Вернувшись в коридор, Тревис продолжал путь среди полного безмолвия. Казалось, умерли не только машины, но и разумные обитатели корабля. Вдруг раздался приглушенный шорох, похожий на скрип ботинка на лестнице. Тревис юркнул в одну из кают. Луч света прорезал тьму коридора. Кто-то включил электрический фонарик. Тревис вытащил нож и перевернул его рукояткой вверх, чтобы оглушить русского. Человек быстро шел по коридору в сторону машинного отделения. Совсем рядом Тревис услышал прерывистое дыхание. Пора!
Тревис сунул «пистолет» за пояс. Одной рукой он схватил русского за плечо, а другой стукнул по голове. Однако удар оказался недостаточно силен, и Тревису пришлось применить рукоятку ножа еще раз. Человек упал. Апач обыскал его и забрал фонарь и пистолет. Убрав пистолет русского за пояс, с инопланетным оружием в одной руке и фонариком в другой, Тревис двинулся по коридору. Те, кто засел наверху, вполне могли принять его за возвращающегося товарища. Апач нашел лестницу, ведущую на следующий уровень, и начал взбираться по ней, останавливаясь и прислушиваясь.
Вдруг лестница затряслась, раздался грохот, похожий на взрыв. Может, это в бункере, о котором говорил Олень? Тревис уцепился за лестницу, чтобы переждать вибрацию, вызванную взрывом. Наверху кричали.
Тревис поспешно добрался до следующего уровня и нырнул в ответвление коридора. Не успел он это проделать, как помещение осветил луч еще одного фонарика. Вновь раздался крик, затем – выстрел. Эхо гулко прокатилось по пустым коридорам. Взбираться наверх, прямо к поджидавшему русскому было бы полным безрассудством. Может, есть другая дорога? Тревис попятился подальше от лестницы. Осмотрев каюты, он понял, что здесь располагаются жилые помещения, стало быть, рубку следует искать на следующем уровне. Внезапно апач вспомнил, что на каждом уровне есть запасной аварийный люк, предназначенный в основном для проведения аварийных работ. Если бы только найти его…
Рядом с лестницей мелькнул свет, снова грянул выстрел. Однако Тревис был уже достаточно далеко и мог зажечь фонарик. Наконец с его губ сорвался возглас облегчения. Он нашел то, что искал. Он не ошибся, предположив, что их собственный корабль очень похож на корабль русских. Тревис открыл люк и осветил его внутренность в поисках скоб, по которым можно подняться. Наверху свет выхватил из темноты очертания другого люка, того, что вел на следующий уровень. Засунув инопланетное оружие за пояс и взяв в зубы фонарик, Тревис полез наверх, стараясь не думать о глубине колодца под ним. Четыре… пять… десять скоб, и он сумел дотянуться рукой до люка.
Он ощупал его, стараясь найти защелку. Однако ничего подобного на люке не было. Тогда Тревис сжал кулак, размахнулся, с силой ударил – и едва не потерял равновесие и не свалился вниз: люк легко открылся.
Тревис очутился в полной темноте. Он лишь на мгновение включил фонарик и осветил приборы связи. Затем апач выхватил из-за пояса инопланетный «пистолет» и принялся уничтожать глаза и уши корабля. Вдруг слева полыхнул огонь, грохнул выстрел. Боль обожгла плечо Тревиса.
Реакция индейца была инстинктивной – он махнул лучом, хотя его сознание противилось этому. Защищаться с помощью автомата, ножа, стрел – это одно, но с помощью такого! Тревис прижался к стене.
Мгновение назад перед ним стоял живой человек, со своими мыслями и чувствами. А теперь из-за рефлекторной реакции мышц Тревиса он превратился в кучку пепла. Тревис убил его, сам того не желая. Оружие, которое апач сейчас держал в руках и впрямь было орудием дьявола, и его стоило опасаться. Его нельзя давать в руки людям – неважно, каковы их побуждения.
Тревис стоял, ловя ртом воздух. Ему хотелось швырнуть «пистолет» и никогда больше к нему не прикасаться. Однако основная задача еще не была выполнена. Тревис заставил себя добраться до рубки. Ему предстояло превратить этот корабль в груду мертвого железа и освободиться от острого чувства вины и этого чудовищного оружия. От оружия – пожалуй, а вот от воспоминаний никуда не деться. Тревис никому бы не пожелал когда-нибудь пережить подобное.
Грохот барабанов, разносящийся над степью, заставлял кровь бежать быстрее, глаза блестеть ярче, а мускулы напрягаться, словно рука сжимала нож или натягивала тетиву. Высокие языки пламени лизали небо, и их красноватые блики отражались в клинках кривых монгольских сабель. В свете костра в сумасшедшем танце кружились монгольские воины. Чувство победы и свободы опьяняло их. Рядом с ними зияла рваными пробоинами сфера космического корабля. Рабское прошлое осталось позади.
