– Я Иити сам по себе, я… – если он и понял, что я подразумеваю, то не стал отвечать. – Я Иити, вернувшийся…
– Вернувшийся? Как? Откуда?
Он вновь забрался в гамак, который закачался под его тяжестью, и ему пришлось вцепиться в сетку, чтобы не упасть.
– Я вернулся в тело, – заметил он, как само собой разумеющееся. – Животное вернуло мне тело, немного другое, но всё же вполне приемлемое. Хотя, я немного изменил бы его. Я смогу это сделать при наличии необходимого питания.
– Ты имеешь в виду, что ты – один из тех местных жителей, которых мы не смогли найти? Это потому что Валькирия съела ту спору, и ты… – мои мысли прыгали с одного сумасшедшего предположения на другое.
– Тот мир не был моим домом, – ответил он поспешно, словно обидевшись на такое предположение. – У них не было того, что дало бы Иити тело. Поэтому пришлось ждать, пока откроется нужная дверь и появится нужная оболочка. У зверя с корабля было то, что мне нужно. Именно поэтому спора привлекла её, и она проглотила то, из чего должен был снова родиться Иити…
– Родиться снова? Но из чего?
– Из состояния спячки, – в его реплике чувствовалось раздражение. – Но это в прошлом, и не стоит этого касаться. В данный момент мы должны позаботиться о том, чтобы выжить.
– Значит, я важен для тебя?
Почему он уговорил меня сбежать с «Вестриса»? Почему спас, сняв с меня шлем? Значит ли это, что я ему нужен?
– Да, это правда. Мы нужны друг другу. Различные формы жизни многое могут вместе, – заметил Иити. – Я теперь приобрёл тело, у которого есть определённые преимущества, однако у него нет той силы и размеров, которые есть у тебя. С другой стороны у меня есть способности, которые тебе помогут в борьбе за жизнь.
– А это партнёрство – у него есть в будущем какая-то цель?
– Это ещё предстоит выяснить. А пока у нас другая, более важная задача – выжить.
– Согласен. Но что ты ищешь?
– То, о чём ты подумал. Еду и питьё, предназначенные для поддержания жизни тех, кто будет путешествовать на этой шлюпке.
– Ага, при условии, что они ещё не превратились в пыль и не отравят нас, если мы съедим их.
Я подался немного вперёд и стал наблюдать, как Иити открывает лапой следующий шкафчик.
В нём были две канистры, закреплённые амортизирующими ремнями. Но несмотря на то, что Иити прикладывал все силы, он не смог их вытащить. Наконец я перетащил своё ослабшее тело с одного гамака на другой и попытался вытащить ближайшую ко мне канистру из её гнезда.
У канистры было узкое горлышко. Я зажал её между коленями и попробовал открыть одним из инструментов, найденных в кармане скафандра. Внутри плескалась жидкость. Я понюхал её. У меня сразу же пересохло в горле, стоило мне подумать, что канистра может содержать воду. Это полужидкое вещество содержало влагу, но в недостаточной мере, чтобы утолять жажду.
У неё был резкий, но не неприятный запах. Это мог быть или напиток, или топливо, или что-то ещё. Ещё один шанс помимо тех, что выпадали на мою… на нашу долю – с тех пор как мы покинули «Вестрис».
– Как ты думаешь, что это: питьё или топливо, или что-то ещё? – спросил я его или её, приподняв канистру так, чтобы зверёк смог понюхать.
– Напиток, – был уверенный ответ.
– Как ты можешь быть так уверен?
– Ты думаешь, я так сказал только потому, что мне этого хотелось бы? Нет. Моё тело устроено так, что может определять ядовитые вещества. Это не вредно. Выпей, и увидишь сам.
Это было приказано таким тоном, что я забыл, что приказ исходит от маленького лохматого существа неизвестного происхождения. Я поднёс канистру к губам и глотнул. В то же момент я чуть не расплескал её, потому что жидкость оказалась ужасно кислой. Это было не вино, но и не вода. Однако когда я проглотил то, что попало мне в рот, то ощутил прохладу и свежесть, словно я только что напился из холодного ручья. Я сделал ещё глоток, я затем передал канистру Иити, придерживая её, пока он пил. Итак, у нас было столь необходимое нам питьё. Однако с едой нам не повезло. В другом шкафчике мы обнаружили какие-то розоватые куски, высохшие и твёрдые. Иити объявил, что они опасны. Даже если они представляли собой запас еды на этой шлюпке, то для нас были непригодны.
Мы обнаружили какие-то странной формы инструменты и оружие. И это было всё, не считая ящика в последнем шкафчике. На нём располагались различные кнопки и два рычага, которые выдвигались из углублений на задней стенке ящика. Между ними была протянута тонкая лента, похожая на фотоплёнку. Я сделал вывод, что этот прибор предназначен для подачи сигнала бедствия пассажирами шлюпки. Но те, к кому сигнал мог быть обращён, давно исчезли из этой части галактики.
Когда представители моего вида начали покорять космическое пространство, стало понятно, что не они были первопроходцами. Другие народы тоже осваивали космос. Их империи и конфедерации переживали подъёмы и падения задолго до того, как мы узнали колесо и огонь, сделали из металла плуг и меч. Время от времени мы обнаруживаем их следы и бойко торгуем древними вещами, найденными при раскопках. Закатане собрали археологические находки по меньшей мере от трёх межзвёздных империй или союзов, исчезнувших задолго до того, как они вышли в космос. Закатане самый древний народ, о котором мы знаем непосредственно. Их история охватывает период в два миллиона планетарных лет. Их цивилизация существует очень долго, и превыше всего они ценят знания.
Уже саму эту шлюпку, если, конечно, нам повезёт высадиться на обитаемой планете, можно продать достаточно выгодно. А на вырученные деньги я смогу открыть своё дело. Но шанс был слишком мал. Я был бы рад любой планете, лишь бы там был воздух и достаточно еды и воды.
На шлюпке не было хронометра. Я спал, и Иити тоже. Мы ели очень мало, да и то лишь когда терпеть голод было невозможно, и пили жидкость, найденную в шлюпке. Я пытался вытянуть из Иити хоть какую-нибудь информацию, но он упрямо сворачивался в клубок и молчал. Я говорю «он», потому что привык думать о нём, как о существе мужского пола. Он никогда не говорил со мной на эту тему, но и не поправлял меня.
У нас оставалось всего половина тюбика с едой, когда белая лампочка на приборной доске, давно переставшая интересовать нас, стала жёлтой, а внутри шлюпки раздался предупреждающий сигнал. Я надеялся (или боялся?), что всё это означает приземление, и спешно забрался в гамак, а Иити распластался на мне. Меня беспокоила, сможем ли мы вообще приземлиться на этой древней машине с её остатками энергии.
Глава седьмая
Должно быть, мы потеряли сознание, когда входили в атмосферу. Я очнулся и почувствовал, что корабль больше не вибрирует. Однако он покачивался от каждого моего осторожного движения, словно нас поймала огромная сеть и мы висим в воздухе, а не стоим на твёрдой земле. Я водрузил шлем скафандра на место, а Иити благоразумно забрался в контейнер. Я стал осторожно пробираться к люку, при этом шлюпка сотрясалась от моих движений.
Внутренние запоры люка были настолько простыми, что легко открывались одной рукой. Вероятно, они были рассчитаны на то, что пассажиры могут быть серьёзно ранены. Однако когда я попытался открыть крышку люка, она поддалась с трудом, а в образовавшуюся щель стали просачиваться клубы белого дыма. Я боролся со строптивым металлом до тех пор, пока не открыл люк достаточно широко, чтобы не разорвать, протискиваясь, свой драгоценный скафандр.
Здесь клубы дыма были более густыми. Я огляделся в поисках какой-нибудь твёрдой поверхности. Казалось, что шлюпка вот-вот соскользнёт в сторону, поэтому времени на раздумья у меня не было. Шлюпка начала угрожающе трястись, я прыгнул и, пролетев через дымовую завесу, упал в нечто, похожее на ворох горящих листьев.
Ветка толщиной с мою руку и острым как пика концом чуть не пропорола меня насквозь. Я ухватился за неё обеими руками и какое-то время висел, размахивая ногами в поисках опоры. Но она прогнулась под моей тяжестью, и я съехал вниз, несмотря на все свои старания. Я рухнул вниз сквозь ветки, свалился на ещё более широкую ветку и зацепился за покрытый мхом сучок. Невдалеке раздался страшный треск. Должно быть, это упала шлюпка. Я висел на суку и пытался осмотреться вокруг.
Листья, окружающие меня, были нездорового желтовато-зелёного цвета, который в некоторых местах переходил в ярко-жёлтый или багрово-красный. Ветка, на которой я теперь стоял, была настолько широкая, что на ней могли бы спокойно разойтись два человека. Кора у неё была грубая, сплошь покрытая фиолетовым мхом, из которого торчали алые шипы. Их венчали чашечки, похожие на цветы, которые открывались и закрывались в ритме дыхания или биения сердца.
