
— Сэр, я думаю, десятнику следует отдохнуть, — негромко произнес сержант. — Он с утра на ногах. И воришку именно он задержал сегодня… то есть уже вчера.
— Воришку! — вспомнил офицер. — Его следует вернуть. То да се, но арестованного мы должны водворить под замок. К нам под замок.
Капитан выделил голосом слова «к нам». Эгильт кивнул:
— Да, сэр, я сейчас отправлю людей. Так десятник может отправляться?
— М-да… — капитан снова погрузился в раздумья.
— Ральк, — строгим тоном обратился к Ральку сержант, — ты слышал? Отправляйся отдыхать. Завтра к полудню явишься за распоряжениями. Я думаю отправить тебя в порт. Завтра ожидается возвращение «Гнева Фаларика». Галера доставит в город известного мага по прозвищу Золотая Маска. Его следует встретить и проводить в кордегардию.
— В порт? — переспросил Ральк. — А как же Грейст?
Портовый район находился в ведении Грейста и его людей, логично, если бы организовать встречу важного гостя поручили именно Грейсту. Эгильт подхватил десятника под руку и увлек в сторону, подальше от задумчивого капитана. Отойдя на десяток шагов, зашептал, часто моргая и дергая углом рта:
— Грейст больше не сержант. Он нынче крупно разругался сперва с писарем, а потом и с капитаном. Короче говоря, уволен. Разжалован и уволен.
— Грейст?
— Грейст. Я так думаю, это он из-за Твари. Испугался, решил вовсе из Верна прочь податься… Он же пришлый, Грейст — как и ты. Так что смекай, сейчас я его милость упрошу назначить тебя в порт, Золотую Маску на причале встречать. Понимаешь? Сперва колдуна встретить, потом еще что… Так постепенно займешься портом. Ты парень приметный, капитан с главой Совета тебя запомнили еще с тех пор, как ты с северянами дрался у Лагайской башни, помнишь? Вот и соображай теперь, тебе — прямой путь в сержанты. Ну?
— А, десятник! — капитан вяло махнул рукой. — Ну, что там, внутри?
— Хозяев, похоже, в доме не было, — принялся рассказывать солдат, — там один мертвец, еще женщину бросили в канал. Думаю, хозяева дома не ночевали, оставили слуг. Дверь на второй этаж заперта, слуг прикончили, а наверх Тварь, как обычно, не пошла. Сундуки переломаны, стол и стулья целы… трава вот.
Ральк показал капитану подобранный с пола стебелек, но, встретившись с невидящим взглядом, смолк и отступил на шаг. Капитан смотрел сквозь Ралька — должно быть, задумался. К ним приблизился Эгильт. Ральку показалось, что с сержантом что-то не так, что он чем-то отличается от других солдат. Чем именно — Ральк не мог сообразить, но что-то во внешности Эгильта показалось неправильным, не таким, как у других.
— Сэр, я думаю, десятнику следует отдохнуть, — негромко произнес сержант. — Он с утра на ногах. И воришку именно он задержал сегодня… то есть уже вчера.
— Воришку! — вспомнил офицер. — Его следует вернуть. То да се, но арестованного мы должны водворить под замок. К нам под замок.
Капитан выделил голосом слова «к нам». Эгильт кивнул:
— Да, сэр, я сейчас отправлю людей. Так десятник может отправляться?
— М-да… — капитан снова погрузился в раздумья.
— Ральк, — строгим тоном обратился к Ральку сержант, — ты слышал? Отправляйся отдыхать. Завтра к полудню явишься за распоряжениями. Я думаю отправить тебя в порт. Завтра ожидается возвращение «Гнева Фаларика». Галера доставит в город известного мага по прозвищу Золотая Маска. Его следует встретить и проводить в кордегардию.
— В порт? — переспросил Ральк. — А как же Грейст?
Портовый район находился в ведении Грейста и его людей, логично, если бы организовать встречу важного гостя поручили именно Грейсту. Эгильт подхватил десятника под руку и увлек в сторону, подальше от задумчивого капитана. Отойдя на десяток шагов, зашептал, часто моргая и дергая углом рта:
— Грейст больше не сержант. Он нынче крупно разругался сперва с писарем, а потом и с капитаном. Короче говоря, уволен. Разжалован и уволен.
— Грейст?
— Грейст. Я так думаю, это он из-за Твари. Испугался, решил вовсе из Верна прочь податься… Он же пришлый, Грейст — как и ты. Так что смекай, сейчас я его милость упрошу назначить тебя в порт, Золотую Маску на причале встречать. Понимаешь? Сперва колдуна встретить, потом еще что… Так постепенно займешься портом. Ты парень приметный, капитан с главой Совета тебя запомнили еще с тех пор, как ты с северянами дрался у Лагайской башни, помнишь? Вот и соображай теперь, тебе — прямой путь в сержанты. Ну?