Их вызвали именем принца и сообщили им, что от нашей леди в течение двух дней не было никакого сообщения и с ней, наверно, случилась беда из-за песчаной бури! Великая Леди, если это правда… — Она дрожала так, что Талахасси обняла ее сгорбленные плечи, подвела Селу к креслу и помогла сесть в него. Став на колени, она сжала ее трясущиеся руки своими и произнесла очень мягко:
— Дорогая Села, если бы наша леди была мертва — разве я не знала бы об этом? Я имею Талант, и она также обладает им. Неужели мы не почувствовали бы в таком случае смерть, когда она открывала Дальние Врата для тех, кого мы любим?
Клянусь тебе, что этого не случилось. Будь уверена, что принц-главнокомандующий использует свои пограничные вооруженные отряды, чтобы найти Налдамак, и никто лучше его не знает те территории.
Тем не менее, скажи мне, какие номархи прибыли в Новую Напату по такому лживому вызову?
Глаза Селы, полные слез, были прикованы к ней.
— Это правда, Великая Леди — она не Ушла За Пределы?
— Разве я не сказала бы тебе, Села? Тебе, которая любила и служила ей всю свою долгую жизнь? Которая держала ее у своей груди, когда ей был только час от роду? Ты была ей матерью в течение всей жизни. Это тебе я рассказала бы первой, если бы узнала о таком несчастье.
— Она Солнце Славы, сердечко мое…
— Я хорошо знаю это, Села…
— Когда она была маленькой, я была ее защитником и утешителем, когда она стала кэндейс, то отплатила мне уважением, поставила меня первой среди своих личных слуг, даром что я стара и иногда забывчива. Никогда она не попрекнула меня, леди. А теперь.., теперь говорят, что она мертва!
— Однако, поскольку она не мертва, нужно не допустить распространения любого подобного слуха, прежде чем они сообщат эти слухи совету. Какие номархи. Села?
Села последний раз слабо всхлипнула.
— Номархи… Номархи Слона и Гиппопотама…
— Оба с юга, — подсказала память Ашаки, — и из тех, кто поднимал мятеж сто лет тому назад.
— И Леопарда, Козерога…
— С запада, где торговля с варварами. Понятно. А Лев, Гепард, Бабуин — они не прибыли? Север против юга, запад против востока.
— Великая Леди, у Слона очень много воинов. Когда они восстали под руководством Чаки в давние времена, многие лишились жизни, прежде чем Возлюбленный Эпидемека — Фараон Юни, который правил в то время, — восстановил закон в стране. И ходят слухи о новом оружии варваров…
— Ага. А следовательно, нам нужно знать, что они затевают. Осмелятся ли они собраться в Большом Зале Совета?
— Так оно и есть.
— Отлично. У кэндейс есть секреты, которые не известны даже такому близкому родственнику, как Юсеркэф. — Талахасси поднялась. — Там будет внимательный слушатель, о котором они не должны знать. Вот что, Села, ты должна сделать. Я хочу пойти в определенное место и не желаю, чтобы на меня обратили внимание во время передвижения. Можешь ли ты достать мне мазь, чтобы кожа у меня стала темнее, так, чтобы я походила на служанку с юга?
Села, казалось, пришла в себя после первого испуга. Наклонив голову немного вбок, она рассматривала Талахасси, которая надеялась, что ее собственное беспокойство не бросается в глаза. Затем старая няня улыбнулась.
— Думаю, это может быть осуществлено, Великая Леди.
Леди Идайзи.., ты, возможно, не знаешь этого, тем не менее это правда, что в ней есть кровь варваров. Она такая же бледная от природы, как брюхо рыбы, но даже своему лорду никогда не позволяет увидеть себя в таком обличье. Существует масло, которое она хранит в тайне, но это не такая тайна, как она думает. А сейчас, так как она готовится радушно принять номархов, в ее внутренних покоях никого не должно быть.
Используем это в твоих интересах.
— Только не рискуй, Села.
— Риск, Великая Леди? Разве кэндейс не дала мне власть осуществлять надзор за всем ее домашним хозяйством? Если я проверяю старательность служанок и хорошо ли выполнена их работа — я, в таком случае, занимаюсь своим законным делом. — Она засмеялась, и Талахасси вторила ей.
— Села, ты очень мудрая женщина…
— Великая Леди, если бы я направляла тебя и если бы тебя не отослали в Храм для воспитания, ты бы имела представление, как много человек может узнать обо всем окружающем, просто слушая и почти ничего не говоря.
Когда няня опять ушла, Талахасси села и позволила памяти Ашаки еще раз войти в нее, в свой находящийся теперь в полном сознании разум. Ашаки смогла вспомнить день, когда последний Фараон взял Налдамак и ее (она иногда временно наведывалась домой из храмовой школы) с собой в определенный коридор и показал им тайну, которую могли знать только Правительница и Наследница. В тот день они дали обет молчания. Однако она не нарушит его теперь, потому что эта тайна предназначалась в качестве вспомогательного средства как раз в такой ситуации, как эта.
Этот совет был созван от имени Юсеркэфа. Верили ли правители провинций, вызванные сюда, что она, Ашаки, тоже умерла? Или случилось то, что они просто еще раз созрели для мятежа, вероятно, оплаченного и вооруженного либо Хасти, либо кем-то из западных варваров, которые всегда негодовали по поводу обращения с ними Амона, отказа Империи вступать в деловые отношения или влезать в их раздоры, так как они были разделены на множество наций, беспрестанно грызущихся друг с другом то в одной, то в другой политической или военной борьбе.
Два южных Дома были наименее цивилизованными по стандартам самого Амона. Три императора в прошлом расширили границы так далеко к югу, что те охватили людей различных рас, верований и обычаев — чуждых Древнему Знанию, вечный источник смут, вспыхивающих время от времени. Тогда как в западных Домах — в них располагались торговые города, где варвары насаждали свою собственную разновидность отравы для нарушения мира.
Это всегда бывало причиной раздора. Талахасси поднялась и снова принялась расхаживать по комнате. То, в чем она заверила Селу, было правдой: если бы Налдамак действительно умерла, она знала бы об этом. Предупреждение от родственника к родственнику было способностью, распространенной среди членов ее семьи. Тем не менее, то обстоятельство, что императрица все еще жива, не означало, что она безопасности. Она вполне могла находиться под контролем какой-нибудь тайной силы, порожденной Хасти. И что за чужестранец, который появился неизвестно откуда, точно так же, как сам Хасти, и который хотел видеть кэндейс? Какую опасность он олицетворял собой?
