Страница:
– Просто я хотел сесть у окна, а ваше место пустовало, – объяснил Патрик.
Блондин понимающе кивнул и слегка прищурил серо-голубые глаза, внимательно рассматривая всех троих, и замолчал, словно что-то обдумывая.
– А знаешь, Патрик, – вдруг обратился он к мальчику, – пожалуй, я поменяюсь с тобой местами. Только давай быстро, а то вот-вот объявят взлет. – И улыбнулся, довольный эффектом, который произвели его слова. – Давайте, кстати, познакомимся, – тут же добавил он. – Меня зовут Ирвин Барроу.
– Очень приятно, мистер Барроу, – первой опомнилась Эмили и взяла инициативу в свои руки, представив всех по очереди. – Меня зовут Эмили Пирс, это мой брат Патрик, не страдающий, как вы уже успели заметить, от излишней скромности, моя кузина Джейн Пирс. А вон там, в первом ряду, наши родители.
Но Кэтрин внимательно слушала речь стюардессы, стараясь максимально отвлечься от неприятных ощущений, испытываемых при взлете, а мистер Пирс с головой окунулся в чтение какого-то финансового журнала, купленного еще в аэропорту. Поэтому на знакомство своих детей с американским актером они попросту не обратили внимания.
Счастливый Патрик занял место у окна, а их новый знакомый разместился в его кресле, не менее довольный приятной компанией двух молодых особ, сидящих по обе стороны от него. Барроу был из тех мужчин, которым просто как воздух необходимо общество противоположного пола. То ли для самоутверждения, то ли для развлечения, то ли просто для приятного времяпрепровождения. Это Джейн поняла каким-то шестым чувством. Как и то, что ему не было нужды преследовать прекрасный пол: благодаря привлекательной внешности и ярко выраженной харизме он привлекал к себе женщин, не делая никаких усилий, и они, как мотыльки на пламя свечи, со всех сторон слетались к нему.
Ирвин Барроу, как типичный американец, оказался человеком общительным, нисколько не испорченным известностью, и охотно включился в разговор. Он рассказал девушкам, что возвращается домой в Нью-Йорк со съемок в Британии, куда был приглашен известным английским режиссером, снимавшим комедию о некоем американском аферисте в Лондоне.
– И долго вы пробыли в Англии? – поинтересовалась Джейн.
– Почти три месяца, – ответил он и, предвосхищая их следующий вопрос, продолжил: – Поначалу все вокруг казалось очень странным, я едва понимал британцев. Без обид, но ваш английский такой забавный. Я до сих пор иногда с трудом понимаю, что говорят некоторые англичане. – Увидев замешательство на их лицах, он поспешил добавить: – Нет-нет, к вам это не относится. Мои английские друзья объяснили мне, что особенно трудно разобрать, что говорят приехавшие с севера страны или из Уэльса. Кстати, у нас в Америке похожая ситуация: при огромной территории трудно избежать различия в произношении. Правда, чаще всего проблемы возникают с иммигрантами: вот уж кого действительно практически невозможно понять. Еще я долго привыкал к левостороннему движению. Пару раз даже чуть под колеса не попал, вылезая из машины. Зато теперь думаю, как бы дома по рассеянности не выехать на встречную полосу.
– Наверное, трудно подолгу не бывать дома? – осторожно спросила Джейн, немного опасаясь таким вопросом показаться бестактной.
Ее опасения оказались напрасными: как все американцы, Барроу охотно говорил о семье и личной жизни.
– Да я уже привык к постоянным разъездам. Вот только дочь сильно скучает. Когда она была маленькая, то даже успевала меня забыть за долгое отсутствие, – произнес он немного грустно.
– А как к этому относится ваша жена? – уточнила Эмили больше для того, чтобы выяснить семейное положение актера.
Его ответ разочаровал ее: жена у актера имелась, причем без приставки «бывшая».
Ирвин рассказал девушкам несколько забавных случаев, произошедших на съемочной площадке, и весело пересказал сюжет нового фильма, который должен был выйти только к концу года. У него был несомненный талант рассказчика, и Патрик на некоторое время отлип от иллюминатора и с открытым ртом слушал актерские байки. Джейн тоже увлеклась рассказом, и, хотя ее внимание было немного отстраненным, критическим, слишком рассудочным и рациональным, чтобы американец смог глубоко затронуть ее чувства, она жадно впитывала впечатления, которыми делился с ними Ирвин. Через какое-то время разговор перешел с развлечений и веселья к актерской кухне. Эмили жадно расспрашивала Ирвина обо всех подробностях, тот был рад отвечать. Патрик потерял интерес к разговору, вернулся к созерцанию облаков и незаметно для всех задремал. Джейн какое-то время слушала, но потом тоже отвлеклась и упустила нить разговора. Некоторые рассуждения актера навели ее на ряд мыслей, и она по свежим следам решила занести их в компьютер, полностью отключившись от окружающего мира. Увлеченная общением, Эмили не обратила никакого внимания на то, что брат и сестра давно перестали участвовать в разговоре, и продолжала расспрашивать актера обо всем подряд.
Вскоре они перешли на «ты» и стали открыто говорить о таких вещах, которые Эмили раньше никогда не приходило в голову обсуждать вслух. В какой-то момент Ирвин тихо предложил девушке продолжить знакомство и после приземления, встретиться как-нибудь и посидеть в кафе.
Стараясь не слишком явно демонстрировать рвение, она нарочито небрежно согласилась.
В аэропорту Ирвин тепло попрощался со своими попутчиками и поехал домой. В тихом жилом квартале Стейтн-Айленд его ждали жена и дочь, которых он не видел больше двух месяцев.
Семейство Пирсов на такси быстро домчалось до отеля, где их уже ждали номера, забронированные компанией на всю неделю. У них начиналась новая жизнь, и встреча с Барроу быстро вылетела из головы всех, кроме Эмили.
Уильям Пирс умчался на встречу со своим новым американским боссом. Кэтрин и Эмили решили до вечера остаться в гостинице, чтобы отдохнуть и прийти в себя после утомительного путешествия. Мать и дочь пришли в восторг от своих номеров и уровня обслуживания, и им хотелось в полной мере насладиться роскошной обстановкой дорогого отеля.
На Джейн роскошь и великолепие отеля произвели прямо противоположное действие: огромные холлы, длинные коридоры и просторные номера поразили девушку своей безликой стерильностью и помпезностью и вызвали желание поскорее сбежать от всего этого неуютного великолепия.
Патрик, который за время перелета успел выспаться, потребовал от матери и сестры немедленно пойти с ним на какую-нибудь экскурсию. От незавидной участи пасть смертью храбрых на тридцатом этаже какого-нибудь небоскреба их спасла Джейн, согласившись немного прогуляться с мальчиком по улицам. Так как ее тоже не слишком вдохновляла мысль за один вечер обойти весь Манхэттен, то, как только они вдвоем вышли в коридор, она потребовала от брата обещание не уходить от отеля дальше чем на пару кварталов.
Скоростной лифт доставил их в фойе гостиницы, и они не торопясь направились к выходу.
С собой Джейн взяла карманный путеводитель по Нью-Йорку на ходу зачитывала Патрику разные интересные вещи.
– В 1626 году на этом месте голландцами был основан городок Новый Амстердам, в честь столицы Голландии…
В этот момент она оторвалась от страницы и обвела фойе взглядом. Ей бросился в глаза высокий темноволосый мужчина, широкими шагами стремительно направлявшийся к дверям. Под широким плащом угадывался дорогой деловой костюм, твердая рука сжимала небольшой кожаный кейс, немного высокомерный взгляд темных глаз был устремлен вперед. При взгляде на него у Джейн гулко забилось сердце, она даже испугалась того впечатления, которое на нее произвел абсолютно незнакомый человек. Она быстро уткнулась в страницу, опасаясь, что изучаемый ею объект заметит ее пристальное внимание. Она напрасно волновалась – тот даже не посмотрел в их сторону.
Когда они вышли из отеля, незнакомца уже и след простыл. В какой-то момент Джейн даже подумала, что этот человек ей привиделся. От этой мысли сердце кольнуло болезненное разочарование: а вдруг это ее судьба прошла мимо и в этом огромном городе им больше не доведется встретиться. Она тут же мысленно отругала себя за глупые фантазии. Не хватало еще в каждом встречном высматривать свою судьбу.
Сотни людей проносились мимо них. В дорогих костюмах и кашемировых джемперах, плащах и пальто, опаздывающие на встречу, стоящие на тротуаре, ловящие такси, жующие что-то на ходу, говорящие по телефону, читающие газеты. Целый калейдоскоп лиц и судеб закружил Джейн в своей круговерти. И она, увлеченная жизнью, кипящей вокруг, на время выбросила из головы случайную встречу в фойе отеля.
Чтобы не потерять брата, ей пришлось крепко вцепиться ему в руку. В небольшом уличном ларьке Джейн за пару долларов купила несколько десятков открыток с видами Нью-Йорка, намереваясь вечером отправить их из отеля друзьям. Она также не смогла удержаться от покупки двух футболок с огромной надписью «I love New-York», одну из которых Патрик пожелал надеть немедленно. Для этого им пришлось зайти в небольшое кафе, где они заодно и перекусили.
В отель они вернулись, когда на улице уже начало темнеть, усталые, но переполненные впечатлениями.
Роберт спешил в офис на встречу с новым сотрудником, приехавшим из Британии. Он только что вернулся от Оливии и Бесс, которых навещал всякий раз, когда приезжал в Нью-Йорк, быстро принял душ, переоделся и помчался на работу. Ему так не хотелось покидать их гостеприимный дом, да и Бесс никак не желала отпускать от себя дядю, по которому успела соскучиться за две недели, пока он был в Чикаго. В итоге он задержался у них дольше, чем планировал. Почему-то именно сегодня ему вспомнилась смерть жены девять лет назад. У него тоже мог быть уютный дом, куда бы он приезжал из деловых поездок. Его встречала бы на пороге любящая жена с сыном или дочерью, а не услужливый портье дорогого отеля. Он давно отучил себя вспоминать о тех двух счастливых месяцах, которые он прожил с Пейдж, и мечтать, что было бы, не столкнись тогда ее машина с грузовиком.
Он быстрым шагом вышел из лифта, пересек фойе, бросил ключи от своего люкса администратору и, не останавливаясь ни на минуту, направился к выходу, где его уже ждала машина. Краем глаза он уловил некое движение рядом с собой: параллельным курсом с ним к выходу медленно шли двое. Девушка с задорными рыжими кудряшками и темноволосый мальчик лет семи. Сначала его внимание привлекла даже не внешность девушки, а ее британский акцент, который он не слышал с момента, как закончил учебу в Оксфорде и вернулся в Америку. Девушка что-то читала пареньку про Нью-Йорк. Скорее всего, туристы, с легкой завистью подумал Роберт. Только туристы могут позволить себе так неспешно двигаться, обозревая все вокруг, в этом городе, где скорость и деньги всегда идут рука об руку. Он не мог вспомнить, когда вот так же медленно прогуливался, не думая о работе. Это осталось где-то в другой жизни, той жизни, которая для него закончилась с потерей жены. Внезапно, словно почувствовав его приближение, девушка подняла от книги задумчивые зеленые глаза и скользнула взглядом по его фигуре. Роберта бросило в жар. Таких ощущений от одного вида девушки он не испытывал, пожалуй, со школы, когда в начальной школе был тайно влюблен в одну старшеклассницу. Проходя мимо, он успел только мельком взглянуть на заинтересовавшую его компанию, не успев рассмотреть их детально, а поймав только общее впечатление. Роберту отчего-то стало обидно на себя за такое упущение. Ему страстно захотелось подойти и заговорить, но привычка взяла свое: он продолжал шагать как ни в чем не бывало, на бесстрастном лице его ничего не отразилось. В голове крутилась одна мысль, разозлившая его своей назойливостью и неуместностью: и у меня мог бы быть уютный дом.
Машина домчала его до офиса в считанные минуты. Он стремительно вошел в приемную, словно быстротой движений хотел убежать от нахлынувших эмоций, и чуть резче обычного спросил секретаршу:
– Мистер Пирс уже здесь?
– Добрый день, мистер Годфрой. Мистер Пирс прибыл пятнадцать минут назад. Пригласить его? – Привычная к темпу и стилю общения шефа, Марджи не обратила на резкость внимания, оставаясь как всегда невозмутимо корректной.
Почему-то эта корректность именно сегодня бросилась Роберту в глаза. Ему стало немного неловко за то, что, будучи не в лучшем настроении, он позволил себе бестактное поведение по отношению к подчиненной, начав разговор вместо приветствия с распоряжений.
– Будьте добры, дайте мне пять минут, – уже мягче добавил он и скрылся за дверью.
Когда новый сотрудник вошел в кабинет, Годфрой полностью овладел собой, выкинув из головы все, что не касалось дела. Он встал из-за стола и шагнул навстречу немолодому, слегка полноватому мужчине, протягивая руку.
– Добрый день, мистер Пирс. Я – Роберт Годфрой. Рад приветствовать вас. Мне хотелось лично отблагодарить вас за согласие переехать в Америку. Прекрасно понимаю, насколько трудно было бросить все и решиться на переезд в другую страну.
