Эразм, будто жизнь покинула его тело, застыл на последнем камне спирали. Черты мага были едва различимы сквозь клубы пыли. Когда облако немного рассеялось, подмастерье увидел, как Эразм разбил драгоценный жезл о камень.
Колдун обернулся. Его лицо стало серым, словно тонкий слой золы на пепелище, а глаза напоминали потухшие угольки. Фогар подумал, что Эразм совсем лишился зрения.
— Ко мне, сын демона!
Ошарашенный, юноша подпрыгнул от громового призыва. Где же кончался сон и начиналась реальность? Куда делась башня и почему в памяти остались угрозы чёрного мага? Фогар послушался, чувствуя, что им управляет иная магия, исходящая не от Эразма. У последних камней юноша остановился перевести дыхание и протянул руку, будто прося помощи. Когда он пробирался между гоббами, те беспокойно подёргивались, словно мертвецы, призванные некромантом из могил.
Эразм не сводил с Фогара взгляд тёмных запавших глаз. Видит ли он или только притворяется? Или, что гораздо хуже, за те годы, которые он накапливал магию, повелитель развил в себе умение видеть внутренним взором, куда более надёжным, чем обычные человеческие глаза?
— Живо, идём! — приказал маг и шагнул к ученику.
Нога его ступила на остатки жезла, колдун пошатнулся, но продолжал молча двигаться вперёд, вытянув вперёд руку, как будто до сих пор сжимал жезл.
Фогар не стал — не посмел — уворачиваться от руки хозяина, хищной, точно коготь стервятника. Вторая длань мага указывала не на спиральную дорогу, а на башню. Вот только… Разве гоббы не отвели его туда буквально час назад? Могло ли время так искривиться?
Казалось, волшебник полностью ослеп, однако юноша не смел на это рассчитывать, поэтому продолжал вести себя так, будто выбился из сил и решительно ничего не понимает.
Ученик сопроводил наставника в его покои, где царил вечный сумрак, и помог опуститься в огромное кресло. Эразм откинулся на спинку. Его обмякшее тело красноречивее всяких слов говорило о последствиях недавней неудачи.
— Бутыль, закупоренная головой летучей ящерицы… — слова звучали неестественно спокойно, будто маг всеми силами сдерживает дрожь в голосе, — налей один глоток — не больше и не меньше — в мой мерный кубок.
По спине Фогара побежали ледяные мурашки. Эразм никогда не позволял ученику даже дотрагиваться до той бутыли. Однако подмастерье слишком хорошо знал, что в ней яд, изменяющий разум, порою необратимо. Однажды пару гоббов — заместителей погибшего Карша заставили выпить по глотку из фляги в качестве наказания за непослушание. Те демоны вышли из покоев повелителя с выпученными глазами, по подбородкам стекала слюна. После они были пригодны лишь для простейших заданий, да и то под присмотром. Неужели колдун догадался о причине своей неудачи и решил заставить Фогара самому приготовить себе яд?
Пытаясь не выдавать обуявший его ужас, подмастерье выполнил приказ мага. Первое, чему его научил колдун, — точность измерений. Полки были уставлены сосудами самой разной величины. Фогар сам чистил их специальными настоями, поскольку вода для такого дела не годилась.
Охваченный ужасом, юноша искал кубок с разметкой. Осколки знаний, почерпнутых из дюжин ритуалов, в которых он участвовал с подобным же оснащением, внезапно начали собираться в единую, ранее не осознаваемую картину.
Да, но как же то, другое воспоминание, в котором Эразм был здоров и собирался наказать Фогара? Неужели время раздвоилось?
Не говоря ни слова, хотя в голове крутилась добрая сотня вопросов, юноша сделал как велено: поставил на стол крошечный кубок величиной едва ли с пару напёрстков и наполнил до краёв. Вворачивая пробку обратно, Фогар чуть не задохнулся. Сильные и резкие испарения ударили прямо в нос.
— Подай сюда, лодырь! — раздражённо приказал Эразм.
Но какой из Эразмов стоял перед Фогаром? И вдруг временные потоки сейчас сольются?
Юноша осторожно передвинул бокал но столу к рукам волшебника, который, видимо, сам того не сознавая, держал их, будто сжимая хрустальный шар. Однако на этом обязанности подмастерья не закончились.
— Теперь, — колдун низко склонил голову, в меньшей степени (как подумал Фогар) подчёркивая собственную значимость, в большей — выражая глубокое почтение к чёрной магии, — принеси с четвёртой полки фолиант в чешуйчатом переплёте — книгу Азурбен-Эмпола.
Фогар направился к высоким стеллажам. Требуемая книга нашлась сразу же — он не раз держал её в руках, но так и не избавился от неприятного чувства, рождавшегося от одного прикосновения к переплёту. Подмастерье испугался, что выронит книгу, и торопливо вручил её Эразму.
— Ну, покажи, чему выучился, хотя сообразительности тебе никогда не хватало. Открой третью песнь Эльтуса и не вздумай прикидываться дурачком. Раньше ты сотни раз твердил её наизусть, просто тебе и в голову не приходило, заклинание какой силы ты читал.
Фогар положил книгу на стол, она охотно раскрылась на нужной странице. Юноша напрягся и тут же заставил себя расслабиться. Если хозяин притворяется слепым, дабы проверить ученика, непокорное выражение лица может принести юноше ту же участь, что и несчастным гоббам.
— Читай! — приказал колдун.
Фогар чеканил слова, смысл которых оставался туманным. Однако на этот раз каждое слово болью отдавалось в ушах и впивалось в мозг.
— Ассуа ден юлит… — Едкий запах жидкости в кубке ударил в нос, затем устремился в горло и окутал лёгкие. Неужели заклинание настолько пропитано тьмой, что чистый воздух бессилен обратить его в слова? — Салосса… — Фогар едва не закричал — с такой болью звук обрушился на его мозг. Теперь юноша знал правду, ведь он гораздо лучше разбирался в магии, чем полагал Эразм. Прежнее воспоминание о том, что случилось в комнате, было ненастоящим — зато эту память следует хранить, как зеницу ока!
Чёрный маг осторожно поднял руку. Когда его пальцы сомкнулись на кубке, колдун не поднёс чашу к губам (но и Фогару не протянул, за что юноша возблагодарил Ветер), а тихонько поставил туда, где прежде покоился шар с клубящимся цветным туманом.
— Реваер, — закончил юноша и приступил к следующему предложению: — Апполенектер!
Судя по пометкам на полях, слово обозначало либо приказ, либо имя; Фогар постарался, чтобы и звучало оно соответственно.
— Апполенектер! — повторил юноша и вдруг понял, что читает: заклинание для призвания слабых демонов. Слабых, поскольку Великие снисходили до ответа лишь после неукоснительного выполнения всех церемоний и кровавых жертвоприношений , причём в чёрных целях использовали не только животных.
Меж ладоней колдуна возник смерч из чёрного дыма.
Мгновение спустя тварь — Фогар не мог подобрать для неё более подходящего названия, хотя монстр и напомнил ему каменные статуи с хищными мордами, взирающие с углов башни, — по-турецки уселась на столе. Видимо, в знак приветствия, демон хлопнул над круглой лысой головой пепельно-серыми крыльями. Нелепое, как и гоббы, существо не проявляло и толики подобострастия демонов, напротив, держалось нагловато.
Тварь захихикала — рот у неё был от уха до уха. К удивлению Фогара, последовавшие слова прозвучали на общем языке долины. Неужели она хотела, чтобы и Фогар понимал ответы… Или просто желала поставить Эразма на место?
— Что, магом третьего уровня себя возомнил? — усмехнулась горгулья. — Думал, способен вызвать одного из Великих? Глупый человечек! Неужели и впрямь решил, что раз поработил людишек, то можешь запросто общаться с… — бесёнок коснулся рогатого лба когтистой лапой, выражая крайнее почтение, — с Заасбином?
Рука Эразма сжалась в кулак.
— Молчать, нечисть, иначе увидишь, что мои когти подлиннее твоих! Может, хочешь позабавить меня, сидя на привязи? — С многозначительной улыбкой колдун очертил пальцем в ещё клубившемся тумане пару колец, соединённых цепью. Парящий в красных отблесках символ был не чем иным, как наручниками.
Тварь перестала хихикать и насупилась.
— Истина существует, пусть даже до таких, как ты, она доходит с трудом. Да, покуда тебе везло. Противник до сих пор не брался за тебя всерьёз…
— Противник? — почти шёпотом переспросил Эразм, обращаясь скорее к себе, нежели к бесу. — Какой противник? Члены ордена скованы Договором, и даже магия леса…
— Однако ты просишь помощи, — чирикнул бесёнок, — чтобы подобраться к самому Ветру! Угрожай мне, как тебе заблагорассудится, безумец, ты уже вырыл яму, в которую упадёшь. Магия леса во много раз превосходит по силе всё, с чем ты когда-либо сталкивался.
— От тебя, презренное отродье, мне нужен лишь один точный ответ, — процедил сквозь зубы колдун. — В чём моя слабость?
Бесёнок склонил голову и будто случайно скользнул взглядом по Фогару. Юноша испугался — он почувствовал, что ответ беса грозит ему серьёзной опасностью. К счастью, чертёнок не выпалил те слова, которые, очевидно, крутились у него в голове, а с усмешкой развернулся к Эразму и показал колдуну длинный красный язычок.
— Оглянись, смертный, и ты увидишь ростки, коим суждено превратиться в непреодолимую стену. Она обрушится на тебя, как семена, которые ты недавно пытался посадить. Да, кстати…
Бесёнок склонил голову и светским тоном, как будто разговор шёл о погоде, поинтересовался:
— Тебе не приходили свежие вести от Йоста? Впалые щёки Эразма пошли красными пятнами.
— Договор запрещает…
— Ну да, — осклабился чертёнок, — он и тебе запрещает. Ха-ха! Ладно, за дело.
Тварь вытянула длинную шею и пожала серыми плечами, как будто ей не терпелось завершить скучную беседу.
— У тебя право на одно желание. Вперёд, огласи его. Видишь ли, — ноздри существа презрительно дрогнули, — твоя берлога не располагает к длительным визитам.
Если бесёнок и хотел спровоцировать Эразма на поспешный вопрос, у него ничего не получилось. Маг молча пододвинул бокал к наглому гостю. Тварь принюхалась и снова ухмыльнулась.
— Впредь относись к игрушкам побережнее, колдун, их у тебя не так много.
Чертёнок подошёл к бокалу, взял его крошечными пальчиками и вылил все содержимое на стол. В нос ударил резкий запах, перед глазами поплыл едкий дым.
Тварь собрала пролитую жидкость, как смолу, и скатала полученную массу ладонями, а затем ударила сверху кулаком. Та завертелась и приняла форму шара.
Бесёнок ухмыльнулся в последний раз.
— Используй его с умом, человечек, ибо другого ты не получишь, кого бы ни вызвал. И на твоём месте я бы не спешил тревожить обитателей нашего мира!
С этими словами чертёнок исчез так же стремительно, как и появился.
24
Колдун обернулся. Его лицо стало серым, словно тонкий слой золы на пепелище, а глаза напоминали потухшие угольки. Фогар подумал, что Эразм совсем лишился зрения.
— Ко мне, сын демона!
Ошарашенный, юноша подпрыгнул от громового призыва. Где же кончался сон и начиналась реальность? Куда делась башня и почему в памяти остались угрозы чёрного мага? Фогар послушался, чувствуя, что им управляет иная магия, исходящая не от Эразма. У последних камней юноша остановился перевести дыхание и протянул руку, будто прося помощи. Когда он пробирался между гоббами, те беспокойно подёргивались, словно мертвецы, призванные некромантом из могил.
Эразм не сводил с Фогара взгляд тёмных запавших глаз. Видит ли он или только притворяется? Или, что гораздо хуже, за те годы, которые он накапливал магию, повелитель развил в себе умение видеть внутренним взором, куда более надёжным, чем обычные человеческие глаза?
— Живо, идём! — приказал маг и шагнул к ученику.
Нога его ступила на остатки жезла, колдун пошатнулся, но продолжал молча двигаться вперёд, вытянув вперёд руку, как будто до сих пор сжимал жезл.
Фогар не стал — не посмел — уворачиваться от руки хозяина, хищной, точно коготь стервятника. Вторая длань мага указывала не на спиральную дорогу, а на башню. Вот только… Разве гоббы не отвели его туда буквально час назад? Могло ли время так искривиться?
Казалось, волшебник полностью ослеп, однако юноша не смел на это рассчитывать, поэтому продолжал вести себя так, будто выбился из сил и решительно ничего не понимает.
Ученик сопроводил наставника в его покои, где царил вечный сумрак, и помог опуститься в огромное кресло. Эразм откинулся на спинку. Его обмякшее тело красноречивее всяких слов говорило о последствиях недавней неудачи.
— Бутыль, закупоренная головой летучей ящерицы… — слова звучали неестественно спокойно, будто маг всеми силами сдерживает дрожь в голосе, — налей один глоток — не больше и не меньше — в мой мерный кубок.