У меня над головой была дыра с рваными краями – вероятно, след от упавшей шлюпки. Завеса из листьев вокруг была плотной, без просветов.
Я подтянул к себе контейнер с Иити и увидел, что он сидит на задних лапках, осматриваясь вокруг. Его шея была гибкой, как у змеи, и казалось, что его голова вращается вокруг своей оси. Раздался грохот, который я не столько услышал, сколько почувствовал. Дерево задрожало, а сук под моими ногами затрясся. Я решил, что шлюпка наконец достигла земли. Странно, что такому тяжёлому предмету потребовалось так много времени, чтобы упасть вниз. Из этого следовало, что эта сеть из листьев расположена достаточно высоко над землёй, и что она настолько плотная, что оказалась способной выдержать вес шлюпки и замедлить её падение.
Дым всё сгущался, проникая откуда-то сверху. Если там полыхает огонь, то нужно немедленно уходить. Убежать от лесного пожара в моём громоздком скафандре было практически невозможно.
Я поднялся на ноги и стал продвигаться по ветке, надеясь, что она приведет к стволу. Наконец она стала шире и толще. Здесь была и другая растительность, кроме мха с дышащими цветами. Вскоре одно из растений преградило мне путь. Листья его были жёлтые, широкие и мясистые и скручивались так, что образовывали чашечку, внутри которой виднелась вода или какая-то другая бесцветная жидкость. Над этим листком я увидел первое живое существо.
Насекомое размером с мою ладонь расправило прозрачные крылья, собираясь улететь. Оно так сливалось с листвой, что было незаметно, пока не зашевелилось. Другое существо, высунувшись из своего убежища, подняло влажную морду и обнажило зубы. Как и насекомое, оно было надёжно спрятано от постороннего глаза, так как тело его было такое же шероховатое и тёмное, как кора дерева. Клыки, которые оно показало, говорили о том, что это животное плотоядно. Оно было размером с Валькирию, но с более длинными ногами, на которых виднелись когти. Когти явно предназначались для того, чтобы хватать добычу.
Оно совсем меня не боялось: стояло, обнажив клыки, опустив свою уродливую голову вниз и сжавшись, словно собиралось прыгнуть.
Чтобы двигаться дальше, мне нужно было перейти растение с озерком внутри. Несмотря на то, что животное было маленькое, не стоило его недооценивать. На поясе моего скафандра не висело лазера. По корабельным законам всё оружие должно было быть заперто на время полёта. Большинство вольных торговцев носят с собой станнеры, которыми нельзя убить насмерть. Но у меня не было и этого.
– Не трогай его, – прозвучали в моей голове слова Иити. – Оно уйдёт.
И оно действительно ушло, внезапно исчезло, словно видения, вызываемые волшебниками с Хаймендиана. Что-то промелькнуло по коре за растением, и больше я его не видел.
Я осторожно наступил на широкие листья. Они ломались под моей тяжестью, а под моими подошвами растекалось жёлтое вещество. Сами листья молниеносно темнели, словно тут же сгнивали, а затем отваливались кусками. Большое количество прозрачных насекомых вилось в воздухе, так как я своим вмешательством разрушил их мир.
Аккуратно делая каждый шаг на этой скользкой поверхности, я наконец перебрался на другую сторону. Моё лицо под шлемом было покрыто потом. Я дышал медленно и с усилием. Запас воздуха подходил к концу, и мне пришлось бы снять шлем в любом случае.
Присев на корточки, я щёлкнул запором и вдохнул, ожидая, что лёгкие могут получить ожог в результате такого эксперимента. Но несмотря на то, что воздух был наполнен всевозможными запахами, многие из которых оказались для меня неприятными, он был менее противным, чем в спасательной шлюпке.
Меня окружали разнообразные звуки. В воздухе слышалось жужжание насекомых, резкие звуки и глухие стуки, доносящиеся издалека, словно кто-то бил в огромный барабан, а затем слушал, как медленно умирает эхо. Доносились также шорохи и треск. Я чувствовал зловоние костра, однако не замечал движения в ветвях деревьев, которое указало бы, что обитатели здешних высот спасаются от пожара.
Позади меня погибало растение с водой. Его повреждённые листья опадали гниющими кусками. Внутренние лепестки развернулись, и поток воды хлынул каскадом наружу, переливаясь с веток на растительность внизу. Он увлекал за собой извивающихся и бьющихся существ, которые жили в растении. Оно продолжало умирать и гнить, и наконец на ветке осталось только чёрное пятно, от которого исходил такой отвратительный запах, что я поспешил уйти.
Ветка расширялась и утолщалась. Теперь её обвивали лианы, создавая ловушки для ног. Нужно было двигаться очень осторожно. Я продолжал потеть от удушливой жары. А скафандр всё больше и больше обременял меня. Я был очень голоден и, вспоминая пьющее животное, думал, смогу ли добыть себе пропитание.
– Выпусти! – Иити не говорил лишних слов, и без них было всё понятно. Я опустил его контейнер на землю и открыл. Иити молниеносно выскочил из своей камеры и встал, балансируя на ветке. Его голова качалась из стороны в сторону.
– Нам нужна еда… – я вспомнил, что он говорил о своей способности распознавать ядовитые вещества. Мне не давала покоя мысль, что на чужой планете практически любая пища может оказаться смертельной для выходца из другого мира. Может, наше приземление и было удачным, но нам грозила голодная смерть посреди этого изобилия, приемлемого только для местных жителей.
– Вот… – он использовал свой нос в качестве указки и вытягивал шею, чтобы подчеркнуть значение сказанного. То, что он выбрал, было отростком на одной из лиан. Это было похоже на плодоножку, с которой свисали, подрагивая, стручки. Они были скорее плоскими, чем округлыми, и дрожали, как будто вели свою собственную странную жизнь. Я не знаю, почему Иити посчитал их пригодными для еды. Выглядели они гораздо менее привлекательно, чем гроздь сочных, зрелых ягод, свисающих с соседней лианы.
Я наблюдал, как Иити срывает стручки передними лапами. Он содрал с них кожуру, чтобы достать маленькие, даже очень маленькие, фиолетовые семена, которые съел без видимого удовольствия, как будто выполнял обязанность.
Он не забился в конвульсиях и не впал в смертельную кому. Вместо этого методично доел всё, что сумел добыть из стручков. Потом повернулся ко мне.
– Их можно есть без опаски. Без еды ты далеко не уйдешь.
Но я всё ещё колебался. То, что было хорошо для моего наполовину чужого спутника, могло быть совершенно неприемлемым для меня. Но другого выбора не было. Невдалеке от меня висела ещё одна подрагивающая гроздь.
Я медленно стащил с пальца космическое кольцо и убрал его в карман скафандра. Затем отстегнул перчатки и, оставив их свисать с запястий, приступил к сбору урожая.
Я опять увидел подсыхающие шрамы от волдырей. Кожа на их месте была розовой и новой, но некрасиво выделялась на фоне загара. Несмотря на то, что я был менее загорелым, чем члены экипажа корабля, кочевая жизнь сделала мою кожу темнее, чем у тех, кто постоянно жил на планете. Но сейчас я был покрыт некрасивыми пятнами, хотя точно не мог судить, так как не видел своего лица. До тех пор пока не исчезнут пятна, если это вообще когда-нибудь произойдёт, меня будут чураться. Может, это и хорошо, что мы приземлились не в порту. Ведь одного взгляда на меня было бы достаточно, чтобы посадить на карантин на неопределённый срок.
Я осторожно освободил зёрнышки от кожуры. Они были больше, чем зёрна пшеницы, твёрдые и гладкие на ощупь. Я поднёс их к носу, но запах, если таковой имелся, был слишком слабым и терялся на фоне других запахов, окружающих нас, затем осторожно положил несколько зёрнышек в рот и разжевал.
Они оказались совершенно безвкусными и превратились у меня на зубах в муку, которую я с трудом проглотил. Первый шаг сделан, и теперь не было смысла останавливаться. Я оборвал все стручки, до которых смог дотянуться, разжёвывал и глотал зернышки. Затем дал Иити два стручка, на которые он мне указал.
Я позволил себе и Иити сделать несколько глотков из канистры, которую прихватил из шлюпки и прикрепил к скафандру. После этого во рту исчезла ужасная сухость, вызванная странной едой.
Пока я ел, Иити нетерпеливо бегал по ветке, останавливаясь, чтобы осмотреться и прислушаться, а затем возвращался ко мне. Несмотря на то, что родился совсем недавно, поведением он мало чем отличался от взрослого, словно уже достиг этой стадии развития.
– Мы очень высоко над землёй. – Он вернулся, чтобы опуститься рядом со мной. – Неплохо было бы спуститься пониже.
Я зависел от него при поиске пищи, и мне следовало его послушаться и на этот раз. Но мой скафандр был вовсе не предназначен для лазанья по лианам, и я боялся в них запутаться.
Я пополз на четвереньках, старательно проверяя каждый миллиметр пути впереди себя. Таким образом дополз до того места, откуда росли лианы, до огромного ствола дерева. Да, ствол был действительно огромен. Думаю, если бы он был полым внутри, то в нём можно было бы разместить средний, по меркам Ангкора, дом. А представить себе его высоту я вообще не мог. Интересно, насколько далеко от поверхности этого густо пахнущего растительностью мира мы находились, если вся планета покрыта такими деревьями?
Если бы не лианы, мне пришлось бы навсегда остаться наверху. Но их извивы, скользкие и ненадёжные на первый взгляд, служили мне лестницей. В моём скафандре оказалось два шнура с крюками на концах, которыми пользуются при ремонтных работах в открытом космосе. К сожалению, я не обнаружил их раньше, на «Вестрисе». Зато теперь они очень помогли мне. Я зацеплял их за лианы, спускался на длину троса, а затем зацеплял снова. Это был изнурительный спуск, и я постепенно слабел. Удушающая жара лишь ухудшала положение.
Наконец подо мной оказалась другая ветка. Она была значительно больше той, которую я покинул. Я встал на неё, радуясь, что успешно преодолел хотя бы некоторое расстояние. Плотный слой листвы делал окружающее довольно мрачным. Мне казалось, что я сижу в пещере. Я подумал, что если когда-нибудь доберусь до поверхности планеты, то окажется, что из-за плотной кроны там всегда ночь. Должно быть, досюда свет проникал лишь благодаря бреши, проделанной при падении шлюпкой.
На этом уровне мха с дышащими цветами не было. Вместо этого здесь были грубые покрытые шипами наросты, из которых свисали тонкие, как нитки, стебли-усики. Они выделяли капли сока или что-то похожее на него. Эти капельки слабо поблёскивали. Должно быть, это была приманка, привлекающая добычу либо свечением, либо запахом. В капельках увязло несколько насекомых. Они отчаянно пытались освободиться, отчего усики раскачивались из стороны в сторону.
Иити встал рядом со мной, но я чувствовал, что его раздражает столь медленный спуск. Его движений не стеснял скафандр, и он уже давно добрался бы до поверхности. Теперь он поторапливал меня, чтобы я шёл дальше. Если он чего-то и боялся в этом древесном мире, то не делился со мной. Его отношение ко мне всё больше напоминало отношение взрослого к ребёнку, который нуждается в опеке и чьё присутствие задерживает и затрудняет выполнение задачи.
Охая, я продолжил спускаться. Иити мелькал впереди меня, передвигаясь с такой лёгкостью, что я завидовал ему чёрной завистью. Я же полз, цеплял трос, спускался, освобождал крюк, цеплял и снова полз. Тьма сгущалась, и это вызвало у меня беспокойство за опоры. Я боялся, что вскоре не смогу разглядеть, за что цепляю крюки.
У меня было ощущение, будто я начал свой спуск в середине дня, а сейчас уже вечер. Единственным моим подспорьем было то, что всё чаще и чаще попадались светящиеся растения, а наросты с капельками сока становились всё больше и распространяли тусклый свет. Чем темнее становилось, тем ярче светились растения. Похоже, на планете действительно наступала ночь.
Эта мысль придавала мне сил. Мне вовсе не хотелось попасть в темноте в ловушку, спускаясь по этой бесконечной лестнице из лиан. Я миновал, не отдыхая, ещё две ветки, хотя меня так и тянуло остановиться, и упрямо продолжал свой путь.
С тех пор как животное, пьющее из лужицы, сбежало от меня, я не видел ничего живого, кроме насекомых. Зато их здесь было множество и самых разных. Одни из них ползали по лианам, а другие кружились в воздухе. У самых больших из них были спектральные светящиеся пятна. Их усики, крылья и части тела переливались разными цветами, в отличие от бледного прозрачного свечения растений. Я видел красные, голубые и ярко-зелёные искры, словно маленькие драгоценные камни обрели крылья и кружились вокруг меня.
Я был уверен, что уже ночь, когда соскользнул с последней лианы и оказался на земле. Ноги коснулись мягкой губчатой поверхности, и я увяз в ней почти по колено. Ночь была тёмной, без луны и без звёзд.
– Сюда! – просигналил мне Иити.
