Страница:
3. (после ответов своего оппонента – представителя горсовета – на вопросы судьи о том, как проходила внеочередная сессия совета, решением которой были досрочно прекращены полномочия И. как городского головы). Уважаемые судьи, он полностью отклонился от вопроса, как проходила сама сессия.
П. (прерывая). Если вы хотите дать дополнительные пояснения, мы дадим вам возможность. Представитель совета, что еще можете сказать?
ПГО. Я членом комиссии не являлся.
П. Не являлся, (обращаясь к 3.). Какие вы хотите дать пояснения? Как проходила сама сессия? Вы ж на ней не были.
3. У меня есть видеозапись.
П. У вас есть запись?
3. Да…
П. Хорошо. Выводами давайте.
С. Ходатайства будут?
И. У меня ходатайство.
С. Какое?
И. Я прошу допустить в дело в качестве моего представителя К.
О. Ваша честь, я против.
С. Подождите, вас потом спросят.
(Мнение о заявленном ходатайстве было выслушано только после того, как С. выяснил у И., чем вызвана необходимость участия в деле К.)
Итак, для диалогического взаимодействия в суде нормой является фиксированная мена коммуникативных ролей, «запрет на реакцию слушателя», который является основным принципом другой формы речи – монолога. Нарушение правила мены коммуникативных ролей приводит к коммуникативным неудачам – неосуществлению коммуникативного намерения говорящим, провалу речевого акта «на старте». Вот как об этом пишет Е.В. Клюев в учебном пособии по речевой коммуникации, которое входит в серию «Психологический бестселлер»: «Совершенно очевидно, что даже при наличии подготовительных условий коммуникативного акта уже “на старте", фактически даже не приступив к речевому взаимодействию, можно сделать непоправимые ошибки, по существу загубив предстоящий контакт»[31].
Второе правило – правило оформления речевых реакций. Опираясь на понятийный аппарат теории речевых актов, эту особенность судебного диалога можно сформулировать следующим образом: в судебном диалоге действуют предусмотренные законом ограничения на согласование реплик по иллокутивной силе.
Закон, подчеркнем, исключает такую реакцию сторон на объяснения друг друга, как возражение, естественное для конфликтного типа речевого взаимодействия. Ср. следующие примеры:
С. (заслушав объяснения О., обращается к И.). Вопросы к ответчику.
И. В рассказе ответчика нет ни слова правды. Из его слов получается, что меня уволили за систематическое неудовлетворительное выполнение трудовых обязанностей во время испытательного срока. Но не за однократное грубое нарушение.
С. (обрывая). Это не вопрос. Сформулируйте вопрос правильно.
И. (недоуменно). У меня нет вопросов.
(Дело слушается в апелляционном суде)
С. (после объяснений О., подавшего апелляционную жалобу на решение районного суда, обращается к И.). Вопросы есть?
И. Я, во-первых, когда была на заседании в Свердловском [районном] суде…
С. (обрывая). Вы понимаете, что такое вопрос? Вопросы есть?
И. Нет пока.
С. Вот теперь давайте пояснения.
Исполнение не соответствующего судебной процедуре речевого акта также приводит к коммуникативным неудачам. На повторные предложения судей обратиться к оппоненту с вопросом «процессуальные профаны» нередко реагируют недоуменным молчанием, демонстрируя непонимание прагматического характера таких вопросов. В большинстве случаев вопросы сторон друг к другу служат не столько для запроса информации, сколько для исследования тех или иных фактов – их демонстрации, сопоставления и т. п. Подробнее вопросо-ответный механизм гражданского судопроизводства будет рассматриваться далее (см. раздел «Объяснения участников процесса»). Здесь приведем только один пример. Вот какие вопросы задавал ответчик бывшей сотруднице того предприятия, интересы которого он представлял в суде:
(Из дела о восстановлении на работе)
С. Вопросы есть к истице?
О. Я хотел бы уточнить. Это ваша роспись на копии из книги [выдачи трудовых книжек]?
И. Моя.
О. Вы присутствовали на собрании профкома, где решался вопрос о даче согласия на ваше увольнение?
И. Не присутствовала.
