– А разве вас кто-то заставлял лететь к звездам? Тебя, Цоай? Или тебя, Джил-Ли? Вас предупреждали о последствиях, и вы согласились. Вы все добровольцы!
– Однако про это путешествие нам никто ничего не сказал, – ответил Джил-Ли. – Знаешь, Нолан, я думаю, что младший брат ищет вовсе не те пленки, которые привели нас сюда. Они нам теперь без надобности. Звездолет больше не взлетит. Так что же ты ищешь?
– Знания, а может, оружие. Вдруг машинам русских можно противостоять? Ведь многое из того, что у них есть, они в свое время украли из звездолетов. От любого оружия есть защита.
Впервые за все время на лице Нолана появилось выражение заинтересованности.
– Против лука – винтовка, – задумчиво начал он, – против винтовки – пулемет, против пушки – бомба. Защита может быть гораздо страшнее, чем само оружие. Неужели ты думаешь, что в этих башнях есть оружие, которое превзойдет машины русских? А вдруг оно окажется еще более ужасным?
Тревис почувствовал вдохновение.
– Разве наш народ не сменил луки на винтовки в борьбе с Голубыми Мундирами?
– Но мы же не собираемся воевать с русскими! – запротестовал Льюп.
– Сейчас нет. А если они пересекут горы, используя монголов в качестве воинов?
– Но если ты веришь, что найдешь в башнях оружие, ты должен знать, как его использовать, – возразил Джил-Ли, – где ты возьмешь это знание, младший брат?
– Я не утверждаю, что знаю абсолютно все, – возразил Тревис, – но я учился на археолога и бывал на других планетах. У кого еще среди нас есть такой опыт?
– Твоя правда, – согласился Джил-Ли, – в этих поисках действительно есть смысл. Стоит русским первыми обнаружат оружие, конечно, если оно действительно существует, и у нас не останется шансов.
– Ты отправишься к башням прямо сейчас? – поинтересовался Нолан.
– Я пойду напрямик и присоединюсь к вам за перевалом.
Жажда действия до того переполняла Тревиса, что он готов был мчаться, не разбирая дороги, и очень удивился, когда Джил-Ли остановил его.
– Берегись, младший брат! Эта задача не из легких. Один неверный шаг, и возврата не будет.
– Мы один день подождем тебя за перевалом, – добавил Нолан, – но потом мы тебе не помощники.
Тревис не очень понял, что это – предостережение или угроза. И тронулся в путь.
Глава двенадцатая
Тревис выбрал прямой путь через высоты. Однако он шел не настолько быстро, чтобы выйти к долине до наступления ночи. Ему вовсе не улыбалось войти туда при лунном свете. В нем боролись два желания. С одной стороны, ему очень хотелось поскорее забраться в башни и разгадать их секрет. Но в то же время в нем рос страх. Древние суеверия, воскрешенные редаксом, соседствовали в нем с современными знаниями, полученными в мире пинда-лик-о-йи. Одна его половина была смелым апачем из прошлого, а другая – современным археологом, жадным до знаний. А может, причиной его страха было что-то другое?
Тревис, притаившись в ложбине, пытался разобраться в своих ощущениях. Почему для него вдруг стало так важно обследовать эти башни? Если бы только койоты были с ним… Он прислушивался к малейшему шороху, принюхивался к каждому запаху, доносимому ветром. Ночь жила собственной жизнью, впрочем, как и день. Тревис узнавал лишь некоторые звуки, а видел и того меньше. Вдруг на фоне золотисто-зеленого диска одной из лун показалась огромная тень с широкими крыльями. Тень была такая большая, что Тревису на мгновение почудилось – вертолет. Но крылья захлопали, и существо слилось с темнотой ночи. Этот ночной охотник представлял реальную и очень серьезную опасность. Такого Тревис еще никогда не видел.
Теперь Тревис мог полагаться только на себя и свое охотничье чутье. Он забросал единственный подход к ложбине хрупкими прутьями. Их хруст предупредил бы его о приближении незваного гостя. Затем, поджав колени и положив голову на руки, апач задремал. Однако холод так пробрал его, что он страшно обрадовался, увидев небо, окрашенное первыми лучами рассвета. Тревис съел скудный паек, запил водой и отправился в путь.
Когда солнце было уже высоко, апач достиг водопада. Чем ближе Тревис подходил к долине, тем быстрее шел, иногда переходя на бег. Однако перед входом в долину в Тревисе заговорила природная осторожность, и он намеренно замедлил шаг. Он добрался до арки и окунулся в золотистый туман, окружавший башни.
С тех пор как он побывал здесь с Кайдессой, в долине ничто не изменилось. Но появились Наликидью и Нагинлта. Нехотя поднявшись с желто-зеленой брусчатки, они потрусили навстречу Тревису, не выказывая ни малейшего удивления, словно расстались с ним час назад.
Апач опустился на одно колено и протянул руку к самке, которая всегда была более дружелюбна. Та сделала несколько шагов и, ткнувшись холодным носом в ладонь Тревиса, тихо заскулила.
«Почему?» Но это был лишь один вопрос из многих, возникших у Тревиса. Почему койоты покинули его? Почему предпочли это место, хотя тут не на кого было охотиться? Почему встретили его здесь, словно точно знали, что он вернется?
Тревис перевел взгляд с животных на башни и окна, опоясывавшие стены. И вновь ему почудилось, что за ним следят. Туман был настолько густым, что соглядатай легко мог остаться незамеченным. Апач медленно вошел в долину. Его мокасины бесшумно ступали по каменной дороге, лишь стук коготков койотов раздавался в тишине. Лучи солнца сюда не проникали, вместо этого Тревиса обступил густой золотистый туман. Тревису казалось, что он окутывает его, словно кокон. Даже арка, ведущая в долину, исчезла в этой пелене.
– Найе-незиани – победитель чудовищ! Дай моим рукам силу натянуть лук, а моим запястьям силу удержать нож.
Из каких глубин памяти всплыл этот древний призыв? Тревис толком не понимал смысл этих слов, пока не произнес их вслух.
– Ты, ждущий – ши индай то-да ишан – апач не пища для тебя! Я – Лис из племени Итка-ткуднде’ю – Народа Орлов. А со мной идут га’н…
Тревис заморгал и замотал головой, словно пробуждаясь. Почему он сказал это, используя слова и фразы, которые не были частью современного языка? Тревис обошел вокруг основания первой башни, но двери не отыскал. Ему не удалось обнаружить ни малейшего отверстия или щели. Он обошел все три. Безрезультатно. Если он хочет попасть внутрь, то нужно найти способ добраться до нижних окон.
Тревис прошел через другую арку туда, где располагался лагерь монголов. Но ни одного из них не заметил. Он согнул молодое деревце, срезал его и обстругал так, что получилось нечто, похожее на жердь. Затем апач порвал на полосы свой кушак и связал их в длинную веревку, которой, правда, едва хватало для его целей. Он весьма удачно метнул палку в окно ближайшей башни, и она застряла там. Такая дорога вверх была очень ненадежна, но ничего лучшего он придумать не смог. Тревис карабкался по веревке, пока ему не удалось дотянуться рукой до подоконника. Тогда он подтянулся и забрался внутрь.
Подоконник оказался довольно широким, около метра от внешнего до внутреннего края. Мгновение Тревис медлил, не решаясь двигаться дальше. Внизу на брусчатке, подняв морды и облизываясь, лежали койоты. В их глазах светился неподдельный интерес.
Полутемное внутреннее помещение оказалось круглым. Второе окно располагалось в стене точно напротив первого. Тревис спрыгнул с подоконника и замер, осматривая комнату. Мебели здесь не было вообще, лишь в самом центре помещения располагалось нечто вроде колодца, наполненного темнотой. Из него поднималась гладкая, слабо мерцающая колонна. Привыкшие к темноте глаза индейца определили, что на темно-синем фоне пульсировали зеленое и лиловые сгустки.
Вверху и внизу колонна уходила в одинаковые отверстия. Таким образом, у Тревиса было два выхода: либо подняться по колонне, либо влезть в верхнее помещение через окно. Тревис медленно двинулся к колодцу. Под ногами он ощущал твердую гладкую поверхность. Пол покрывал толстый слой пыли, при каждом шаге она взлетала маленькими облачками. На полу виднелись отпечатки странной треугольной формы, и апач подумал, что их могли оставить птицы. Отпечатков ног он не увидел. Вероятно, эту башню очень давно никто не посещал.
Тревис подошел к колодцу и посмотрел вниз. Кроме темноты, он не увидел ничего, только свет, исходящий от колонны, проступал отчетливее. Однако даже он не позволял рассмотреть колодец изнутри. Тревис постарался исследовать колонну, насколько это было возможно. Ее поверхность казалась абсолютно гладкой, без единой трещины или скобы. Если эта колонна и служила лестницей, то на ней почему-то отсутствовали какие бы то ни было уступы или ступени.
