Новак Кейт. Песнь Сауриалов (Путеводный камень - 3)

   - Ты так говоришь, но это не правда, - настаивала Элия.
   Путеводец раздраженно вздохнул.
   - Это правда. Как я могу доказать это, если ты не будешь петь?
   Внезапно глаза Элии засветились.
   - Докажи, что ты веришь в это, - сказала она. - Рискни.
   - Что? - спросил Путеводец.
   - Ты знаешь, что я люблю тебя. Докажи мне, что уверен, что я люблю тебя независимо от того, что ты сделаешь... или сделал, - потребовала Элия.
   - О чем ты? - спросил Путеводец. Он казался испуганным.
   - Морала говорила, что ты что-то не рассказал арферам о первом барде, которого пытался создать... что-то, о чем знала Мэйрайя, чего ты стыдишься, сказала Элия. - Расскажи мне об этом.
   Путеводец вздрогнул и покачал головой.
   - Я... Я не могу, - сказал он.
   - Нам нужно услышать, как Элия споет песню души, - сказал Акабар. - Может, от этого зависит, сможем ли мы победить Моандера. Бард, неужели твоя гордость значит для тебя больше?
   Оливия сердито посмотрела на Акабара. Волшебник был так добродетелен, он не мог понять, как стыдно Барду. Оливия похлопала Путеводца по руке.
   - Расскажи ей, Путеводец, - сказала хафлинг. - Она не будет любить тебя меньше, если ты признаешь свои ошибки. Я же не стала.
   Путеводец грустно улыбнулся Оливии, пытаясь понять, говорит ли ее устами богиня удачи или бог правосудия. Он снова посмотрел на Элию. Оттолкнет ли ее его признание или привяжет еще сильнее? "Выбор сделан, - подумал он, - и моли небо об удаче, которой ты не заслуживаешь".
   - Хорошо, - сказал он.
   Сухим и сдержанным голосом Путеводец начал свой рассказ.
   - Я солгал арферам, когда сказал, что первая попытка создать певца не удалась. Я создал похожего на меня человека, с моими мыслями и воспоминаниями. Мой ученик Кирксон назвал его Шут, чтобы поддразнить меня. Бард принял это имя и не соглашался на другое.
   Путеводец опустил взгляд, затем поднял голову и посмотрел прямо в глаза Элии.
   - Я не был хорошим наставником для Шута, каким был для тебя Дракон. Когда Шут ожил, я немедленно потребовал, чтобы он пел для меня, точно так же, как я приказывал путеводному камню. Шут попробовал. Его голос был слаб. Он был ребенком, но я не понимал этого. После моего успеха с путеводным камнем, я немедленно ожидал успеха и с Шутом. Во мне росло раздражение. После трех дней занятий Шут не достиг тех успехов, которые заняли у меня сотню лет. В ярости я ударил его.
   После этого Шут не пытался больше петь. Он отказался даже разговаривать. Я извинялся, просил, кричал и... бил его. Каждый день повторялся один и тот же круг из раскаянии и угроз, но он ничего не сказал. Кирксон пытался убедить меня, что я поступаю неправильно, но я отказался слушать. Другая моя ученица, Мэйрайя, была слишком предана мне, чтобы перечить мне, но я видел, что мои действия пугают ее. Мне было все равно. Я не прекращал. На тринадцатый день своей жизни Шут сбежал из своей клетки и украл с моего стола распыляющее кольцо. Он целился в меня, но Кирксон бросился под луч и спас мне жизнь, пожертвовав своей. Шут ударил Мэйрайю по горлу и сбежал из мастерской.
   Я перенес Мэйрайю в Тенистый дол, чтобы ей могли оказать помощь, затем вернулся в мастерскую, чтобы скрыть свидетельства существования Шута. Я знал, что причинил ему зло, но чувство стыда не позволило мне согласиться с тем, что я сделал это. Я придумал историю о взрыве парастихийного льда и попросил Мэйрайю прикрыть мою ложь. Мэйрайя не могла лгать, но не могла и предать меня. Она просто перестала разговаривать. Ее рана была вылечена, но она никогда больше не говорила и не пела.
   Представьте мое удивление, когда арферы осудили меня за безрассудство, с которым я подверг опасности жизнь моих учеников. Пожизненное изгнание, мои песни были запрещены навсегда. Я часто думал, что бы они сделали, если бы узнали правду о моих, преступлениях?
   - Что случилось с Шутом? - спросила Элия.
   - Он мертв. Оливия может рассказать тебе об этом больше меня, - ответил Бард. Он провел рукой по волосам Элии.
   - Скажи мне, дочь моя, - спросил он, - любишь ли ты меня, после того, как узнала, какое зло я совершил?
   - Ты был несправедлив к Шуту, Кирксону и Мэйрайе, - сказала Элия. Поскольку они мертвы, ты никогда не примиришься с ними. Ты должен примириться с собой. А что касается меня, я всегда буду любить тебя. - Она обняла певца и поцеловала его в щеку.
   - И я тебя, - ответил Путеводец. - А теперь ты споешь? - тихо спросил он.
   Элия кивнула.
   - Попробуй еще раз "Слезы Селины", - сказал Акабар. - Это заставит тебя вспомнить о том, почему ты начала песню души.
   - Знаешь, - сказала хафлинг, - старая жрица Селины рассказала мне кое-что интересное об этой песне. Селина - богиня луны, - объяснила она Грифту. - Жрица сказала, что Лучи - самые сильные жрицы Селины, - снова объяснила она Грифту. Лучи поют эту песню для Селины, но поют ее дуэтом.
   - Ее следует петь соло, - автоматически возразил Путеводец.
   - Я знаю, - сказала Оливия, - но скромный хафлинг, вроде меня...
   Акабар захохотал, услышав, как Оливия назвала себя.
   - Вроде меня, - продолжила Оливия, - не осмелилась поправлять столь почтенную жрицу. Возможно, господин Драконошпор, когда вы в следующий раз встретитесь с богиней Селиной, вам следует сказать, чтобы она поправила своих жриц. Но пока, почему бы вам не попробовать спеть вместе с Элией, хотя бы раз?
   - Только раз, - усмехнулся Путеводец. Он взял Элию за руку, и они начали петь.
   Первые два куплета прошли хорошо, но как только они начали третий, голос Элии начал исчезать, хотя ее рот двигался. Путеводец прекратил петь и уставился на девушку. Элия начала раскачиваться взад и вперед, не мигая глядя на стену пещеры. Оливия и Акабар поняли, что она вошла в транс песни души. Путеводец и Грифт внимательно слушали ее. Пещера наполнилась ароматом роз и фиалок, Оливия поняла, что Элия поет по-сауриальски - поет о страхе и отчаянии.
   Девушка закричала на общем языке:
   - Отпустите меня! Отпустите меня! Отпустите меня!
   Она вздохнула, покачнулась и вышла из транса.
   - Дракон! - закричала она. - Они схватили Дракона!
   Путеводец быстро посмотрел на Оливию.
   - Где Дракон? - спросил он.
   - Он сказал, что хочет разведать в долине, - ответила она, проклиная себя за то, что оставила паладина одного.
   Грифт положил руку на плечо Элии. Оливия решила, что он что-то сказал, потому, что Элия слегка успокоилась.
   - Песня души была песней Дракона, - объяснила девушка. - Он пошел в сауриальский лагерь вслед за Корал.
   - Кто такая Корал? - спросил Акабар.
   Элия посмотрела на Грифта.
   - Корал была возлюбленной Дракона, да? - спросила она мага, хотя и без того была в этом уверена - об этом сказала связь между их душами.
   Грифт кивнул.
   - Была раньше. Она также была жрицей богини удачи, пока Моандер не схватил ее. Сейчас она Рот Моандера, самая могущественная жрица божества в Королевствах.
   - Последняя часть песни пришла от нее, а не от Дракона, - сказала Элия. Моандер так крепко сидит в ее мозгу, что ее мысли трудно понять, но я знаю, что она не хочет жить. Она просит свою богиню освободить ее от жизни прежде, - Элия вздохнула опять. - Прежде, чем Моандер заставит ее убить Дракона! Моандер хочет, чтобы она принесла в жертву Дракона, чтобы поработить мою волю! Мы должны освободить Дракона, пока не поздно! - закричала Элия, внезапно поднимаясь на ноги.
   - Они не могут принести паладина в жертву, пока Моандер не воскрешен, сказал Путеводец. Он встал и взял Элию за руки, чтобы она не убежала и не сделала какую-нибудь глупость. - И они не смогут совершить жертвоприношение без тебя. Оставайся здесь, и когда Брек вернется из Тенистого дола, мы спасем Дракона.
   - Нет времени ожидать возвращения Брека! - настаивала Элия. - У них семя! Они собираются воскресить Моандера этой ночью! Мы должны остановить их!
   Акабар побледнел, Грифт выдохнул проклятие.
   - Как они нашли семя? - спросила Оливия. - Еще этим утром они ждали Путеводца, чтобы искать его.
   - Я не знаю, - ответила Элия, - но Корал сказала Дракону, что Моандер будет воскрешен ночью. Если мы поторопимся, у нас есть шанс спасти Дракона. Корал держит Дракона в хижине, защищенной глифом.
   -Элия, нас только пятеро против сотни рабов-сауриалов, - возразил Путеводец. - Большинство из них - волшебники. Даже с волшебством Грифта и Акабара и заклинаниями, которые есть в путеводном камне, у нас нет шансов.
   - У нас есть, если мы воспользуемся куском парастихийного льда в путеводном камне, как предложил Акабар, - сказала Элия. В ее голосе звучало возбуждение. - Это усыпит большинство сауриалов, а Грифт и Акабар разберутся с оставшимися. Затем нам останется пойти и забрать Дракона. Мы также сможем найти семя и уничтожить его. Пройдут столетия прежде, чем Моандер наберется сил, чтобы вернуться в Королевства.
   - Элия, мне жаль, что так получилось с Драконом, - тихо ответил Путеводец, - но это не моя вина, что его схватили. Ты должна держаться подальше от Моандера, чтобы божество не смогло снова поработить тебя.
   Элия удивленно посмотрела на Путеводца.
   - Что ты говоришь? - с подозрением спросила она.
   - Я не собираюсь разрушать путеводный камень, - спокойно ответил Путеводец. - Может быть, помощь, которую приведет Брек, сможет спасти Дракона.
   - Если мы будем ждать так долго и дадим слугам шанс воскресить Моандера, возразила Элия, - божество засосет Дракона в свое тело, и мы никогда не сможем спасти его. Путеводец, мы должны использовать этот лед.
   - Нет, - решительно сказал Путеводец.
   - Путеводец, мы говорим о Драконе! - закричала Элия. - Как ты можешь отвернуться от него после всего, что он для тебя сделал?
   - Элия, попытайся понять. В Королевствах нет ничего, похожего на этот камень. Я создал его. Если ты уничтожишь его, я не смогу создать другой.
   - Дай мне камень! - потребовала Элия, бросаясь на Путеводца.
   Бард отошел в сторону, и Элия упала в папоротники на полу пещеры.
   Акабар потянулся, чтобы схватить Барда, но тот выхватил кинжал и выставил перед собой. Волшебник поспешно отступил.
   - Я проклинаю твой камень! - яростно сказал Акабар. - Может, он не принесет тебе радости. Может, он станет причиной твоей смерти.
   Оливия вздрогнула. Проклятие было плохим предзнаменованием.
   - Оливия, сюда! - крикнул Путеводец, протягивая камень.
   Оливия покачала головой.
   - Я остаюсь здесь, Путеводец, - сказала она. Казалось, что ее слова задели его, но потом он холодно ответил:
   - Хорошо. Иди своей дорогой.
   Он спел ми-бемоль и исчез в желтом сиянии.
   ***
   Элия стояла у входа в пещеру и смотрела, как солнце садится в пустыне за долиной. Хотя признаков движения нового тела Моандера не было заметно, она представляла, что Дракон проглочен им и заперт внутри тела божества. Ей вспоминалась клетка, в которой Моандер держал ее в прошлом году, мучая ложью и пытаясь соблазнить ее обещанием свободы. Она не сожалела о том, что пыталась отнять у Барда путеводный камень и все еще злилась на него из-за его себялюбия, но хотелось, чтобы он вернулся. Он может помочь им, с камнем или без.
   Оливия стояла рядом с девушкой и лениво кидала камешками в деревья. Она жалела, что осталась здесь. Это был широкий жест, но если бы она отправилась с Бардом, то могла бы уговорить его. Несомненно, он считает, что поступил правильно, и снова найдет себе проблемы. Она уже скучала по нему и боялась, что никогда больше его не увидит.
   Акабар и Грифт стояли в конце пещеры. Грифт повторял с Акабаром сауриальские слова, которые управляли жезлом холода.
   Четверка обсуждала план того, как пробраться в долину, освободить Дракона и заморозить возможно большее число сауриалов имеющимися в распоряжении средствами. Грифт должен был замаскировать при помощи волшебства их запахи и тела. Чтобы скрыть тепло их тел от сауриалов, которые могут его определять, Акабар предложил выйти на закате, когда тепло, поднимающееся от нагретой земли, скроет их собственное. У них оставалось десять минут, но Элия хотела подождать на случай, если Путеводец передумает.
   Путеводца не было уже час. Если он не вернется в ближайшие несколько минут, им придется отправляться без него.
   - Он не вернется, Оливия, - сказала Элия. Оливия вздохнула и бросила еще один камень в стоявшее в двадцати футах дерево, попав точно в центр.
   - Во всяком случае, вовремя, - сказала хафлинг.
   - Не могу поверить, что он не поможет нам, - сказала Элия. - Почему он не оставил этот глупый камень?
   Оливия пожала плечами. Она сама пыталась это понять.
   - До тебя, - сказала она, - камень был высшим достижением Путеводца. Но он не может поверить в тебя так, как он верит в камень. Камень - это его жизнь. Он не сможет сделать новый. Можно сказать, что его песни и его дочь сделали его бессмертным, но в конце концов его песни изменятся, а ты это не он. Другого шанса он не получит.
   Акабар подошел к двум женщинам.
   - Грифт говорит, что мы должны отправиться через несколько минут, - сказал он.
   Элия кивнула.
   Термитец положил руку на ее плечо.
   - Не печалься о Путеводце. Он не стоит твоего горя, - сказал он. - Он самолюбивый, высокомерный человек. Он не вернулся потому, что слишком труслив, чтобы присоединиться к нам.
   - Акабар, - резко сказала Оливия, - мы собираемся идти в лагерь злого божества. Мы можем погибнуть или попасть в рабство. Ты совсем не боишься?
   Акабар с грустной улыбкой посмотрел на Оливию.
   - Ты забыла, что я уже был в подчинении Моандера, - напомнил он ей. - Я не хочу повторять этот опыт. Но я должен сделать все, что в моих силах. Однажды я победил Несущего Тьму. Я должен верить, что смогу сделать это снова.
   - В последний раз, когда мы сражались с Моандером, с нами была красная дракониха. На этот раз ты можешь погибнуть, - возразила Оливия.
   - Значит, я погибну достойно, - ответил Акабар.
   - Моя мать часто говорила, что молодежь тратит жизнь потому, что верит, что никогда не умрет. Ты не стар. Может быть, ты не веришь, что умрешь, предположила хафлинг, - и поэтому не боишься.
   - Я не сказал, что не боюсь. Все боятся. Я готов к смерти потому, что моя жизнь была полной. У меня были три красивые жены, и я оставлю четырех прекрасных детей. Это было ошибкой Путеводца. Он был слишком занят собой. Ему следовало завести семью.
   - У него есть семья. У него есть Элия и я, - сказала Оливия. - Некоторых людей нельзя удовлетворить так легко, как тебя. Они хотят в жизни большего, чем иметь детей и достойно умереть.
   - Чтобы получить от жизни больше, человек должен жить для других, ответил Акабар. - Ни памятник, ни империя, ни песни или рассказы, оставленные потомству не удовлетворяют душу так, как радость другого человека. Путеводец Драконошпор не понял этого, поэтому он может прожить еще триста пятьдесят лет и не получить удовлетворения, не приготовиться к смерти.
   Грифт подошел к Акабару.
   - Пора идти, - сказал он.
   Солнце зашло, в пещере засвистел ветер.
   ***
   Сидя на ступенях своего разрушенного дома, Путеводец смотрел, как над Пустынными Горами заходит солнце, и над Эльфийским Лесом поднимается луна. Рядом с ним сидел образ его самого, созданный путеводным камнем. Образ пел "Слезы Селины" именно так, как следовало ее петь, как она была написана триста лет назад.
   Казалось, что первая часть проклятия Акабара выполняется. Путеводец несколько часов слушал без всякого удовольствия.
   Бард приказал камню остановиться. Он посмотрел на образ, сидящий рядом с ним - молодой, с очаровательной улыбкой, уверенный в себе больше, чем хозяин рядом с ним. Копия был образом человека, который думал, что узнал способ обмануть смерть. Он обманул себя самого, решив, что музыка будет его бессмертием. Теперь Путеводец понимал, что это не так.
   - Проклятье! - пробормотал он.
   - Спи, - приказал он камню. Образ мгновенно исчез.
   Путеводец задумался. Он не мог решить проблему смерти, поэтому начал придумывать способы улучшить путеводный камень. Надо записать в него пение Элии. И записать ее пение вместе с пением Оливии. Их голоса хорошо звучат вместе.
   Путеводец посмотрел на камень. "Хотя, это не будет то же самое", - подумал он. Записи не будут Оливией и Элией. Он не может научить камень хвалить его за умные действия, беспокоиться о нем, дразнить его или упрекать его, как это делают Элия и Оливия. Он не может заставить камень любить его.
   Он понял, что хочет быть с Элией и Оливией. Пока он не передумал, он спел камню приказ вернуть его в Поющую Пещеру. Желтый свет закрыл ему вид разрушенной крепости. Когда свет погас, бард стоял в Поющей Пещере.
   Пещера была пуста. Свистевший в ней ветер пел мрачную песню. Они вчетвером не могут помочь Дракону. Он понял, что их действия будут равносильны самоубийству.
   Путеводец почесал бороду, пытаясь придумать наилучший способ помочь им, не рискуя путеводным камнем. Он решил, что возможно, подойдет отвлекающий маневр.
   Опуская руку от щеки, он заметил, что пальцы запачканы зеленым, как будто он задел о листья. Он почесал бороду обеими руками и с отвращением посмотрел на свои ногти. На них были большие куски мха и лишайника.
   Затем он почувствовал, что что-то скользкое движется в его ухе. Он вздрогнул, когда подумал, что это может быть уховертка или еще какое-нибудь ужасное насекомое, и вытер ухо. Пальцы наткнулись на что-то мягкое и хрупкое, но когда он дернул, ужасная боль ударила в висок.
   Он поднял путеводный камень, чтобы посмотреться в него. Около уха висела маленькая орхидея, ее отростки обмотались вокруг его серьги и уходили в ухо.
   - Нет! - выдохнул Путеводец. Он снял серьгу и дернул орхидею, не обращая внимания на боль в голове. Цветок оторвался, он бросил его на пол и раздавил каблуком.
   Он почувствовал, как что-то потекло в его слуховом проходе, затем защекотало в ухе. Путеводец снова посмотрелся в камень. Другая орхидея вылезла из его уха и начала обматывать отростки вокруг волос.
   Тяжело дыша от страха, Путеводец потянулся, чтобы отщипнуть орхидею ногтями, но в это время в желудке ударила резкая боль. Он со стоном согнулся. Что-то внутри его росло и поедало его самого.
   Боль в желудке утихла. Со смешанным чувством страха и иронии бард понял, что случилось. Черные споры, вылетевшие из брошенного Ксараном репейника проникли в его тело. Они были частично уничтожены лекарствами в его крови и их действие было сильно замедлено. Потребовался целый день, чтобы они проросли. Все это время он был подчинен Моандеру, даже не зная об этом.
   ГЛАВА 18 Семя
   Оливия сжимала маленький кусочек лозы дикого винограда, который ей дал Акабар, чтобы отряд держался вместе. Их закрывал круг невидимости, поэтому им нельзя было расходиться, и Акабар предложил использовать лозу.
   Когда путешественники подошли к лагерю, следуя вдоль дороги из вырванной растительности, то со всех сторон были окружены подчиненными рабочими-сауриалами, одетыми в изорванные рубашки. Отростки лозы росли сквозь дыры в их спинах и обматывались вокруг их ног, или вокруг пояса или шеи. Оливии не хотелось присматриваться внимательнее к отросткам или дырам, из которых они росли.
   Рабочие выглядели уставшими. Они часто спотыкались, в глазах было безразличие, от тел не исходило запахов сауриальских эмоций. Даже если бы волшебство и тепло земли не скрывали присутствия путешественников, Оливия сомневалась, что утомленные сауриалы заметили бы их.
   Хафлинг различила три различных типа сауриалов. Некоторые были размером с хафлинга. У них были длинные тонкие шеи и морды, под предплечьями висели кожистые крылья. Эти прилетали нагруженные сетями с птицами, рыбой, яйцами и маленькими лесными животными. Другая большая группа сауриалов была похожа размером и формой на Дракона. Он несли кусты, маленькие деревья или ведра с водой. Третью группу, самую многочисленную, составляли сауриалы больше Дракона, они были немного выше Акабара, но гораздо мощнее. Острые гребни шли по их черепу и дальше по спине и хвосту. Эти тащили в кучу огромные деревья. Ни один из сауриалов не был большим, как Грифт.
   Путешественники остановились на краю опушки. Они смотрели, как каждый из сауриалов забирался на вершину горы и добавлял к ней свою ношу. Наверху стояли сауриалы-волшебники в белых халатах. Они ждали, когда летающие рабочие и мясники принесут свои сети с дичью, потом швыряли трупы в кучу деревьев и поливали все это водой, непрерывно произнося заклинания.
   Когда солнце зашло за горизонт, сауриалы-рабочие, слезавшие с горы, направились к хижинам, ее окружавшим. Каждый сауриал заходил в отдельную хижину и больше не появлялся. Несколько позже, с горы спустились волшебники и разошлись по ближайшим к ней хижинам.
   - Когда точно они собираются воскресить Моандера? - прошептал Акабар.
   - Я не знаю, - ответила Элия. - До захода луны. Они видимо отдыхают перед церемонией. Помни, - прошептала она Оливии, - хижины во внутреннем круге. Дракон в хижине с занавесью цветов радуги, а Корал с золотой с символом верховной жрицы Моандера...
   - Глазом в оскаленном рту, - сказала Оливия. Песнь души рассказала Элии не только о том, в каких хижинах искать, но и предупредила ее, что Корал установила защиту, которая должна подать сигнал, если Элия, Грифт или Акабар войдут в лагерь. Жрица или не знала о хафлинге, или не видела в ней угрозы, или забыла о ней в своем заклинании, поэтому Оливии пришлось стать их разведчиком.
   Когда хафлинг ушла, сауриал и два человека снова стали видимыми. Они спрятались в тени деревьев, которые еще не были принесены в жертву новому телу Моандера.
   Оливия пробиралась по лагерю, прокрадываясь мимо хижин подчиненных сауриалов. Она натянула веревочки перед дверями хижин волшебников во внутреннем круге, пропустив только хижину с золотой занавесью Рта Моандера и с разноцветной, где был Дракон. Закончив, она подошла к хижине с разноцветной занавесью и просвистела первые четыре ноты из "Слез Селины".
   Занавеска немедленно отодвинулась. На пороге, осторожно вглядываясь, стоял Дракон.
   - Это я, Оливия, - прошептала хафлинг. Она вытащила из кармана светящийся камень, прикрытый тряпкой. Круг невидимости не мог спрятать света. Поставив его на землю, она приоткрыла небольшой кусочек, чтобы узкий луч света шел в темное небо. Идея со светящимся камнем пришла в голову Ака-бару, он послужит маяком, чтобы Грифт смог найти хижину Дракона. Когда Грифт расколдует свет, это будет сигналом для остальных, что пора начинать выполнять поставленную задачу.
   - Через сто дыханий Грифт должен совершить расколдовывающее заклинание, прошептала Оливия. - Оно погасит свет и защиту вокруг тебя. Его хватит, чтобы снять все виды тревог, поэтому ты должен бежать прямо к деревьям, где встретишься с остальными. Элия сказала, что если ты не побежишь прямо, если остановишься, чтобы совершить какой-нибудь героический поступок, она сделает себе новую кольчугу из твоей чешуйчатой шкуры. Все понятно?
   Дракон беззвучно кивнул.
   Оливия отошла от хижины Дракона и вернулась к хижине с золотой занавесью Рта Моандера. Между этой хижиной и хижиной Дракона было восемь других, но если Корал встанет в дверях, то ей хорошо будет видно хижину Дракона. Несомненно, что она могла направить заклинание, если Элия или кто-нибудь другой попробуют проникнуть в лагерь, чтобы спасти паладина.
   Грифт предупредил Оливию, что Корал достаточно могущественна, чтобы заметить даже невидимого хафлинга, поэтому Оливия не стала рисковать. Она не пыталась залезть в хижину. Вместо этого, она подобралась с обратной стороны и заглянула в дырку между сосновыми ветками. Запах сосновых иголок смешивался с ароматом роз. Оливия заметила, что верховная жрица Моандера не слишком утомлена и издает ароматы эмоции, хотя и была удивлена тем, что это был запах горя. Когда глаза Оливии привыкли к темноте, она смогла различить белую сауриалиху, свернувшуюся на одеяле в центре хижины. Оливия смогла рассмотреть ее лицо. Глаза были закрыты, но изо рта доносилось тихое рычание, а ноздри раздувались в такт глубокому дыханию. Меч и ножны Дракона лежали на другом одеяле рядом с ней. Кончик хвоста она положила на рукоять меча. Оливия раздраженно заскрежетала зубами, пытаясь не зарычать. "Неудача, - подумала она. Перевернись, Корал. Ты же не будешь спать с этим дурацким мечом всю ночь". В этот момент перед дверью мелькнул какой-то свет, который прошел сквозь занавесь и осветил хижину. Быстро поднявшись, Корал отодвинула занавесь и вышла. Не раздумывая, Оливия просунула руку в дыру, схватила край одеяла и потянула его к себе, таща вместе с ним меч паладина. Как только она смогла дотянуться до меча пальцами, Оливия втащила его сквозь дыру в стене. Ножны соскользнули с клинка и упали обратно на одеяло,
   Оливия решила, что в битве паладину не нужны ножны, и оставила их. Открыв невидимый мешок, висевший на ее плече, она сунула в него меч, и тот исчез.
   Оливия уже собралась отправляться обратно к краю леса, когда знакомый голос заставил ее остановиться.
   - Чудный шалашик у тебя. Не слишком выгодное дело воскрешать мертвых богов?
   "Путеводец!" - возбужденно подумала Оливия. Повернувшись обратно, она прижала глаза к дыре в сосновых ветках.
   Корал стояла в своей хижине рядом с Бардом. Сауриалиха села на одеяло, казалось, что она не обратила внимания, что оно на другом месте. Ее хвост упал на ножны, но она не заметила, что оружие исчезло. Путеводец сел напротив ее. Бард молчал, но жестикулировал. Оливия поняла, что он говорит с Корал по-сауриальски.
   "О, Селина! - подумала Оливия. - Но он же не пытается заключить с ней сделку, как с Ксараном, нет? Он не может!"
   Громким удивленным голосом Путеводец сказал на общем языке: