Он отпил холодного пива. Грядущий август можно было бы использовать как долгожданный отпуск на берегу Средиземноморья. Но может, наконец, подумать и об Африке? Тем более что на ловца и зверь бежит, судя по появлению на борту непонятно откуда прибившегося Анатолия со своими африканскими историями.
У Марка был на вооружении сильнейший антисептик, убивающий малярию и многое что посерьезнее. Препарат, созданный в середине прошлого века одним голландцем в той же Африке на приисках и доработанный самим Марком. Он пользовался им уже давно и прекрасно знал его универсальные антисептические возможности, успешно работая с ним в онкологии, но очень тихо, без рекламы и заявлений. В случаях с раковыми больными иногда казалось, что он борется не с болезнью, а с кровожадными онкоцентрами с их умерщвляющей лучевой и химиотерапией, многочисленными дорогостоящими операциями с заведомо известным результатом в подавляющем большинстве случаев. Но даже не долечившись, но значительно поправив самочувствие и поднабравшись сил, попадая все же, благодаря давлению врачей и родственников, на операционный стол, его пациенты легче переносили хирургические вмешательства. Химия и радиация, правда, поблажек уже не делали. Те, кто пытались совмещать их, тоже проигрывали. Как будто шел естественный отбор и двери открывались только тем, кто сам, в свою очередь, открывал сознание, элементарно анализировал факты: если рак официальной медициной признан неизлечимой болезнью, зачем лечиться у тех, кто сам в этом признался? Или гепатит С, или сахарный диабет, или рассеянный склероз, или СПИД? То же самое происходит с нефтью. Почему человечество никак не перейдет на альтернативное топливо? А куда девать уже построенные заводы по нефтепереработке, персонал все тех же онкоцентров? А прибыль и власть от этого всего – что, подарить каким-то новым умникам? Ох, оставьте эти свои мировые заговоры!
Марк посмотрел на сверкающий огнями город. Посмотрел, но взглядом ни за что не зацепился: ночные урбанистические пейзажи, похожие один на другой, как молодящиеся бабушки с одинаковыми курносыми носами и раздутыми губами, навевали безрадостные мысли о пыльном душном воздухе и искусственной еде. Буквально три-четыре года назад мир еще не казался таким безнадежно летящим к страшным катаклизмам. И было непонятно, то ли это природные изменения из-за варварской активности человека на планете, то ли пришло время «менять полюса», как писали в интернете рассуждающие умники от науки, то ли одно преднамеренно дополнялось другим.
Перед уходом Лена сунула ему распечатку с ее любимого тайваньского сайта: 12 разрушающих планету систем, созданных цивилизацией. Не Леной, Сашей и Иннокентием, а цивилизацией, ничего общего с этими людьми не имеющей. Еще можно было бы понять, что на них валится страшная кара за содеянное, но разве виноват мексиканский крестьянин, или вьетнамский, или украинский, или португальский, что бедность и бесправие его удел? Почему весь прошлый век целые народы прозябали в нищете и неграмотности, а сейчас кто-то там решил от них избавиться в принципе? И продолжают мудрить и марать разные там носители, выступать в ангажированных организациях, цеплять какие-то премии мира своим марионеткам, организовывать фонды помощи с уничтожающими здоровье продуктами и прививками от длинной жизни. Да, времечко! Куда там Гитлеру со Сталиным угнаться за современными исполнителями главных партий! И еще… Женщины стали агрессивными, меркантильными, фальшивыми. Они прячут свое сердце, ласку, нежность, свое прощение, а свои нежные губы превратили… трудно сказать, во что…
В статье порицались основанные на кредитах банковское дело и системы экономик. Бесконечный рост денег и долгов и полная виртуалка. Неизбежный глобальный крах финансовой системы должен заставить человечество вспомнить о честных деньгах. Разговоры о триллионах стали обычным явлением. Зачем работать и гнуть спину, когда можно играть на курсах валют, спекулировать акциями, нажимая кнопки компьютера, растаскивать бюджет и посредничать, посредничать, знакомить, соединять, переговариваться – ничего не производя, ничем не рискуя и не боясь пожаров и наводнений. Ну а потреблять, конечно, по полной – с яхтами, фейерверками, казино и клетками в акульей стае для поднятия потухающего адреналина от обжорства благами. Таких людей Марк знал лично, в Москве. Они не жили, а летали, точнее, порхали над проезжей частью, капризничали и страдали отрыжкой.
Марк еще раз пробежался глазами по документу: безостановочная консумация, сублимированная реклама, ГМО, отравление океанов, неправильное рыболовство, медицина «таблетки и скальпеля», евгеника, вымирание животных и насекомых – лучше бы Лена дала статью из модного журнала про часы. Войны, революции, новые философские веяния, землетрясения, холера – а ювелирные магазины продолжают развивать свои линии и игру с камнем: «кто на новенького», и все дела. Сейчас вот женщинам нужны механические часы. У них свое понимание времени, свои бабки – так что придумайте, пожалуйста, нам нашу механику и наши компликации. Хотим, чтобы стрелки были бабочками, а циферблат менялся от настроения. Идентифицируйте время вместе со мной. Я и мои часы – это неслучайно.