То, что Херихор контролировал лояльные силы на севере, где, по всей вероятности, рассчитывали отыскать кэндейс, — это было единственным незначительным обстоятельством в их пользу. Это и тот факт, что талисманы по-прежнему находились не в руках врага. Как бы то ни было, у нее теперь удобный случай подслушать, какой дьявольский коктейль Юсеркэф или Идайзи приготавливают в данный момент.
Только бы Села поторопилась! Ей не хотелось пропустить ничего из сказанного на заседании совета. К тому же, было кое-что, чего нельзя оставлять здесь. Талахасси подошла к сундуку и достала сверток с Жезлом и Ключом. Она не чувствовала себя в безопасности где-нибудь вдали от них. Притом, в этих покоях не было места, в котором можно было бы надежно укрыть талисманы, чтобы их не обнаружили при тщательном обыске.
И не следовало забывать про этот проход в глубины.
Села могла считать его хорошо защищенным посредством сигнализации, о которой она упоминала, однако звуковое предупреждение немного стоило против какого-нибудь нападения Хасти с неизвестными силами, которые, возможно, находились у него под контролем.
Она опустила сверток на кровать, чтобы потуже завязать свернутую материю. Да, это она захватит с собой.
Талахасси все еще держала его, проверяя узлы, когда щелкнул замок двери и внутрь пробралась Села, прижимая костлявым локтем к боку ворох салфеток и осторожно держа в руках высокий кувшин.
Глава 14
— Дорогая Села, если бы наша леди была мертва — разве я не знала бы об этом? Я имею Талант, и она также обладает им. Неужели мы не почувствовали бы в таком случае смерть, когда она открывала Дальние Врата для тех, кого мы любим?
Клянусь тебе, что этого не случилось. Будь уверена, что принц-главнокомандующий использует свои пограничные вооруженные отряды, чтобы найти Налдамак, и никто лучше его не знает те территории.
Тем не менее, скажи мне, какие номархи прибыли в Новую Напату по такому лживому вызову?
Глаза Селы, полные слез, были прикованы к ней.
— Это правда, Великая Леди — она не Ушла За Пределы?
— Разве я не сказала бы тебе, Села? Тебе, которая любила и служила ей всю свою долгую жизнь? Которая держала ее у своей груди, когда ей был только час от роду? Ты была ей матерью в течение всей жизни. Это тебе я рассказала бы первой, если бы узнала о таком несчастье.
— Она Солнце Славы, сердечко мое…
— Я хорошо знаю это, Села…
— Когда она была маленькой, я была ее защитником и утешителем, когда она стала кэндейс, то отплатила мне уважением, поставила меня первой среди своих личных слуг, даром что я стара и иногда забывчива. Никогда она не попрекнула меня, леди. А теперь.., теперь говорят, что она мертва!
— Однако, поскольку она не мертва, нужно не допустить распространения любого подобного слуха, прежде чем они сообщат эти слухи совету. Какие номархи. Села?
Села последний раз слабо всхлипнула.
— Номархи… Номархи Слона и Гиппопотама…
— Оба с юга, — подсказала память Ашаки, — и из тех, кто поднимал мятеж сто лет тому назад.
— И Леопарда, Козерога…
— С запада, где торговля с варварами. Понятно. А Лев, Гепард, Бабуин — они не прибыли? Север против юга, запад против востока.
— Великая Леди, у Слона очень много воинов. Когда они восстали под руководством Чаки в давние времена, многие лишились жизни, прежде чем Возлюбленный Эпидемека — Фараон Юни, который правил в то время, — восстановил закон в стране. И ходят слухи о новом оружии варваров…
— Ага. А следовательно, нам нужно знать, что они затевают. Осмелятся ли они собраться в Большом Зале Совета?
— Так оно и есть.
— Отлично. У кэндейс есть секреты, которые не известны даже такому близкому родственнику, как Юсеркэф. — Талахасси поднялась. — Там будет внимательный слушатель, о котором они не должны знать. Вот что, Села, ты должна сделать. Я хочу пойти в определенное место и не желаю, чтобы на меня обратили внимание во время передвижения. Можешь ли ты достать мне мазь, чтобы кожа у меня стала темнее, так, чтобы я походила на служанку с юга?
Села, казалось, пришла в себя после первого испуга. Наклонив голову немного вбок, она рассматривала Талахасси, которая надеялась, что ее собственное беспокойство не бросается в глаза. Затем старая няня улыбнулась.
— Думаю, это может быть осуществлено, Великая Леди.
Леди Идайзи.., ты, возможно, не знаешь этого, тем не менее это правда, что в ней есть кровь варваров. Она такая же бледная от природы, как брюхо рыбы, но даже своему лорду никогда не позволяет увидеть себя в таком обличье. Существует масло, которое она хранит в тайне, но это не такая тайна, как она думает. А сейчас, так как она готовится радушно принять номархов, в ее внутренних покоях никого не должно быть.
Используем это в твоих интересах.
— Только не рискуй, Села.
— Риск, Великая Леди? Разве кэндейс не дала мне власть осуществлять надзор за всем ее домашним хозяйством? Если я проверяю старательность служанок и хорошо ли выполнена их работа — я, в таком случае, занимаюсь своим законным делом. — Она засмеялась, и Талахасси вторила ей.
— Села, ты очень мудрая женщина…
— Великая Леди, если бы я направляла тебя и если бы тебя не отослали в Храм для воспитания, ты бы имела представление, как много человек может узнать обо всем окружающем, просто слушая и почти ничего не говоря.
Когда няня опять ушла, Талахасси села и позволила памяти Ашаки еще раз войти в нее, в свой находящийся теперь в полном сознании разум. Ашаки смогла вспомнить день, когда последний Фараон взял Налдамак и ее (она иногда временно наведывалась домой из храмовой школы) с собой в определенный коридор и показал им тайну, которую могли знать только Правительница и Наследница. В тот день они дали обет молчания. Однако она не нарушит его теперь, потому что эта тайна предназначалась в качестве вспомогательного средства как раз в такой ситуации, как эта.