Наконец Тревис решился дотронуться до колонны. Он хотел было отдернуть руку, но ничего не получилось. Его пальцы словно прилипли к странному материалу, из которого была сделана колонна. Гладкому и твердому как металл, но в то же время – эта мысль вызвала у Тревиса приступ тошноты – теплому и похожему на живую плоть! Собрав все свои силы, он попытался освободиться, но тщетно. Теперь и вторая рука потянулась за первой! Внутри Тревиса всколыхнулся животный ужас, он вскинул голову и закричал, как раненный охотником зверь.
Мгновение спустя колонна крепко держала обе руки индейца, и он вдруг почувствовал, что его ноги начинают отрываться от спасительного пола, а тело тянется к колонне. К своему ужасу он понял, что скользит вниз. От страха Тревис закрыл глаза и задрожал.
Когда первый шок прошел, апач понял, что не просто падает вниз. Он спускался со скоростью человека, идущего пешком. Тревис уже миновал два помещения и теперь, судя по всему, находился ниже уровня долины. Он все еще оставался пленником колонны, окруженной кромешной тьмой. Наконец его ноги коснулись твердой поверхности, и он понял, что достиг основания колонны. Тревис вновь напряг все силы, чтобы высвободиться, и отскочил так быстро, что едва не упал. Неведомая сила уже не держала его. Он стоял тяжело дыша. Казалось, что свечение, исходящее от колонны, наполняло воздух и было его частью. В помещении было довольно светло, и Тревис разглядел, что стоит в темном коридоре, который уходит вправо и влево.
Апач вновь подошел к колонне и приложил к ней ладони. Никакого эффекта. На это раз его плоть не приклеилась, стало быть, у него не было пути назад. Оставалось только надеяться, что коридор выведет его на поверхность. Но в какую сторону пойти? Наконец он решил идти направо, останавливаясь каждые несколько шагов и прислушиваясь. Однако никаких звуков, кроме тихого шороха собственных шагов, не услышал. Было очень свежо, и Тревису почудилось слабое дуновение ветерка. Возможно, он прав, и впереди его ждет выход.
Но он попал в комнату, при виде которой не сдержал возглас удивления. Стены, абсолютно пустые, излучали такое же сине-зелено-лиловое свечение, как и колонна. Прямо перед Тревисом стояли стол и скамья, вырезанные из желтовато-красной горной породы. Другого выхода, кроме того, откуда он пришел, не было.
Тревис подошел к скамье. Отодвинуть ее было невозможно. Ее поставили так, что всякий кто на нее садился, оказывался за столом, лицом к стене. На столе лежал предмет, который Тревис немедленно узнал. Это было устройство для считывания записей, с помощью которого путешественники, невольно оказавшиеся на чужой планете, получили информацию о древней галактической цивилизации.
Считывающее устройство, а рядом с ним коробка с кассетами. Тревис осторожно прикоснулся к ним, опасаясь, как бы они не превратились в пыль. Давным-давно заброшенный подвал. Каменный стол, скамья, стены – все это уцелело, пережив сотни лет, а вот другие предметы…
Кассеты были целы. А слой пыли, покрывавший их, – тоньше, чем в помещении наверху. Сам не зная зачем, Тревис перекинул ногу через скамью и уселся за стол. Считывающее устройство и коробка с кассетами лежали прямо перед ним.
Он посмотрел на стены, но тут же поспешно отвел глаза. Разноцветные переливы приковывали взгляд. У Тревиса возникло ощущение, что если смотреть на это слишком долго, то колдовские сети поработят его волю, как машины русских. Он переключил внимание на считывающее устройство. Оно напоминало те, что использовались на их звездолете.
Эта комната, стол, скамья были сделаны с единственной целью, Тревис мог поклясться в этом: использовать устройство. Руки Тревиса лежали на коробке с кассетами, но он никак не мог заставить себя открыть ее. Должно быть, эти кассеты были очень важны для тех, кто их оставил. Вся долина с башнями представляла собой ловушку, чтобы заманить в это подземелье того, кто войдет в нее.
Тревис открыл коробку с кассетами, вставил одну из них в устройство и приник глазами к окуляру на его крышке.
Когда Тревис вновь взглянул на стены, ничего не изменилось. Но судороги в мышцах подсказали ему, что с тех пор, как он взял первую кассету, прошел не один час. Апач закрыл руками уставшие глаза и постарался сосредоточиться. Кассета содержала огромное количество записей на непонятном языке. Кроме того, он видел трехмерные картинки, сопровождающиеся комментариями на чужом языке. Голос говорившего, казалось, шел прямо из воздуха. Тревис мало что понял, о значении всего прочего он мог только догадываться. И некоторые догадки были совершенно неправдоподобными. Единственное Тревис знал наверняка: эти башни построены безволосыми инопланетянами и чрезвычайно важны для этой исчезнувшей цивилизации. Несмотря на то, что информация была очень разрозненной, Тревис понял, что на Топазе есть такие сокровища, о которых он не мог и помыслить.
Тревис заерзал на скамье. Знать так много и одновременно так мало! Если бы только с ним был Эш или какой-нибудь другой техник, участвующий в проекте! Сокровища, о которых ничего не известно, могут стать настоящим ящиком Пандоры для нашедшего. Тревис по очереди осмотрел стены комнаты. Теперь его взору открылось нечто новое: в стенах были двери. Тревис почти не сомневался, что сумеет открыть хотя бы одну из них. Но не сейчас. Конечно не сейчас!
Еще в одном он был уверен: скорее всего, русские не обнаружили этого помещения. Ведь если информация попадет им в руки, это будет означать не только гибель всех, кто находится на Топазе, но и гибель Земли. Здесь может скрываться принципиально новое знание, способное в мгновение ока уничтожить целые нации! Если бы он мог – хотя все его существо археолога восставало против этого – он бы уничтожил эту долину со всеми ее постройками. Но если у русских есть для этого возможности и оружие, то у апачей – нет. И тем не менее, он и его люди должны сделать все, чтобы не пустить в долину врага, а прежде всего уничтожить вожаков русских. И раньше, чем те обнаружат башни!
Тревис тяжело поднялся. Глаза болели, в голове было тесно от картин, намеков, мыслей. Ему хотелось выйти на свежий воздух, где ветер с гор выгнал бы эти пугающие знания из его затуманенного рассудка. Он пошатываясь, вышел в коридор, прикидывая, как вновь попасть наверх. На его пути вновь встала колонна. Без особой надежды, повинуясь какому-то внутреннему чутью, он приложил ладони к гладкой поверхности. И вновь его руки, а затем и тело прилипли к колонне, только теперь он скользил вверх.
Затаив дыхание, Тревис миновал первый уровень и лишь потом расслабился. Принцип действия этого странного подъемного устройства был ему непонятен. Но оно работало, и это Тревиса вполне устраивало. Когда он вновь очутился в комнате с окнами, солнечный свет покинул ее. На пыльном полу лежали отблески зеленоватой луны. Должно быть, апач провел в подземной комнате целый день.
Тревис отошел от колонны. Его импровизированная лестница оказалась на прежнем месте, и он бросился к ней. Нужно было во что бы то ни стало догнать своих. То, что они собирались сообщить клану, потеряло всякую значимость в свете новых открытий. Теперь апачам нельзя, избегая сражения, уйти на юг и оставить долину без присмотра.
Тревис спрыгнул вниз и стал озираться в поисках койотов. Он даже попытался мысленно позвать их. Но те исчезли так же таинственно, как и появились. У Тревиса не было времени на поиски. Вздохнув, он отправился в обратный путь.
Тревис помнил, что в старые времена индейские воины в день преодолевали пешком сорок пять, а то и пятьдесят миль по пересеченной местности. Но, несмотря на то, что он не был таким резвым, Тревис не сомневался, что успеет догнать остальных. Однако, подойдя к перевалу, он никого не обнаружил. По знакам, оставленным индейцами, он понял, что те доберутся до лагеря гораздо раньше его и сообщат новости, прежде чем он расскажет о своих.
Тревис упорно шел вперед. Он ужасно устал и поддерживал силы только пайком из своей сумки. Он старался не просто быстро идти, а бежать трусцой. На всем пути его преследовали увиденные им картины. Чудовищной силы бомба была кошмаром, долгое время преследовавшим его народ. Но она не шла ни в какое сравнение с тем, что вытворяли безволосые.
Наконец, когда его силы были на исходе, Тревис рухнул возле ручья и заснул. Когда он проснулся и собрался дальше, ярко светило солнце. Какой это день? Долго ли он пробыл в подземной комнате? Тревис потерял счет времени. Но он твердо знал одно: нужно добраться до лагеря, рассказать о своей находке и убедить Деклая и других реакционеров в необходимости вторжения на север.
На горизонте показался пик горы, знакомый ориентир. Тревис шел вперед, тяжело дыша. Его дыхание со свистом вырывалось из потрескавшихся, опаленных солнцем губ. Он даже не предполагал, что выглядит так, будто на него надели маску непреклонной решимости.
– Э-ге-ге-гей!
До притупившегося слуха апача донесся крик. Тревис поднял голову и увидел перед собой людей. Он никак не мог взять в толк, что означает нацеленное на него оружие. В нескольких дюймах от его ног о землю ударился камень, за ним второй.
– Ни’ильгак!
Колдун? Где они увидели колдуна? Тревис затряс головой. Здесь нет никаких колдунов.
– До не’илка да!
Древняя угроза смерти. Но почему? Для кого?
В Тревиса вновь полетел камень. Он с такой силой ударил его по ребрам, что апач отлетел назад и упал. Он попытался встать на ноги, но увидел, как осклабился и замахнулся Деклай. Наконец Тревис понял, что произошло. В тот же миг его голова взорвалась болью, и он начал проваливаться в колодец тьмы. Только на этот раз не было синей светящейся колонны, которая смягчила бы падение.
Глава тринадцатая
Что-то неприятно мокрое и шершавое ткнулось в щеку Тревиса. Он попытался отстраниться, но его пронзила такая боль, что он замер, не смея пошевелиться. Тревис открыл глаза и увидел острые уши и очертания головы койота на фоне грязно-серого неба. Он узнал Наликидью. Тревис вновь почувствовал, как что-то влажное прошлось по его лбу, но на сей раз это не был язык койота. Темные облака разразились чудовищным ливнем – впервые за все пребывание Тревиса на Топазе. Его била дрожь, а мокрая насквозь одежда говорила о том, что он лежит под струями дождя уже довольно долго.
Тревису стоило огромного труда встать на колени, но Наликидью, схватив его зубами за рубашку, дергала и тянула его. Таким образом апачу удалось доползти до какой-то низины и укрыться от дождя под ветвями дерева. Здесь силы снова покинули его. Тревис скорчился, прижав колени к груди, пытаясь побороть пульсирующую боль в голове, которая сопровождала каждое его движение. Одновременно он пытался вспомнить, что же произошло.
Встреча с Деклаем и пятью другими индейцами, обвинение в колдовстве… В старые времена это было очень серьезное обвинение. Старые времена! Для Деклая и его приспешников они никогда не кончались. А угрозу – до не’илка да – буквально можно было перевести как: «Ты не увидишь рассвета – смерть!».
Камни. Последним, что помнил Тревис, были камни. Он медленно поднял руки и ощупал себя. Его тело было сплошь покрыто синяками: плечи, ребра, даже бедра. Должно быть его, уже потерявшего сознание, закидали камнями. Забросали камнями! Это могло означать лишь одно: его изгнали из клана. Но почему? Ведь враждебность Деклая вряд ли могла получить одобрение Оленя, Джил-Ли, Цоая или Нолана. Тревис не мог собраться с мыслями.
Вдруг Тревис почувствовал, что начал согреваться. Сознание медленно прояснялось. Странное ощущение, которое нельзя описать словами. Наликидью тесно прижалась к человеку мягким боком, положив голову ему на плечо. От ее дыхания его мокрые спутанные волосы незаметно шевелились. Тревис обнял животное одной рукой и услышал в ответ довольное повизгивание. Его уже давно перестали удивлять действия койотов, и сейчас он был чрезвычайно благодарен Наликидью за помощь. Мгновение спустя Нагинлта протиснулся под нависшую ветку и улегся рядом. Тревис ласково погладил мокрую спину койота.
– И что теперь? – вслух спросил он.
Деклай мог устроить такое только с согласия большинства членов клана. А что если этот реакционно настроенный индеец стал новым вождем, и изгнание Тревиса лишь укрепило его положение?
Озноб, сотрясавший Тревиса, отчасти прошел, но время от времени Лиса вновь начинала бить дрожь. Еще на Земле Тревису, как, впрочем, и всем остальным, сделали все известные прививки и даже несколько совершенно новых. Но простуде человеческое тело противостоять не могло, хотя сейчас совсем не было времени болеть.