Марк перевел взгляд от панорамы вглубь заведения. Рядом за столиком сидели две женщины независимого вида и в дорогой одежде. Они были похожи на давно приехавших в Москву из дальних городов необъятных российских просторов менеджеров какой-то там торговли с Западом, то ли косметики, то ли обуви, то ли ювелирки. Обе были измотанные и не очень счастливые. Мода на роскошь постепенно утихала, потому что та становилась все дороже и недоступнее, лавина нуворишей схлынула в конце нулевых, а оставшиеся на плаву уже все себе закупили и обновляли запасы медленно и селективно, да и то по большей части за границей. Когда падают доходы в торговле, от нее мало что остается. Даже самые красивые бутики и командировки за новыми коллекциями становятся пресными и однообразными. Марк, конечно, не знал, о чем беседовали эти женщины, да и кто они были на самом деле. Он заметил только, что им было о чем поговорить и они не стреляли глазами на окружающих мужчин. Они пришли на деловую встречу или просто давно не виделись наедине. Видеть ухоженных женщин в любом случае приятно, и Марк немного засмотрелся. Вдруг он заметил, что кто-то машет ему рукой со столика подальше. Надо же, Степан с очередной спутницей. Он явно звал его к себе. Марк встал, прихватил портфель и направился к приятелю. Подошел и удивился. Со Степаном за столиком сидела Оля. Красавица из самолета.
– Вы живы, Оля! Как хорошо! Планы поменялись, я так понял?
– Здравствуйте, Марк. Пришлось немного отодвинуть сроки.
– Ну да. А почему же? – от пива он почувствовал голод и решил заказать какой-нибудь еды.
– Ольга Николаевна получила наследство от одного дедушки, – сообщил Степан.
– Просто дедушки или ее дедушки? – зачем-то уточнил Марк.
Семен вопросительно посмотрел на Олю.
– Вам больше не о чем разговаривать? – она позвала рукой официанта. – Стакан лимонаду, пожалуйста. Пива больше не хотите?
– Хочу. Еще я хочу палтуса на гриле с зеленым салатом. Ты? – обратился он к Степану.
– И я.
– Два палтуса.
– Ну и я, – вставила Оля.
– Вы меня что ли ждали, чтобы с едой определиться? – спросил Марк.
– Конечно, ждали. И вот ты сам пришел. Все бывает, – Степан взял салфетку и промокнул вспотевший лоб, – ну и жара! От того, что за окном сорок, никакие кондиционеры в не привыкшей к этому Москве не успевают. Как будто мы в Джакарте какой-нибудь.
– Я, знаешь, то же самое подумал час назад. Неужели правда, что Земля нагревается изнутри? У меня есть однокурсник, он все забросил и занимается астрономией, говорит еще, что Солнце увеличило активность и, соответственно, выбросы.
– С людей надо начинать, с этой нефти проклятой, – вставила Оля свои пять копеек. – Скорее всего, это потепление и всякие там землетрясения с цунами происходят потому, что лезем в Землю со своим тупым и грязным скальпелем. Человек после операции как себя чувствует? У него температура тоже поднимается, все меридианы нарушены, энергия не циркулирует правильно, а значит, и информация.
– И что вы предлагаете? – само как-то спросилось у Марка.
– Для начала разогнать ООН, – улыбнулась Оля. – Знаете, Марк, в Женеве я встречалась с интересными бизнесменами. Можно делать хорошую прибыль, бить все планки по рентабельности, не заниматься виртуальными пирамидами и творить добро. Вы представляете себе, что можно хорошо зарабатывать и сеять добро?
– Добро – это как? – опять спросил Марк.
– Построить новый зеленый мир, где люди будут пить чистую воду, выращивать еду без химических удобрений и ГМО, энергию вырабатывать из продуктов жизнедеятельности, лечиться у таких, как вы, и, конечно, построить новую финансовую систему.
– Мне определенно нравится этот ваш дедушка, если с ним связано то, о чем вы говорите, – удивленно произнес Марк.
– Сначала я подумала, что это очередные фантазии каких-то оторвавшихся от жизни наивных энтузиастов из зоны вилл Средиземного моря, но когда стала этим интересоваться, поняла, что мы опять не изменяем старой русской традиции плестись в хвостовой части чего бы то ни было. Инертны, как всегда, недоверчивы и ленивы. Гулять так гулять – это все, что можно сейчас сказать о состоятельных россиянах. А кто будет во всем разбираться, созидать, материалы новые придумывать? Чем жить? Слушать президентов всех стран? Они все становятся похожими один на другого, как из одного инкубатора, то ли зомби, то ли подкупленные марионетки.
