Страница:
Все Садовники были в воде, “Болото” превратилось в настоящее море, Кадашевская и Болотная набережная были сплошь, со всеми улицами и переулками, выходящими на них, залиты водой. <…>
С большими трудностями, сидя уже с ногами на сиденье экипажа, можно было проехать по Раушской набережной. Здесь вода бурлила во всю. Особенно красива была картина между Москворецким и Каменными мостами. С одной стороны тонули в воде ярко освещенные электрическими фонарями обеих мостов кремлевские стены, с другой – отражались в ней красивые дома и особняки Софийской набережной. <…>
Поминутно встречались лодки с пассажирами, возвращавшимися из церквей с зажженными свечами. Совсем как на Большом канале в Венеции. Только серенад не было. <…>
Где совсем была настоящая Венеция, так это в Дорогомилове. <…> Здесь Москва-река разлилась вовсю. <…> На большой Дорогомиловской улице все помещения первых этажей были залиты водой почти на 1 ½ аршина. <…> Брянский вокзал оказался отрезанным от всего города, и проникнуть к нему можно было только на лодках или на полках ломовых. За доставку к вокзалу брали по 20 коп. с человека, сажая на полок по 15–20 человек. <…>
Все смежные переулки и улицы были сплошь залиты водой, а обыватели первых этажей и подвалов бежали, кто куда попало. <…>
Здесь во тьме раздались душу раздирающие крики: “Караул! Помогите!” Раздались свистки городовых, с площади вокзала бросилась публика.
Из окон второго этажа дома Ушкова, со всех сторон окруженного водой, кричали, что обывателей этого дома грабят.
– Как грабят?
– Приехали на лодках, ломают двери и грабят затопленные квартиры.
В доме Ушкова открывались окна и люди требовали полицию, лодок, чтобы задержать грабителей. Публика потребовала от городовых немедленно разыскать околоточного и достать лодки. Чем кончилась эта история, мы не знаем…»
Как сообщалось в этой же газете на следующий день, наводнение одним причинило массу горя, а другим принесло выгоду: «Никогда, кажется, за все время своего существования в Москве так хорошо не торговали лампами, керосином и свечами, как вчера. В некоторых крупных ламповых магазинах к вечеру был расхватан почти весь “недорогой” товар. Дело в том, что с утра стала электрическая станция французского общества, дающая электрическую энергию почти всему городу, кроме городских трамваев».
Как говорится в газетах того времени, от паводка пострадали десятки тысяч человек. При этом утонуло только двое. Для оказания помощи пострадавшим был создан специальный Комитет – со всей России в «затонувшую» Первопрестольную люди присылали деньги, одежду, продукты. Например, пожертвования в пользу пострадавших от наводнения в Москве и Московской губернии принимала Московская купеческая управа. 23 апреля (6 мая) в Большом и Малом театрах состоялись благотворительные спектакли, которые прошли с аншлагом. Все билеты были проданы еще утром, и масса желающих попасть на них остались, как буквально подчеркивает «Русское Слово», «за бортом».
А через шесть дней произойдет распределение между пострадавшими от наводнения 50 000 рублей, пожертвованных самим Государем Императором. Для этого на заседании, состоявшемся под председательством помощника командующему войсками генерала Глазова, будут присутствовать градоначальник, городской голова и представители всех ведомств и учреждений. На долю пострадавших в Москве они назначат сумму в 16 000 рублей, а остальную сумму в 34 000 рублей – на Московскую губернию.
Кроме того, биржевое и купеческое общества в пользу пострадавших от наводнения соберут 65 000 рублей…
Но самым ярким событием 1908 года станет Тунгусское событие или Тунгусский метеороид – гипотетическое тело, вероятно, кометного происхождения, послужившее причиной воздушного взрыва, произошедшего в районе реки Подкаменная Тунгуска 17 (30) июня 1908 года в 7 часов 14,5 минуты по местному времени. Мощность взрыва оценивается в 10–40 мегатонн, что соответствует энергии крупной водородной бомбы.
Вот что напишет на своих страницах «Русская Газета» того времени:
«03 июля (20 июня) 1908 года КЕРЧЬ, 19, VI. Вчера и третьего дня ночью на небосклоне наблюдалось невиданное здесь необыкновенно яркое сияние, напоминающее северное сияние. Явление прекратилось только к утру.
04 июля (21 июня) 1908 года
Белые ночи
Как теперь выясняется, белые ночи наблюдались и в Москве, в ночь на среду и на вторник. Это явление обратило внимание многих и служило предметом оживленных разговоров. На северо-западе небо было ярко освещено зеленоватым светом. <…>
05 июля (22 июня) 1908 года
Провинцiя
Редкое атмосферическое явление
Царицын
(От нашего корреспондента).
17-го июня в Царицыне-на-Волге наблюдалось довольно редкое для умеренного пояса северное сияние. Сейчас же после заката солнца в северной части небосклона появилась сильная полоса света. Обычные вечерние сумерки казались нескончаемыми, и далеко за полночь было светло. Стояла белая петербургская ночь. Все предметы освещались каким-то зеленоватым светом, и от домов и заборов ложились тени, как при лунном освещении. Это явление продолжалось до рассвета, когда северо-восток озарился как бы ярким заревом громадного пожара.
Обыватели, заинтересованные редким атмосферическим явлением, по-своему толковали его.
– Конец света приходит.
– Пришествие антихриста! – говорили одни.
– Войны, междоусобные брани, нашествие иноплеменников, – толковали другие.
Большинство же принимало северное сияние за зарево большого пожара в каком-либо из близлежащих сел».