По спине Фогара побежали ледяные мурашки. Эразм никогда не позволял ученику даже дотрагиваться до той бутыли. Однако подмастерье слишком хорошо знал, что в ней яд, изменяющий разум, порою необратимо. Однажды пару гоббов — заместителей погибшего Карша заставили выпить по глотку из фляги в качестве наказания за непослушание. Те демоны вышли из покоев повелителя с выпученными глазами, по подбородкам стекала слюна. После они были пригодны лишь для простейших заданий, да и то под присмотром. Неужели колдун догадался о причине своей неудачи и решил заставить Фогара самому приготовить себе яд?
Пытаясь не выдавать обуявший его ужас, подмастерье выполнил приказ мага. Первое, чему его научил колдун, — точность измерений. Полки были уставлены сосудами самой разной величины. Фогар сам чистил их специальными настоями, поскольку вода для такого дела не годилась.
Охваченный ужасом, юноша искал кубок с разметкой. Осколки знаний, почерпнутых из дюжин ритуалов, в которых он участвовал с подобным же оснащением, внезапно начали собираться в единую, ранее не осознаваемую картину.
Да, но как же то, другое воспоминание, в котором Эразм был здоров и собирался наказать Фогара? Неужели время раздвоилось?
Не говоря ни слова, хотя в голове крутилась добрая сотня вопросов, юноша сделал как велено: поставил на стол крошечный кубок величиной едва ли с пару напёрстков и наполнил до краёв. Вворачивая пробку обратно, Фогар чуть не задохнулся. Сильные и резкие испарения ударили прямо в нос.
— Подай сюда, лодырь! — раздражённо приказал Эразм.
Но какой из Эразмов стоял перед Фогаром? И вдруг временные потоки сейчас сольются?
Юноша осторожно передвинул бокал но столу к рукам волшебника, который, видимо, сам того не сознавая, держал их, будто сжимая хрустальный шар. Однако на этом обязанности подмастерья не закончились.
— Теперь, — колдун низко склонил голову, в меньшей степени (как подумал Фогар) подчёркивая собственную значимость, в большей — выражая глубокое почтение к чёрной магии, — принеси с четвёртой полки фолиант в чешуйчатом переплёте — книгу Азурбен-Эмпола.
Фогар направился к высоким стеллажам. Требуемая книга нашлась сразу же — он не раз держал её в руках, но так и не избавился от неприятного чувства, рождавшегося от одного прикосновения к переплёту. Подмастерье испугался, что выронит книгу, и торопливо вручил её Эразму.
— Ну, покажи, чему выучился, хотя сообразительности тебе никогда не хватало. Открой третью песнь Эльтуса и не вздумай прикидываться дурачком. Раньше ты сотни раз твердил её наизусть, просто тебе и в голову не приходило, заклинание какой силы ты читал.
Фогар положил книгу на стол, она охотно раскрылась на нужной странице. Юноша напрягся и тут же заставил себя расслабиться. Если хозяин притворяется слепым, дабы проверить ученика, непокорное выражение лица может принести юноше ту же участь, что и несчастным гоббам.
— Читай! — приказал колдун.
Фогар чеканил слова, смысл которых оставался туманным. Однако на этот раз каждое слово болью отдавалось в ушах и впивалось в мозг.
— Ассуа ден юлит… — Едкий запах жидкости в кубке ударил в нос, затем устремился в горло и окутал лёгкие. Неужели заклинание настолько пропитано тьмой, что чистый воздух бессилен обратить его в слова? — Салосса… — Фогар едва не закричал — с такой болью звук обрушился на его мозг. Теперь юноша знал правду, ведь он гораздо лучше разбирался в магии, чем полагал Эразм. Прежнее воспоминание о том, что случилось в комнате, было ненастоящим — зато эту память следует хранить, как зеницу ока!
Чёрный маг осторожно поднял руку. Когда его пальцы сомкнулись на кубке, колдун не поднёс чашу к губам (но и Фогару не протянул, за что юноша возблагодарил Ветер), а тихонько поставил туда, где прежде покоился шар с клубящимся цветным туманом.
— Реваер, — закончил юноша и приступил к следующему предложению: — Апполенектер!
Судя по пометкам на полях, слово обозначало либо приказ, либо имя; Фогар постарался, чтобы и звучало оно соответственно.
— Апполенектер! — повторил юноша и вдруг понял, что читает: заклинание для призвания слабых демонов. Слабых, поскольку Великие снисходили до ответа лишь после неукоснительного выполнения всех церемоний и кровавых жертвоприношений , причём в чёрных целях использовали не только животных.
Меж ладоней колдуна возник смерч из чёрного дыма.
Мгновение спустя тварь — Фогар не мог подобрать для неё более подходящего названия, хотя монстр и напомнил ему каменные статуи с хищными мордами, взирающие с углов башни, — по-турецки уселась на столе. Видимо, в знак приветствия, демон хлопнул над круглой лысой головой пепельно-серыми крыльями. Нелепое, как и гоббы, существо не проявляло и толики подобострастия демонов, напротив, держалось нагловато.
Тварь захихикала — рот у неё был от уха до уха. К удивлению Фогара, последовавшие слова прозвучали на общем языке долины. Неужели она хотела, чтобы и Фогар понимал ответы… Или просто желала поставить Эразма на место?
— Что, магом третьего уровня себя возомнил? — усмехнулась горгулья. — Думал, способен вызвать одного из Великих? Глупый человечек! Неужели и впрямь решил, что раз поработил людишек, то можешь запросто общаться с… — бесёнок коснулся рогатого лба когтистой лапой, выражая крайнее почтение, — с Заасбином?
Рука Эразма сжалась в кулак.
— Молчать, нечисть, иначе увидишь, что мои когти подлиннее твоих! Может, хочешь позабавить меня, сидя на привязи? — С многозначительной улыбкой колдун очертил пальцем в ещё клубившемся тумане пару колец, соединённых цепью. Парящий в красных отблесках символ был не чем иным, как наручниками.
Тварь перестала хихикать и насупилась.
— Истина существует, пусть даже до таких, как ты, она доходит с трудом. Да, покуда тебе везло. Противник до сих пор не брался за тебя всерьёз…
— Противник? — почти шёпотом переспросил Эразм, обращаясь скорее к себе, нежели к бесу. — Какой противник? Члены ордена скованы Договором, и даже магия леса…
— Однако ты просишь помощи, — чирикнул бесёнок, — чтобы подобраться к самому Ветру! Угрожай мне, как тебе заблагорассудится, безумец, ты уже вырыл яму, в которую упадёшь. Магия леса во много раз превосходит по силе всё, с чем ты когда-либо сталкивался.