– Самое главное, Оля, что вы отодвинули сроки и передумали умирать. Я примерно понимаю, о чем вы говорите, и если я натуропат, то одно это уже дает ориентир. И что, создаем фонд «Экопланета»? – Марк посмотрел на Степана. – Я думаю, ты в курсе происходящего?
– Дело в том, – Степан отпил холодного пива и осторожно слизал пену с верхней губы, – что есть решение, чтобы ты возглавил этот проект.
10
11
У Марка был на вооружении сильнейший антисептик, убивающий малярию и многое что посерьезнее. Препарат, созданный в середине прошлого века одним голландцем в той же Африке на приисках и доработанный самим Марком. Он пользовался им уже давно и прекрасно знал его универсальные антисептические возможности, успешно работая с ним в онкологии, но очень тихо, без рекламы и заявлений. В случаях с раковыми больными иногда казалось, что он борется не с болезнью, а с кровожадными онкоцентрами с их умерщвляющей лучевой и химиотерапией, многочисленными дорогостоящими операциями с заведомо известным результатом в подавляющем большинстве случаев. Но даже не долечившись, но значительно поправив самочувствие и поднабравшись сил, попадая все же, благодаря давлению врачей и родственников, на операционный стол, его пациенты легче переносили хирургические вмешательства. Химия и радиация, правда, поблажек уже не делали. Те, кто пытались совмещать их, тоже проигрывали. Как будто шел естественный отбор и двери открывались только тем, кто сам, в свою очередь, открывал сознание, элементарно анализировал факты: если рак официальной медициной признан неизлечимой болезнью, зачем лечиться у тех, кто сам в этом признался? Или гепатит С, или сахарный диабет, или рассеянный склероз, или СПИД? То же самое происходит с нефтью. Почему человечество никак не перейдет на альтернативное топливо? А куда девать уже построенные заводы по нефтепереработке, персонал все тех же онкоцентров? А прибыль и власть от этого всего – что, подарить каким-то новым умникам? Ох, оставьте эти свои мировые заговоры!
Марк посмотрел на сверкающий огнями город. Посмотрел, но взглядом ни за что не зацепился: ночные урбанистические пейзажи, похожие один на другой, как молодящиеся бабушки с одинаковыми курносыми носами и раздутыми губами, навевали безрадостные мысли о пыльном душном воздухе и искусственной еде. Буквально три-четыре года назад мир еще не казался таким безнадежно летящим к страшным катаклизмам. И было непонятно, то ли это природные изменения из-за варварской активности человека на планете, то ли пришло время «менять полюса», как писали в интернете рассуждающие умники от науки, то ли одно преднамеренно дополнялось другим.
Перед уходом Лена сунула ему распечатку с ее любимого тайваньского сайта: 12 разрушающих планету систем, созданных цивилизацией. Не Леной, Сашей и Иннокентием, а цивилизацией, ничего общего с этими людьми не имеющей. Еще можно было бы понять, что на них валится страшная кара за содеянное, но разве виноват мексиканский крестьянин, или вьетнамский, или украинский, или португальский, что бедность и бесправие его удел? Почему весь прошлый век целые народы прозябали в нищете и неграмотности, а сейчас кто-то там решил от них избавиться в принципе? И продолжают мудрить и марать разные там носители, выступать в ангажированных организациях, цеплять какие-то премии мира своим марионеткам, организовывать фонды помощи с уничтожающими здоровье продуктами и прививками от длинной жизни. Да, времечко! Куда там Гитлеру со Сталиным угнаться за современными исполнителями главных партий! И еще… Женщины стали агрессивными, меркантильными, фальшивыми. Они прячут свое сердце, ласку, нежность, свое прощение, а свои нежные губы превратили… трудно сказать, во что…
В статье порицались основанные на кредитах банковское дело и системы экономик. Бесконечный рост денег и долгов и полная виртуалка. Неизбежный глобальный крах финансовой системы должен заставить человечество вспомнить о честных деньгах. Разговоры о триллионах стали обычным явлением. Зачем работать и гнуть спину, когда можно играть на курсах валют, спекулировать акциями, нажимая кнопки компьютера, растаскивать бюджет и посредничать, посредничать, знакомить, соединять, переговариваться – ничего не производя, ничем не рискуя и не боясь пожаров и наводнений. Ну а потреблять, конечно, по полной – с яхтами, фейерверками, казино и клетками в акульей стае для поднятия потухающего адреналина от обжорства благами. Таких людей Марк знал лично, в Москве. Они не жили, а летали, точнее, порхали над проезжей частью, капризничали и страдали отрыжкой.
Марк еще раз пробежался глазами по документу: безостановочная консумация, сублимированная реклама, ГМО, отравление океанов, неправильное рыболовство, медицина «таблетки и скальпеля», евгеника, вымирание животных и насекомых – лучше бы Лена дала статью из модного журнала про часы. Войны, революции, новые философские веяния, землетрясения, холера – а ювелирные магазины продолжают развивать свои линии и игру с камнем: «кто на новенького», и все дела. Сейчас вот женщинам нужны механические часы. У них свое понимание времени, свои бабки – так что придумайте, пожалуйста, нам нашу механику и наши компликации. Хотим, чтобы стрелки были бабочками, а циферблат менялся от настроения. Идентифицируйте время вместе со мной. Я и мои часы – это неслучайно.
Марк перевел взгляд от панорамы вглубь заведения. Рядом за столиком сидели две женщины независимого вида и в дорогой одежде. Они были похожи на давно приехавших в Москву из дальних городов необъятных российских просторов менеджеров какой-то там торговли с Западом, то ли косметики, то ли обуви, то ли ювелирки. Обе были измотанные и не очень счастливые. Мода на роскошь постепенно утихала, потому что та становилась все дороже и недоступнее, лавина нуворишей схлынула в конце нулевых, а оставшиеся на плаву уже все себе закупили и обновляли запасы медленно и селективно, да и то по большей части за границей. Когда падают доходы в торговле, от нее мало что остается. Даже самые красивые бутики и командировки за новыми коллекциями становятся пресными и однообразными. Марк, конечно, не знал, о чем беседовали эти женщины, да и кто они были на самом деле. Он заметил только, что им было о чем поговорить и они не стреляли глазами на окружающих мужчин. Они пришли на деловую встречу или просто давно не виделись наедине. Видеть ухоженных женщин в любом случае приятно, и Марк немного засмотрелся. Вдруг он заметил, что кто-то машет ему рукой со столика подальше. Надо же, Степан с очередной спутницей. Он явно звал его к себе. Марк встал, прихватил портфель и направился к приятелю. Подошел и удивился. Со Степаном за столиком сидела Оля. Красавица из самолета.
– Вы живы, Оля! Как хорошо! Планы поменялись, я так понял?
– Здравствуйте, Марк. Пришлось немного отодвинуть сроки.
– Ну да. А почему же? – от пива он почувствовал голод и решил заказать какой-нибудь еды.
– Ольга Николаевна получила наследство от одного дедушки, – сообщил Степан.
– Просто дедушки или ее дедушки? – зачем-то уточнил Марк.
Семен вопросительно посмотрел на Олю.
– Вам больше не о чем разговаривать? – она позвала рукой официанта. – Стакан лимонаду, пожалуйста. Пива больше не хотите?
– Хочу. Еще я хочу палтуса на гриле с зеленым салатом. Ты? – обратился он к Степану.
– И я.
– Два палтуса.
– Ну и я, – вставила Оля.
– Вы меня что ли ждали, чтобы с едой определиться? – спросил Марк.
– Конечно, ждали. И вот ты сам пришел. Все бывает, – Степан взял салфетку и промокнул вспотевший лоб, – ну и жара! От того, что за окном сорок, никакие кондиционеры в не привыкшей к этому Москве не успевают. Как будто мы в Джакарте какой-нибудь.
– Я, знаешь, то же самое подумал час назад. Неужели правда, что Земля нагревается изнутри? У меня есть однокурсник, он все забросил и занимается астрономией, говорит еще, что Солнце увеличило активность и, соответственно, выбросы.
– С людей надо начинать, с этой нефти проклятой, – вставила Оля свои пять копеек. – Скорее всего, это потепление и всякие там землетрясения с цунами происходят потому, что лезем в Землю со своим тупым и грязным скальпелем. Человек после операции как себя чувствует? У него температура тоже поднимается, все меридианы нарушены, энергия не циркулирует правильно, а значит, и информация.
– И что вы предлагаете? – само как-то спросилось у Марка.
– Для начала разогнать ООН, – улыбнулась Оля. – Знаете, Марк, в Женеве я встречалась с интересными бизнесменами. Можно делать хорошую прибыль, бить все планки по рентабельности, не заниматься виртуальными пирамидами и творить добро. Вы представляете себе, что можно хорошо зарабатывать и сеять добро?
– Добро – это как? – опять спросил Марк.
– Построить новый зеленый мир, где люди будут пить чистую воду, выращивать еду без химических удобрений и ГМО, энергию вырабатывать из продуктов жизнедеятельности, лечиться у таких, как вы, и, конечно, построить новую финансовую систему.
– Мне определенно нравится этот ваш дедушка, если с ним связано то, о чем вы говорите, – удивленно произнес Марк.
– Сначала я подумала, что это очередные фантазии каких-то оторвавшихся от жизни наивных энтузиастов из зоны вилл Средиземного моря, но когда стала этим интересоваться, поняла, что мы опять не изменяем старой русской традиции плестись в хвостовой части чего бы то ни было. Инертны, как всегда, недоверчивы и ленивы. Гулять так гулять – это все, что можно сейчас сказать о состоятельных россиянах. А кто будет во всем разбираться, созидать, материалы новые придумывать? Чем жить? Слушать президентов всех стран? Они все становятся похожими один на другого, как из одного инкубатора, то ли зомби, то ли подкупленные марионетки.
– Самое главное, Оля, что вы отодвинули сроки и передумали умирать. Я примерно понимаю, о чем вы говорите, и если я натуропат, то одно это уже дает ориентир. И что, создаем фонд «Экопланета»? – Марк посмотрел на Степана. – Я думаю, ты в курсе происходящего?
– Дело в том, – Степан отпил холодного пива и осторожно слизал пену с верхней губы, – что есть решение, чтобы ты возглавил этот проект.
10
– Я не могу пить столько таблеток. Не могу! Вы посмотрите, какого размера эта капсула, Марк! Еще немного, и вы заставите меня глотать маслины целиком или сливы какие-нибудь. Я же не удав, в конце концов!
Оля была неважным пациентом. Она трудно поддавалась дисциплине. Чувствовалась ее избалованность, властность и желание сменить или отменить то, что не подходит, в два счета. Обычно надо было лишь топнуть ножкой или просто позвонить отцу.
– Есть вещи, которые за вас никто не может сделать, – Марку спокойствия было не занимать. В его практике каких только пациентов не было: и капризных, и истеричных, и нечестных, и ленивых, и желающих своей собственной смерти, и таких, которые не верили родной матери, не говоря уже о врачах.
Они сидели у него в кабинете. Рабочий день подходил к концу, и Оля была последней пациенткой. Она сама попросила эту консультацию.
– Как будто я в лабиринте, плутаю между двух темных мокрых стен и спотыкаюсь об эти ваши таблетки. Столько шишек уже набила.
– Все правильно. Потом лабиринт сменится густым лесом с высокими елками и мухоморами, а потом лес станет приветливее, и вы выйдете на полянку.
– К избушке на курьих ножках.
– Не знаю. Надеюсь, вы мне расскажете.
– Да, мне откроется портал «Здоровье», и сказка закончится.
– Прекрасное развитие событий, разве нет? – Марк прищурился. Он это делал, когда немного смущался. Женская красота всегда беспощадна и бьет без промахов. Тело, руки, ноги, знакомые коленки, с которых все началось…
– Я сказала отцу, что вы думаете об инфекции, которую я могла подхватить в раннем возрасте и, скорее всего, от прививок. Он только не понимает, почему я одна болею, а все остальные здоровы.
– Кто вам сказал, что они здоровы? И кто эти остальные, если вам прививки делали в одном месте, а учились вы в другом?
– А что, никто, кроме вас, не знает про эти нанобактерии? Как, вы говорите, они называются?
– Nanobacterium Sanguineum, – ответил Марк на латыни.
– И они не реагируют на антибиотики?
– Практически нет.
– И что они со мной делают?
– Они изменяют метаболизм кальция, формируют в организме кальциевые и кальциевоподобные отложения. Простыми словами, они берут кальций, который циркулирует в крови, оборачиваются им и создают колонии. А ваш организм до этих колоний в клапанах сердца, как у вас, добраться не может и выбросить их не может, так как это его кальций. Клапаны, сосуды обрастают кальцием и теряют гибкость. Но не бывает только одной проблемы в организме, я должен проверить и восстановить работу всех органов и систем. Это займет время, я вас предупреждал. Тем более что у вас много нарушений.
– Когда я слышу, что мой клапан протекает, так и хочется его чем-нибудь залепить. И еще. Как это нет второго удара, Марк?
– Это вам Жигалова рассказала? Признавайтесь! Она стала супер-специалистом на кардиографе. Вы, наверное, ее пытали. Просто так она ни за что ничего пациентам не рассказывает.
– Я поняла, что когда нет второго удара, нарушен метаболизм кальция, верно?
– Оля, я не обсуждаю такие вещи с пациентами. Слишком много нужно объяснять. Это непрофессионально.
– Знаете, что меня в вас привлекает? – Оля была сама серьезность.
– Спешу услышать.
– Что вы знаете лично так много натуропатов по всему миру. Я о вас узнала от одного очень непростого иностранца. Только не спрашивайте меня, кто он, – все равно не скажу.
– Ну, а что он сказал-то про меня, хоть можно поинтересоваться?
– Сказал, что в России мне поможет Марк Находкин.
– Да что вы!
– Да. Но сначала, если быть до конца откровенной, он послал меня к Голдингу в Бразилию. Я ему написала, а Голдинг мне ответил, что если я так тяжело переношу долгие перелеты, то он бы порекомендовал Находкина. Я не могла поверить, как это врач отказывается от пациента или передает его кому-то другому, представляете? Потом я достала вашу, то есть Голдинга, книгу. Стала читать.
