Он посмотрел на нее.
— Выгода для нас очевидна. Но что от этого получит Морская крепость?
— Не так много, — откровенно призналась она. — Мы получим постоянную защиту из лучших воинов нашего мира — со времен Древних, а может, и до них, — и запишем это в договоре.
Кроме того, мы будем торговать с вами, и ваше золото нам пригодится.
Она улыбнулась в ответ на его удивление.
— Ты сказал, что не встречал лошадей лучше наших. Ваши отряды — постоянный рынок для нас. Мы сможем наконец увеличить табун, а у вас будут лошади, каких не знали фальконеры с тех пор, как впервые приплыли из-за моря.
— Но ответ ещё не окончательный, — предупредил он, — даже если мне удастся получить поддержку своих товарищей и привезти сюда жителей хотя бы одной нашей деревни.
— Конечно, — согласилась она, — если ваши женщины по-прежнему будут вести жалкую жизнь. Ты ведь не думаешь, что я буду помогать удерживать их?
Он слегка улыбнулся.
— Конечно, нет, леди. Она вздохнула.
— Это даст вам время. Вы не можете больше жить порознь, пользоваться молчаливым терпением и покорностью своих женщин. Получив землю, вы сможете организовать жизнь, как в прошлом. У вас появится возможность посмотреть в лицо трудностям и попытаться разрешить их. И ты сам должен это сделать, Тарлах. Никто не даст за тебя ответ.
— И даже не подскажет, — мрачно предложил он. — Я очень опасаюсь, что многие решения дадутся нам нелегко.
После этого командир надолго замолчал.
— В твоих словах есть смысл, — произнес он наконец.
— Смысл в каждом слове.
Голос его звучал необычно, как будто слова вырывали у него под пыткой. Она увидела, что лицо его осунулось и побледнело.
— Ты чем-то рискуешь? — мягко спросила она. Он закрыл глаза.
— Если выскажу это предложение своим начальникам и они отвергнут его как женское коварство, в их глазах я превращусь в бешеного пса.
— Ты считаешь, что это возможно? Он покачал головой. — Вряд ли. Меня поддержит мой отряд. А если я удачно изложу дело, то и многие другие отряды. Но, конечно, будут и возражающие, те, кто всегда настаивал на строжайшей изоляции от других народов. Их среди нас много, и они никогда не согласятся с твоим предложением. — Голос его дрогнул, и он торопливо отвернулся к окну. — Среди них у меня много друзей, товарищей моей юности…
Уна положила руку ему на плечо.
— Тебе не обязательно в этом участвовать. Я могу сделать это предложение непосредственно твоим начальникам и иметь дело с тем, кого они назначат.
Тарлах повернулся к ней.
— Нет, леди. Пусть будет, что будет. Фальконеры не боятся брать на себя ответственность. И то, что иногда вместе с ней приходят опасности страшнее смерти или физического увечья, не имеет значения.
— В долине Морской крепости не привыкли подвергать опасностям других, когда можно предотвратить их самим.
Он печально улыбнулся.
— Бесполезно, леди. Ни один фальконер даже не задумается над предложением, сделанным женщиной, а я за поддержку такого предложения все равно встречу недовольство и требование наказания.
Он распрямился. Она и раньше не раз видела, как он это делает, принимая важное решение.
— Мне выполнять это дело, леди Морской крепости. Оно настолько важно для настоящего и будущего моего народа, что я даже подумать не могу о том, чтобы отказаться.
Женщина из долины опустила глаза, потом снова подняла их.
— Значит решено, — сказала Уна медленно и устало, как будто только что выдержала серьезную схватку. — Хотя, наверно, пройдет немало времени, прежде чем мы подпишем окончательный договор. — Может, и не так много. Ты помнишь о наших нуждах, и я позабочусь, чтобы не забыли о ваших.
Оба замолчали. Больше об этом говорить нечего, теперь каждому из них нужно подумать.
Тарлах не уходил. Он снова подошел к окну. Уна так много делает для них. Она дарит им не просто долину, она дает новую жизнь его суровому народу, а он ей взамен ничего… То, что он высоко ценит её предложение, понимает его значение и готов подвергнуться риску позора и изгнания от своих, для неё не оплата. Всего лишь долг воина перед своим народом.
Он медленно протянул руку к маленькой кожаной сумке на поясе. Наверно, он подсознательно уже решил отдать свой Талисман. Иначе зачем положил его в сумку, а не надел, как всегда?
— Уна, у меня нет ни золота, ни земель, чтобы отплатить тебе, но я прошу принять от меня это.
Женщина взяла сумку и осторожно открыла её. Достала оттуда изящную серебряную цепочку. К ней был подвешен предмет, при виде которого она удивленно и восхищенно ахнула. Маленький и великолепно сделанный серебряный сокол. Он изображен спускающимся на землю с кроваво-красным камнем в когтях.
— О, Тарлах, как это прекрасно!
— Не только, — тут же ответил он таким тоном, что она посмотрела на него.
— Сила? — недоверчиво спросила она. Он кивнул.
— Своего рода. Каждый фальконер делает такой, становясь взрослым, и может владеть только одним в течение жизни. Талисман можно подарить, как я сейчас делаю, но его нельзя отнять обманным путем или как-то ещё у владельца без его добровольного согласия. Его свойства передаются тому, кому он подарен, но не переходят при случайной потере.
Он серьезно смотрел на Талисман. — Обладатель Талисмана может также требовать помощи любого фальконера или отряда фальконсров, если дело его справедливое и не в ущерб нашей чести.
— Благодарю тебя, Тарлах, — прошептала Уна. — Я никогда не опозорю твой дар.
Говоря это, она надела цепочку на шею, потом спрятала сокола на груди. Он открыто дал ей свой Талисман, как до того открыл свое имя. Не требовал, чтобы она хранила это в тайне, не ставил никаких условий. И то, что она поместила Талисман рядом с сердцем, это её собственный дар, обещание никогда не подводить его.
Этот жест окончательно лишил Тарлаха самообладания. Воин отвернулся, лицо его исказилось от боли.
— Уна, — приглушенно прошептал он. — Клянусь Рогатым Лордом, если бы мой народ не был в таком отчаянном положении, я предложил бы тебе больше и просил бы большего. Я просил бы тебя…
Женщина оказалась в его объятиях. Губы их слились в страстном поцелуе.
Он крепко обнимал её. Они могли исполнить свое желание, Уна не девушка, она вдова и уже знала объятия мужчины…
Но мысль эта, вспыхнув, сразу погасла, хотя тело все ещё горело, словно в огне. Потребовалось огромное усилие воли, но он разжал руки и отступил. Наслаждение не для него и не для них обоих. Он знал, что эта женщина не будет принадлежать ему, несмотря на их любовь.
Уна тоже отчаянно боролась с желанием, горящим в ней. А теперь приходилось бороться и со слезами.
— Я отдала бы тебе руку и владение, мой лорд, — прошептала она. — Пока я живу, ты всегда будешь моим единственным лордом.
Она выпрямилась.
— Но я не отказываюсь от надежды, фальконер Тарлах. Во время войны с Ализоном мы, в Высоком Холлаке, научились надеяться, несмотря ни на что. Я думаю, что и ты не откажешься от этой надежды. Никто не знает, что готовит нам судьба, какие сети она ещё сплетет. Возможно, мы ещё получим то, что сейчас кажется невозможным.
Леди долины глубоко вздохнула и улыбнулась воину.
— Пошли, капитан. Нам следует ожидать визита лорда Маркхейма, или я его плохо знаю. Надо подготовиться к приему. Придется убеждать его и остальных, которые вскоре прибудут за ним.
Они вместе вышли из комнаты, оба понимая, что впереди их ждут дни, полные забот и тревог, и каждый был готов принять их и посвятить всю жизнь на благо и процветание своих народов.
Летописец
— Выгода для нас очевидна. Но что от этого получит Морская крепость?
— Не так много, — откровенно призналась она. — Мы получим постоянную защиту из лучших воинов нашего мира — со времен Древних, а может, и до них, — и запишем это в договоре.
Кроме того, мы будем торговать с вами, и ваше золото нам пригодится.
Она улыбнулась в ответ на его удивление.
— Ты сказал, что не встречал лошадей лучше наших. Ваши отряды — постоянный рынок для нас. Мы сможем наконец увеличить табун, а у вас будут лошади, каких не знали фальконеры с тех пор, как впервые приплыли из-за моря.
— Но ответ ещё не окончательный, — предупредил он, — даже если мне удастся получить поддержку своих товарищей и привезти сюда жителей хотя бы одной нашей деревни.
— Конечно, — согласилась она, — если ваши женщины по-прежнему будут вести жалкую жизнь. Ты ведь не думаешь, что я буду помогать удерживать их?
Он слегка улыбнулся.
— Конечно, нет, леди. Она вздохнула.
— Это даст вам время. Вы не можете больше жить порознь, пользоваться молчаливым терпением и покорностью своих женщин. Получив землю, вы сможете организовать жизнь, как в прошлом. У вас появится возможность посмотреть в лицо трудностям и попытаться разрешить их. И ты сам должен это сделать, Тарлах. Никто не даст за тебя ответ.
— И даже не подскажет, — мрачно предложил он. — Я очень опасаюсь, что многие решения дадутся нам нелегко.
После этого командир надолго замолчал.
— В твоих словах есть смысл, — произнес он наконец.
— Смысл в каждом слове.
Голос его звучал необычно, как будто слова вырывали у него под пыткой. Она увидела, что лицо его осунулось и побледнело.
— Ты чем-то рискуешь? — мягко спросила она. Он закрыл глаза.
— Если выскажу это предложение своим начальникам и они отвергнут его как женское коварство, в их глазах я превращусь в бешеного пса.
— Ты считаешь, что это возможно? Он покачал головой. — Вряд ли. Меня поддержит мой отряд. А если я удачно изложу дело, то и многие другие отряды. Но, конечно, будут и возражающие, те, кто всегда настаивал на строжайшей изоляции от других народов. Их среди нас много, и они никогда не согласятся с твоим предложением. — Голос его дрогнул, и он торопливо отвернулся к окну. — Среди них у меня много друзей, товарищей моей юности…
Уна положила руку ему на плечо.
— Тебе не обязательно в этом участвовать. Я могу сделать это предложение непосредственно твоим начальникам и иметь дело с тем, кого они назначат.
Тарлах повернулся к ней.
— Нет, леди. Пусть будет, что будет. Фальконеры не боятся брать на себя ответственность. И то, что иногда вместе с ней приходят опасности страшнее смерти или физического увечья, не имеет значения.
— В долине Морской крепости не привыкли подвергать опасностям других, когда можно предотвратить их самим.
Он печально улыбнулся.
— Бесполезно, леди. Ни один фальконер даже не задумается над предложением, сделанным женщиной, а я за поддержку такого предложения все равно встречу недовольство и требование наказания.
Он распрямился. Она и раньше не раз видела, как он это делает, принимая важное решение.
— Мне выполнять это дело, леди Морской крепости. Оно настолько важно для настоящего и будущего моего народа, что я даже подумать не могу о том, чтобы отказаться.
Женщина из долины опустила глаза, потом снова подняла их.
— Значит решено, — сказала Уна медленно и устало, как будто только что выдержала серьезную схватку. — Хотя, наверно, пройдет немало времени, прежде чем мы подпишем окончательный договор. — Может, и не так много. Ты помнишь о наших нуждах, и я позабочусь, чтобы не забыли о ваших.
Оба замолчали. Больше об этом говорить нечего, теперь каждому из них нужно подумать.
Тарлах не уходил. Он снова подошел к окну. Уна так много делает для них. Она дарит им не просто долину, она дает новую жизнь его суровому народу, а он ей взамен ничего… То, что он высоко ценит её предложение, понимает его значение и готов подвергнуться риску позора и изгнания от своих, для неё не оплата. Всего лишь долг воина перед своим народом.
Он медленно протянул руку к маленькой кожаной сумке на поясе. Наверно, он подсознательно уже решил отдать свой Талисман. Иначе зачем положил его в сумку, а не надел, как всегда?
— Уна, у меня нет ни золота, ни земель, чтобы отплатить тебе, но я прошу принять от меня это.
Женщина взяла сумку и осторожно открыла её. Достала оттуда изящную серебряную цепочку. К ней был подвешен предмет, при виде которого она удивленно и восхищенно ахнула. Маленький и великолепно сделанный серебряный сокол. Он изображен спускающимся на землю с кроваво-красным камнем в когтях.
— О, Тарлах, как это прекрасно!
— Не только, — тут же ответил он таким тоном, что она посмотрела на него.
— Сила? — недоверчиво спросила она. Он кивнул.
— Своего рода. Каждый фальконер делает такой, становясь взрослым, и может владеть только одним в течение жизни. Талисман можно подарить, как я сейчас делаю, но его нельзя отнять обманным путем или как-то ещё у владельца без его добровольного согласия. Его свойства передаются тому, кому он подарен, но не переходят при случайной потере.
Он серьезно смотрел на Талисман. — Обладатель Талисмана может также требовать помощи любого фальконера или отряда фальконсров, если дело его справедливое и не в ущерб нашей чести.
— Благодарю тебя, Тарлах, — прошептала Уна. — Я никогда не опозорю твой дар.
Говоря это, она надела цепочку на шею, потом спрятала сокола на груди. Он открыто дал ей свой Талисман, как до того открыл свое имя. Не требовал, чтобы она хранила это в тайне, не ставил никаких условий. И то, что она поместила Талисман рядом с сердцем, это её собственный дар, обещание никогда не подводить его.
Этот жест окончательно лишил Тарлаха самообладания. Воин отвернулся, лицо его исказилось от боли.
— Уна, — приглушенно прошептал он. — Клянусь Рогатым Лордом, если бы мой народ не был в таком отчаянном положении, я предложил бы тебе больше и просил бы большего. Я просил бы тебя…
Женщина оказалась в его объятиях. Губы их слились в страстном поцелуе.
Он крепко обнимал её. Они могли исполнить свое желание, Уна не девушка, она вдова и уже знала объятия мужчины…
Но мысль эта, вспыхнув, сразу погасла, хотя тело все ещё горело, словно в огне. Потребовалось огромное усилие воли, но он разжал руки и отступил. Наслаждение не для него и не для них обоих. Он знал, что эта женщина не будет принадлежать ему, несмотря на их любовь.
Уна тоже отчаянно боролась с желанием, горящим в ней. А теперь приходилось бороться и со слезами.
— Я отдала бы тебе руку и владение, мой лорд, — прошептала она. — Пока я живу, ты всегда будешь моим единственным лордом.
Она выпрямилась.
— Но я не отказываюсь от надежды, фальконер Тарлах. Во время войны с Ализоном мы, в Высоком Холлаке, научились надеяться, несмотря ни на что. Я думаю, что и ты не откажешься от этой надежды. Никто не знает, что готовит нам судьба, какие сети она ещё сплетет. Возможно, мы ещё получим то, что сейчас кажется невозможным.
Леди долины глубоко вздохнула и улыбнулась воину.
— Пошли, капитан. Нам следует ожидать визита лорда Маркхейма, или я его плохо знаю. Надо подготовиться к приему. Придется убеждать его и остальных, которые вскоре прибудут за ним.
Они вместе вышли из комнаты, оба понимая, что впереди их ждут дни, полные забот и тревог, и каждый был готов принять их и посвятить всю жизнь на благо и процветание своих народов.
Летописец
Рассказ о Морской крепости продолжался не один вечер. Рассказчик, начав, стремился обязательно его завершить. Мне даже казалось, что он таким образом отвечает сам себе на волнующие его вопросы и проверяет свои чувства.
Когда он наконец закончил, я бросил свои кристаллы. Но получился не рисунок глаз сокола, как для Пиры. Вышла неровная красная линия, а над ней серая. И я понял, что рассказчика ждет беда. Мне хотелось поговорить об этом с птичьим воином, но он получил сообщение, что из-за моря приплыла леди Уна и готова присоединиться к нему в его поиске. И он сразу отправился из Лормта навстречу ей.
Я был необычайно встревожен и часто бродил за стенами Лормта. Моими единственными спутниками были Летящая в Бурю и Равит. Дважды мне показалось, что на небе видна странная тень — но не на востоке, где в Эскоре продолжалась схватка с Тьмой и опасность могла появиться повсюду, а на западе, над землей, которая, казалось, избавилась от войны.
Моя рука невольно потянулась к мечу, но оружия со мной не было. Я прислушался, не принесет ли ветер звуки пограничного рога. И понял, пусть я и считал, что больше никогда не буду играть активной роли в происходящих событиях, судьба уготовила мне в будущем нечто необычное.
Да, борьба ещё не закончилась, и мне не избежать участия в ней.
Когда он наконец закончил, я бросил свои кристаллы. Но получился не рисунок глаз сокола, как для Пиры. Вышла неровная красная линия, а над ней серая. И я понял, что рассказчика ждет беда. Мне хотелось поговорить об этом с птичьим воином, но он получил сообщение, что из-за моря приплыла леди Уна и готова присоединиться к нему в его поиске. И он сразу отправился из Лормта навстречу ей.
Я был необычайно встревожен и часто бродил за стенами Лормта. Моими единственными спутниками были Летящая в Бурю и Равит. Дважды мне показалось, что на небе видна странная тень — но не на востоке, где в Эскоре продолжалась схватка с Тьмой и опасность могла появиться повсюду, а на западе, над землей, которая, казалось, избавилась от войны.
Моя рука невольно потянулась к мечу, но оружия со мной не было. Я прислушался, не принесет ли ветер звуки пограничного рога. И понял, пусть я и считал, что больше никогда не буду играть активной роли в происходящих событиях, судьба уготовила мне в будущем нечто необычное.
Да, борьба ещё не закончилась, и мне не избежать участия в ней.