О. Вы присутствовали на собрании Правления?
И. На Правлении ОАО, где решался вопрос об увольнении, меня поставили в известность, что я уволена.
О. Правление проходило 25 июня?
И. Да.
О. Вы расписались о получении трудовой книжки 25-го?
И. Нет.
О. Как вы можете объяснить тогда наличие вашей подписи?
И. Книгу регистрации выдачи трудовых книг мне принесли вместе с трудовой книжкой 11 июля прямо домой. И дома я расписалась о получении трудовой книжки.
О. Какую дату вы поставили о получении трудовой книжки?
И. Никакую.
О. Когда вы получили приказ 152-к?
И. Не получила по настоящее время.
О. А почему стоит ваша роспись?
И. Мне также 11 июля у меня дома старшим инспектором [отдела кадров] С. было предложено расписаться. Я расписалась не за получение копии, а за ознакомление с приказом. С приказом 103 я ознакомилась уже из дела. 11 июля я не стала его читать, а сразу же написала, что с ним не согласна.
Все вопросы ответчика в приведенном фрагменте направлены не на сбор фактов. Ответы на них содержатся в материалах дела (входящих в него документах, пояснениях сторон и др.), которое – по решению апелляционного суда – повторно рассматривается в суде первой инстанции. Цепью своих вопросов ответчик, обращая внимание суда на даты, которые стоят на документах, имеющих отношение к увольнению истицы, пытается убедить суд в том, что она пропустила срок для обращения в суд. (Для справки: по трудовым спорам, связанным с увольнением, на обращение в суд законом установлен месячный срок со дня получения трудовой книжки или приказа об увольнении.)
Ограничено согласование реплик по иллокутивной силе и на других стадиях судебного разбирательства. При подведении итогов в судебных прениях, напротив, запрещены вопросительные реакции на заключительную речь оппонента. Нормативной реакцией на нее является высказывание, убеждающее суд в правильности своей позиции и неправильности позиции противоположной стороны. Ср.:
(Из спора истца с Теплокоммунэнерго)
С. (обращаясь к И.). Подымитесь, пожалуйста, М. Слушаем вас в прениях. Что просите суд?
И. Прошу списать долг, засчитать переплату и взыскать моральный вред с Теплокоммунэнерго.
С. (обращаясь к О.). Вы что просите?
О. (обращаясь к И.). А вы что, доказали, что состояние вашего здоровья ухудшилось в результате наших действий?
С. (перебивая). Так, у нас прения, итоги подводим. Вопросы надо было раньше задавать. Скажите, что просите суд?
О. Не удовлетворять исковые требования М.
Третье правило – правило использования ритуально-процедурных действий. Судебный процесс буквально соткан из ритуальных элементов.
Ритуальный характер, например, носит такая стадия судебного разбирательства, как разъяснение процессуальным участникам их прав. Действенность такого разъяснения крайне низкая. Собственно, никакого разъяснения и не происходит. Судьи скороговоркой произносят заученный наизусть текст (или даже зачитывают соответствующие статьи из ГПК). На «контролирующие» реплики судей, которые завершают перечисление процессуальных прав (Права понятны, да?), стороны чаще всего реагируют молчанием. Участники, хорошо знающие судебный процесс, в таком разъяснении не нуждаются. Лица, не имеющие какого бы то ни было процессуального опыта, при скороговорочном предъявлении не в состоянии их осмыслить, усвоить и тем более использовать. Приведу пример. Моей знакомой, общественному инспектору по охране детства, пришлось представлять интересы опекунского совета в деле о лишении родительских прав. Все документы в суд готовил юрист Центра социальной службы, а в процессе она, учитель по образованию, участвовала без его помощи. Меня, конечно, очень интересовали все ее впечатления о происходящем в суде. Из ее рассказа я поняла, что процедура судьей выполнялась полностью. Когда я у нее спросила, какие именно права перечисляла им судья, получила такой ответ: Да откуда я усвоила? Так я прислушивалась, так как чувствовала свою ответственность.
Ритуальным является и механизм отвода суда, включенный в процессуальный регламент как средство, обеспечивающее объективность судебного разбирательства. Суть этого механизма – в отстранении судьи от участия в рассмотрении дела в связи с его заинтересованностью в исходе дела или по иным обстоятельствам, которые вызывают сомнение в его беспристрастности. Однако удовлетворение судьей, единолично рассматривающим дело, ходатайства о своем отводе означает… признание им собственной несовместимости с занимаемой должностью. А отклонение такого ходатайства грозит его заявителю ухудшением отношений с отправителем правосудия. Поэтому механизм отвода суда, как отмечается в юридической литературе, носит «исключительно декоративно-декларативный характер»[33].
В коммуникативном отношении заявление отвода судье представляет собой «проваливающийся, безрезультатный речевой акт». Это тот вид неуспешности, который Дж. Остин квалифицировал как неуместное обращение к процедуре из-за непригодности обстоятельств для ее проведения[34].
И тем не менее использование механизма отвода может способствовать эффективной реализации избранной процессуальной стратегии. Как показывает наш опыт, заявление отвода способно отрезвляюще действовать не только на судью, но и на процессуальных оппонентов.
Однажды мне пришлось выразить недоверие судье, который открыто поддерживал моих оппонентов – высокопоставленных чиновников. Судья, разумеется, отвод отклонил, назвав аргументы, которые я привела в своем ходатайстве, «необоснованными и надуманными». Но вести себя стал намного сдержаннее. И в результате удовлетворил мою жалобу на неправомерные действия государственного органа! Также мне пришлось наблюдать, как настойчивое заявление истицей отвода судье в связи с несоблюдением им срока рассмотрения дела привело к значительному сокращению перерывов, объявляемых между судебными заседаниями.
Выражение недоверия суду – факультативное речевое действие судебной процедуры.
А теперь – о ее обязательном ритуальном элементе, который обычно многократно исполняется в ходе судебного разбирательства. Это ритуал обсуждения всех просьб (о «движении» дела, приобщении доказательств, вызове свидетелей, об истребовании доказательств и многом другом), с которыми процессуальные участники обращаются к суду. Заявленное одной стороной ходатайство обязывает суд заслушать мнение другой стороны. Исполнение данного ритуального действия неизбежно даже тогда, когда обстоятельства для этого непригодны, т. е. заявленное ходатайство законно настолько, что обсуждению не подлежит.
Например, в законе предусмотрен повторный допрос свидетелей для выяснения противоречий в их показаниях. При заявлении соответствующего ходатайства суд не имеет права его не удовлетворить. «Недействительными» (по Дж. Остину) поэтому являются и возражения участвующих в деле лиц против удовлетворения судом такого ходатайства:
С. Ходатайства, заявления у участников процесса будут?
И. Я прошу повторно допросить в качестве свидетелей Б. и К.
С. С чем связано данное ходатайство?
И. С противоречиями в показаниях свидетелей, (далее следует подробное изложение этих противоречий)
С. (обращаясь к О.). Ваше мнение.
О. Я протестую!
С. Удовлетворяется ходатайство, (обращаясь к секретарю). Выпишешь повестки.
Примеры аналогичных коммуникативных неудач, которые процессуальные участники терпят из-за незнания судебного ритуала, уже приводились ранее, при рассмотрении принципа кооперации П. Грайса. Адвокаты и другие – юридически подкованные – лица в ситуациях, когда процессуальные обстоятельства оказываются непригодными для обращения к рассматриваемому нами ритуалу, либо «поддерживают» заявленное ходатайство, либо – при нежелании выражать солидарность со своим оппонентом – произносят фразу На усмотрение суда.
Итак, для успешного участия в судебном диалоге недостаточно знать только универсальные принципы общения, необходимо также владеть правилами диалогического взаимодействия, характерными для судебной культуры. Они, как мы только что рассмотрели, регламентируют мену коммуникативных ролей, оформление речевых реакций и исполнение ритуальных действий в судебном диалоге.
Жанровые конвенции
П. (прерывая). Если вы хотите дать дополнительные пояснения, мы дадим вам возможность. Представитель совета, что еще можете сказать?
ПГО. Я членом комиссии не являлся.
П. Не являлся, (обращаясь к 3.). Какие вы хотите дать пояснения? Как проходила сама сессия? Вы ж на ней не были.
3. У меня есть видеозапись.
П. У вас есть запись?
3. Да…
П. Хорошо. Выводами давайте.
С. Ходатайства будут?
И. У меня ходатайство.
С. Какое?
И. Я прошу допустить в дело в качестве моего представителя К.
О. Ваша честь, я против.
С. Подождите, вас потом спросят.
(Мнение о заявленном ходатайстве было выслушано только после того, как С. выяснил у И., чем вызвана необходимость участия в деле К.)
Итак, для диалогического взаимодействия в суде нормой является фиксированная мена коммуникативных ролей, «запрет на реакцию слушателя», который является основным принципом другой формы речи – монолога. Нарушение правила мены коммуникативных ролей приводит к коммуникативным неудачам – неосуществлению коммуникативного намерения говорящим, провалу речевого акта «на старте». Вот как об этом пишет Е.В. Клюев в учебном пособии по речевой коммуникации, которое входит в серию «Психологический бестселлер»: «Совершенно очевидно, что даже при наличии подготовительных условий коммуникативного акта уже “на старте", фактически даже не приступив к речевому взаимодействию, можно сделать непоправимые ошибки, по существу загубив предстоящий контакт»[31].
Второе правило – правило оформления речевых реакций. Опираясь на понятийный аппарат теории речевых актов, эту особенность судебного диалога можно сформулировать следующим образом: в судебном диалоге действуют предусмотренные законом ограничения на согласование реплик по иллокутивной силе.
Лингвистическая справка. Иллокутивная сила высказывания – это его цель, например, сообщение некоторой информации или мнения, вопрос, приказ, просьба, совет, обещание, извинение, приветствие, жалоба и т. п. Законы согласования речевых актов по иллокутивной силе до конца не выявлены, однако некоторые из них вполне очевидны: естественной реакцией на утверждение является подтверждение или возражение; на вопрос – ответ; на побуждение – согласие или отказ и т. п.[32].Соотношение реплик в судебном диалоге отличается от их согласования в бытовой речи. Так, уместной речевой реакцией, с точки зрения Гражданского процессуального кодекса, на объяснение процессуального оппонента, заключение эксперта, пояснение специалиста, показания свидетеля является только вопрос.
Закон, подчеркнем, исключает такую реакцию сторон на объяснения друг друга, как возражение, естественное для конфликтного типа речевого взаимодействия. Ср. следующие примеры:
С. (заслушав объяснения О., обращается к И.). Вопросы к ответчику.
И. В рассказе ответчика нет ни слова правды. Из его слов получается, что меня уволили за систематическое неудовлетворительное выполнение трудовых обязанностей во время испытательного срока. Но не за однократное грубое нарушение.
С. (обрывая). Это не вопрос. Сформулируйте вопрос правильно.
И. (недоуменно). У меня нет вопросов.
(Дело слушается в апелляционном суде)
С. (после объяснений О., подавшего апелляционную жалобу на решение районного суда, обращается к И.). Вопросы есть?
И. Я, во-первых, когда была на заседании в Свердловском [районном] суде…
С. (обрывая). Вы понимаете, что такое вопрос? Вопросы есть?
И. Нет пока.
С. Вот теперь давайте пояснения.
Исполнение не соответствующего судебной процедуре речевого акта также приводит к коммуникативным неудачам. На повторные предложения судей обратиться к оппоненту с вопросом «процессуальные профаны» нередко реагируют недоуменным молчанием, демонстрируя непонимание прагматического характера таких вопросов. В большинстве случаев вопросы сторон друг к другу служат не столько для запроса информации, сколько для исследования тех или иных фактов – их демонстрации, сопоставления и т. п. Подробнее вопросо-ответный механизм гражданского судопроизводства будет рассматриваться далее (см. раздел «Объяснения участников процесса»). Здесь приведем только один пример. Вот какие вопросы задавал ответчик бывшей сотруднице того предприятия, интересы которого он представлял в суде:
(Из дела о восстановлении на работе)
С. Вопросы есть к истице?
О. Я хотел бы уточнить. Это ваша роспись на копии из книги [выдачи трудовых книжек]?
И. Моя.
О. Вы присутствовали на собрании профкома, где решался вопрос о даче согласия на ваше увольнение?
И. Не присутствовала.
О. Вы присутствовали на собрании Правления?
И. На Правлении ОАО, где решался вопрос об увольнении, меня поставили в известность, что я уволена.
О. Правление проходило 25 июня?
И. Да.
О. Вы расписались о получении трудовой книжки 25-го?
И. Нет.
О. Как вы можете объяснить тогда наличие вашей подписи?
И. Книгу регистрации выдачи трудовых книг мне принесли вместе с трудовой книжкой 11 июля прямо домой. И дома я расписалась о получении трудовой книжки.
О. Какую дату вы поставили о получении трудовой книжки?
И. Никакую.
О. Когда вы получили приказ 152-к?
И. Не получила по настоящее время.
О. А почему стоит ваша роспись?
И. Мне также 11 июля у меня дома старшим инспектором [отдела кадров] С. было предложено расписаться. Я расписалась не за получение копии, а за ознакомление с приказом. С приказом 103 я ознакомилась уже из дела. 11 июля я не стала его читать, а сразу же написала, что с ним не согласна.
Все вопросы ответчика в приведенном фрагменте направлены не на сбор фактов. Ответы на них содержатся в материалах дела (входящих в него документах, пояснениях сторон и др.), которое – по решению апелляционного суда – повторно рассматривается в суде первой инстанции. Цепью своих вопросов ответчик, обращая внимание суда на даты, которые стоят на документах, имеющих отношение к увольнению истицы, пытается убедить суд в том, что она пропустила срок для обращения в суд. (Для справки: по трудовым спорам, связанным с увольнением, на обращение в суд законом установлен месячный срок со дня получения трудовой книжки или приказа об увольнении.)
Ограничено согласование реплик по иллокутивной силе и на других стадиях судебного разбирательства. При подведении итогов в судебных прениях, напротив, запрещены вопросительные реакции на заключительную речь оппонента. Нормативной реакцией на нее является высказывание, убеждающее суд в правильности своей позиции и неправильности позиции противоположной стороны. Ср.:
(Из спора истца с Теплокоммунэнерго)
С. (обращаясь к И.). Подымитесь, пожалуйста, М. Слушаем вас в прениях. Что просите суд?
И. Прошу списать долг, засчитать переплату и взыскать моральный вред с Теплокоммунэнерго.
С. (обращаясь к О.). Вы что просите?
О. (обращаясь к И.). А вы что, доказали, что состояние вашего здоровья ухудшилось в результате наших действий?
С. (перебивая). Так, у нас прения, итоги подводим. Вопросы надо было раньше задавать. Скажите, что просите суд?
О. Не удовлетворять исковые требования М.
Третье правило – правило использования ритуально-процедурных действий. Судебный процесс буквально соткан из ритуальных элементов.
Ритуальный характер, например, носит такая стадия судебного разбирательства, как разъяснение процессуальным участникам их прав. Действенность такого разъяснения крайне низкая. Собственно, никакого разъяснения и не происходит. Судьи скороговоркой произносят заученный наизусть текст (или даже зачитывают соответствующие статьи из ГПК). На «контролирующие» реплики судей, которые завершают перечисление процессуальных прав (Права понятны, да?), стороны чаще всего реагируют молчанием. Участники, хорошо знающие судебный процесс, в таком разъяснении не нуждаются. Лица, не имеющие какого бы то ни было процессуального опыта, при скороговорочном предъявлении не в состоянии их осмыслить, усвоить и тем более использовать. Приведу пример. Моей знакомой, общественному инспектору по охране детства, пришлось представлять интересы опекунского совета в деле о лишении родительских прав. Все документы в суд готовил юрист Центра социальной службы, а в процессе она, учитель по образованию, участвовала без его помощи. Меня, конечно, очень интересовали все ее впечатления о происходящем в суде. Из ее рассказа я поняла, что процедура судьей выполнялась полностью. Когда я у нее спросила, какие именно права перечисляла им судья, получила такой ответ: Да откуда я усвоила? Так я прислушивалась, так как чувствовала свою ответственность.
Ритуальным является и механизм отвода суда, включенный в процессуальный регламент как средство, обеспечивающее объективность судебного разбирательства. Суть этого механизма – в отстранении судьи от участия в рассмотрении дела в связи с его заинтересованностью в исходе дела или по иным обстоятельствам, которые вызывают сомнение в его беспристрастности. Однако удовлетворение судьей, единолично рассматривающим дело, ходатайства о своем отводе означает… признание им собственной несовместимости с занимаемой должностью. А отклонение такого ходатайства грозит его заявителю ухудшением отношений с отправителем правосудия. Поэтому механизм отвода суда, как отмечается в юридической литературе, носит «исключительно декоративно-декларативный характер»[33].
В коммуникативном отношении заявление отвода судье представляет собой «проваливающийся, безрезультатный речевой акт». Это тот вид неуспешности, который Дж. Остин квалифицировал как неуместное обращение к процедуре из-за непригодности обстоятельств для ее проведения[34].
И тем не менее использование механизма отвода может способствовать эффективной реализации избранной процессуальной стратегии. Как показывает наш опыт, заявление отвода способно отрезвляюще действовать не только на судью, но и на процессуальных оппонентов.
Однажды мне пришлось выразить недоверие судье, который открыто поддерживал моих оппонентов – высокопоставленных чиновников. Судья, разумеется, отвод отклонил, назвав аргументы, которые я привела в своем ходатайстве, «необоснованными и надуманными». Но вести себя стал намного сдержаннее. И в результате удовлетворил мою жалобу на неправомерные действия государственного органа! Также мне пришлось наблюдать, как настойчивое заявление истицей отвода судье в связи с несоблюдением им срока рассмотрения дела привело к значительному сокращению перерывов, объявляемых между судебными заседаниями.
Выражение недоверия суду – факультативное речевое действие судебной процедуры.
А теперь – о ее обязательном ритуальном элементе, который обычно многократно исполняется в ходе судебного разбирательства. Это ритуал обсуждения всех просьб (о «движении» дела, приобщении доказательств, вызове свидетелей, об истребовании доказательств и многом другом), с которыми процессуальные участники обращаются к суду. Заявленное одной стороной ходатайство обязывает суд заслушать мнение другой стороны. Исполнение данного ритуального действия неизбежно даже тогда, когда обстоятельства для этого непригодны, т. е. заявленное ходатайство законно настолько, что обсуждению не подлежит.
Например, в законе предусмотрен повторный допрос свидетелей для выяснения противоречий в их показаниях. При заявлении соответствующего ходатайства суд не имеет права его не удовлетворить. «Недействительными» (по Дж. Остину) поэтому являются и возражения участвующих в деле лиц против удовлетворения судом такого ходатайства:
С. Ходатайства, заявления у участников процесса будут?
И. Я прошу повторно допросить в качестве свидетелей Б. и К.
С. С чем связано данное ходатайство?
И. С противоречиями в показаниях свидетелей, (далее следует подробное изложение этих противоречий)
С. (обращаясь к О.). Ваше мнение.
О. Я протестую!
С. Удовлетворяется ходатайство, (обращаясь к секретарю). Выпишешь повестки.
Примеры аналогичных коммуникативных неудач, которые процессуальные участники терпят из-за незнания судебного ритуала, уже приводились ранее, при рассмотрении принципа кооперации П. Грайса. Адвокаты и другие – юридически подкованные – лица в ситуациях, когда процессуальные обстоятельства оказываются непригодными для обращения к рассматриваемому нами ритуалу, либо «поддерживают» заявленное ходатайство, либо – при нежелании выражать солидарность со своим оппонентом – произносят фразу На усмотрение суда.
Итак, для успешного участия в судебном диалоге недостаточно знать только универсальные принципы общения, необходимо также владеть правилами диалогического взаимодействия, характерными для судебной культуры. Они, как мы только что рассмотрели, регламентируют мену коммуникативных ролей, оформление речевых реакций и исполнение ритуальных действий в судебном диалоге.
Жанровые конвенции
Эффективное общение в любой сфере невозможно без знания ее жанровых норм. Почему? Потому что каждая сфера использования языка вырабатывает свои жанры – по известному определению М.М. Бахтина, «относительно устойчивые типы»[35] высказываний. Разрабатывая учение о речевых жанрах, М.М. Бахтин писал, что «мы говорим только определенными речевыми жанрами»[36]. Становясь стороной судебного разбирательства, мы даем объяснения, заявляем отводы и ходатайства, участвуем в прениях и т. п.
Практическое владение набором основных речевых жанров считается важнейшей составляющей коммуникативной компетенции человека. Приведу еще одну цитату из классической работы М.М. Бахтина: «Многие люди, великолепно владеющие языком, часто чувствуют себя совершенно беспомощными в некоторых сферах общения именно потому, что не владеют практически жанровыми формами данных сфер»[37]. А современный исследователь речевых жанров К.А. Долинин, развивая идеи классика, отмечает: «…человеку бывает стыдно продемонстрировать свою жанровую некомпетентность в той или иной области, поскольку тем самым он как бы теряет право на уважение со стороны других»[38]. Мне неоднократно приходилось наблюдать, как процессуальные участники, осознавая неквалифицированность своего речевого поведения, вынуждены были извиняться за это перед отправителями правосудия.
(Дело находится на рассмотрении в апелляционном суде; С. предоставляет слово И. в прениях)
С. Пожалуйста, истец. Вам слово предоставляется.
И. Вы извините, я не знаю, что еще должен говорить.
С. О чем просите суд?
И. (молчит).
С. Что вы просите у суда? Вашу жалобу апелляционную удовлетворить?
И. Да.
С. И дальше что?
И. (молчит).
С. Направить дело, наверное, на новое рассмотрение?
И. (обрадовавшись подсказке). Конечно, отправить на новое рассмотрение.
Аналогичный пример:
С. (закончив доклад, обращается к 3. – представителю органа опеки и попечительства, общественному инспектору по охране детства). Слово предоставляется заявителю.
3. Я поддерживаю материалы дела…
С. (прерывая). Вы не поддерживаете. Вы просите.
3. Прошу прощения, я профан в судопроизводстве и первый раз присутствую на таком заседании.
Итак, какова жанровая организация судебно-процессуальной деятельности? Какие жанровые конвенции сложились в судебной практике?
Судебное разбирательство – это объемная и потому многожанровая коммуникативная ситуация, имеющая сложную жанровую структуру.
В целом судебный процесс представляет собой макродиалог, который разворачивается по зафиксированному в законе жанровому сценарию. Он состоит из последовательности речевых жанров, соответствующих определенной стадии судебного процесса. (Это соотношение используется далее при описании конкретных процессуальных жанров.)
Судебная коммуникация реализуется преимущественно в малых жанрах (микродиалогах и непродолжительных репликах), которые быстро сменяют друг друга. «Крупные» жанровые формы (монологические реплики – объяснения процессуальных участников) в рамках диалога по гражданским делам представлены незначительно.
Переход от одной микроситуации к другой, как правило, отражается в «метажанровых» репликах: Разъясняются процессуальные права; Докладываются материалы дела; Суд переходит к судебным прениям и др.
Стандартная, повторяющаяся структура судебного разбирательства способствует использованию готовых речевых формул. Например, судейский доклад обязательно переходит в стереотипный микродиалог следующего содержания:
С. (обращаясь к И.). Вы поддерживаете свои исковые требования?
И. Да.
С. (обращаясь к О.). Признаете требования истца?
О. Нет.
С. Не желаете заключить мировое соглашение? Истица.
И. Нет.
С. Ответчик.
О. Не желаю.
Использовать судебно-процессуальные клише судьи «предлагают» и остальным участникам процесса. Пример:
(Дело слушается в апелляционном суде: апеллянт обжалует определение районного суда, который не принял у него к рассмотрению жалобу на действия должностного лица)
С. (обращаясь к 3.). Слушаем вас, П. Почему вы считаете, что определение незаконно?
3. Я считаю его незаконным, (после паузы). Почему они не приняли жалобу к рассмотрению?
С. Вы считаете, что определение соответствует закону?
3. Вы знаете, я плохо в этом разбираюсь.
С. Подождите. Вы поддерживаете свою апелляционную жалобу?
Практическое владение набором основных речевых жанров считается важнейшей составляющей коммуникативной компетенции человека. Приведу еще одну цитату из классической работы М.М. Бахтина: «Многие люди, великолепно владеющие языком, часто чувствуют себя совершенно беспомощными в некоторых сферах общения именно потому, что не владеют практически жанровыми формами данных сфер»[37]. А современный исследователь речевых жанров К.А. Долинин, развивая идеи классика, отмечает: «…человеку бывает стыдно продемонстрировать свою жанровую некомпетентность в той или иной области, поскольку тем самым он как бы теряет право на уважение со стороны других»[38]. Мне неоднократно приходилось наблюдать, как процессуальные участники, осознавая неквалифицированность своего речевого поведения, вынуждены были извиняться за это перед отправителями правосудия.
(Дело находится на рассмотрении в апелляционном суде; С. предоставляет слово И. в прениях)
С. Пожалуйста, истец. Вам слово предоставляется.
И. Вы извините, я не знаю, что еще должен говорить.
С. О чем просите суд?
И. (молчит).
С. Что вы просите у суда? Вашу жалобу апелляционную удовлетворить?
И. Да.
С. И дальше что?
И. (молчит).
С. Направить дело, наверное, на новое рассмотрение?
И. (обрадовавшись подсказке). Конечно, отправить на новое рассмотрение.
Аналогичный пример:
С. (закончив доклад, обращается к 3. – представителю органа опеки и попечительства, общественному инспектору по охране детства). Слово предоставляется заявителю.
3. Я поддерживаю материалы дела…
С. (прерывая). Вы не поддерживаете. Вы просите.
3. Прошу прощения, я профан в судопроизводстве и первый раз присутствую на таком заседании.
Итак, какова жанровая организация судебно-процессуальной деятельности? Какие жанровые конвенции сложились в судебной практике?
Судебное разбирательство – это объемная и потому многожанровая коммуникативная ситуация, имеющая сложную жанровую структуру.
В целом судебный процесс представляет собой макродиалог, который разворачивается по зафиксированному в законе жанровому сценарию. Он состоит из последовательности речевых жанров, соответствующих определенной стадии судебного процесса. (Это соотношение используется далее при описании конкретных процессуальных жанров.)
Судебная коммуникация реализуется преимущественно в малых жанрах (микродиалогах и непродолжительных репликах), которые быстро сменяют друг друга. «Крупные» жанровые формы (монологические реплики – объяснения процессуальных участников) в рамках диалога по гражданским делам представлены незначительно.
Переход от одной микроситуации к другой, как правило, отражается в «метажанровых» репликах: Разъясняются процессуальные права; Докладываются материалы дела; Суд переходит к судебным прениям и др.
Стандартная, повторяющаяся структура судебного разбирательства способствует использованию готовых речевых формул. Например, судейский доклад обязательно переходит в стереотипный микродиалог следующего содержания:
С. (обращаясь к И.). Вы поддерживаете свои исковые требования?
И. Да.
С. (обращаясь к О.). Признаете требования истца?
О. Нет.
С. Не желаете заключить мировое соглашение? Истица.
И. Нет.
С. Ответчик.
О. Не желаю.
Использовать судебно-процессуальные клише судьи «предлагают» и остальным участникам процесса. Пример:
(Дело слушается в апелляционном суде: апеллянт обжалует определение районного суда, который не принял у него к рассмотрению жалобу на действия должностного лица)
С. (обращаясь к 3.). Слушаем вас, П. Почему вы считаете, что определение незаконно?
3. Я считаю его незаконным, (после паузы). Почему они не приняли жалобу к рассмотрению?
С. Вы считаете, что определение соответствует закону?
3. Вы знаете, я плохо в этом разбираюсь.
С. Подождите. Вы поддерживаете свою апелляционную жалобу?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента