Носенков Василий. Им было по двадцать два

   Сейчас вместо дюжего бородача-дворника с его обязанностями успешно справляется средних лет женщина. Одна она пользуется и квартирой в полуподвальном помещении. Зовут ее Евдокия Петровна.
   В теплые летние дни из низкого окошка, расположенного на уровне асфальтированной поверхности двора, лились нежные звуки популярной в то время "Голубки", укоряющий голос обвинял "Мишку" в отсутствии "улыбки, полной задора и огня", слышались и другие модные песенки. Вечерами туда.. шли какие-то мужчины, чтобы распить купленную в соседнем магазине водку. Тетя Дуся не отказывала мимолетным гостям ни в чем. К их услугам на столе появлялись чистые стаканы, хлеб, а иногда и огурцы ЕЛИ кислая капуста. Как правило, колбасу гости приносили с собой. Не отказывалась гостеприимная хозяйка и от даровой рюмочки. Она с мужской лихостью выпивала, с хрустом закусывала головкой лука. Затем протягивала к мужчинам еще не утратившую округлой полноты руку и просила:
   - Дайте-ка закурить, сердце зашлось.
   Под общий хохот кто-нибудь угощал разбитную дворничиху папиросой.
   - Затянись, Петровна, враз полегчает. А где иге твой племянник?
   - Далеко-о мой Ленечка. Хороший парень, да бог счастья ие дает. Все за людей невинную голову подставляет. Глуп еще. Молодо-зелено...
   - Не так уж и глуп...
   Бывали случаи, когда в магазин шли повторно, а то и в третий раз. Тогда гости покидали дворницкую поздно, а иногда только на следующее утро. Что и говорить, Евдокия Петровна в свободный час не скучала.
   ...В три часа дня Бадраков, переодевшийся в рабочий комбинезон, возился у батареи отопления в парадной, где жила тетя Дуся. Однако он брался за "работу" лишь в том случае, если слышал шаги приближающихся людей.
   Остальное время уходило на перекуры. Пожилой товарищ из управления "ремонтировал" лифт. А на углу улицы, неподалеку от дома, два чумазых парня копадись в моторе зеленой "Победы", тщетно устраняя "неисправности".
   В дворницкой следователь прокуратуры с понятыми и при участии Николаева производил обыск. Все были на своих местах. Операция шла по плану.
   Услышав шум подъехавшей к дому машины, Бадраков насторожился: а вдруг сам Морж пожаловал на такси?
   Но по резкому хлопку дверцы и торопливым, грузноватым шагам он определил, что это не Морщинин. Скрипнуяа входная дверь, и в парадную с озабоченным лицом зашел подполковник Саватеев. Петр умышленно не стал прекращать "работу", налегая на ключ, усердствовал над батареей. Начальник молча прошел к двери дворницкой, позвонил. Когда дверь квартиры открылась и вновь захлопнулась, скрыв подполковника, Бадраков оторвался от своего непривычного занятия и посмотрел на улицу.
   У самого подъезда топтался, разминая ноги, щофер отделения Гриша Шевчук. Появление его здесь было вполне объяснимо - привез начальника. Но почему он в форме?
   Бадраков решил, что Морщинина уже поймали, а Саватеев приехал сюда лишь затем, чтобы сообпЗДть эту новость и дать отбой. Он осторожно подошел к стеклянной двери парадной. Да, сомнений быть не могло. Перед домом открыто стоял милицейский "газик" с Ярко-красной полосой вдоль кузова.
   По плану Николаева ни в коем случае де предусматривалось допускать к дому людей в форме. Значит, отбой!
   Очень хорошо. Но почему они медлят, не выходят из квартиры?
   Бадраков положил ключ на грязную табуретку, тщательно вытер паклей руки и закурил. Из квартиры никто не выходил. Тогда он подошел к двери. Кнопка звонка легко углубилась в гнездо до отказа. За дверью послышались легкие шаги. Открыл сам Николаев.
   - Задержали? - спросил Петр шепотом.
   - Кто тебе сказал? - удивился Николаев. Бадраков отступил от двери на шаг влево и молча показал на улицу. Там, за дверью, как заведенный, продолжал топтаться Гриша. Дальше виднелся "газик" с красной полоской.
   Узкое лицо Николаева вытянулось. Нервно дернулась нижняя губа. Пожав плечами, Бадраков направился к батарее. Он почувствовал, что сейчас разразится скандал, и не хотел вмешиваться в него. Жаль только, если операция провалится.
   Неслышной походкой Николаев направился к парадной двери, открыл ее. Гриша с любопытством повернулся навстречу незнакомому человеку.
   - Уезжайте отсюда немедленно, - тихим, но твердым голосом приказал Николаев.
   Шофер улыбнулся, расставил поудобнее ноги и равнодушно ответил:
   - Никуда я не поеду. У меня есть свой начальник, которому я подчиняюсь.
   - Что-о-о?!
   ...В это время Морщинин шел к дому за своими вещами. Тетушка должна была приготовить ему и деньги.
   Утром Морж видел на набережной толпу" внал, что в реке выловлен труп, сброшенный им ночью с пожарного пирса, и был уверен, что работникам милиции установить так быстро личность убитого не удастся. А бежать из города было необходимо.
   Издали он заметил "газик" у подъезда тетушкиного дома. Минуты три наблюдал за ним из Сивера, разглядел у двери милиционера в форме. На всякий случай подошел к знакомой дворничихе Александре Михайловне и спросил, не видела ли она его тетю. Та ответила, что его тетя дома, но почему-то занервничала, поставила у стенки дома метлу и принялась оглядываться по сторонам.
   "Предупреждены!" - догадался Морщинин, быстро шагая в соседний проходной двор. "В таких случаях следует делать не то, что хочется, а наоборот", - промелькнуло в его сознании. И он не побежал через проходной двор, хотя страх и подгонял его, а, пройдя несколько шагов под аркой, повернул назад и осторожно выглянул на улицу.
   Молодая дворничиха бежала по мостовой в направлении "газика".
   - Дудки, - тихо сказал Морж. Он понял, что дворничиха покажет работникам уголовного розыска его маршрут, и, быстро перейдя улицу, выбрался на параллельный ей проспект. На трамвайной остановке маячили фигуры людей. Из осторожности Морж решил не подходить к ним.
   Он перешел на противоположную сторону и почти на ходу вскочил в троллейбус, направлявшийся в центр города.
   "Немедленно сменить пальто и смываться, климат не тот", - решил он.
   Александра Михайловна подбежала к парадной как раз во время пререканий шофера с Николаевым. Она узнала майора, проводившего недавно инструктаж дворников, и сбивчиво принялась говорить:
   - Он сейчас был у дома двадцать один, шел, видно, сюда... Тетю Дусю спрашивал. Но увидел вашу машину и пошел в дом девятнадцать. Там у него дружок... знакомый Алька Кобзылев, живет в квартире восемьдесят шесть...
   - Докатались, извозчики! - еще раз в сердцах выругался майор, быстро возвращаясь в квартиру. Он с такой силой рванул дверь, что сломал не до отказа защелкнувшийся французский замок. А через полминуты Саватеев, надевая на ходу папаху, выскочил как ошпаренный и побежал на улицу, по дороге вытирая рукавом пот с лица.
   Следом из дома выбежали три человека. Один из них, седой, в коричневом пальто с широким поясом, снял меховую шапку, рукой поправил волосы. Парни, "чинившие"
   ва перекрестке "Победу", поспешно закрыли капот и сели в машину.
   Машина рванула с места, она догнала троих, приостановилась. На заднее сиденье сели двое. Лишь один, в комбинезоне, с разводным ключом в руках, пошел пешком, осторожно и незаметно приглядываясь к прохожим.
   Морж как в воду канул. Оперативные работники проверили все адреса, куда он мог зайти, квартиру Кобзылевых даже обыскали, прочесали дворы соседних домов, осмотрели лестницы и сараи, заходили в соседние магазины. Но все напрасно - Морщинина нигде не было.
   Удалось узнать лишь приметы его одежды: светло-серое демисезонное пальто, черная шапка-ушанка, кирзовые сапоги.
   Тем временем осмотр в квартире дворничихи Сергеевой подтвердил, что именно там было совершено убийство.
   Грязь, извлеченная экспертом из щелей между половицами в кухне, была темно-бурого цвета. Ее собрали в колбу и отправили в лабораторию на химическое исследование. В топке печи лежал недогрревший кусок брючного ремня с металлической пряжкой. Позже сестра Варакшика заявила, что точно с такой же пряжкой был ремень у се брата. Но самым веским доказательством явился измятый и окровавленный лист бумаги, найденный следователем в мусорном ведре. Это был договор о найме Варакшина на работу по оргнабору. По складкам и размещению следов крови на бумаге можно было догадаться, что ею убийца вытирал окровавленный нож, В общем, доказательства были. Не было лишь преступника.
   План поимки Морщинина в квартире или на подходах к дому провалился. Все работники оперативной группы ужо знали о нелепом вмешательстве Саватеева в ход операции.
   Ребята ходили хмурые, при встречах избегали смотреть друг другу в глаза, будто каждый из них в отдельности был виноват в провале. Они обменивались короткими фразами и незаметно расходились по своим маршрутам. Два часа энергичной работы по горячим следам не дали никаких результатов.
   - Лопнуло, - объявил Николаев, когда группа собралась для обсуждения дальнейших мер по поимке преступника. - Вот как один неосторожный шаг в нашей работе может испортить все дело.
   5
   В столовой около рынка задержали пьяную тетю Дусю.
   Первоначально дворничиха заявила, что она не была дома со вчерашнего дня, уезжала к знакомым за город в гости и вот никак не может добраться до дому. Но хмель подвел. Разговаривая со следователем, она попросила закурить, затянулась пару раз густым дымом и вдруг, ни к кому не обращаясь, проговорила:
   - Бедный Ленька. Что с ним будет?
   По щеке у нее пробежала слеза. Следователь потребовал у Сергеевой объяснений, где она провела ночь. Тут дворничиха совсем раскисла, ударилась в слезы и начала путано лепетать что-то о боге и грехах людских. Ее увезли в управление.
   Трудно предположить, что преступник пойдет на риск и еще раз попытается прийти в квартиру, где совершил убийство и где его могут ждать. Однако засаду там все же оставили.
   В помощь Бадракову дали молодого оперативного работника ПаЩу Гршпенко. Вечером Они тихо вошли в тесную дворницкую и осторожно закрыли за собой входную дверь. Молча заняли определенные заранее места. Петр уселся на табуретку перед входной дверью, Грищенко пристроился на кухне. В окно хорошо просматривался двор с аркой, ведущей на улицу. Никто не мог пройти в дом незамеченным. На всякий случай, если придется срочно выскочить на улицу, они решили открыть шпингалеты оконных рам. Бадраков попробовал, как открывается французский замок. Он оказался сломанным. Тогда Петр закрыл дверь на другой, внутренний замок.
   В квартире пусто и тихо. Приятная комнатная теплота и неподвижность располагают ко сну. В третьем часу Грищенко услышал в прихожей шорох. Это Бадраков поднялся с табуретки и тихо прохаживается по тесному коридору, размЙшает отекшие ноги.
   - Закрои на всякий случай дверь на крюк, - посоветовал Грищенко тихим голосом.
   В ответ тонюсенько пропищала петля. И опять осторожные шаги.
   - Давай меняться местами.
   - Давай, - охбтно согласился Бадраков, проходя на кухню. - О-о, да у тебя совсем светло, - обрадовался он, глядя на освещенный двор.
   Через полчаса он убедился, что и на кухне сидеть в неподвижности очень трудно. "Все-таки терпелив Пашка, - позавидовал он Грищенко и отвернулся от окна.
   Взгляд его уперся в кухонную раковину. - Если умыться холодной водой, пожалуй, спать не захочется".
   Мыла не оказалось. Он подставил ладони под тонкую струю, рассчитывая освежить лицо. Как назло, в это время во дворе отчётливо послышались чьи-то шаги, и сон молниеносно покинул Бадракова. Он подскочил к окну.
   Но опоздал. Длинная тень от лампочки косо скользнула по стене и скрылась за дверью лестницы... "Э-э, черт, прозевал..."
   Чуткий Грищенко тоже уловил шаги в парадной и уже стоит за дверью собранный, внимательно вслушивающийся. Правая рука его опущена в косой карман потертой солдатской Шинели, левая бесшумно снимает крюк с двери.
   "Хорошо иметь такого напарника", - думает Бадраков, снимая пистолет с предохранителя. Тихий щелчок кажется выстрелом. Пашка сжимает и без того тбнкие губы, предупреждающе поднимает указательный палец левой руки. Ясно слышно, как кто-то останавливается переД дверью на площадке. Вот он осторожно царапнул дверь на уровне ручки и затих в раздумье. Бадраков легрб повернул ключ внутреннего замка. Грищенко с силой толкнул дверь вперед и шагнул через порог, держа наготове пистолет.
   Подавшись немного в сторону от стремительно раскрывшейся двери, на площадке с широкой доверчивой улыбкой стоит милиционер Каменский.
   - Тьфу, - в сердцах плюнул Бадраков. - Зачем пришел?
   - В тридцать первый дом сейчас зашел парень в сером пальто, - сообщил сержант.
   - Это Женька Аристархов, - махнул рукой Бадраков, - он всегда в это время приходит... - И, подумав, добавил: - Когда рестораны закрываются.
   - Ну, смотрите, мое дело сказать.
   - Не только сказать, - серьезно поправил его Бадраков, - а работать нужно. Иди на пост, и если увидишь что подозрительное - звони в отделение или сам принимай меры в зависимости от обстановки. Здебь не дежурная комната, понял?
   - Все ясно, - обижается Каменский, - выходя из парадной.
   Когда Петр вернулся в квартиру, Грищенко вопросительно посмотрел на него:
   - В чем дело? Неужели ты не мог в окно увидеть и узнать его?
   И Бадраков рассказывает, как он прозевал Каменского.
   - Бывает, - согласно кивает Грищенко. - У меня на границе тоже был случай. Забавнее этого. На "губу" чуть не угодил...
   6
   К восьми часам утра пришла смена: два участковых уполномоченных. Переодетые в штатское, подтянутые, выбритые, они с живейшим интересом вникали во все подробности предстоящей работы и сразу же принялись знакомиться с расположением квартиры. Пока пожилой Калистратов изучал запоры дверей, Федя Совенко, как фотограф перед трудной съемкой, с разных положений определил сектор видимости из окна. Все вещи в этой квартире казались ему подозрительными и ненадежными.
   Первым делом он попробовал открыть окно.
   За зиму рама набухла и никак не открывалась. Совенко с силой дернул на себя медную ручку, но рама и не думала открываться. Только вторым, более мощным рывком ему удалось открыть окно. Из пазов вместе с ватой на пол выпала замусоленная фотокарточка размером шесть на четыре сантиметра. Совенко нагнулся, поднял находку. На него глянули наглые, навыкате глаза. Поджатые губы, засученные по локоть рукава темной рубашки... Да, лицо знакомое. Такие фотокарточки сегодня получили уже сотни людей. Не один работник милиции тщательно изучает по ним приметы убийцы. Федя вслух прочитал надпись на обороте:
   - Тетушке от племянника в дни неволи.
   А в уголке карандашом нацарапан номер телефона и имя "Люся". Даже неопытный человек мог заметить, что надписи сделаны в разное время, причем одна чернилами, другая - карандашом.
   - Интересно. У нас нет его знакомых с именем Люся? - спросил Грищенко, беря из рук Феди фотокарточку.
   - По-моему, нет, - ответил Бадраков. - Телефон нужно проверить сегодня же.
   - Я это сделаю, - вызвался Пашка.
   Первое, до чего додумался Грищенко, это побыстрей позвонить по телефону, пригласить Люсю и сообщить ей, что друг ее попал в беду. А что делать дальше? А если убийца в это время находится там? Нет, такой план совершенно не годится. Нужно все же узнать сначала, кому принадлежит найденный номер телефона. Это сделать просто: сейчас же зайти на почту и взять книгу абонентов...
   Через полчаса Грищенко смело переступил порог стоматологической поликлиники. Долговязый, немного сутулый, с усеянными веснушками лицом, он был похож на только что демобилизованного из армии солдата. Вручив хромому гардеробщику изрядно потертую серую шинель со следами недавно снятых погон и петлиц, Павлик расправил под ремнем складки на застиранной гимнастерке и огляделся. В поликлинике начинался рабочий день.
   У дверей врачебных кабинетов стояли очереди. Даже у входа к главврачу терпеливо ожидали своей очереди пациенты.
   - Молодой человек, не будьте нахалом, люди иостарше вас стоят, предупредила его рыхлая блондинка, когда он намеревался взяться за дверную ручку кабинета.
   Желание поскорее увидеть главврача настолько овладело Павликом, что он сначала открыл дверь, а потом уже обернулся к блондинке. Поворачиваясь, он успел рассмотреть, что в кабинете врач обследовал рот старухе с седыми, как пакля, волосами. Рядом, в белоснежном халате и таком же колпаке, стояла девушка, видимо санитарка.
   При виде открытой двери она подошла к порогу и с раздражением набросилась на Грищенко:
   - Не мешайте, пожалуйста, работать! Вас ведь никто не приглашал!
   - А-а... Да. Извините, пожалуйста, - застенчиво оправдывался Павлик, вообще-то мне в другой кабинет нужно.
   - Вот видите, сами не знаете даже, к кому пришли.
   - Люся! - густым басом позвал врач девушку.
   Только теперь Грищенко вполне оценил рискованность своей оперативной спешки. Пробормотав извинение, он направился в гардероб.
   - Что так быстро, служивый? - полюбопытствовал гардеробщик.
   - Оказывается, мне к начальнику отдела кадров нужно, а не к главному, объяснил Павлик. - Говорят, у вас шофер требуется.
   - Вот уж чего не знаю, того не скажу. Возможно, и нужен. Но отдел кадров у нас в другом здании, даже на другой улице.
   И, выдавая Грищенко шинель, гардеробщик принялся объяснять, как удобнее и быстрее добраться в отдел кадров.
   Перелистывая личные дела работников поликлиники, Грищенко вскоре нашел то, что ему было нужно. Хованова. Людмила Андреевна, родилась в Ярославской области, 21 год, образование 7 классов, не замужем, санитарка, временно прописана на частной квартире...
   После бессонной ночи болела голова, ноги отяжелели, хотелось спать. Пошатываясь, как пьяный, он вошел в троллейбус, доехал до отделения. В кабинете заместителя начальника он застал Николаева. Майор за прошедшие сутки тоже заметно осунулся. Лицо его стало пепельным, серые глаза глубоко запали, но блестели по-прежнему.
   Грищенко выпрямился, поправил на голове шапку, одернул полы шинели. Но майор, казалось, не замечал его. Он смотрел на разбросанные по столу бумаги.
   - Чем порадуете? - спросил Николаев, когда Грищенко приблизился, и первым протянул крепкую жилистувд руку.
   Пашка поздоровался, не торопясь вытащил из внутреннего кармана шинели сложенный вчетверо зеленый лист бумаги, аккуратно расправил его на столе:
   - Вот. Неизвестная для нас связь Морщинина.
   Николаев изучил фотокарточку и надписи на обороте.
   Довольно улыбнулся, оглядывая Павла с ног до головы.
   Легко вскочил. из-за стола и, сжимая руку Грищепко выше локтя, с воодушевлением заговорил:
   - А знаешь, пожалуй, это самый верный путь! Ты обратил внимание, что она землячка Моржа? Эта связь - золотая.
   - Да, - подтвердил Павел. А про себя заметил, что майор вдруг перешел с ним на "ты".
   - Девица многое может знать, - продолжал майор, - но к. ней надо подойти умно, чтобы не вспугнуть.
   Потом он снова рассматривал фотографию Морщинина, будто надеясь по ней изучить характер убийцы.
   - А где нашли фото? - поинтересовался он.
   Грищенко подробно изложил обстоятельства, при которых удалось обнаружить фотокарточку.
   - Вот вам и квалифицированные следователи из прокуратуры. Учат нас, как осмотр места происшествия производить, лекции читают, а сами не меньше нашего промахов делают. И я хорош, тоже ведь активно участвовал в осмотре квартиры. Нет, все-таки теория - одно, а практика - другое.
   Он говорил быстро и долго. Грищенко стоял и слушал, изредка согласно кивая. Наконец Николаев сел за стол и пододвинул к себе телефонный аппарат. Но прежде чем набрать номер, он решил отпустить Грищенко. Человек все же не спал сутки.
   - Спасибо, лейтенант, можешь идти отдыхать.
   - Я еще без звания, товарищ майор, - покраснел от смущения Павел.
   - Отстал от жизни. Сегодня Макарьев получил приказ о присвоении тебе звания лейтенанта милиции. Так что поздравляю. - Николаев искренне потряс руку Грищенко. - А теперь - на отдых!
   7
   Вернувшись из заключения, Морщинин решил восстановить связи со своими дружками. Мишку Варакшина он встретил в первый день около своего дома.
   - Как жизнь, кирюха? Угостил бы в честь возвращения, - пожимая широкую руку друга, начал Морж.
   - Неважнецкая, - сознался Мишка. - С завода вытурили, дома предки шипят. Сам знаешь моего батю. Вот мозгую кое о чем. Надоело все до чертиков, хоть в Неву прыгай.
   - В Неву еще рановато.
   Из ответов было видно, что за Мишкин счет не гульнешь.
   Почему-то они сразу привязались друг к другу, хотя привязанность эта и не таила глубоких чувств. Просто встретились два бездельника и нашли общий язык. Морщинину о прописке в Ленинграде нечего было и думать.
   На второй день Морж подсказал выход из создавшейся ситуации. Они сидели на скамейке во дворе и безучастно посматривали на торопливо идущих людей. Морщинин для большего эффекта покровительственно похлопал Варакшина по крепкой мускулистой спине и спросил:
   - Сколько тебе лет?
   - Двадцать два, - позевывая, ответил Мишка.
   - Мне тоже. Какое совпадение. Хороший ты парень, Мишук! Хочешь, помогу? Едем в Магадан на заработки, пока я не передумал.
   Предложение было стоящее. Мишка оживился, слушая рассказ Моржа о том, какие большие деньги получают в Магадане и его окрестностях.
   - Там ведь и золото люди добывают, - шептал Морщинин.
   Размышлять долго не стали. Друзья сходили на пункт по оргнабору рабочей силы. А вечером Мишка уже собрал свои нехитрые пожитки в старенький чемодан и объявил родителям, что, решил стать "бродягой".
   - Да что с тобой, сынок? - напугалась мать.
   - По кипам ходит, нагляделся всякого, - объяснил отец.
   - Ты-то много понимаешь, - обиделся Мишка. - Вот поеду на Камчатку, заработаю много денег...
   - Путем дорожка, - ухмылялся подвыпивший отец-инвалид. - Не забудь заблаговременно телеграммку кинуть, чтоб с оркестром встретили.
   Мать, хотя и пустила слезу, втайне была довольна таким исходом дела. Даже радовалась, что в семье станет потише, спокойнее. С мужем-пьяницей она управится, а сын не в меру силен...
   Отвальную организовали в квартире у тети Дуси. Хозяйка отсутствовала. По словам Морщинина, она уехала к знакомым за город и должна была вернуться поздно вечером, а может быть, только утром следующего дня.
   Собрались трое дружков Морщинина. Угрюмый Сема Гордейчук, за длинное, перекошенное лицо получивший кличку Подошва, сидел молча. Говорил больше всех опытный карманник Васька Сметана. Его лицо с вдавленной переносицей непрестанно поворачивалось от одного приятеля к другому.
   Беляшкин, по кличке Копейка, был не столько вором, сколько любителем выпить за чужой счет. Как бы дружки ни старались повеселиться без него. Копейка по известным ему одному каналам узнавал о готовящемся сабантуе и являлся к столу в самый разгар. Сейчас, в предчувствии выпивки, он важно сидел за столом и осматривал комнату белыми навыкате глазами.
   Варакшин, оказавшись в такой компании, сразу вспомнил о своей первой судимости. Тогда тоже падение его начиналось с пьянки и такой же компании. "Ничего, - думал он с надеждой, - через три года приеду с деньгой, тогда все пойдет по-другому".
   Вернулся из магазина Морж. В руках полная сетка поллитровок с водкой и пивом. Серебром блестят крышки банок с консервированной рыбой. Приятно запахло колбасой и свежим хлебом.
   - Живем, братга! - провозгласил он баском, хитро подмигивая своим товарищам.
   Все сразу оживились. Гордейчук задвигал стульями.
   Копейка открыл консервную банку. Васька Сметана энергично расставлял стаканы, резал хлеб...
   - Поехали! - объявил Морж, первым поднимая полный граненый стакан.
   - За дела и удачу! - впервые за вечер открыл рот Подошва.
   После повторения Морщинин посмотрел на притихшего Варакшина. Тот почему-то не выпил даже половины стакана.
   - Не годится, друг. Компанию не поддерживаешь!
   Иди брезгуешь?
   - Компания компанией, а нам ведь к утру на вокзале нужно быть. Не прогулять бы, - рассудительно заметил Мишка.
   - До утра еще далеко. Цистерну можно опорожнить, - хвастался Морж, вновь подливая в стаканы.
   Часов около двенадцати ночи Морщинин вышел на кухню с Семой Гордейчуком. Он считал его своим первым другом и хотел с ним распрощаться наедине. Подошва уже здорово опьянел. Упершись руками в раковину, он подставил голову под крап. Морщипин услужливо открыл воду и, запуская пятерню в густую шевелюру друга, заныл:
   - Эх, Семка! Опять разлучаемся с тобой... А почему?
   Почему, я тебя спрашиваю? А я не хочу с тобой расставаться... Не хочу, понимаешь?! Потому как ты мой первейший друг. Да ты скажи сам, друг ты мне или не...
   - "До свиданья, друг мой, до свиданья", - неожиданно начал читать Есенина Семка и пьяно расплакался.
   В приливе хмельной нежности Морж целовал грязную мокрую голову Сомы Гордейчука, плакал вместо с ним и жаловался на плохую жизнь. Наконец, видя, что упившийся Подошва перестает понимать окружающее и никак не реагирует на его излияния, вернулся в комнату. Беляшкин, мирно посапывая, спал за столом, уткнув голопу в тарелку с недоеденными рыбными консервами. Васька слил оставшуюся водку в два стакана и наступал на Варакшина, требуя выпить до дна.
   - Алё, фрукт, - обратился к карманнику Морщинин. - Ты кто такой, чтобы у меня в гостях командовать парадом?
   Сметана притих, однако поспешил опорожнить свой стакан. Морж выпил другой, стоявший перед Мишкой.
   Зло глянул на Ваську:
   - А для закуски я из тебя кишмиш сделаю, понял?
   - Хватит базарить, - властно объявил Мишка. - Разойдутся ребята, и нам пора будет в дорогу собираться.