Страница:
– Не пора ли сварить чай, пока станет светло? – предложил Горюнов. – А потом наверх, за работу, пока не явилась погоня.
– И то правда! – сказал Никифоров, вскакивая. – Уходить, так уходить вовремя!
– Но если восстановилась грелка Земли Санникова, то, может быть, и уходить не нужно? – подумал вслух Ордин.
– А вот за день увидим: если станет тепло и снег сойдет, ваше предположение окажется правильным. Но путь для ухода проложить нужно, – решил Горюнов.
Стало еще светлее. Разорвавшиеся тучи окрасились на востоке пышными красками. На севере черная полоса леса видна была уже резко. Обрывы котловины тянулись в обе стороны черной стеной и казались такими же, как всегда, хотя за ночь с них свалилось немало глыб. Никифоров, поправив костер, взял чайник и пошел к концу сугроба, из которого сочился ручеек, собиравшийся в маленький бассейн, устроенный для черпания воды. Тотчас же оттуда послышался испуганный возглас казака:
– Батюшки, вода, вода везде!
Все бросились к нему мимо костров, огни и дым которых мешали видеть ближайшую полосу земли. Подбежали – и замерли в изумлении. Там, где на сотню метров от конца сугробов прежде тянулась мелкая каменная россыпь, накануне сплошь покрытая снегом, теперь расстилалась гладкая поверхность мутной воды, которая уходила до опушки кустов, тоже залитых водой. Это новое озеро, возникшее за ночь, тянулось в обе стороны, насколько хватал взор, – казалось, до подножия обрывов, и только южный угол котловины, где были сугробы, не был затоплен. Ручеек из-под сугроба, шагах в десяти от его конца, впадал, тихо журча, в это озеро, отрезавшее путешественников от остальной котловины.
– Вот те на, вместо лавы вода после землетрясения! – нарушил молчание Костяков.
– Но смотрите, вода как будто подбирается к нам! – воскликнул Ордин.
– Она прибывает!
Все подошли к берегу и увидели, что вода подвигается вперед; на их глазах снег, устилавший землю, напитывался водой, оседал, расползался, и вода, наполненная таявшими комьями, занимала его место.
– Ну, товарищи, мешкать нечего! – воскликнул Горюнов. – Забираем вещи и айда наверх! Через полчаса нашу стоянку затопит.
– Но дальше хода нам еще нет! – возразил Костяков. – Мы попадем в западню.
– Неужели вы боитесь, что и уступ затопит? Пока это случится, мы успеем расчистить путь дальше – ведь уступ поднят метров на сто над дном котловины.
– Как хорошо, что вчера завезли груз наверх. Теперь бы не успели, – заметил Ордин.
Вернулись к кострам, быстро собрали вещи и подняли их на поверхность сугроба. Потом взяли из склада, которому тоже грозило затопление, порядочный запас мяса на всякий случай, навалили вдоль лестницы по сугробу побольше дров – все это можно было постепенно поднимать наверх. Последние поленья несли уже по воде, которая дошла до конца сугроба.
– Ну, поведем теперь собак! – сказал Никифоров.
Собаки уже беспокоились и порывались вскарабкаться вверх по крутому боку сугроба, но скользили, падали и выли. Никифоров, Ордин и Костяков взяли по одной упряжке и погнали их по лестнице наверх. Горюнов и Аннуир шли впереди с частью вещей. Добравшись до верха, они остановились в изумлении. Накануне еще поверхность снега была почти на одном уровне с площадкой уступа; теперь их разделял обрыв вышиной почти в метр. Очевидно, вследствие землетрясения или весь сугроб расползся и осел, или дно котловины опустилось. Приходилось карабкаться. Первая упряжка собак остановилась перед этим обрывом и стала выть. Пришлось брать каждую собаку порознь в руки и подсаживать ее наверх. На площадке собаки начали резвиться, подбираться к сложенному на нарте мясу, и Никифорову стоило много труда переловить их и привязать к потягам в одном углу. Остальные мужчины спустились вниз за кладью, оставленной в начале сугроба, а Аннуир занялась приготовлением чая; площадка была покрыта чистым свежим снегом, дававшим запас воды.
Когда все вещи были доставлены наверх, путешественники в ожидании завтрака имели время осмотреться. С высоты уступа видна была значительная часть котловины; насколько хватал глаз – везде стояла вода, все поляны превратились в озера, а леса тянулись между ними черными островами и перешейками. Под лучами проглянувшего солнца повсюду серебрилась вода, и картина не представляла ничего ужасного, даже наоборот: в черной раме отвесных обрывов, опоясанных белыми лентами уступов и увенчанных снеговыми вершинами, расстилалось огромное озеро с сетью темных островов и полуостровов.
Но при мысли, что на месте этого озера накануне еще жило целое племя людей и многочисленные четвероногие, становилось жутко. Неужели все они уже утонули? Люди могли еще найти временное убежище на деревьях, но надолго ли? Если вода будет еще прибывать, их затопит рано или поздно; но даже если она не поднимется, люди все равно погибнут от голода и холода. А животным и деваться было некуда – отвесные стены окраин доступны только птицам и каменным баранам. Земля Санникова превратилась в гигантскую западню.
Эти мысли бродили в уме наблюдателей на уступе, и при помощи бинокля они тщательно осмотрели даль в надежде разглядеть где-нибудь укрывшихся на деревьях людей. Вблизи их не было, а вдали полосы леса уже закрывали друг друга, да и расстояние было слишком велико.
– Знаете что? – воскликнул Ордин. – Ведь у нас есть байдара! Спустим ее на воду и поедем спасать Горохова и кого можно из онкилонов. Едва он успел сказать это, как сзади его шею обвила мягкая рука, и Аннуир прижалась щекой к его щеке и шепнула:
– Да, да, поезжайте спасать наших, теперь они вам ничего не сделают худого.
– Но как мы проберемся на байдаре через леса? – спросил Костяков.
– Во-первых, всюду есть звериные тропы, теперь превращенные в каналы, а затем, смотрите, вдоль окраин, где была каменная россыпь, теперь широкая полоса чистой воды, – сказал Горюнов.
Наскоро позавтракали, затем сняли с нарт байдару, соединили ее части, сложили в нее руль, багор, весла, кучу копченого мяса, бутылку спирта, немного сухарей из своего скудного запаса, веревку, топор.
– Ехать всем, конечно, не к чему! – сказал Горюнов. – Достаточно двоих, иначе мы мало кого спасем. Один на руль, другой на весла, будем меняться. Кто хочет ехать?
Никифоров нужен был для присмотра за собаками, Аннуир не умела грести, выбирать приходилось только из троих. Решили оставить еще Костикова.
– Остающимся тоже есть работа – заявил Ордин. – Вы должны за день проложить ступени с уступа наверх через скалы. С помощью веревок спустили байдару по гребню сугроба на воду, глубина которой была уже около метра. Горюнов сел на руль, Ордин – на весла, и легкое судно полетело по мутным водам, покрывшим Землю Санникова.
ПЛАВАНИЕ ПО ЗЕМЛЕ
КАТАСТРОФА
– И то правда! – сказал Никифоров, вскакивая. – Уходить, так уходить вовремя!
– Но если восстановилась грелка Земли Санникова, то, может быть, и уходить не нужно? – подумал вслух Ордин.
– А вот за день увидим: если станет тепло и снег сойдет, ваше предположение окажется правильным. Но путь для ухода проложить нужно, – решил Горюнов.
Стало еще светлее. Разорвавшиеся тучи окрасились на востоке пышными красками. На севере черная полоса леса видна была уже резко. Обрывы котловины тянулись в обе стороны черной стеной и казались такими же, как всегда, хотя за ночь с них свалилось немало глыб. Никифоров, поправив костер, взял чайник и пошел к концу сугроба, из которого сочился ручеек, собиравшийся в маленький бассейн, устроенный для черпания воды. Тотчас же оттуда послышался испуганный возглас казака:
– Батюшки, вода, вода везде!
Все бросились к нему мимо костров, огни и дым которых мешали видеть ближайшую полосу земли. Подбежали – и замерли в изумлении. Там, где на сотню метров от конца сугробов прежде тянулась мелкая каменная россыпь, накануне сплошь покрытая снегом, теперь расстилалась гладкая поверхность мутной воды, которая уходила до опушки кустов, тоже залитых водой. Это новое озеро, возникшее за ночь, тянулось в обе стороны, насколько хватал взор, – казалось, до подножия обрывов, и только южный угол котловины, где были сугробы, не был затоплен. Ручеек из-под сугроба, шагах в десяти от его конца, впадал, тихо журча, в это озеро, отрезавшее путешественников от остальной котловины.
– Вот те на, вместо лавы вода после землетрясения! – нарушил молчание Костяков.
– Но смотрите, вода как будто подбирается к нам! – воскликнул Ордин.
– Она прибывает!
Все подошли к берегу и увидели, что вода подвигается вперед; на их глазах снег, устилавший землю, напитывался водой, оседал, расползался, и вода, наполненная таявшими комьями, занимала его место.
– Ну, товарищи, мешкать нечего! – воскликнул Горюнов. – Забираем вещи и айда наверх! Через полчаса нашу стоянку затопит.
– Но дальше хода нам еще нет! – возразил Костяков. – Мы попадем в западню.
– Неужели вы боитесь, что и уступ затопит? Пока это случится, мы успеем расчистить путь дальше – ведь уступ поднят метров на сто над дном котловины.
– Как хорошо, что вчера завезли груз наверх. Теперь бы не успели, – заметил Ордин.
Вернулись к кострам, быстро собрали вещи и подняли их на поверхность сугроба. Потом взяли из склада, которому тоже грозило затопление, порядочный запас мяса на всякий случай, навалили вдоль лестницы по сугробу побольше дров – все это можно было постепенно поднимать наверх. Последние поленья несли уже по воде, которая дошла до конца сугроба.
– Ну, поведем теперь собак! – сказал Никифоров.
Собаки уже беспокоились и порывались вскарабкаться вверх по крутому боку сугроба, но скользили, падали и выли. Никифоров, Ордин и Костяков взяли по одной упряжке и погнали их по лестнице наверх. Горюнов и Аннуир шли впереди с частью вещей. Добравшись до верха, они остановились в изумлении. Накануне еще поверхность снега была почти на одном уровне с площадкой уступа; теперь их разделял обрыв вышиной почти в метр. Очевидно, вследствие землетрясения или весь сугроб расползся и осел, или дно котловины опустилось. Приходилось карабкаться. Первая упряжка собак остановилась перед этим обрывом и стала выть. Пришлось брать каждую собаку порознь в руки и подсаживать ее наверх. На площадке собаки начали резвиться, подбираться к сложенному на нарте мясу, и Никифорову стоило много труда переловить их и привязать к потягам в одном углу. Остальные мужчины спустились вниз за кладью, оставленной в начале сугроба, а Аннуир занялась приготовлением чая; площадка была покрыта чистым свежим снегом, дававшим запас воды.
Когда все вещи были доставлены наверх, путешественники в ожидании завтрака имели время осмотреться. С высоты уступа видна была значительная часть котловины; насколько хватал глаз – везде стояла вода, все поляны превратились в озера, а леса тянулись между ними черными островами и перешейками. Под лучами проглянувшего солнца повсюду серебрилась вода, и картина не представляла ничего ужасного, даже наоборот: в черной раме отвесных обрывов, опоясанных белыми лентами уступов и увенчанных снеговыми вершинами, расстилалось огромное озеро с сетью темных островов и полуостровов.
Но при мысли, что на месте этого озера накануне еще жило целое племя людей и многочисленные четвероногие, становилось жутко. Неужели все они уже утонули? Люди могли еще найти временное убежище на деревьях, но надолго ли? Если вода будет еще прибывать, их затопит рано или поздно; но даже если она не поднимется, люди все равно погибнут от голода и холода. А животным и деваться было некуда – отвесные стены окраин доступны только птицам и каменным баранам. Земля Санникова превратилась в гигантскую западню.
Эти мысли бродили в уме наблюдателей на уступе, и при помощи бинокля они тщательно осмотрели даль в надежде разглядеть где-нибудь укрывшихся на деревьях людей. Вблизи их не было, а вдали полосы леса уже закрывали друг друга, да и расстояние было слишком велико.
– Знаете что? – воскликнул Ордин. – Ведь у нас есть байдара! Спустим ее на воду и поедем спасать Горохова и кого можно из онкилонов. Едва он успел сказать это, как сзади его шею обвила мягкая рука, и Аннуир прижалась щекой к его щеке и шепнула:
– Да, да, поезжайте спасать наших, теперь они вам ничего не сделают худого.
– Но как мы проберемся на байдаре через леса? – спросил Костяков.
– Во-первых, всюду есть звериные тропы, теперь превращенные в каналы, а затем, смотрите, вдоль окраин, где была каменная россыпь, теперь широкая полоса чистой воды, – сказал Горюнов.
Наскоро позавтракали, затем сняли с нарт байдару, соединили ее части, сложили в нее руль, багор, весла, кучу копченого мяса, бутылку спирта, немного сухарей из своего скудного запаса, веревку, топор.
– Ехать всем, конечно, не к чему! – сказал Горюнов. – Достаточно двоих, иначе мы мало кого спасем. Один на руль, другой на весла, будем меняться. Кто хочет ехать?
Никифоров нужен был для присмотра за собаками, Аннуир не умела грести, выбирать приходилось только из троих. Решили оставить еще Костикова.
– Остающимся тоже есть работа – заявил Ордин. – Вы должны за день проложить ступени с уступа наверх через скалы. С помощью веревок спустили байдару по гребню сугроба на воду, глубина которой была уже около метра. Горюнов сел на руль, Ордин – на весла, и легкое судно полетело по мутным водам, покрывшим Землю Санникова.
ПЛАВАНИЕ ПО ЗЕМЛЕ
Легкая, быстроходная, мало загруженная байдара могла развить скорость до десяти километров в час, так что часа через три можно было добраться до стойбища Амнундака. Поехали по чистой воде окраины котловины, но придерживаясь опушки леса, а не подножия обрыва, так как здесь легко было напороться с разбегу на подводный камень и пробить тонкое дно. Быстро скользила байдара по мутной воде, по которой плавали в изобилии сухие листья, стебли, ветки, мертвые насекомые – весь многолетний сор, который покрывал почву и теперь всплыл наверх и замутил воду. Время от времени Горюнов мерил багром глубину воды – она оказалась больше метра. Из этого следовало, что и более крупные четвероногие могли уже погибнуть, если не успели спастись в те части котловины, где воды было меньше или где ее вовсе не было, предполагая, что такие части были. Этот вопрос очень занимал путников.
– Я все ломаю себе голову: откуда пришла такая масса воды? – сказал Ордин. – Неужели временно задержанный подземный приток теперь сказался этим наводнением?
– А не проникла ли в котловину вода из моря? Море ведь близко, а сообщение в виде жерла священного озера есть, – предположил Горюнов.
– Тогда вода должна быть соленая. Попробуйте-ка.
Горюнов зачерпнул воды, глотнул и выплюнул.
– Вода горько-соленая, – сказал он, – но не такая, как в море.
– Это понятно: она смешалась здесь с водой озер и поглотила много снега. Но теперь ясно, что все дно котловины опустилось, если вода из моря могла проникнуть сюда.
– Но в таком случае она не может подняться высоко. Пожалуй, достигла уже высшего уровня.
– Это зависит от того, насколько дно котловины опустилось и от соотношения диаметра жерла и площади котловины: жерло ведь узкое, котловина огромная, нужно много времени, чтобы вода поднялась здесь до уровня моря. А насколько опустилось дно, мы не знаем. Трудно думать, что дно осело сплошной массой, как лепешка; скорее всего, оно разбилось на полосы, которые могли опуститься на разную величину.
– Следовательно, некоторые полосы могли остаться на месте и на них спаслись люди и животные?
– Будем надеяться, что случилось именно так, – это было бы счастьем для населения Земли Санникова.
Байдара скользила сквозь кайму кустов, затопленных до вершины; справа они, повышаясь, переходили в лес; слева расстилалась гладкая поверхность воды до подножия обрывов, где местами над ней островками торчали более крупные глыбы. На уступах обрыва кое-где видны были каменные бараны, которые или стояли спокойно, глядя вниз на воду, или метались взад и вперед. Этим животным грозила голодная смерть, потому что их корм – моховища и трава – был затоплен, а на уступах почти ничего не росло. На глыбах, торчавших из воды, видны были спасшиеся мелкие животные – пищухи, населявшие каменные россыпи, крысы, мыши; иногда среди них великаном возвышался заяц. Тесно прижавшись друг к другу, эти зверьки сидели в ожидании голодной смерти. Вблизи одной глыбы путники были свидетелями, как с высоты камнем упал орел, подхватил зайца и понес его вверх, причем часть приютившихся мелких животных с перепугу попадала в воду. Другие хищники также кружили в воздухе, высматривая легкую добычу на глыбах. Но надолго ли хватит ее, а потом и им грозит голодная смерть. На крупной глыбе заметили сгрудившихся волков и лисиц; одни лежали, другие стояли, провожая глазами проплывавших мимо людей.
Через два часа показалось характерное место священного озера, которое можно было узнать только по той выемке в обрыве в виде полукольца, которая окружила его с двух сторон. Приближаясь к этому месту, Горюнов, сидевший теперь на веслах, заметил, что стало труднее грести. Остановив байдару, убедились, что навстречу идет заметное течение, и вода оказалась более горько-соленой и чистой. У самого озера течение еще усилилось, и над прежним жерлом вода поднималась плоским бугром.
– Видите, приток еще есть, и достаточно сильный, – сказал Ордин.
Он опустил багор в воду и едва достал дно, а багор имел три метра в длину.
– Не видно даже жертвенной плиты, – заметил Горюнов, – а она возвышалась метра на два над уровнем озера.
Проплыв еще некоторое время вдоль окраины, путники заметили узкую полосу чистой воды, уходившую в глубь леса в нужном направлении, и направились по ней. Скоро канал сузился, и байдара пошла между деревьями. Странно было видеть этот затопленный лес: оголенные лиственные деревья, зеленые ели и пихты поднимались прямо из воды, покрытой листьями, ветвями и всяким мусором; попадались мертвые птички и мелкие животные. На ветвях деревьев местами перепархивали птички с жалобным чириканьем; приютившись на развилинах сучьев, сидели мыши, крысы, хорьки, ласки, куницы – хищники рядом с грызунами, на которых они обыкновенно охотились. Солнце, часто прорываясь сквозь тучи, освещало эту необычную и жуткую картину. По лесу пришлось плыть осторожно, чтобы не наткнуться на какую-нибудь корягу или острый сук. Но вот впереди стало светлее и показалась открытая вода на месте поляны. Выехав на нее, путники стали осматриваться – та ли это, где было стойбище. Очертания леса казались незнакомыми. Вдруг их внимание привлекло вздутие воды среди этого озера недалеко от них. Вода поднялась бугром, из которого вырвался клуб паров.
– Это не та поляна, где мы жили! – воскликнул Горюнов. – На той озеро не пузырилось.
– И я думаю, что не та, а соседняя к югу, – сказал Ордин. – Но теперь ясно, что топит не только море, но и восстановившийся подземный приток… А здесь вода должна быть пресная, – прибавил он и, желая напиться, погрузил руку. – Почти пресная и достаточно горячая, – заметил он, кое-как утолив жажду.
– Ну, нашей байдаре плавание по горячей воде вовсе не полезно! – сказал Горюнов. – Ее замазка и пропитка могут пострадать – нужно держаться подальше от пузырей.
Направились на север по узкому каналу и вскоре выплыли на поляну, на которой было стойбище; ее узнали по разреженному порубками лесу.
– А вот и наша землянка! – воскликнул Ордин.
На противоположном краю озера над водой едва возвышалась высшая, центральная часть землянки; на ней лежали еще остатки таявшего снега и пласт корья, которым на ночь закрывали часть дымового отверстия. Подплыли к ней. Ордин влез на этот островок и, наклонившись к отверстию, вскричал:
– Сколько здесь добра всплыло!
Он вытащил меховое одеяло, несколько женских курток с панталонами, подушку, деревянную чашку, черные головни. Все это всплыло вверх в пестрой смеси и пропитанное водой.
– Подушку и одеяло захватим – пригодится для Аннуир, – сказал он. – Только нужно их выжать.
Вытащив вещи, Ордин вернулся в байдару, и они поплыли к месту, где была землянка вождя. Здесь над водой виднелись только четыре центральных столба с частью крыши. Багром нащупали под водой кучу земли и придавленные ею бревна.
– Но нигде ни признака людей! Мы можем не видеть их среди деревьев, но они-то должны были заметить нас и закричать, – сказал Горюнов. – Давайте покричим сами!
Стали звать Амнундака, Никиту, женщин, имена которых знали. Но никто не откликался. Мертвая тишина царила кругом.
– Не могли же все утонуть. Кто-нибудь спасся бы на дереве, на крыше нашей землянки, – сказал Ордин.
– Очевидно, успели уйти отсюда. Нужно искать их дальше. Может быть, вода прибывала так медленно, что они могли спокойно отходить, – предположил Горюнов.
– Не совсем похоже на это, – возразил Ордин. – Если бы уходили не торопясь, не оставили бы одежду и одеяло – вещи самые нужные ввиду зимы.
Поплыли дальше по каналу, который вел к следующему стойбищу, отстоявшему километра на два. На поляне увидели землянку, правда полуразвалившуюся, но поднимавшуюся еще на половину своей высоты над водой. Горюнов смерил глубину, оказалось метра полтора.
– Ну, здесь уже люди утонуть не могли! – воскликнул он. – Очевидно, эта часть котловины погрузилась меньше.
Подъехав к землянке, заглянули через развалившийся бок внутрь: на воде плавали только мелкие предметы, тряпье, головни, сор, но одежды не было видно.
– Здешние обитатели успели все ценное унести, – сказал Ордин.
Осмотрели ближайшие деревья, опять покричали – им ответило только карканье стаи ворон, сгрудившейся на нескольких деревьях, вероятно, в ожидании спада воды.
Обследовали еще две следующие поляны со стойбищами; землянки были разрушены или полуразрушены, но людей нигде не было; глубина воды уменьшилась уже до метра и меньше; местами байдара натыкалась в каналах на стволы упавших деревьев, и приходилось плыть осторожно.
– Я думаю, что мы можем прекратить наши поиски, – сказал Горюнов. – Все онкилоны спаслись, успели отступить в северную часть котловины, очевидно не погрузившуюся. Следовательно, подавать помощь некому, а если мы подъедем к сухой местности и встретим там онкилонов, то можем попасть в неприятное положение.
– А может быть, дальше глубина опять начнет увеличиваться и мы там найдем людей, застигнутых водой во время бегства и нуждающихся в помощи? – предположил Ордин. – Доведем поиски до конца, чтобы совесть не упрекала нас.
Горюнов уступил, и поплыли дальше. Но на следующей поляне байдара стала местами садиться на мель и из воды выдавались стебли травы, камышей, тростника вокруг прежнего озерка. В канале за поляной глубина была всего в полметра и меньше, а впереди видно было, что он еле покрыт водой.
– На следующей поляне можем наткнуться на онкилонов, – заявил Горюнов.
– Ваша правда. Вот виден даже дым костров над лесом, а это доказывает, что они на сухом месте, – подтвердил Ордин. – Пожалуй, услышим и голоса.
Он перестал грести и прислушался: с той стороны, откуда поднимались дымки, действительно по временам доносились человеческие голоса.
– В результате землетрясения и наводнения онкилоны переселились в северную половину котловины, где будут продолжать свой прежний образ жизни, – сказал Горюнов.
– А так как грелка восстановилась, судя по двум пузырящимся озерам, которые мы видели, – прибавил Ордин, – то нам беспокоиться о судьбе онкилонов нечего. Но вернуться к ним и в случае каких-либо бедствий опять подвергнуться подозрениям и риску сделаться пленниками будет неблагоразумно… Если море будет слишком открыто и не позволит нам переправиться, мы можем вернуться на уступ и дожидаться там холодов, имея вблизи топливо и корм для собак, но вдали от онкилонов, отделенные от них водой. Только вот Горохова оставляем на произвол судьбы; теперь он, пожалуй, переменил свое решение.
– Горохов, может быть, уже на уступе, – возразил Горюнов. – Если наводнение поколебало его мнение о хорошей жизни здесь, он мог воспользоваться берестянкой и в суматохе поплыть к нам один или с женой. Он знает, где берестянка спрятана на озере, так как часто пользовался ею для рыбной ловли. До завтрашнего утра мы его будем ждать, как было условлено.
Во время этого разговора отдохнули и поплыли обратно, но для ускорения выбрались опять на окраину котловины, чтобы не путаться по полянам и каналам. Тем не менее обратный путь занял четыре часа. Проплывая мимо бывшего священного озера, убедились, что приток воды из жерла еще продолжался, но очень слабо, – очевидно, уровни почти выровнялись. Глубина в этом месте была более трех метров, багор не доставал дна. Возле сугроба во время их отсутствия вода сильно прибыла, и глубина была здесь больше двух метров.
Оставшиеся на уступе встретили товарищей у начала ледяной лестницы, чтобы помочь им высаживать спасенных.
– Вы никого не привезли? – воскликнул Костяков с удивлением.
– Только зря прокатились? – прибавил Никифоров.
– Все, все утонули? – прошептала Аннуир, побледнев.
Ордин, конечно, успокоил ее.
– Вот единственные утопленники, которых мы нашли, – пошутил Горюнов, вытаскивая из байдары женские костюмы и передавая их Аннуир.
Объединенными усилиями втащили байдару наверх: с подъемом ее на уступ пришлось возиться, так как за день обрыв над сугробом увеличился до двух с половиной метров, потому ли, что сугроб, омываемый водой, стал расползаться, или потому, что дно котловины продолжало медленно опускаться. Для более удобного сообщения казак устроил уже лестницу из ледяных глыб.
За обедом рассказали друг другу события дня. Трое оставшихся проложили тропу-лестницу на обрыв над уступом и побывали уже наверху, видели довольно близко открытое море. Но неожиданно, вскоре после отъезда остальных товарищей, на сугроб с лестницей вылезли из воды два огромных медведя и стали подниматься наверх, очевидно рассчитывая спасаться от наводнения вместе с людьми на уступе. Такое соседство, конечно, было очень нежелательно, и пришлось встретить косолапых выстрелами: один упал на сугробе и скатился в воду, второго убили уже на уступе. Запас свежего мяса на дорогу оказался очень кстати.
В одеяле и женской одежде, выловленной Ординым из землянки, Аннуир признала вещи Аннуэн.
– Я все ломаю себе голову: откуда пришла такая масса воды? – сказал Ордин. – Неужели временно задержанный подземный приток теперь сказался этим наводнением?
– А не проникла ли в котловину вода из моря? Море ведь близко, а сообщение в виде жерла священного озера есть, – предположил Горюнов.
– Тогда вода должна быть соленая. Попробуйте-ка.
Горюнов зачерпнул воды, глотнул и выплюнул.
– Вода горько-соленая, – сказал он, – но не такая, как в море.
– Это понятно: она смешалась здесь с водой озер и поглотила много снега. Но теперь ясно, что все дно котловины опустилось, если вода из моря могла проникнуть сюда.
– Но в таком случае она не может подняться высоко. Пожалуй, достигла уже высшего уровня.
– Это зависит от того, насколько дно котловины опустилось и от соотношения диаметра жерла и площади котловины: жерло ведь узкое, котловина огромная, нужно много времени, чтобы вода поднялась здесь до уровня моря. А насколько опустилось дно, мы не знаем. Трудно думать, что дно осело сплошной массой, как лепешка; скорее всего, оно разбилось на полосы, которые могли опуститься на разную величину.
– Следовательно, некоторые полосы могли остаться на месте и на них спаслись люди и животные?
– Будем надеяться, что случилось именно так, – это было бы счастьем для населения Земли Санникова.
Байдара скользила сквозь кайму кустов, затопленных до вершины; справа они, повышаясь, переходили в лес; слева расстилалась гладкая поверхность воды до подножия обрывов, где местами над ней островками торчали более крупные глыбы. На уступах обрыва кое-где видны были каменные бараны, которые или стояли спокойно, глядя вниз на воду, или метались взад и вперед. Этим животным грозила голодная смерть, потому что их корм – моховища и трава – был затоплен, а на уступах почти ничего не росло. На глыбах, торчавших из воды, видны были спасшиеся мелкие животные – пищухи, населявшие каменные россыпи, крысы, мыши; иногда среди них великаном возвышался заяц. Тесно прижавшись друг к другу, эти зверьки сидели в ожидании голодной смерти. Вблизи одной глыбы путники были свидетелями, как с высоты камнем упал орел, подхватил зайца и понес его вверх, причем часть приютившихся мелких животных с перепугу попадала в воду. Другие хищники также кружили в воздухе, высматривая легкую добычу на глыбах. Но надолго ли хватит ее, а потом и им грозит голодная смерть. На крупной глыбе заметили сгрудившихся волков и лисиц; одни лежали, другие стояли, провожая глазами проплывавших мимо людей.
Через два часа показалось характерное место священного озера, которое можно было узнать только по той выемке в обрыве в виде полукольца, которая окружила его с двух сторон. Приближаясь к этому месту, Горюнов, сидевший теперь на веслах, заметил, что стало труднее грести. Остановив байдару, убедились, что навстречу идет заметное течение, и вода оказалась более горько-соленой и чистой. У самого озера течение еще усилилось, и над прежним жерлом вода поднималась плоским бугром.
– Видите, приток еще есть, и достаточно сильный, – сказал Ордин.
Он опустил багор в воду и едва достал дно, а багор имел три метра в длину.
– Не видно даже жертвенной плиты, – заметил Горюнов, – а она возвышалась метра на два над уровнем озера.
Проплыв еще некоторое время вдоль окраины, путники заметили узкую полосу чистой воды, уходившую в глубь леса в нужном направлении, и направились по ней. Скоро канал сузился, и байдара пошла между деревьями. Странно было видеть этот затопленный лес: оголенные лиственные деревья, зеленые ели и пихты поднимались прямо из воды, покрытой листьями, ветвями и всяким мусором; попадались мертвые птички и мелкие животные. На ветвях деревьев местами перепархивали птички с жалобным чириканьем; приютившись на развилинах сучьев, сидели мыши, крысы, хорьки, ласки, куницы – хищники рядом с грызунами, на которых они обыкновенно охотились. Солнце, часто прорываясь сквозь тучи, освещало эту необычную и жуткую картину. По лесу пришлось плыть осторожно, чтобы не наткнуться на какую-нибудь корягу или острый сук. Но вот впереди стало светлее и показалась открытая вода на месте поляны. Выехав на нее, путники стали осматриваться – та ли это, где было стойбище. Очертания леса казались незнакомыми. Вдруг их внимание привлекло вздутие воды среди этого озера недалеко от них. Вода поднялась бугром, из которого вырвался клуб паров.
– Это не та поляна, где мы жили! – воскликнул Горюнов. – На той озеро не пузырилось.
– И я думаю, что не та, а соседняя к югу, – сказал Ордин. – Но теперь ясно, что топит не только море, но и восстановившийся подземный приток… А здесь вода должна быть пресная, – прибавил он и, желая напиться, погрузил руку. – Почти пресная и достаточно горячая, – заметил он, кое-как утолив жажду.
– Ну, нашей байдаре плавание по горячей воде вовсе не полезно! – сказал Горюнов. – Ее замазка и пропитка могут пострадать – нужно держаться подальше от пузырей.
Направились на север по узкому каналу и вскоре выплыли на поляну, на которой было стойбище; ее узнали по разреженному порубками лесу.
– А вот и наша землянка! – воскликнул Ордин.
На противоположном краю озера над водой едва возвышалась высшая, центральная часть землянки; на ней лежали еще остатки таявшего снега и пласт корья, которым на ночь закрывали часть дымового отверстия. Подплыли к ней. Ордин влез на этот островок и, наклонившись к отверстию, вскричал:
– Сколько здесь добра всплыло!
Он вытащил меховое одеяло, несколько женских курток с панталонами, подушку, деревянную чашку, черные головни. Все это всплыло вверх в пестрой смеси и пропитанное водой.
– Подушку и одеяло захватим – пригодится для Аннуир, – сказал он. – Только нужно их выжать.
Вытащив вещи, Ордин вернулся в байдару, и они поплыли к месту, где была землянка вождя. Здесь над водой виднелись только четыре центральных столба с частью крыши. Багром нащупали под водой кучу земли и придавленные ею бревна.
– Но нигде ни признака людей! Мы можем не видеть их среди деревьев, но они-то должны были заметить нас и закричать, – сказал Горюнов. – Давайте покричим сами!
Стали звать Амнундака, Никиту, женщин, имена которых знали. Но никто не откликался. Мертвая тишина царила кругом.
– Не могли же все утонуть. Кто-нибудь спасся бы на дереве, на крыше нашей землянки, – сказал Ордин.
– Очевидно, успели уйти отсюда. Нужно искать их дальше. Может быть, вода прибывала так медленно, что они могли спокойно отходить, – предположил Горюнов.
– Не совсем похоже на это, – возразил Ордин. – Если бы уходили не торопясь, не оставили бы одежду и одеяло – вещи самые нужные ввиду зимы.
Поплыли дальше по каналу, который вел к следующему стойбищу, отстоявшему километра на два. На поляне увидели землянку, правда полуразвалившуюся, но поднимавшуюся еще на половину своей высоты над водой. Горюнов смерил глубину, оказалось метра полтора.
– Ну, здесь уже люди утонуть не могли! – воскликнул он. – Очевидно, эта часть котловины погрузилась меньше.
Подъехав к землянке, заглянули через развалившийся бок внутрь: на воде плавали только мелкие предметы, тряпье, головни, сор, но одежды не было видно.
– Здешние обитатели успели все ценное унести, – сказал Ордин.
Осмотрели ближайшие деревья, опять покричали – им ответило только карканье стаи ворон, сгрудившейся на нескольких деревьях, вероятно, в ожидании спада воды.
Обследовали еще две следующие поляны со стойбищами; землянки были разрушены или полуразрушены, но людей нигде не было; глубина воды уменьшилась уже до метра и меньше; местами байдара натыкалась в каналах на стволы упавших деревьев, и приходилось плыть осторожно.
– Я думаю, что мы можем прекратить наши поиски, – сказал Горюнов. – Все онкилоны спаслись, успели отступить в северную часть котловины, очевидно не погрузившуюся. Следовательно, подавать помощь некому, а если мы подъедем к сухой местности и встретим там онкилонов, то можем попасть в неприятное положение.
– А может быть, дальше глубина опять начнет увеличиваться и мы там найдем людей, застигнутых водой во время бегства и нуждающихся в помощи? – предположил Ордин. – Доведем поиски до конца, чтобы совесть не упрекала нас.
Горюнов уступил, и поплыли дальше. Но на следующей поляне байдара стала местами садиться на мель и из воды выдавались стебли травы, камышей, тростника вокруг прежнего озерка. В канале за поляной глубина была всего в полметра и меньше, а впереди видно было, что он еле покрыт водой.
– На следующей поляне можем наткнуться на онкилонов, – заявил Горюнов.
– Ваша правда. Вот виден даже дым костров над лесом, а это доказывает, что они на сухом месте, – подтвердил Ордин. – Пожалуй, услышим и голоса.
Он перестал грести и прислушался: с той стороны, откуда поднимались дымки, действительно по временам доносились человеческие голоса.
– В результате землетрясения и наводнения онкилоны переселились в северную половину котловины, где будут продолжать свой прежний образ жизни, – сказал Горюнов.
– А так как грелка восстановилась, судя по двум пузырящимся озерам, которые мы видели, – прибавил Ордин, – то нам беспокоиться о судьбе онкилонов нечего. Но вернуться к ним и в случае каких-либо бедствий опять подвергнуться подозрениям и риску сделаться пленниками будет неблагоразумно… Если море будет слишком открыто и не позволит нам переправиться, мы можем вернуться на уступ и дожидаться там холодов, имея вблизи топливо и корм для собак, но вдали от онкилонов, отделенные от них водой. Только вот Горохова оставляем на произвол судьбы; теперь он, пожалуй, переменил свое решение.
– Горохов, может быть, уже на уступе, – возразил Горюнов. – Если наводнение поколебало его мнение о хорошей жизни здесь, он мог воспользоваться берестянкой и в суматохе поплыть к нам один или с женой. Он знает, где берестянка спрятана на озере, так как часто пользовался ею для рыбной ловли. До завтрашнего утра мы его будем ждать, как было условлено.
Во время этого разговора отдохнули и поплыли обратно, но для ускорения выбрались опять на окраину котловины, чтобы не путаться по полянам и каналам. Тем не менее обратный путь занял четыре часа. Проплывая мимо бывшего священного озера, убедились, что приток воды из жерла еще продолжался, но очень слабо, – очевидно, уровни почти выровнялись. Глубина в этом месте была более трех метров, багор не доставал дна. Возле сугроба во время их отсутствия вода сильно прибыла, и глубина была здесь больше двух метров.
Оставшиеся на уступе встретили товарищей у начала ледяной лестницы, чтобы помочь им высаживать спасенных.
– Вы никого не привезли? – воскликнул Костяков с удивлением.
– Только зря прокатились? – прибавил Никифоров.
– Все, все утонули? – прошептала Аннуир, побледнев.
Ордин, конечно, успокоил ее.
– Вот единственные утопленники, которых мы нашли, – пошутил Горюнов, вытаскивая из байдары женские костюмы и передавая их Аннуир.
Объединенными усилиями втащили байдару наверх: с подъемом ее на уступ пришлось возиться, так как за день обрыв над сугробом увеличился до двух с половиной метров, потому ли, что сугроб, омываемый водой, стал расползаться, или потому, что дно котловины продолжало медленно опускаться. Для более удобного сообщения казак устроил уже лестницу из ледяных глыб.
За обедом рассказали друг другу события дня. Трое оставшихся проложили тропу-лестницу на обрыв над уступом и побывали уже наверху, видели довольно близко открытое море. Но неожиданно, вскоре после отъезда остальных товарищей, на сугроб с лестницей вылезли из воды два огромных медведя и стали подниматься наверх, очевидно рассчитывая спасаться от наводнения вместе с людьми на уступе. Такое соседство, конечно, было очень нежелательно, и пришлось встретить косолапых выстрелами: один упал на сугробе и скатился в воду, второго убили уже на уступе. Запас свежего мяса на дорогу оказался очень кстати.
В одеяле и женской одежде, выловленной Ординым из землянки, Аннуир признала вещи Аннуэн.
КАТАСТРОФА
Перед закатом солнца Горюнов и Ордин поднялись на обрыв посмотреть, что делается вне котловины, стены которой стесняли их кругозор в течение всего лета. Покрытый сплошь снегами – словно лета и не бывало – южный склон Земли Санникова спускался полого к морю, все еще скованному льдами километров на пять от подножия. Но дальше видно было широкое, до южного горизонта, пространство открытой воды, по которой плавали льдины и целые ледяные поля. Для переезда в байдаре это море было слишком широко; байдара не могла вместить всех людей, груз и собак. Приходилось или ждать, пока осенние морозы скуют море и сузят открытую воду, или идти на восток в надежде, что там льды тянутся дальше на юг, а с другой стороны держатся вблизи острова Котельного и дадут возможность совершить переправу в два приема.
– Мы теперь словно потерпевшие кораблекрушение на острове, – сказал Ордин: – сзади вода, спереди вода, а в середине огонь да беда; кажется, так говорится в сказке.
– Ну, пока еще огня нет, но воды и беды достаточно, – ответил Горюнов. – Оглянитесь назад.
Земля Санникова действительно имела вид огромного озера. В бинокль можно было различить фонтаны гейзеров, бивших в нескольких местах средней части котловины. Накануне еще в это время перед глазами лежали покрытые зимним саваном поляны и леса; теперь снег был заменен водой, а теплый ветер, тянувший с севера, показывал, что грелка земли восстановилась.
– Лучшая часть земли все-таки погибла, – сказал Ордин. – И все население ее, двуногое и четвероногое, сгрудилось в северной части, половина которой бесплодна.
– Да, им будем там тесно, особенно людям, – прибавил Горюнов. – Онкилоны, наверно, начнут теперь войну с дикарями до полного истребления последних, чтобы не иметь таких опасных и близких соседей.
– И наши громы и молнии очень пригодились бы им теперь. Они пожалеют, что дали нам удрать.
– Ну, у Горохова осталось еще ружье.
– Вот что: теперь я вспомнил, что мы забыли в землянке наше запасное ружье, которое хотели оставить Амнундаку при расставании. Горохов может его поднести вождю в качестве подарка, чтобы задобрить онкилонов. Когда солнце, спустившись к горизонту, скрылось, кроваво-красное, в полосе тумана, нависшего вдали над морем, наблюдатели вернулись на площадку и долго еще сидели у костра. Всем было грустно: они полюбили Землю Санникова и проводили теперь последний вечер в ее пределах. Поневоле вспоминался тот вечер, когда они впервые увидели эту таинственную землю с высоты окраинных гор, слышали доносившиеся снизу звуки, гадали о том, что предстоит им увидеть. Видели они гораздо больше, чем ожидали, открыли много чудесного, нашли целый своеобразный мирок вымерших животных и первобытных людей, замкнутый в этой странной теплой котловине среди полярных льдов. Результаты экспедиции были огромны, все участники целы и невредимы, но вместо радости и удовлетворения они испытывали тревогу, объяснимую разве только событиями последних дней, грозившими этой чудесной земле и ее населению преждевременной гибелью. Ночь была довольно теплая – и, жалея дрова, не оставили на ночь костер, чувствуя себя в безопасности на этом высоком уступе, куда не могли забраться незаметно ни хищники, ни вампу, ни онкилоны, отрезанные огромной площадью воды. Еще днем одна нарта была совершенно уложена, покрыта шкурами и завязана; она содержала все результаты экспедиции: коллекции естественноисторические и этнографические, фотографии, дневники; она была нетяжела, но объемиста и стояла поодаль от других, недалеко от края уступа. Возле нее улегся Костяков, чтобы оградить от покушений собак свежее мясо, разложенное на ней на ночь. Остальные две нарты, загруженные только отчасти, стояли ближе к собакам, поперек площадки, и возле них в своих спальных мешках улеглись остальные.
Горюнов проснулся уже за полночь от легкого толчка в бок. Ему показалось, что его будят, – он открыл глаза, увидел, что никого нет, и хотел опять задремать, когда его ухо уловило как будто отдаленный гром. «Ну, дождь для нас теперь совсем некстати, палатку на голом камне не укрепить!»– подумал он, поднял голову и осмотрелся. Небо было чистое, луна поднялась высоко и освещала всю котловину. Он опустил голову и теперь явственно расслышал глухой гул под собой.
«Неужели подземная катастрофа еще не кончилась? – подумал он. – Днем все было тихо, казалось, что землетрясение окончилось оседанием дна котловины и прорывом воды. Или это была только прелюдия?» Резкий удар подбросил Горюнова на ложе и прервал его мысли.
– Опять трясет! – послышался сонный голос Ордина.
Горюнов присел на мешке и стал смотреть на озеро, вид которого сильно изменился: вода, встревоженная подземным ударом, поднялась волнами, которые разбегались кругами, пенясь и опрокидываясь; склоны волн, обращенные к луне, сверкали длинными дугами, словно блестящая текущая ртуть. Слышался шум прибоя вдоль обрывов и всплески валившихся сверху глыб.
Еще несколько сильных ударов последовали один за другим. И вдруг Горюнов услышал резкий треск, словно выстрел, раздавшийся рядом с ним, и увидел, каменея от ужаса, не будучи в состоянии двинуть ни одним членом, как в нескольких шагах от него раскрылась черная щель и часть площадки уступа, на которой лежал Костяков возле нарты, слегка наклонилась, потом быстро повернулась круче и рухнула вниз. Отчаянный крик смешался с плеском воды, грохотом ломавшихся друг о друга глыб; столб пыли взвился в воздух. Все это было делом нескольких секунд. Еще некоторое время слышен был постепенно замиравший плеск волн, поднятых падением огромной массы. Горюнов с трудом, дрожа всем телом, вылез из мешка. Голос отказывался ему служить – только дрожащие звуки вылетели из горла. В двух шагах от него чернела свежая ломаная линия отрыва, и на месте восточной части площадки зияла черная бездна. Он подполз к краю и глянул вниз – среди волновавшейся еще воды чернела масса глыб обвала; на сугробе с лестницей зияла широкая брешь, очевидно выбитая одной из глыб, отскочившей в сторону.
– Мы теперь словно потерпевшие кораблекрушение на острове, – сказал Ордин: – сзади вода, спереди вода, а в середине огонь да беда; кажется, так говорится в сказке.
– Ну, пока еще огня нет, но воды и беды достаточно, – ответил Горюнов. – Оглянитесь назад.
Земля Санникова действительно имела вид огромного озера. В бинокль можно было различить фонтаны гейзеров, бивших в нескольких местах средней части котловины. Накануне еще в это время перед глазами лежали покрытые зимним саваном поляны и леса; теперь снег был заменен водой, а теплый ветер, тянувший с севера, показывал, что грелка земли восстановилась.
– Лучшая часть земли все-таки погибла, – сказал Ордин. – И все население ее, двуногое и четвероногое, сгрудилось в северной части, половина которой бесплодна.
– Да, им будем там тесно, особенно людям, – прибавил Горюнов. – Онкилоны, наверно, начнут теперь войну с дикарями до полного истребления последних, чтобы не иметь таких опасных и близких соседей.
– И наши громы и молнии очень пригодились бы им теперь. Они пожалеют, что дали нам удрать.
– Ну, у Горохова осталось еще ружье.
– Вот что: теперь я вспомнил, что мы забыли в землянке наше запасное ружье, которое хотели оставить Амнундаку при расставании. Горохов может его поднести вождю в качестве подарка, чтобы задобрить онкилонов. Когда солнце, спустившись к горизонту, скрылось, кроваво-красное, в полосе тумана, нависшего вдали над морем, наблюдатели вернулись на площадку и долго еще сидели у костра. Всем было грустно: они полюбили Землю Санникова и проводили теперь последний вечер в ее пределах. Поневоле вспоминался тот вечер, когда они впервые увидели эту таинственную землю с высоты окраинных гор, слышали доносившиеся снизу звуки, гадали о том, что предстоит им увидеть. Видели они гораздо больше, чем ожидали, открыли много чудесного, нашли целый своеобразный мирок вымерших животных и первобытных людей, замкнутый в этой странной теплой котловине среди полярных льдов. Результаты экспедиции были огромны, все участники целы и невредимы, но вместо радости и удовлетворения они испытывали тревогу, объяснимую разве только событиями последних дней, грозившими этой чудесной земле и ее населению преждевременной гибелью. Ночь была довольно теплая – и, жалея дрова, не оставили на ночь костер, чувствуя себя в безопасности на этом высоком уступе, куда не могли забраться незаметно ни хищники, ни вампу, ни онкилоны, отрезанные огромной площадью воды. Еще днем одна нарта была совершенно уложена, покрыта шкурами и завязана; она содержала все результаты экспедиции: коллекции естественноисторические и этнографические, фотографии, дневники; она была нетяжела, но объемиста и стояла поодаль от других, недалеко от края уступа. Возле нее улегся Костяков, чтобы оградить от покушений собак свежее мясо, разложенное на ней на ночь. Остальные две нарты, загруженные только отчасти, стояли ближе к собакам, поперек площадки, и возле них в своих спальных мешках улеглись остальные.
Горюнов проснулся уже за полночь от легкого толчка в бок. Ему показалось, что его будят, – он открыл глаза, увидел, что никого нет, и хотел опять задремать, когда его ухо уловило как будто отдаленный гром. «Ну, дождь для нас теперь совсем некстати, палатку на голом камне не укрепить!»– подумал он, поднял голову и осмотрелся. Небо было чистое, луна поднялась высоко и освещала всю котловину. Он опустил голову и теперь явственно расслышал глухой гул под собой.
«Неужели подземная катастрофа еще не кончилась? – подумал он. – Днем все было тихо, казалось, что землетрясение окончилось оседанием дна котловины и прорывом воды. Или это была только прелюдия?» Резкий удар подбросил Горюнова на ложе и прервал его мысли.
– Опять трясет! – послышался сонный голос Ордина.
Горюнов присел на мешке и стал смотреть на озеро, вид которого сильно изменился: вода, встревоженная подземным ударом, поднялась волнами, которые разбегались кругами, пенясь и опрокидываясь; склоны волн, обращенные к луне, сверкали длинными дугами, словно блестящая текущая ртуть. Слышался шум прибоя вдоль обрывов и всплески валившихся сверху глыб.
Еще несколько сильных ударов последовали один за другим. И вдруг Горюнов услышал резкий треск, словно выстрел, раздавшийся рядом с ним, и увидел, каменея от ужаса, не будучи в состоянии двинуть ни одним членом, как в нескольких шагах от него раскрылась черная щель и часть площадки уступа, на которой лежал Костяков возле нарты, слегка наклонилась, потом быстро повернулась круче и рухнула вниз. Отчаянный крик смешался с плеском воды, грохотом ломавшихся друг о друга глыб; столб пыли взвился в воздух. Все это было делом нескольких секунд. Еще некоторое время слышен был постепенно замиравший плеск волн, поднятых падением огромной массы. Горюнов с трудом, дрожа всем телом, вылез из мешка. Голос отказывался ему служить – только дрожащие звуки вылетели из горла. В двух шагах от него чернела свежая ломаная линия отрыва, и на месте восточной части площадки зияла черная бездна. Он подполз к краю и глянул вниз – среди волновавшейся еще воды чернела масса глыб обвала; на сугробе с лестницей зияла широкая брешь, очевидно выбитая одной из глыб, отскочившей в сторону.