Этот совет был созван от имени Юсеркэфа. Верили ли правители провинций, вызванные сюда, что она, Ашаки, тоже умерла? Или случилось то, что они просто еще раз созрели для мятежа, вероятно, оплаченного и вооруженного либо Хасти, либо кем-то из западных варваров, которые всегда негодовали по поводу обращения с ними Амона, отказа Империи вступать в деловые отношения или влезать в их раздоры, так как они были разделены на множество наций, беспрестанно грызущихся друг с другом то в одной, то в другой политической или военной борьбе.
Два южных Дома были наименее цивилизованными по стандартам самого Амона. Три императора в прошлом расширили границы так далеко к югу, что те охватили людей различных рас, верований и обычаев — чуждых Древнему Знанию, вечный источник смут, вспыхивающих время от времени. Тогда как в западных Домах — в них располагались торговые города, где варвары насаждали свою собственную разновидность отравы для нарушения мира.
Это всегда бывало причиной раздора. Талахасси поднялась и снова принялась расхаживать по комнате. То, в чем она заверила Селу, было правдой: если бы Налдамак действительно умерла, она знала бы об этом. Предупреждение от родственника к родственнику было способностью, распространенной среди членов ее семьи. Тем не менее, то обстоятельство, что императрица все еще жива, не означало, что она безопасности. Она вполне могла находиться под контролем какой-нибудь тайной силы, порожденной Хасти. И что за чужестранец, который появился неизвестно откуда, точно так же, как сам Хасти, и который хотел видеть кэндейс? Какую опасность он олицетворял собой?
То, что Херихор контролировал лояльные силы на севере, где, по всей вероятности, рассчитывали отыскать кэндейс, — это было единственным незначительным обстоятельством в их пользу. Это и тот факт, что талисманы по-прежнему находились не в руках врага. Как бы то ни было, у нее теперь удобный случай подслушать, какой дьявольский коктейль Юсеркэф или Идайзи приготавливают в данный момент.
Только бы Села поторопилась! Ей не хотелось пропустить ничего из сказанного на заседании совета. К тому же, было кое-что, чего нельзя оставлять здесь. Талахасси подошла к сундуку и достала сверток с Жезлом и Ключом. Она не чувствовала себя в безопасности где-нибудь вдали от них. Притом, в этих покоях не было места, в котором можно было бы надежно укрыть талисманы, чтобы их не обнаружили при тщательном обыске.
И не следовало забывать про этот проход в глубины.
Села могла считать его хорошо защищенным посредством сигнализации, о которой она упоминала, однако звуковое предупреждение немного стоило против какого-нибудь нападения Хасти с неизвестными силами, которые, возможно, находились у него под контролем.
Она опустила сверток на кровать, чтобы потуже завязать свернутую материю. Да, это она захватит с собой.
Талахасси все еще держала его, проверяя узлы, когда щелкнул замок двери и внутрь пробралась Села, прижимая костлявым локтем к боку ворох салфеток и осторожно держа в руках высокий кувшин.
Глава 14
— Взгляни, Великая Леди, разве теперь это не то, чего ты хотела? Кто узнает принцессу Ашаки в таком обличье?
Талахасси снова стояла перед зеркалом на туалетном столике кэндейс. Села была совершенно права. Это была не Ашаки, кого она увидела там. Ее кожа вновь стала темной, даже темнее, чем в первый раз, когда ее натирала жрица. К тому же, постоянное применение косметических средств огрубило черты лица, придав ему полноту, которая не была типичной для нее.
Она прикрыла голову льняным головным убором в виде сфинкса, а края его выпустила вперед, чтобы еще больше затемнить и замаскировать свои черты лица. Оставался только рост, который мог выдать ее. Но она не собиралась расхаживать на виду продолжительное время. И ей хотелось надеяться, что никто не уделит ей внимания хоть сколь-нибудь больше, чем любой служанке, занимающейся своим обычным делом.
Сверток, в который она заключила талисманы, был для переноски положен в одну из просторных корзин, которую Села вынула из потайного стенного шкафа, предназначенных для транспортировки недавно выстиранных постельных покрывал.
Однако все эти приготовления потребовали времени, очень дорогого времени. А совет уже мог начать заседание.
Она неожиданно наклонилась и прижала накрашенные губы к морщинистой щеке Селы.
— Приемная мать моей родной сестры, — сказала она нежно, — я благодарю Великую Силу, что ты пришла мне на помощь. Это такая услуга, какую не мог бы оказать даже Род.
Да будет на тебе благословение Того, Кто Хранит Всех Нас!
— Великая Леди. — Села подняла руку и, в свою очередь, коснулась кончиком пальца нарумяненной щеки Талахасси. — Да будут благословения и благосклонность Фортуны на том, что ты собираешься осуществить. Если наша дорогая леди выберется из пустыни, чего более мы можем просить? Теперь подожди, пока я не удостоверюсь, что коридор пуст. Если тебя увидят выходящей отсюда…
Она уже была на пути к наружной двери, когда в нее поскребли. Кто?.. Талахасси крепко прижала корзину, и ее сердце начало биться быстрее. Лицо Селы насторожилось, когда она прислушивалась к этому звуку. Затем, прежде чем Талахасси смогла остановить ее, она поспешно открыла дверь.
В комнату проскользнула Монига. Ее ладно сидящая форменная одежда исчезла. Как и Талахасси, амазонка была одета в платье служанки и учащенно дышала. Она перехватила у Селы дверь, плотно затворила и прижалась к ней плечами, будто хотела создать барьер из своего собственного тела, чтобы удержать какую-то погоню.
— Что такое? — спросила Талахасси и увидела изумленное выражение на лице амазонки, ее изучающий пристальный взгляд.
— Великая Леди.., но ты?.. — Девушка чуть не заикалась.
— Да, я ухожу в другом обличье. Однако что ты хочешь сообщить нам?
— Великая Леди, Ассар прошел через ворота… Он прошел без труда. Никто не видел его в сумерках. Он как будто понимал, хотя всего лишь охотничий пес, что не должен быть обнаружен. Но — когда я шла обратно — Великая Леди, именем принца Юсеркэфа они сменили охрану дворца…
Талахасси услышала сдавленный вдох Селы.
— Поклявшиеся-на-мече?
— Великая Леди.., их окружили, когда я уходила по твоему приказу. Сейчас они заперты в казармах. А капитан.., она была обезоружена и уведена. Они поставили в дверях казарм тот же самый барьер, что и в городских воротах. Никто не может выйти наружу.
— И теперь именно люди с юга стоят на страже?