Я барахтался в грязи, пытаясь найти опору для ног, и озирался по сторонам, пытаясь определить, откуда исходил призыв.
Корни лианы расстилались вокруг чудовищного ствола дерева. Между ними и стволом имелись абсолютно тёмные участки, на которых не росли светящиеся растения. Скорее всего, мой приятель нашёл себе убежище именно там. Я с трудом выбрался из вязкой жижи, используя лиану в качестве опоры, пролез между двумя лианами и оказался в углублении.
У нас не было света и оружия, зато мы обрели убежище. Я не знал, что за существа бродили в лесу. Лучше думать о худшем, чем быть уверенным в безопасности, которой на самом деле не существует. В большинстве миров низшие формы жизни обитают, как правило, на деревьях, а высшие – на земле.
Я полусидел, опершись спиной на корень лианы, располагаясь лицом к входу, чтобы вовремя заметить малейшее движение извне. Чем дольше я сидел, тем больше очертаний мог различить в темноте.
У меня был фонарик, но я не хотел его зажигать без крайней необходимости. Кроме того, свет мог привлечь нежелательное для нас внимание. Я видел огоньки света, производимого насекомыми. Но, кроме них, были и другие существа, которые передвигались по земле.
Лес изобиловал звуками. Только я устроился, как раздался глухой прерывистый писк. Совсем рядом раздалось сопение, и снова тишина. У меня слипались глаза, но я боролся со сном. Воображение рисовало жуткие картины того, что произойдёт, если я усну и кто-нибудь проникнет в наше ненадёжное убежище.
Фонарик был у меня в руке, а палец – на кнопке. Я надеялся, что неожиданная вспышка света приведёт в замешательство непрошеного гостя, и у нас будет время для побега.
Иити забрался ко мне на плечи, ставшие его излюбленным местом отдыха. Он стал тяжелее, чем в последний раз, потому что рос, и причём гораздо быстрее, чем котёнок или детёныш любого другого известного мне животного. Я чувствовал, как его жёсткие волосики царапают мне кожу. Иити явно не был тем животным, которое хочется приласкать.
– Куда мы теперь пойдём? – спросил я, но не потому что рассчитывал получить ответ. Просто мне хотелось пообщаться с существом, менее враждебным, чем здешние обитатели.
– Ночью – никуда. Всё равно мы не найдём лучшего убежища.
И вновь я уловил раздражение в его голосе.
– А утром?
– Куда угодно. Всё равно. Лес очень большой.
– Шлюпка упала не очень далеко отсюда. Может, уцелели какие-нибудь инструменты или оружие…
– Похвально. К тебе вернулась способность думать. Шлюпка будет нашей первой, но не последней целью. Я не думаю, что нас здесь будут искать спасатели.
Бороться со сном становилось всё тяжелее. Я чувствовал, как мех Иити щекочет меня, пока он устраивался удобнее на моих плечах и груди.
– Спи, если хочешь, – проникла в меня его мысль. – Если будешь плохо обращаться со своим телом, оно перестанет тебя слушаться. Нам нужны послушные тела и свежая голова, чтобы встретить завтра.
– А если какой-нибудь ночной скиталец захочет вытащить нас отсюда? Тарки в своих панцирях находятся в большей безопасности, чем мы.
– Когда это случится, тогда и будем решать, что делать. Мои органы чувств острее, чем твои. Я лучше чувствую опасность. Я же говорил, что у моего нынешнего тела есть ряд преимуществ.
– У твоего тела… Скажи мне, Иити, а каким должно быть твоё тело?
Иити ничего не ответил. Если не считать ответом стену отчуждения, возникшую между нами. У меня было чувство, что я, сам того не желая, обидел своего спутника. Ясно было одно: Иити не желал говорить о жизни, которую вёл или не вёл до того, как Валькирия проглотила камень в болотистом мире.
Его аргументы были достаточно вескими. Я действительно не могу вечно обходиться без сна. Если у Иити, как и у всех животных, действительно есть чувство опасности, которое давно притупилось у представителей моего вида, то он поднимет тревогу задолго до того, как я что-то услышу или почувствую.
Итак, я поддался искушению и заснул, опершись на корень лианы. А вокруг меня простиралась чёрная ночь. Мне ничего не снилось, а если и снилось, то я ничего не запомнил. Меня вывел из этого состояния Иити.
– …справа…
Какая-то мысль пронеслась у меня в голове и заставила вскочить. Я щурился, пытаясь сбросить с себя остатки сна.