Талахасси медленно опустилась обратно на пол клетки.
Сейчас она столкнулась с чем-то, что было абсолютно непривычным для нее. Как можно узнать, где находится существо, которое является невидимым (поскольку в этот раз нет ни малейшего намека на тени, подумала она, которые она видела прежде в таких случаях), но которое «присутствует» здесь?
Она поворачивалась кругом, методически осматривая комнату, изучая каждую часть с мучительной интенсивностью, пытаясь «услышать», если можно употребить это слово, своим разумом. Не здесь, не здесь.., не здесь… Постепенно она почему-то становилась уверенной, что каждое суждение, исключающее часть помещения, было правильным.
И наконец.., она знала!
Это висело около другой клетки — клетки, где находились Жезл и Ключ.
Кто? Идайзи говорила об использовании ее как заложницы, термин, который предполагал, что остались те, кто мог торговаться за ее жизнь. Может быть, Налдамак, захваченная после ее возвращения? Последователи Высшего Пути, заблокированные теперь внутри их городского храма? Или Джейта и Херихор? Но разве не были убиты все в ее поместье, с чем она мысленно уже смирилась? Она вспомнила, что Хасти отбросил предложение о заложниках как незначительное. И сейчас она была в собственной твердыне Хасти — Талахасси ничуть не сомневалась в этом.
Те, кто шел Высшим Путем, всегда разыскивали такие явления, которые могли быть выражены моральной силой — для контроля над своим собственным разумом, для усиления и развития своих собственных талантов. Хасти, очевидно, был тем, кто добился, сам по себе, примерно тех же самых результатов. Она потому и находилась здесь, что он преуспел в деле.
Гипнотизм — вот что служит объяснением для того крутящегося диска, который подчинил ее его воле. Затем, существовал химический препарат, от которого человек быстро терял сознание. Кроме того, первоначальное похищение и сокрытие Жезла и Ключа в другой плоскости мироздания — плоскости, к которой относилась она сама. Какие еще другие средства и орудия он разработал?
Оно все еще находилось там, это существо. Время от времени она проверяла свое странное ощущение осведомленности и постоянно получала тот же самый ответ. Было ли это личностью посланца, который исполнял волю Хасти в перемещении Ключа и Жезла и потом был «изгнан» быстрым действием Джейты в пустыне? Могла ли она общаться с этим?
Должна ли она рискнуть попробовать? Теперь, когда Хасти имел оба символа власти в своих руках, мог ли он полностью освободить своего посланца — или не мог?
Руки Талахасси сжались в кулаки. Как много было такого, что она хотела — страстно желала — знать. А все, что она смогла понять, — лишь предположения.
В дальнем конце комнаты раздался резкий звук. Здесь не было висячих занавесей, таких, какие она видела в поместье, а скорее нечто вроде двери, как те, которые она знала большую часть своей жизни. Хасти, его длинное серое одеяние сменилось на белый рабочий халат длиной до колен и без рукавов, целеустремленно прошел по проходу между двумя длинными столами с оборудованием, чтобы стать лицом к ней.
Он, должно быть, сразу же обратил внимание на обгорелый край матерчатого узла, лежащий возле нее, поскольку теперь улыбался.
— Ты уже поняла безрассудство любой мысли о бегстве, и поступила очень правильно, — прокомментировал он. — Как ты догадалась, что в стенах вокруг тебя может заключаться некая подобная опасность?
— Я разобралась, — ответила она со всем спокойствием, которое смогла собрать. — Точно так же, — что-то заставило ее добавить, — я знаю, что мы сейчас здесь не одни.
Он быстро посмотрел вокруг, даже слегка вздрогнул, что продемонстрировало кратковременное чувство беспокойства в нем, которого Талахасси не ожидала увидеть. Она отметила это в своей памяти как трещину в фасаде его абсолютной власти.
Он тот час же засмеялся.
— Духи воздуха. Великая Леди? Или тень Самого Эпидемека, набирающего силу, чтобы дать свободу Его Избранной?
— То, что находится здесь, варвар, — она сознательно придала этому слову весь оскорбительный смысл, который поддерживался среди знати, — не от Эпидемека и не от Пути, а из твоего действия. Оно висит сейчас над Вещами Силы. — Она показала на заключенные в клетку Жезл и Ключ, как будто могла в самом деле видеть там некую тень. — Оно было послано тобой, поэтому возвратилось к тебе.
Он повернул голову, чтобы взглянуть туда, куда она показывала. Затем еще раз рассмеялся.
— Пытаешься запутать меня своими древними глупостями? Я не так наивен, чтобы верить подобному.
Талахасси пожала плечами.
— Веришь ты или нет, Хасти.., но Акини здесь, — Из какого источника пришло это имя в ее разум? Она не могла сказать, ибо только произнесла его вслух, как будто в этот момент его прошептали в ее ухо — или крикнули в отчаянии с очень-очень далекого расстояния.
Он кинул на нее взгляд.
— Ты знаешь многое. Великая Леди. Однако без толку стараешься использовать имя погибшего существа, чтобы заставить меня поверить в вашу «Силу». Это имя вполне могло быть известно ранее тем, кто служил вашему делу. Я говорю это потому, что это дело мертво, так же как и ты умрешь, как только и если я захочу этого. Ты веришь мне? Да, в глубине себя, ты веришь. Хорошо, теперь мы понимаем друг друга. И хотел бы я наконец встретить мужчину или женщину.., человека, который не торговался бы за свою жизнь.
Если ты отдашь мне свое знание — как, например, ты повредила этому безвольному дураку Юсеркэфу, не трогая его пальцем, — и об энергии, которая заключается в этом, — он показал на заключенный в клетке Жезл, — тогда мы сможем заняться совместным делом. Думаешь, мне хотелось заключать какое-нибудь длительное соглашение с Юсеркэфом и этой самкой леопарда, которая вертит им по своей прихоти?
Они были полезны. Теперь они больше не нужны. Их можно стряхнуть, как пыль с рук.
— Ты хочешь Древнее Знание, хотя сам говоришь, что оно больше не имеет никакой ценности, — ответила Талахасси. — Кажется, ты сам себе противоречишь этими словами.
— Я противоречу? Нисколько, Великая Леди. Что в твоем знании существует часть необъясненного и, возможно, пригодного к употреблению, это я допускаю. Амон развивался длительное время, а перед ним было Мероэ, и еще раньше — Египет. То, чем вы владеете сейчас, должно быть, только жалкие крупицы того, что было когда-то великой чуждой наукой.
И существуют иные пути, способы добиться возвращения той эпохи — более короткие и прямые пути. Научи меня секрету такой силы, какую эти вещи могут «генерировать», — он опять показал на меньшую клетку, — и не останется ничего, чего бы я не смог достичь! Ты хочешь возвыситься, чтобы поставить ногу на саму Луну над нами, Великая Леди? Кто знает, может быть, и это будет осуществлено!
Хотя в его голосе звучал энтузиазм, она почувствовала неискренность. Вот так он и уговаривал людей, недовольных судьбой, присоединиться к его мечте о будущем. Неужели он думал, что человек с Талантом не сможет разобраться в том, кто он такой — человек, который хотел властвовать, получить силу в свои руки, пока не вообразил себя Владыкой Жизни и Смерти?
Девушка не отвечала, только пристально глядела на него.
Чувства подсказали ей, что то, что витало над заключенными в клетку талисманами, теперь пододвинулось к нему ближе.
— Нашептывает ли Акини в твое ухо, Хасти? Он сейчас находится так близко от тебя, что может положить руку на твое плечо.
— Итак… Ты использовала свою черную магию? Отлично, только не рассчитывай, что это поможет тебе здесь. Я извлекал секреты из умников не один раз, Великая Леди. Не думай, что я позволю тебе убежать. Смотри — я даю тебе только слабый образчик того, что может быть сделано с тобой.
Он шагнул к потрескивающему ящику, нажал указательным пальцем на определенное место. Талахасси резко дернулась. Было такое впечатление, будто ей на голову одели обруч, который сжимался и давил. От страха у него во рту стало кисло.
Затем без ее усилия пришла память Ашаки. Именно этого он хочет: сделать так-то и так-то. Вся жизнь — это состояние разума, используй твой разум как орудие…
Она тут же смогла как бы уйти в себя, поспешно двигаясь по каким-то хорошо знакомым тропинкам в безопасное место, куда не способны проникнуть ни боль, ни страх, в твердыню, где сущность ее личности может ставить барьеры против любого нападения.
Она считала, что, вероятно, не найдет в памяти Ашаки те участки, которые ведали Силой.., однако такой участок существовал. К тому же, может быть, именно страх повернул надлежащий ключ, чтобы впустить ее внутрь.
Так.., и так.., и так!
Все стало тенями тени, клетка, что вмещала ее, стала тонкой, как дымка, подобно паутине, которую не спеша можно было убрать прочь, если бы на то была ее воля. И Хасти — он был уже не человек, а скорее луч света, пульсирующий мрачным багровым цветом, цветом надменности и себялюбия, который ни один человек не должен держать внутри себя. Ибо всякое знание появляется из Источника Жизни, а такие, как Хасти, сознательно отрицают этот источник и утверждают, что он — ничто.
Раздался щелчок, резкое возвращение к фокусу обычного состояния. Хасти вновь стал самим собой, стоящим у машины, рассматривающим Талахасси, нахмурившимся, так что глубокая складка пролегла между его глаз. Затем он улыбнулся, неторопливо, как улыбалась ранее Идайзи, с тем же самым смакованием наслаждения, которое ему хотелось бы продлить до предела возможного.
— Итак, ты нечто, возможно, несколько более значительное, чем я думал, — сказал он. — И все же, в конце концов, мы придем к соглашению на моих условиях. А в случае твоего упрямства эти условия будут становиться тем жестче, чем дольше ты противишься мне.
Он двинулся прочь широкими шагами, как будто полностью выбросил ее из головы. Талахасси глубоко вздохнула раз, затем другой. Но ее внимание было нацелено на спину Хасти. И не потому, что она боялась его возвращения или еще одного нападения, а потому, что позади него, хотя он шел под ярким освещением этого помещения, которое не позволяло тени, следовало разреженное нечто, которое она могла теперь видеть. То, что держало под наблюдением Жезл, сейчас материализовалось в большей степени, достаточно, чтобы прицепиться к Хасти почти как обветшавший плащ.
Хасти задержался в дальнем конце комнаты, чтобы склониться над столом. Талахасси полагала, что там, возможно, лист бумаги, на котором он сосредоточил внимание. Дух парил вокруг, слегка трогая сперва одно плечо мужчины, а потом другое, стараясь привлечь его внимание к себе, или что-то в том роде, как думала девушка. Однако Хасти не подал вида, что знал о его «присутствии». И девушка подозревала, что это действительно так.
Она ожидала, что нечто возвратится, плывя по направлению к клетке с Жезлом, поскольку Хасти отложил лист бумаги и тотчас же занялся прибором на столе. Вместо этого дух, казалось, скользнул куда-то в воздух и исчез, и она более не могла ощущать его «присутствие». Но она узнала его имя — Акини. А зная его, она, по очень древней доктрине, обладала некоторой долей контроля над духом, или должна бы обладать, если бы вспомнила надлежащий ритуал.
Теперь ей оставалось обдумать, что же случилось с ней в тот момент, когда Хасти попытался заставить ее подчиниться его механизму. Он потерпел неудачу, какой бы замысел ни разрабатывал, чтобы добиться своего. Но она все еще была пленницей, так же, как Жезл и Ключ. Талахасси не рассчитывала, что придет какой-нибудь спаситель извне, громогласно заявляя о ее освобождении, хотя продолжала сомневаться, что Хасти настолько контролирует все события, как он ее уверял.
Единственное намерение, в котором он открыто признался, — он больше не собирался, даже если у него раньше и были другие соображения, выдвигать Юсеркэфа в качестве императора. Талахасси не была уверена в настроении народа. Признают ли они такого властителя, правителя не из Рода? Они, похоже, спокойно приняли закрытие Храма, сделанное против всех правил и законов, которое раньше могло бы собрать толпу, орущую во все горло и сражающуюся, чтобы добраться до богохульника, посмевшего распорядиться о такой акции.
Он пытался договориться с ней, но несомненно, что его конечная цель — договориться с Налдамак, императрицей.
Женщина, носящая тройную корону, не являлась теперь той же самой девушкой, которую Ашаки давным-давно называла сестрой. Из-за осмотрительности, а также из-за печали и утрат эта женщина настолько превратилась в правителя, что теперь навсегда удалилась в мыслях и производила впечатление человека, рассуждающего скорее абстракциями, и только где-то в глубине были человеческие чувства, любовь, ненависть, опасения.
Мог ли Хасти использовать против императрицы это странное средство гипнотизма (так как крутящийся диск несомненно был им) и таким образом превратить Налдамак в свою марионетку? Тогда внешне их мир оставался бы тем же самым, тогда как внутри он бы создал иное общество.
Но в таком случае Налдамак была бы отстранена — хотя воспоминания Ашаки содержали только некую вероятность, кое-какие предположения, и она не могла точно утверждать это. Правда, отстранение могло в самом деле произойти и было бы вполне логично. Так почему Хасти предлагал соглашение, пытался навязать его ей — Наследнице?
Потому что она была именно тем, кем была. Налдамак принесла торжественную присягу, что не выйдет опять замуж, да и не могла она это сделать по закону, когда ее бесплодие абсолютно доказано. Но с ней, Наследницей…
Талахасси кивнула. Даже находясь в таких условиях, в каких она была в настоящее время, она смогла криво улыбнуться, подумав о рухнувших надеждах Идайзи. Жена Юсеркэфа, вместо того, чтобы действовать по своему собственному плану, сыграла на руку Хасти, доставив ему Наследницу. Она задала себе вопрос, осознавала ли это Идайзи; безусловно, она не была настолько глупа, чтобы верить, что сможет командовать своим бывшим союзником и в дальнейшем.
Хасти перелил зеленоватую жидкость из одного лабораторного стакана в другой и поднес его ближе, чтобы добавить его содержимое, капля за осторожной каплей, в чашку на столе очень близко от клетки с Жезлом. Пошел тошнотворный запах, такой раздражающий, что Талахасси закашлялась, несмотря на усилия сохранять тишину.
Закончив свое дело, мужчина поднял голову, чтобы взглянуть на нее, и при этом взял чашку одной рукой.
— Есть шанс, — он держал чашку так высоко, что она не могла увидеть ее содержимого, — предупредить неизбежную смерть нашего дорогого принца. Довольно незначительный шанс, как я думаю. Но постольку я призван творить чудеса, то постараюсь сделать все наилучшим образом. Принцесса Идайзи… — Он с издевкой покачал головой. — Увы, Великая Леди, раз она не может открыто требовать твоей крови, думаю, она должна попытаться весьма энергично достичь этого другими, более скрытыми методами. Нет, не потому, что любит своего дорогого лорда, а потому, что корона, о которой она неизменно мечтала, пусть и незримо, ей недоступна.
Ну, все-таки это надежда. Что касается тебя. Великая Леди, то поразмысли также — сколько может человек, даже обученный в Храме, оставаться запертым без пищи или воды. Без пищи — может быть, долго. Говорят, что те, кто имеет Талант, скорее питаются, чем истощаются, через пост. Но вода — другое дело.
И, будто его слова были ключом, чтобы открыть дверь для потребностей ее тела, язык Талахасси с трудом шевельнулся во рту, который, казалось, внезапно пересох.
Глава 10
Сейчас она столкнулась с чем-то, что было абсолютно непривычным для нее. Как можно узнать, где находится существо, которое является невидимым (поскольку в этот раз нет ни малейшего намека на тени, подумала она, которые она видела прежде в таких случаях), но которое «присутствует» здесь?
Она поворачивалась кругом, методически осматривая комнату, изучая каждую часть с мучительной интенсивностью, пытаясь «услышать», если можно употребить это слово, своим разумом. Не здесь, не здесь.., не здесь… Постепенно она почему-то становилась уверенной, что каждое суждение, исключающее часть помещения, было правильным.
И наконец.., она знала!
Это висело около другой клетки — клетки, где находились Жезл и Ключ.
Кто? Идайзи говорила об использовании ее как заложницы, термин, который предполагал, что остались те, кто мог торговаться за ее жизнь. Может быть, Налдамак, захваченная после ее возвращения? Последователи Высшего Пути, заблокированные теперь внутри их городского храма? Или Джейта и Херихор? Но разве не были убиты все в ее поместье, с чем она мысленно уже смирилась? Она вспомнила, что Хасти отбросил предложение о заложниках как незначительное. И сейчас она была в собственной твердыне Хасти — Талахасси ничуть не сомневалась в этом.
Те, кто шел Высшим Путем, всегда разыскивали такие явления, которые могли быть выражены моральной силой — для контроля над своим собственным разумом, для усиления и развития своих собственных талантов. Хасти, очевидно, был тем, кто добился, сам по себе, примерно тех же самых результатов. Она потому и находилась здесь, что он преуспел в деле.
Гипнотизм — вот что служит объяснением для того крутящегося диска, который подчинил ее его воле. Затем, существовал химический препарат, от которого человек быстро терял сознание. Кроме того, первоначальное похищение и сокрытие Жезла и Ключа в другой плоскости мироздания — плоскости, к которой относилась она сама. Какие еще другие средства и орудия он разработал?
Оно все еще находилось там, это существо. Время от времени она проверяла свое странное ощущение осведомленности и постоянно получала тот же самый ответ. Было ли это личностью посланца, который исполнял волю Хасти в перемещении Ключа и Жезла и потом был «изгнан» быстрым действием Джейты в пустыне? Могла ли она общаться с этим?
Должна ли она рискнуть попробовать? Теперь, когда Хасти имел оба символа власти в своих руках, мог ли он полностью освободить своего посланца — или не мог?
Руки Талахасси сжались в кулаки. Как много было такого, что она хотела — страстно желала — знать. А все, что она смогла понять, — лишь предположения.
В дальнем конце комнаты раздался резкий звук. Здесь не было висячих занавесей, таких, какие она видела в поместье, а скорее нечто вроде двери, как те, которые она знала большую часть своей жизни. Хасти, его длинное серое одеяние сменилось на белый рабочий халат длиной до колен и без рукавов, целеустремленно прошел по проходу между двумя длинными столами с оборудованием, чтобы стать лицом к ней.
Он, должно быть, сразу же обратил внимание на обгорелый край матерчатого узла, лежащий возле нее, поскольку теперь улыбался.
— Ты уже поняла безрассудство любой мысли о бегстве, и поступила очень правильно, — прокомментировал он. — Как ты догадалась, что в стенах вокруг тебя может заключаться некая подобная опасность?
— Я разобралась, — ответила она со всем спокойствием, которое смогла собрать. — Точно так же, — что-то заставило ее добавить, — я знаю, что мы сейчас здесь не одни.
Он быстро посмотрел вокруг, даже слегка вздрогнул, что продемонстрировало кратковременное чувство беспокойства в нем, которого Талахасси не ожидала увидеть. Она отметила это в своей памяти как трещину в фасаде его абсолютной власти.
Он тот час же засмеялся.
— Духи воздуха. Великая Леди? Или тень Самого Эпидемека, набирающего силу, чтобы дать свободу Его Избранной?
— То, что находится здесь, варвар, — она сознательно придала этому слову весь оскорбительный смысл, который поддерживался среди знати, — не от Эпидемека и не от Пути, а из твоего действия. Оно висит сейчас над Вещами Силы. — Она показала на заключенные в клетку Жезл и Ключ, как будто могла в самом деле видеть там некую тень. — Оно было послано тобой, поэтому возвратилось к тебе.
Он повернул голову, чтобы взглянуть туда, куда она показывала. Затем еще раз рассмеялся.
— Пытаешься запутать меня своими древними глупостями? Я не так наивен, чтобы верить подобному.
Талахасси пожала плечами.
— Веришь ты или нет, Хасти.., но Акини здесь, — Из какого источника пришло это имя в ее разум? Она не могла сказать, ибо только произнесла его вслух, как будто в этот момент его прошептали в ее ухо — или крикнули в отчаянии с очень-очень далекого расстояния.
Он кинул на нее взгляд.
— Ты знаешь многое. Великая Леди. Однако без толку стараешься использовать имя погибшего существа, чтобы заставить меня поверить в вашу «Силу». Это имя вполне могло быть известно ранее тем, кто служил вашему делу. Я говорю это потому, что это дело мертво, так же как и ты умрешь, как только и если я захочу этого. Ты веришь мне? Да, в глубине себя, ты веришь. Хорошо, теперь мы понимаем друг друга. И хотел бы я наконец встретить мужчину или женщину.., человека, который не торговался бы за свою жизнь.
Если ты отдашь мне свое знание — как, например, ты повредила этому безвольному дураку Юсеркэфу, не трогая его пальцем, — и об энергии, которая заключается в этом, — он показал на заключенный в клетке Жезл, — тогда мы сможем заняться совместным делом. Думаешь, мне хотелось заключать какое-нибудь длительное соглашение с Юсеркэфом и этой самкой леопарда, которая вертит им по своей прихоти?
Они были полезны. Теперь они больше не нужны. Их можно стряхнуть, как пыль с рук.
— Ты хочешь Древнее Знание, хотя сам говоришь, что оно больше не имеет никакой ценности, — ответила Талахасси. — Кажется, ты сам себе противоречишь этими словами.
— Я противоречу? Нисколько, Великая Леди. Что в твоем знании существует часть необъясненного и, возможно, пригодного к употреблению, это я допускаю. Амон развивался длительное время, а перед ним было Мероэ, и еще раньше — Египет. То, чем вы владеете сейчас, должно быть, только жалкие крупицы того, что было когда-то великой чуждой наукой.
И существуют иные пути, способы добиться возвращения той эпохи — более короткие и прямые пути. Научи меня секрету такой силы, какую эти вещи могут «генерировать», — он опять показал на меньшую клетку, — и не останется ничего, чего бы я не смог достичь! Ты хочешь возвыситься, чтобы поставить ногу на саму Луну над нами, Великая Леди? Кто знает, может быть, и это будет осуществлено!
Хотя в его голосе звучал энтузиазм, она почувствовала неискренность. Вот так он и уговаривал людей, недовольных судьбой, присоединиться к его мечте о будущем. Неужели он думал, что человек с Талантом не сможет разобраться в том, кто он такой — человек, который хотел властвовать, получить силу в свои руки, пока не вообразил себя Владыкой Жизни и Смерти?
Девушка не отвечала, только пристально глядела на него.
Чувства подсказали ей, что то, что витало над заключенными в клетку талисманами, теперь пододвинулось к нему ближе.
— Нашептывает ли Акини в твое ухо, Хасти? Он сейчас находится так близко от тебя, что может положить руку на твое плечо.
— Итак… Ты использовала свою черную магию? Отлично, только не рассчитывай, что это поможет тебе здесь. Я извлекал секреты из умников не один раз, Великая Леди. Не думай, что я позволю тебе убежать. Смотри — я даю тебе только слабый образчик того, что может быть сделано с тобой.
Он шагнул к потрескивающему ящику, нажал указательным пальцем на определенное место. Талахасси резко дернулась. Было такое впечатление, будто ей на голову одели обруч, который сжимался и давил. От страха у него во рту стало кисло.
Затем без ее усилия пришла память Ашаки. Именно этого он хочет: сделать так-то и так-то. Вся жизнь — это состояние разума, используй твой разум как орудие…
Она тут же смогла как бы уйти в себя, поспешно двигаясь по каким-то хорошо знакомым тропинкам в безопасное место, куда не способны проникнуть ни боль, ни страх, в твердыню, где сущность ее личности может ставить барьеры против любого нападения.
Она считала, что, вероятно, не найдет в памяти Ашаки те участки, которые ведали Силой.., однако такой участок существовал. К тому же, может быть, именно страх повернул надлежащий ключ, чтобы впустить ее внутрь.
Так.., и так.., и так!
Все стало тенями тени, клетка, что вмещала ее, стала тонкой, как дымка, подобно паутине, которую не спеша можно было убрать прочь, если бы на то была ее воля. И Хасти — он был уже не человек, а скорее луч света, пульсирующий мрачным багровым цветом, цветом надменности и себялюбия, который ни один человек не должен держать внутри себя. Ибо всякое знание появляется из Источника Жизни, а такие, как Хасти, сознательно отрицают этот источник и утверждают, что он — ничто.
Раздался щелчок, резкое возвращение к фокусу обычного состояния. Хасти вновь стал самим собой, стоящим у машины, рассматривающим Талахасси, нахмурившимся, так что глубокая складка пролегла между его глаз. Затем он улыбнулся, неторопливо, как улыбалась ранее Идайзи, с тем же самым смакованием наслаждения, которое ему хотелось бы продлить до предела возможного.
— Итак, ты нечто, возможно, несколько более значительное, чем я думал, — сказал он. — И все же, в конце концов, мы придем к соглашению на моих условиях. А в случае твоего упрямства эти условия будут становиться тем жестче, чем дольше ты противишься мне.
Он двинулся прочь широкими шагами, как будто полностью выбросил ее из головы. Талахасси глубоко вздохнула раз, затем другой. Но ее внимание было нацелено на спину Хасти. И не потому, что она боялась его возвращения или еще одного нападения, а потому, что позади него, хотя он шел под ярким освещением этого помещения, которое не позволяло тени, следовало разреженное нечто, которое она могла теперь видеть. То, что держало под наблюдением Жезл, сейчас материализовалось в большей степени, достаточно, чтобы прицепиться к Хасти почти как обветшавший плащ.
Хасти задержался в дальнем конце комнаты, чтобы склониться над столом. Талахасси полагала, что там, возможно, лист бумаги, на котором он сосредоточил внимание. Дух парил вокруг, слегка трогая сперва одно плечо мужчины, а потом другое, стараясь привлечь его внимание к себе, или что-то в том роде, как думала девушка. Однако Хасти не подал вида, что знал о его «присутствии». И девушка подозревала, что это действительно так.
Она ожидала, что нечто возвратится, плывя по направлению к клетке с Жезлом, поскольку Хасти отложил лист бумаги и тотчас же занялся прибором на столе. Вместо этого дух, казалось, скользнул куда-то в воздух и исчез, и она более не могла ощущать его «присутствие». Но она узнала его имя — Акини. А зная его, она, по очень древней доктрине, обладала некоторой долей контроля над духом, или должна бы обладать, если бы вспомнила надлежащий ритуал.
Теперь ей оставалось обдумать, что же случилось с ней в тот момент, когда Хасти попытался заставить ее подчиниться его механизму. Он потерпел неудачу, какой бы замысел ни разрабатывал, чтобы добиться своего. Но она все еще была пленницей, так же, как Жезл и Ключ. Талахасси не рассчитывала, что придет какой-нибудь спаситель извне, громогласно заявляя о ее освобождении, хотя продолжала сомневаться, что Хасти настолько контролирует все события, как он ее уверял.
Единственное намерение, в котором он открыто признался, — он больше не собирался, даже если у него раньше и были другие соображения, выдвигать Юсеркэфа в качестве императора. Талахасси не была уверена в настроении народа. Признают ли они такого властителя, правителя не из Рода? Они, похоже, спокойно приняли закрытие Храма, сделанное против всех правил и законов, которое раньше могло бы собрать толпу, орущую во все горло и сражающуюся, чтобы добраться до богохульника, посмевшего распорядиться о такой акции.
Он пытался договориться с ней, но несомненно, что его конечная цель — договориться с Налдамак, императрицей.
Женщина, носящая тройную корону, не являлась теперь той же самой девушкой, которую Ашаки давным-давно называла сестрой. Из-за осмотрительности, а также из-за печали и утрат эта женщина настолько превратилась в правителя, что теперь навсегда удалилась в мыслях и производила впечатление человека, рассуждающего скорее абстракциями, и только где-то в глубине были человеческие чувства, любовь, ненависть, опасения.
Мог ли Хасти использовать против императрицы это странное средство гипнотизма (так как крутящийся диск несомненно был им) и таким образом превратить Налдамак в свою марионетку? Тогда внешне их мир оставался бы тем же самым, тогда как внутри он бы создал иное общество.
Но в таком случае Налдамак была бы отстранена — хотя воспоминания Ашаки содержали только некую вероятность, кое-какие предположения, и она не могла точно утверждать это. Правда, отстранение могло в самом деле произойти и было бы вполне логично. Так почему Хасти предлагал соглашение, пытался навязать его ей — Наследнице?
Потому что она была именно тем, кем была. Налдамак принесла торжественную присягу, что не выйдет опять замуж, да и не могла она это сделать по закону, когда ее бесплодие абсолютно доказано. Но с ней, Наследницей…
Талахасси кивнула. Даже находясь в таких условиях, в каких она была в настоящее время, она смогла криво улыбнуться, подумав о рухнувших надеждах Идайзи. Жена Юсеркэфа, вместо того, чтобы действовать по своему собственному плану, сыграла на руку Хасти, доставив ему Наследницу. Она задала себе вопрос, осознавала ли это Идайзи; безусловно, она не была настолько глупа, чтобы верить, что сможет командовать своим бывшим союзником и в дальнейшем.
Хасти перелил зеленоватую жидкость из одного лабораторного стакана в другой и поднес его ближе, чтобы добавить его содержимое, капля за осторожной каплей, в чашку на столе очень близко от клетки с Жезлом. Пошел тошнотворный запах, такой раздражающий, что Талахасси закашлялась, несмотря на усилия сохранять тишину.
Закончив свое дело, мужчина поднял голову, чтобы взглянуть на нее, и при этом взял чашку одной рукой.
— Есть шанс, — он держал чашку так высоко, что она не могла увидеть ее содержимого, — предупредить неизбежную смерть нашего дорогого принца. Довольно незначительный шанс, как я думаю. Но постольку я призван творить чудеса, то постараюсь сделать все наилучшим образом. Принцесса Идайзи… — Он с издевкой покачал головой. — Увы, Великая Леди, раз она не может открыто требовать твоей крови, думаю, она должна попытаться весьма энергично достичь этого другими, более скрытыми методами. Нет, не потому, что любит своего дорогого лорда, а потому, что корона, о которой она неизменно мечтала, пусть и незримо, ей недоступна.
Ну, все-таки это надежда. Что касается тебя. Великая Леди, то поразмысли также — сколько может человек, даже обученный в Храме, оставаться запертым без пищи или воды. Без пищи — может быть, долго. Говорят, что те, кто имеет Талант, скорее питаются, чем истощаются, через пост. Но вода — другое дело.
И, будто его слова были ключом, чтобы открыть дверь для потребностей ее тела, язык Талахасси с трудом шевельнулся во рту, который, казалось, внезапно пересох.
Глава 10
Жажда, стимулированная этим намеком Хасти, стала пыткой. Талахасси положила голову на руки, сжимающие колени, и сгорбилась в клетке. Он использовал на ней однажды крутящийся диск, чем принудил ее выполнить его приказ; сделал ли он это вновь более умело только через слова? Она боролась, чтобы контролировать свои мысли — перекрыть мысленные изображения бегущей воды, кубков, наполненных и ожидающих, чтобы их выпили.
Верил ли Хасти, что может сломать ее защиту при помощи безумной жажды и таким образом одолеть ее? Кап… кап… Звук наносил удары по ее самообладанию. Она медленно подняла голову, всмотрелась в дальний угол лаборатории. Там находилась раковина, выдолбленная из массивного камня, к которой подходила труба. И из нее стекала капля за каплей жидкость, хотя она не замечала и не слышала этого раньше. Было ли это усовершенствованием пытки, устроенной Хасти?
Она снова закрыла глаза, стараясь не слышать этого звука, монотонного, смертоносного для ее самообладания. Она не сомневалась, что именно это Хасти и имел в виду, когда говорил на эту тему. Он хотел использовать ее тело, чтобы добраться до ее разума…
Ее захлестнула паника. Она поспешно закрыла рот обеими руками, чтобы не закричать от страха. Именно это было его оружие — страх. А ее оборонительным сооружением являлся гнев, который она взрастила в себе как стену против собственного отчаяния.
Кап.., кап…
Она неистово затрясла головой, будто могла этим действием заблокировать звук. Однако это не был путь для борьбы.
Самое лучшее ее оружие имелось в единственном месте, она была уверена в этом, — в памяти Ашаки. Как она делала и раньше, Талахасси начала пробовать, привлекать это знание, все более и более осознавая его отрывистость — если бы заполнились пробелы, это могло бы ей весьма пригодиться.
Ашаки прошла через длительные тяжелые испытания Храма, научилась там управлению над физическими процессами собственного тела, о чем только ходили слухи, как о возможном, в собственном мире Талахасси. Следовательно, где-то здесь должен находиться ответ на это…
Ладони ее рук стали влажными от пота, как будто клетка вокруг нее снова накалилась, но нити проволок оставались тусклыми и не пылали жаром. Она заставила себя дышать медленно, равномерно. Так.., так…
Опять она как бы прорвалась сквозь стену, потому что подключился новый запас силы, о котором она и не подозревала, что он существовал. Но.., сохранять контроль.., не быть слишком самоуверенной. Она словно ползла по краю какой-то очень скользкой тропинки, рискуя при каждом движении, стараясь удержать и в конце концов использовать эту частицу памяти. Ощущение жажды отступило. Оно было все еще здесь, да, но теперь больше не сводило с ума.
Она открыла глаза, проверила свой контроль, наблюдая, как стекают капли из трубы. Ибо теперь.., да.., она могла держаться!
Но дверь далее раковины медленно открылась, как бы украдкой. Мгновением позже в нее проскользнула фигура, поспешно затворив эту дверь за собой. По проходу между столами пробежала Идайзи, приблизилась к передней стороне клетки.
В течение минуты она только стояла, изучая Талахасси.
Тем не менее на этот раз в ее глазах не было злобы, да и насмешливая улыбка при виде врага, пойманного подобным образом в ловушку, не появилась на ее лице.
— Послушай. — Она придвинулась к клетке на такое расстояние, что едва не касалась проволочной сетки. — Ты обладаешь способностями. Хотя этот человек и захватил тебя, он все еще не осмеливается притронуться к этому для своих целей. — Она показала на Жезл. — Он.., он рассчитывает использовать тебя для выполнения его желаний…
— Хасти намеревается, — сухо заметила Талахасси, — править Амоном сам.
— Да. — Идайзи поджала губы. — Он уверяет, что сможет исцелить моего лорда.., думаю, он лжет.
— И он больше не нуждается в тебе.
На лице Идайзи появилось откровенное бешенство.
— Это.., это варвар.., и даже хуже, чем варвар. Он даже не человек, не из этого мира! О, он полагает, что это надежно скрыто, но Зихларз установил правду. Он прибыл в этот мир через некую дверь, открытую демоном. Где, ты думаешь, он научился этому? — Ее вскинутая рука обвела лабораторию.
— Ты с радостью приняла его помощь, неважно, посланную демоном или нет, — подчеркнула Талахасси.
Идайзи засмеялась.
— Почему бы и нет? Мы тогда думали, что он существует исключительно по нашей милости. Мы могли разоблачить его, кто он такой на самом деле — некто, кто не имел права существовать. Он сулил нам.., показывал нам…
— Достаточно, чтобы заставить вас поверить, но не настолько, чтобы насторожить вас, — продолжила за нее Талахасси. — Это был именно его план, разве нет, укрыть Жезл и Ключ вне времени?
Идайзи провела рукой по лбу, сдвинув церемониальный парик, но не попыталась поправить его.
— Да. Но это не сработало, ибо ты вернула их. Однако если он смог открыть такую дверь один раз, то сможет проделать это снова.., и он может заставить людей служить ему.
— Ты не обладаешь разумом ребенка, Идайзи, и не являешься человеком, чьи мысли перегружены величайшим злом.
Неужели ты не понимала, что из этого может получиться?..
Идайзи прикусила суставы пальцев своего крепко сжатого кулака. Талахасси хотелось рассмеяться. Думала ли Идайзи, что может подобным образом ввести в заблуждение человека с Талантом? (Талантом? — выразила сомнение другая часть ее разума, которой она не удосужилась ответить.) Разумеется, абсолютному изменению планов этой женщины нельзя было доверять. Возможно, это еще одни тактический ход, разработанный Хасти с целью ослабления собственной воли Талахасси. Но если он полагал, что ее можно было победить посредством такого хода, как этот — что ж, он слишком низко ее оценивает.
— Он… — Идайзи не ответила на ее вопрос, но полностью переключилась на другую тему. — Он не похож на других мужчин, уверяю тебя. Он считает, что все женщины являются слабовольными и нерешительными. Он внутренне презирает наш народ, потому что тот прислушивается к женщинам, что властвуют над ними!
— И все же ты полагала, что он будет слушаться тебя, подчиняться тебе, — подчеркнула Талахасси. — Итак, я вновь спрашиваю — почему?
— Потому что я не знала! — Ее голос стал резким и высоким, будто этот вопрос каким-то образом задел ее за живое. — Этого не было до тех пор, пока мой лорд не оказался поражен, когда Хасти показал, что он представляет собой на самом деле…
— Теперь ты себе противоречишь. Разве ты не говорила, что уже знала, что он не нашего рода?
— Я сама не знаю, что говорю! — Ее руки, сжатые в кулаки, поднялись, как бы для того, чтобы ударить по проволочному заграждению клетки и, может быть, по Талахасси. — Мы знали, что он не похож на нас, но не знали, насколько. Он разговаривал со мной — мной! — как будто я невольница. Он.., в нем было то, что он не осмеливался демонстрировать мне раньше.