Монига кивнула.
— Совершенно верно, Великая Леди. Я видела эмблемы Слона на их форме. К настоящему времени этот дворец принадлежит им. И я думаю, что они также сменят часовых у ворот. Это воины варваров, Великая Леди.., некоторые даже имеют на лицах татуировки диких племен.
— Ты все сделала очень хорошо, — медленно произнесла Талахасси. — Теперь.., ты останешься здесь с Селой, и будь уверена, что никто не узнает, где ты нашла убежище. Возможно, придет время, может быть, очень скоро, когда я буду нуждаться в поклявшейся-на-мече у себя за спиной, чтобы быть уверенной, что ничей кинжал не достанет меня.
— Великая Леди, что ты собираешься делать? Во дворце находятся чужестранцы, большое количество стражников с юга…
— Это я знаю. Тем не менее, несмотря на это, мне необходимо узнать больше, ради кэндейс и, возможно, самой Империи. Не волнуйся. То, что я собираюсь сделать, может быть выполнено только мной, однако это должно быть сделано.
На мгновение показалось, что Монига не отойдет от двери. Однако, так как Талахасси настойчиво смотрела на нее, амазонка уступила дорогу.
— Великая Леди, — взмолилась она, — возьми меня с собой! У меня есть это. — Она засунула руку за лиф своего платья и вытащила ручное оружие.
— Возможно, позднее это нам потребуется. Но.., сейчас я пойду одна. Это секрет кэндейс, который может быть известен только мне.., и, вероятно, он нам поможет. Села, держи эту дверь на запоре.., не открывай даже служанке, которая, как ты упоминала, должна прийти сюда. Хасти обладает средствами воздействовать на людей, превышающими наши знания, и некоторых он полностью подчиняет своей воле. Благодаря использованию таких средств я сама оказалась в его руках. Не открывайте эту дверь!
— Воля высказана, так и будет, — официально ответила Села. Монига выглядела так, будто хотела еще раз запротестовать, но Талахасси поспешно выскользнула через дверь, и няня крепко затворила ее за ней.
К счастью, ей не надо было идти далеко. Люди, запланировавшие этот проход при сооружении «современного» дворца около трех сотен лет тому назад, хотели, чтобы правитель мог быстро добраться до него. На мгновение она замерла, напряженно прислушиваясь.
Слева от нее находился ряд арочных проходов, выходящих в сад для уединения кэндейс, расположенный во внутреннем дворе. Через них лился солнечный свет, и это были яркие лучи послеполуденного солнца. Она могла слышать звуки, производимые птицами, крик одного из павлинов, расплодившихся из пары, подаренной индийским правителем два или три поколения тому назад. Это был громкий крик, достаточно неожиданный, чтобы заставить ее в тот миг вздрогнуть от испуга.
Тем не менее сам коридор был пуст. Поскольку было известно, что кэндейс уехала, вдоль него не было караульных.
Талахасси поспешно заторопилась дальше, придерживаясь правой стены, так далеко от арок, как только могла.
Коридор от сада вел в помещение, которое правители использовали в прошлом для более конфиденциальных аудиенций. Здесь находились скромное, менее роскошное кресло-трон, несколько почетных стульев для гостей — членов Рода, — но в остальном оно было пустым.
Несмотря на это, прислушавшись возле его двери, Талахасси смогла услышать бормотание голосов. Да, совет собрался! Нужно действовать очень быстро и бесшумно.
Она обогнула стену малого зала для аудиенций до южного угла, где были панели из покрытого резьбой дерева, пропитанные маслом и предохраняющим средством и отполированные. Поставив корзину у ног, она подняла руки, чтобы разместить их в места, которые была обучена находить много лет тому назад. Она не забыла, а вернее, не забыла Ашаки. Ее пальцы легко вошли в углубления, которые никто не смог бы заметить из-за глубокого резного орнамента. Тотчас же она надавила почти всем своим весом вниз.
Раздался скрипучий звук, заставивший ее торопливо оглядеться. Потом неподатливые рычаги, не употреблявшиеся, возможно, уже много лет, пришли в действие. Две панели раскрылись, и она протиснулась в отверстие, затем задержалась еще, чтобы затащить за собой корзину, прежде чем закрыла этот тесный проход.
Было достаточно светло — с одной стороны пробивался свет, и здесь находилось отверстие, чтобы наблюдать и слушать — она была в состоянии отлично видеть все, что находилось по ту сторону, через узор резного орнамента, настолько замысловатого, что он хорошо скрывал свое предназначение с другой стороны стены.
Зал Совета мог быть новым для Талахасси, но память Ашаки нашла его хорошо знакомым, хотя она опознала только двоих из шести мужчин, сидевших там, — генерала Айтуа и номарха округа Слона. Здесь не было Хасти, который, ей казалось, обязательно должен был присутствовать, не было также ни Юсеркэфа, ни Идайзи.
Тем не менее, не успела она поудобнее усесться в своем тесном помещении, полусогнувшись, как открылась дверь и величавой походкой вошла Идайзи, позади которой шествовал носитель опахала.
Она осмелилась! Память Ашаки подлила масла в ее гнев — эта женщина имеет наглость посягать на привилегии Налдамак, которые никогда не могли быть ей пожалованы! Она, должно быть, вполне убеждена, что и кэндейс, и сама Ашаки устранены или лишены возможности действовать. Информировал ли ее, в таком случае, Хасти, что его пленница сбежала?
Хасти считал, что эта женщина и ее супруг являлись марионетками, которые должны быть использованы и выброшены. Идайзи сама приходила к Ашаки заключить сделку, или только делала вид. Что же, в таком случае, изменилось, так что теперь принцесса полагала, что может созвать совет и заставить подчиняться себе?
— Настало время серьезных дел, — резко произнесла Идайзи, оборвав приглушенные голоса формального приветствия и махнув рукой, чтобы мужчины садились. — Вы вызваны, мои лорды, по распоряжению моего супруга, принца Юсеркэфа, который, хотя лежит, страдая от лихорадки, по-прежнему осознает, что безопасность Империи превыше всего и зависит она от таких, как вы — тех, кто лоялен к нему.