— От тебя, презренное отродье, мне нужен лишь один точный ответ, — процедил сквозь зубы колдун. — В чём моя слабость?
Бесёнок склонил голову и будто случайно скользнул взглядом по Фогару. Юноша испугался — он почувствовал, что ответ беса грозит ему серьёзной опасностью. К счастью, чертёнок не выпалил те слова, которые, очевидно, крутились у него в голове, а с усмешкой развернулся к Эразму и показал колдуну длинный красный язычок.
— Оглянись, смертный, и ты увидишь ростки, коим суждено превратиться в непреодолимую стену. Она обрушится на тебя, как семена, которые ты недавно пытался посадить. Да, кстати…
Бесёнок склонил голову и светским тоном, как будто разговор шёл о погоде, поинтересовался:
— Тебе не приходили свежие вести от Йоста? Впалые щёки Эразма пошли красными пятнами.
— Договор запрещает…
— Ну да, — осклабился чертёнок, — он и тебе запрещает. Ха-ха! Ладно, за дело.
Тварь вытянула длинную шею и пожала серыми плечами, как будто ей не терпелось завершить скучную беседу.
— У тебя право на одно желание. Вперёд, огласи его. Видишь ли, — ноздри существа презрительно дрогнули, — твоя берлога не располагает к длительным визитам.
Если бесёнок и хотел спровоцировать Эразма на поспешный вопрос, у него ничего не получилось. Маг молча пододвинул бокал к наглому гостю. Тварь принюхалась и снова ухмыльнулась.
— Впредь относись к игрушкам побережнее, колдун, их у тебя не так много.
Чертёнок подошёл к бокалу, взял его крошечными пальчиками и вылил все содержимое на стол. В нос ударил резкий запах, перед глазами поплыл едкий дым.
Тварь собрала пролитую жидкость, как смолу, и скатала полученную массу ладонями, а затем ударила сверху кулаком. Та завертелась и приняла форму шара.
Бесёнок ухмыльнулся в последний раз.
— Используй его с умом, человечек, ибо другого ты не получишь, кого бы ни вызвал. И на твоём месте я бы не спешил тревожить обитателей нашего мира!
С этими словами чертёнок исчез так же стремительно, как и появился.
24
КОГДА подмастерье с черным магом ушли в башню, гоббы подняли пронзительный стрекот. Совместными усилиями, обычно им не свойственными и, как ни странно, вызванными не плетью или окриком колдуна, гоббы загнали рабов в бараки. Заперев ворота, твари собрались вместе и начали яростно перешёптываться, не спуская глаз с башни. В темнице люди тоже сбились в кучу; мужчины всех возрастов окружили женщин в напрасной попытке поддержать тех, кто скорбел о пропавших детях.
— Их похитили лесные твари! — выкрикнула одна женщина, раскачиваясь взад и вперёд. На её лице застыла печать горя, щеки блестели от слёз, в глазах уже не было тупости и апатии, навеянной безрадостной и тяжёлой жизнью. — Они забрали мою Солваж, моего маленького Ленни…
Она зарыдала в голос, и заговорила другая, чьи гладкие волосы уже тронула ранняя седина.
— Лес… Братья и сёстры, разве никто из вас не видел снов?
Женщина обвела взглядом собравшихся, пытаясь каждому заглянуть в глаза.
— Сны ничего не значат, — усмехнулся кто-то. Женщина взглянула ему прямо в лицо.
— Ага, Нумор… Значит, тебе они снились! Тот нахмурился и пожал плечами.
— В чём польза от обрывочных видений, которые не складываются воедино, даже когда просыпаешься? Да, Алантра, — он вскинул руки, чтобы женщина его не перебила, — я слышал древние легенды: мол, когда-то сны несли в себе речь, учение и свободу. Но их приносил Ветер… Разве он сейчас бывает в долине? Я что-то не замечал.
— Ты видел сон, — не сдавалась Алантра. — И ты, Ганда, — обратилась она к третьей женщине, — ты ведь родственница, пусть и дальняя, вдове Ларларне.
Ганда сжалась в комок и обхватила себя за плечи, словно её обвинили в чём-то постыдном и собирались наказать. Алантре не пришлось долго ждать ответа.
— Мы стали такими жалкими, — в голосе Ганды звучало презрение, — что ни в ком, кроме одной девочки, не осталось древней крови…
— Вот именно! — подхватил Нумор радостно, будто слова Ганды подтвердили его собственные. — И где же она сейчас, Алантра? В башне — в лапах демонов! Хараска с Ларларной нам уши прожужжали про её таланты. Да чтоб они провалились, таланты эти! — Нумор даже сплюнул. — Всю магию, какая у нас была, давно выкачали…
— Ты так горько оплакиваешь тех, кто мог говорить с Ветром… А скажи мне, — перебил его старый Дестин, вскинув руку в обвиняющем жесте, — кто пролил кровь Фирта? Ответь, Нумор, кто кричал: «Наши соседи процветают, когда мы пухнем с голоду» и «Еду надо делить поровну»?
Крестьянин ещё больше нахмурился.
— Той ночью ты и сам пустил косу в дело, Дестин!
— Воистину, и я ещё заплачу за пролитую кровь, — кивнул старик, затем распрямил плечи, словно признавая вину и готовность понести кару. Казалось, груз долгих лет уже не так его тяготил. — Но я заплачу долг как человек, что и тебе советую. Чем встретить смерть, уничтожая тот самый народ, который мог нас спасти, уж лучше спасаться самим или погибнуть в борьбе за свободу!
При этих словах ещё одна мать с затуманенными горем глазами схватила Дестина за рукав.
— Но дети, — пробормотала она, дико озираясь, словно могла силой воли призвать к себе пропавшего малыша, — должны ли они, будут ли они тоже…
Ответ был далёк от того, который ждала несчастная женщина. Ещё больше удивило всех то, из чьих уст он прозвучал.
— Спи, — сказала Анта, мать, разрыдавшаяся первой. Голос её стал почти повелевающим, когда она сама осознала мудрость своих слов. — Повторяю же, спи! Все в наших снах, в них кроется помощь — и для нас, и для наших детей. Пришла пора использовать остатки дара, ведь одно из заклинаний колдуна обратилось против него самого! Разве мы не видели этого собственными глазами, разве не почувствовали утраченной магии? Она не причинила нам вреда! Колдун годами высасывал из нас волю — и всё же недостаточно силён, чтобы осуществить свои планы! Да и лес, — Анта откинула с заплаканного лица мокрые волосы и еле заметно улыбнулась, — не пытался убить нас. Ивлин, ты стоял ближе всех, когда хозяин и его свора вернулись. Не заметил, все ли твари были живы-здоровы? В толпе пробежал шепоток возбуждения.
— С ними не было гобба-надзирателя, — припомнил Ивлин.
— Их стрекот не разобрать, но демоны были злы, а что их разозлит сильнее, чем ускользнувшая из лап добыча? Детей послали на самую опушку леса, никто из нас не отваживался подходить так близко со времён той, — он прикусил губу, остальные слова дались ему с трудом, — той безумной ночи, запятнавшей нас братоубийством.
— Нумор, ты сказал, Ветра здесь больше не осталось. Он не появлялся с тех пор, как мы подняли руку на сородичей, но значит ли это, что его больше нет нигде? Что говорят легенды: откуда он приходил раньше? Из леса! Если наши дети добрались до Зелёного царства, надеюсь, они встретили там силу, которая их защитит. По крайней мере, они вырвались из плена!
— Точно. — Ивлин подобно Дестину распрямил плечи, словно вспомнив, что он мужчина. — Анта права. Слушайте все, я тоже видел сон. Разрозненные видения можно собрать воедино, если делиться ими друг с другом. Вспомните, какие лоскутные одеяла шьют наши женщины. Ни один обрывок ткани сам по себе не нужен, а вместе они красивы и приносят пользу. Не сомневаюсь, все вы помните, пусть и смутно, древний сон-призыв… Так давайте распахнём наш разум и позовём! Повелитель считает, что выпил нас до капли, кроме того, он занят восстановлением утраченной магии. Да и шар, через который он следил за нами, вместе с жезлом, метавшим молнии тьмы, пропали — пусть и на время. Согласившись с его словами, люди сели поближе в кружок. Стирмирцы засыпали, прижавшись друг к другу, и мысленно тянулись к пропавшим детям; некоторые женщины даже сложили руки, будто обнимали своих малышей. Собирая одеяло из клочков сна, люди чувствовали себя большой семьёй, укрывшейся лоскутным покровом, им было уютно и тепло, несмотря на окружающий холод.
Полная луна освещала Камень, мягкое сияние преломлялось в таком количестве радужных искр, сколько Фалисе ещё не доводилось видеть.
Так, значит, она принадлежала Камню, ведь Ханса нашла её именно здесь… Ханса, кормилица, выхватила её из рук смерти и приняла в свои любящие объятия. Таким образом Ханса подарила ей жизнь, разве это не делает её матерью? И всё же тонкие кости, над которыми Фалиса совершила погребальный обряд, принадлежали её родной матери.
Девушка печально подошла к скрытому от посторонних глаз месту. Какой она была, даровавшая ей жизнь? И почему — подсказал вопрос Ветер, — почему тот мужчина, слуга Эразма, так похож на Фалису? Они из одного рода? Может быть, сегодня в лачугах лесного люда спят и другие дети, родные ей по крови…
Её призвали, чтобы заглянуть в Камень. Это она знала точно, как будто приказ Ветра облёкся в слова. Вновь подошла она к Камню и обняла его руками, будто желая дотянуться до образов, приходящих из иных миров и времён.
Отверстие в центре Камня было открыто, и девушка взглянула внутрь. Она приготовилась увидеть вереницу картин, навеянных Камнем, ведь у неё никогда не было власти самой выбирать образы. Или… или была? Решив попытаться, Фалиса сосредоточилась на лице того юноши, о котором так много думала и которого никак не могла забыть.
Она увидела именно то лицо, какое хотела, и ощутила неимоверную радость. Из молодого человека, казалось, выпили всю энергию, несколько отвратительных уродов под руки волокли его вниз по каменным ступеням. Первое чудовище держало в лапах нечто, излучавшее свет, тусклый, но достаточный, чтобы не упасть на лестнице. Впереди зияла тьма, куда чудовища и швырнули пленника. Невзирая на темноту, силою Камня Фалиса разглядела, что тот не один. У стены сидела девушка, прикованная цепью. Она явно принадлежала к той же расе, что и юноша, и дочь леса, правда, была очень худа, и волосы свисали грязными нечёсаными прядями. Хотя её поза выдавала волнение, девушка не горбилась, подобно рабам. Более того, из её глаз будто струились мягкие лучи Света, да и вообще было очевидно, что девушка обладает магией.
Наконец проклятия, которыми осыпал Фогара после исчезновения насмешливого беса Эразм, стихли. Уверенный, что хозяин ещё не закончил пытки, юноша лежал, скованный чарами, во мраке темницы. Темницы? Какую-то девушку, тоже пленницу, несколько дней назад бросили в подземелье…
Что-то звякнуло. Фогар с трудом повернул голову. Любое движение натягивало волшебные путы — теперь он мог двигаться только так, как захочет колдун. Однако крошечный уголок воли все ещё повиновался. Эразм контролирует моё тело, но ему не подчинить мой разум!
В углу, где звякнула цепь, послышалось отчётливое шуршание. В полутьме юноша видел лишь два сияющих глаза. Глаза пугали, но они явно не принадлежали ни животному, ни существам, рождённым Тьмой. Впрочем, в данном случае именно он был одержим силами зла.
Внезапно Фогар осознал, что, сам того не желая, крадётся в дальний угол. Во мраке темницы ему каким-то образом удалось увидеть сестру по несчастью, по крайней мере он различал, где она стоит. Девушка поднялась на ноги, но не пыталась увернуться, в то время как он шаг за мучительным шагом приближался, борясь с заклинанием, насилующим его мозг, тогда как тело собиралось изнасиловать…
Ну уж нет!.. Такое он не сотворит! До сей минуты Фогар не чувствовал в себе сил управлять своим телом и повиновался чужой воле, будто пугало в поле, которое вертится в бешеном танце, едва подует осенний ветер. Однако теперь юноша вздёрнул подбородок и отчаянным напряжением сумел остановиться. Почему Эразм толкал его на столь подлый поступок, юноша не понимал, но помнил аналогию, о которой говорил колдун, — об инструменте, оцарапавшем руку хозяина. Фогара охватила мрачная радость: сейчас хозяин не просто оцарапается, а почувствует, как в его мягкую ладонь впиваются острые зубы подмастерья!
Каким-то образом Фогар сознавал: пленница понимает, зачем его к ней подсадили, — в юноше горело отвратительное устремление, вложенное в него с помощью нового орудия Тьмы, изготовленного бесёнком. Звякнула цепь. Готовилась ли девушка встретить его единственным оружием, какое у неё осталось?
Однако вместо нападения пленница быстро забормотала слова, складывавшиеся в причудливый напев:
Для долины чёрный маг стал всепожирающей болезнью, однако теперь его тлетворное влияние встретило преграду. Самый главный, самый давний его замысел провалился.
— Кто ты? — спросил Фогар.
Он снова уловил движение — явное в неявном полупризрачном свете, — девушка гордо выпрямилась.
— Я Церлин, дочь Этеры из Фирта. Разве тебе не известно о гибели нашего рода? После мучительной смерти бабушки Хараски и госпожи Ларларны я последняя, кто способен говорить с Ветром. Они спасли меня от смерти, спрятали и обучили. А ты… — Девушка вскинула руку, не обвиняя, а приглашая его рассказать свою историю. — Тебя называют сыном демона. Кто ты на самом деле?
— Честно говоря, не знаю, — хрипло ответил Фогар. — Знаю только, что это не моё имя. Хотя Эразм давал мне знания Тёмного пути, он никогда не позволял проникать в смысл заученных заклинаний. Я для него лишь инструмент, орудие. Он как будто затачивает и бережёт меня для особого дня, когда я смогу дать ему какую-то небывалую силу. Сегодня он приказал моему телу совершить ужасный поступок. Моя плоть и кровь подчиняются ему, но поверь, девушка: каким-то чудом меня — меня настоящего — нельзя контролировать полностью.
Подмастерье запнулся, сомневаясь, что сможет объяснить все Церлин. Однако, как и раньше, девушка пропела свой ответ:
Охваченный стремлением рассказать о грозящей опасности, Фогар приблизился к девушке. Замолчав, он осознал, что находится совсем рядом с Церлин. Юноша испугался возвращения грязных приказов колдуна и стал пятиться, пока не упёрся в противоположную стену. Лишь тогда он продолжил:
— Если ты можешь призвать Ветер, заклинаю, призови его немедленно. У Эразма много приспешников, и он соберёт их очень быстро.
— Я не Зовущая. — Впервые голос Церлин звучал неуверенно. — Магию направлял кто-то другой.
— Тогда призови его… или её! — настаивал Фогар.
— Это не в моих силах, — печально вздохнула девушка. — Я не знаю, когда и почему появляется Ветер, просто сегодня он пришёл нас спасти.
Фогар почувствовал благодарность за «нас». Похоже, он завоевал доверие этой отмеченной Ветром девушки. Однако не стоит в открытую становиться её союзником, ведь Эразм немедленно забьёт тревогу. Всё же страх за судьбу Церлин заставлял Фогара предупредить:
— Тогда изо всех сил изображай глупую деревенщину…
Девушка покачала головой.
— Слишком поздно притворяться. Эразм уже догадывается, что я обладаю магией. Твоё сегодняшнее задание это лишь подтверждает.
— Почему? — изумился Фогар. — Каким образом моё… нападение на тебя скажется на твоём даре?
— Ты не жил среди людей, — вздохнула Церлин, — колдун все продумал. Тебе ничего не известно о нас и наших обычаях. Существует поверье, что, если осквернить женщину, обладающую даром, она перестаёт быть вместилищем магии.
Вдруг девушка рассмеялась.
— Ты не познал ни одной женщины, иначе об этом бы все говорили. В общем, — добавила девушка с хмурой ухмылкой, — Эразм хотел извлечь из твоего поступка двойную пользу.
Фогара снова тронула забота незнакомки, и он пытался подобрать слова благодарности (потому что в присутствии девушки почему-то терялся), когда дверь в темницу распахнулась и вошли гоббы. В руках у вожака была тусклая лампа, освещавшая разве что шрам на уродливой морде. Гобб схватил юношу за руку. Отпрянув, Фогар успел бросить взгляд на Церлин — пусть в грязи и лохмотьях, но девушка высоко держала голову. Фогар не стал — не смел — оглядываться, когда гоббы выволокли его на лестницу.
— Их похитили лесные твари! — выкрикнула одна женщина, раскачиваясь взад и вперёд. На её лице застыла печать горя, щеки блестели от слёз, в глазах уже не было тупости и апатии, навеянной безрадостной и тяжёлой жизнью. — Они забрали мою Солваж, моего маленького Ленни…
Она зарыдала в голос, и заговорила другая, чьи гладкие волосы уже тронула ранняя седина.
— Лес… Братья и сёстры, разве никто из вас не видел снов?
Женщина обвела взглядом собравшихся, пытаясь каждому заглянуть в глаза.
— Сны ничего не значат, — усмехнулся кто-то. Женщина взглянула ему прямо в лицо.
— Ага, Нумор… Значит, тебе они снились! Тот нахмурился и пожал плечами.
— В чём польза от обрывочных видений, которые не складываются воедино, даже когда просыпаешься? Да, Алантра, — он вскинул руки, чтобы женщина его не перебила, — я слышал древние легенды: мол, когда-то сны несли в себе речь, учение и свободу. Но их приносил Ветер… Разве он сейчас бывает в долине? Я что-то не замечал.
— Ты видел сон, — не сдавалась Алантра. — И ты, Ганда, — обратилась она к третьей женщине, — ты ведь родственница, пусть и дальняя, вдове Ларларне.
Ганда сжалась в комок и обхватила себя за плечи, словно её обвинили в чём-то постыдном и собирались наказать. Алантре не пришлось долго ждать ответа.
— Мы стали такими жалкими, — в голосе Ганды звучало презрение, — что ни в ком, кроме одной девочки, не осталось древней крови…
— Вот именно! — подхватил Нумор радостно, будто слова Ганды подтвердили его собственные. — И где же она сейчас, Алантра? В башне — в лапах демонов! Хараска с Ларларной нам уши прожужжали про её таланты. Да чтоб они провалились, таланты эти! — Нумор даже сплюнул. — Всю магию, какая у нас была, давно выкачали…
— Ты так горько оплакиваешь тех, кто мог говорить с Ветром… А скажи мне, — перебил его старый Дестин, вскинув руку в обвиняющем жесте, — кто пролил кровь Фирта? Ответь, Нумор, кто кричал: «Наши соседи процветают, когда мы пухнем с голоду» и «Еду надо делить поровну»?
Крестьянин ещё больше нахмурился.
— Той ночью ты и сам пустил косу в дело, Дестин!
— Воистину, и я ещё заплачу за пролитую кровь, — кивнул старик, затем распрямил плечи, словно признавая вину и готовность понести кару. Казалось, груз долгих лет уже не так его тяготил. — Но я заплачу долг как человек, что и тебе советую. Чем встретить смерть, уничтожая тот самый народ, который мог нас спасти, уж лучше спасаться самим или погибнуть в борьбе за свободу!
При этих словах ещё одна мать с затуманенными горем глазами схватила Дестина за рукав.
— Но дети, — пробормотала она, дико озираясь, словно могла силой воли призвать к себе пропавшего малыша, — должны ли они, будут ли они тоже…
Ответ был далёк от того, который ждала несчастная женщина. Ещё больше удивило всех то, из чьих уст он прозвучал.
— Спи, — сказала Анта, мать, разрыдавшаяся первой. Голос её стал почти повелевающим, когда она сама осознала мудрость своих слов. — Повторяю же, спи! Все в наших снах, в них кроется помощь — и для нас, и для наших детей. Пришла пора использовать остатки дара, ведь одно из заклинаний колдуна обратилось против него самого! Разве мы не видели этого собственными глазами, разве не почувствовали утраченной магии? Она не причинила нам вреда! Колдун годами высасывал из нас волю — и всё же недостаточно силён, чтобы осуществить свои планы! Да и лес, — Анта откинула с заплаканного лица мокрые волосы и еле заметно улыбнулась, — не пытался убить нас. Ивлин, ты стоял ближе всех, когда хозяин и его свора вернулись. Не заметил, все ли твари были живы-здоровы? В толпе пробежал шепоток возбуждения.
— С ними не было гобба-надзирателя, — припомнил Ивлин.
— Их стрекот не разобрать, но демоны были злы, а что их разозлит сильнее, чем ускользнувшая из лап добыча? Детей послали на самую опушку леса, никто из нас не отваживался подходить так близко со времён той, — он прикусил губу, остальные слова дались ему с трудом, — той безумной ночи, запятнавшей нас братоубийством.
— Нумор, ты сказал, Ветра здесь больше не осталось. Он не появлялся с тех пор, как мы подняли руку на сородичей, но значит ли это, что его больше нет нигде? Что говорят легенды: откуда он приходил раньше? Из леса! Если наши дети добрались до Зелёного царства, надеюсь, они встретили там силу, которая их защитит. По крайней мере, они вырвались из плена!
— Точно. — Ивлин подобно Дестину распрямил плечи, словно вспомнив, что он мужчина. — Анта права. Слушайте все, я тоже видел сон. Разрозненные видения можно собрать воедино, если делиться ими друг с другом. Вспомните, какие лоскутные одеяла шьют наши женщины. Ни один обрывок ткани сам по себе не нужен, а вместе они красивы и приносят пользу. Не сомневаюсь, все вы помните, пусть и смутно, древний сон-призыв… Так давайте распахнём наш разум и позовём! Повелитель считает, что выпил нас до капли, кроме того, он занят восстановлением утраченной магии. Да и шар, через который он следил за нами, вместе с жезлом, метавшим молнии тьмы, пропали — пусть и на время. Согласившись с его словами, люди сели поближе в кружок. Стирмирцы засыпали, прижавшись друг к другу, и мысленно тянулись к пропавшим детям; некоторые женщины даже сложили руки, будто обнимали своих малышей. Собирая одеяло из клочков сна, люди чувствовали себя большой семьёй, укрывшейся лоскутным покровом, им было уютно и тепло, несмотря на окружающий холод.
Полная луна освещала Камень, мягкое сияние преломлялось в таком количестве радужных искр, сколько Фалисе ещё не доводилось видеть.
Так, значит, она принадлежала Камню, ведь Ханса нашла её именно здесь… Ханса, кормилица, выхватила её из рук смерти и приняла в свои любящие объятия. Таким образом Ханса подарила ей жизнь, разве это не делает её матерью? И всё же тонкие кости, над которыми Фалиса совершила погребальный обряд, принадлежали её родной матери.
Девушка печально подошла к скрытому от посторонних глаз месту. Какой она была, даровавшая ей жизнь? И почему — подсказал вопрос Ветер, — почему тот мужчина, слуга Эразма, так похож на Фалису? Они из одного рода? Может быть, сегодня в лачугах лесного люда спят и другие дети, родные ей по крови…
Её призвали, чтобы заглянуть в Камень. Это она знала точно, как будто приказ Ветра облёкся в слова. Вновь подошла она к Камню и обняла его руками, будто желая дотянуться до образов, приходящих из иных миров и времён.
Отверстие в центре Камня было открыто, и девушка взглянула внутрь. Она приготовилась увидеть вереницу картин, навеянных Камнем, ведь у неё никогда не было власти самой выбирать образы. Или… или была? Решив попытаться, Фалиса сосредоточилась на лице того юноши, о котором так много думала и которого никак не могла забыть.
Она увидела именно то лицо, какое хотела, и ощутила неимоверную радость. Из молодого человека, казалось, выпили всю энергию, несколько отвратительных уродов под руки волокли его вниз по каменным ступеням. Первое чудовище держало в лапах нечто, излучавшее свет, тусклый, но достаточный, чтобы не упасть на лестнице. Впереди зияла тьма, куда чудовища и швырнули пленника. Невзирая на темноту, силою Камня Фалиса разглядела, что тот не один. У стены сидела девушка, прикованная цепью. Она явно принадлежала к той же расе, что и юноша, и дочь леса, правда, была очень худа, и волосы свисали грязными нечёсаными прядями. Хотя её поза выдавала волнение, девушка не горбилась, подобно рабам. Более того, из её глаз будто струились мягкие лучи Света, да и вообще было очевидно, что девушка обладает магией.
Наконец проклятия, которыми осыпал Фогара после исчезновения насмешливого беса Эразм, стихли. Уверенный, что хозяин ещё не закончил пытки, юноша лежал, скованный чарами, во мраке темницы. Темницы? Какую-то девушку, тоже пленницу, несколько дней назад бросили в подземелье…
Что-то звякнуло. Фогар с трудом повернул голову. Любое движение натягивало волшебные путы — теперь он мог двигаться только так, как захочет колдун. Однако крошечный уголок воли все ещё повиновался. Эразм контролирует моё тело, но ему не подчинить мой разум!
В углу, где звякнула цепь, послышалось отчётливое шуршание. В полутьме юноша видел лишь два сияющих глаза. Глаза пугали, но они явно не принадлежали ни животному, ни существам, рождённым Тьмой. Впрочем, в данном случае именно он был одержим силами зла.
Внезапно Фогар осознал, что, сам того не желая, крадётся в дальний угол. Во мраке темницы ему каким-то образом удалось увидеть сестру по несчастью, по крайней мере он различал, где она стоит. Девушка поднялась на ноги, но не пыталась увернуться, в то время как он шаг за мучительным шагом приближался, борясь с заклинанием, насилующим его мозг, тогда как тело собиралось изнасиловать…
Ну уж нет!.. Такое он не сотворит! До сей минуты Фогар не чувствовал в себе сил управлять своим телом и повиновался чужой воле, будто пугало в поле, которое вертится в бешеном танце, едва подует осенний ветер. Однако теперь юноша вздёрнул подбородок и отчаянным напряжением сумел остановиться. Почему Эразм толкал его на столь подлый поступок, юноша не понимал, но помнил аналогию, о которой говорил колдун, — об инструменте, оцарапавшем руку хозяина. Фогара охватила мрачная радость: сейчас хозяин не просто оцарапается, а почувствует, как в его мягкую ладонь впиваются острые зубы подмастерья!
Каким-то образом Фогар сознавал: пленница понимает, зачем его к ней подсадили, — в юноше горело отвратительное устремление, вложенное в него с помощью нового орудия Тьмы, изготовленного бесёнком. Звякнула цепь. Готовилась ли девушка встретить его единственным оружием, какое у неё осталось?
Однако вместо нападения пленница быстро забормотала слова, складывавшиеся в причудливый напев:
Фогар знал эти имена, хотя в башне их обычно использовали как ругательства. Какими знаниями обладала девушка до того, как Эразм поймал её в свои сети, чтобы с такой уверенностью — даже властью — призывать высшие силы? Её слова, будто тонкие пальцы, нежно коснулись юноши, и он эхом повторил: «Вечным дыханием Ветра… » Бессчётные обрывки сведений, собранные Фогаром в последние годы, и вереница образов из снов — да-да, снов — затопили его разум и сложились в знания более чёткие, чем почерпнутые из книг. На этот раз Фогар уже не спрашивал — он получил ответ и снова прошептал: «Ветер! »
Вечным дыханием Ветра,
Законом Орваса,
Велением Вагена,
Всепобеждающим,
Рассудительным,
Обладающим…
Для долины чёрный маг стал всепожирающей болезнью, однако теперь его тлетворное влияние встретило преграду. Самый главный, самый давний его замысел провалился.
— Кто ты? — спросил Фогар.
Он снова уловил движение — явное в неявном полупризрачном свете, — девушка гордо выпрямилась.
— Я Церлин, дочь Этеры из Фирта. Разве тебе не известно о гибели нашего рода? После мучительной смерти бабушки Хараски и госпожи Ларларны я последняя, кто способен говорить с Ветром. Они спасли меня от смерти, спрятали и обучили. А ты… — Девушка вскинула руку, не обвиняя, а приглашая его рассказать свою историю. — Тебя называют сыном демона. Кто ты на самом деле?
— Честно говоря, не знаю, — хрипло ответил Фогар. — Знаю только, что это не моё имя. Хотя Эразм давал мне знания Тёмного пути, он никогда не позволял проникать в смысл заученных заклинаний. Я для него лишь инструмент, орудие. Он как будто затачивает и бережёт меня для особого дня, когда я смогу дать ему какую-то небывалую силу. Сегодня он приказал моему телу совершить ужасный поступок. Моя плоть и кровь подчиняются ему, но поверь, девушка: каким-то чудом меня — меня настоящего — нельзя контролировать полностью.
Подмастерье запнулся, сомневаясь, что сможет объяснить все Церлин. Однако, как и раньше, девушка пропела свой ответ:
— Перестань! — В маленькой клетушке голос Фогара прозвучал оглушающе. Затем уже тише, но не менее настойчиво юноша сказал: — Если ты в силах призвать какую-нибудь магию и освободиться, призови её сейчас. Эразм способен вывернуть человеческий разум наизнанку, когда хочет найти воспоминание или мысль, представляющие для него пользу. Он заставил меня жить в двух временах только лишь по малейшему подозрению в предательстве!.. Сегодня его магия ослабла, но я уверен, колдуну хватит сил учуять, как в самом центре Цитадели течёт магия его заклятого врага. Не привлекай внимание Эразма, пока не убедишься, что твоя магия сильнее.
Аааиии, постой:
Подует Ветер Жизни…
Охваченный стремлением рассказать о грозящей опасности, Фогар приблизился к девушке. Замолчав, он осознал, что находится совсем рядом с Церлин. Юноша испугался возвращения грязных приказов колдуна и стал пятиться, пока не упёрся в противоположную стену. Лишь тогда он продолжил:
— Если ты можешь призвать Ветер, заклинаю, призови его немедленно. У Эразма много приспешников, и он соберёт их очень быстро.
— Я не Зовущая. — Впервые голос Церлин звучал неуверенно. — Магию направлял кто-то другой.
— Тогда призови его… или её! — настаивал Фогар.
— Это не в моих силах, — печально вздохнула девушка. — Я не знаю, когда и почему появляется Ветер, просто сегодня он пришёл нас спасти.
Фогар почувствовал благодарность за «нас». Похоже, он завоевал доверие этой отмеченной Ветром девушки. Однако не стоит в открытую становиться её союзником, ведь Эразм немедленно забьёт тревогу. Всё же страх за судьбу Церлин заставлял Фогара предупредить:
— Тогда изо всех сил изображай глупую деревенщину…
Девушка покачала головой.
— Слишком поздно притворяться. Эразм уже догадывается, что я обладаю магией. Твоё сегодняшнее задание это лишь подтверждает.
— Почему? — изумился Фогар. — Каким образом моё… нападение на тебя скажется на твоём даре?
— Ты не жил среди людей, — вздохнула Церлин, — колдун все продумал. Тебе ничего не известно о нас и наших обычаях. Существует поверье, что, если осквернить женщину, обладающую даром, она перестаёт быть вместилищем магии.
Вдруг девушка рассмеялась.
— Ты не познал ни одной женщины, иначе об этом бы все говорили. В общем, — добавила девушка с хмурой ухмылкой, — Эразм хотел извлечь из твоего поступка двойную пользу.
Фогара снова тронула забота незнакомки, и он пытался подобрать слова благодарности (потому что в присутствии девушки почему-то терялся), когда дверь в темницу распахнулась и вошли гоббы. В руках у вожака была тусклая лампа, освещавшая разве что шрам на уродливой морде. Гобб схватил юношу за руку. Отпрянув, Фогар успел бросить взгляд на Церлин — пусть в грязи и лохмотьях, но девушка высоко держала голову. Фогар не стал — не смел — оглядываться, когда гоббы выволокли его на лестницу.