Кто знает, рассказывали ли своему сыну родители об этих и других катаклизмах и событиях, но в апреле 1917 г. Виктору Абакумову исполнилось девять лет, и день 18 апреля (1 мая) он должен был запомнить на всю жизнь, как и последующие за ним дни и месяцы. По свидетельству очевидца, несмотря на холодную погоду (снег, дождь, град), на улицах и площадях Москвы в те часы сошлось более три четверти всего московского населения: «с 11 ч. утра до 2 ч. дня. За эти три часа мы прошли по Сретенке, Большой Лубянке, Лубянской площади, Театральным проездом, Театральной, Воскресенской и Красной площадям и затем по Тверской до Страстной площади. Везде тучи народа – демонстрирующего и созерцающего. Демонстранты с флагами-знаменами. Конечно, красного цвета, иногда с богатыми украшениями, золотыми и серебряными позументами и кистями, а также с вышивками и рисунками разных эмблем. Участвовали в демонстрации и войска со своими оркестрами, но не скажу, чтобы они радовали своим видом. Как-то шли нестройно, подчеркивающее демократично – не было строевого порядка, офицеры тушевались и, смешиваясь с солдатами, не давали нужного военного тона, одним словом, это уже было не войско, а толпа.
Впрочем, такое явление теперь уже повседневно. И мы “буржуи” уже как-то мало верим в мощь такого воинства – воинства, не по форме одетого, расстегнутого, неподтянутого, не признающего в своем укладе чинов и старших, всекурящего, бредущего гражданской косолапой походкой и готового в случае чего “дать в морду” своему начальнику, якобы раньше тоже дававшему им, солдатам. Лучше всего шли юнкера, да оно и понятно – тут полная сознательность».
Не пройдет и шести месяцев, как во второй половине дня 25 октября В. И. Ленин заявит во всеуслышание на сессии Петроградского совета: «Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, свершилась. Угнетенные массы сами создадут власть. В корне будет разбит старый государственный аппарат и будет создан новый аппарат управления в лице советских организаций.
Отныне наступает новая полоса в истории России, и данная, третья русская революция должна в своем конечном итоге привести к победе социализма».
А тем временем в Москве, где жил Виктор Абакумов, все еще, начиная с 20 октября, ожидали «выступления» большевиков. Напуганные обыватели готовились к тому, что ночью на их квартиры произойдут вооруженные нападения. В общем, ожидалась самая настоящая «Варфоломеевская ночь».
Но в Москву революция пришла только к утру 28 октября 1917 года.
Очевидец событий записал 10 ноября в свой дневник: «Итак, большевики совершили переворот в свою пользу, но “не бескровно”, как похвастался Троцкий. В одной Москве, говорят, от 5000 до 7000 жертв, а сколько испорчено зданий, имущества и всякого добра, и не перечесть.
Уже в субботу вечером, 28 октября, послышались по Москве выстрелы из ружей, пулеметов и пушек, но где происходило, узнать было невозможно.
30-го, в понедельник, было тише, но далеко от дома выходить опасно.
На каждом шагу злые солдатские фигуры. К ним присоединились “красногвардейцы”, молодые, плохо одетые люди из тех, которые вечно ищут мест и которые в былые годы жались к Хитрову рынку и составляли собой так называемую “золотую роту”.
31-го, во вторник днем, стрельба была страшная. Об выходе из дома думать нечего.
1-го ноября, в среду, попытался пробраться в контору, где на моей ответственности большие деньги и документы, но дошел закоулками и переулками лишь до Лубянского проезда, дальше идти было невозможно: по Лубянской площади летели снаряды, шрапнель и пули. Говорят, юнкера отчаянно защищают здание телефона и Кремль. Почтамт и телеграф в руках большевиков. Возвращался домой под музыку выстрелов. Над головой и где-то близко, незримо, свистели пули, ударяясь в стены домов, разбивали стекла, грохотали по крышам, ранили, убивали и пугали мирных обывателей, а также – ворон и голубей.
Встречались безумно мчавшиеся автомобили с безумными людьми, злобно поглядывавшими на каждого проходящего и готовыми беспрестанно стрелять в непонравившиеся им морды.
В пятницу 3-го ноября Военно-революционный комитет издал “манифест”, в котором торжественно объявляет, что после пятидневного кровавого боя враги народа, поднявшие вооруженную руку против революции, разбиты наголову. Они сдались и обезоружены. Ценою крови мужественных борцов – солдат и рабочих – была достигнута победа. В Москве отныне утверждается народная власть – власть Советов р. и с.д.
8-го ноября в среду, наконец, вышли настоящие газеты, то есть – «Русск. Слово», «Русск. вед.», «Утро России» и др. На первых страницах – траурное объявление о кончине многих московских обывателей, случайно погибших за эти дни или павших идейно.
В министерстве никто не работает. Чиновники не признают новой власти.
Все отбирается от них насилием. Все спуталось. Все пошло в окончательной разрухе ужасающими скачками».
Сразу после революции родители Абакумова потеряли работу на предприятиях. Отец устроился уборщиком-истопником в одной из больниц столицы, а мать в этой же больнице уборщицей. Сам он до 1921 г. учился в городском училище. В России эти училища существовали с весны 1872 г. специально «для городского населения, и преимущественно для бедной части его». С целью «доставить законченное общее элементарное образование и дать те сведения, которые могут быть наиболее полезны в практической жизни».
Городские училища подразделялись на одно-, двух-, трех– и четырехклассные. Во всех училищах курс учения продолжался шесть лет. Такое разделение основывалось на количестве учителей и денежных средств, отпускаемых на содержание училищ. В учебном курсе таких училищ, как правило, обязательными были следующие предметы: чтение и письмо, русский язык, арифметика, практическая геометрия, география и история, сведения из естественной истории и физики, черчение и рисование, пение, гимнастика.
В 1921 году Виктор Абакумов окончил четыре класса городского училища, а в конце года, как сам написал в автобиографии, еще мальчишкой, ушел добровольцем в РККА, где служил во 2-й особого назначения Московской бригаде ЧОН[2]. Зачислили юного москвича санитаром.
В 1922 году у Абакумова умирает отец, а в конце следующего года его демобилизуют из армии, так как части ЧОН начали постепенно расформировываться за ненадобностью. В автобиографии в 1939 г. Виктор Семенович напишет: «В конце 1923 г. демобилизовался из армии. В связи с безработицей я весь 1924 г. работал рабочим на разных временных работах».
В 1925 г. Виктор Абакумов поступил упаковщиком в Московский союз промысловой кооперации, где он проработал до конца 1926 г. В 1927 г. он получает должность стрелка первого отряда военно-промышленной охраны в ВСНХ СССР. Там же в 1927 г. вступает в комсомол.
Уже в конце 1928 г. Абакумов вновь устраивается упаковщиком, но только на складах Центросоюза, где в 1930-м вступает в ВКП(б).
Позднее в автобиографии Виктор Семенович напишет: «В этом же году, когда проходило выдвижение рабочих в Советский аппарат, меня через профсоюзы выдвинули в систему Наркомторга РСФСР, где я работал зам. начальника административного отдела торгово-посыльной конторы и одновременно был секретарем комсомольской организации.
Проработав всего лишь 8 месяцев, в сентябре 1930 г. решением Замоскворецкого райкома ВЛКСМ я был послан на руководящую комсомольскую работу на штамповочный завод “Пресс”. На этом заводе меня избрали секретарем комсомольской организации. В последующем на заводе “Пресс” меня избрали делегатом замоскворецкой конференции, а на конференции я был избран членом пленума и бюро Замоскворецкого райкома ВЛКСМ. В связи с этим меня тогда же перевели на работу в райком ВЛКСМ зав. Военным отделом».
К слову, мать Виктора, работая уборщицей в больнице, зарабатывала мало, а, проработав после революции тринадцать лет, заболела и вышла на пенсию. Из самых близких у будущего чекиста оставались сестра и брат. Однако жизнь постепенно налаживалась. Комсомольская карьера предвещала Абакумову реальное «светлое» будущее, гораздо большее, нежели бы он числился в обычных пролетариях. Теперь ему было позволительно козырять своим пролетарским происхождением, выдвинувшим его из самых низов благодаря октябрьской революции.
Восхождение от практиканта
С большими трудностями, сидя уже с ногами на сиденье экипажа, можно было проехать по Раушской набережной. Здесь вода бурлила во всю. Особенно красива была картина между Москворецким и Каменными мостами. С одной стороны тонули в воде ярко освещенные электрическими фонарями обеих мостов кремлевские стены, с другой – отражались в ней красивые дома и особняки Софийской набережной. <…>
Поминутно встречались лодки с пассажирами, возвращавшимися из церквей с зажженными свечами. Совсем как на Большом канале в Венеции. Только серенад не было. <…>
Где совсем была настоящая Венеция, так это в Дорогомилове. <…> Здесь Москва-река разлилась вовсю. <…> На большой Дорогомиловской улице все помещения первых этажей были залиты водой почти на 1 ½ аршина. <…> Брянский вокзал оказался отрезанным от всего города, и проникнуть к нему можно было только на лодках или на полках ломовых. За доставку к вокзалу брали по 20 коп. с человека, сажая на полок по 15–20 человек. <…>
Все смежные переулки и улицы были сплошь залиты водой, а обыватели первых этажей и подвалов бежали, кто куда попало. <…>
Здесь во тьме раздались душу раздирающие крики: “Караул! Помогите!” Раздались свистки городовых, с площади вокзала бросилась публика.
Из окон второго этажа дома Ушкова, со всех сторон окруженного водой, кричали, что обывателей этого дома грабят.
– Как грабят?
– Приехали на лодках, ломают двери и грабят затопленные квартиры.
В доме Ушкова открывались окна и люди требовали полицию, лодок, чтобы задержать грабителей. Публика потребовала от городовых немедленно разыскать околоточного и достать лодки. Чем кончилась эта история, мы не знаем…»
Как сообщалось в этой же газете на следующий день, наводнение одним причинило массу горя, а другим принесло выгоду: «Никогда, кажется, за все время своего существования в Москве так хорошо не торговали лампами, керосином и свечами, как вчера. В некоторых крупных ламповых магазинах к вечеру был расхватан почти весь “недорогой” товар. Дело в том, что с утра стала электрическая станция французского общества, дающая электрическую энергию почти всему городу, кроме городских трамваев».
Как говорится в газетах того времени, от паводка пострадали десятки тысяч человек. При этом утонуло только двое. Для оказания помощи пострадавшим был создан специальный Комитет – со всей России в «затонувшую» Первопрестольную люди присылали деньги, одежду, продукты. Например, пожертвования в пользу пострадавших от наводнения в Москве и Московской губернии принимала Московская купеческая управа. 23 апреля (6 мая) в Большом и Малом театрах состоялись благотворительные спектакли, которые прошли с аншлагом. Все билеты были проданы еще утром, и масса желающих попасть на них остались, как буквально подчеркивает «Русское Слово», «за бортом».
А через шесть дней произойдет распределение между пострадавшими от наводнения 50 000 рублей, пожертвованных самим Государем Императором. Для этого на заседании, состоявшемся под председательством помощника командующему войсками генерала Глазова, будут присутствовать градоначальник, городской голова и представители всех ведомств и учреждений. На долю пострадавших в Москве они назначат сумму в 16 000 рублей, а остальную сумму в 34 000 рублей – на Московскую губернию.
Кроме того, биржевое и купеческое общества в пользу пострадавших от наводнения соберут 65 000 рублей…
Но самым ярким событием 1908 года станет Тунгусское событие или Тунгусский метеороид – гипотетическое тело, вероятно, кометного происхождения, послужившее причиной воздушного взрыва, произошедшего в районе реки Подкаменная Тунгуска 17 (30) июня 1908 года в 7 часов 14,5 минуты по местному времени. Мощность взрыва оценивается в 10–40 мегатонн, что соответствует энергии крупной водородной бомбы.