Она сделала паузу, при этом быстро оглядывая одно лицо за другим, смотря в глаза каждому по очереди и задерживая прямой пристальный взгляд в течение мгновения или двух, как будто таким образом давала некое предостережение или требовала, в ответ, еще одно торжественное заверение о лояльности. Вероятно, она была удовлетворена тем, что увидела, так как тотчас же продолжила:
— Теперь уже точно известно, что кэндейс исчезла во время песчаной бури. Трудно поверить, что тот, чей флаер был захвачен с такой яростью погодой, мог бы спастись. А принцесса Ашаки по своей собственной воле устранилась от правления, принеся, вместо этого, присягу Храму, связав себя с ним до конца жизни.
Вот как? В данный момент это было умно, признала Ашаки. В результате ее длительных отлучек из Новой Напаты по делам Храма здесь осталось немного тех, кто знал ее лично. А те, кто были самыми решительными сторонниками того, чтобы посадить ее на трон, — Зихларз, Джейта и Херихор, — были весьма беззастенчиво устранены с этого совета. Эти люди вынуждены принять факт, что она могла совершить такой поступок, в основном потому, что хотят в это верить.
— Наследница должна произнести такие заявления перед Советом, а затем у Главного Алтаря перед всеми представителями Гильдий и Мастерами, а также перед номархами, — сказал мужчина, носивший символ Леопарда. Он не употребил ни одного из принятых почтительных выражений при обращении к Идайзи.
Ашаки не знала его, за исключением имени — Такарка, поскольку он только недавно вступил в наследственное управление этой самой западной территорией Империи, и то после гибели весьма дальнего родственника. Однако он часто имел дело с белокожими варварами севера, и она автоматически отнесла его к разряду тех, кто мог быть подкуплен Хасти.
Услышать от него такое заявление было теперь сюрпризом.
— Что она и сделает в надлежащее время. Хотя ничего не может быть осуществлено до тех пор, — ловко подстраховалась Идайзи, — пока не будет точно установлена смерть нашего Солнца Славы. Между тем. Наследница пребывает в глубокой медитации и не может сама управлять Империей.
— Конечно, конечно, — забормотал генерал Айтуа, поддерживая Идайзи.
— Если Наследница все еще не присягнула открыто, — настаивал Такарка, — тогда она должна быть вызвана на совет… — Теперь уже он оглядел каждого из своих компаньонов, будто его удивило, что ни один голос не раздался, чтобы поддержать его. — Таков Закон, — добавил он отрывисто и резко.
— В годы кризиса, — ответил на это номарх Слона, — не всегда можно полагаться на закон. Племена за пределами моей собственной территории становятся беспокойными. Нужна твердая рука, чтобы держать их под контролем. Если они услышат, что у нас нет правителя, то воспримут это как сигнал, чтобы вторгнуться. Чтобы нанести им поражение, мы готовились целых два года, и это было двести лет тому назад. Имеются все основания считать, что они ведут торговлю с северными варварами. Ходят слухи, даже больше, чем просто слухи, что они получили оружие, которое равно по силе или даже превосходит то, что мы можем выставить на поле битвы против них.
Генерал Айтуа заворчал:
— Не принимайте всерьез эти постоянные вопли, что мы плохо готовы, — огрызнулся он. — В настоящее время мы, возможно, обладаем кое-чем, что застанет их врасплох.., и других. Но что, леди, — он взглянул непосредственно на Идайзи, — о войсках севера? Какую роль они будут играть — за или против твоего Царственного Супруга? Говорят, что между ним и принцем-главнокомандующим существуют старые счеты. А принц-главнокомандующий не только член Рода, но и помолвлен с Наследницей, что все еще остается в силе. Вы думаете, он покорно отступит в сторону, если в этом вопросе существуют такие разногласия?
Идайзи поджала губы.
— Точно так же, как ты предупреждаешь, что армия может иметь секреты, не открытые для широкой публики, генерал, так и я скажу, что есть другие секреты. Если принц Херихор стремится к трону вопреки всем обычаям, он никогда, в таком случае, не войдет в ворота Новой Напаты — живым!
Номарх Леопарда чуть наклонился вперед на своем стуле.
— Я слышал, что в Новой Напате находится чужестранец — человек с иным знанием. Он и есть тот секрет, о котором ты говоришь, леди? Если так — почему его сейчас нет здесь, чтобы дать нам возможность увидеть и услышать его? Мы сохранили нашу страну потому, что не отказывались от того, что было нашим величайшим дарованием, в Кеми и впоследствии.
Варвары зависят только от того, что создают своими руками — и взгляните на историю их стран! Есть у них что-либо, чем они могут похвалиться? Смерть королей, сраженных завистливыми соперниками на своих же почетных местах, многие убийства людей — с очень кратковременными периодами беспокойного мира, в которые они могли очередной раз подготовиться к морям крови в своих странах. Я слышал их похвальбы об этом — считающих это благородным, поскольку почести — для победителя, а не для сокрушенного. Я не раз слышал, как они убеждают себя своим собственным хвастовством.
А во скольких войнах мы, из Амона, принимали участие? — Он протянул руку с растопыренными пальцами и начал загибать их пальцем другой руки, пока говорил:
— В далеком прошлом нас изгнали гиксосы, которые захватили Кеми, позднее мы сражались с захватчиками с севера — три раза. В конце концов мы ослабли, потому что нас было немного, а их — огромное количество, и появлялись они там, где, когда кто-то из нашего Рода погибал, вовремя не находилось никого, чтобы его заменить. Теснимые ими, мы были изгнаны на юг — в Мероэ.
Однако другое наше оружие становилось сильнее. Мы научились сражаться разумом и духом — не побеждать агрессоров, а отправлять их назад, туда, откуда они пришли. Мы удерживали Мероэ против людей с востока, пока наша вера не ослабла и мы не лишились нашей самой крепкой защиты. И тогда мы снова переместились, на этот раз к западу. И здесь, под предводительством Рамзеса Льва, мы основали эту Новую Напату и не ушли отсюда!
Наоборот, наши огни разгорались ярче, и мы учились и усиливались — так был рожден Амон. Пять войн всего и один мятеж на юге на протяжении чуть ли не восьми тысяч лет. Ни одна группа северных варварских государств не может похвастаться подобным.
— Лорд, — горячо произнесла Идайзи. — Все, что ты рассказываешь, — правда. Тем не менее, также правда — что мы вновь пришли к временам, когда Талант становится редким, немногие рождаются с задатками Силы в них. Даже линия Рода сокращается, разве это не так? Опять наступает такой период жизни, на какие ты ссылаешься, когда мы ослабеваем в том, что защищает нас. Следовательно, чтобы Амон мог продолжать существовать, нам нужно воспользоваться, в нашем очень трудном положении, другими средствами. Это не то, чего мы хотим, но это реальность, которой мы вынуждены смотреть в лицо.