– А что с ней еще делать?
– Это здорово, что у вас есть связь между собой. Я имею в виду натуропатов. Вы как отдельный мир. Отстаиваете свою правду. Такие диссиденты от медицины. Есть свои университеты, авторитеты, методы.
– Вы, как я посмотрю, Оля, начали серьезно нами интересоваться. Это похвально.
– Жить хочу, что тут рассуждать! Я вот думаю про эти свои нанобактерии, которые мне столько проблем наделали. Сейчас мы о них говорим, суетимся, а им, наверное, миллионы лет. Понятно, что они антибиотиков не боятся. Чихать они на них хотели, на эти примитивные долбаные антибиотики.
– Существует криптозоология, между прочим, можете почитать.
– Читала. Не хватает системных знаний. Кстати, меня удивило, что вы сделали мне препараты из моей же крови и мочи. Нас приучили на это смотреть, как на шарлатанство…
– Это все политика, борьба за прибыль, не мне вам говорить.
– Нас приучили глотать сертифицированную химию. Удивляюсь, если в течение жизни тебя не могут вылечить, почему я их должна слушать? Мы теряем свободу, мы, люди, теряем все, за что боролись.
– Видимо, бороться надо всегда. Вы же знаете, что происходит с наследниками больших капиталов. Им кажется, что деньги и власть будут с ними всю жизнь, как звезды на небе, а на самом деле весь окружающий мир только и занимается тем, чтобы завладеть их богатством, начиная от прислуги и кончая самым преданным другом семьи, таким же богатым.
– Знаете, Марк, мне иногда кажется, что вы человек какой-то старой закваски.
– Это хорошо или плохо?
– Сейчас все сидят по офисам и думают про свой кошелек. Мало кому есть дело до других. Включая врачей.
– Мне тоже приходится думать о кошельке, не без этого.
– Ну да. Я вот еще что хотела бы спросить, Марк. Какие у меня нарушения? Что это значит – «восстановить работу всех органов и систем»?
– Это значит, я должен быть уверен в каждой вашей клетке. Не выпадают ли у вас волосы, не болят ли зубы, как вы спите, есть ли у вас аппетит, как работает кишечник, печень, почки, какое у вас настроение по утрам и вечерам, чего вам хочется…
– Стойте! Марк, очень важный вопрос, смотрите не пропустите!
– Какой же?
– Не «чего»…, а «кого» мне хочется. – Взгляд жег до боли. Она обошла стол, за которым он сидел, и медленно подошла к нему совсем вплотную.
– Мне намного лучше, доктор…
«Попробуй устоять, когда только об этом и думаешь», – мелькнуло у Марка в голове, но положения не спасло.
Секс на рабочем месте. Когда-нибудь это все равно случается.
Оля была неважным пациентом. Она трудно поддавалась дисциплине. Чувствовалась ее избалованность, властность и желание сменить или отменить то, что не подходит, в два счета. Обычно надо было лишь топнуть ножкой или просто позвонить отцу.
– Есть вещи, которые за вас никто не может сделать, – Марку спокойствия было не занимать. В его практике каких только пациентов не было: и капризных, и истеричных, и нечестных, и ленивых, и желающих своей собственной смерти, и таких, которые не верили родной матери, не говоря уже о врачах.
Они сидели у него в кабинете. Рабочий день подходил к концу, и Оля была последней пациенткой. Она сама попросила эту консультацию.
– Как будто я в лабиринте, плутаю между двух темных мокрых стен и спотыкаюсь об эти ваши таблетки. Столько шишек уже набила.
– Все правильно. Потом лабиринт сменится густым лесом с высокими елками и мухоморами, а потом лес станет приветливее, и вы выйдете на полянку.
– К избушке на курьих ножках.
– Не знаю. Надеюсь, вы мне расскажете.
– Да, мне откроется портал «Здоровье», и сказка закончится.
– Прекрасное развитие событий, разве нет? – Марк прищурился. Он это делал, когда немного смущался. Женская красота всегда беспощадна и бьет без промахов. Тело, руки, ноги, знакомые коленки, с которых все началось…
– Я сказала отцу, что вы думаете об инфекции, которую я могла подхватить в раннем возрасте и, скорее всего, от прививок. Он только не понимает, почему я одна болею, а все остальные здоровы.
– Кто вам сказал, что они здоровы? И кто эти остальные, если вам прививки делали в одном месте, а учились вы в другом?
– А что, никто, кроме вас, не знает про эти нанобактерии? Как, вы говорите, они называются?
– Nanobacterium Sanguineum, – ответил Марк на латыни.
– И они не реагируют на антибиотики?
– Практически нет.
– И что они со мной делают?
