— Да никогда! Мадлен как наседка. Из дома ни шагу. Она никогда на мужиков и не смотрит.
   Поправим мишень.
   — Эй, а вспомни-ка того тренера по плаванию, который ухлестывал за ней на пляже.
   — Да она просто разыгрывала его, и все.
   — Конечно, но когда они с Марселем начали…
   — Что начали? Они ссорились? — бросился уточнять Жорж.
   Теперь укол.
   — По правде говоря, они разводятся.
   Жорж спокойно заполнял блокнот своим мелким почерком. Значит, Блан и его жена между собой не ладили. А эта верная Мадлен не возражала, когда ее клеили на пляже.
   — Вы знаете, как зовут этого тренера?
   — Нет! — хором ответили оба механика.
   Жорж задал еще несколько вопросов, записал ответы, взглянул на Макса, который от усталости уже начал косить, закрыл блокнот и сунул его в карман.
   — Итак, господа, продолжайте работать. Контадини… знакомая фамилия… Но откуда я ее знаю? Может быть, общие знакомые?
   — Не думаю.
   — Ладно. Не важно. До свидания, месье!
   Жорж и Макс не торопясь двинулись к выходу. Коротышка глубоко вздохнул. Он-то прекрасно знал, почему старику Жоржу знакомо его имя. И прошедшие тридцать пять лет тут не помеха.
   Жорж размышлял, перекидывая зубочистку из одного уголка рта в другой. Он уже написал рапорт, отправил домой безумно раздражавшего его Макса и теперь, уютно устроившись в служебке, потягивал пастис, играя в карты с Марроном, таким же ветераном полицейской службы, как и он. Контадини… Имя почему-то у него связывается с пожаром. Да, с пожаром. Ночь, гроза. Какие-то развалины… Но когда это было? И где? Вдруг, как озарение, он увидел искромсанный труп и подскочил на месте; пастис из перевернутого стакана растекся по столу. Маррон возмутился:
   — Жо, ты сбрендил, что ли?
   — Вспомнил! Пожар в Ла Паломбьер!
   — Жо, с тобой все в порядке?
   — Там я и слышал эту фамилию, это фамилия той женщины!
   — Какой женщины? Успокойся! И объясни все по порядку!
   — Ее нашли под развалинами, ее и мальчишку, недели через две после пожара. Думали, они сгорели. А оказалось, сгорел только парень.
   — Какой парень?
   — Сгорел парень. А то, что в доме есть погреб, никто не знал.
   Маррон залпом осушил свой стакан.
   — Объясни еще раз. Я ничего не понимаю.
   — Ла Паломбьер — ферма в Эстреле, понимаешь, стоит на отшибе. Эта Контадини жила там со своим сыном, мальчишке было лет десять. Ну а потом гроза, и молния ударила в дом. Все сгорело. Там нашли обуглившиеся кости и решили, что это они. Но на самом деле они укрылись в погребе, под развалинами.
   — И умерли? — спросил Маррон, пытаясь скрыть зевок.
   — Женщина — да, она умерла. Череп размозжило. А мальчишка был жив.
   — Черт возьми!
   — Вот именно. Через две недели после пожара там работал бульдозер, их и нашли. Я тогда был совсем молодой. Но запомнил глаза этого мальчишки, такие глаза, я тебе скажу, хуже, чем по телевизору показывают.
   — И он не умер от голода?
   — Маррон, не сойти с этого места, если вру: он жрал свою мать.
   Маррон недоверчиво уставился на Жоржа.
   — Да брось ты… Хватил, что ли, лишнего?
   — Он ел ее, чтобы выжить, понимаешь? Две недели в полной темноте рядом с трупом собственной матери, когда подыхаешь от голода и холода. Дело было зимой, кажется… Но тогда…
   — Тогда что? — спросил Маррон, который никак не мог взять в толк, к чему все это.
   Жорж всегда был одним из тех, кто задает слишком много вопросов.
   — Этот парень, которого я допрашивал сегодня после обеда, вероятно, он, этот мальчишка, возраст подходит!
   — Может быть, просто совпадение! А сгорел-то кто?
   — Если не ошибаюсь, сосед, хороший приятель матери, как говорил пацан. Понимаешь, что я хочу сказать? Он не успел выйти из комнаты, молния прошла через окно, и р-р-раз! — подвел итог сказанному Жорж с широким трагическим жестом.
   — Молния — это опасно, — согласился Маррон. — Ну так что с нашей партией? Закончили, нет?
   — Закончили. Я иду домой. Надо посмотреть старые записи. Пока, Маррон.
   Старый честный Жорж вышел на улицу в теплые сумерки.

12

   Коротышка в этих теплых сумерках оказался первым и двинулся за Жоржем. Старику было на этот вечер назначено свидание. Последнее.
   Жорж перешел мост и свернул в тихую улочку. Стемнело. Суетливый центр города остался в стороне, квартал казался пустынным. Он благоухал жасмином: запах, как последняя ласка.
   Рядом с Жоржем затормозил автомобиль. Старик обернулся: он всегда был готов помочь туристу. Дверца пикапа распахнулась. Коротышка свесился вниз. Огромные ножницы с размаху воткнулись в старческую шею, прямо в адамово яблоко. Жорж упал ничком, отчего ножницы воткнулись еще глубже. Кровь изо рта Жоржа хлынула на полиэтилен, разостланный коротышкой на сиденье. Он затолкал ноги старика в кабину, резко захлопнул дверцу. Набросил куртку на агонизирующее тело и, чтобы заглушить предсмертные хрипы, включил радио. В кабину хлынуло техно.
   Тело старика Жоржа выпрямилось, он что-то забормотал. Коротышка несколько раз ударил его по голове, и лезвия ножниц вышли с другой стороны шеи, у затылка. Старый полицейский застыл навсегда. Теперь наступил ответственный момент. Случись что, остановят на дороге — и коротышке конец. Он ехал медленно, внимательно следя за машинами, пешеходами, тенями у домов.
   Эта идиотка Мадлен привлекла к нему внимание. Веселье закончилось, надо выживать. И если уж его должны накрыть из-за этого недоумка Марселя и его женушки, то сначала он заставит их немного побегать. Он обожал репрессивные меры.
   Когда Паоло остановил пикап у дома, намереваясь вытащить тело, кровь просто застыла у него в жилах. Какой-то человек ждал его у ворот и теперь двинулся ему навстречу. Марсель! Нет, его нельзя подпускать близко! Коротышка проворно спрыгнул с подножки и бросился навстречу полицейскому.
   Дьявол! Ножницы так и торчат в горле старика. Быть тише воды, ниже травы. Волнение и удивление, развести руки так, чтобы были видны ладони.
   — Что ты тут толчешься, Марсель?
   — Тебя жду. Я отвез детей к сестре Мадлен. Послушай, у меня такое чувство, что с ней что-то случилось.
   Смотри-ка, дурак — дурак, а додумался! Открытый удивленный взгляд.
   — Да брось, тебе кажется…
   — Ты последний, с кем она говорила. Она тебе что-нибудь сказала?
   Что, интересно, она могла мне сказать?
   — Да я же говорил тебе, что нет! Ну, что ты стоишь? Входи. Пропустим по стаканчику?
   — Нет. У меня свидание с Надьей. Я просто проходил мимо.
   — А если Мадлен вернется? Обрадуется она, что ты с Надьей, а?
   Ага, получил по яйцам?
   — Если бы ты ей ничего не сказал, она бы ничего не узнала и никуда бы не делась, — прошипел в ответ Марсель не очень приветливо.
   Убедительно протестовать!
   — Марсель!
   — Знаешь, я тут подумал… Ты держишь меня за недоумка, а я уверен, что это ты ей все сказал. Да и кто, кроме тебя, был в курсе? Дерьмо поганое!
   Не провоцируй меня, парень. Еще не вечер.
   — Чушь!
   Меняем тему разговора:
   — А ты где должен встретиться с этой своей Надьей?
   — У меня. Хочу быть дома, если Мадлен позвонит.
   — А мальчишка? Под кроватью, что ли?
   Марсель угрожающе поднял кулак, коротышка залебезил, втянув голову в плечи.