А одно из самых сильных оборонительных средств — надежно укрепленный трон. Если мы не имеем этого, то как же тогда сможем вести за собой народ?
Умно, умно. Ашаки хотелось зашипеть подобно разъяренной кошке. Логика Идайзи была неопровержимой.
— Но способен ли, в таком случае, Юсеркэф держать Власть? — впервые заговорил номарх Гиппопотама. Он был человеком средних лет и, Ашаки слышала, как о нем говорили, что он вовсе не дурак, продвигающийся вперед посредством интриг, а человек, предпочитающий действовать открыто.
Его тучному телу, вероятно, было очень неудобно на маленьком стуле, а глаза были всегда почти полузакрыты, придавая ему глуповатый вид, не соответствовавший действительности.
— Он из Рода! — поспешно ответила Идайзи.
— А где сама Власть?
— Находится в безопасности! — ответила она, может быть, слишком поспешно. Номарх Гиппопотама был самым неподходящим человеком для того, чтобы лгать ему, не имея убедительных фактов, которые прикрыли бы ложь. Возможно, Идайзи просто не смогла придумать ничего другого, погоняемая недостатком времени. Что если они потребуют, чтобы Жезл и Ключ были предъявлены здесь и сейчас?
Талахасси снова стояла перед зеркалом на туалетном столике кэндейс. Села была совершенно права. Это была не Ашаки, кого она увидела там. Ее кожа вновь стала темной, даже темнее, чем в первый раз, когда ее натирала жрица. К тому же, постоянное применение косметических средств огрубило черты лица, придав ему полноту, которая не была типичной для нее.
Она прикрыла голову льняным головным убором в виде сфинкса, а края его выпустила вперед, чтобы еще больше затемнить и замаскировать свои черты лица. Оставался только рост, который мог выдать ее. Но она не собиралась расхаживать на виду продолжительное время. И ей хотелось надеяться, что никто не уделит ей внимания хоть сколь-нибудь больше, чем любой служанке, занимающейся своим обычным делом.
Сверток, в который она заключила талисманы, был для переноски положен в одну из просторных корзин, которую Села вынула из потайного стенного шкафа, предназначенных для транспортировки недавно выстиранных постельных покрывал.
Однако все эти приготовления потребовали времени, очень дорогого времени. А совет уже мог начать заседание.
Она неожиданно наклонилась и прижала накрашенные губы к морщинистой щеке Селы.
— Приемная мать моей родной сестры, — сказала она нежно, — я благодарю Великую Силу, что ты пришла мне на помощь. Это такая услуга, какую не мог бы оказать даже Род.
Да будет на тебе благословение Того, Кто Хранит Всех Нас!
— Великая Леди. — Села подняла руку и, в свою очередь, коснулась кончиком пальца нарумяненной щеки Талахасси. — Да будут благословения и благосклонность Фортуны на том, что ты собираешься осуществить. Если наша дорогая леди выберется из пустыни, чего более мы можем просить? Теперь подожди, пока я не удостоверюсь, что коридор пуст. Если тебя увидят выходящей отсюда…
Она уже была на пути к наружной двери, когда в нее поскребли. Кто?.. Талахасси крепко прижала корзину, и ее сердце начало биться быстрее. Лицо Селы насторожилось, когда она прислушивалась к этому звуку. Затем, прежде чем Талахасси смогла остановить ее, она поспешно открыла дверь.
В комнату проскользнула Монига. Ее ладно сидящая форменная одежда исчезла. Как и Талахасси, амазонка была одета в платье служанки и учащенно дышала. Она перехватила у Селы дверь, плотно затворила и прижалась к ней плечами, будто хотела создать барьер из своего собственного тела, чтобы удержать какую-то погоню.
— Что такое? — спросила Талахасси и увидела изумленное выражение на лице амазонки, ее изучающий пристальный взгляд.
— Великая Леди.., но ты?.. — Девушка чуть не заикалась.
— Да, я ухожу в другом обличье. Однако что ты хочешь сообщить нам?
— Великая Леди, Ассар прошел через ворота… Он прошел без труда. Никто не видел его в сумерках. Он как будто понимал, хотя всего лишь охотничий пес, что не должен быть обнаружен. Но — когда я шла обратно — Великая Леди, именем принца Юсеркэфа они сменили охрану дворца…
Талахасси услышала сдавленный вдох Селы.
— Поклявшиеся-на-мече?
— Великая Леди.., их окружили, когда я уходила по твоему приказу. Сейчас они заперты в казармах. А капитан.., она была обезоружена и уведена. Они поставили в дверях казарм тот же самый барьер, что и в городских воротах. Никто не может выйти наружу.
— И теперь именно люди с юга стоят на страже?
Монига кивнула.
— Совершенно верно, Великая Леди. Я видела эмблемы Слона на их форме. К настоящему времени этот дворец принадлежит им. И я думаю, что они также сменят часовых у ворот. Это воины варваров, Великая Леди.., некоторые даже имеют на лицах татуировки диких племен.
— Ты все сделала очень хорошо, — медленно произнесла Талахасси. — Теперь.., ты останешься здесь с Селой, и будь уверена, что никто не узнает, где ты нашла убежище. Возможно, придет время, может быть, очень скоро, когда я буду нуждаться в поклявшейся-на-мече у себя за спиной, чтобы быть уверенной, что ничей кинжал не достанет меня.
— Великая Леди, что ты собираешься делать? Во дворце находятся чужестранцы, большое количество стражников с юга…
— Это я знаю. Тем не менее, несмотря на это, мне необходимо узнать больше, ради кэндейс и, возможно, самой Империи. Не волнуйся. То, что я собираюсь сделать, может быть выполнено только мной, однако это должно быть сделано.
На мгновение показалось, что Монига не отойдет от двери. Однако, так как Талахасси настойчиво смотрела на нее, амазонка уступила дорогу.
— Великая Леди, — взмолилась она, — возьми меня с собой! У меня есть это. — Она засунула руку за лиф своего платья и вытащила ручное оружие.
— Возможно, позднее это нам потребуется. Но.., сейчас я пойду одна. Это секрет кэндейс, который может быть известен только мне.., и, вероятно, он нам поможет. Села, держи эту дверь на запоре.., не открывай даже служанке, которая, как ты упоминала, должна прийти сюда. Хасти обладает средствами воздействовать на людей, превышающими наши знания, и некоторых он полностью подчиняет своей воле. Благодаря использованию таких средств я сама оказалась в его руках. Не открывайте эту дверь!
— Воля высказана, так и будет, — официально ответила Села. Монига выглядела так, будто хотела еще раз запротестовать, но Талахасси поспешно выскользнула через дверь, и няня крепко затворила ее за ней.
К счастью, ей не надо было идти далеко. Люди, запланировавшие этот проход при сооружении «современного» дворца около трех сотен лет тому назад, хотели, чтобы правитель мог быстро добраться до него. На мгновение она замерла, напряженно прислушиваясь.
Слева от нее находился ряд арочных проходов, выходящих в сад для уединения кэндейс, расположенный во внутреннем дворе. Через них лился солнечный свет, и это были яркие лучи послеполуденного солнца. Она могла слышать звуки, производимые птицами, крик одного из павлинов, расплодившихся из пары, подаренной индийским правителем два или три поколения тому назад. Это был громкий крик, достаточно неожиданный, чтобы заставить ее в тот миг вздрогнуть от испуга.
Тем не менее сам коридор был пуст. Поскольку было известно, что кэндейс уехала, вдоль него не было караульных.
Талахасси поспешно заторопилась дальше, придерживаясь правой стены, так далеко от арок, как только могла.
Коридор от сада вел в помещение, которое правители использовали в прошлом для более конфиденциальных аудиенций. Здесь находились скромное, менее роскошное кресло-трон, несколько почетных стульев для гостей — членов Рода, — но в остальном оно было пустым.
Несмотря на это, прислушавшись возле его двери, Талахасси смогла услышать бормотание голосов. Да, совет собрался! Нужно действовать очень быстро и бесшумно.
Она обогнула стену малого зала для аудиенций до южного угла, где были панели из покрытого резьбой дерева, пропитанные маслом и предохраняющим средством и отполированные. Поставив корзину у ног, она подняла руки, чтобы разместить их в места, которые была обучена находить много лет тому назад. Она не забыла, а вернее, не забыла Ашаки. Ее пальцы легко вошли в углубления, которые никто не смог бы заметить из-за глубокого резного орнамента. Тотчас же она надавила почти всем своим весом вниз.
Раздался скрипучий звук, заставивший ее торопливо оглядеться. Потом неподатливые рычаги, не употреблявшиеся, возможно, уже много лет, пришли в действие. Две панели раскрылись, и она протиснулась в отверстие, затем задержалась еще, чтобы затащить за собой корзину, прежде чем закрыла этот тесный проход.
Было достаточно светло — с одной стороны пробивался свет, и здесь находилось отверстие, чтобы наблюдать и слушать — она была в состоянии отлично видеть все, что находилось по ту сторону, через узор резного орнамента, настолько замысловатого, что он хорошо скрывал свое предназначение с другой стороны стены.
Зал Совета мог быть новым для Талахасси, но память Ашаки нашла его хорошо знакомым, хотя она опознала только двоих из шести мужчин, сидевших там, — генерала Айтуа и номарха округа Слона. Здесь не было Хасти, который, ей казалось, обязательно должен был присутствовать, не было также ни Юсеркэфа, ни Идайзи.
Тем не менее, не успела она поудобнее усесться в своем тесном помещении, полусогнувшись, как открылась дверь и величавой походкой вошла Идайзи, позади которой шествовал носитель опахала.
Она осмелилась! Память Ашаки подлила масла в ее гнев — эта женщина имеет наглость посягать на привилегии Налдамак, которые никогда не могли быть ей пожалованы! Она, должно быть, вполне убеждена, что и кэндейс, и сама Ашаки устранены или лишены возможности действовать. Информировал ли ее, в таком случае, Хасти, что его пленница сбежала?
Хасти считал, что эта женщина и ее супруг являлись марионетками, которые должны быть использованы и выброшены. Идайзи сама приходила к Ашаки заключить сделку, или только делала вид. Что же, в таком случае, изменилось, так что теперь принцесса полагала, что может созвать совет и заставить подчиняться себе?
— Настало время серьезных дел, — резко произнесла Идайзи, оборвав приглушенные голоса формального приветствия и махнув рукой, чтобы мужчины садились. — Вы вызваны, мои лорды, по распоряжению моего супруга, принца Юсеркэфа, который, хотя лежит, страдая от лихорадки, по-прежнему осознает, что безопасность Империи превыше всего и зависит она от таких, как вы — тех, кто лоялен к нему.
Она сделала паузу, при этом быстро оглядывая одно лицо за другим, смотря в глаза каждому по очереди и задерживая прямой пристальный взгляд в течение мгновения или двух, как будто таким образом давала некое предостережение или требовала, в ответ, еще одно торжественное заверение о лояльности. Вероятно, она была удовлетворена тем, что увидела, так как тотчас же продолжила:
— Теперь уже точно известно, что кэндейс исчезла во время песчаной бури. Трудно поверить, что тот, чей флаер был захвачен с такой яростью погодой, мог бы спастись. А принцесса Ашаки по своей собственной воле устранилась от правления, принеся, вместо этого, присягу Храму, связав себя с ним до конца жизни.
Вот как? В данный момент это было умно, признала Ашаки. В результате ее длительных отлучек из Новой Напаты по делам Храма здесь осталось немного тех, кто знал ее лично. А те, кто были самыми решительными сторонниками того, чтобы посадить ее на трон, — Зихларз, Джейта и Херихор, — были весьма беззастенчиво устранены с этого совета. Эти люди вынуждены принять факт, что она могла совершить такой поступок, в основном потому, что хотят в это верить.
— Наследница должна произнести такие заявления перед Советом, а затем у Главного Алтаря перед всеми представителями Гильдий и Мастерами, а также перед номархами, — сказал мужчина, носивший символ Леопарда. Он не употребил ни одного из принятых почтительных выражений при обращении к Идайзи.
Ашаки не знала его, за исключением имени — Такарка, поскольку он только недавно вступил в наследственное управление этой самой западной территорией Империи, и то после гибели весьма дальнего родственника. Однако он часто имел дело с белокожими варварами севера, и она автоматически отнесла его к разряду тех, кто мог быть подкуплен Хасти.