Вот что напишет на своих страницах «Русская Газета» того времени:
«03 июля (20 июня) 1908 года КЕРЧЬ, 19, VI. Вчера и третьего дня ночью на небосклоне наблюдалось невиданное здесь необыкновенно яркое сияние, напоминающее северное сияние. Явление прекратилось только к утру.
04 июля (21 июня) 1908 года
Белые ночи
Как теперь выясняется, белые ночи наблюдались и в Москве, в ночь на среду и на вторник. Это явление обратило внимание многих и служило предметом оживленных разговоров. На северо-западе небо было ярко освещено зеленоватым светом. <…>
05 июля (22 июня) 1908 года
Провинцiя
Редкое атмосферическое явление
Царицын
(От нашего корреспондента).
17-го июня в Царицыне-на-Волге наблюдалось довольно редкое для умеренного пояса северное сияние. Сейчас же после заката солнца в северной части небосклона появилась сильная полоса света. Обычные вечерние сумерки казались нескончаемыми, и далеко за полночь было светло. Стояла белая петербургская ночь. Все предметы освещались каким-то зеленоватым светом, и от домов и заборов ложились тени, как при лунном освещении. Это явление продолжалось до рассвета, когда северо-восток озарился как бы ярким заревом громадного пожара.
Обыватели, заинтересованные редким атмосферическим явлением, по-своему толковали его.
– Конец света приходит.
– Пришествие антихриста! – говорили одни.
– Войны, междоусобные брани, нашествие иноплеменников, – толковали другие.
Большинство же принимало северное сияние за зарево большого пожара в каком-либо из близлежащих сел».
Кто знает, рассказывали ли своему сыну родители об этих и других катаклизмах и событиях, но в апреле 1917 г. Виктору Абакумову исполнилось девять лет, и день 18 апреля (1 мая) он должен был запомнить на всю жизнь, как и последующие за ним дни и месяцы. По свидетельству очевидца, несмотря на холодную погоду (снег, дождь, град), на улицах и площадях Москвы в те часы сошлось более три четверти всего московского населения: «с 11 ч. утра до 2 ч. дня. За эти три часа мы прошли по Сретенке, Большой Лубянке, Лубянской площади, Театральным проездом, Театральной, Воскресенской и Красной площадям и затем по Тверской до Страстной площади. Везде тучи народа – демонстрирующего и созерцающего. Демонстранты с флагами-знаменами. Конечно, красного цвета, иногда с богатыми украшениями, золотыми и серебряными позументами и кистями, а также с вышивками и рисунками разных эмблем. Участвовали в демонстрации и войска со своими оркестрами, но не скажу, чтобы они радовали своим видом. Как-то шли нестройно, подчеркивающее демократично – не было строевого порядка, офицеры тушевались и, смешиваясь с солдатами, не давали нужного военного тона, одним словом, это уже было не войско, а толпа.
Впрочем, такое явление теперь уже повседневно. И мы “буржуи” уже как-то мало верим в мощь такого воинства – воинства, не по форме одетого, расстегнутого, неподтянутого, не признающего в своем укладе чинов и старших, всекурящего, бредущего гражданской косолапой походкой и готового в случае чего “дать в морду” своему начальнику, якобы раньше тоже дававшему им, солдатам. Лучше всего шли юнкера, да оно и понятно – тут полная сознательность».
Не пройдет и шести месяцев, как во второй половине дня 25 октября В. И. Ленин заявит во всеуслышание на сессии Петроградского совета: «Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, свершилась. Угнетенные массы сами создадут власть. В корне будет разбит старый государственный аппарат и будет создан новый аппарат управления в лице советских организаций.
Отныне наступает новая полоса в истории России, и данная, третья русская революция должна в своем конечном итоге привести к победе социализма».
А тем временем в Москве, где жил Виктор Абакумов, все еще, начиная с 20 октября, ожидали «выступления» большевиков. Напуганные обыватели готовились к тому, что ночью на их квартиры произойдут вооруженные нападения. В общем, ожидалась самая настоящая «Варфоломеевская ночь».
Но в Москву революция пришла только к утру 28 октября 1917 года.
Очевидец событий записал 10 ноября в свой дневник: «Итак, большевики совершили переворот в свою пользу, но “не бескровно”, как похвастался Троцкий. В одной Москве, говорят, от 5000 до 7000 жертв, а сколько испорчено зданий, имущества и всякого добра, и не перечесть.
Уже в субботу вечером, 28 октября, послышались по Москве выстрелы из ружей, пулеметов и пушек, но где происходило, узнать было невозможно.
30-го, в понедельник, было тише, но далеко от дома выходить опасно.
На каждом шагу злые солдатские фигуры. К ним присоединились “красногвардейцы”, молодые, плохо одетые люди из тех, которые вечно ищут мест и которые в былые годы жались к Хитрову рынку и составляли собой так называемую “золотую роту”.
31-го, во вторник днем, стрельба была страшная. Об выходе из дома думать нечего.
1-го ноября, в среду, попытался пробраться в контору, где на моей ответственности большие деньги и документы, но дошел закоулками и переулками лишь до Лубянского проезда, дальше идти было невозможно: по Лубянской площади летели снаряды, шрапнель и пули. Говорят, юнкера отчаянно защищают здание телефона и Кремль. Почтамт и телеграф в руках большевиков. Возвращался домой под музыку выстрелов. Над головой и где-то близко, незримо, свистели пули, ударяясь в стены домов, разбивали стекла, грохотали по крышам, ранили, убивали и пугали мирных обывателей, а также – ворон и голубей.
Встречались безумно мчавшиеся автомобили с безумными людьми, злобно поглядывавшими на каждого проходящего и готовыми беспрестанно стрелять в непонравившиеся им морды.
В пятницу 3-го ноября Военно-революционный комитет издал “манифест”, в котором торжественно объявляет, что после пятидневного кровавого боя враги народа, поднявшие вооруженную руку против революции, разбиты наголову. Они сдались и обезоружены. Ценою крови мужественных борцов – солдат и рабочих – была достигнута победа. В Москве отныне утверждается народная власть – власть Советов р. и с.д.