   Только тронь меня. Тронь, и ты труп, Марсель.
   — Извини… Не знаю, как это у меня вырвалось…
   Марсель сумел справиться с собой, пожав плечами, он зашагал прочь. Когда он дошел до сквера, его схватила за руку старуха в полиэтиленовой накидке, толкавшая перед собой тележку с какими-то мешками.
   — Постой!
   — Что? А, это вы… Я тороплюсь.
   Марсель знал ее. Старая шлюха, которая бродяжничала по всему городу. Подворовывала в кино. Раз — и готово. Яркая шерстяная шапка, которую она не снимала ни зимой, ни летом, вечная тележка и накидка — ее, кажется, знал весь город. На прошлой неделе он спас старуху от банды агрессивных сопляков, колошмативших ее. Но только сейчас впервые разглядел. Старуха не была отвратительной: красивые серые глаза за толстыми круглыми стеклами очков. Разве подумаешь, что она ловила клиентов на улице? Сзади, в доме коротышки, хлопнули ворота.
   — Вы из-за женщины спорили? — прошептала она.
   — Да, но…
   — Он вам соврал. Она приходила к нему, я видела…
   — Что вы сказали?
   — Она приходила к нему вчера, после обеда. Его не было. Я спала на скамейке в сквере. А потом я открыла глаза, потому что проехал грузовик. Грохотал как сумасшедший. И я увидела ее. Перед окном.
   — Ну и…
   Марсель инстинктивно тоже понизил голос, было темно и жарко, как будто кто-то обжигал их своим дыханием.
   — Ну вот. Проехал грузовик, я и увидела. Как она лезет в дом. Она стекло разбила.
   В кухне действительно было разбито окно.
   — Она выходила?
   — Я не видела.
   — Как она выглядела?
   — Малость толстовата, блондинка, в розовой кофточке.
   — Это Мадлен! Вот подлец!
   В порыве чувств он схватил старуху за руку и начал трясти. Она осторожно высвободилась. Марсель вернулся к дому коротышки, окно в котором светилось в ночи, как глаз хитрого кривого кота.
   — Удачи! — крикнула вслед ему старуха.
   Она не любила коротышку, не любила его отмороженный взгляд: взгляд, от которого по спине пробегали мурашки.
   — Спасибо! — машинально ответил Марсель.
   Через мгновение он был уже у ворот, открыв их, позвонил в дверь, пытаясь как-то унять обуревавший его гнев.
   Коротышка медленно открыл дверь, на его блестящем от пота лице поблескивали очки.
   — Чего тебе еще надо?
   Он не успел даже докончить фразу, как Марсель уже сбил его с ног, собираясь отделать как следует.
   — Ты сбрендил, Марсель? И впрямь сбрендил…
   — Ты грязный лгун! Она приходила сюда вчера после обеда, есть человек, который ее видел! Я тебе рожу разобью!
   — А откуда мне знать, что она приходила? Меня здесь вчера после обеда не было, я был в гараже! В гараже! Понял?
   Марсель разжал пальцы на горле коротышки.
   Тот потер шею. Рана, которую нанесла ему Мадлен, открылась и начала кровоточить. В машине лежал Жорж… Нужно было придумать что-то правдоподобное, и срочно. Марсель тяжело дышал, кулаки сжаты. Ситуация становилась опасной.
   Неожиданно Марсель метнулся к кухне. Коротышка от ужаса икнул, бросился за ним и догнал, когда Марсель остановился перед разбитым окном.
   — А почему она лезла через окно? Почему? — вопрошал он как обвинитель. — Что она хотела?
   Марсель снова бросился на коротышку, выставив вперед свои огромные лапищи.
   Да это просто кошмар какой-то, спятить можно…
   — Марсель, постой, я тебе все объясню!
   Если бы я хоть перед тем, как открыть, прихватил разводной ключ. Да и нож для разделки мяса лежит на раковине, но этот мудак ее заслоняет. С другой стороны, шлепнуть легавого у себя дома…
   — Я тебе все объясню, успокойся.
   И отрезать кусочек, сочный кусочек с косточкой…
   — Дело в том, что у Мадлен был любовник.
   — Ложь!