Услышать от него такое заявление было теперь сюрпризом.
— Что она и сделает в надлежащее время. Хотя ничего не может быть осуществлено до тех пор, — ловко подстраховалась Идайзи, — пока не будет точно установлена смерть нашего Солнца Славы. Между тем. Наследница пребывает в глубокой медитации и не может сама управлять Империей.
— Конечно, конечно, — забормотал генерал Айтуа, поддерживая Идайзи.
— Если Наследница все еще не присягнула открыто, — настаивал Такарка, — тогда она должна быть вызвана на совет… — Теперь уже он оглядел каждого из своих компаньонов, будто его удивило, что ни один голос не раздался, чтобы поддержать его. — Таков Закон, — добавил он отрывисто и резко.
— В годы кризиса, — ответил на это номарх Слона, — не всегда можно полагаться на закон. Племена за пределами моей собственной территории становятся беспокойными. Нужна твердая рука, чтобы держать их под контролем. Если они услышат, что у нас нет правителя, то воспримут это как сигнал, чтобы вторгнуться. Чтобы нанести им поражение, мы готовились целых два года, и это было двести лет тому назад. Имеются все основания считать, что они ведут торговлю с северными варварами. Ходят слухи, даже больше, чем просто слухи, что они получили оружие, которое равно по силе или даже превосходит то, что мы можем выставить на поле битвы против них.
Генерал Айтуа заворчал:
— Не принимайте всерьез эти постоянные вопли, что мы плохо готовы, — огрызнулся он. — В настоящее время мы, возможно, обладаем кое-чем, что застанет их врасплох.., и других. Но что, леди, — он взглянул непосредственно на Идайзи, — о войсках севера? Какую роль они будут играть — за или против твоего Царственного Супруга? Говорят, что между ним и принцем-главнокомандующим существуют старые счеты. А принц-главнокомандующий не только член Рода, но и помолвлен с Наследницей, что все еще остается в силе. Вы думаете, он покорно отступит в сторону, если в этом вопросе существуют такие разногласия?
Идайзи поджала губы.
— Точно так же, как ты предупреждаешь, что армия может иметь секреты, не открытые для широкой публики, генерал, так и я скажу, что есть другие секреты. Если принц Херихор стремится к трону вопреки всем обычаям, он никогда, в таком случае, не войдет в ворота Новой Напаты — живым!
Номарх Леопарда чуть наклонился вперед на своем стуле.
— Я слышал, что в Новой Напате находится чужестранец — человек с иным знанием. Он и есть тот секрет, о котором ты говоришь, леди? Если так — почему его сейчас нет здесь, чтобы дать нам возможность увидеть и услышать его? Мы сохранили нашу страну потому, что не отказывались от того, что было нашим величайшим дарованием, в Кеми и впоследствии.
Варвары зависят только от того, что создают своими руками — и взгляните на историю их стран! Есть у них что-либо, чем они могут похвалиться? Смерть королей, сраженных завистливыми соперниками на своих же почетных местах, многие убийства людей — с очень кратковременными периодами беспокойного мира, в которые они могли очередной раз подготовиться к морям крови в своих странах. Я слышал их похвальбы об этом — считающих это благородным, поскольку почести — для победителя, а не для сокрушенного. Я не раз слышал, как они убеждают себя своим собственным хвастовством.
А во скольких войнах мы, из Амона, принимали участие? — Он протянул руку с растопыренными пальцами и начал загибать их пальцем другой руки, пока говорил:
— В далеком прошлом нас изгнали гиксосы, которые захватили Кеми, позднее мы сражались с захватчиками с севера — три раза. В конце концов мы ослабли, потому что нас было немного, а их — огромное количество, и появлялись они там, где, когда кто-то из нашего Рода погибал, вовремя не находилось никого, чтобы его заменить. Теснимые ими, мы были изгнаны на юг — в Мероэ.
Однако другое наше оружие становилось сильнее. Мы научились сражаться разумом и духом — не побеждать агрессоров, а отправлять их назад, туда, откуда они пришли. Мы удерживали Мероэ против людей с востока, пока наша вера не ослабла и мы не лишились нашей самой крепкой защиты. И тогда мы снова переместились, на этот раз к западу. И здесь, под предводительством Рамзеса Льва, мы основали эту Новую Напату и не ушли отсюда!
Наоборот, наши огни разгорались ярче, и мы учились и усиливались — так был рожден Амон. Пять войн всего и один мятеж на юге на протяжении чуть ли не восьми тысяч лет. Ни одна группа северных варварских государств не может похвастаться подобным.
— Лорд, — горячо произнесла Идайзи. — Все, что ты рассказываешь, — правда. Тем не менее, также правда — что мы вновь пришли к временам, когда Талант становится редким, немногие рождаются с задатками Силы в них. Даже линия Рода сокращается, разве это не так? Опять наступает такой период жизни, на какие ты ссылаешься, когда мы ослабеваем в том, что защищает нас. Следовательно, чтобы Амон мог продолжать существовать, нам нужно воспользоваться, в нашем очень трудном положении, другими средствами. Это не то, чего мы хотим, но это реальность, которой мы вынуждены смотреть в лицо.
А одно из самых сильных оборонительных средств — надежно укрепленный трон. Если мы не имеем этого, то как же тогда сможем вести за собой народ?
Умно, умно. Ашаки хотелось зашипеть подобно разъяренной кошке. Логика Идайзи была неопровержимой.
— Но способен ли, в таком случае, Юсеркэф держать Власть? — впервые заговорил номарх Гиппопотама. Он был человеком средних лет и, Ашаки слышала, как о нем говорили, что он вовсе не дурак, продвигающийся вперед посредством интриг, а человек, предпочитающий действовать открыто.
Его тучному телу, вероятно, было очень неудобно на маленьком стуле, а глаза были всегда почти полузакрыты, придавая ему глуповатый вид, не соответствовавший действительности.
— Он из Рода! — поспешно ответила Идайзи.
— А где сама Власть?
— Находится в безопасности! — ответила она, может быть, слишком поспешно. Номарх Гиппопотама был самым неподходящим человеком для того, чтобы лгать ему, не имея убедительных фактов, которые прикрыли бы ложь. Возможно, Идайзи просто не смогла придумать ничего другого, погоняемая недостатком времени. Что если они потребуют, чтобы Жезл и Ключ были предъявлены здесь и сейчас?