Пустой трон оказался самой внушительной вещью, какую ему приходилось видеть. Огромные окна, хрустальная люстра, бархатные портьеры, резные панели, увешанные картинами из истории Морвании… Майкл Карл никогда не бывал в Зеркальном зале, но в тот момент он с гордостью решил, что никакое помещение в Версале не может превзойти тронный зал королевской крепости Рейна. Он недолго постоял перед троном. Ведь он мог бы так стоять в бело-золотом гусарском мундире в день своей коронации, если бы пожелал. Но это, строго решил Майкл Карл, в прошлом. Вернувшись в потайной ход, он закрыл за собой дверь.
После тронного зала комната, которую он увидел в следующий глазок, показалась маленькой и убогой с её длинным столом и семью креслами с высокими спинками. Майкл Карл сразу понял, что это комната Совета. Там никого не было, и она его не заинтересовала. Юноша пошел дальше, стараясь вспомнить, где ещё испытывал то странное ощущение власти, которое вызвал в нем тронный зал. И наконец вспомнил – покрытое плащом кресло Оборотня в разрушенном замке. Оно навевало то же ощущение королевского величия, что и золотой трон с алым навесом. Почему?
Он все ещё рассуждал над этим «почему», когда ход неожиданно кончился. На этот раз дверь и глазок оказались впереди, а не в боковой стене.
Майкл Карл увидел большую кровать с золотым балдахином, покрытом вышитыми золотыми нитями королевскими гербами. Итак, это конец старого герцогского потайного хода, спальня самого герцога. Конечно, во время ночной тревоги он легко мог спасти свою шкуру. А насколько юноша успел узнать историю своих предков, каждому из них не раз приходилось это делать. Они высоко ценили свою шкуру, эти старые Карлоффы.
Подобно тронному залу, спальня вызвала любопытство, с которым Майкл Карл не смог справиться. Он вошел и прикрыл за собой дверь, оставив в щели носовой платок. Пока он ещё не знал, как открываются эти двери изнутри комнат.
Под ногами раскинулся толстый пушистый ковер с вышитыми по углам королевскими гербами. Несколько шкафов – музейная мебель – и массивная кровать; толстое бархатное верхнее покрывало откинуто, словно ждет королевского обитателя, видны сатиновые простыни и подушки, украшенные бесценными кружевами. Майкл Карл вздрогнул. От чего ему удалось спастись! Торжественное великолепие спальни подействовало на него удушающе.
Осмелев, он на цыпочках прошелся по спальне и на дюйм-два приоткрыл одну из дверей. Она вела в комнату для одевания, оказавшуюся пустой. Юноша неслышно приоткрыл следующую дверь. За ней была гардеробная; ослепленным глазам Майкла Карла показалось, что в ней сотни различных мундиров всех цветов и фасонов. Он быстро закрыл дверь. И от этого он сумел спастись.
Принц торопливо вернулся в спальню. Он обнаружил, что ещё одна дверь ведет в приемную. В высоком окне дневной свет начинал меркнуть, и Майкл Карл испугался, что уже больше четырех. Он вернулся к потайной двери. К облегчению юноши, она оставалась открытой: во время осмотра его постоянно преследовал страх, что та захлопнется, несмотря на платок.
Слышал ли он на самом деле какой-то шелест, когда выходил в проход? Вероятно, возбужденные нервы подводят, решил он, торопливо спускаясь по проходу. Если что-то и было, так только крыса.
Лестница утомила юношу больше, чем он думал. Теперь он был бы рад спокойно просидеть весь вечер. За панелью в доме Эриксона Майкл Карл слушал, пока кровь не заколотила в ушах. Ему совсем не хотелось показать хозяину, что он открыл тайный проход, выйдя прямо на глаза американца. Ведь тут, к несчастью, не было глазка.
Наконец, когда уже не мог стоять, он решил рискнуть и нажал на рычаг. Дверь открылась. Майкл Карл уловил взглядом полу камзола Жана, исчезающую в двери. На столе стоял поднос с чаем, комната была пуста.
Жан решит, что он ненадолго вышел. Со вздохом облегчения Майкл Карл стер с плеча паутину и позволил панели закрыться. Он подошел к столу, убрал свою дневную работу и сел с чашкой сладкого чая в одной руке и грамматикой в другой, чтобы продолжить изучение неправильных глаголов.
– Добрый день, молодой человек. Все ещё за работой?
Майкл Карл посмотрел на американца.
– Иагио, иагиар, иагиари, – ответил он.
Эриксон протянул руку и взял книгу.
– Послушайте, – сказал он, – я не хочу, чтобы вы портили мне чай, повторяя этот вздор. Отложите ненадолго. Ведь день работали?
Воображение разыгралось, или действительно американец внимательно за ним наблюдает? Майкл Карл напряженно думал.
– Конечно, – он и в самом деле был занят, но по-своему.
– Тяжелая работа?
– Не очень. Да, кстати, – Майкл Карл вспомнил зеленый конверт. Он сунул руку за голенище. Странно, конверт лежал в самом верху. Должно быть, просто скользнул глубже. Юноша сунул пальцы глубже, но никакой жесткой бумаги не нащупал. Зеленый конверт исчез! Он выпал где-то во время путешествия. Майкл Карл покраснел.
– Да? – спросил Эриксон.
Но Майкл Карл просто не мог ему ничего сказать. Ведь нельзя сказать человеку, который практически спас тебе жизнь: «Послушайте, вам сегодня пришло письмо, но я потерял его, осматривая ваш потайной ход». Юноша почувствовал, как комок скользнул из горла в грудь. Он уже достаточно испортил положение; единственный шанс – вернуться в проход и попытаться отыскать конверт. А тем временем нужно уйти от американца с его вопросами.
– Так что же? – переспросил американец. – Послушайте, вы не больны?
Майкл Карл побледнел.
– Голова болит. Наверное, мне нужно лечь, – с несчастным видом сказал он. Ему хотелось уйти и подумать. Хромая, он пошел по комнате. И знал, что американец смотрит ему вслед, и дорога показалась длиной в мили.
Лестница тянулась бесконечно. Добравшись к себе в комнату, юноша испытал сильное желание сесть и заплакать. А ведь он не плакал с девятилетнего возраста; тогда полковник отобрал у своего воспитанника собаку, которую он приютил.
Глава седьмая
Глава восьмая
После тронного зала комната, которую он увидел в следующий глазок, показалась маленькой и убогой с её длинным столом и семью креслами с высокими спинками. Майкл Карл сразу понял, что это комната Совета. Там никого не было, и она его не заинтересовала. Юноша пошел дальше, стараясь вспомнить, где ещё испытывал то странное ощущение власти, которое вызвал в нем тронный зал. И наконец вспомнил – покрытое плащом кресло Оборотня в разрушенном замке. Оно навевало то же ощущение королевского величия, что и золотой трон с алым навесом. Почему?
Он все ещё рассуждал над этим «почему», когда ход неожиданно кончился. На этот раз дверь и глазок оказались впереди, а не в боковой стене.
Майкл Карл увидел большую кровать с золотым балдахином, покрытом вышитыми золотыми нитями королевскими гербами. Итак, это конец старого герцогского потайного хода, спальня самого герцога. Конечно, во время ночной тревоги он легко мог спасти свою шкуру. А насколько юноша успел узнать историю своих предков, каждому из них не раз приходилось это делать. Они высоко ценили свою шкуру, эти старые Карлоффы.
Подобно тронному залу, спальня вызвала любопытство, с которым Майкл Карл не смог справиться. Он вошел и прикрыл за собой дверь, оставив в щели носовой платок. Пока он ещё не знал, как открываются эти двери изнутри комнат.
Под ногами раскинулся толстый пушистый ковер с вышитыми по углам королевскими гербами. Несколько шкафов – музейная мебель – и массивная кровать; толстое бархатное верхнее покрывало откинуто, словно ждет королевского обитателя, видны сатиновые простыни и подушки, украшенные бесценными кружевами. Майкл Карл вздрогнул. От чего ему удалось спастись! Торжественное великолепие спальни подействовало на него удушающе.
Осмелев, он на цыпочках прошелся по спальне и на дюйм-два приоткрыл одну из дверей. Она вела в комнату для одевания, оказавшуюся пустой. Юноша неслышно приоткрыл следующую дверь. За ней была гардеробная; ослепленным глазам Майкла Карла показалось, что в ней сотни различных мундиров всех цветов и фасонов. Он быстро закрыл дверь. И от этого он сумел спастись.
Принц торопливо вернулся в спальню. Он обнаружил, что ещё одна дверь ведет в приемную. В высоком окне дневной свет начинал меркнуть, и Майкл Карл испугался, что уже больше четырех. Он вернулся к потайной двери. К облегчению юноши, она оставалась открытой: во время осмотра его постоянно преследовал страх, что та захлопнется, несмотря на платок.
Слышал ли он на самом деле какой-то шелест, когда выходил в проход? Вероятно, возбужденные нервы подводят, решил он, торопливо спускаясь по проходу. Если что-то и было, так только крыса.
Лестница утомила юношу больше, чем он думал. Теперь он был бы рад спокойно просидеть весь вечер. За панелью в доме Эриксона Майкл Карл слушал, пока кровь не заколотила в ушах. Ему совсем не хотелось показать хозяину, что он открыл тайный проход, выйдя прямо на глаза американца. Ведь тут, к несчастью, не было глазка.
Наконец, когда уже не мог стоять, он решил рискнуть и нажал на рычаг. Дверь открылась. Майкл Карл уловил взглядом полу камзола Жана, исчезающую в двери. На столе стоял поднос с чаем, комната была пуста.
Жан решит, что он ненадолго вышел. Со вздохом облегчения Майкл Карл стер с плеча паутину и позволил панели закрыться. Он подошел к столу, убрал свою дневную работу и сел с чашкой сладкого чая в одной руке и грамматикой в другой, чтобы продолжить изучение неправильных глаголов.
***
– Добрый день, молодой человек. Все ещё за работой?
Майкл Карл посмотрел на американца.
– Иагио, иагиар, иагиари, – ответил он.
Эриксон протянул руку и взял книгу.
– Послушайте, – сказал он, – я не хочу, чтобы вы портили мне чай, повторяя этот вздор. Отложите ненадолго. Ведь день работали?
Воображение разыгралось, или действительно американец внимательно за ним наблюдает? Майкл Карл напряженно думал.
– Конечно, – он и в самом деле был занят, но по-своему.
– Тяжелая работа?
– Не очень. Да, кстати, – Майкл Карл вспомнил зеленый конверт. Он сунул руку за голенище. Странно, конверт лежал в самом верху. Должно быть, просто скользнул глубже. Юноша сунул пальцы глубже, но никакой жесткой бумаги не нащупал. Зеленый конверт исчез! Он выпал где-то во время путешествия. Майкл Карл покраснел.
– Да? – спросил Эриксон.
Но Майкл Карл просто не мог ему ничего сказать. Ведь нельзя сказать человеку, который практически спас тебе жизнь: «Послушайте, вам сегодня пришло письмо, но я потерял его, осматривая ваш потайной ход». Юноша почувствовал, как комок скользнул из горла в грудь. Он уже достаточно испортил положение; единственный шанс – вернуться в проход и попытаться отыскать конверт. А тем временем нужно уйти от американца с его вопросами.
– Так что же? – переспросил американец. – Послушайте, вы не больны?
Майкл Карл побледнел.
– Голова болит. Наверное, мне нужно лечь, – с несчастным видом сказал он. Ему хотелось уйти и подумать. Хромая, он пошел по комнате. И знал, что американец смотрит ему вслед, и дорога показалась длиной в мили.
Лестница тянулась бесконечно. Добравшись к себе в комнату, юноша испытал сильное желание сесть и заплакать. А ведь он не плакал с девятилетнего возраста; тогда полковник отобрал у своего воспитанника собаку, которую он приютил.
Глава седьмая
Совет за работой
Майкл Карл лежал на скомканных простынях и думал, сколько времени пройдет, прежде чем ему снова удастся попасть в потайной ход. Так как он только что лег, а часы внизу пробили пять, ждать придется несколько часов.
В дверь постучали. Майкл Карл не ответил. Он решил сделать вид, что болеет; если промолчать, тот, кто стучит, может подумать, что он уснул, и уйдет.
Но стучавший так не поступил.
– Так в чем дело, приятель? – услышал юноша голос американца. Это показало, что Эриксон по-настоящему озабочен – он называет Майкла Карла «приятель», только когда тревожится из-за него или хочет похвалить.
– Ни в чем, – прозвучал приглушенный ответ из-под простыней. И американец, стоя рядом с кроватью, снова услышал обрывки фраз о головной боли и о том, что нужно выспаться.
Но он крепко взял своего гостя за плечо и повернул к себе, чтобы увидеть его покрасневшее лицо,
– Не глупите. Что-то случилось. Еще совсем недавно вы чувствовали себя вполне нормально. Потом начали что-то говорить мне, и вдруг у вас появилась головная боль. Что произошло сегодня днем?
Майкл Карл начал понимать, что переиграл. Очень трудно лгать американцу. И вообще в глубине души он не хотел лгать.
– Ничего, – снова сказал юноша, и собственный голос показался ему пристыженным.
Американец пожал плечами.
– Ну, раз не хотите говорить, наверное, и не скажете. Но я думал…
Он не закончил предложение, и эта незаконченность подействовала сильнее слов. Эриксон в нем разочаровался. Неожиданно Майкл Карл понял, что дружба американца значит для него больше всего на свете.
– Кое-что случилось, – невольно заговорил он. – Но не могу сейчас сказать…
Но американец уже ушел. Майкл Карл повернулся на бок. Если что-то и могло сделать его ещё несчастнее, так это такой молчаливый уход. Эриксон не услышал его слов. Юноша пожалел, что вообще увидел это проклятое письмо и открыл тайну подземного хода.
Майкл Карл строго приказал себе не думать об Эриксоне. Но почему американец спрашивал, как он провел день? Раньше он никогда этого не делал.
Допустим – у беглого принца перехватило дыхание, – допустим, Эриксон знает, что он воспользовался ходом, и теперь хочет посмотреть, сознается ли он. Почему же он не сознался? Хуже, чем сейчас, не было бы, а американец получил бы свое письмо. Наверное, оно очень важное.
Юноша потянулся за шнуром от колокольчика, но потом покачал головой. Он сам пойдет и встретится с Эриксоном в этой несчастной библиотеке. Неловкими пальцами Майкл Карл натянул рубашку, брюки и сапоги и заторопился вниз.
Сбежал по лестнице, но библиотека оказалась пустой. Чувствуя себя неловко, юноша вызвал Жана, потянув за шнур. Он трус, и теперь знает это.
– Где доминде Эриксон? – спросил он.
Маленький человек казался встревоженным.
– Доминде ушел, – медленно ответил он, и, казалось, что-то ещё вертелось у него на языке. Майкл Карл решил, что он собирается с духом, чтобы задать вопрос. Но Жан так и не решился, поклонился и ушел, ни о чем не спросив.
Итак, Эриксон ушел. Появилась возможность пройти в потайной ход, отыскать письмо и вернуться до возвращения хозяина. Майкл Карл едва не побежал к стене, но на этот раз панель не выступала, и он не мог понять, как дверь открывается. Что ж, придется установить это – и быстро.
Юноша запер изнутри дверь библиотеки. Жан и все остальные решат, что хозяин вернулся и занят.
Вернувшись к стене, Майкл Карл принялся внимательно изучать её. Дверная панель была пятая от камина и шестая от угла комнаты. Пять и шесть дают в сумме одиннадцать. Впрочем, это ничего не значит. Или все-таки значит? Каждую панель украшала вырезанная виноградная гроздь.
Все, что он когда-либо читал о потайных ходах и дверях, говорило и о секретных запорах. Юноша потянул за каждую ягодку, потом испробовал различные комбинации ягод и листьев, какие мог придумать, но дверь оставалась закрытой.
Тогда он обратил внимание на панели по сторонам. И когда начал их пристально разглядывать, обнаружил первый ключ. На шестой панели от угла комнаты были вырезаны по прямой линии пять ягод, а на седьмой панели таких ягод было шесть. Решив проверить свою догадку, Майкл Карл нажал на пятую и шестую ягоды. Послышался знакомый щелчок, и потайная дверь открылась.
Фонарик по-прежнему лежал на полке, где он его и оставил, и юноше оставалось только взять его и медленно двинуться по проходу и вверх по лестнице, освещая все углы и каменные ступеньки. Он миновал дверь в темницы и дверь в коридор, но зеленого конверта нигде не увидел.
У входа в тронный зал он остановился и открыл дверь. Следовало поискать вокруг трона. В помещении было темно, и ему пришлось прикрыть фонарик рукой, чтобы его не заметили, и встать на колени. Но, кроме нескольких комков серой пыли, свидетельствующих о том, что во дворце плохо убирают, он ничего не обнаружил.
Испуганный – он почему-то был уверен, что выронил письмо в тронном зале, – Майкл Карл выбрался назад в проход. Оставались коридор и королевская спальня. Там он должен найти письмо.
Он дошел до конца коридора, не увидев и намека на зеленый цвет, и остановился перед дверью в спальню. Если не найдет конверт и здесь, что тогда делать?
Дверь при его прикосновении открылась, и он снова оказался на сером ковре. Посветил фонариком под большой кроватью и возле шкафов – безрезультатно.
– Ну что ж, есть ещё комната для одевания и гардеробная, – чтобы приободриться, он сказал это вслух.
Комната для одевания была пуста. Затаив дыхание, стоял он перед входом в гардеробную. Если не найдет письмо там, искать больше негде. Юноша приоткрыл дверь, боясь взглянуть.
Луч фонарика поиграл на полированном полу и осветил листок зеленой бумаги. Майкл Карл радостно схватил конверт и сунул за пазуху. Теперь он вспомнил, что наклонялся, считая пары сапог у двери. Должно быть, тогда конверт и выпал.
Увидев сапоги снова, он кое-что придумал. Сегодня утром с ног сняли последний бинт, и теперь большие сапоги Генриха превратились в проблему. Должно быть, эта обувь готовилась для него заранее и по размеру. Почему бы не примерить? Майкл Карл выбрал пару походных сапог с высокими голенищами, похожих на те, что с него срезал американец, сел на стул и натянул их.
Они прекрасно подошли, но он за них заплатит. Майкл Карл извлек из кармана пачку банкнот. Как хорошо, что американец дал ему денег взаймы. Десять груденов будут справедливой платой. Во всяком случае, больше у него нет. Положив деньги на стол, юноша взял фонарик и вышел.
Миновав дверь, он снова оказался в проходе, и с легким сердцем зашагал по нему. За пазухой приятно шуршала бумага. Теперь он может со спокойной совестью все рассказать американцу. Хотя, подумал Майкл Карл, рассказывать будет нелегко.
Теперь у него было время заметить то, на что он не обратил внимания раньше. В комнате, которую он считал залом заседаний Совета, горел свет и за потайной дверью слышались голоса.
Встав на цыпочки, он заглянул. Все семь стульев были заняты, а на столе лежала груда бумаг, похожих на официальные документы. Старый знакомый Майкла Карла – граф – восседал во главе стола; у правого черного локтя графа с лицом, ещё более покрасневшим и расплывшимся, сидел генерал. Был здесь также напряженный мужчина со смуглым лицом и с выправкой военного; его кустистые брови и холодные глаза напомнили Майклу Карлу его детский ужас – полковника. Мужчина сидел слева от графа. Рядом с ним расположился женственный молодой человек в зеленом-золотом мундире, который не соответствовал его желтому, лишенному подбородка лицу и глазам ящерицы. Он не обращал внимания на остальных, а полировал свои слишком длинные ногти шелковым платком и с явным неодобрением поглядывал на своего соседа, неряшливо одетого человека, который время от времени раздувал свои неаккуратные усы в неприятном оскале.
«Наш усатый друг, – подумал Майкл Карл, – явно не в своей тарелке с остальной компанией. Он словно считает их детьми-хулиганами. Ручаюсь, он за действия, а остальные воздерживаются».
Слева от усатого в кресло вжималась закутанная в алый плащ маленькая фигурка, длинные белые пальцы нервно играли серебряной цепью, с которой свисал крест. Итак, в Совете у графа есть и представитель церкви.
Сосед священника наклонился вперед, внимательно слушая, что говорит граф. У нем чувствовались сила военного и нетерпение, как у усатого, но в чем-то он и отличался. Майкл Карл подумал, что в этом обществе он не на месте. Черные волосы этого человека небрежно свисали на лоб. Слушая, он соглашался или возражал, резко качая головой.
А вот сидевший рядом с ним скучал, так же, как заинтересован был его сосед. Подобно молодому человеку по другую сторону стола, он тоже был в мундире, только тусклых тонов. Он смотрел поверх голов собравшихся и что-то напевал про себя. Он тоже здесь не на месте, лицо у него не казалось ни хитрым, ни жестоким, ни глупым.
Майкл Карл хотел бы знать, кто они все. Он решил, что случайно стал свидетелем заседания Совета Дворянства. Но хоть и напрягал слух, слышал лишь отдельные слова, пока граф не заговорил громче, и все отвечавшие ему тоже повысили голоса.
– Это безумие, – сухо выговаривал граф. – Мы не смеем действовать, пока не найдем наследника трона.
Молодой человек оторвался от своих блестящих ногтей.
– Разве я не ближайший к трону? – холодно спросил он.
Усатый презрительно взглянул на молодого человека.
– Наш народ многое может вынести, но вас он не вынесет, маркиз.
Маркиз бросил на него взгляд, полный откровенной ненависти, так что усатый, казалось, слегка встревожился.
Снова заговорил граф.
– Герр Камп прав. Никто, кроме члена династии Карлофф, не может занять трон, каким бы близким ни было родство.
– Каковы последние сведения с гор? – спросил военный.
Граф устало ответил:
– Как обычно, то есть ничего. Мальчишка, вероятно, давно убит. В руках Оборотня у него не было ни малейшего шанса.
– Тогда нам конец, – тяжело подытожил генерал Обердамн.
– Я думаю, – нарушил молчание человек в тусклом мундире, – что могу позволить себе удовольствие сказать: «Я вас предупреждал». Нужно было сохранить Ульриха Карла.
– Вздор! – взорвался молодой человек в зеленом.
Говоривший перед ним склонился к столу.
– Сколько вы извлекли из шахт Лаубкранца, маркиз? И почему провели неделю в
горах?
Маркиз вскочил. Он сильно побледнел, и Майкл Карл видел, что он сжимает кулаки, словно готовый ударить говорящего.
– Господа, господа, – уговаривал граф.
Мужчина в тусклом мундире не обратил на него внимания.
– Пришло время, – медленно сказал он, – для откровенного разговора, – он замолчал и осмотрел всех. – Если, конечно, такое здесь возможно. Вам нужны деньги, которые готова заплатить за концессию на серные шахты американская компания. Это было и остается сутью дела. И вот, так как вы знали, что Ульрих Карл не согласится на то, чтобы богатства страны перешли в собственность иностранцев, что он никогда не подпишет договор о концессии, Ульрих Карл исчез, и Совет, согласно закону, провозгласил себя регентом. И тогда вы узнали, что концессию вправе подписать только король. Граф Кафнер извлек американского принца, но потерял его, отдав Оборотню. И теперь, господа, мы на том же месте, с какого начали. Кто подпишет концессию и сделает её законной? Я пообещал поддержать претендента всем своим влиянием, потому что в Морвании больше не осталось Карлоффых. И, пока я жив, – он посмотрел прямо на маркиза, – на троне Морвании будет сидеть только Карлофф. Мой род несет обязательства, которые не может нарушить даже такой человек, как я. Но потом я кое-что услышал. Граф Кафнер, отдавали вы приказ убить Ульриха Карла или нет?
Лицо генерала Обердамна приобрело пурпурный цвет, черноволосый человек с треском рвал на куски листок бумаги. Юноша облизывал губы языком, как ящерица, которую он так напоминал. Усатый скалился ещё более заметно, и даже священник заерзал в кресле.
– Вы отдали такой приказ? – снова спросил мужчина. Только военный оставался неподвижным.
Граф, казалось, принял решение. Наконец он заговорил.
– Да, – ответил он откровенностью на откровенность, – тогда это казалось лучшим выходом. Идеи принца стали угрожать нашим планам. Но, – он помолчал, – мой приказ не был выполнен. Кое-кто опередил нас.
– Кто?
– Оборотень. Принца остановили до того, как до него добрались мои люди.
Человек в тусклом мундире откинулся в кресле.
– Значит, вы умеете говорить правду, когда хотите, мой дорогой граф. Итак, Оборотень лишил нас обоих принцев. Ну, и что же вы собираетесь теперь делать с этой американской концессией? Опять предупреждаю вас, что без подписи короля она незаконна. И клянусь вам, – голос его прозвучал особенно четко, – клянусь, что маркиз Кобенц никогда не сядет на трон, пока живет хоть кто-то, носящий мою фамилию. Можете скорее отдать страну коммунистам и сразу покончить с ней.
Маркиз наклонился и посмотрел прямо в глаза мужчине.
– Не давайте клятв, герцог Иоганн, которых не сможете сдержать.
Герцог Иоганн сладко улыбнулся.
– Когда я что-то говорю, это значит, что меня поддерживают Лауб, Карпов, Каллхант, Конве и Каптан со всем, чем они располагают.
В разговор включился черноволосый:
– Учтите, что если с герцогом хоть что-нибудь случится, «Националист» и все остальные мои газеты напечатают всю эту историю, все, о чем говорилось в этой комнате. Эта история попадет в печать и в том случае, если я утром не появлюсь в своем кабинете. И, маркиз, немалую часть досье составляют сведения о шахтах Лаубкранца.
Маркиз смертельно побледнел и как-то обмяк в кресле. Герцог Иоганн улыбнулся соседу.
– Браво, Лукранц! Если бы у нас остался хоть один Карлофф, мы могли бы выпутаться из этой неприятности.
Один из Карлоффов! Майкл Карл, стараясь не упустить ни слова, смотрел на герцога. Один из Карлоффов. Он и есть этот один. Стоит ему шагнуть в зал, и герцог сделает его королем. Пока он колебался, играя с этой мыслью, снова заговорил граф.
– У нас есть всего месяц, чтобы завершить дело, потом мы вынуждены будем уйти.
Герцог Иоганн посмотрел на него, а когда заговорил, в голосе его звучало такое презрение, что графа словно хлестнули кнутом.
– Итак, крысы думают о бегстве. Ну, я с моими сторонниками остаюсь.
Усатый наклонился вперед.
– Вы и ваши сторонники, мой прекрасный герцог? А вот я и мои сторонники покончим с вами. Хватит с нас дворян и их деяний. Пора Югу сказать решающее слово в правительстве. Дни Карлоффых и их трусливых подхалимов окончены. Править будет народ.
Герцог глянул на него, как на какое-то странное животное.
– Править будет народ, – мягко повторил он. – Ну что ж, может, он не натворит того, что мы. Но чтобы добраться до трона, ему придется взбираться на стену, товарищ Камп, а я считаю, что он к этому ещё не готов. Вы знаете, что это за стена?
Вместо ответа Камп что-то проворчал.
– Эта стена, – спокойным и холодным голосом продолжал герцог, – состоит из тел всех дворян и верных людей королевства. Мы все помним Россию, Камп, где, по-видимому, у вас были кое-какие дела. А предупрежденный вооружен. Вы застанете нас готовыми?
Камп фыркнул.
– Я говорю правду. Вы ещё увидите красный флаг над крепостью.
– Уже поздно, – торопливо сказал граф.
Герцог Иоганн, Лукранц и Камп поняли намек. Камп, бегло пожелав доброй ночи, вышел, герцог и Лукранц последовали за ним, но не так торопливо. Потом вышел маркиз, ужасно нахмурившись, и маленький человек в алом, по-прежнему сжимающий крест.
Майкл Карл уже собирался передохнуть, опустившись, но увидел, что трое оставшихся и не думают расходиться. Конечно, они поднялись из-за стола, но не вышли, а встали непосредственно под тем местом, где прятался юноша. Он понял, что потайная дверь расположена больше чем на фут над полом.
Теперь он их в глазок не видел, но продолжал слышать. Послышался звук открываемого ящика, и заговорил военный.
– Герцог Иоганн контролирует дворянство, но Камп сказал правду: дни дворянства миновали. Герцог совсем отбился от рук. К нему следует принять меры, – закончил он с неприятным смешком.
Кто– то со свистом перевел дыхание.
– Значит, вы считаете, что с Кампом можно договориться? – спросил генерал Обердамн.
– Никто не может договориться с Кампом. Он искренне верит в свои проповеди. Нет, если мы вручим ему ключи от сокровищницы, он не спасет наш тонущий корабль, – это опять был военный.
– Что же нам делать, Лаупт? – взвыл генерал. – У нас нет принца, а Совету предстоит отчитаться по счетам…
– Если вас беспокоят военные фонды, которые я, скажем, взял взаймы, не бойтесь. Ваша доля концессии все покроет, – военный снова неприятно засмеялся.
– Но вы слышали, что сказал герцог: концессия должна быть подписана королем, а короля нет.
– Ближе всех к трону маркиз, генерал.
– Но, майор Лаупт, – вмешался граф, – никто не поддержит его притязаний.
– Никто?
– У вас есть план? – с надеждой спросил генерал.
– Может быть. Есть ли возможность на неделю выманить герцога из Рейна?
– Можно сообщить, – медленно заговорил граф, – что мы получили информацию, которая заставляет нас считать, что Ульрих Карл находится в плену, и мы знаем место его заключения. Вся эта информация поступит от верного шпиона. Конечно, не очень надежная история, но она может подействовать и увлечь герцога и всю его команду. Если Иоганн поверит, что Ульрих Карл жив, он прорвется через врата ада, и все дворяне с радостью помогут ему в этом.
– Тогда нужно сочинить историю уже сегодня вечером. Генерал Обердамн, вы шеф тайной полиции. Кто работает в горах?
– Никто, – голос генерала слегка дрожал. – Наш последний шпион приплыл по Лаубе с перерезанным горлом.
– А кто мог бы там побывать?
– Димк. У него неплохая репутация.
– Где он сейчас?
– Занят своей тайной охотой. Он работает без приказов, но обычно приносит именно то, что нам нужно. Хотя иногда исчезает на несколько дней.
– Иоганн поверит Димку?
– Да, Димк как-то на него работал.
– Отлично. Вот что он должен сделать…
Майкл Карл обнаружил, что если присесть и приложить ухо к двери, то лучше слышно.
– Завтра… – начал майор.
Майкл Карл лежал на скомканных простынях и думал, сколько времени пройдет, прежде чем ему снова удастся попасть в потайной ход. Так как он только что лег, а часы внизу пробили пять, ждать придется несколько часов.
В дверь постучали. Майкл Карл не ответил. Он решил сделать вид, что болеет; если промолчать, тот, кто стучит, может подумать, что он уснул, и уйдет.
Но стучавший так не поступил.
– Так в чем дело, приятель? – услышал юноша голос американца. Это показало, что Эриксон по-настоящему озабочен – он называет Майкла Карла «приятель», только когда тревожится из-за него или хочет похвалить.
– Ни в чем, – прозвучал приглушенный ответ из-под простыней. И американец, стоя рядом с кроватью, снова услышал обрывки фраз о головной боли и о том, что нужно выспаться.
Но он крепко взял своего гостя за плечо и повернул к себе, чтобы увидеть его покрасневшее лицо,
– Не глупите. Что-то случилось. Еще совсем недавно вы чувствовали себя вполне нормально. Потом начали что-то говорить мне, и вдруг у вас появилась головная боль. Что произошло сегодня днем?
Майкл Карл начал понимать, что переиграл. Очень трудно лгать американцу. И вообще в глубине души он не хотел лгать.
– Ничего, – снова сказал юноша, и собственный голос показался ему пристыженным.
Американец пожал плечами.
– Ну, раз не хотите говорить, наверное, и не скажете. Но я думал…
Он не закончил предложение, и эта незаконченность подействовала сильнее слов. Эриксон в нем разочаровался. Неожиданно Майкл Карл понял, что дружба американца значит для него больше всего на свете.
– Кое-что случилось, – невольно заговорил он. – Но не могу сейчас сказать…
Но американец уже ушел. Майкл Карл повернулся на бок. Если что-то и могло сделать его ещё несчастнее, так это такой молчаливый уход. Эриксон не услышал его слов. Юноша пожалел, что вообще увидел это проклятое письмо и открыл тайну подземного хода.
Майкл Карл строго приказал себе не думать об Эриксоне. Но почему американец спрашивал, как он провел день? Раньше он никогда этого не делал.
Допустим – у беглого принца перехватило дыхание, – допустим, Эриксон знает, что он воспользовался ходом, и теперь хочет посмотреть, сознается ли он. Почему же он не сознался? Хуже, чем сейчас, не было бы, а американец получил бы свое письмо. Наверное, оно очень важное.
Юноша потянулся за шнуром от колокольчика, но потом покачал головой. Он сам пойдет и встретится с Эриксоном в этой несчастной библиотеке. Неловкими пальцами Майкл Карл натянул рубашку, брюки и сапоги и заторопился вниз.
Сбежал по лестнице, но библиотека оказалась пустой. Чувствуя себя неловко, юноша вызвал Жана, потянув за шнур. Он трус, и теперь знает это.
– Где доминде Эриксон? – спросил он.
Маленький человек казался встревоженным.
– Доминде ушел, – медленно ответил он, и, казалось, что-то ещё вертелось у него на языке. Майкл Карл решил, что он собирается с духом, чтобы задать вопрос. Но Жан так и не решился, поклонился и ушел, ни о чем не спросив.
Итак, Эриксон ушел. Появилась возможность пройти в потайной ход, отыскать письмо и вернуться до возвращения хозяина. Майкл Карл едва не побежал к стене, но на этот раз панель не выступала, и он не мог понять, как дверь открывается. Что ж, придется установить это – и быстро.
Юноша запер изнутри дверь библиотеки. Жан и все остальные решат, что хозяин вернулся и занят.
Вернувшись к стене, Майкл Карл принялся внимательно изучать её. Дверная панель была пятая от камина и шестая от угла комнаты. Пять и шесть дают в сумме одиннадцать. Впрочем, это ничего не значит. Или все-таки значит? Каждую панель украшала вырезанная виноградная гроздь.
Все, что он когда-либо читал о потайных ходах и дверях, говорило и о секретных запорах. Юноша потянул за каждую ягодку, потом испробовал различные комбинации ягод и листьев, какие мог придумать, но дверь оставалась закрытой.
Тогда он обратил внимание на панели по сторонам. И когда начал их пристально разглядывать, обнаружил первый ключ. На шестой панели от угла комнаты были вырезаны по прямой линии пять ягод, а на седьмой панели таких ягод было шесть. Решив проверить свою догадку, Майкл Карл нажал на пятую и шестую ягоды. Послышался знакомый щелчок, и потайная дверь открылась.
Фонарик по-прежнему лежал на полке, где он его и оставил, и юноше оставалось только взять его и медленно двинуться по проходу и вверх по лестнице, освещая все углы и каменные ступеньки. Он миновал дверь в темницы и дверь в коридор, но зеленого конверта нигде не увидел.
У входа в тронный зал он остановился и открыл дверь. Следовало поискать вокруг трона. В помещении было темно, и ему пришлось прикрыть фонарик рукой, чтобы его не заметили, и встать на колени. Но, кроме нескольких комков серой пыли, свидетельствующих о том, что во дворце плохо убирают, он ничего не обнаружил.
Испуганный – он почему-то был уверен, что выронил письмо в тронном зале, – Майкл Карл выбрался назад в проход. Оставались коридор и королевская спальня. Там он должен найти письмо.
Он дошел до конца коридора, не увидев и намека на зеленый цвет, и остановился перед дверью в спальню. Если не найдет конверт и здесь, что тогда делать?
Дверь при его прикосновении открылась, и он снова оказался на сером ковре. Посветил фонариком под большой кроватью и возле шкафов – безрезультатно.
– Ну что ж, есть ещё комната для одевания и гардеробная, – чтобы приободриться, он сказал это вслух.
Комната для одевания была пуста. Затаив дыхание, стоял он перед входом в гардеробную. Если не найдет письмо там, искать больше негде. Юноша приоткрыл дверь, боясь взглянуть.
Луч фонарика поиграл на полированном полу и осветил листок зеленой бумаги. Майкл Карл радостно схватил конверт и сунул за пазуху. Теперь он вспомнил, что наклонялся, считая пары сапог у двери. Должно быть, тогда конверт и выпал.
Увидев сапоги снова, он кое-что придумал. Сегодня утром с ног сняли последний бинт, и теперь большие сапоги Генриха превратились в проблему. Должно быть, эта обувь готовилась для него заранее и по размеру. Почему бы не примерить? Майкл Карл выбрал пару походных сапог с высокими голенищами, похожих на те, что с него срезал американец, сел на стул и натянул их.
Они прекрасно подошли, но он за них заплатит. Майкл Карл извлек из кармана пачку банкнот. Как хорошо, что американец дал ему денег взаймы. Десять груденов будут справедливой платой. Во всяком случае, больше у него нет. Положив деньги на стол, юноша взял фонарик и вышел.
Миновав дверь, он снова оказался в проходе, и с легким сердцем зашагал по нему. За пазухой приятно шуршала бумага. Теперь он может со спокойной совестью все рассказать американцу. Хотя, подумал Майкл Карл, рассказывать будет нелегко.
Теперь у него было время заметить то, на что он не обратил внимания раньше. В комнате, которую он считал залом заседаний Совета, горел свет и за потайной дверью слышались голоса.
Встав на цыпочки, он заглянул. Все семь стульев были заняты, а на столе лежала груда бумаг, похожих на официальные документы. Старый знакомый Майкла Карла – граф – восседал во главе стола; у правого черного локтя графа с лицом, ещё более покрасневшим и расплывшимся, сидел генерал. Был здесь также напряженный мужчина со смуглым лицом и с выправкой военного; его кустистые брови и холодные глаза напомнили Майклу Карлу его детский ужас – полковника. Мужчина сидел слева от графа. Рядом с ним расположился женственный молодой человек в зеленом-золотом мундире, который не соответствовал его желтому, лишенному подбородка лицу и глазам ящерицы. Он не обращал внимания на остальных, а полировал свои слишком длинные ногти шелковым платком и с явным неодобрением поглядывал на своего соседа, неряшливо одетого человека, который время от времени раздувал свои неаккуратные усы в неприятном оскале.
«Наш усатый друг, – подумал Майкл Карл, – явно не в своей тарелке с остальной компанией. Он словно считает их детьми-хулиганами. Ручаюсь, он за действия, а остальные воздерживаются».
Слева от усатого в кресло вжималась закутанная в алый плащ маленькая фигурка, длинные белые пальцы нервно играли серебряной цепью, с которой свисал крест. Итак, в Совете у графа есть и представитель церкви.
Сосед священника наклонился вперед, внимательно слушая, что говорит граф. У нем чувствовались сила военного и нетерпение, как у усатого, но в чем-то он и отличался. Майкл Карл подумал, что в этом обществе он не на месте. Черные волосы этого человека небрежно свисали на лоб. Слушая, он соглашался или возражал, резко качая головой.
А вот сидевший рядом с ним скучал, так же, как заинтересован был его сосед. Подобно молодому человеку по другую сторону стола, он тоже был в мундире, только тусклых тонов. Он смотрел поверх голов собравшихся и что-то напевал про себя. Он тоже здесь не на месте, лицо у него не казалось ни хитрым, ни жестоким, ни глупым.
Майкл Карл хотел бы знать, кто они все. Он решил, что случайно стал свидетелем заседания Совета Дворянства. Но хоть и напрягал слух, слышал лишь отдельные слова, пока граф не заговорил громче, и все отвечавшие ему тоже повысили голоса.
– Это безумие, – сухо выговаривал граф. – Мы не смеем действовать, пока не найдем наследника трона.
Молодой человек оторвался от своих блестящих ногтей.
– Разве я не ближайший к трону? – холодно спросил он.
Усатый презрительно взглянул на молодого человека.
– Наш народ многое может вынести, но вас он не вынесет, маркиз.
Маркиз бросил на него взгляд, полный откровенной ненависти, так что усатый, казалось, слегка встревожился.
Снова заговорил граф.
– Герр Камп прав. Никто, кроме члена династии Карлофф, не может занять трон, каким бы близким ни было родство.
– Каковы последние сведения с гор? – спросил военный.
Граф устало ответил:
– Как обычно, то есть ничего. Мальчишка, вероятно, давно убит. В руках Оборотня у него не было ни малейшего шанса.
– Тогда нам конец, – тяжело подытожил генерал Обердамн.
– Я думаю, – нарушил молчание человек в тусклом мундире, – что могу позволить себе удовольствие сказать: «Я вас предупреждал». Нужно было сохранить Ульриха Карла.
– Вздор! – взорвался молодой человек в зеленом.
Говоривший перед ним склонился к столу.
– Сколько вы извлекли из шахт Лаубкранца, маркиз? И почему провели неделю в
горах?
Маркиз вскочил. Он сильно побледнел, и Майкл Карл видел, что он сжимает кулаки, словно готовый ударить говорящего.
– Господа, господа, – уговаривал граф.
Мужчина в тусклом мундире не обратил на него внимания.
– Пришло время, – медленно сказал он, – для откровенного разговора, – он замолчал и осмотрел всех. – Если, конечно, такое здесь возможно. Вам нужны деньги, которые готова заплатить за концессию на серные шахты американская компания. Это было и остается сутью дела. И вот, так как вы знали, что Ульрих Карл не согласится на то, чтобы богатства страны перешли в собственность иностранцев, что он никогда не подпишет договор о концессии, Ульрих Карл исчез, и Совет, согласно закону, провозгласил себя регентом. И тогда вы узнали, что концессию вправе подписать только король. Граф Кафнер извлек американского принца, но потерял его, отдав Оборотню. И теперь, господа, мы на том же месте, с какого начали. Кто подпишет концессию и сделает её законной? Я пообещал поддержать претендента всем своим влиянием, потому что в Морвании больше не осталось Карлоффых. И, пока я жив, – он посмотрел прямо на маркиза, – на троне Морвании будет сидеть только Карлофф. Мой род несет обязательства, которые не может нарушить даже такой человек, как я. Но потом я кое-что услышал. Граф Кафнер, отдавали вы приказ убить Ульриха Карла или нет?
Лицо генерала Обердамна приобрело пурпурный цвет, черноволосый человек с треском рвал на куски листок бумаги. Юноша облизывал губы языком, как ящерица, которую он так напоминал. Усатый скалился ещё более заметно, и даже священник заерзал в кресле.
– Вы отдали такой приказ? – снова спросил мужчина. Только военный оставался неподвижным.
Граф, казалось, принял решение. Наконец он заговорил.
– Да, – ответил он откровенностью на откровенность, – тогда это казалось лучшим выходом. Идеи принца стали угрожать нашим планам. Но, – он помолчал, – мой приказ не был выполнен. Кое-кто опередил нас.
– Кто?
– Оборотень. Принца остановили до того, как до него добрались мои люди.
Человек в тусклом мундире откинулся в кресле.
– Значит, вы умеете говорить правду, когда хотите, мой дорогой граф. Итак, Оборотень лишил нас обоих принцев. Ну, и что же вы собираетесь теперь делать с этой американской концессией? Опять предупреждаю вас, что без подписи короля она незаконна. И клянусь вам, – голос его прозвучал особенно четко, – клянусь, что маркиз Кобенц никогда не сядет на трон, пока живет хоть кто-то, носящий мою фамилию. Можете скорее отдать страну коммунистам и сразу покончить с ней.
Маркиз наклонился и посмотрел прямо в глаза мужчине.
– Не давайте клятв, герцог Иоганн, которых не сможете сдержать.
Герцог Иоганн сладко улыбнулся.
– Когда я что-то говорю, это значит, что меня поддерживают Лауб, Карпов, Каллхант, Конве и Каптан со всем, чем они располагают.
В разговор включился черноволосый:
– Учтите, что если с герцогом хоть что-нибудь случится, «Националист» и все остальные мои газеты напечатают всю эту историю, все, о чем говорилось в этой комнате. Эта история попадет в печать и в том случае, если я утром не появлюсь в своем кабинете. И, маркиз, немалую часть досье составляют сведения о шахтах Лаубкранца.
Маркиз смертельно побледнел и как-то обмяк в кресле. Герцог Иоганн улыбнулся соседу.
– Браво, Лукранц! Если бы у нас остался хоть один Карлофф, мы могли бы выпутаться из этой неприятности.
Один из Карлоффов! Майкл Карл, стараясь не упустить ни слова, смотрел на герцога. Один из Карлоффов. Он и есть этот один. Стоит ему шагнуть в зал, и герцог сделает его королем. Пока он колебался, играя с этой мыслью, снова заговорил граф.
– У нас есть всего месяц, чтобы завершить дело, потом мы вынуждены будем уйти.
Герцог Иоганн посмотрел на него, а когда заговорил, в голосе его звучало такое презрение, что графа словно хлестнули кнутом.
– Итак, крысы думают о бегстве. Ну, я с моими сторонниками остаюсь.
Усатый наклонился вперед.
– Вы и ваши сторонники, мой прекрасный герцог? А вот я и мои сторонники покончим с вами. Хватит с нас дворян и их деяний. Пора Югу сказать решающее слово в правительстве. Дни Карлоффых и их трусливых подхалимов окончены. Править будет народ.
Герцог глянул на него, как на какое-то странное животное.
– Править будет народ, – мягко повторил он. – Ну что ж, может, он не натворит того, что мы. Но чтобы добраться до трона, ему придется взбираться на стену, товарищ Камп, а я считаю, что он к этому ещё не готов. Вы знаете, что это за стена?
Вместо ответа Камп что-то проворчал.
– Эта стена, – спокойным и холодным голосом продолжал герцог, – состоит из тел всех дворян и верных людей королевства. Мы все помним Россию, Камп, где, по-видимому, у вас были кое-какие дела. А предупрежденный вооружен. Вы застанете нас готовыми?
Камп фыркнул.
– Я говорю правду. Вы ещё увидите красный флаг над крепостью.
– Уже поздно, – торопливо сказал граф.
Герцог Иоганн, Лукранц и Камп поняли намек. Камп, бегло пожелав доброй ночи, вышел, герцог и Лукранц последовали за ним, но не так торопливо. Потом вышел маркиз, ужасно нахмурившись, и маленький человек в алом, по-прежнему сжимающий крест.
Майкл Карл уже собирался передохнуть, опустившись, но увидел, что трое оставшихся и не думают расходиться. Конечно, они поднялись из-за стола, но не вышли, а встали непосредственно под тем местом, где прятался юноша. Он понял, что потайная дверь расположена больше чем на фут над полом.
Теперь он их в глазок не видел, но продолжал слышать. Послышался звук открываемого ящика, и заговорил военный.
– Герцог Иоганн контролирует дворянство, но Камп сказал правду: дни дворянства миновали. Герцог совсем отбился от рук. К нему следует принять меры, – закончил он с неприятным смешком.
Кто– то со свистом перевел дыхание.
– Значит, вы считаете, что с Кампом можно договориться? – спросил генерал Обердамн.
– Никто не может договориться с Кампом. Он искренне верит в свои проповеди. Нет, если мы вручим ему ключи от сокровищницы, он не спасет наш тонущий корабль, – это опять был военный.
– Что же нам делать, Лаупт? – взвыл генерал. – У нас нет принца, а Совету предстоит отчитаться по счетам…
– Если вас беспокоят военные фонды, которые я, скажем, взял взаймы, не бойтесь. Ваша доля концессии все покроет, – военный снова неприятно засмеялся.
– Но вы слышали, что сказал герцог: концессия должна быть подписана королем, а короля нет.
– Ближе всех к трону маркиз, генерал.
– Но, майор Лаупт, – вмешался граф, – никто не поддержит его притязаний.
– Никто?
– У вас есть план? – с надеждой спросил генерал.
– Может быть. Есть ли возможность на неделю выманить герцога из Рейна?
– Можно сообщить, – медленно заговорил граф, – что мы получили информацию, которая заставляет нас считать, что Ульрих Карл находится в плену, и мы знаем место его заключения. Вся эта информация поступит от верного шпиона. Конечно, не очень надежная история, но она может подействовать и увлечь герцога и всю его команду. Если Иоганн поверит, что Ульрих Карл жив, он прорвется через врата ада, и все дворяне с радостью помогут ему в этом.
– Тогда нужно сочинить историю уже сегодня вечером. Генерал Обердамн, вы шеф тайной полиции. Кто работает в горах?
– Никто, – голос генерала слегка дрожал. – Наш последний шпион приплыл по Лаубе с перерезанным горлом.
– А кто мог бы там побывать?
– Димк. У него неплохая репутация.
– Где он сейчас?
– Занят своей тайной охотой. Он работает без приказов, но обычно приносит именно то, что нам нужно. Хотя иногда исчезает на несколько дней.
– Иоганн поверит Димку?
– Да, Димк как-то на него работал.
– Отлично. Вот что он должен сделать…
Майкл Карл обнаружил, что если присесть и приложить ухо к двери, то лучше слышно.
– Завтра… – начал майор.
Глава восьмая
Майкл Карл слышит то, что не предназначалось для его ушей
– Завтра, – заговорил майор Лаупт, – Димк явится к вам с готовой историей. Вы, конечно, будете один, когда он придет. Он расскажет, что Ульрих Карл не был убит год назад, что Оборотень держит его пленником в горах Лаубы… – майор рассмеялся. – Мне только что пришло в голову, что если Оборотень прикончит Иоганна и его людей, когда герцог слишком углубится в горы, то он должен поблагодарить нас за такую возможность. В общем, принц ждет там Иоганна.
– Но у нас должно быть какое-то доказательство, к тому же мы не сможем так скоро отыскать Димка. Я даже не знаю, где он, – возразил генерал.
– Доказательство у вас будет. В поместье покойного принца есть разрушенный замок, который за последние десять лет навещали только волки и лесники. В сущности, большинство о нем просто забыли. Разве не вероятно, что Оборотень устроил там свое убежище, где держит в плену принца? Я дам вам план замка, и карту окружающей местности.
– Завтра, – заговорил майор Лаупт, – Димк явится к вам с готовой историей. Вы, конечно, будете один, когда он придет. Он расскажет, что Ульрих Карл не был убит год назад, что Оборотень держит его пленником в горах Лаубы… – майор рассмеялся. – Мне только что пришло в голову, что если Оборотень прикончит Иоганна и его людей, когда герцог слишком углубится в горы, то он должен поблагодарить нас за такую возможность. В общем, принц ждет там Иоганна.
– Но у нас должно быть какое-то доказательство, к тому же мы не сможем так скоро отыскать Димка. Я даже не знаю, где он, – возразил генерал.
– Доказательство у вас будет. В поместье покойного принца есть разрушенный замок, который за последние десять лет навещали только волки и лесники. В сущности, большинство о нем просто забыли. Разве не вероятно, что Оборотень устроил там свое убежище, где держит в плену принца? Я дам вам план замка, и карту окружающей местности.