– Что теперь? – Менлик подошел к Тревису, позвякивая при каждом шаге своими амулетами. Неистовое выражение сошло с его лица. Казалось, он превратился в совсем другого человека. Сейчас он задал вопрос, который мучил всех.
Тревис чувствовал усталость и опустошение. Контроля над сознанием больше не существует. Люди совершенно свободны. Так что им теперь делать с этой свободой?
– Во-первых, – апач наконец нарушил молчание, – мы должны отнести это обратно.
Три инопланетных «пистолета» были зашиты в кожаные чехлы и спрятаны подальше от глаз. Хотя выбросить из головы воспоминания о них было непросто. Их видели лишь немногие. Это оружие нужно было вернуть, пока о его власти не узнали все.
– Интересно, будут ли наши потомки рассказывать о том, что призвали молнию с небес себе на помощь? – задумчиво проговорил Олень. – Но правда, то правда – надо вернуть оружие и сделать долину с башнями табу для всех!
– А вдруг прилетит другой корабль? Например, один из ваших? – спросил Менлик.
Тревис смотрел на огонь поверх головы шамана. Мучившая его мысль вернулась. Что если и вправду сюда прибудет звездолет? С Эшем, Мердоком и другими на борту, с теми, кого он любил и уважал? Как же тогда быть с башнями и заключенными в них знаниями? Будет ли он тогда уверен в правильности своих действий? Он потер рукой лоб и медленно произнес:
– Подумаем, как поступить, когда это произойдет… если это вообще когда-нибудь произойдет…
Но удастся ли им? Да и стоит ли пытаться? Он очень хотел надеяться, что этого никогда не случится, по крайней мере, на его веку. И вдруг почувствовал весь ужас своего заточения здесь.
– Нравится нам это или нет, – говорил он это другим или пытался убедить себя? – мы не можем сделать всеобщим достоянием то, что скрыто в этих башнях… не можем позволить, чтобы это нашли… и использовали. Разве что люди более мудрые, чем мы.
Менлик вновь вытащил свой шаманский жезл и начал рассеянно крутить его в пальцах, поглядывая на троих апачей с каким-то новым выражением.
– Тогда вот что я вам скажу. Мы вместе должны хранить эту тайну: ваш народ и мой. Стоит только монголам заподозрить, что вы владеете каким-то лишь вам одним известным секретом, придут зависть, ненависть, страх, раздоры. И все начнется снова: войны, набеги. Земли обширны, а нас не так много. Нужно ли вновь затевать вражду, когда мы наконец обрели долгожданную свободу и мир вновь открыт для нас? Если это древнее оружие зло, так пусть будет нашим общим табу.
Конечно, он говорил верно. Нужно было смотреть правде в глаза. Для каждого, будь то апач или монгол, любой вновь прибывший звездолет будет злом. Они должны остаться здесь и пустить корни. Чем скорее начнут мыслить одинаково, тем лучше для всех. А предложение Менлика предполагало, что их свяжет общая тайна.
– Верно, – вступил в разговор Олень, – это будет наша общая тайна. Мы трое знаем. Теперь выбери троих ты, но выбирай осторожно.
– В этом можешь не сомневаться! – ответил монгол. – Мы начинаем новую жизнь, и возврата к прошлому нет. Как я уже сказал, земля здесь большая. Мы не ссорились друг с другом, и может, наши два народа сольются в один. В конце концов, мы мало чем отличаемся… – он улыбнулся и указал на костер и танцующих вокруг него людей.
Среди монголов Тревис увидел человека, который кружился и выкрикивал воинственный клич апачей. Это был Деклай. Апачи и монголы – и те и другие наездники, охотники, скотоводы, воины, когда возникает необходимость. Разница действительно невелика. И тех и других заманили сюда обманом, и представители обоих народов не были преданы тем, кто их сюда послал.
Возможно, клан и Орда станут единым целым, а может, их пути разойдутся – время покажет. Но их будет связывать общая цель – хранить покой башен, чтобы то, что там спрятано, не проснулось ни сейчас, ни во времена потомков обоих племен.
Тревис усмехнулся. Новая религия. Новые служители культа с таинственными и запретными знаниями… В эту ночь зарождается целая цивилизация. Теперь его прежние мучительные мысли потеряли былую значимость.
Тревис взял сверток с инопланетным оружием и посмотрел на Оленя, Джил-Ли и Менлика. Он встал – тяжесть оружия в руках, еще бульшая тяжесть – на душе.
– Идем?