Мистер Пирс пожал протянутую руку, внимательно глядя на своего нового босса: тот оказался моложе, чем Уильям ожидал. Он был знаком с отцом нынешнего владельца компании, поэтому сразу отметил, что сын очень на него похож. В молодости Уильям несколько раз встречал Алана Годфроя, когда тот приезжал по делам в Британию. Годфрой-старший тогда был вполне зрелым мужчиной, поэтому Уильям ожидал, что его детям сейчас должно быть ближе в пятидесяти. Увидев молодого человека, еще явно не разменявшего четвертый десяток, британец сделал вывод, что, скорее всего, нынешний руководитель компании был поздним ребенком. Он приветливо улыбнулся.
– Благодарю, что вы смогли найти время для нашей встречи. При вашем плотном графике это вдвойне ценно. Я встречал вашего отца, когда тот приезжал в британский офис. Это был замечательный человек. Я счастлив работать с его сыном, мистер Годфрой.
Роберт улыбнулся в ответ. Ему было приятно, когда вспоминали о его отце, которым он восхищался с юных лет и на которого всю жизнь стремился походить. Британский акцент мистера Пирса напомнил о молодости и студенческих годах, проведенных в Оксфорде. И о двух британских туристах, увиденных им менее часа назад в отеле. Глубокий взгляд зеленых глаз вновь возник перед глазами, вызвав в душе легкое замешательство.
– Прошу вас, называйте меня по имени, – все еще улыбаясь, предложил он.
Его секретарь, да и все прочие коллеги пришли бы в изумление от этого предложения. Не многим выпадала честь обращаться к нему по имени, а уж такой привилегией после первой встречи с ним никто не мог похвастаться. Но почему-то Роберту пришелся по душе этот немолодой человек, отдаленно напомнивший ему отца. Не внешностью, а тем, как он себя держал. Было в его манерах что-то вызывающее расположение.
– Тогда и вы называйте меня Уильямом, – в ответ предложил мистер Пирс.
Годфрой согласно кивнул и поинтересовался:
– Как вам понравился отель? Я ведь выбрал его не случайно. Я там останавливаюсь каждый раз, когда бываю в Нью-Йорке, и у меня он никогда не вызывал малейшего неудовольствия.
– Нам всем очень понравились и номера, и обслуживание.
Роберт удовлетворенно кивнул, нажал кнопку коммутатора и обратился к секретарше:
– Марджи, пригласите Робинса и, будьте добры, принесите мистеру Пирсу… – Он вопросительно взглянул на британца и уточнил: – Чай или кофе?
– Кофе, пожалуйста.
Пирс присел на кожаный диван в углу, продолжая наблюдать за новым руководителем, который с каждой минутой вызывал у него все больше симпатии.
Вошел молодой человек с неброским незапоминающимся лицом и секретарша с чашкой кофе. Такая оперативность в исполнении распоряжений шефа очень понравилась Уильяму. Именно так и надо работать в команде: слаженно, оперативно, предвосхищая действия коллег. Роберт кивком поприветствовал его, представил их друг другу и пояснил Уильяму:
– Чтобы не терять времени, пока Марджи оформляет ваши документы, Робинс вкратце введет вас в курс дел, тех целей и задач, которые мы ставим перед собой, начиная реорганизацию, а в Чикаго вы познакомитесь со всем подробно – команду там собрали знающую, так что больших сложностей быть не должно.
После вечерней прогулки по Манхэттену в обществе неугомонного Патрика Джейн уснула сразу, едва голова ее коснулась подушки. Во многом сказалось то, что в связи с перелетом и разницей во времени день их увеличился на несколько часов.
Ей всю ночь снились самолеты, небоскребы и толпы людей. Яркие картинки мелькали перед глазами, уставший мозг вовсю избавлялся от накопленных за день впечатлений. И было бы совсем удивительно, если бы ей не приснился случайно увиденный в фойе отеля мужчина. Она не запомнила ни черт лица, ни деталей одежды, лишь общее впечатление. Поэтому во сне она лишь ощущала присутствие незнакомца рядом с собой, его руки на своем теле, губы на своих губах. Он нежно прикасался к ней, ласково прослеживая горячие дорожки по податливому телу, даря сладкую муку, ввергая Джейн в любовную истому.
Утром она проснулась с привкусом его губ и минут двадцать лежала, не открывая глаз, смакуя подробности эротического сна, смущаясь и желая его продолжения одновременно. Она не могла назвать себя ни чрезмерно пылкой, ни любвеобильной, и ни одна из ее юношеских влюбленностей не приносила ей такого восторга, как сон, навеянный вчерашней встречей. Ей хотелось петь и смеяться, и в какой-то момент она даже подумала: а не сошла ли я с ума?
На следующий день Эмили присоединилась к Джейн и Патрику, которые составили довольно плотный график осмотра города. Свой поход они начали с морского терминала на южной оконечности Манхэттена, куда добрались на метро. Паром медленно отдалялся от берега, с него открывался потрясающий вид на нью-йоркскую гавань. Патрик всю дорогу до острова перебегал от одного борта к другому, требуя сфотографировать его то на фоне небоскребов, то на фоне статуи, постепенно увеличивающейся в размерах. Он хотел успеть везде. Эмили и Джейн тоже не удержались и сделали пару снимков друг друга на фоне удаляющегося города. Потом с толпой туристов они взошли на пьедестал, чтобы через его прозрачный потолок рассмотреть внутренний каркас статуи, а оттуда по лестнице поднялись на смотровую площадку в короне.
Эмили, время от времени незаметно от других поглядывавшая на часы, вдруг объявила, что на один день впечатлений и достопримечательностей с нее достаточно и что у нее возникло сильное желание заняться шопингом.
Патрик в ужасе от такого предательства своих интересов воззрился на нее. Джейн тут же его успокоила, не поддавшись на провокацию Эмили, и клятвенно заверила мальчика в собственной верности их идеалам, пообещав быть с ним до конца.
В итоге Эмили благополучно отбыла, но напоследок сильно удивила Джейн, попросив ее не говорить родителям о своем позорном бегстве с культурной программы. Джейн, не зная, что и подозревать, в свою очередь взяла слово с Патрика поддержать этот маленький обман. Молчание двоюродного братишки стоило Джейн лишних километров прогулки по музею естествознания и натертой пятки.
Эмили же, отделавшись от них, не пошла по магазинам, а взяла такси и назвала водителю адрес небольшого кафе на Пятой авеню. Она спешила на встречу с Ирвином Барроу, о которой договорилась в самолете и которой с нетерпением ждала почти целые сутки.
Джейн поняла, что Эмили что-то затевает, когда на следующий день она снова отделилась от них с Патриком. Первые подозрения, что дело тут нечисто, появились у нее, когда сестра вернулась со своего первого похода по магазинам без единой покупки. На памяти Джейн такого не бывало никогда. Уж если Эмили попадала в магазин, то ни разу не уходила оттуда с пустыми руками. Помня об импульсивности сестры, Джейн опасалась, что та может совершить какой-нибудь необдуманный поступок, и решила в тот же вечер с ней поговорить. Когда они с Патриком поздно вечером вернулись из Бруклинского ботанического сада, Джейн сильно удивилась, услышав от Кэтрин, что Эмили сразу по возвращении закрылась в своей комнате, сказавшись усталой после очередной пешей экскурсии.
– Она ужасно сожалела, что ей пришлось вернуться домой, – сказала Кэтрин, – но ты же ее знаешь, Джейн – Эмили не привыкла так много ходить пешком. За эти два дня музеи ее основательно вымотали.
Помня о своем обещании сестре, Джейн молча сделала вид, что полностью согласна с тетей. Весь оставшийся вечер Джейн продолжала удивляться: где же Эмили могла так вымотаться? Что бы ни говорила Кэтрин о том, что ее дочь непривычна к пешим прогулкам, Джейн твердо знала, что если дело касалось прогулок по магазинам, то Эмили могла дать фору любому легкоатлету. Поэтому, уже ложась спать, она твердо решила утром обязательно поговорить с сестрой.
Когда утром она постучала в комнату Эмили, ответа на стук не последовало. С нехорошим предчувствием Джейн открыла дверь и вошла. Комната была пуста. Кровать с вечера явно не разбирали, а на подушке лежал свернутый вчетверо листок бумаги.
Дрожащей от волнения рукой Джейн схватила записку, развернула и, пробежав по ней глазами, замерла. Она поняла, что все намного серьезнее, чем она предполагала. Ее сестра улетела в Лос-Анджелес вместе с их новым знакомым, Ирвином Барроу. Тот отправился на съемки в Голливуд и предложил девушке составить ему компанию. Эмили с радостью ухватилась за представившуюся возможность попасть на съемочную площадку, не думая о последствиях таких поспешных действий.
3
Блондин понимающе кивнул и слегка прищурил серо-голубые глаза, внимательно рассматривая всех троих, и замолчал, словно что-то обдумывая.
– А знаешь, Патрик, – вдруг обратился он к мальчику, – пожалуй, я поменяюсь с тобой местами. Только давай быстро, а то вот-вот объявят взлет. – И улыбнулся, довольный эффектом, который произвели его слова. – Давайте, кстати, познакомимся, – тут же добавил он. – Меня зовут Ирвин Барроу.
– Очень приятно, мистер Барроу, – первой опомнилась Эмили и взяла инициативу в свои руки, представив всех по очереди. – Меня зовут Эмили Пирс, это мой брат Патрик, не страдающий, как вы уже успели заметить, от излишней скромности, моя кузина Джейн Пирс. А вон там, в первом ряду, наши родители.
Но Кэтрин внимательно слушала речь стюардессы, стараясь максимально отвлечься от неприятных ощущений, испытываемых при взлете, а мистер Пирс с головой окунулся в чтение какого-то финансового журнала, купленного еще в аэропорту. Поэтому на знакомство своих детей с американским актером они попросту не обратили внимания.
Счастливый Патрик занял место у окна, а их новый знакомый разместился в его кресле, не менее довольный приятной компанией двух молодых особ, сидящих по обе стороны от него. Барроу был из тех мужчин, которым просто как воздух необходимо общество противоположного пола. То ли для самоутверждения, то ли для развлечения, то ли просто для приятного времяпрепровождения. Это Джейн поняла каким-то шестым чувством. Как и то, что ему не было нужды преследовать прекрасный пол: благодаря привлекательной внешности и ярко выраженной харизме он привлекал к себе женщин, не делая никаких усилий, и они, как мотыльки на пламя свечи, со всех сторон слетались к нему.
Ирвин Барроу, как типичный американец, оказался человеком общительным, нисколько не испорченным известностью, и охотно включился в разговор. Он рассказал девушкам, что возвращается домой в Нью-Йорк со съемок в Британии, куда был приглашен известным английским режиссером, снимавшим комедию о некоем американском аферисте в Лондоне.
– И долго вы пробыли в Англии? – поинтересовалась Джейн.
– Почти три месяца, – ответил он и, предвосхищая их следующий вопрос, продолжил: – Поначалу все вокруг казалось очень странным, я едва понимал британцев. Без обид, но ваш английский такой забавный. Я до сих пор иногда с трудом понимаю, что говорят некоторые англичане. – Увидев замешательство на их лицах, он поспешил добавить: – Нет-нет, к вам это не относится. Мои английские друзья объяснили мне, что особенно трудно разобрать, что говорят приехавшие с севера страны или из Уэльса. Кстати, у нас в Америке похожая ситуация: при огромной территории трудно избежать различия в произношении. Правда, чаще всего проблемы возникают с иммигрантами: вот уж кого действительно практически невозможно понять. Еще я долго привыкал к левостороннему движению. Пару раз даже чуть под колеса не попал, вылезая из машины. Зато теперь думаю, как бы дома по рассеянности не выехать на встречную полосу.
– Наверное, трудно подолгу не бывать дома? – осторожно спросила Джейн, немного опасаясь таким вопросом показаться бестактной.
Ее опасения оказались напрасными: как все американцы, Барроу охотно говорил о семье и личной жизни.
– Да я уже привык к постоянным разъездам. Вот только дочь сильно скучает. Когда она была маленькая, то даже успевала меня забыть за долгое отсутствие, – произнес он немного грустно.
– А как к этому относится ваша жена? – уточнила Эмили больше для того, чтобы выяснить семейное положение актера.
Его ответ разочаровал ее: жена у актера имелась, причем без приставки «бывшая».
Ирвин рассказал девушкам несколько забавных случаев, произошедших на съемочной площадке, и весело пересказал сюжет нового фильма, который должен был выйти только к концу года. У него был несомненный талант рассказчика, и Патрик на некоторое время отлип от иллюминатора и с открытым ртом слушал актерские байки. Джейн тоже увлеклась рассказом, и, хотя ее внимание было немного отстраненным, критическим, слишком рассудочным и рациональным, чтобы американец смог глубоко затронуть ее чувства, она жадно впитывала впечатления, которыми делился с ними Ирвин. Через какое-то время разговор перешел с развлечений и веселья к актерской кухне. Эмили жадно расспрашивала Ирвина обо всех подробностях, тот был рад отвечать. Патрик потерял интерес к разговору, вернулся к созерцанию облаков и незаметно для всех задремал. Джейн какое-то время слушала, но потом тоже отвлеклась и упустила нить разговора. Некоторые рассуждения актера навели ее на ряд мыслей, и она по свежим следам решила занести их в компьютер, полностью отключившись от окружающего мира. Увлеченная общением, Эмили не обратила никакого внимания на то, что брат и сестра давно перестали участвовать в разговоре, и продолжала расспрашивать актера обо всем подряд.
Вскоре они перешли на «ты» и стали открыто говорить о таких вещах, которые Эмили раньше никогда не приходило в голову обсуждать вслух. В какой-то момент Ирвин тихо предложил девушке продолжить знакомство и после приземления, встретиться как-нибудь и посидеть в кафе.
Стараясь не слишком явно демонстрировать рвение, она нарочито небрежно согласилась.
В аэропорту Ирвин тепло попрощался со своими попутчиками и поехал домой. В тихом жилом квартале Стейтн-Айленд его ждали жена и дочь, которых он не видел больше двух месяцев.
Семейство Пирсов на такси быстро домчалось до отеля, где их уже ждали номера, забронированные компанией на всю неделю. У них начиналась новая жизнь, и встреча с Барроу быстро вылетела из головы всех, кроме Эмили.
Уильям Пирс умчался на встречу со своим новым американским боссом. Кэтрин и Эмили решили до вечера остаться в гостинице, чтобы отдохнуть и прийти в себя после утомительного путешествия. Мать и дочь пришли в восторг от своих номеров и уровня обслуживания, и им хотелось в полной мере насладиться роскошной обстановкой дорогого отеля.
На Джейн роскошь и великолепие отеля произвели прямо противоположное действие: огромные холлы, длинные коридоры и просторные номера поразили девушку своей безликой стерильностью и помпезностью и вызвали желание поскорее сбежать от всего этого неуютного великолепия.
Патрик, который за время перелета успел выспаться, потребовал от матери и сестры немедленно пойти с ним на какую-нибудь экскурсию. От незавидной участи пасть смертью храбрых на тридцатом этаже какого-нибудь небоскреба их спасла Джейн, согласившись немного прогуляться с мальчиком по улицам. Так как ее тоже не слишком вдохновляла мысль за один вечер обойти весь Манхэттен, то, как только они вдвоем вышли в коридор, она потребовала от брата обещание не уходить от отеля дальше чем на пару кварталов.
Скоростной лифт доставил их в фойе гостиницы, и они не торопясь направились к выходу.
С собой Джейн взяла карманный путеводитель по Нью-Йорку на ходу зачитывала Патрику разные интересные вещи.
– В 1626 году на этом месте голландцами был основан городок Новый Амстердам, в честь столицы Голландии…
В этот момент она оторвалась от страницы и обвела фойе взглядом. Ей бросился в глаза высокий темноволосый мужчина, широкими шагами стремительно направлявшийся к дверям. Под широким плащом угадывался дорогой деловой костюм, твердая рука сжимала небольшой кожаный кейс, немного высокомерный взгляд темных глаз был устремлен вперед. При взгляде на него у Джейн гулко забилось сердце, она даже испугалась того впечатления, которое на нее произвел абсолютно незнакомый человек. Она быстро уткнулась в страницу, опасаясь, что изучаемый ею объект заметит ее пристальное внимание. Она напрасно волновалась – тот даже не посмотрел в их сторону.
Когда они вышли из отеля, незнакомца уже и след простыл. В какой-то момент Джейн даже подумала, что этот человек ей привиделся. От этой мысли сердце кольнуло болезненное разочарование: а вдруг это ее судьба прошла мимо и в этом огромном городе им больше не доведется встретиться. Она тут же мысленно отругала себя за глупые фантазии. Не хватало еще в каждом встречном высматривать свою судьбу.
Сотни людей проносились мимо них. В дорогих костюмах и кашемировых джемперах, плащах и пальто, опаздывающие на встречу, стоящие на тротуаре, ловящие такси, жующие что-то на ходу, говорящие по телефону, читающие газеты. Целый калейдоскоп лиц и судеб закружил Джейн в своей круговерти. И она, увлеченная жизнью, кипящей вокруг, на время выбросила из головы случайную встречу в фойе отеля.
Чтобы не потерять брата, ей пришлось крепко вцепиться ему в руку. В небольшом уличном ларьке Джейн за пару долларов купила несколько десятков открыток с видами Нью-Йорка, намереваясь вечером отправить их из отеля друзьям. Она также не смогла удержаться от покупки двух футболок с огромной надписью «I love New-York», одну из которых Патрик пожелал надеть немедленно. Для этого им пришлось зайти в небольшое кафе, где они заодно и перекусили.
В отель они вернулись, когда на улице уже начало темнеть, усталые, но переполненные впечатлениями.
Роберт спешил в офис на встречу с новым сотрудником, приехавшим из Британии. Он только что вернулся от Оливии и Бесс, которых навещал всякий раз, когда приезжал в Нью-Йорк, быстро принял душ, переоделся и помчался на работу. Ему так не хотелось покидать их гостеприимный дом, да и Бесс никак не желала отпускать от себя дядю, по которому успела соскучиться за две недели, пока он был в Чикаго. В итоге он задержался у них дольше, чем планировал. Почему-то именно сегодня ему вспомнилась смерть жены девять лет назад. У него тоже мог быть уютный дом, куда бы он приезжал из деловых поездок. Его встречала бы на пороге любящая жена с сыном или дочерью, а не услужливый портье дорогого отеля. Он давно отучил себя вспоминать о тех двух счастливых месяцах, которые он прожил с Пейдж, и мечтать, что было бы, не столкнись тогда ее машина с грузовиком.
Он быстрым шагом вышел из лифта, пересек фойе, бросил ключи от своего люкса администратору и, не останавливаясь ни на минуту, направился к выходу, где его уже ждала машина. Краем глаза он уловил некое движение рядом с собой: параллельным курсом с ним к выходу медленно шли двое. Девушка с задорными рыжими кудряшками и темноволосый мальчик лет семи. Сначала его внимание привлекла даже не внешность девушки, а ее британский акцент, который он не слышал с момента, как закончил учебу в Оксфорде и вернулся в Америку. Девушка что-то читала пареньку про Нью-Йорк. Скорее всего, туристы, с легкой завистью подумал Роберт. Только туристы могут позволить себе так неспешно двигаться, обозревая все вокруг, в этом городе, где скорость и деньги всегда идут рука об руку. Он не мог вспомнить, когда вот так же медленно прогуливался, не думая о работе. Это осталось где-то в другой жизни, той жизни, которая для него закончилась с потерей жены. Внезапно, словно почувствовав его приближение, девушка подняла от книги задумчивые зеленые глаза и скользнула взглядом по его фигуре. Роберта бросило в жар. Таких ощущений от одного вида девушки он не испытывал, пожалуй, со школы, когда в начальной школе был тайно влюблен в одну старшеклассницу. Проходя мимо, он успел только мельком взглянуть на заинтересовавшую его компанию, не успев рассмотреть их детально, а поймав только общее впечатление. Роберту отчего-то стало обидно на себя за такое упущение. Ему страстно захотелось подойти и заговорить, но привычка взяла свое: он продолжал шагать как ни в чем не бывало, на бесстрастном лице его ничего не отразилось. В голове крутилась одна мысль, разозлившая его своей назойливостью и неуместностью: и у меня мог бы быть уютный дом.
Машина домчала его до офиса в считанные минуты. Он стремительно вошел в приемную, словно быстротой движений хотел убежать от нахлынувших эмоций, и чуть резче обычного спросил секретаршу:
– Мистер Пирс уже здесь?
– Добрый день, мистер Годфрой. Мистер Пирс прибыл пятнадцать минут назад. Пригласить его? – Привычная к темпу и стилю общения шефа, Марджи не обратила на резкость внимания, оставаясь как всегда невозмутимо корректной.
Почему-то эта корректность именно сегодня бросилась Роберту в глаза. Ему стало немного неловко за то, что, будучи не в лучшем настроении, он позволил себе бестактное поведение по отношению к подчиненной, начав разговор вместо приветствия с распоряжений.
– Будьте добры, дайте мне пять минут, – уже мягче добавил он и скрылся за дверью.
Когда новый сотрудник вошел в кабинет, Годфрой полностью овладел собой, выкинув из головы все, что не касалось дела. Он встал из-за стола и шагнул навстречу немолодому, слегка полноватому мужчине, протягивая руку.
– Добрый день, мистер Пирс. Я – Роберт Годфрой. Рад приветствовать вас. Мне хотелось лично отблагодарить вас за согласие переехать в Америку. Прекрасно понимаю, насколько трудно было бросить все и решиться на переезд в другую страну.
Мистер Пирс пожал протянутую руку, внимательно глядя на своего нового босса: тот оказался моложе, чем Уильям ожидал. Он был знаком с отцом нынешнего владельца компании, поэтому сразу отметил, что сын очень на него похож. В молодости Уильям несколько раз встречал Алана Годфроя, когда тот приезжал по делам в Британию. Годфрой-старший тогда был вполне зрелым мужчиной, поэтому Уильям ожидал, что его детям сейчас должно быть ближе в пятидесяти. Увидев молодого человека, еще явно не разменявшего четвертый десяток, британец сделал вывод, что, скорее всего, нынешний руководитель компании был поздним ребенком. Он приветливо улыбнулся.
– Благодарю, что вы смогли найти время для нашей встречи. При вашем плотном графике это вдвойне ценно. Я встречал вашего отца, когда тот приезжал в британский офис. Это был замечательный человек. Я счастлив работать с его сыном, мистер Годфрой.
Роберт улыбнулся в ответ. Ему было приятно, когда вспоминали о его отце, которым он восхищался с юных лет и на которого всю жизнь стремился походить. Британский акцент мистера Пирса напомнил о молодости и студенческих годах, проведенных в Оксфорде. И о двух британских туристах, увиденных им менее часа назад в отеле. Глубокий взгляд зеленых глаз вновь возник перед глазами, вызвав в душе легкое замешательство.
– Прошу вас, называйте меня по имени, – все еще улыбаясь, предложил он.
Его секретарь, да и все прочие коллеги пришли бы в изумление от этого предложения. Не многим выпадала честь обращаться к нему по имени, а уж такой привилегией после первой встречи с ним никто не мог похвастаться. Но почему-то Роберту пришелся по душе этот немолодой человек, отдаленно напомнивший ему отца. Не внешностью, а тем, как он себя держал. Было в его манерах что-то вызывающее расположение.
– Тогда и вы называйте меня Уильямом, – в ответ предложил мистер Пирс.
Годфрой согласно кивнул и поинтересовался:
– Как вам понравился отель? Я ведь выбрал его не случайно. Я там останавливаюсь каждый раз, когда бываю в Нью-Йорке, и у меня он никогда не вызывал малейшего неудовольствия.
– Нам всем очень понравились и номера, и обслуживание.
Роберт удовлетворенно кивнул, нажал кнопку коммутатора и обратился к секретарше:
– Марджи, пригласите Робинса и, будьте добры, принесите мистеру Пирсу… – Он вопросительно взглянул на британца и уточнил: – Чай или кофе?
– Кофе, пожалуйста.
Пирс присел на кожаный диван в углу, продолжая наблюдать за новым руководителем, который с каждой минутой вызывал у него все больше симпатии.
Вошел молодой человек с неброским незапоминающимся лицом и секретарша с чашкой кофе. Такая оперативность в исполнении распоряжений шефа очень понравилась Уильяму. Именно так и надо работать в команде: слаженно, оперативно, предвосхищая действия коллег. Роберт кивком поприветствовал его, представил их друг другу и пояснил Уильяму:
– Чтобы не терять времени, пока Марджи оформляет ваши документы, Робинс вкратце введет вас в курс дел, тех целей и задач, которые мы ставим перед собой, начиная реорганизацию, а в Чикаго вы познакомитесь со всем подробно – команду там собрали знающую, так что больших сложностей быть не должно.
После вечерней прогулки по Манхэттену в обществе неугомонного Патрика Джейн уснула сразу, едва голова ее коснулась подушки. Во многом сказалось то, что в связи с перелетом и разницей во времени день их увеличился на несколько часов.
Ей всю ночь снились самолеты, небоскребы и толпы людей. Яркие картинки мелькали перед глазами, уставший мозг вовсю избавлялся от накопленных за день впечатлений. И было бы совсем удивительно, если бы ей не приснился случайно увиденный в фойе отеля мужчина. Она не запомнила ни черт лица, ни деталей одежды, лишь общее впечатление. Поэтому во сне она лишь ощущала присутствие незнакомца рядом с собой, его руки на своем теле, губы на своих губах. Он нежно прикасался к ней, ласково прослеживая горячие дорожки по податливому телу, даря сладкую муку, ввергая Джейн в любовную истому.
Утром она проснулась с привкусом его губ и минут двадцать лежала, не открывая глаз, смакуя подробности эротического сна, смущаясь и желая его продолжения одновременно. Она не могла назвать себя ни чрезмерно пылкой, ни любвеобильной, и ни одна из ее юношеских влюбленностей не приносила ей такого восторга, как сон, навеянный вчерашней встречей. Ей хотелось петь и смеяться, и в какой-то момент она даже подумала: а не сошла ли я с ума?
На следующий день Эмили присоединилась к Джейн и Патрику, которые составили довольно плотный график осмотра города. Свой поход они начали с морского терминала на южной оконечности Манхэттена, куда добрались на метро. Паром медленно отдалялся от берега, с него открывался потрясающий вид на нью-йоркскую гавань. Патрик всю дорогу до острова перебегал от одного борта к другому, требуя сфотографировать его то на фоне небоскребов, то на фоне статуи, постепенно увеличивающейся в размерах. Он хотел успеть везде. Эмили и Джейн тоже не удержались и сделали пару снимков друг друга на фоне удаляющегося города. Потом с толпой туристов они взошли на пьедестал, чтобы через его прозрачный потолок рассмотреть внутренний каркас статуи, а оттуда по лестнице поднялись на смотровую площадку в короне.
Эмили, время от времени незаметно от других поглядывавшая на часы, вдруг объявила, что на один день впечатлений и достопримечательностей с нее достаточно и что у нее возникло сильное желание заняться шопингом.
Патрик в ужасе от такого предательства своих интересов воззрился на нее. Джейн тут же его успокоила, не поддавшись на провокацию Эмили, и клятвенно заверила мальчика в собственной верности их идеалам, пообещав быть с ним до конца.
В итоге Эмили благополучно отбыла, но напоследок сильно удивила Джейн, попросив ее не говорить родителям о своем позорном бегстве с культурной программы. Джейн, не зная, что и подозревать, в свою очередь взяла слово с Патрика поддержать этот маленький обман. Молчание двоюродного братишки стоило Джейн лишних километров прогулки по музею естествознания и натертой пятки.
Эмили же, отделавшись от них, не пошла по магазинам, а взяла такси и назвала водителю адрес небольшого кафе на Пятой авеню. Она спешила на встречу с Ирвином Барроу, о которой договорилась в самолете и которой с нетерпением ждала почти целые сутки.
Джейн поняла, что Эмили что-то затевает, когда на следующий день она снова отделилась от них с Патриком. Первые подозрения, что дело тут нечисто, появились у нее, когда сестра вернулась со своего первого похода по магазинам без единой покупки. На памяти Джейн такого не бывало никогда. Уж если Эмили попадала в магазин, то ни разу не уходила оттуда с пустыми руками. Помня об импульсивности сестры, Джейн опасалась, что та может совершить какой-нибудь необдуманный поступок, и решила в тот же вечер с ней поговорить. Когда они с Патриком поздно вечером вернулись из Бруклинского ботанического сада, Джейн сильно удивилась, услышав от Кэтрин, что Эмили сразу по возвращении закрылась в своей комнате, сказавшись усталой после очередной пешей экскурсии.
– Она ужасно сожалела, что ей пришлось вернуться домой, – сказала Кэтрин, – но ты же ее знаешь, Джейн – Эмили не привыкла так много ходить пешком. За эти два дня музеи ее основательно вымотали.
Помня о своем обещании сестре, Джейн молча сделала вид, что полностью согласна с тетей. Весь оставшийся вечер Джейн продолжала удивляться: где же Эмили могла так вымотаться? Что бы ни говорила Кэтрин о том, что ее дочь непривычна к пешим прогулкам, Джейн твердо знала, что если дело касалось прогулок по магазинам, то Эмили могла дать фору любому легкоатлету. Поэтому, уже ложась спать, она твердо решила утром обязательно поговорить с сестрой.
Когда утром она постучала в комнату Эмили, ответа на стук не последовало. С нехорошим предчувствием Джейн открыла дверь и вошла. Комната была пуста. Кровать с вечера явно не разбирали, а на подушке лежал свернутый вчетверо листок бумаги.
Дрожащей от волнения рукой Джейн схватила записку, развернула и, пробежав по ней глазами, замерла. Она поняла, что все намного серьезнее, чем она предполагала. Ее сестра улетела в Лос-Анджелес вместе с их новым знакомым, Ирвином Барроу. Тот отправился на съемки в Голливуд и предложил девушке составить ему компанию. Эмили с радостью ухватилась за представившуюся возможность попасть на съемочную площадку, не думая о последствиях таких поспешных действий.
3
Джейн постучалась в комнату Кэтрин и вошла. Тетя, следуя заведенному ритуалу, приводила себя в порядок. Увидев в зеркале племянницу, миссис Пирс спросила ее, что случилось.
Джейн молча протянула ей записку Эмили.
– Что это? – удивленно спросила Кэтрин. Расправив бумагу, она начала читать и переменилась в лице. После первых строчек она недоверчиво подняла изумленный взгляд на племянницу: – Что это значит?
– Ее нет у себя, – хриплым голосом ответила Джейн.
– Как нет?! Здесь явно какая-то ошибка! Где Билл? Немедленно найди его! Я уверена, он знает, что нужно делать.
Джейн повернулась к двери, собираясь последовать ее указанию, но тетка уже сама вскочила с места и бросилась на поиски мужа. Листок выпал у нее из руки и остался лежать на полу. Джейн подняла его и с тяжелым сердцем отправилась вслед за Кэтрин.
Вся семья собралась в огромном холле, объединяющем их комнаты.
Кэтрин в изнеможении опустилась на стул, даже не расправив перед этим юбку. Она так и не закончила с макияжем, и теперь показалась Джейн, привыкшей к идеальному виду тети, растрепанной и растерянной. Наивная, глупая Эмили! Она что же, действительно думает, что ее ждет прекрасное будущее? Стать любовницей человека, который, скорее всего, через пару недель бросит ее ради другой наивной глупышки. Кэтрин то проклинала беспутную дочь, то призывала мужа срочно броситься на ее поиски, то порывалась сама бежать за билетом до Лос-Анджелеса.
Уильям молча слушал рыдания жены, стоя у огромного окна, хмурился и закусывал нижнюю губу. При всей его внешней невозмутимости его нельзя было обвинить в отсутствии эмоций. Тот факт, что дядя не пошел в тот день в офис, говорил сам за себя. Если он позволил себе не выйти на работу при его ответственности, значит, действительно случилось нечто ужасное.
Патрик притих в углу, маленький и еще взъерошенный после сна, как воробей, искупавшийся в луже. Этим утром никто не требовал от него снять пижаму или почистить зубы и умыться. Поэтому он растерянно переминался с ноги на ногу, до конца не понимая, что происходит и чем ему это грозит.
Джейн замерла в дверях, не зная, чем она может помочь в сложившейся ситуации, и ждала, какое решение будет принято. Девушка мысленно корила себя за то, что отложила разговор с сестрой до утра. Если бы вчера вечером она не поленилась зайти к Эмили, то они бы не стояли сейчас в полной растерянности в гостиничном холле. Если бы она сразу потребовала от Эмили объяснений, куда та сбегала с экскурсий два дня подряд. Если бы в самолете она внимательнее прислушивалась к тому, о чем болтала сестра с мистером Барроу. Если бы, если бы… Вчера еще можно было все предотвратить.
– Мы должны немедленно лететь за ней! Найти ее и заставить вернуться домой!
Мистер Пирс подошел к жене и осторожно положил руку ей на плечо.
– Кэт, теперь, как ни прискорбно, мы уже ничего не можем сделать. Если бы мы узнали о задуманном Эмили заранее, мы бы, несомненно, предотвратили ее побег. Если бы она была несовершеннолетней школьницей, не отвечающей за свои поступки, я бы первым кинулся вдогонку. Но Эмили уже давно выросла, и, хотя мы иногда считаем ее маленькой девочкой, она уже давно не такая. – Он беспомощно развел руками. – Тем более завтра нас уже ждут в Чикаго.
– О какой поездке ты говоришь?! Пропала наша дочь! Надо что-то делать! – Кэтрин возмущенно воззрилась на мужа.
Мистер Пирс быстро взглянул на Джейн, стоявшую в дверях, и указал ей глазами на Патрика. Та, все поняв и поспешив выполнить эту безмолвную просьбу, проводила мальчика в его комнату, заставила переодеться, умыться и почистить зубы.
Потом она увела брата на очередную экскурсию, но из-за переживаний сама толком ничего не запомнила из увиденного в тот день. Мальчик тоже не отличался внимательностью. Он не понимал, из-за чего его родители так переживают, ведь это здорово, что Эмили поехала в Голливуд. Сестра-знаменитость, что может быть круче! Когда он заговорил об этом с Джейн, она попыталась объяснить ему, что хорошего во всей этой ситуации мало. Однако мальчик упорно видел во всем лишь забавную авантюру. Джейн так и не удалось добиться от него правильного понимания поступка сестры. В итоге она взяла с мальчика слово радоваться такой находчивости и изобретательности сестры молча и ни в коем случае не высказывать матери своего мнения по поводу побега Эмили.
Джейн молча протянула ей записку Эмили.
– Что это? – удивленно спросила Кэтрин. Расправив бумагу, она начала читать и переменилась в лице. После первых строчек она недоверчиво подняла изумленный взгляд на племянницу: – Что это значит?
– Ее нет у себя, – хриплым голосом ответила Джейн.
– Как нет?! Здесь явно какая-то ошибка! Где Билл? Немедленно найди его! Я уверена, он знает, что нужно делать.
Джейн повернулась к двери, собираясь последовать ее указанию, но тетка уже сама вскочила с места и бросилась на поиски мужа. Листок выпал у нее из руки и остался лежать на полу. Джейн подняла его и с тяжелым сердцем отправилась вслед за Кэтрин.
Вся семья собралась в огромном холле, объединяющем их комнаты.
Кэтрин в изнеможении опустилась на стул, даже не расправив перед этим юбку. Она так и не закончила с макияжем, и теперь показалась Джейн, привыкшей к идеальному виду тети, растрепанной и растерянной. Наивная, глупая Эмили! Она что же, действительно думает, что ее ждет прекрасное будущее? Стать любовницей человека, который, скорее всего, через пару недель бросит ее ради другой наивной глупышки. Кэтрин то проклинала беспутную дочь, то призывала мужа срочно броситься на ее поиски, то порывалась сама бежать за билетом до Лос-Анджелеса.
Уильям молча слушал рыдания жены, стоя у огромного окна, хмурился и закусывал нижнюю губу. При всей его внешней невозмутимости его нельзя было обвинить в отсутствии эмоций. Тот факт, что дядя не пошел в тот день в офис, говорил сам за себя. Если он позволил себе не выйти на работу при его ответственности, значит, действительно случилось нечто ужасное.
Патрик притих в углу, маленький и еще взъерошенный после сна, как воробей, искупавшийся в луже. Этим утром никто не требовал от него снять пижаму или почистить зубы и умыться. Поэтому он растерянно переминался с ноги на ногу, до конца не понимая, что происходит и чем ему это грозит.
Джейн замерла в дверях, не зная, чем она может помочь в сложившейся ситуации, и ждала, какое решение будет принято. Девушка мысленно корила себя за то, что отложила разговор с сестрой до утра. Если бы вчера вечером она не поленилась зайти к Эмили, то они бы не стояли сейчас в полной растерянности в гостиничном холле. Если бы она сразу потребовала от Эмили объяснений, куда та сбегала с экскурсий два дня подряд. Если бы в самолете она внимательнее прислушивалась к тому, о чем болтала сестра с мистером Барроу. Если бы, если бы… Вчера еще можно было все предотвратить.
– Мы должны немедленно лететь за ней! Найти ее и заставить вернуться домой!
Мистер Пирс подошел к жене и осторожно положил руку ей на плечо.
– Кэт, теперь, как ни прискорбно, мы уже ничего не можем сделать. Если бы мы узнали о задуманном Эмили заранее, мы бы, несомненно, предотвратили ее побег. Если бы она была несовершеннолетней школьницей, не отвечающей за свои поступки, я бы первым кинулся вдогонку. Но Эмили уже давно выросла, и, хотя мы иногда считаем ее маленькой девочкой, она уже давно не такая. – Он беспомощно развел руками. – Тем более завтра нас уже ждут в Чикаго.
– О какой поездке ты говоришь?! Пропала наша дочь! Надо что-то делать! – Кэтрин возмущенно воззрилась на мужа.
Мистер Пирс быстро взглянул на Джейн, стоявшую в дверях, и указал ей глазами на Патрика. Та, все поняв и поспешив выполнить эту безмолвную просьбу, проводила мальчика в его комнату, заставила переодеться, умыться и почистить зубы.
Потом она увела брата на очередную экскурсию, но из-за переживаний сама толком ничего не запомнила из увиденного в тот день. Мальчик тоже не отличался внимательностью. Он не понимал, из-за чего его родители так переживают, ведь это здорово, что Эмили поехала в Голливуд. Сестра-знаменитость, что может быть круче! Когда он заговорил об этом с Джейн, она попыталась объяснить ему, что хорошего во всей этой ситуации мало. Однако мальчик упорно видел во всем лишь забавную авантюру. Джейн так и не удалось добиться от него правильного понимания поступка сестры. В итоге она взяла с мальчика слово радоваться такой находчивости и изобретательности сестры молча и ни в коем случае не высказывать матери своего мнения по поводу побега Эмили.