— Не осмеливался — или не хотел? — спросила Талахасси. — Однако почему ты сейчас пришла ко мне? Ты же видишь, что я надежно заперта с помощью его устройства. Что я могу теперь сделать?
Идайзи покачала головой.
— Я не знаю. Но ты изучала Высший Путь, и несомненно, имеется что-нибудь, что ты можешь сделать.
— Возможно. Возьми и принеси мне Ключ и Жезл… — потребовала от нее Талахасси. — Тогда мы узнаем.
Идайзи повернулась, как будто для того, чтобы поднять эти талисманы. Вдруг она отпрянула.
— Если я прикоснусь к тому, что их удерживает, то погибну.
— Так я и думала, — сухо прокомментировала Талахасси. — Таким образом, ты попалась в свою собственную изощренную ловушку. Однако, что насчет других — тех, что в Храме? Ты обращалась к Зихларзу?
— Храм под охраной — не из людей, а одного из его устройств. Никто не выходит наружу уже три дня.
— А те, которые были моими собственными охранниками? Наверное, ты усыпила их и затем перерезала им глотки? — Талахасси заставила себя говорить спокойным голосом, управляя им точно так же, как поддерживала контроль над своим телом.
— Нет! — Идайзи в изумлении посмотрела на нее. — Усыпила, да, когда мы захватили тебя. Но они не смогут прийти. Хасти установил свою охрану вокруг города, так что только его приверженцы могут войти и никто не может уйти.
Он также надеется поймать в ловушку императрицу.
— Захватив благополучно таким образом Новую Напату, он может делать все…
— Нет! Есть одно действие, которое он не может осуществить! — прервала ее Идайзи. — Он не может взять Жезл.
Он пытался, когда тот попал в его руки в первый раз, и потерпел неудачу. Вот почему он постарался спрятать его в такое место, куда, он считал, никто другой не может проникнуть. Он не способен удержать Жезл ни на капельку дольше, чем Юсеркэф.
— Ты видела его попытку? — задала вопрос Талахасси.
— Да. В своей руке он держал коробочку.., такую маленькую коробочку. Он водил ею над Жезлом, и она стала щелкать так, что он поспешно отдернул ее. Но у него был кто-то, кто служил ему, — кого он удерживал силой своего взгляда и своей воли, — и этот некто забрал Жезл.., и исчез!
— Однако как же этот некто не пострадал от Жезла?
— Хасти надел ему на руки рукавицы, которые были очень тяжелые. Ими он держал Жезл, не получив при этом вреда.
— Разве он не может удалить Жезл опять? И, если он может делать много странных и удивительных вещей, разве он не в состоянии править без Жезла?
Идайзи изумленно уставилась на нее.
— Но ты же знаешь, что такое Жезл. Он сердце нашей нации.., нашего народа! Без него мы прекратим существование. Почему же ты говоришь, что Жезл — ничто и Хасти может править без него?
Непростительная ошибка, мгновенно поняла Талахасси.
Народ Амона в продолжение веков воспитывался в этом убеждении. И если бы Жезл на самом деле был отобран у них, они бы распались как государство, исчезли как нация, потому что они верили, что это должно быть так.
Верил ли Хасти, что может сломать ее защиту при помощи безумной жажды и таким образом одолеть ее? Кап… кап… Звук наносил удары по ее самообладанию. Она медленно подняла голову, всмотрелась в дальний угол лаборатории. Там находилась раковина, выдолбленная из массивного камня, к которой подходила труба. И из нее стекала капля за каплей жидкость, хотя она не замечала и не слышала этого раньше. Было ли это усовершенствованием пытки, устроенной Хасти?
Она снова закрыла глаза, стараясь не слышать этого звука, монотонного, смертоносного для ее самообладания. Она не сомневалась, что именно это Хасти и имел в виду, когда говорил на эту тему. Он хотел использовать ее тело, чтобы добраться до ее разума…
Ее захлестнула паника. Она поспешно закрыла рот обеими руками, чтобы не закричать от страха. Именно это было его оружие — страх. А ее оборонительным сооружением являлся гнев, который она взрастила в себе как стену против собственного отчаяния.
Кап.., кап…
Она неистово затрясла головой, будто могла этим действием заблокировать звук. Однако это не был путь для борьбы.
Самое лучшее ее оружие имелось в единственном месте, она была уверена в этом, — в памяти Ашаки. Как она делала и раньше, Талахасси начала пробовать, привлекать это знание, все более и более осознавая его отрывистость — если бы заполнились пробелы, это могло бы ей весьма пригодиться.
Ашаки прошла через длительные тяжелые испытания Храма, научилась там управлению над физическими процессами собственного тела, о чем только ходили слухи, как о возможном, в собственном мире Талахасси. Следовательно, где-то здесь должен находиться ответ на это…
Ладони ее рук стали влажными от пота, как будто клетка вокруг нее снова накалилась, но нити проволок оставались тусклыми и не пылали жаром. Она заставила себя дышать медленно, равномерно. Так.., так…
Опять она как бы прорвалась сквозь стену, потому что подключился новый запас силы, о котором она и не подозревала, что он существовал. Но.., сохранять контроль.., не быть слишком самоуверенной. Она словно ползла по краю какой-то очень скользкой тропинки, рискуя при каждом движении, стараясь удержать и в конце концов использовать эту частицу памяти. Ощущение жажды отступило. Оно было все еще здесь, да, но теперь больше не сводило с ума.
Она открыла глаза, проверила свой контроль, наблюдая, как стекают капли из трубы. Ибо теперь.., да.., она могла держаться!
Но дверь далее раковины медленно открылась, как бы украдкой. Мгновением позже в нее проскользнула фигура, поспешно затворив эту дверь за собой. По проходу между столами пробежала Идайзи, приблизилась к передней стороне клетки.
В течение минуты она только стояла, изучая Талахасси.
Тем не менее на этот раз в ее глазах не было злобы, да и насмешливая улыбка при виде врага, пойманного подобным образом в ловушку, не появилась на ее лице.
— Послушай. — Она придвинулась к клетке на такое расстояние, что едва не касалась проволочной сетки. — Ты обладаешь способностями. Хотя этот человек и захватил тебя, он все еще не осмеливается притронуться к этому для своих целей. — Она показала на Жезл. — Он.., он рассчитывает использовать тебя для выполнения его желаний…
— Хасти намеревается, — сухо заметила Талахасси, — править Амоном сам.
— Да. — Идайзи поджала губы. — Он уверяет, что сможет исцелить моего лорда.., думаю, он лжет.
— И он больше не нуждается в тебе.
На лице Идайзи появилось откровенное бешенство.
— Это.., это варвар.., и даже хуже, чем варвар. Он даже не человек, не из этого мира! О, он полагает, что это надежно скрыто, но Зихларз установил правду. Он прибыл в этот мир через некую дверь, открытую демоном. Где, ты думаешь, он научился этому? — Ее вскинутая рука обвела лабораторию.
— Ты с радостью приняла его помощь, неважно, посланную демоном или нет, — подчеркнула Талахасси.
Идайзи засмеялась.
— Почему бы и нет? Мы тогда думали, что он существует исключительно по нашей милости. Мы могли разоблачить его, кто он такой на самом деле — некто, кто не имел права существовать. Он сулил нам.., показывал нам…
— Достаточно, чтобы заставить вас поверить, но не настолько, чтобы насторожить вас, — продолжила за нее Талахасси. — Это был именно его план, разве нет, укрыть Жезл и Ключ вне времени?
Идайзи провела рукой по лбу, сдвинув церемониальный парик, но не попыталась поправить его.
— Да. Но это не сработало, ибо ты вернула их. Однако если он смог открыть такую дверь один раз, то сможет проделать это снова.., и он может заставить людей служить ему.
— Ты не обладаешь разумом ребенка, Идайзи, и не являешься человеком, чьи мысли перегружены величайшим злом.
Неужели ты не понимала, что из этого может получиться?..
Идайзи прикусила суставы пальцев своего крепко сжатого кулака. Талахасси хотелось рассмеяться. Думала ли Идайзи, что может подобным образом ввести в заблуждение человека с Талантом? (Талантом? — выразила сомнение другая часть ее разума, которой она не удосужилась ответить.) Разумеется, абсолютному изменению планов этой женщины нельзя было доверять. Возможно, это еще одни тактический ход, разработанный Хасти с целью ослабления собственной воли Талахасси. Но если он полагал, что ее можно было победить посредством такого хода, как этот — что ж, он слишком низко ее оценивает.
— Он… — Идайзи не ответила на ее вопрос, но полностью переключилась на другую тему. — Он не похож на других мужчин, уверяю тебя. Он считает, что все женщины являются слабовольными и нерешительными. Он внутренне презирает наш народ, потому что тот прислушивается к женщинам, что властвуют над ними!
— И все же ты полагала, что он будет слушаться тебя, подчиняться тебе, — подчеркнула Талахасси. — Итак, я вновь спрашиваю — почему?
— Потому что я не знала! — Ее голос стал резким и высоким, будто этот вопрос каким-то образом задел ее за живое. — Этого не было до тех пор, пока мой лорд не оказался поражен, когда Хасти показал, что он представляет собой на самом деле…
— Теперь ты себе противоречишь. Разве ты не говорила, что уже знала, что он не нашего рода?
— Я сама не знаю, что говорю! — Ее руки, сжатые в кулаки, поднялись, как бы для того, чтобы ударить по проволочному заграждению клетки и, может быть, по Талахасси. — Мы знали, что он не похож на нас, но не знали, насколько. Он разговаривал со мной — мной! — как будто я невольница. Он.., в нем было то, что он не осмеливался демонстрировать мне раньше.
— Не осмеливался — или не хотел? — спросила Талахасси. — Однако почему ты сейчас пришла ко мне? Ты же видишь, что я надежно заперта с помощью его устройства. Что я могу теперь сделать?
Идайзи покачала головой.
— Я не знаю. Но ты изучала Высший Путь, и несомненно, имеется что-нибудь, что ты можешь сделать.
— Возможно. Возьми и принеси мне Ключ и Жезл… — потребовала от нее Талахасси. — Тогда мы узнаем.
Идайзи повернулась, как будто для того, чтобы поднять эти талисманы. Вдруг она отпрянула.
— Если я прикоснусь к тому, что их удерживает, то погибну.
— Так я и думала, — сухо прокомментировала Талахасси. — Таким образом, ты попалась в свою собственную изощренную ловушку. Однако, что насчет других — тех, что в Храме? Ты обращалась к Зихларзу?
— Храм под охраной — не из людей, а одного из его устройств. Никто не выходит наружу уже три дня.
— А те, которые были моими собственными охранниками? Наверное, ты усыпила их и затем перерезала им глотки? — Талахасси заставила себя говорить спокойным голосом, управляя им точно так же, как поддерживала контроль над своим телом.
— Нет! — Идайзи в изумлении посмотрела на нее. — Усыпила, да, когда мы захватили тебя. Но они не смогут прийти. Хасти установил свою охрану вокруг города, так что только его приверженцы могут войти и никто не может уйти.
Он также надеется поймать в ловушку императрицу.
— Захватив благополучно таким образом Новую Напату, он может делать все…
— Нет! Есть одно действие, которое он не может осуществить! — прервала ее Идайзи. — Он не может взять Жезл.
Он пытался, когда тот попал в его руки в первый раз, и потерпел неудачу. Вот почему он постарался спрятать его в такое место, куда, он считал, никто другой не может проникнуть. Он не способен удержать Жезл ни на капельку дольше, чем Юсеркэф.
— Ты видела его попытку? — задала вопрос Талахасси.
— Да. В своей руке он держал коробочку.., такую маленькую коробочку. Он водил ею над Жезлом, и она стала щелкать так, что он поспешно отдернул ее. Но у него был кто-то, кто служил ему, — кого он удерживал силой своего взгляда и своей воли, — и этот некто забрал Жезл.., и исчез!
— Однако как же этот некто не пострадал от Жезла?
— Хасти надел ему на руки рукавицы, которые были очень тяжелые. Ими он держал Жезл, не получив при этом вреда.
— Разве он не может удалить Жезл опять? И, если он может делать много странных и удивительных вещей, разве он не в состоянии править без Жезла?
Идайзи изумленно уставилась на нее.
— Но ты же знаешь, что такое Жезл. Он сердце нашей нации.., нашего народа! Без него мы прекратим существование. Почему же ты говоришь, что Жезл — ничто и Хасти может править без него?
Непростительная ошибка, мгновенно поняла Талахасси.
Народ Амона в продолжение веков воспитывался в этом убеждении. И если бы Жезл на самом деле был отобран у них, они бы распались как государство, исчезли как нация, потому что они верили, что это должно быть так.