Важнее всего сейчас было вернуть оружие обратно. Может, после этого он сможет спать спокойно и видеть сны: скачки на заре под голубым небом Аризоны. Ему в лицо будет дуть ветер, приносящий запахи сосны и полыни, ветер, который никогда больше не согреет ему душу, ветер, которого никогда не узнают его сыновья и сыновья его сыновей. Он надеялся, что кошмарные сны прекратятся, а новый мир затмит собой старый. Лучше пусть будет так, решительно говорил себе Тревис. Пусть будет так!
Тревис сунул «пистолет» за пояс. Одной рукой он схватил русского за плечо, а другой стукнул по голове. Однако удар оказался недостаточно силен, и Тревису пришлось применить рукоятку ножа еще раз. Человек упал. Апач обыскал его и забрал фонарь и пистолет. Убрав пистолет русского за пояс, с инопланетным оружием в одной руке и фонариком в другой, Тревис двинулся по коридору. Те, кто засел наверху, вполне могли принять его за возвращающегося товарища. Апач нашел лестницу, ведущую на следующий уровень, и начал взбираться по ней, останавливаясь и прислушиваясь.
Вдруг лестница затряслась, раздался грохот, похожий на взрыв. Может, это в бункере, о котором говорил Олень? Тревис уцепился за лестницу, чтобы переждать вибрацию, вызванную взрывом. Наверху кричали.
Тревис поспешно добрался до следующего уровня и нырнул в ответвление коридора. Не успел он это проделать, как помещение осветил луч еще одного фонарика. Вновь раздался крик, затем – выстрел. Эхо гулко прокатилось по пустым коридорам. Взбираться наверх, прямо к поджидавшему русскому было бы полным безрассудством. Может, есть другая дорога? Тревис попятился подальше от лестницы. Осмотрев каюты, он понял, что здесь располагаются жилые помещения, стало быть, рубку следует искать на следующем уровне. Внезапно апач вспомнил, что на каждом уровне есть запасной аварийный люк, предназначенный в основном для проведения аварийных работ. Если бы только найти его…
Рядом с лестницей мелькнул свет, снова грянул выстрел. Однако Тревис был уже достаточно далеко и мог зажечь фонарик. Наконец с его губ сорвался возглас облегчения. Он нашел то, что искал. Он не ошибся, предположив, что их собственный корабль очень похож на корабль русских. Тревис открыл люк и осветил его внутренность в поисках скоб, по которым можно подняться. Наверху свет выхватил из темноты очертания другого люка, того, что вел на следующий уровень. Засунув инопланетное оружие за пояс и взяв в зубы фонарик, Тревис полез наверх, стараясь не думать о глубине колодца под ним. Четыре… пять… десять скоб, и он сумел дотянуться рукой до люка.
Он ощупал его, стараясь найти защелку. Однако ничего подобного на люке не было. Тогда Тревис сжал кулак, размахнулся, с силой ударил – и едва не потерял равновесие и не свалился вниз: люк легко открылся.
Тревис очутился в полной темноте. Он лишь на мгновение включил фонарик и осветил приборы связи. Затем апач выхватил из-за пояса инопланетный «пистолет» и принялся уничтожать глаза и уши корабля. Вдруг слева полыхнул огонь, грохнул выстрел. Боль обожгла плечо Тревиса.
Реакция индейца была инстинктивной – он махнул лучом, хотя его сознание противилось этому. Защищаться с помощью автомата, ножа, стрел – это одно, но с помощью такого! Тревис прижался к стене.
Мгновение назад перед ним стоял живой человек, со своими мыслями и чувствами. А теперь из-за рефлекторной реакции мышц Тревиса он превратился в кучку пепла. Тревис убил его, сам того не желая. Оружие, которое апач сейчас держал в руках и впрямь было орудием дьявола, и его стоило опасаться. Его нельзя давать в руки людям – неважно, каковы их побуждения.
Тревис стоял, ловя ртом воздух. Ему хотелось швырнуть «пистолет» и никогда больше к нему не прикасаться. Однако основная задача еще не была выполнена. Тревис заставил себя добраться до рубки. Ему предстояло превратить этот корабль в груду мертвого железа и освободиться от острого чувства вины и этого чудовищного оружия. От оружия – пожалуй, а вот от воспоминаний никуда не деться. Тревис никому бы не пожелал когда-нибудь пережить подобное.
Грохот барабанов, разносящийся над степью, заставлял кровь бежать быстрее, глаза блестеть ярче, а мускулы напрягаться, словно рука сжимала нож или натягивала тетиву. Высокие языки пламени лизали небо, и их красноватые блики отражались в клинках кривых монгольских сабель. В свете костра в сумасшедшем танце кружились монгольские воины. Чувство победы и свободы опьяняло их. Рядом с ними зияла рваными пробоинами сфера космического корабля. Рабское прошлое осталось позади.
– Что теперь? – Менлик подошел к Тревису, позвякивая при каждом шаге своими амулетами. Неистовое выражение сошло с его лица. Казалось, он превратился в совсем другого человека. Сейчас он задал вопрос, который мучил всех.
Тревис чувствовал усталость и опустошение. Контроля над сознанием больше не существует. Люди совершенно свободны. Так что им теперь делать с этой свободой?
– Во-первых, – апач наконец нарушил молчание, – мы должны отнести это обратно.
Три инопланетных «пистолета» были зашиты в кожаные чехлы и спрятаны подальше от глаз. Хотя выбросить из головы воспоминания о них было непросто. Их видели лишь немногие. Это оружие нужно было вернуть, пока о его власти не узнали все.
– Интересно, будут ли наши потомки рассказывать о том, что призвали молнию с небес себе на помощь? – задумчиво проговорил Олень. – Но правда, то правда – надо вернуть оружие и сделать долину с башнями табу для всех!
– А вдруг прилетит другой корабль? Например, один из ваших? – спросил Менлик.
Тревис смотрел на огонь поверх головы шамана. Мучившая его мысль вернулась. Что если и вправду сюда прибудет звездолет? С Эшем, Мердоком и другими на борту, с теми, кого он любил и уважал? Как же тогда быть с башнями и заключенными в них знаниями? Будет ли он тогда уверен в правильности своих действий? Он потер рукой лоб и медленно произнес:
– Подумаем, как поступить, когда это произойдет… если это вообще когда-нибудь произойдет…
Но удастся ли им? Да и стоит ли пытаться? Он очень хотел надеяться, что этого никогда не случится, по крайней мере, на его веку. И вдруг почувствовал весь ужас своего заточения здесь.
– Нравится нам это или нет, – говорил он это другим или пытался убедить себя? – мы не можем сделать всеобщим достоянием то, что скрыто в этих башнях… не можем позволить, чтобы это нашли… и использовали. Разве что люди более мудрые, чем мы.
Менлик вновь вытащил свой шаманский жезл и начал рассеянно крутить его в пальцах, поглядывая на троих апачей с каким-то новым выражением.
– Тогда вот что я вам скажу. Мы вместе должны хранить эту тайну: ваш народ и мой. Стоит только монголам заподозрить, что вы владеете каким-то лишь вам одним известным секретом, придут зависть, ненависть, страх, раздоры. И все начнется снова: войны, набеги. Земли обширны, а нас не так много. Нужно ли вновь затевать вражду, когда мы наконец обрели долгожданную свободу и мир вновь открыт для нас? Если это древнее оружие зло, так пусть будет нашим общим табу.
Конечно, он говорил верно. Нужно было смотреть правде в глаза. Для каждого, будь то апач или монгол, любой вновь прибывший звездолет будет злом. Они должны остаться здесь и пустить корни. Чем скорее начнут мыслить одинаково, тем лучше для всех. А предложение Менлика предполагало, что их свяжет общая тайна.
– Верно, – вступил в разговор Олень, – это будет наша общая тайна. Мы трое знаем. Теперь выбери троих ты, но выбирай осторожно.
– В этом можешь не сомневаться! – ответил монгол. – Мы начинаем новую жизнь, и возврата к прошлому нет. Как я уже сказал, земля здесь большая. Мы не ссорились друг с другом, и может, наши два народа сольются в один. В конце концов, мы мало чем отличаемся… – он улыбнулся и указал на костер и танцующих вокруг него людей.
Среди монголов Тревис увидел человека, который кружился и выкрикивал воинственный клич апачей. Это был Деклай. Апачи и монголы – и те и другие наездники, охотники, скотоводы, воины, когда возникает необходимость. Разница действительно невелика. И тех и других заманили сюда обманом, и представители обоих народов не были преданы тем, кто их сюда послал.
Возможно, клан и Орда станут единым целым, а может, их пути разойдутся – время покажет. Но их будет связывать общая цель – хранить покой башен, чтобы то, что там спрятано, не проснулось ни сейчас, ни во времена потомков обоих племен.
Тревис усмехнулся. Новая религия. Новые служители культа с таинственными и запретными знаниями… В эту ночь зарождается целая цивилизация. Теперь его прежние мучительные мысли потеряли былую значимость.
Тревис взял сверток с инопланетным оружием и посмотрел на Оленя, Джил-Ли и Менлика. Он встал – тяжесть оружия в руках, еще бульшая тяжесть – на душе.
– Идем?
Важнее всего сейчас было вернуть оружие обратно. Может, после этого он сможет спать спокойно и видеть сны: скачки на заре под голубым небом Аризоны. Ему в лицо будет дуть ветер, приносящий запахи сосны и полыни, ветер, который никогда больше не согреет ему душу, ветер, которого никогда не узнают его сыновья и сыновья его сыновей. Он надеялся, что кошмарные сны прекратятся, а новый мир затмит собой старый. Лучше пусть будет так, решительно говорил себе Тревис. Пусть будет так!