– Они изменяют метаболизм кальция, формируют в организме кальциевые и кальциевоподобные отложения. Простыми словами, они берут кальций, который циркулирует в крови, оборачиваются им и создают колонии. А ваш организм до этих колоний в клапанах сердца, как у вас, добраться не может и выбросить их не может, так как это его кальций. Клапаны, сосуды обрастают кальцием и теряют гибкость. Но не бывает только одной проблемы в организме, я должен проверить и восстановить работу всех органов и систем. Это займет время, я вас предупреждал. Тем более что у вас много нарушений.
– Когда я слышу, что мой клапан протекает, так и хочется его чем-нибудь залепить. И еще. Как это нет второго удара, Марк?
– Это вам Жигалова рассказала? Признавайтесь! Она стала супер-специалистом на кардиографе. Вы, наверное, ее пытали. Просто так она ни за что ничего пациентам не рассказывает.
– Я поняла, что когда нет второго удара, нарушен метаболизм кальция, верно?
– Оля, я не обсуждаю такие вещи с пациентами. Слишком много нужно объяснять. Это непрофессионально.
– Знаете, что меня в вас привлекает? – Оля была сама серьезность.
– Спешу услышать.
– Что вы знаете лично так много натуропатов по всему миру. Я о вас узнала от одного очень непростого иностранца. Только не спрашивайте меня, кто он, – все равно не скажу.
– Ну, а что он сказал-то про меня, хоть можно поинтересоваться?
– Сказал, что в России мне поможет Марк Находкин.
– Да что вы!
– Да. Но сначала, если быть до конца откровенной, он послал меня к Голдингу в Бразилию. Я ему написала, а Голдинг мне ответил, что если я так тяжело переношу долгие перелеты, то он бы порекомендовал Находкина. Я не могла поверить, как это врач отказывается от пациента или передает его кому-то другому, представляете? Потом я достала вашу, то есть Голдинга, книгу. Стала читать.
– А что с ней еще делать?
– Это здорово, что у вас есть связь между собой. Я имею в виду натуропатов. Вы как отдельный мир. Отстаиваете свою правду. Такие диссиденты от медицины. Есть свои университеты, авторитеты, методы.
– Вы, как я посмотрю, Оля, начали серьезно нами интересоваться. Это похвально.
– Жить хочу, что тут рассуждать! Я вот думаю про эти свои нанобактерии, которые мне столько проблем наделали. Сейчас мы о них говорим, суетимся, а им, наверное, миллионы лет. Понятно, что они антибиотиков не боятся. Чихать они на них хотели, на эти примитивные долбаные антибиотики.
– Существует криптозоология, между прочим, можете почитать.
– Читала. Не хватает системных знаний. Кстати, меня удивило, что вы сделали мне препараты из моей же крови и мочи. Нас приучили на это смотреть, как на шарлатанство…
– Это все политика, борьба за прибыль, не мне вам говорить.
– Нас приучили глотать сертифицированную химию. Удивляюсь, если в течение жизни тебя не могут вылечить, почему я их должна слушать? Мы теряем свободу, мы, люди, теряем все, за что боролись.
– Видимо, бороться надо всегда. Вы же знаете, что происходит с наследниками больших капиталов. Им кажется, что деньги и власть будут с ними всю жизнь, как звезды на небе, а на самом деле весь окружающий мир только и занимается тем, чтобы завладеть их богатством, начиная от прислуги и кончая самым преданным другом семьи, таким же богатым.
– Знаете, Марк, мне иногда кажется, что вы человек какой-то старой закваски.
– Это хорошо или плохо?
– Сейчас все сидят по офисам и думают про свой кошелек. Мало кому есть дело до других. Включая врачей.
– Мне тоже приходится думать о кошельке, не без этого.
– Ну да. Я вот еще что хотела бы спросить, Марк. Какие у меня нарушения? Что это значит – «восстановить работу всех органов и систем»?
– Это значит, я должен быть уверен в каждой вашей клетке. Не выпадают ли у вас волосы, не болят ли зубы, как вы спите, есть ли у вас аппетит, как работает кишечник, печень, почки, какое у вас настроение по утрам и вечерам, чего вам хочется…
– Стойте! Марк, очень важный вопрос, смотрите не пропустите!
– Какой же?
– Не «чего»…, а «кого» мне хочется. – Взгляд жег до боли. Она обошла стол, за которым он сидел, и медленно подошла к нему совсем вплотную.
– Мне намного лучше, доктор…
«Попробуй устоять, когда только об этом и думаешь», – мелькнуло у Марка в голове, но положения не спасло.
Секс на рабочем месте. Когда-нибудь это все равно случается.
11
Аддис-Абеба предстала на солнечном свете во всей своей красе, то есть такая, какая уж есть. Из окна аэропорта простирались во все стороны и уходили за горизонт постройки человеческого жилья. Но Лене туда было не надо. Она летела дальше, вглубь континента, к озеру Танганьика.