Тревис начал стягивать с себя промокшую одежду, задерживая дыхание всякий раз, когда тело пронзала боль, возникающая от любого неосторожного движения. Он сгреб с земли прошлогодние листья и начал обтираться ими. Тревис понимал, что не может ничего предпринять, пока мысли у него путаются. Наконец ему удалось уснуть, а койоты улеглись рядом, образовав своими телами подобие гнезда. Апач спал и видел сны, однако после пробуждения не мог вспомнить ни одного из них, лишь страх и разочарование. Он проснулся от мерного стука дождя. Снаружи было темно. Тревис протянул руку, но койотов рядом не оказалось. В голове прояснилось, и он неожиданно для себя понял, что нужно делать. Как только силы вернутся к нему, ему следует обратиться к традициям прошлого. Безнадежность положения толкала его на безрассудство. Он был готов вызвать Деклая на бой.
Тревис нахмурился. Он выше своего врага и на три или четыре года младше. Но у Деклая более плотное сложение, да и руки длиннее. И все же апач был уверен, что Деклай никогда не дрался один на один, по старой индейской традиции. Тревис имел право прийти в лагерь и вызвать Деклая на бой. А тот, в свою очередь, мог либо принять вызов, либо признать себя побежденным. Но трудность была в другом.
В прошлом такие поединки всегда имели один исход: смерть, по крайней мере, для одного из участников. Если Тревис встанет на этот путь, ему придется идти до конца. Но он не хотел убивать Деклая! На Топазе их и так было слишком мало. Да, Деклай ему не нравился, но носить в себе ненависть к кому бы то ни было Тревис не хотел. И все же ему придется вызвать Деклая на бой, в противном случае он навсегда останется изгоем. А Тревис не имел права рисковать будущим после того, что узнал в башнях. Все равно, чья жизнь будет поставлена на карту – его или Деклая, – но дело стоит того, он спасет апачей, а может и весь мир.
Первым делом требовалось отыскать новое расположение лагеря. Если Нолану удалось убедить апачей, то они, скорее всего, двинулись на юг. Последовать за ними значило уйти от башен. Болезненная гримаса исказила лицо Тревиса. Он пожалел, что не может раздвоиться. Ему хотелось остаться в долине и стеречь башни, но в то же время не терпелось разобраться с Деклаем. Но он все-таки был обычным человеком, и ему предстояло рискнуть безопасностью башен.
Наликидью вернулась перед рассветом, притащив какое-то существо, отдаленно напоминающее птицу. Крылья этого существа утратили свое былое назначение, зато ноги были очень мощными. Тревис разделал тушку, машинально оставив часть перьев для того, чтобы сделать стрелы. Он отрывал зубами куски сырого мяса, бросая косточки Наликидью. Несмотря на ноющую боль во всем теле и недомогание, Тревис решил отправиться в путь. Он попробовал мысленно связаться с койотами, представив апачей и, прежде всего, Деклая. Наликидью немедленно отозвалась. Тревис облегченно вздохнул: койоты готовы были отвести его к лагерю индейцев.
Тревис с трудом брел по раскисшей дороге, и вновь в его сознании всплыл вопрос, который он уже не раз задавал себе. Почему койоты покинули его и ждали в долине? Что может связывать животных с Земли с остатками древней звездной империи? Тревис был уверен, что Нагинлта и Наликидью совсем не случайно остались в долине, скрытой золотистым туманом. Ему очень хотелось связаться с ними и получить ответы на интересующие его вопросы.
Без помощи койотов Тревис ни за что не отыскал бы следов перекочевавшего на другое место клана. Противная морось сменилась проливным дождем, смывающим все следы. Небо над головой было бронзово-черным. Койоты бежали, уткнув носы в землю. Время от времени они исчезали за завесой дождя, и тогда Тревису приходилось ждать.
Дождь лил три дня и три ночи, превращая ручейки в стремительные потоки. Тревис надеялся, что индейцы передвигаются столь же медленно. Ведь они несли с собой многочисленную поклажу. Но они совсем не делали привалов, а значит, хотели как можно скорее уйти подальше от северных склонов гор.
На четвертое утро бронзовые облака сменило привычное золото ясного неба. Солнце прорывалось сквозь остатки туч, озаряя холмы, над которыми поднимался пар. Казалось, там кипят сотни котлов. Наконец Тревис перестал мерзнуть и расслабился. Рубаха на его плечах высохла. Однако впереди земля все еще была залита водой, поэтому клан не мог уйти слишком далеко. Раны Тревиса уже не болели, и он надеялся в скором времени настигнуть племя.