Новак Бренда. Дорогая Мэгги

   Мэгги думала, что Ник ощетинится от ее жесткого тона и поставит на место. Но он в ответ только тихо хихикнул.
   – Как скажешь, Мэгги.
   Тон, каким он произнес ее имя, показался Мэгги странно интимным. Она чуть не потребовала, чтобы он называл ее миссис Рассел, но тут же поняла, как это было бы глупо. Все в офисе звали ее Мэгги. Миссис Рассел была ее седовласая свекровь, сейчас уже бывшая.
   Ник прошел мимо Мэгги в проход между кабинками, и на мгновение она вдохнула его аромат. Лосьон после бритья, мыло, одеколон или шампунь – она точно не знала, что это было, но аромат пробудил в ней какие-то чувства и вызвал ощущение порхающих в животе бабочек.
   – О боже! Только не Ник Соренсон, – пробормотала она, глядя ему вслед. – Надо думать о Джоне. О добром, нежном, сострадательном Джоне, который говорит, что отец гордился бы мной, и устраивает интересные и продуманные киберсвидания. То, что он пока не прислал мне свою фотографию, не означает, что он похож на монстра. Он просто лучше просвещен, чем остальные. И понимает, как мало значит внешность среди всего остального.
   Она тоже это понимала.
   Но тогда почему ей так трудно оторвать взгляд от идеального зада Ника Соренсона?

Глава 5

   Жертвой перестрелки оказался чернокожий подросток, вряд ли старше пятнадцати.
   Мэгги смотрела, как парамедики пытаются реанимировать безвольное тело, распластанное на тротуаре, и не могла не думать о том, какое это горе для его матери. Без сомнения, бедная женщина окажется перед вопросом: как жизнь ее ребенка могла закончиться таким образом? Как же это произошло? И почему?
   Именно эти вопросы придется задавать Мэгги, но по совершенно иным причинам. Просто это была ее работа.
   – От подобных трагедий у меня все внутри переворачивается, – сказала она стоящему рядом Нику.
   – Банды, – отозвался он, мрачно кривя губы.
   Мэгги прижимала к бокам кулаки и про себя молилась, чтобы мальчик выжил. «Давай же, давай, вернись, – повторяла она. – Ты должен прожить еще лет шестьдесят».
   Но через несколько минут оба парамедика выпрямились и понимающе переглянулись. Все было кончено. Он умер. Ничего больше сделать было нельзя. С мрачными лицами они погрузили мальчика на носилки и вкатили в «скорую помощь». Заревел мотор, и вскоре в свете уличных фонарей осталась только темная лужа крови, четверо пожарных со своей ярко-красной машиной да толпа зевак.
   «Дистанцинируйся», – приказала себе Мэгги. Ей надо отвлечься от насилия, бессмысленных страданий и материнского горя, потому что в противном случае она не сможет быть объективной.
   Ник легонько обнял ее за талию и посмотрел в лицо с высоты своего роста.
   – Ты в порядке?
   На какое-то мгновение Мэгги забыта, что не хочет иметь ничего общего с новым фотографом «Трибюн». Забыта о его высокомерии, его потрясающем теле, его ауре «пересплю и брошу». Она даже забыла о Роке Тилмане. После виденного ими зрелища, казалось, кроме жизни и смерти, ничто не имеет значения. Она уткнулась лицом ему в грудь и позволила погладить себя по спине. Потом глубоко вздохнула и собрала волю в кулак. Она должна была заняться своей работой и позволить Нику сделать свою.
 
   – Борешься со сном?
   Мэгги подняла голову на голос и посмотрела на Ника, страстно желая, чтобы он не выглядел в четыре часа утра таким бодрым. Они вернулись в офис около полуночи. Мэгги обнаружила у себя на столе записку от Бена, своего редактора, который требовал продолжение истории об убийстве Риттер. Следующие два часа она пыталась перехватить кого-нибудь из полицейского управления и получить подтверждение словам Мэри Энн. Но никто не хотел с ней разговаривать, и меньше всех – детективы, работающие над делом. В результате ей пришлось писать продолжение, опираясь на «неназванный источник».
   Но, несмотря на все это, она радовалась, что у нее получилось. И что она покончила с этим. Последний час она уже не могла делать что-либо полезнее прослушивания полицейской волны.
   – Я очень давно на ногах, – сказала она Нику.
   – Может, тебе стоит съездить домой и вздремнуть?
   Мэгги потерла щеку, надеясь, что лицо выглядит не слишком помятым.
   – Моя работа состоит в том, чтобы сидеть здесь, пока не придет утренняя смена. Парень, который убил Сару Риттер, может убить кого-нибудь еще. Я не хочу, чтобы кому-либо причинили боль, но, если уж так случится, не могу это пропустить. Я должна оправдывать свою зарплату.
   Она выкопала для Ника копию своей последней статьи. Ему сразу бросился в глаза заголовок: «Риттер, последняя из семи».
   – Так убийца Риттер уже убивал раньше? – с задумчивым видом спросил он.
   Мэгги кивнула.
   – Откуда ты знаешь? В полиции сообщили?
   – У меня другие источники и еще небольшое расследование. Все подтвердили.
   – Что за «другие источники»? Мэгги хитро улыбнулась:
   – Хороший репортер не раскрывает свои источники.
   – Кажется, я слышал это в каком-то фильме. Но мы же здесь все в одной команде, разве не так?
   Один из приемников поймал на полицейской волне звонок диспетчеру, и Мэгги подкрутила громкость, чтобы лучше слышать. Кажется, вызов на бытовое насилие. Она не станет срываться из-за него из редакции. Если она будет сообщать о каждом парне, который ударил свою жену, на газетных полосах не останется места ни для чего другого.
   Из-за насилия, с которым ей приходилось сталкиваться на работе, она стала несколько циничной.
   – Не волнуйся, я сообщу, когда будут нужны фотографии, – сказала Мэгги, возвращаясь к их с Ником разговору.
   Он положил локти на перегородку, окружавшую ее стол:
   – Хочешь, я помогу тебе не заснуть?
   Мэгги подперла рукой голову и широко зевнула.
   – Не думаю, что кому-то это под силу.
   Такое безапелляционное утверждение вызвало у него волчью ухмылку.
   – А может, я умею привлекать женское внимание лучше, чем ты думаешь.
   Мэгги не сомневалась в его способностях; напротив, именно его потенциал ночных развлечений ее и пугал.
   – Что ты предлагаешь? – нерешительно спросила она.
   – Не знаю. Мы могли бы сыграть во что-нибудь.
   – Типа шашек? Я не держу у себя в столе настольных игр и буду искренне удивлена найти таковые в твоем.
   – На самом деле я думал о «Правде или расплате», – сказал со смешком Ник. – Не требует никаких досок и, в зависимости от того, с кем играешь, может оказаться очень интересной.
   – Я еще не сошла с ума, чтобы играть с тобой.
   – Это почему? У тебя есть скелеты в шкафу?
   – Нет, просто не испытываю желания делать всякие глупости. Типа поедания кофейной гущи или еще чего-нибудь в этом роде.
   Ник нахмурился:
   – О поедании кофейной гущи думают разве что десятилетки. Ты явно не играла в эту игру в последнее время.
   – А ты играл?
   – Нет, но думаю, что ты могла бы сделать что-нибудь куда более захватывающее вместо того, чтобы есть кофейную гущу.
   При мысли о том, что это могло бы быть, Мэгги внезапно ощутила покалывание в позвоночнике.
   – Это может оказаться проблематичным, – признала она.
   – Обидно, что ты мне не доверяешь.
   – А почему я должна тебе доверять? Я тебя мало знаю.
   Он оттолкнулся от перегородки, позаимствовал в соседней кабинке стул и сел.
   – В этом и прелесть игры. Она поможет нам узнать друг друга. Давай сыграем. Я пропущу тебя вперед. Спрашивай.
   Мэгги оценила его рост – выше шести футов в сидячем положении с вытянутыми ногами. Куда он клонит?
   Так или иначе, сон у Мэгги как рукой сняло. Очко ему за результативность.
   – Ну ладно, – сказала она, больше не в силах сопротивляться заманчивой возможности карать и миловать. – Правда или расплата?
   Он сморщил губы и выдержал ее взгляд.
   – Правда.
   – Почему ты попросил меня о свидании несколько недель тому назад?
   – Разве это не очевидно?
   – Нет. В нашем офисе много женщин. Почему именно я?
   – Потому, что ты красива, энергична и немного застенчива. Мне нравится это сочетание.
   Мэгги посмаковала его слова. В старшей школе ее называли совсем не так. И несмотря на то что с тех пор прошло уже двенадцать лет, иногда ей трудно не обращать внимания на отголосок того времени.
   – Вот это да, – улыбнулась она. – Хорошо. Может, действительно игра окажется забавной.
   Ник засмеялся:
   – Если не считать, что теперь моя очередь спрашивать. Правда или расплата?
   Мэгги, убиравшая в этот момент выбившиеся из прически волосы, замерла. Правда всегда безопасней, разве не так?
   – Правда.
   – Почему ты отказала мне?
   – Хм… Ты не мой тип мужчин. Он поднял бровь.
   – Ты только что сказала, что едва знаешь меня. Так откуда тебе знать, какой я тип?
   – Из трудного жизненного опыта.
   – И что это значит?
   – Ничего. К тому же у меня сын.
   – И целая стена, увешанная его рисунками, в доказательство. Так каков твой ответ?
   – Я не интересуюсь тем видом отношений, каким интересуешься ты.
   Ник удивленно замер.
   – И какими же отношениями я интересуюсь?
   – Не важно.
   – Нет, я хочу услышать твою версию.
   – Я просто имею в виду, что ты, наверное, привык к определенным… отношениям с женщинами, которым назначаешь свидания, и… и я на самом деле не такого типа, и… ну, не важно. Теперь снова моя очередь. Правда или расплата?
   – Я не уверен, что готов закончить с этим вопросом, но не знаю, хочу ли, чтобы ты уточняла свой ответ. Так что… правда.
   – Сколько женщин у тебя было? Со сколькими ты спал?
   – Что?
   – Думаю, твой ответ объяснит, что я имею в виду под присущим тебе типом отношений.
   – Можно я выберу расплату? Мэгги самодовольно улыбнулась:
   – Нет.
   – Ну, сейчас я уже не так бесшабашен, как раньше, и не думаю, что далекое прошлое должно вменяться мне в вину.
   – Просто ответь на вопрос. Это ведь была твоя идея, помнишь?
   – Да ладно тебе. Давай ограничимся последними годами. Как уже говорил, я сейчас не тот, что был десять лет тому назад.
   – Хорошо. Сколько за последние три года?
   – Одна.
   – Лгун.
   – Это правда!
   – Если только за последние три месяца, – пробормотала Мэгги.
   – Ай-ай-ай, так нехорошо говорить. – Ник погрозил ей пальцем. – И сейчас моя очередь, слава Небесам. Правда или расплата?
   – Правда.
   – Опять? Вот трусиха.
   Мэгги скрестила руки на груди:
   – Ты сам каждый раз выбираешь правду.
   – Хорошо. Ответь мне вот на какой вопрос: если бы ты согласилась пойти со мной на свидание, куда бы ты хотела отправиться?
   – Хочешь обвести меня вокруг пальца? Ник прижал руку к груди:
   – Я? Конечно нет. Я уважаю право отказа. Я просто спросил «если бы ты согласилась?».
   – Мне обязательно быть практичной?
   – Нет. В этом и прелесть. Единственное правило состоит в том, что ты должна говорить правду.
   – Ладно. На Гавайях было бы неплохо.
   – Посмотрим… пять часов туда и пять обратно. И если мы нацеливаемся посмотреть большую часть островов, то ты явно говоришь как минимум о неделе наедине, верно?
   Мэгги сглотнула, представив столь долгое романтическое уединение с опасным Ником Соренсоном.
   – Я просто решила тебя подразнить. Я бы покаталась на водных лыжах на озере Фолсом – съездили бы туда на целый день. Я не каталась на водных лыжах со студенческих времен. Но у тебя вряд ли есть лодка.
   – Я всегда могу взять ее напрокат.
   Мэгги покачала головой. Она на это не попадется. Ник очень обаятельный, но вряд ли сможет стать хорошим отцом – а это единственное, что имеет значение при прочих равных.
   – Правда или расплата? – спросила она.
   – После твоего последнего вопроса я выберу расплату. Пусть лучше кофейная гуща, чем перечисление моих прошлых подвигов.
   Мэгги выпятила губу.
   – Дай подумать.
   Было немало того, что ей хотелось бы увидеть в исполнении Ника, – а в ночной час даже требование снять рубашку казалось довольно привлекательным, – но даже думать об этом показалось ей перебором.
   – Спой мне песню, – сказала она наконец. Ник скорчил гримасу.
   – Без музыки?
   – Здесь есть радио.
   – И какую песню? Она улыбнулась:
   – Предоставляю выбор тебе.
   Ник покрутил настройку радио и в конце концов остановился на песне Truly Madly Deeply в исполнении дуэта Savage Garden. У него оказался неплохой голос, а взгляд, обращенный на Мэгги во время пения, и двойной смысл произносимых слов производили сильное впечатление.
   – За что боролась, на то и напоролась, – признала Мэгги, когда песня кончилась.
   Он поднял брови.
   – Тебе так понравилось?
   – Неплохо, – неохотно сказала она.
   – Ну, раз я так хорошо выставил себя идиотом, может, ты доверишься мне и сама теперь выберешь расплату.
   – Я не буду петь, – сказала она.
   – А я не буду это предлагать. Мэгги на мгновение заколебалась:
   – Обещай, что не будешь жестоким.
   – Ну, мы же теперь друзья, верно?
   – Это риторический вопрос.
   – Да ладно тебе.
   – Ну хорошо. Расплата.
   Мэгги зажмурилась, зная, что ей не понравится то, что она сейчас услышит.
   – Я хочу, чтобы ты со мной потанцевала.
   – Прямо здесь? – спросила Мэгги и огляделась. – Мы не можем танцевать прямо в редакции. Внизу дежурит охранник. Он все видит по мониторам и свалится на пол от хохота.
   – Сомневаюсь, что старина Эд сейчас бодрствует и способен что-либо заметить. Мы здесь совершенно одни.
   – Есть еще по крайней мере пятеро…
   – …Которые рассредоточены по всему периметру здания. Они нас не увидят.
   – Они могут выглянуть в коридор в любой момент.
   – Мне кажется, тебя волнует не это. По-моему, ты боишься меня. У тебя вообще проблемы со страхами, ты знаешь об этом?
   Мэгги знала, но не собиралась признаваться в этом Нику.
   – Я работаю по ночам. И ничего не боюсь.
   – Тогда потанцуй со мной.
   Он покрутил настройку радио, пока не нашел какую-то медленную балладу, и с надеждой повернулся к Мэгги.
   «Что бы сказала об этом Дарла?» – подумала Мэгги. Для человека, который решил держаться на расстоянии от Ника Соренсона, она придвигается к нему ужасающе близко.
   – Медленный танец?
   – А ты бы предпочла быстрый?
   Мэгги подумала о своем мизерном опыте в танцах и покачала головой:
   – Нет.
   – Ну, тогда давай иди сюда.
   Мэгги глубоко вздохнула и встала. Треск приемников, настроенных на полицейскую волну, создавал атмосферу далекую от желаемой, но интуитивно подсказывал, что ей понравятся объятия Ника, что бы вокруг ни происходило.
   Возможно, она меньше волновалась бы, если бы между ними оставался хотя бы фут, но Ник быстро исключил такую возможность, обняв ее за талию и притянув к себе. Мэгги перевела дух и попыталась не обращать внимания, что, пока они медленно двигаются под музыку, его сильная грудь прижимается к ее груди, а мускулистые бедра к ее ногам.
   – Расслабься, – промурлыкал Ник и, как только она повиновалась, прижал ее к себе еще сильнее. – Вот видишь, все не так страшно.
   Мэгги смогла только покачать головой. Сердце билось так сильно, что она не могла говорить. От запаха чистого хлопка и мужского тепла ей хотелось уткнуться носом в шею Ника. А пальцы просто зудели от желания погрузить руки в его волосы. Что он с ней сделал за одну только ночь?