8-го ноября в среду, наконец, вышли настоящие газеты, то есть – «Русск. Слово», «Русск. вед.», «Утро России» и др. На первых страницах – траурное объявление о кончине многих московских обывателей, случайно погибших за эти дни или павших идейно.
В министерстве никто не работает. Чиновники не признают новой власти.
Все отбирается от них насилием. Все спуталось. Все пошло в окончательной разрухе ужасающими скачками».
Сразу после революции родители Абакумова потеряли работу на предприятиях. Отец устроился уборщиком-истопником в одной из больниц столицы, а мать в этой же больнице уборщицей. Сам он до 1921 г. учился в городском училище. В России эти училища существовали с весны 1872 г. специально «для городского населения, и преимущественно для бедной части его». С целью «доставить законченное общее элементарное образование и дать те сведения, которые могут быть наиболее полезны в практической жизни».
Городские училища подразделялись на одно-, двух-, трех– и четырехклассные. Во всех училищах курс учения продолжался шесть лет. Такое разделение основывалось на количестве учителей и денежных средств, отпускаемых на содержание училищ. В учебном курсе таких училищ, как правило, обязательными были следующие предметы: чтение и письмо, русский язык, арифметика, практическая геометрия, география и история, сведения из естественной истории и физики, черчение и рисование, пение, гимнастика.
В 1921 году Виктор Абакумов окончил четыре класса городского училища, а в конце года, как сам написал в автобиографии, еще мальчишкой, ушел добровольцем в РККА, где служил во 2-й особого назначения Московской бригаде ЧОН[2]. Зачислили юного москвича санитаром.
В 1922 году у Абакумова умирает отец, а в конце следующего года его демобилизуют из армии, так как части ЧОН начали постепенно расформировываться за ненадобностью. В автобиографии в 1939 г. Виктор Семенович напишет: «В конце 1923 г. демобилизовался из армии. В связи с безработицей я весь 1924 г. работал рабочим на разных временных работах».
В 1925 г. Виктор Абакумов поступил упаковщиком в Московский союз промысловой кооперации, где он проработал до конца 1926 г. В 1927 г. он получает должность стрелка первого отряда военно-промышленной охраны в ВСНХ СССР. Там же в 1927 г. вступает в комсомол.
Уже в конце 1928 г. Абакумов вновь устраивается упаковщиком, но только на складах Центросоюза, где в 1930-м вступает в ВКП(б).
Позднее в автобиографии Виктор Семенович напишет: «В этом же году, когда проходило выдвижение рабочих в Советский аппарат, меня через профсоюзы выдвинули в систему Наркомторга РСФСР, где я работал зам. начальника административного отдела торгово-посыльной конторы и одновременно был секретарем комсомольской организации.
Проработав всего лишь 8 месяцев, в сентябре 1930 г. решением Замоскворецкого райкома ВЛКСМ я был послан на руководящую комсомольскую работу на штамповочный завод “Пресс”. На этом заводе меня избрали секретарем комсомольской организации. В последующем на заводе “Пресс” меня избрали делегатом замоскворецкой конференции, а на конференции я был избран членом пленума и бюро Замоскворецкого райкома ВЛКСМ. В связи с этим меня тогда же перевели на работу в райком ВЛКСМ зав. Военным отделом».
К слову, мать Виктора, работая уборщицей в больнице, зарабатывала мало, а, проработав после революции тринадцать лет, заболела и вышла на пенсию. Из самых близких у будущего чекиста оставались сестра и брат. Однако жизнь постепенно налаживалась. Комсомольская карьера предвещала Абакумову реальное «светлое» будущее, гораздо большее, нежели бы он числился в обычных пролетариях. Теперь ему было позволительно козырять своим пролетарским происхождением, выдвинувшим его из самых низов благодаря октябрьской революции.
Восхождение от практиканта
В январе 1932 г. по партийной путевке Виктора Абакумова определили на более чем скромную должность штатного практиканта экономического отдела полномочного представителя ОГПУ по Московской области. Как раз в этом году ЦК ВКП(б) объявил очередной партийный набор «лучших и наиболее проверенных коммунистов» в органы госбезопасности. После соответствующей практики бывшего молодого комсомольского работника назначают уполномоченным экономического отдела полномочного представителя ОГПУ по Московской области.
Все в том же 1932 году штатного практиканта 5-го отделения ЭКО ПП ОГПУ МО Виктора Семеновича Абакумова аттестовали следующим образом: «Активный и исполнительный, работает интенсивно. Ориентируется быстро. Кругозор развит, но требуется дальнейшая работа по расширению общественных знаний».
С 1933 года он уже уполномоченный экономического управления ОГПУ, затем экономического отдела ГУГБ НКВД.
Из аттестации уполномоченного 1-го отдела Экономического Управления ОГПУ Абакумова Виктора Семеновича за 1933 год: «К оперативной работе имеет большое влечение. Порывист. Иногда мало обдумывает последствия агентурного хода работы. В следственных делах участия не принимал. Дисциплинирован».
Из аттестации уполномоченного 1-го отдела Экономического Управления ОГПУ Абакумова Виктора Семеновича за 1934 год: «К оперативной работе влечение имеет. Порывист. Быстро делает выводы, подчас необоснованные. Иногда мало обдумывает последствия. В следственных делах не участвовал. Дисциплинирован. Требуется руководство воспитательного характера».
Автор мемуаров «НКВД изнутри: Записки чекиста» М. П. Шрейдер называет молодого чекиста Абакумова бесталанным оперативником, фокстротчиком и беспринципным человеком. Как свидетель начального выдвижения Виктора Семеновича, он, в частности, пишет: «В 1933 году, когда я работал начальником 6-го отделения ЭКУ Московской области, мне позвонил первый заместитель полпреда ОГПУ Московской области Дейч[3] и порекомендовал мне “хорошего парня”, который не сработался с начальником 5-го отделения, и хотя он “звезд с неба не хватает”, но за него “очень-очень просят”. Кто именно просит, Дейч не сказал, но, судя по тону, это были очень высокопоставленные лица, а скорее всего, их жены.
“Возьмите его к себе и сделайте из него человека… А если не получится, выгоните к чертовой матери”. Затем Дейч добавил, что Абакумов чуть ли не приемный сын одного из руководителей Октябрьского восстания – Подвойского.
Поскольку мне как раз нужны были работники, я принял Абакумова, поручив ему керамическую и силикатную промышленность, и предупредил, что буду требовать полноценную работу и никаких амурных и фокстротных дел у себя в отделении не потерплю. (О слабости к этим делам Абакумова я предварительно навел справки у начальника 5-го отделения.)
В течение первых двух месяцев Абакумов несколько раз докладывал мне о якобы развиваемой им огромной деятельности.
Воспользовавшись тем, что близкая подруга моей жены принимала его ухаживания, Абакумов несколько раз заходил с нею ко мне в гостиницу “Селект”, где я сначала жил, а затем и на квартиру, которую как раз в этот период я получил в Большом Кисельном переулке. Причем дважды – один раз в гостинице, а второй – на квартире – в тот момент, когда Абакумов был у меня, неожиданно заходил Островский[4], который немедленно его выгонял, процедив сквозь зубы вполголоса: “А что делает здесь этот фокстротчик? Вон отсюда!” – и Абакумов мгновенно ретировался.
Через два месяца я решил проверить работу Абакумова. В день, когда он должен был принимать своих агентов, я без предупреждения приехал на конспиративную квартиру, немало смутив Абакумова, поскольку застал его там с какой-то смазливой девицей. Предложив Абакумову посидеть в первой комнате, я, оставшись наедине с этой девицей, стал расспрашивать ее о том, откуда она знает, что такой-то инженер (фамилия которого фигурировала в подписанном ею рапорте) является вредителем. А также, что она понимает в технологии производства, являясь канцелярским работником? Она ответила, что ничего не знает, а рапорт составлял Виктор Семенович и просил ее подписать. Далее мне без особого труда удалось установить, что у нее с Абакумовым сложились интимные отношения с самого начала “работы”.
При проверке двух других “завербованных” Абакумовым девиц картина оказалась такой же.
На следующий день я написал руководству ЭКУ рапорт о необходимости немедленного увольнения Виктора Абакумова как разложившегося и непригодного к оперативной работе, да и вообще к работе в органах. По моему рапорту Абакумов был из ЭКУ уволен. Но какая-то “сильная рука” снова поддержала его, и он был назначен инспектором в Главное управление лагерями.
Не знаю уж, когда именно его перевели из ГУЛАГа обратно в НКВД, но, видимо, он оказался способным и растущим фальсификатором и палачом и поэтому после прихода в органы Ежова был назначен начальником УНКВД в Ростовскую область.
Надо полагать, что Абакумов, как и многие другие подлецы, взлетевшие в 1937–1938 годы с головокружительной быстротой вверх по служебной лестнице, сделал свою карьеру с помощью здоровых кулаков и садистских наклонностей, которые по указанию Ежова, а затем Берии с успехом применял против ни в чем не повинных людей.
Я не знал основных этапов головокружительной карьеры Абакумов, но от кого-то из товарищей слышал, что он приложил руку к провокационному делу группы военачальников во главе с Тухачевским. Во всяком случае, я был ошеломлен, когда узнал, что начальник Ростовского областного управления НКВД Абакумов после кровавого разгрома партийных и руководящих кадров Ростовской области стал начальником особого отдела Центра. А затем в числе немногих, начавших свою карьеру при Ежове, с еще большим успехом продолжал ее при Берии. Во время Отечественной войны был начальником СМЕРШ – “Смерть шпионам”, переименованного особого отдела, потом заместителем министра госбезопасности – Берии, заместителем министра обороны и, наконец, министром госбезопасности.
Люди подобного типа выдвигались как особо доверенные на руководящую работу в органах, причем им представлялись особые и, по существу, ничем не ограниченные полномочия».
В 30-е годы, когда Виктор Абакумов пришел на работу в Экономическое управление ОГПУ, количественный состав органов вырос, но качественный подбор сотрудников оставлял желать лучшего. Дело в том, что в результате партийных мобилизаций сотрудники ОГПУ были направлены на хозяйственную работу, ослабив тем самым аппарат карательных органов.
Как утверждает О. Мазохин, автор книги «ВЧК-ОГПУ. Карающий меч диктатуры пролетариата», «в это время было проведено изучение материалов Центральной аттестационной комиссии, качественно характеризующих состав центрального аппарата в части его основных отделов… Начальником отдела кадров Булатовым был сделан вывод о необходимости освежения состава сотрудников ОГПУ в целях постепенного “орабочивания” его в большей степени, чем это имело место».
Именно в тридцатые годы, по мнению автора, «создается и постоянно укрепляется Экономическое управление ОГПУ в Центре и его подразделения на местах, которые выполняли главную роль в обеспечении экономической безопасности молодого Советского государства».
Экономическое управление являлось органом, руководящим борьбой с преступлениями, направленными на подрыв хозяйственной жизни СССР.
В том же 1932 году очередной приказ ОГПУ (№ 963/с от 11 октября) объявил перераспределение функций отделения ЭКУ ОГПУ:
1-е отделение – машиностроительная промышленность, топливо, энергетика;
2-е отделение – черная и цветная металлургия;
3-е отделение – резиновая, химическая, строительная промышленность и Госплан;
4-е отделение – военная промышленность;
5-е отделение – легкая промышленность;
6-е отделение – снабжение и кооперация;
7-е отделение – внешняя торговля;
8-е отделение – сельское хозяйство;
9-е отделение – финансы – кредит;
10-е отделение – техническая разведка;
11-е отделение – техническое.
Например, одним из наиболее важных направлений деятельности экономических подразделений ОГПУ был сбор и анализ информации по экономическим вопросам. В обязанности ЭКУ входило предоставление сведений руководству государства о состоянии экономической жизни страны. Также большое внимание в ЭКУ уделялось созданию сети осведомителей на предприятиях, учреждениях и в организациях.
Служба Виктора Семеновича в ЭКУ ОГПУ действительно не сложилась и его перевели на должность сначала просто уполномоченного 3-го отделения Оперативного отдела охраны ГУЛАГа, а потом на должность оперативного уполномоченного. В ГУЛАГе он прослужил с 1 августа 1934 года по 15 апреля 1937 года. Уполномоченным ровно один год (по 16.08.35 г.). Все остальное время оперативным уполномоченным – один год и восемь месяцев. И все-таки почему?
Воспоминания старого чекиста Шрейдера игнорировать полностью нельзя, хотя, безусловно, в них много неточностей. Однако все, что говорится о слабостях молодого чекиста, соответствует действительности. Так оно и было. Да и было много еще чего…
Правда, на этот счет есть и другие мнения. Автор статьи про Абакумова «На доклады в Кремль он ездил в машине Гиммлера» Е. Жирнов пишет: «Считается, что Абакумову повредила его неумеренная страсть к танцам и женщинам. Коллеги называли его фокстротчиком из-за любви к этому танцу. А в ГУЛАГ его якобы перевели потому, что Абакумов вербовал женщин исключительно в сексуальных целях, а конспиративные квартиры использовал для интимных встреч.
Вряд ли это соответствовало действительности. Большинство оперативников всегда рассматривали женщин-агентов как свое-образную надбавку к жалованью, полагающуюся им из-за вредных условий работы, и за это никого никогда не наказывали. Как рассказывал мне один отставной генерал, в госбезопасности нередко вербовали красивых, но бесполезных в оперативном плане дам, чтобы при случае было чем “угостить” начальство. “Она ж под подпиской! – ухмыляясь, вспоминал старик. – Ни мужу, ни родным ни гугу, полная конспирация”.
Все в том же 1932 году штатного практиканта 5-го отделения ЭКО ПП ОГПУ МО Виктора Семеновича Абакумова аттестовали следующим образом: «Активный и исполнительный, работает интенсивно. Ориентируется быстро. Кругозор развит, но требуется дальнейшая работа по расширению общественных знаний».
С 1933 года он уже уполномоченный экономического управления ОГПУ, затем экономического отдела ГУГБ НКВД.
Из аттестации уполномоченного 1-го отдела Экономического Управления ОГПУ Абакумова Виктора Семеновича за 1933 год: «К оперативной работе имеет большое влечение. Порывист. Иногда мало обдумывает последствия агентурного хода работы. В следственных делах участия не принимал. Дисциплинирован».
Из аттестации уполномоченного 1-го отдела Экономического Управления ОГПУ Абакумова Виктора Семеновича за 1934 год: «К оперативной работе влечение имеет. Порывист. Быстро делает выводы, подчас необоснованные. Иногда мало обдумывает последствия. В следственных делах не участвовал. Дисциплинирован. Требуется руководство воспитательного характера».
Автор мемуаров «НКВД изнутри: Записки чекиста» М. П. Шрейдер называет молодого чекиста Абакумова бесталанным оперативником, фокстротчиком и беспринципным человеком. Как свидетель начального выдвижения Виктора Семеновича, он, в частности, пишет: «В 1933 году, когда я работал начальником 6-го отделения ЭКУ Московской области, мне позвонил первый заместитель полпреда ОГПУ Московской области Дейч[3] и порекомендовал мне “хорошего парня”, который не сработался с начальником 5-го отделения, и хотя он “звезд с неба не хватает”, но за него “очень-очень просят”. Кто именно просит, Дейч не сказал, но, судя по тону, это были очень высокопоставленные лица, а скорее всего, их жены.
“Возьмите его к себе и сделайте из него человека… А если не получится, выгоните к чертовой матери”. Затем Дейч добавил, что Абакумов чуть ли не приемный сын одного из руководителей Октябрьского восстания – Подвойского.
Поскольку мне как раз нужны были работники, я принял Абакумова, поручив ему керамическую и силикатную промышленность, и предупредил, что буду требовать полноценную работу и никаких амурных и фокстротных дел у себя в отделении не потерплю. (О слабости к этим делам Абакумова я предварительно навел справки у начальника 5-го отделения.)
В течение первых двух месяцев Абакумов несколько раз докладывал мне о якобы развиваемой им огромной деятельности.
Воспользовавшись тем, что близкая подруга моей жены принимала его ухаживания, Абакумов несколько раз заходил с нею ко мне в гостиницу “Селект”, где я сначала жил, а затем и на квартиру, которую как раз в этот период я получил в Большом Кисельном переулке. Причем дважды – один раз в гостинице, а второй – на квартире – в тот момент, когда Абакумов был у меня, неожиданно заходил Островский[4], который немедленно его выгонял, процедив сквозь зубы вполголоса: “А что делает здесь этот фокстротчик? Вон отсюда!” – и Абакумов мгновенно ретировался.
Через два месяца я решил проверить работу Абакумова. В день, когда он должен был принимать своих агентов, я без предупреждения приехал на конспиративную квартиру, немало смутив Абакумова, поскольку застал его там с какой-то смазливой девицей. Предложив Абакумову посидеть в первой комнате, я, оставшись наедине с этой девицей, стал расспрашивать ее о том, откуда она знает, что такой-то инженер (фамилия которого фигурировала в подписанном ею рапорте) является вредителем. А также, что она понимает в технологии производства, являясь канцелярским работником? Она ответила, что ничего не знает, а рапорт составлял Виктор Семенович и просил ее подписать. Далее мне без особого труда удалось установить, что у нее с Абакумовым сложились интимные отношения с самого начала “работы”.
При проверке двух других “завербованных” Абакумовым девиц картина оказалась такой же.
На следующий день я написал руководству ЭКУ рапорт о необходимости немедленного увольнения Виктора Абакумова как разложившегося и непригодного к оперативной работе, да и вообще к работе в органах. По моему рапорту Абакумов был из ЭКУ уволен. Но какая-то “сильная рука” снова поддержала его, и он был назначен инспектором в Главное управление лагерями.
Не знаю уж, когда именно его перевели из ГУЛАГа обратно в НКВД, но, видимо, он оказался способным и растущим фальсификатором и палачом и поэтому после прихода в органы Ежова был назначен начальником УНКВД в Ростовскую область.
Надо полагать, что Абакумов, как и многие другие подлецы, взлетевшие в 1937–1938 годы с головокружительной быстротой вверх по служебной лестнице, сделал свою карьеру с помощью здоровых кулаков и садистских наклонностей, которые по указанию Ежова, а затем Берии с успехом применял против ни в чем не повинных людей.
Я не знал основных этапов головокружительной карьеры Абакумов, но от кого-то из товарищей слышал, что он приложил руку к провокационному делу группы военачальников во главе с Тухачевским. Во всяком случае, я был ошеломлен, когда узнал, что начальник Ростовского областного управления НКВД Абакумов после кровавого разгрома партийных и руководящих кадров Ростовской области стал начальником особого отдела Центра. А затем в числе немногих, начавших свою карьеру при Ежове, с еще большим успехом продолжал ее при Берии. Во время Отечественной войны был начальником СМЕРШ – “Смерть шпионам”, переименованного особого отдела, потом заместителем министра госбезопасности – Берии, заместителем министра обороны и, наконец, министром госбезопасности.
Люди подобного типа выдвигались как особо доверенные на руководящую работу в органах, причем им представлялись особые и, по существу, ничем не ограниченные полномочия».
В 30-е годы, когда Виктор Абакумов пришел на работу в Экономическое управление ОГПУ, количественный состав органов вырос, но качественный подбор сотрудников оставлял желать лучшего. Дело в том, что в результате партийных мобилизаций сотрудники ОГПУ были направлены на хозяйственную работу, ослабив тем самым аппарат карательных органов.
Как утверждает О. Мазохин, автор книги «ВЧК-ОГПУ. Карающий меч диктатуры пролетариата», «в это время было проведено изучение материалов Центральной аттестационной комиссии, качественно характеризующих состав центрального аппарата в части его основных отделов… Начальником отдела кадров Булатовым был сделан вывод о необходимости освежения состава сотрудников ОГПУ в целях постепенного “орабочивания” его в большей степени, чем это имело место».
Именно в тридцатые годы, по мнению автора, «создается и постоянно укрепляется Экономическое управление ОГПУ в Центре и его подразделения на местах, которые выполняли главную роль в обеспечении экономической безопасности молодого Советского государства».
Экономическое управление являлось органом, руководящим борьбой с преступлениями, направленными на подрыв хозяйственной жизни СССР.
В том же 1932 году очередной приказ ОГПУ (№ 963/с от 11 октября) объявил перераспределение функций отделения ЭКУ ОГПУ:
1-е отделение – машиностроительная промышленность, топливо, энергетика;
2-е отделение – черная и цветная металлургия;
3-е отделение – резиновая, химическая, строительная промышленность и Госплан;
4-е отделение – военная промышленность;
5-е отделение – легкая промышленность;
6-е отделение – снабжение и кооперация;
7-е отделение – внешняя торговля;
8-е отделение – сельское хозяйство;
9-е отделение – финансы – кредит;
10-е отделение – техническая разведка;
11-е отделение – техническое.
Например, одним из наиболее важных направлений деятельности экономических подразделений ОГПУ был сбор и анализ информации по экономическим вопросам. В обязанности ЭКУ входило предоставление сведений руководству государства о состоянии экономической жизни страны. Также большое внимание в ЭКУ уделялось созданию сети осведомителей на предприятиях, учреждениях и в организациях.
Служба Виктора Семеновича в ЭКУ ОГПУ действительно не сложилась и его перевели на должность сначала просто уполномоченного 3-го отделения Оперативного отдела охраны ГУЛАГа, а потом на должность оперативного уполномоченного. В ГУЛАГе он прослужил с 1 августа 1934 года по 15 апреля 1937 года. Уполномоченным ровно один год (по 16.08.35 г.). Все остальное время оперативным уполномоченным – один год и восемь месяцев. И все-таки почему?
Воспоминания старого чекиста Шрейдера игнорировать полностью нельзя, хотя, безусловно, в них много неточностей. Однако все, что говорится о слабостях молодого чекиста, соответствует действительности. Так оно и было. Да и было много еще чего…
Правда, на этот счет есть и другие мнения. Автор статьи про Абакумова «На доклады в Кремль он ездил в машине Гиммлера» Е. Жирнов пишет: «Считается, что Абакумову повредила его неумеренная страсть к танцам и женщинам. Коллеги называли его фокстротчиком из-за любви к этому танцу. А в ГУЛАГ его якобы перевели потому, что Абакумов вербовал женщин исключительно в сексуальных целях, а конспиративные квартиры использовал для интимных встреч.
Вряд ли это соответствовало действительности. Большинство оперативников всегда рассматривали женщин-агентов как свое-образную надбавку к жалованью, полагающуюся им из-за вредных условий работы, и за это никого никогда не наказывали. Как рассказывал мне один отставной генерал, в госбезопасности нередко вербовали красивых, но бесполезных в оперативном плане дам, чтобы при случае было чем “угостить” начальство. “Она ж под подпиской! – ухмыляясь, вспоминал старик. – Ни мужу, ни родным ни гугу, полная конспирация”.