А это означает, что если она не сумеет вернуть подушку, то не сможет увидеться с Агарью, не сможет получить ведьмовские желания!
— Она должна ее вернуть! — Холли гневно пнула разбросанные по полу сокровища Джуди, все лоскутки, которые сестра собирала, дожидаясь, пока у мамы найдется время показать ей, как делать лоскутное одеяло.
Беда в том, что, если Джуди что-то возьмет в голову, эта идея у нее остается на века. Ее нельзя отговорить. Она готовит свое одеяло уже год и ни разу о нем не забыла.
Но все эти лоскутки под ногами Холли не имеют никакого значения. А имеет то, что у Джуди возникли свои собственные планы насчет подушки. Может, она даже уничтожила ее?
Холли подошла к своей кровати и в отчаянии плюхнулась на нее. Если Джуди это сделала — как она сможет добраться до Агари и потребовать свои желания? А если она этого не сделает, что будет с Димсдейлом?
9. Димсдейл под сомнением
— Мои лоскутки! Холли Уэйд, ты это сделала? — В дверях комнаты с горящими от гнева глазами стояла Джуди.
— Что ты сделала с подушкой? — Холли не обратила внимания на признаки приближающейся бури.
— Мои лоскутки! — повторила Джуди. Она присела и принялась собирать и разглаживать лоскутки. — Холли, ничего злее никто не смог бы придумать! Ты злая\
Но Холли могла думать только об одном. Она схватила Джуди за плечи и яростно затрясла.
— Ты должна сказать! Что ты сделала с подушкой? Ее здесь нигде нет, я искала.
Джуди с силой дернулась и вырвалась. Выпятив нижнюю губу, она бросила на Холли такой враждебный взгляд, что старшая девочка на мгновение отступила.
— Не скажу! Все идет неправильно с тех пор, как ты нашла эту подушку, Холли. Я нашла твою бумажку. Ты обманщица, Холли! На самом деле была очередь Крока, а ты ее отняла. И что ты сделала? Отвела нас туда, и мы заблудились. Ты больше не сделаешь этого, Холли, мы с Кроком тебе не позволим. Ты не имеешь права выбрасывать мои лоскутки. Я все расскажу бабушке и попрошу, чтобы у меня была своя комната, а ты не сможешь больше брать мои вещи. Вот!
— Ты не понимаешь… — начала Холли, и тут что-то застряло у нее в горле. Она обнаружила, что не может сказать то, что хочет: рассказать Джуди о желаниях, об обещании Агари, о необходимости спасти Димсдейл.
— Я понимаю, какая ты злая! — взорвалась Джуди. — И я тебя больше не люблю, Холли. С тех пор как мы сюда приехали, ты становишься все злее и злее. Ты теперь сама как старая ведьма! Вот!
У Джуди явно начался приступ самого сильного упрямства. Холли постаралась сдержаться. Что-то вскипало в ней: ей хотелось ударить Джуди, причинить ей боль, заставить ее рассказать, где подушка. Но… Холли села на кровать. Почему она хочет сделать Джуди больно? За всю жизнь она раньше никогда такого не испытывала. Конечно, временами Джуди бывает упряма, и с ней невозможно спорить, но никогда раньше Холли не испытывала желания ударить ее, заставить сделать так, как велит она, Холли. Что происходит? Холли ощутила растущий страх, который сама не могла объяснить. Да она и не понимает, чего боится. Но какая-то дикая часть ее хотела бить и причинять боль…
С несчастным видом Холли сжалась на кровати. Она словно стала одновременно двумя людьми. Один человек — Холли, какой она была всегда, другой… другого она боится. И она действительно поступила плохо, выбросив лоскутки Джуди на пол…
Холли подобрала ближайший лоскуток, но Джуди тут же вырвала его у нее из рук.
— Оставь их в покое! Оставь в покое все мои вещи. И меня оставь в покое, Холли Уэйд!
Холли снова села. Может, если бы Джуди знала, что происходит в Димсдейле… Она облизала губы. Сможет ли она рассказать об этом или обнаружит, что не может, как не смогла говорить об Агари?
— Послушай, Джуди… — начала она.
Джуди повернулась к сестре спиной. Она деловито складывала лоскутки в коробку.
— Не буду!
— Джуди, это не о подушке, а о Димсдейле, о доме-амбаре, обо всем… Ты должна выслушать, потому что это важно, — говорила Холли, обращаясь к спине Джуди. Но по крайней мере Джуди не уходит, а уши ее не закрыты — так что ей приходится слушать.
Холли повторила все, что услышала и что бабушка и дедушка сказали потом. Джуди перестала перекладывать лоскутки. Повернулась, и гневное выражение исчезло с ее круглого лица.
— Что же нам делать, Холли? — медленно спросила она.
— Будет собрание, и многие не хотят, чтобы это произошло. Но эта старая миссис Диверс, кто бы она ни была, она хочет покончить со свалкой. И кто-то по имени мистер Рейтер хочет купить эту землю и настроить много новых домов.
— Он не сможет, — уверенно ответила Джуди. — Тамара ему не позволит! Тамара не позволит отобрать у дедушки и бабушки Димсдейл.
— Джуди, ты знаешь, что Тамары здесь нет. Она жила давным-давно.
— Она здесь, и ты сама ее видела, — заявила Джуди. — И она… она любит Димсдейл.
Холли смотрела на сестру. Ее удивило спокойствие Джуди.
— Тамара… она не настоящая, — снова начала Холли, не вполне понимая, какими словами убеждать Джуди. Как можно сказать, что человек ненастоящий, если был в его доме, ел его пищу, разговаривал с ним?
— Я не хочу сказать, что когда-то она не была настоящей, — поправилась она. — Но сейчас она ненастоящая. Мы должны вернуться назад во времени, чтобы увидеть ее, Джуди.
— А я говорю, что она настоящая и она нам поможет! — упрямо ответила Джуди. — Ты так говоришь потому, что когда ты вела нас к Тамаре, не сумела ее найти! Тамара просто не хочет тебя видеть!
Желание доказать Джуди, что та ошибается, что они и во второй раз добрались до сердца лабиринта, было таким сильным, что Холли чуть не задохнулась. Однако она снова не смогла сказать ни слова, что-то ей помешало. Теперь Холли верила, что Агарь сильнее Тамары. Агарь… она поможет. Но она не может вернуться к Агари без подушки, и ей ясно, что прямо от Джуди она не добьется, куда та ее спрятала.
— Да, — осторожно заговорила Холли, — мы не добрались до Тамары. Но мы должны пойти к ней, должны предупредить ее о Секстоне Димсдейле… до Хэллоуина. И должны рассказать о том, что может произойти сейчас. Попросить ее помочь нам.
Джуди задумчиво смотрела на сестру.