Анатолий предложил ей открыть компанию в Бурунди, которая бы занималась торговлей кофе и чаем. Кофе Лене был интересен всегда, можно сказать, с первого глотка в ее жизни. А запах молотого кофе ей был настолько волнующе сладостен, что иногда она могла задуматься о каких-то фантастических вещах, прямо стоя у кофемолки. Правда, если смотреть на это беспристрастно или хотя бы просто трезво, запах никак не должен был являться основанием для приема кардинальных жизненных решений, разве что в романах о парфюмерах.
Кофе был хорошим предлогом. Им можно было прикрыться, отвечая на вопрос, зачем она поехала в Африку. Попробовать заработать, например, и ввезти в Россию новый, один из лучших в мире сортов экологически чистого африканского кофе. Но от себя же не будешь прикрываться… Она же знала и знает, что значит для нее «Дом». И Марк… Может, она просто убежала, потому что испугалась изменений? Но бежать – это плохо. Бежать – это откладывать в дальний ящик. И потом… можно прибежать опять к тому же, от чего убежала, и испугаться еще больше.
В левой руке у нее была книга, купленная в огромном книжном магазине дубайского аэропорта. Книга была написана каким-то британским журналистом, который десять лет проработал во Франции, и начиналась с вопроса – почему же французы так не доверяют англоговорящим, и особенно тем, кто не говорит по-французски. Полезная смешная книжица для тех, кто бывает во Франции. Неожиданно вспомнилась московская школа и любимая библиотекарша, всю свою сознательную жизнь мечтавшая о Париже. Лена у нее визуализировалась парижанкой за худобу, необычное лицо, любовь к чтению, красивые ножки и открытость миру, то есть людям. Сама она была инвалидом и ходила на костылях. Наверное, ей хотелось поскорее заново родиться, и она любила себя в Лене, потому что мечтала вернуться в этот мир похожей на такую девчонку: быструю, веселую, с пятерками в дневнике…
В зоне ожидания почти не осталось свободных мест. Напротив сидела группа мусульманских миссионеров в белых одеждах и сандалиях на босу ногу. В каком они были ранге, из какой страны летели (внешне они были похожи на бородатых душманов из сводок новостей) и зачем – было не важно. Она заметила их еще в Дубае в очереди на перерегистрацию. Смотрели на нее как на вещь. Белая женщина, молодая, одна, экономклассом, в Африке. Не от хорошей жизни.
Анатолий предложил ей открыть компанию в Бурунди, которая бы занималась торговлей кофе и чаем. Кофе Лене был интересен всегда, можно сказать, с первого глотка в ее жизни. А запах молотого кофе ей был настолько волнующе сладостен, что иногда она могла задуматься о каких-то фантастических вещах, прямо стоя у кофемолки. Правда, если смотреть на это беспристрастно или хотя бы просто трезво, запах никак не должен был являться основанием для приема кардинальных жизненных решений, разве что в романах о парфюмерах.
Кофе был хорошим предлогом. Им можно было прикрыться, отвечая на вопрос, зачем она поехала в Африку. Попробовать заработать, например, и ввезти в Россию новый, один из лучших в мире сортов экологически чистого африканского кофе. Но от себя же не будешь прикрываться… Она же знала и знает, что значит для нее «Дом». И Марк… Может, она просто убежала, потому что испугалась изменений? Но бежать – это плохо. Бежать – это откладывать в дальний ящик. И потом… можно прибежать опять к тому же, от чего убежала, и испугаться еще больше.
В левой руке у нее была книга, купленная в огромном книжном магазине дубайского аэропорта. Книга была написана каким-то британским журналистом, который десять лет проработал во Франции, и начиналась с вопроса – почему же французы так не доверяют англоговорящим, и особенно тем, кто не говорит по-французски. Полезная смешная книжица для тех, кто бывает во Франции. Неожиданно вспомнилась московская школа и любимая библиотекарша, всю свою сознательную жизнь мечтавшая о Париже. Лена у нее визуализировалась парижанкой за худобу, необычное лицо, любовь к чтению, красивые ножки и открытость миру, то есть людям. Сама она была инвалидом и ходила на костылях. Наверное, ей хотелось поскорее заново родиться, и она любила себя в Лене, потому что мечтала вернуться в этот мир похожей на такую девчонку: быструю, веселую, с пятерками в дневнике…
В зоне ожидания почти не осталось свободных мест. Напротив сидела группа мусульманских миссионеров в белых одеждах и сандалиях на босу ногу. В каком они были ранге, из какой страны летели (внешне они были похожи на бородатых душманов из сводок новостей) и зачем – было не важно. Она заметила их еще в Дубае в очереди на перерегистрацию. Смотрели на нее как на вещь. Белая женщина, молодая, одна, экономклассом, в Африке. Не от хорошей жизни.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента