Вот что мы для себя уяснили: если сегодня тебя вызвали отвечать, то уж завтра почти наверняка не спросят, но, чем больше времени прошло после ответа, тем вероятность того, что ты окажешься у доски, возрастает, и тут уж надо быть начеку. Вроде бы все об этом хорошо знают, однако ни один человек данное явление с точки зрения науки не оценил.
- А ведь мы открыли закон,- торжественно промолвил Мишка.- Закон школьной жизни!.. Его только надо сформулировать, изучить, подкрепить расчетами...
- И широко применять! - добавил я.
- Еще как! - пообещал Мишка.
Не откладывая дела в долгий ящик, в тот же вечер, попыхтев часа три, мы загнали свой закон в очень изящное, по мнению Мишки, определение. Теперь он выглядел солидно:
"Опасность вызова учащегося для ответа прямо пропорциональна количеству уроков данного предмета, прошедших с момента вызова того же учащегося".
Поскольку закон открыли сразу два человека-Мишка Сазонов и я, Павлуха Рубцов, мы его так и назвали: "закон Сазонова - Рубцова". Дали ему и другое название: "закон волнообразного обучения". Но это потом. А почему волнообразного - объясню.
С таким названием закон был достоин того, чтобы его сразу поместить в учебник, не знаю, правда, в какой. К математике он отношения не имел, а физику мы еще не проходили. Но в учебник помещать не обязательно, его и так все прекрасно запомнят.
Конечно, у закона не все было в порядке, страдал он одним крупным недостатком: по нему мы пока не могли точно установить, к какому именно уроку надо начинать готовиться после того, как тебя спросили - к третьему или пятому, четвертому или какому-нибудь еще.
Предстояла серьезная исследовательская работа.
Мы разграфили большой лист бумаги. Слева написали все предметы, которые проходят в нашем классе, вверху - ряд цифр от 0 до 20, а на пересечении этих двух граф, в образовавшуюся ячейку, стали заносить фамилии вызванных к доске или спрошенных с места.
Таблицу придумал Мишка, поэтому именовалась она "Таблица Сазонова" и выглядела так:
История
Сазонов
Трушин
Лапшина
Соболев
Рубцов
Булкина
Жучкова
Петров
Трушин
Голиков
Математика
Соболев
Лапшина
Булкина
Опроса Не Было
Жучкова
Рубцов
Булкина
Лапшина
Соболев
Сазонов
Голиков
Петров
Месяца через полтора, когда вся таблица заполнилась, мы легко установили, через сколько уроков по какому предмету спрашивают. Так, по истории Семен Семенович вызывал чаще всего через три урока на четвертом и уж обязательно на пятом. Галина Владимировна не позднее, чем на третьем, Николай Павлович не раньше четвертого.
Периоды между ответами я предложил назвать "мертвый сезон". Но Мишка придумал название куда лучше - "зона комфорта". На нем и остановились, поскольку между двумя вызовами можно было уроков не учить, и это создавало большие удобства: увеличивалось время досуга, оставались лишние часы на подготовку других предметов, и, главное, каждый твердо знал, когда ему надо, а когда не надо нервничать, если он чего-нибудь не выучил.
Теперь вам, наверное, попятно, почему наш закон назывался "законом волнообразного обучения". Следуя закону, уроки требовалось выучить к определенному дню. В этот день тебя непременно спрашивали-"Таблица Сазонова" не подводила! - после чего наступала "зона комфорта", продолжительность которой была нами научно предсказана. Затем шла новая волна подготовки домашних заданий. При этом авторы открытия, мы с Мишкой, рекомендовали пропущенный материал все же просмотреть, вникнуть в суть, а уж тот урок, который должны спросить, учить основательно, без дураков.
Считая, что великие открытия должны быть достоянием народа, Мишка обо всем подробно рассказал ребятам нашего класса.
Поверили в свое счастье не все и не сразу.
Костик Соболев, круглый отличник, вообще отказался использовать закон. Он считал, что это унизит его достоинство полного пятерочника. Может, Костик и прав: ведь в ближайшем будущем все мы станем отличниками. Как же тогда Костику не слиться с общей массой? Только учить все подряд.
Надя Лапшина, у которой тоже очень хорошие отметки, решила учить по закону лишь математику и другие точные науки, а гуманитарные - насквозь. Это потому, что Надя еще с четвертого класса мечтает получить юридическое образование и стать следователем по особо важным делам.
Вовка Трушин сказал, что он горячо приветствует открытие, но хочет внести в свое обучение элемент риска и время от времени не готовить уроков, даже когда по закону он обязан это делать.
Мы запретили Вовке эксперименты, как исключительно вредные, поскольку они могут подорвать доверие учащихся к закону. Вовке пришлось пообещать не отступать от "Таблицы Сазонова" ни на йоту - так требовал Мишка. Что такое йота Вовка не знал и спросил у меня. Я тоже не знал, но сказал Вовке, что йота меньше микроба.
Уже через две недели наш класс нельзя было узнать. Двойки из журнала исчезли, троек стало меньше, чем было когда-то двоек, а четверок и пятерок в несколько раз больше, чем двоек и троек, вместе взятых.
Классный руководитель Галина Владимировна не могла на нас налюбоваться. Да и нам казалось, что мы стали умнее и лучше. Только теперь мы поняли, как двойка и даже тройка унижают человека, как легко и радостно их не иметь.
Сведения об открытии просочились в параллельные классы. Там "Таблицу Сазонова" даже не пришлось переделывать - преподаватели те же.
Мы охотно делились опытом, принимали делегации, которые приходили выразить свое восхищение и благодарность.
- Не стоит! - повторял Мишка, пунцовый от смущения.
Скоро произошел случай, который нас сначала несколько озадачил.
Явились двое третьеклассников, серьезные мальчик и девочка. Пришли в пионерских галстуках, светлый верх, темный низ, праздничные и торжественные, как первомайский плакат. Перемена еще только началась, все были в классе.
- Можно вопрос?
- Спрашивай,- отозвался Вовка Трушин.
- Мы сегодня проводим пионерский сбор...- начала девочка.
- ...посвященный науке и ученым,- продолжил мальчик.- С ней,- он ткнул пальцем в сторону одноклассницы,- нашли и выписали тридцать биографий разных ученых. По полстранички на каждого...
- Что требуется от нас, ваших старших товарищей? - спросил я.
- Двух биографий не можем отыскать. Ученых, которые открыли знаменитый закон...
- Какой закон? Бойля-Мариотта, Ломоносова-Лавуазье? - Мишка мог перечислить немало законов, Но девочка перебила:
- Сазонова - Рубцова...
В классе стало тихо.
-Что бы вы хотели о них узнать?-Мишка оставался спокоен.
- Во-первых, даты рождения и смерти...
Стулья и столы подпрыгнули от общего хохота.
Малыши обиделись, решив, что смеются над ними. Длинная Томка Булкина нагнулась их утешить, для чего ей потребовалось сложиться вчетверо. А мы стали выяснять, нет ли в этом посещении тайных пружин какого-нибудь заговора. Пружины нашлись: ребят подучила Ната Жучкова, пионервожатая в третьем классе. Это она подстроила всю комедию. Получилось смешно. Но, по-моему, нехорошо пользоваться научной неосведомленностью маленьких.
Девчонки на меня и Мишку смотрели с восхищением и некоторым даже страхом, мальчишки - с уважением.
Томка Булкина попросила наш групповой портрет. Мы сфотографировались: Мишка сидит, я стою, смотрим друг на друга глазами мыслителей,- и стали желающим дарить свои снимки с автографами. Популярность наша достигла апогея, то есть наивысшей точки. Я сам видел, как на нашу фотографию Вовка Трушин выменял у Лизы Кисловой из параллельного портреты Муслима Магомаева, Сергея Бондарчука, Юрия Соломина и пачку жевательной резинки.
Хоть к нам и были прикованы все взоры, мы с Мишкой не загордились, а остались такими же простыми и скромными, какими были до открытия "закона Сазонова - Рубцова".
Всё шло лучше не надо, но...
В тот день ничто не предвещало резких отклонений от заведенного в мире порядка: Земля повернулась вокруг своей оси и ночь сменило утро; исправно, как всегда, действовал закон всемирного тяготения; кругооборот воды в природе совершался без помех; за широким окном класса машины по улице ехали только на зеленый свет, пешеходы переходили дорогу исключительно на перекрестках.
По расписанию у нас первой была математика. Не случилось нарушений и тут: со звонком в класс вошла Галина Владимировна, как обычно, приветливо на нас посмотрела, как всегда, развернула журнал...
На этом, собственно, и закончилась, сказал потом Мишка, гармония в жизни природы и общества. Всё полетело кувырком, вверх тормашками. Галина Владимировна принялась спрашивать нас подряд, одного за другим, не согласуясь с "Законом волнообразного обучения". И закон затрещал по швам. Но что особенно обидно; тех, кто готовился к уроку, Галина Владимировна не вызывала. Град вопросов сыпался на головы других, пребывающих в "зоне комфорта" и далеких от математики, как Северный полюс далек от Южного. Класс охватила паника. Мы давили друг друга несуразицей своих ответов. Вырисовывалась удручающая картина полного математического невежества. На географии возникла картина географического невежества, на истории - исторического.
Наши строгие, но справедливые учителя очень быстро проникли в механику закона. Они преподали нам горький урок,
"Закон Сазонова - Рубцова" перестал существовать.
Открытие пришлось закрыть.
- А ведь мы открыли закон,- торжественно промолвил Мишка.- Закон школьной жизни!.. Его только надо сформулировать, изучить, подкрепить расчетами...
- И широко применять! - добавил я.
- Еще как! - пообещал Мишка.
Не откладывая дела в долгий ящик, в тот же вечер, попыхтев часа три, мы загнали свой закон в очень изящное, по мнению Мишки, определение. Теперь он выглядел солидно:
"Опасность вызова учащегося для ответа прямо пропорциональна количеству уроков данного предмета, прошедших с момента вызова того же учащегося".
Поскольку закон открыли сразу два человека-Мишка Сазонов и я, Павлуха Рубцов, мы его так и назвали: "закон Сазонова - Рубцова". Дали ему и другое название: "закон волнообразного обучения". Но это потом. А почему волнообразного - объясню.
С таким названием закон был достоин того, чтобы его сразу поместить в учебник, не знаю, правда, в какой. К математике он отношения не имел, а физику мы еще не проходили. Но в учебник помещать не обязательно, его и так все прекрасно запомнят.
Конечно, у закона не все было в порядке, страдал он одним крупным недостатком: по нему мы пока не могли точно установить, к какому именно уроку надо начинать готовиться после того, как тебя спросили - к третьему или пятому, четвертому или какому-нибудь еще.
Предстояла серьезная исследовательская работа.
Мы разграфили большой лист бумаги. Слева написали все предметы, которые проходят в нашем классе, вверху - ряд цифр от 0 до 20, а на пересечении этих двух граф, в образовавшуюся ячейку, стали заносить фамилии вызванных к доске или спрошенных с места.
Таблицу придумал Мишка, поэтому именовалась она "Таблица Сазонова" и выглядела так:
История
Сазонов
Трушин
Лапшина
Соболев
Рубцов
Булкина
Жучкова
Петров
Трушин
Голиков
Математика
Соболев
Лапшина
Булкина
Опроса Не Было
Жучкова
Рубцов
Булкина
Лапшина
Соболев
Сазонов
Голиков
Петров
Месяца через полтора, когда вся таблица заполнилась, мы легко установили, через сколько уроков по какому предмету спрашивают. Так, по истории Семен Семенович вызывал чаще всего через три урока на четвертом и уж обязательно на пятом. Галина Владимировна не позднее, чем на третьем, Николай Павлович не раньше четвертого.
Периоды между ответами я предложил назвать "мертвый сезон". Но Мишка придумал название куда лучше - "зона комфорта". На нем и остановились, поскольку между двумя вызовами можно было уроков не учить, и это создавало большие удобства: увеличивалось время досуга, оставались лишние часы на подготовку других предметов, и, главное, каждый твердо знал, когда ему надо, а когда не надо нервничать, если он чего-нибудь не выучил.
Теперь вам, наверное, попятно, почему наш закон назывался "законом волнообразного обучения". Следуя закону, уроки требовалось выучить к определенному дню. В этот день тебя непременно спрашивали-"Таблица Сазонова" не подводила! - после чего наступала "зона комфорта", продолжительность которой была нами научно предсказана. Затем шла новая волна подготовки домашних заданий. При этом авторы открытия, мы с Мишкой, рекомендовали пропущенный материал все же просмотреть, вникнуть в суть, а уж тот урок, который должны спросить, учить основательно, без дураков.
Считая, что великие открытия должны быть достоянием народа, Мишка обо всем подробно рассказал ребятам нашего класса.
Поверили в свое счастье не все и не сразу.
Костик Соболев, круглый отличник, вообще отказался использовать закон. Он считал, что это унизит его достоинство полного пятерочника. Может, Костик и прав: ведь в ближайшем будущем все мы станем отличниками. Как же тогда Костику не слиться с общей массой? Только учить все подряд.
Надя Лапшина, у которой тоже очень хорошие отметки, решила учить по закону лишь математику и другие точные науки, а гуманитарные - насквозь. Это потому, что Надя еще с четвертого класса мечтает получить юридическое образование и стать следователем по особо важным делам.
Вовка Трушин сказал, что он горячо приветствует открытие, но хочет внести в свое обучение элемент риска и время от времени не готовить уроков, даже когда по закону он обязан это делать.
Мы запретили Вовке эксперименты, как исключительно вредные, поскольку они могут подорвать доверие учащихся к закону. Вовке пришлось пообещать не отступать от "Таблицы Сазонова" ни на йоту - так требовал Мишка. Что такое йота Вовка не знал и спросил у меня. Я тоже не знал, но сказал Вовке, что йота меньше микроба.
Уже через две недели наш класс нельзя было узнать. Двойки из журнала исчезли, троек стало меньше, чем было когда-то двоек, а четверок и пятерок в несколько раз больше, чем двоек и троек, вместе взятых.
Классный руководитель Галина Владимировна не могла на нас налюбоваться. Да и нам казалось, что мы стали умнее и лучше. Только теперь мы поняли, как двойка и даже тройка унижают человека, как легко и радостно их не иметь.
Сведения об открытии просочились в параллельные классы. Там "Таблицу Сазонова" даже не пришлось переделывать - преподаватели те же.
Мы охотно делились опытом, принимали делегации, которые приходили выразить свое восхищение и благодарность.
- Не стоит! - повторял Мишка, пунцовый от смущения.
Скоро произошел случай, который нас сначала несколько озадачил.
Явились двое третьеклассников, серьезные мальчик и девочка. Пришли в пионерских галстуках, светлый верх, темный низ, праздничные и торжественные, как первомайский плакат. Перемена еще только началась, все были в классе.
- Можно вопрос?
- Спрашивай,- отозвался Вовка Трушин.
- Мы сегодня проводим пионерский сбор...- начала девочка.
- ...посвященный науке и ученым,- продолжил мальчик.- С ней,- он ткнул пальцем в сторону одноклассницы,- нашли и выписали тридцать биографий разных ученых. По полстранички на каждого...
- Что требуется от нас, ваших старших товарищей? - спросил я.
- Двух биографий не можем отыскать. Ученых, которые открыли знаменитый закон...
- Какой закон? Бойля-Мариотта, Ломоносова-Лавуазье? - Мишка мог перечислить немало законов, Но девочка перебила:
- Сазонова - Рубцова...
В классе стало тихо.
-Что бы вы хотели о них узнать?-Мишка оставался спокоен.
- Во-первых, даты рождения и смерти...
Стулья и столы подпрыгнули от общего хохота.
Малыши обиделись, решив, что смеются над ними. Длинная Томка Булкина нагнулась их утешить, для чего ей потребовалось сложиться вчетверо. А мы стали выяснять, нет ли в этом посещении тайных пружин какого-нибудь заговора. Пружины нашлись: ребят подучила Ната Жучкова, пионервожатая в третьем классе. Это она подстроила всю комедию. Получилось смешно. Но, по-моему, нехорошо пользоваться научной неосведомленностью маленьких.
Девчонки на меня и Мишку смотрели с восхищением и некоторым даже страхом, мальчишки - с уважением.
Томка Булкина попросила наш групповой портрет. Мы сфотографировались: Мишка сидит, я стою, смотрим друг на друга глазами мыслителей,- и стали желающим дарить свои снимки с автографами. Популярность наша достигла апогея, то есть наивысшей точки. Я сам видел, как на нашу фотографию Вовка Трушин выменял у Лизы Кисловой из параллельного портреты Муслима Магомаева, Сергея Бондарчука, Юрия Соломина и пачку жевательной резинки.
Хоть к нам и были прикованы все взоры, мы с Мишкой не загордились, а остались такими же простыми и скромными, какими были до открытия "закона Сазонова - Рубцова".
Всё шло лучше не надо, но...
В тот день ничто не предвещало резких отклонений от заведенного в мире порядка: Земля повернулась вокруг своей оси и ночь сменило утро; исправно, как всегда, действовал закон всемирного тяготения; кругооборот воды в природе совершался без помех; за широким окном класса машины по улице ехали только на зеленый свет, пешеходы переходили дорогу исключительно на перекрестках.
По расписанию у нас первой была математика. Не случилось нарушений и тут: со звонком в класс вошла Галина Владимировна, как обычно, приветливо на нас посмотрела, как всегда, развернула журнал...
На этом, собственно, и закончилась, сказал потом Мишка, гармония в жизни природы и общества. Всё полетело кувырком, вверх тормашками. Галина Владимировна принялась спрашивать нас подряд, одного за другим, не согласуясь с "Законом волнообразного обучения". И закон затрещал по швам. Но что особенно обидно; тех, кто готовился к уроку, Галина Владимировна не вызывала. Град вопросов сыпался на головы других, пребывающих в "зоне комфорта" и далеких от математики, как Северный полюс далек от Южного. Класс охватила паника. Мы давили друг друга несуразицей своих ответов. Вырисовывалась удручающая картина полного математического невежества. На географии возникла картина географического невежества, на истории - исторического.
Наши строгие, но справедливые учителя очень быстро проникли в механику закона. Они преподали нам горький урок,
"Закон Сазонова - Рубцова" перестал существовать.
Открытие пришлось закрыть.