   Что за рожа! О, что за рожа! Какое наслаждение! Поддадим еще:
   — Клянусь! Клянусь, Марсель, не бей меня!
   — Откуда ты знаешь? Говори!
   — Я нашел фотографию за козырьком на ветровом стекле, она и он, в машине в гараже…
   — Что ты несешь…
   Отлично! Сработало… Дьявол, да я просто гений!
   — Я же сказал, нашел фотографию, на которой она и он, и они…
   Марсель почувствовал, что его заполняет странное спокойствие.
   — И что — они…
   — Я взял фотографию, хотел ее сохранить как доказательство на случай…
   — Подожди, подожди, остынь. Мадлен спала с кем-то из клиентов гаража?
   — Ну да, я тебе это и талдычу уже битый час!
   — Кто он? Завернем еще гаечку.
   — Не могу сказать.
   Марсель схватил коротышку за ворот и приподнял. Теперь уже раскаленная ярость сжигала ему печенки. После всех этих сцен ревности, которые Мадлен ему устраивала, она сама…
   — Кто это? Я тебя в последний раз спрашиваю.
   Кто? Подумаем… Ага!
   — Да легавый, мать твою, легавый!
   Марсель разжал руку.
   — Что ты сказал?
   — Да легавый, говорю! Доволен?
   Видя совершенно растерянное лицо Марселя, коротышка чуть не расхохотался. Боже! С каким блеском он нашел выход! Спектакль, одно слово!
   — Имя!
   Изображаем напуганную девицу.
   — Послушай, Марсель, не знаю…
   — Имя!
   Ах, имя?.. Так вот тебе!
   Коротышка напустил на себя жалостливый вид.
   — Жанно.
   — Этого не может быть! Только не он!
   Выражаем участие.
   — Марсель, все в порядке?
   Марсель поднял голову, взгляд у него блуждал.
   — Если только ты врешь…
   — Зачем мне врать?
   Зачем я убиваю людей? Зачем ты развлекаешься на стороне? Зачем устраивают войны?
   Марсель мгновение молчал. Потом указал на окно в кухне.
   — А окно?
   Дьявол! Да тебя не сбить с мысли, миленький мой Марселлино!
   — По-моему, она пришла сюда за снимком. Потому что там, где я его положил, его уже нет. Но ты же понимаешь, я не мог тебе об этом сказать.
   — А почему она сбежала?
   — Не знаю, она не откровенничала…
   — А как она узнала, что тебе известно? — не мог успокоиться совершенно сбитый с толку Марсель.
   — Да не знаю я. Может, он ей сказал, что фотография исчезла, и она решила, что это я взял. Во всяком случае, позавчера после обеда она заявилась ко мне в гараж и стала просить вернуть ее; она орала и выглядела совершенно сумасшедшей. Я прикинулся идиотом. Она в ярости убежала. Но я не знал, что она пошла сюда. Только когда я увидел, что фото нет, я понял…
   Как хочется пить. Из-за этого кретина у меня полная дегидратация. Марсель отер лицо.
   — В котором часу у тебя свидание с Надьей? — спросил коротышка.
   — Черт, забыл. Сколько сейчас?
   — Почти полдевятого.
   — Мне надо идти. Но Жанно, этот дурак… Не могу поверить!
   Конечно, куда тут верить. На таких, как твоя толстуха, не клюнешь. Ладно, погладим собаку по шерсти.
   — Мне жаль, Марсель…
   — Ладно, оставь свои соболезнования при себе.
   Марсель повернулся, не глядя на коротышку. Пробормотал в очередной раз: «Жанно, господи!», потом хлопнул дверью.
   Коротышка, икая от хохота, повалился на диван, как тряпичная кукла.
   Жорж! Я про него забыл! Он выпрямился. Пошел за огромным морским мешком, который лежал на шкафу. Внимательно осмотрел сад, улицу. Марсель ушел.
   Только подумать, что этот кретин все это время стоял на расстоянии меньше метра от своей женушки!
   Коротышка ловко добрался до фургона, открыл заднюю дверцу, залез внутрь. Через пять минут он уже вылезал из машины, таща за собой растянутый морской мешок. Оп, оп, оп — до самых дверей. Он бросил тяжелый мешок на кафельный пол в кухне, закрыл дверь на два оборота и налил себе большую кружку ледяного пива. Пена стекала по подбородку, он пил жадно, с наслаждением.
   Но как Марсель узнал, что Мадлен была тут?
   Что-то точно разладилось. Коротышка был раздражен. Ярость причиняла ему острую боль, резала как бритва. Он как одержимый схватился за пилу и склонился над Жоржем. Ну, раз так, они кое-что увидят, кое-что увидят. Он с яростью принялся за работу и ни разу не мигнул, несмотря на брызги крови, летевшие в его змеиные глаза. Это будет его шедевр.
 
   Марсель добежал до своего дома. Надья, неподвижно застыв перед освещенной витриной, задумчиво разглядывала полный набор инструментов для домашнего мастера, она ждала его. Он положил ей руку на плечо. Она обернулась и, не говоря ни слова, прижалась к нему. Они вошли в здание. Марсель чувствовал прильнувшее к нему податливое налитое тело. Таймер включился, они оторвались друг от друга. Бухгалтер с четвертого этажа вежливо поздоровался, подозрительно поглядывая на Надью, которая мерила его презрительным взглядом, спросил, известно ли что-нибудь о Мадлен.
   Как только за ними захлопнулась дверь квартиры, Марсель подхватил Надью на руки и усадил в кресло.
   Она хотела высвободиться. Он удержал ее. Их губы встретились. Они потянулись навстречу друг другу. Сплелись в крепком объятии. Потом Марсель сообщил Надье новость:
   — Знаешь, а жена обманывала меня с моим шефом…
   Надья расхохоталась.
   — Прости, но у тебя вид настоящего рогоносца! Хуже всего было то, что она не ошибалась.
 
   Жанно взглянул на часы. Хватит, поехали. Он погасил свет, спустился по лестнице. На первом этаже Рамирес и Маррон благодушно шутили.
   — Эй, шеф! — окликнул его Рамирес.
   — В чем дело?
   Жан-Жан нервно теребил ключи. Ну, чего еще хотят от него эти кретины?
   — Шеф, а вы помните то дело, когда женщину съел ее собственный сын?
   — Загадки загадываешь?
   — Нет. Жорж об этом рассказывал. Он убежал как сумасшедший из-за какой-то истории про женщину, которую съел ее собственный сын.
   — Он выпил, что ли?
   — Нет, шеф. Мы играли в карты, — принялся объяснять Маррон. — Он заговорил о ферме Ла Паломбьер… там лет тридцать назад…
   — Никогда про такое не слышал. До завтра.
   — До завтра, шеф.
   Жан-Жан пробкой вылетел в ночь. Прошел под окном, откуда струились ароматы дыни. Глубоко вздохнул. Запах дыни для него — это воспоминание о летних вечерах, когда он, обессиленный, возвращался с пляжа, наплававшись и набегавшись, весь в высохшей соли, с горящими глазами, а воздух — такой теплый, такой теплый…
   Домой ему возвращаться не хотелось, не хотелось ужинать одному под лампочкой в шестьдесят ватт. Он решил сходить в кино. Лето и было для него всем этим: дыня, пот и супергерои. Какое-то возбуждение разлилось по городу, оно заставляло его вздрагивать в предвкушении ускользающего наслаждения.

13

   Надья встала, застегнула легкое летнее облегающее платье из зеленого искусственного шелка, которое подчеркивало красоту ее смуглых плеч. Марсель инстинктивно пригладил волосы. У него было странное ощущение, будто он трезвеет. Мысли постепенно приходили в порядок. Он посмотрел на Надью, и ему показалось, что с глаз у него спала какая-то пелена и он смог наконец увидеть настоящие краски мира.
   Мадлен всегда насмехалась над его желанием заняться живописью. Рядом с ней он неизменно казался себе этаким наивным увальнем, но отличным парнем. Сегодня Марсель не чувствовал себя ни увальнем, ни наивным, ни отличным парнем. Он чувствовал себя тяжелым от дотоле неведомой плотности. Надья выпила стакан воды и, глядя на Марселя поверх стакана, произнесла:
   — Ну что, большой белый мужчина, что ты собираешься делать?
   — Мне нужно поговорить с Жанно. Если ему известно, где Мадлен, у меня нет никакого намерения выставлять себя в смешном свете в глазах ребят.
   — Ты найдешь свою Мадлен, и что? Снова будете как голубки? А я — освобождай территорию? Закончилась тысяча и одна ночь?
   — Ты от меня так просто не отвяжешься. Я не только мудак и рогоносец, я еще очень упрямый.
   Надья улыбнулась, дотронулась до его усов.
   — Мне пора возвращаться. Свекор будет волноваться, я сказала ему, что иду в кино с подружкой.
   Марсель поднялся.
   — О'кей, пошли.
 
   23. 00. Коротышка завершил свой труд. Весь в поту, футболка в пурпурных пятнах — ни дать ни взять художник в творческом экстазе. Он опустил пилу в раковину, пустил воду, тщательно вымыл инструмент. Большой губкой стер все, что попало на стены, потом стянул с себя окровавленную футболку, полил ее спиртом и поджег. Пока футболка догорала в баке с песком, он собрал аккуратно разложенные на сушилке для посуды «отходы», бросил их в большой пластиковый мешок для мусора, который, предварительно оглядевшись вокруг, отнес к пикапу. Все было спокойно. Поднимался легкий ветерок.
   Он вернулся в дом, постоял перед своим творением, покоившимся на столе. Нет слов! Настоящее произведение искусства, преисполненное смысла, творческой мысли, не похожее ни на что другое. От удовлетворения он прищелкнул языком и позволил себе еще одну банку пива. Затем обмотал свое произведение серым брезентом, перевязал заранее заготовленными ремнями и, взгромоздив на старенькую тележку, доставил его к пикапу. Надрываться совершенно незачем.
   Скрючившись на скамейке в тени пучка пальм, старая шлюха постаралась в этой тени раствориться. Мужик-то этот действительно того. Она уже давно от— крыла в себе шестое чувство, она их безошибочно определяла, этих двинутых, а этот — просто находка! В какое-то мгновение он обернулся и уставился во тьму, в которой она пряталась. Старуха покрылась испариной, начисто забыв об ознобе, который мучил ее в последние годы.
   Коротышка включил передачу, и пикап исчез из виду. Первую остановку он сделал около несанкционированной свалки на холме. Там, направив машину вдоль канавы, он открыл правую дверцу и сбросил вниз мешок с «отходами». Мешок медленно перекатился по жухлой траве и застыл прямо у старого вспоротого кресла. Крысам на пропитание.
   Следующая остановка: дом Жанно. Благодаря серой карточке, что этот педик оставил на ветровом стекле, узнать адрес не составило труда. Хороший квартал, красивое современное здание с большими террасами, зелеными насаждениями, золочеными ручками… Мраморный холл, пробуждающий непреодолимое желание плюнуть на пол. Коротышка натянул поглубже бейсболку, нацепил солнечные очки, открыл задние дверцы пикапа и вытащил свой груз.
   На улице не было ни души.
   Теперь все дело в везении. Он поставил тележку у застекленной двери, поискал дощечку с именем. Жанно. Ага. Позвонил. Коротко и дважды.
   — Да-а-а, — послышалось из домофона.
   Коротышку посетило вдохновение, и он произнес:
   — Шеф, это Рамирес. Мне, шеф, надо вас увидеть, это срочно.
   — До завтра, что ли, нельзя подождать?
   — Это по поводу того ненормального, шеф. Я тут кое-что узнал.
   — Ладно, поднимайся!
   Долгий вздох смирения слился со звоном открываемой двери. Сымитировать голос Рамиреса ничего не стоило. Небольшой акцент — и все в порядке. Коротышка торопливо пересек холл, волоча за собой громоздкий пакет. Ему повезло: лифт был на первом этаже. Металлические двери бесшумно раздвинулись. Коротышка сгрузил пакет на пол, расстегнул ремни, одним движением сорвал брезент и аккуратно усадил свое детище у задней стенки кабины. На это ушло двадцать секунд. В лифте погас свет. Сверху донесся приглушенный голос:
   — Что ты там валандаешься?
   — Да лифт барахлит, шеф! — ответил коротышка, бесшумно выходя из кабины.
   — Ну так иди пешком! Четвертый этаж!
   Коротышка направился к выходу. До него еще доносилось ворчание Жанно: «Барахлит, видишь ли, еще чего…» — потом тот нажал на кнопку вызова.
   Лифт послушно пришел в движение и грациозно остановился на этаже Жан-Жана. Поскольку коротышка двигался к двери на цыпочках, он услышал, как у входа хлопнула дверца автомобиля. Он тут же отступил в темную кладовку с мусоропроводом, оставив дверь полуоткрытой.
   И тогда почти одновременно произошли несколько событий.
   Загудел домофон, и щелкнула входная дверь.
   Через холл к лифту быстро проследовал Марсель и, увидев, что он занят, бросился вверх по лестнице.
   А на площадке Жан-Жана открылись автоматические дверцы лифта.
   Поскольку, высматривая Рамиреса, Жан-Жан, облаченный в халат цвета лососины, склонился над перилами, он не сразу увидел, что находится в лифте.
   Приглушенный крик донесся до коротышки, когда он был уже на улице и с шиком (насколько такое можно проделать на его раздолбанной тачке) выкатывал на проезжую часть.
   Жан-Жан, не веря своим глазам, уставился в глубь кабины. Поскольку никто не входил и не выходил, лифт, как дисциплинированная машина, закрыл свои двери. Жан-Жан тут же надавил на кнопку вызова. Двери снова раскрылись. На мгновение он представил себе, что кто-нибудь из соседей по дому мог вызвать лифт и обнаружить в нем этот ужас! Нужно было срочно освободить кабину.
   Жан-Жан наклонился и ухватил тело за ноги как раз в тот момент, когда запыхавшийся и злой Марсель оказался наконец на площадке.
   — Мне нужно с вами поговорить! — тоном общественного обвинителя заявил он и застыл, не понимая, что происходит. Жан-Жан смотрел куда-то сквозь него. И тащил за ноги тело! Неужели кому-то стало плохо? Марсель, еле сдерживая волнение, приблизился.
   — Можете мне помочь, а? — процедил сквозь стиснутые зубы Жан-Жан.
   Марсель, ничего не понимая, кивнул и ухватился за ногу. Потом он поднял голову и его взгляд встретился со стеклянным взглядом Мадлен.
   Тело андрогина венчала голова Мадлен, пришитая рядом с головой Жоржа.
   Спазм пробежал по телу Марселя, он сложился вдвое, как от мощного удара в живот, в голове у него звенело.
   Жан-Жан изумленно уставился на него. Повернувшись на сто восемьдесят градусов, Марсель стал оседать по стенке. Голова его со стуком ударилась о цемент. Одной рукой он прикрывал рот, а другой тер себе живот, не в силах вымолвить ни слова.
   Жан-Жан вытащил в конце концов двуглавый труп из лифта и сумел затолкать в квартиру, прежде чем соседи по площадке — два надменно-вежливых бравых пенсионера — высунут нос наружу.
   Марсель в полубессознательном состоянии последовал за ним.
   — Закройте дверь! — прошептал Жан-Жан, выпрямляясь.
   Марсель машинально повиновался. Руки у него тряслись.
   — Немного коньяку, Блан? — спросил Жан-Жан, борясь с подкатывающей к горлу рвотой.
   Не дожидаясь ответа, он наполнил бокалы до краев, протянул один Марселю, и тот залпом выпил.
   Жан-Жан взглянул на труп. На первый взгляд, убийца не перетрудился: он просто-напросто одел труп Жоржа — тот, что справа, в мужскую одежду, а тот, что слева, — в женскую. Сверху: пиджак и рубашка, разрезанные посередине, к которым приделана с другой стороны розовенькая женская кофточка. Снизу: одна брючина и цыганская юбка. А рядом с благородной головой несчастного старика Жоржа он пришил обескровленную голову какой-то толстухи. Можно сказать, инь и янь во плоти. В горле Жоржа торчали воткнутые по самые кольца ножницы.