— Может быть… — Но говорила она не очень уверенно. — Я об этом подумаю. Но когда пойдем в следующий раз, никаких обманов с подушкой!
— Хорошо. — Холли готова была пообещать что угодно. Но знала, что когда найдет подушку — теперь она уверена, что в комнате ее нет, — никакие обещания ее не свяжут. Она попытается увидеться с Агарью!
Когда они спустились к ужину, дедушка и бабушка ни словом не упомянули о дневном госте. Они говорили о будущем так, словно всегда будут жить в этом доме-амбаре и с ним ничего не случится.
— Вы, молодежь, уже подумали о своих костюмах на праздник? — спросил дедушка, когда бабушка начала собирать посуду. — Там будут призы. Те, кто придумает самый необычный костюм, получат призы.
— Я знаю, кем буду, — заявил Крок, не успел дедушка кончить. — Я буду роботом. Возьму толстую фольгу и сделаю настоящий костюм робота. У меня есть рисунок — вот смотрите! — Он достал бумажник, подаренный ему на Рождество, и извлек оттуда картинку, вырезанную из журнала. Картинку он передал дедушке, который поднес ее к глазам, как будто не хотел упустить ни одной подробности.
— Хм, робот, — заметил он. — Одна из тех ходячих, говорящих машин, которые, как считают, будут выполнять всю работу в будущем. Какой урод…
— Но я смогу сделать такой костюм из фольги? — спросил Крок.
— По-моему, нужно что-нибудь попрочнее, — ответил дедушка. — Ну, если поломаем головы, что-нибудь придумаем. Посмотрим завтра… А как насчет вас? — он посмотрел на Джуди и Холли.
Какое значение может иметь костюм для Хэллоуина? — думала Холли. Она вообще не хочет идти на праздник, но, наверно, придется. Найти что-нибудь ненужное для костюма…
Если Холли еще не решила, в чем пойдет, то Джуди уже твердо это знала.
— Я буду кошкой, как Томкит, не черной, а серой, — сказала она с уверенностью человека, чей выбор не подлежит обсуждению.
— Кошка… хммм… — Бабушка посмотрела сначала на Джуди, потом на Томкита, который сидел у камина и очень тщательно вылизывал заднюю лапу. — Обычно на Хэллоуин черные кошки…
— Как Томкит, — настаивала Джуди. — Холли говорит, что такой костюм трудно сделать, но я уверена, что ты справишься, бабушка…
— Серый… — Бабушка задумалась. — Я вспомнила, что у меня есть старое одеяло… ворсистое. Думаю, его можно выкрасить в серый цвет. А в центовке продают кошачьи маски. В последний раз я их там видела. Хотя маски не серые, а черные.
— Может, маску тоже можно выкрасить, — с надеждой сказала Джуди.
— Ну, не знаю. Но можно попробовать. Не забудьте, что в Хэллоуин будет холодно. Нужно, чтобы под костюмом было место для свитера и джинсов. Иначе замерзнете до смерти. Итак, у нас есть кошка и робот. А что у тебя, Холли?
У Холли неожиданно появилась идея. Откуда она пришла, Холли не знала.
— Я буду африканской принцессой. — Это должно получиться, ведь у нее есть джеллаба, *[11] которую мама ей сшила из разноцветных кусков ткани. Куски они подобрали из остатков в магазине. Джеллаба выглядит так, словно только что из Африки или из какого-нибудь другого далекого места. Прическа — да, она знает, что делать с волосами. Она давно этого хотела, но мама говорила, что она недостаточно взрослая. Это ее волосы. Верно, и она может делать с ними, что захочет. Она часто смотрела дома, как Ева Ли Паттерсон делает такую прическу. И она сможет купить в центовке большие кольца для ушей и надеть еще пару длинных ниток бус.
— У меня уже есть костюм, — продолжала она. — Мама сшила его в прошлом году.
Бабушка кивнула.
— Это хорошо, Холли, потому что времени осталось немного, а мне придется подумать, как сделать костюм для Джуди. Ну, Лютер, завтра мне все равно нужно в город. Миссис Джеффрис заказала травяные свечи для своей дочери, и кое-что мне нужно подкупить. Когда повезешь столик мистеру Корри, можешь прихватить и нас. Столик маленький, много места не займет, все поместимся. А в полдень подберешь нас в Эмпориуме. Как тебе это?
— Ты уверена, Мерси, что все купишь до полудня? — рассмеялся дедушка. — Хорошо, мне кажется, что это можно сделать.
После того как посуда была вымыта, бабушка взяла старые газеты и начала прикладывать их к Джуди, разрезая большими ножницами. Она готовила выкройки для костюма кошки. Дедушка и Крок рылись в стойлах, отыскивая нужные материалы. Холли сидела у огня и смотрела. Она попыталась уговорить Томкита посидеть у нее на коленях, но тот не захотел, сидел на полу, глядя в огонь, словно увидел в пламени что-то чрезвычайно интересное.
Наконец бабушка отложила вырезки в сторону, подошла к старому сундуку у стены и вытащила оттуда необычное одеяло (если это вообще было одеяло), с которого свисала длинная шерсть; похоже на шкуры, которые в старину использовались как ковры.
— Мохер, — сказала бабушка. Она расстелила одеяло и начала прикладывать к нему вырезки, меняя их местами, чтобы использовать каждый кусочек одеяла. Оно было желтовато-белое, с большим желтым пятном посредине.
— Придется делать темно-серым, — сказала бабушка Джуди, — — видишь, нужно будет закрыть это пятно. Нужна будет еще проволока для хвоста, чтобы он не свисал, а стоял торчком.
— Я знала, что ты сделаешь! — Глаза Джуди сверкали. Она горячо обняла бабушку.
— Еще не сделано, дитя, — улыбнулась бабушка. — Но если только можно сделать, мы сделаем.
Холли почувствовала себя одинокой и несчастной. Как могут бабушка и дедушка думать о костюмах для Хэллоуина, словно это так уж важно? Важно спасти дом и осадить таких людей, как миссис Диверс, которая всем причиняет неприятности. Когда она получит свои ведьмовские желания — уж она позаботится об этой миссис Диверс!
Словно какая-то стена выросла между нею и остальными. Неужели ей одной не все равно, неужели только она хочет сделать что-то? Если бы только Джуди поняла, как важно вернуться к Агари! Но если она не может говорить об Агари, можно использовать Тамару — настаивать, что ее нужно предупредить о беде накануне Хэллоуина. И тогда Джуди покажет, где подушка.
Обдумав все это, Холли почувствовала облегчение. Почему ей это не приходило в голову раньше? Джуди прислушается, если она скажет, что боится за Тамару.
Но сейчас ничего сделать нельзя, нужно остаться с Джуди наедине. Холли наскучило следить за бабушкой и Джуди, дедушкой и Кроком. Они так заняты. А на нее даже Томкит не обращает внимания, она одна. Можно подумать о завтрашнем походе в центовку. Ей там многое нужно было бы купить, если бы были деньги. Холли неожиданно вспомнила, что из-за сцены с Джуди так и не проверила содержимое своего кошелька. И не знает, сколько у нее осталось из карманных денег.
Наверху было холодно. Бабушка по вечерам клала им в постель нагретые мыльные камни и обещала, что скоро они переберутся вниз. Нужно очистить несколько стойл и превратить их в спальни. Холли не зажигала свечу, которую держала у постели на крайний случай: бабушка предупредила ее об опасности пожара.
— Ну, это все, что мы можем сделать сегодня, дитя, — сказала бабушка Джуди, вырезая последний кусок кошачьего костюма. — Когда завтра вернемся домой, вскипячу воды, размешаю краску, и окунем в нее одеяло. Потом его нужно будет просушить, и оно немного сбежится. Но мы получим то, что нам нужно, я в этом уверена. Уже поздно, пора ложиться.
Джуди была полна мыслями о костюме и о необходимости кошачьей маски. Она была уверена, что сможет купить маску в центовке. Холли сдерживала нетерпение, слушая болтовню сестры. Если снова настроить Джуди против себя, та никогда ей не поможет. И Холли в поисках джеллабы принялась копаться в сумках, куда мама сложила летние вещи. В свете лампы джеллаба казалась еще ярче. И Холли впервые захотелось примерить платье, хотя она по-прежнему не хотела идти на праздник.
Холли так и не решила, как начать разговор о Тамаре, в этот вечер у нее не было такой возможности. Потому что, ложась, она неожиданно почувствовала такую усталость, словно все несчастья дня собрались и потянули ее в сон.
На следующее утро было много дел: вслед за завтраком последовало то, что бабушка назвала «немного прибраться». Что означало сделать жилую часть дома-амбара как можно более чистой и аккуратной. Потом бабушка достала восстановленную статуэтку.
— У меня странное чувство, — сказала она, укладывая статуэтку в картонную коробку и плотно обкладывая старыми тряпками и сухой травой. — Сначала, когда я над ней работала, мне она нравилась, мне хотелось оставить ее у себя. Теперь не хочу. Отвезу мистеру Корри, пусть пристроит ее… так будет гораздо лучше! — Она закрыла коробку. — Посмотрим. Свечи, кувшины с пресервами и маринадами, которые я отвезу миссис Пигот для Эмпориума, — кажется, это все.
Дети были уже в перчатках, куртках и шапках. Бабушка надела пальто с меховым воротником, который очень плотно охватывал ее горло, и вязаную шапочку, почти такую же, как у детей.
— Это немодно, я знаю, — сказала она, глубоко натягивая шапочку на голову и завязывая ее под подбородком. — Но мои уши не переносят холода. Лучше быть в тепле, чем на холоде весь день.
Холли и Крок вызвались ехать в кузове: Холли должна была присматривать за коробкой со статуэткой, а Крок — за остальными коробками с джемом и маринадами. День был ясный и солнечный, но дул сильный ветер. Они сидели спиной к столу, который дедушка привязал веревкой, и закрывались от ветра брезентом.
Холли обрадовалась, когда приехали в город. Они не остановились у миссис Пигот (бабушка сделает это на обратном пути, чтобы оставить коробки), а двинулись по главной улице к небольшому зданию. Из уроков по истории Холли знала, что в этом доме когда-то размещались кузница и конюшня. Теперь это антикварный магазин мистера Корри, и не успел грузовик остановиться, как вышел сам мистер Корри.
Это был рослый человек, гораздо выше дедушки, и вообще, по мнению Холли, он нисколько не походил на торговца древностями. Скорее фермер или лесоруб. Лесорубы часто проезжали через город, и Холли их видела.
— Рад видеть вас, Лютер, Мерси! — прогремел он голосом, таким громким, ему под стать. — Вы избавили меня от необходимости приезжать к вам. Хотел передать заказ. Я его записал. Полный набор свечей для Ливингстонов. Они взяли такой летом и написали, что хотят еще. Входите, входите.
Пока они с дедушкой разгружали стол — Крок держался поблизости, чтобы помочь в случае необходимости, — бабушка и девочки прошли внутрь. Холли боялась двигаться внутри. Комната была загромождена вещами, и Холли решила, что эти вещи легко ломаются, а стоят дорого. Вещами были уставлены столы, полки шкафов — везде статуэтки, чашки и блюдца, вазы. Невозможно разглядеть все это; тесно, как в доме Тамары.
Бабушка сама взяла коробку со статуэткой и теперь снимала с нее крышку. В это время вошел мистер Корри и направился к большому столу, заваленному журналами и газетами.
— Какое сокровище вы принесли на этот раз, миссис Уэйд? — спросил он.
— Это из дома Элкинсов, из мусора, — ответила бабушка, вытаскивая тряпки и доставая статуэтку. — Может, одна из статуэток Роджерса, о которых вы говорили. Но точно не знаю. Была сильно разбита, но я все собрала.
— Даже восстановленная — если ее вы восстанавливали, Мерси, — она стоит того, чтобы взглянуть, — сказал он. — Сюда… — Он собрал бумаги в стопку и освободил место для «Молодой ведьмы».
— Вот она. — Бабушка сняла последний клочок соломы с юбки статуэтки.
Мистер Корри разглядывал статуэтку, слегка сузив глаза.
— Если это Роджерс, — медленно сказал он, — то для меня совершенно новый. Может, кто-нибудь еще пытался делать такие народные скульптуры. «Молодая ведьма». А знаете, Мерси, лицо выглядит так, словно это чей-то портрет.
Он осторожно взял статуэтку и провел по ней руками.
— Замечательная работа, Мерси, как всегда у вас. Вот что я вам скажу. Приближается Хэллоуин. Мы оформим новую витрину, и в центре ее будет ваша молодая ведьма. Оставляете, как всегда, на комиссию?
Бабушка кивнула.
— Вы делайте свою часть бизнеса, мистер Корри. По правде сказать, я бы ее больше не хотела видеть.
— Почему? — с любопытством спросил он.
— Не могу сказать. Просто у меня от нее дрожь. У меня такое чувство, будто какая-то древняя печаль проникает в сознание, заставляет вспомнить что-то такое, что лучше бы забыть. Ну, мне надо спешить. Давайте ваш список свечей, и мы поедем. Нам еще кое-что нужно купить.
— Вот он… — Мистер Корри порылся в бумагах. — Да, вот. Она пишет, что хотела бы получить до Дня Благодарения.
— Получит, если все будет хорошо. — Бабушка поколебалась. — Вы слышали о собрании, мистер Корри? Как говорят, Димсдейл словно соринка в глазу, от которой нужно избавиться?
Он нахмурился.
— Слышал. И они кое-кто услышат с противоположной стороны, не сомневайтесь в этом, Мерси. Мы готовим контрпетицию, которая заставит эту Диверс призадуматься.
— Приятно это слышать, мистер Корри. Конечно, пока ветер не подует, мы не тревожимся. Но свечи вы получите в любом случае.
Центовка располагалась гораздо дальше по Мэйн-стрит, в новом районе, где были аптека, ресторан и несколько других магазинов. Здесь везде были большие новые вывески, которые казались слишком яркими и слегка низкопробными. На улицу одной стороной выходил парк с двумя статуями: солдата времен войны за независимость и еще одного — из армии северян — рядом с грудой ядер и пушкой, которая когда-то стреляла этими ядрами. Остальные три стороны парка были застроены большими старинными домами, выкрашенными в белую краску, с белыми деревянными оградами перед фасадом. На двух углах стояли церкви, а на третьем — большое здание, куда сначала и направилась бабушка. В нем была старинная, почти двухсотлетняя, гостиница и почта, и отсюда нужно было отправить коробку со свечами, которую нес Крок.
10. Растения заболели
Холли сидела с блокнотом для своего доклада. Но уже минут десять ничего не добавляла к записанному. Она записала все, что могли вспомнить бабушка и дедушка о Димсдейле того времени, когда еще была жива мисс Элвери и они стали заботиться о ней и присматривать за ее разрушающейся собственностью.
— Все было в таком беспорядке, что не поверишь, если сам не увидишь, — говорила бабушка. — Мисс Элвери была леди, она не привыкла к тяжелой работе. У нее было несколько девушек. Девушек? Да они все уже были старухами, когда я с ними познакомилась, но им некуда было идти, и мисс Элвери оставила их у себя. Эмма Уоткинс не вставала с постели, и мисс Элвери ухаживала за ней, как за близкой родственницей.
Лиза Пибоди, она кое-что еще делала, но очень немного, могу вам сказать. А снаружи — нужно было прорубать тропу, как в джунглях на картинках в «Джиографик». Все заросло. После смерти отца мисс Элвери и ухода Сайласа Хокинса никто сюда руку не прикладывал.
Мы, Лютер и я, тогда только поженились, и нам нужен был свой дом. Но жить нам было негде. В те дни черных, как мы, не очень пускали в город. Лучше было держаться своих. Но мисс Элвери, она услышала о нас и приехала в своей разбитой коляске, в которую была впряжена старая лошадь. Предложила нам бесплатно жить в амбаре и дала землю, чтобы мы могли выращивать что-нибудь.
Лютер тогда работал на строительстве дорог и хорошо зарабатывал, и с тем, что нам будет давать сад у амбара, мы решили, что проживем хорошо. А потом я увидела беспорядок в доме… мисс Элвери, она никогда не жаловалась, ну а я принялась за работу и стала делать, что могу.
И она начала меня учить — тому, что знала о травах. У нее был травяной сад, она сама за ним ухаживала. И сказала, что никто не может научиться, если сам не попробует. Она давала мне и Лютеру книги, показывала разные виды вышивки. Обращалась с нами, как с друзьями или соседями. Эмма умерла в первую нашу зиму там. Для бедной старушки это было освобождение. А у Лизы случился удар. Упала прямо на кухне и после этого прожила только день и ночь.
И я взяла на себя дом. Для мисс Элвери он был слишком велик, поэтому большинство комнат мы закрыли. У нее осталась спальня и кухня. И кухню она использовала как гостиную и столовую и не заглядывала в остальную часть дома — кроме библиотеки. Мисс Элвери любила читать. Некоторые книги перечитывала по много раз. Рассказывала мне о людях так, словно они тут же в комнате говорят с ней о своих бедах и прочем.
Время от времени она ходила по дому, показывала мне разные вещи и рассказывала их историю — словно книгу читала. Жаль, что все это сгорело. У нее вещи были лучше, чем в музее, который завела мисс Сара при библиотеке. Потом она заболела ревматизмом и в холода все время лежала в постели. Но ум у нее сохранился светлый, и она читала или шила из лоскутков. Все ее работы из лоскутков, они тоже сгорели. А они были как картины, очень красивые. Никогда такого не видела.
Лютер, в те дни когда не работал на дороге и не помогал на фермах, занимался садом. Большую часть того, что ели, мы сами выращивали. Кроме мяса. Когда приходило время забивать скот, Лютер помогал и получал за это мясо. А мисс Элвери — у нее совсем не было денег, раз или два она посылала меня продать что-нибудь из дома. Она знала, что старые вещи интересуют летних людей. Но делала это с большой неохотой. А деньги использовала на то, чтобы помогать другим.
Налоги ее всегда беспокоили, но она каким-то образом их платила. Мы с Лютером добавляли, что могли. Потому что у нас был дом-амбар, понимаете? А в конце мисс Элвери… она запуталась во времени, можно сказать. Ревматизм ее стал сильней, и она считала, что сейчас старые времена и что ее ждут на приеме или еще где-нибудь. По ночам она принималась бродить по дому. Все искала что-то. Но мне так и не сказала, что ищет. Потом… она была в старой гостиной, должно быть, потеряла сознание и уронила свечу. К счастью, я как раз шла ее проведать и увидела огонь. Лютер услышал мой крик, сломал окно и вытащил мисс Элвери.
Мы принесли ее сюда. Дом спасти было невозможно, потому что пожарные находились слишком далеко. И телефона у нас не было, чтобы их позвать. Лютер побежал на развилку, где живет Уилсон. Они вызвали врача и пришли с ним. К этому времени дом уже сгорел. А мисс Элвери… врач сказал, что у нее слабое сердце. Она еще немного прожила, но ничего не помнила и наконец умерла. Она была хорошая леди.
Бабушка долго сидела молча, потом встала и добавила:
— Обязательно расскажи о ней, Холли. Она была очень хорошая женщина и беспокоилась о других. Может, люди о ней забыли. Я — нет. И никогда не забуду.
Потом пришел адвокат. Кажется, она не оставила завещания, а если и оставила, оно сгорело в доме. Но у него была бумага, которую она давно дала ему, а в ней имена ее родственников, которые уехали на запад много лет назад — после гражданской войны. Он сказал, что постарается найти их. А у Лютера была бумага, которую мисс Элвери дала ему, когда мы здесь поселились. И он показал ее адвокату и шерифу Хейнсу. В бумаге говорилось, что мисс Элвери нанимает нас как хранителей.
И тогда они сказали, что мы можем тут жить, и так возникла идея свалки. Лютера поставили смотрителем свалки. Но что-то в старых документах на землю было неправильно, и пока эта неправильность не разъяснится, никто не мог покупать или продавать эту землю. И кажется… — бабушка помолчала… — до сих пор никто и не пытался.
— Она должна ее вернуть! — Холли гневно пнула разбросанные по полу сокровища Джуди, все лоскутки, которые сестра собирала, дожидаясь, пока у мамы найдется время показать ей, как делать лоскутное одеяло.
Беда в том, что, если Джуди что-то возьмет в голову, эта идея у нее остается на века. Ее нельзя отговорить. Она готовит свое одеяло уже год и ни разу о нем не забыла.
Но все эти лоскутки под ногами Холли не имеют никакого значения. А имеет то, что у Джуди возникли свои собственные планы насчет подушки. Может, она даже уничтожила ее?
Холли подошла к своей кровати и в отчаянии плюхнулась на нее. Если Джуди это сделала — как она сможет добраться до Агари и потребовать свои желания? А если она этого не сделает, что будет с Димсдейлом?
9. Димсдейл под сомнением
— Мои лоскутки! Холли Уэйд, ты это сделала? — В дверях комнаты с горящими от гнева глазами стояла Джуди.
— Что ты сделала с подушкой? — Холли не обратила внимания на признаки приближающейся бури.
— Мои лоскутки! — повторила Джуди. Она присела и принялась собирать и разглаживать лоскутки. — Холли, ничего злее никто не смог бы придумать! Ты злая\
Но Холли могла думать только об одном. Она схватила Джуди за плечи и яростно затрясла.
— Ты должна сказать! Что ты сделала с подушкой? Ее здесь нигде нет, я искала.
Джуди с силой дернулась и вырвалась. Выпятив нижнюю губу, она бросила на Холли такой враждебный взгляд, что старшая девочка на мгновение отступила.
— Не скажу! Все идет неправильно с тех пор, как ты нашла эту подушку, Холли. Я нашла твою бумажку. Ты обманщица, Холли! На самом деле была очередь Крока, а ты ее отняла. И что ты сделала? Отвела нас туда, и мы заблудились. Ты больше не сделаешь этого, Холли, мы с Кроком тебе не позволим. Ты не имеешь права выбрасывать мои лоскутки. Я все расскажу бабушке и попрошу, чтобы у меня была своя комната, а ты не сможешь больше брать мои вещи. Вот!
— Ты не понимаешь… — начала Холли, и тут что-то застряло у нее в горле. Она обнаружила, что не может сказать то, что хочет: рассказать Джуди о желаниях, об обещании Агари, о необходимости спасти Димсдейл.
— Я понимаю, какая ты злая! — взорвалась Джуди. — И я тебя больше не люблю, Холли. С тех пор как мы сюда приехали, ты становишься все злее и злее. Ты теперь сама как старая ведьма! Вот!
У Джуди явно начался приступ самого сильного упрямства. Холли постаралась сдержаться. Что-то вскипало в ней: ей хотелось ударить Джуди, причинить ей боль, заставить ее рассказать, где подушка. Но… Холли села на кровать. Почему она хочет сделать Джуди больно? За всю жизнь она раньше никогда такого не испытывала. Конечно, временами Джуди бывает упряма, и с ней невозможно спорить, но никогда раньше Холли не испытывала желания ударить ее, заставить сделать так, как велит она, Холли. Что происходит? Холли ощутила растущий страх, который сама не могла объяснить. Да она и не понимает, чего боится. Но какая-то дикая часть ее хотела бить и причинять боль…
С несчастным видом Холли сжалась на кровати. Она словно стала одновременно двумя людьми. Один человек — Холли, какой она была всегда, другой… другого она боится. И она действительно поступила плохо, выбросив лоскутки Джуди на пол…
Холли подобрала ближайший лоскуток, но Джуди тут же вырвала его у нее из рук.
— Оставь их в покое! Оставь в покое все мои вещи. И меня оставь в покое, Холли Уэйд!
Холли снова села. Может, если бы Джуди знала, что происходит в Димсдейле… Она облизала губы. Сможет ли она рассказать об этом или обнаружит, что не может, как не смогла говорить об Агари?
— Послушай, Джуди… — начала она.
Джуди повернулась к сестре спиной. Она деловито складывала лоскутки в коробку.
— Не буду!
— Джуди, это не о подушке, а о Димсдейле, о доме-амбаре, обо всем… Ты должна выслушать, потому что это важно, — говорила Холли, обращаясь к спине Джуди. Но по крайней мере Джуди не уходит, а уши ее не закрыты — так что ей приходится слушать.
Холли повторила все, что услышала и что бабушка и дедушка сказали потом. Джуди перестала перекладывать лоскутки. Повернулась, и гневное выражение исчезло с ее круглого лица.
— Что же нам делать, Холли? — медленно спросила она.
— Будет собрание, и многие не хотят, чтобы это произошло. Но эта старая миссис Диверс, кто бы она ни была, она хочет покончить со свалкой. И кто-то по имени мистер Рейтер хочет купить эту землю и настроить много новых домов.
— Он не сможет, — уверенно ответила Джуди. — Тамара ему не позволит! Тамара не позволит отобрать у дедушки и бабушки Димсдейл.
— Джуди, ты знаешь, что Тамары здесь нет. Она жила давным-давно.
— Она здесь, и ты сама ее видела, — заявила Джуди. — И она… она любит Димсдейл.
Холли смотрела на сестру. Ее удивило спокойствие Джуди.
— Тамара… она не настоящая, — снова начала Холли, не вполне понимая, какими словами убеждать Джуди. Как можно сказать, что человек ненастоящий, если был в его доме, ел его пищу, разговаривал с ним?
— Я не хочу сказать, что когда-то она не была настоящей, — поправилась она. — Но сейчас она ненастоящая. Мы должны вернуться назад во времени, чтобы увидеть ее, Джуди.
— А я говорю, что она настоящая и она нам поможет! — упрямо ответила Джуди. — Ты так говоришь потому, что когда ты вела нас к Тамаре, не сумела ее найти! Тамара просто не хочет тебя видеть!
Желание доказать Джуди, что та ошибается, что они и во второй раз добрались до сердца лабиринта, было таким сильным, что Холли чуть не задохнулась. Однако она снова не смогла сказать ни слова, что-то ей помешало. Теперь Холли верила, что Агарь сильнее Тамары. Агарь… она поможет. Но она не может вернуться к Агари без подушки, и ей ясно, что прямо от Джуди она не добьется, куда та ее спрятала.
— Да, — осторожно заговорила Холли, — мы не добрались до Тамары. Но мы должны пойти к ней, должны предупредить ее о Секстоне Димсдейле… до Хэллоуина. И должны рассказать о том, что может произойти сейчас. Попросить ее помочь нам.
Джуди задумчиво смотрела на сестру.
— Может быть… — Но говорила она не очень уверенно. — Я об этом подумаю. Но когда пойдем в следующий раз, никаких обманов с подушкой!
— Хорошо. — Холли готова была пообещать что угодно. Но знала, что когда найдет подушку — теперь она уверена, что в комнате ее нет, — никакие обещания ее не свяжут. Она попытается увидеться с Агарью!
Когда они спустились к ужину, дедушка и бабушка ни словом не упомянули о дневном госте. Они говорили о будущем так, словно всегда будут жить в этом доме-амбаре и с ним ничего не случится.
— Вы, молодежь, уже подумали о своих костюмах на праздник? — спросил дедушка, когда бабушка начала собирать посуду. — Там будут призы. Те, кто придумает самый необычный костюм, получат призы.
— Я знаю, кем буду, — заявил Крок, не успел дедушка кончить. — Я буду роботом. Возьму толстую фольгу и сделаю настоящий костюм робота. У меня есть рисунок — вот смотрите! — Он достал бумажник, подаренный ему на Рождество, и извлек оттуда картинку, вырезанную из журнала. Картинку он передал дедушке, который поднес ее к глазам, как будто не хотел упустить ни одной подробности.
— Хм, робот, — заметил он. — Одна из тех ходячих, говорящих машин, которые, как считают, будут выполнять всю работу в будущем. Какой урод…
— Но я смогу сделать такой костюм из фольги? — спросил Крок.
— По-моему, нужно что-нибудь попрочнее, — ответил дедушка. — Ну, если поломаем головы, что-нибудь придумаем. Посмотрим завтра… А как насчет вас? — он посмотрел на Джуди и Холли.
Какое значение может иметь костюм для Хэллоуина? — думала Холли. Она вообще не хочет идти на праздник, но, наверно, придется. Найти что-нибудь ненужное для костюма…
Если Холли еще не решила, в чем пойдет, то Джуди уже твердо это знала.
— Я буду кошкой, как Томкит, не черной, а серой, — сказала она с уверенностью человека, чей выбор не подлежит обсуждению.
— Кошка… хммм… — Бабушка посмотрела сначала на Джуди, потом на Томкита, который сидел у камина и очень тщательно вылизывал заднюю лапу. — Обычно на Хэллоуин черные кошки…
— Как Томкит, — настаивала Джуди. — Холли говорит, что такой костюм трудно сделать, но я уверена, что ты справишься, бабушка…
— Серый… — Бабушка задумалась. — Я вспомнила, что у меня есть старое одеяло… ворсистое. Думаю, его можно выкрасить в серый цвет. А в центовке продают кошачьи маски. В последний раз я их там видела. Хотя маски не серые, а черные.
— Может, маску тоже можно выкрасить, — с надеждой сказала Джуди.
— Ну, не знаю. Но можно попробовать. Не забудьте, что в Хэллоуин будет холодно. Нужно, чтобы под костюмом было место для свитера и джинсов. Иначе замерзнете до смерти. Итак, у нас есть кошка и робот. А что у тебя, Холли?
У Холли неожиданно появилась идея. Откуда она пришла, Холли не знала.
— Я буду африканской принцессой. — Это должно получиться, ведь у нее есть джеллаба, *[11] которую мама ей сшила из разноцветных кусков ткани. Куски они подобрали из остатков в магазине. Джеллаба выглядит так, словно только что из Африки или из какого-нибудь другого далекого места. Прическа — да, она знает, что делать с волосами. Она давно этого хотела, но мама говорила, что она недостаточно взрослая. Это ее волосы. Верно, и она может делать с ними, что захочет. Она часто смотрела дома, как Ева Ли Паттерсон делает такую прическу. И она сможет купить в центовке большие кольца для ушей и надеть еще пару длинных ниток бус.
— У меня уже есть костюм, — продолжала она. — Мама сшила его в прошлом году.
Бабушка кивнула.
— Это хорошо, Холли, потому что времени осталось немного, а мне придется подумать, как сделать костюм для Джуди. Ну, Лютер, завтра мне все равно нужно в город. Миссис Джеффрис заказала травяные свечи для своей дочери, и кое-что мне нужно подкупить. Когда повезешь столик мистеру Корри, можешь прихватить и нас. Столик маленький, много места не займет, все поместимся. А в полдень подберешь нас в Эмпориуме. Как тебе это?
— Ты уверена, Мерси, что все купишь до полудня? — рассмеялся дедушка. — Хорошо, мне кажется, что это можно сделать.
После того как посуда была вымыта, бабушка взяла старые газеты и начала прикладывать их к Джуди, разрезая большими ножницами. Она готовила выкройки для костюма кошки. Дедушка и Крок рылись в стойлах, отыскивая нужные материалы. Холли сидела у огня и смотрела. Она попыталась уговорить Томкита посидеть у нее на коленях, но тот не захотел, сидел на полу, глядя в огонь, словно увидел в пламени что-то чрезвычайно интересное.
Наконец бабушка отложила вырезки в сторону, подошла к старому сундуку у стены и вытащила оттуда необычное одеяло (если это вообще было одеяло), с которого свисала длинная шерсть; похоже на шкуры, которые в старину использовались как ковры.
— Мохер, — сказала бабушка. Она расстелила одеяло и начала прикладывать к нему вырезки, меняя их местами, чтобы использовать каждый кусочек одеяла. Оно было желтовато-белое, с большим желтым пятном посредине.
— Придется делать темно-серым, — сказала бабушка Джуди, — — видишь, нужно будет закрыть это пятно. Нужна будет еще проволока для хвоста, чтобы он не свисал, а стоял торчком.
— Я знала, что ты сделаешь! — Глаза Джуди сверкали. Она горячо обняла бабушку.
— Еще не сделано, дитя, — улыбнулась бабушка. — Но если только можно сделать, мы сделаем.
Холли почувствовала себя одинокой и несчастной. Как могут бабушка и дедушка думать о костюмах для Хэллоуина, словно это так уж важно? Важно спасти дом и осадить таких людей, как миссис Диверс, которая всем причиняет неприятности. Когда она получит свои ведьмовские желания — уж она позаботится об этой миссис Диверс!
Словно какая-то стена выросла между нею и остальными. Неужели ей одной не все равно, неужели только она хочет сделать что-то? Если бы только Джуди поняла, как важно вернуться к Агари! Но если она не может говорить об Агари, можно использовать Тамару — настаивать, что ее нужно предупредить о беде накануне Хэллоуина. И тогда Джуди покажет, где подушка.
Обдумав все это, Холли почувствовала облегчение. Почему ей это не приходило в голову раньше? Джуди прислушается, если она скажет, что боится за Тамару.
Но сейчас ничего сделать нельзя, нужно остаться с Джуди наедине. Холли наскучило следить за бабушкой и Джуди, дедушкой и Кроком. Они так заняты. А на нее даже Томкит не обращает внимания, она одна. Можно подумать о завтрашнем походе в центовку. Ей там многое нужно было бы купить, если бы были деньги. Холли неожиданно вспомнила, что из-за сцены с Джуди так и не проверила содержимое своего кошелька. И не знает, сколько у нее осталось из карманных денег.
Наверху было холодно. Бабушка по вечерам клала им в постель нагретые мыльные камни и обещала, что скоро они переберутся вниз. Нужно очистить несколько стойл и превратить их в спальни. Холли не зажигала свечу, которую держала у постели на крайний случай: бабушка предупредила ее об опасности пожара.
— Ну, это все, что мы можем сделать сегодня, дитя, — сказала бабушка Джуди, вырезая последний кусок кошачьего костюма. — Когда завтра вернемся домой, вскипячу воды, размешаю краску, и окунем в нее одеяло. Потом его нужно будет просушить, и оно немного сбежится. Но мы получим то, что нам нужно, я в этом уверена. Уже поздно, пора ложиться.
Джуди была полна мыслями о костюме и о необходимости кошачьей маски. Она была уверена, что сможет купить маску в центовке. Холли сдерживала нетерпение, слушая болтовню сестры. Если снова настроить Джуди против себя, та никогда ей не поможет. И Холли в поисках джеллабы принялась копаться в сумках, куда мама сложила летние вещи. В свете лампы джеллаба казалась еще ярче. И Холли впервые захотелось примерить платье, хотя она по-прежнему не хотела идти на праздник.
Холли так и не решила, как начать разговор о Тамаре, в этот вечер у нее не было такой возможности. Потому что, ложась, она неожиданно почувствовала такую усталость, словно все несчастья дня собрались и потянули ее в сон.
На следующее утро было много дел: вслед за завтраком последовало то, что бабушка назвала «немного прибраться». Что означало сделать жилую часть дома-амбара как можно более чистой и аккуратной. Потом бабушка достала восстановленную статуэтку.
— У меня странное чувство, — сказала она, укладывая статуэтку в картонную коробку и плотно обкладывая старыми тряпками и сухой травой. — Сначала, когда я над ней работала, мне она нравилась, мне хотелось оставить ее у себя. Теперь не хочу. Отвезу мистеру Корри, пусть пристроит ее… так будет гораздо лучше! — Она закрыла коробку. — Посмотрим. Свечи, кувшины с пресервами и маринадами, которые я отвезу миссис Пигот для Эмпориума, — кажется, это все.
Дети были уже в перчатках, куртках и шапках. Бабушка надела пальто с меховым воротником, который очень плотно охватывал ее горло, и вязаную шапочку, почти такую же, как у детей.
— Это немодно, я знаю, — сказала она, глубоко натягивая шапочку на голову и завязывая ее под подбородком. — Но мои уши не переносят холода. Лучше быть в тепле, чем на холоде весь день.
Холли и Крок вызвались ехать в кузове: Холли должна была присматривать за коробкой со статуэткой, а Крок — за остальными коробками с джемом и маринадами. День был ясный и солнечный, но дул сильный ветер. Они сидели спиной к столу, который дедушка привязал веревкой, и закрывались от ветра брезентом.
Холли обрадовалась, когда приехали в город. Они не остановились у миссис Пигот (бабушка сделает это на обратном пути, чтобы оставить коробки), а двинулись по главной улице к небольшому зданию. Из уроков по истории Холли знала, что в этом доме когда-то размещались кузница и конюшня. Теперь это антикварный магазин мистера Корри, и не успел грузовик остановиться, как вышел сам мистер Корри.
Это был рослый человек, гораздо выше дедушки, и вообще, по мнению Холли, он нисколько не походил на торговца древностями. Скорее фермер или лесоруб. Лесорубы часто проезжали через город, и Холли их видела.
— Рад видеть вас, Лютер, Мерси! — прогремел он голосом, таким громким, ему под стать. — Вы избавили меня от необходимости приезжать к вам. Хотел передать заказ. Я его записал. Полный набор свечей для Ливингстонов. Они взяли такой летом и написали, что хотят еще. Входите, входите.
Пока они с дедушкой разгружали стол — Крок держался поблизости, чтобы помочь в случае необходимости, — бабушка и девочки прошли внутрь. Холли боялась двигаться внутри. Комната была загромождена вещами, и Холли решила, что эти вещи легко ломаются, а стоят дорого. Вещами были уставлены столы, полки шкафов — везде статуэтки, чашки и блюдца, вазы. Невозможно разглядеть все это; тесно, как в доме Тамары.
Бабушка сама взяла коробку со статуэткой и теперь снимала с нее крышку. В это время вошел мистер Корри и направился к большому столу, заваленному журналами и газетами.
— Какое сокровище вы принесли на этот раз, миссис Уэйд? — спросил он.
— Это из дома Элкинсов, из мусора, — ответила бабушка, вытаскивая тряпки и доставая статуэтку. — Может, одна из статуэток Роджерса, о которых вы говорили. Но точно не знаю. Была сильно разбита, но я все собрала.
— Даже восстановленная — если ее вы восстанавливали, Мерси, — она стоит того, чтобы взглянуть, — сказал он. — Сюда… — Он собрал бумаги в стопку и освободил место для «Молодой ведьмы».
— Вот она. — Бабушка сняла последний клочок соломы с юбки статуэтки.
Мистер Корри разглядывал статуэтку, слегка сузив глаза.
— Если это Роджерс, — медленно сказал он, — то для меня совершенно новый. Может, кто-нибудь еще пытался делать такие народные скульптуры. «Молодая ведьма». А знаете, Мерси, лицо выглядит так, словно это чей-то портрет.
Он осторожно взял статуэтку и провел по ней руками.
— Замечательная работа, Мерси, как всегда у вас. Вот что я вам скажу. Приближается Хэллоуин. Мы оформим новую витрину, и в центре ее будет ваша молодая ведьма. Оставляете, как всегда, на комиссию?
Бабушка кивнула.
— Вы делайте свою часть бизнеса, мистер Корри. По правде сказать, я бы ее больше не хотела видеть.
— Почему? — с любопытством спросил он.
— Не могу сказать. Просто у меня от нее дрожь. У меня такое чувство, будто какая-то древняя печаль проникает в сознание, заставляет вспомнить что-то такое, что лучше бы забыть. Ну, мне надо спешить. Давайте ваш список свечей, и мы поедем. Нам еще кое-что нужно купить.
— Вот он… — Мистер Корри порылся в бумагах. — Да, вот. Она пишет, что хотела бы получить до Дня Благодарения.
— Получит, если все будет хорошо. — Бабушка поколебалась. — Вы слышали о собрании, мистер Корри? Как говорят, Димсдейл словно соринка в глазу, от которой нужно избавиться?
Он нахмурился.
— Слышал. И они кое-кто услышат с противоположной стороны, не сомневайтесь в этом, Мерси. Мы готовим контрпетицию, которая заставит эту Диверс призадуматься.
— Приятно это слышать, мистер Корри. Конечно, пока ветер не подует, мы не тревожимся. Но свечи вы получите в любом случае.
Центовка располагалась гораздо дальше по Мэйн-стрит, в новом районе, где были аптека, ресторан и несколько других магазинов. Здесь везде были большие новые вывески, которые казались слишком яркими и слегка низкопробными. На улицу одной стороной выходил парк с двумя статуями: солдата времен войны за независимость и еще одного — из армии северян — рядом с грудой ядер и пушкой, которая когда-то стреляла этими ядрами. Остальные три стороны парка были застроены большими старинными домами, выкрашенными в белую краску, с белыми деревянными оградами перед фасадом. На двух углах стояли церкви, а на третьем — большое здание, куда сначала и направилась бабушка. В нем была старинная, почти двухсотлетняя, гостиница и почта, и отсюда нужно было отправить коробку со свечами, которую нес Крок.
10. Растения заболели
Холли сидела с блокнотом для своего доклада. Но уже минут десять ничего не добавляла к записанному. Она записала все, что могли вспомнить бабушка и дедушка о Димсдейле того времени, когда еще была жива мисс Элвери и они стали заботиться о ней и присматривать за ее разрушающейся собственностью.
— Все было в таком беспорядке, что не поверишь, если сам не увидишь, — говорила бабушка. — Мисс Элвери была леди, она не привыкла к тяжелой работе. У нее было несколько девушек. Девушек? Да они все уже были старухами, когда я с ними познакомилась, но им некуда было идти, и мисс Элвери оставила их у себя. Эмма Уоткинс не вставала с постели, и мисс Элвери ухаживала за ней, как за близкой родственницей.
Лиза Пибоди, она кое-что еще делала, но очень немного, могу вам сказать. А снаружи — нужно было прорубать тропу, как в джунглях на картинках в «Джиографик». Все заросло. После смерти отца мисс Элвери и ухода Сайласа Хокинса никто сюда руку не прикладывал.
Мы, Лютер и я, тогда только поженились, и нам нужен был свой дом. Но жить нам было негде. В те дни черных, как мы, не очень пускали в город. Лучше было держаться своих. Но мисс Элвери, она услышала о нас и приехала в своей разбитой коляске, в которую была впряжена старая лошадь. Предложила нам бесплатно жить в амбаре и дала землю, чтобы мы могли выращивать что-нибудь.
Лютер тогда работал на строительстве дорог и хорошо зарабатывал, и с тем, что нам будет давать сад у амбара, мы решили, что проживем хорошо. А потом я увидела беспорядок в доме… мисс Элвери, она никогда не жаловалась, ну а я принялась за работу и стала делать, что могу.
И она начала меня учить — тому, что знала о травах. У нее был травяной сад, она сама за ним ухаживала. И сказала, что никто не может научиться, если сам не попробует. Она давала мне и Лютеру книги, показывала разные виды вышивки. Обращалась с нами, как с друзьями или соседями. Эмма умерла в первую нашу зиму там. Для бедной старушки это было освобождение. А у Лизы случился удар. Упала прямо на кухне и после этого прожила только день и ночь.
И я взяла на себя дом. Для мисс Элвери он был слишком велик, поэтому большинство комнат мы закрыли. У нее осталась спальня и кухня. И кухню она использовала как гостиную и столовую и не заглядывала в остальную часть дома — кроме библиотеки. Мисс Элвери любила читать. Некоторые книги перечитывала по много раз. Рассказывала мне о людях так, словно они тут же в комнате говорят с ней о своих бедах и прочем.
Время от времени она ходила по дому, показывала мне разные вещи и рассказывала их историю — словно книгу читала. Жаль, что все это сгорело. У нее вещи были лучше, чем в музее, который завела мисс Сара при библиотеке. Потом она заболела ревматизмом и в холода все время лежала в постели. Но ум у нее сохранился светлый, и она читала или шила из лоскутков. Все ее работы из лоскутков, они тоже сгорели. А они были как картины, очень красивые. Никогда такого не видела.
Лютер, в те дни когда не работал на дороге и не помогал на фермах, занимался садом. Большую часть того, что ели, мы сами выращивали. Кроме мяса. Когда приходило время забивать скот, Лютер помогал и получал за это мясо. А мисс Элвери — у нее совсем не было денег, раз или два она посылала меня продать что-нибудь из дома. Она знала, что старые вещи интересуют летних людей. Но делала это с большой неохотой. А деньги использовала на то, чтобы помогать другим.
Налоги ее всегда беспокоили, но она каким-то образом их платила. Мы с Лютером добавляли, что могли. Потому что у нас был дом-амбар, понимаете? А в конце мисс Элвери… она запуталась во времени, можно сказать. Ревматизм ее стал сильней, и она считала, что сейчас старые времена и что ее ждут на приеме или еще где-нибудь. По ночам она принималась бродить по дому. Все искала что-то. Но мне так и не сказала, что ищет. Потом… она была в старой гостиной, должно быть, потеряла сознание и уронила свечу. К счастью, я как раз шла ее проведать и увидела огонь. Лютер услышал мой крик, сломал окно и вытащил мисс Элвери.
Мы принесли ее сюда. Дом спасти было невозможно, потому что пожарные находились слишком далеко. И телефона у нас не было, чтобы их позвать. Лютер побежал на развилку, где живет Уилсон. Они вызвали врача и пришли с ним. К этому времени дом уже сгорел. А мисс Элвери… врач сказал, что у нее слабое сердце. Она еще немного прожила, но ничего не помнила и наконец умерла. Она была хорошая леди.
Бабушка долго сидела молча, потом встала и добавила:
— Обязательно расскажи о ней, Холли. Она была очень хорошая женщина и беспокоилась о других. Может, люди о ней забыли. Я — нет. И никогда не забуду.
Потом пришел адвокат. Кажется, она не оставила завещания, а если и оставила, оно сгорело в доме. Но у него была бумага, которую она давно дала ему, а в ней имена ее родственников, которые уехали на запад много лет назад — после гражданской войны. Он сказал, что постарается найти их. А у Лютера была бумага, которую мисс Элвери дала ему, когда мы здесь поселились. И он показал ее адвокату и шерифу Хейнсу. В бумаге говорилось, что мисс Элвери нанимает нас как хранителей.
И тогда они сказали, что мы можем тут жить, и так возникла идея свалки. Лютера поставили смотрителем свалки. Но что-то в старых документах на землю было неправильно, и пока эта неправильность не разъяснится, никто не мог покупать или продавать эту землю. И кажется… — бабушка помолчала… — до сих пор никто и не пытался.