Огест Элизабет. Королевское поручение

   Она смогла самостоятельно вернуться в спальню и закрыть за собой дверь. И только оказавшись в одиночестве, она поняла, что ей уже не хватает его присутствия. "У тебя каша в голове", - поддразнила она себя. Ей даже не известно, друг он или враг.
   Но если он враг, почему ей так приятно, когда он рядом?
   Глава 2
   Лэнс в нерешительности стоял за дверью ее комнаты. Он понял, что не сможет контролировать себя, если начнет настаивать на ее разрешении помочь ей одеться. Эта женщина не просто волновала его. Она лишала его присутствия духа.
   Наконец, решив, что ей хватит сил, чтобы найти свои вещи и самостоятельно одеться, он вернулся на кухню и закончил разогревать суп. Затем подошел к двери ее спальни и постучал.
   Свежие брюки и тонкий свитер подчеркивали ее великолепную фигуру. Она сидела в том же кресле, где прежде сидел он, и расчесывала волосы. Когда Лэнс вошел, она прекратила причесываться и взглянула на него.
   - Ваш суп, - объявил он, протягивая ей горячую чашку. - Я подумал, что вам лучше начать с чего-нибудь легкого.
   - Спасибо, - ответила она, взяв чашку в руки.
   Лэнс уселся на край кровати как можно дальше от Виктории и посмотрел на нее. Ее темно-каштановые волосы отливали золотом в лучах солнца. Он перевел взгляд на ее лицо. Чистое, без косметики, необыкновенно красивое. "Она дочь Тортона, в ее жилах течет королевская кровь, и она член семьи, которой я присягал служить", строго напомнил он себе.
   Виктория заметила, как внимательно он смотрит на нее, пока она пьет бульон.
   - Я думаю, теперь мне необходимо отправиться домой, - предположила она.
   - Вам еще опасно уезжать отсюда. - Он увидел недоверие в ее глазах. Я уверяю вас, что забочусь только о вашем благополучии. Мой долг следить, чтобы с вами ничего не случилось.
   - Так ваш долг - оберегать меня?
   Решив, что она еще не готова выслушать всю правду, он ограничился тем, что просто ответил:
   - Да.
   Очень расплывчатые, полные смутных теней воспоминания теснились в ее голове. Виктория попыталась вспомнить, что он сказал ей в домике в лесу, но не смогла.
   - Вы говорили, кто вы, но я не могу вспомнить, - произнесла она.
   - Я капитан Лэнс Грэйсон, глава отдела расследований службы безопасности Тортонбурга.
   Мне было поручено найти вас.
   Виктории пришлось признать, что его объяснение звучит довольно убедительно, но доверять ему она все равно была еще не готова.
   - Чем вы можете подтвердить ваши слова?
   Он достал из кармана и показал ей золотой жетон в кожаном футляре.
   Действительно, похоже, он говорит правду.
   Единственное, что Виктория не могла понять: почему ее разыскивала служба безопасности Тортонбурга, в чьи обязанности входит охрана членов правящего дома. Простыми людьми занимаются совсем другие ведомства.
   - Вы уже нашли меня. Так почему же не отвезете домой?
   - Ваши похитители пока на свободе. Они наверняка опасаются, что вы их узнаете. Поэтому могут быть попытки заставить вас навсегда замолчать. Пока мы не найдем их, для вас безопаснее всего пожить здесь.
   Его доводы и на этот раз показались ей разумными. Возможно, такие серьезные преступления, как похищения людей, и должна расследовать служба безопасности?
   Внезапно на нее снизошло озарение.
   - Они, конечно, ошиблись, ведь правда? Они похитили не того человека.
   - Ошибки не было.
   Виктория скептически посмотрела на него.
   - Вы говорите так уверенно, будто знаете, зачем меня похитили.
   - Вас похитили, чтобы получить выкуп.
   Ее недоверие опять возросло.
   - Бессмыслица какая-то! Во-первых, мой отец не богат. Он директор Академии. И во-вторых, любому, кто хоть немного знает нас, известно, что он ломаного гроша не даст за мое освобождение.
   Она покраснела от смущения, что рассказывает незнакомому человеку о своих сложных отношениях с отцом, но Лэнс выказал не удивление, а любопытство.
   - Расскажите мне все, что вы можете вспомнить о вашем похищении. Это поможет нам отыскать преступников.
   Виктории хотелось поскорее все забыть, но она решила, что Удав должен предстать перед судом. А капитан Грэйсон обязательно сможет выследить его и доставить в суд, ведь смог же он найти ее. И она стала рассказывать.
   - Я помню, как прилетела в Тортонбург. Из аэропорта я ехала на автобусе. Было поздно. Очень поздно. Я уже подходила к своему дому, когда меня схватили сзади. - Она замолкла, задрожав от воспоминаний. - Что-то отвратительно пахнущее прижали мне к лицу. Стало трудно дышать. Проснулась я в том доме, где вы меня нашли, связанная, с кляпом во рту.
   Внезапно Виктория поняла, что не знает, сколько времени провела в заточении.
   - Какое сегодня число? - спросила она.
   Лэнс ответил.
   - А мне показалось, что прошел год.
   Лэнс почувствовал, какое страдание причиняют ей воспоминания, поэтому его голос смягчился.
   - Что вы можете вспомнить о вашем пребывании в плену?
   Ей не хотелось говорить об этом. Но в присутствии капитана Грэйсона она чувствовала себя настолько в безопасности, что могла позволить себе мысленно вернуться к тем жутким дням. Он казался ей таким надежным.
   Виктория помолчала, собираясь с мыслями, затем заговорила снова:
   - Я помню, когда проснулась в первый раз, мои руки были связаны веревкой. Я почти развязала ее, и тут пришел Удав.
   - Удав?
   - Я так назвала моего тюремщика за то, что он всегда говорил шепотом, и его шепот напоминал шипение. И он стягивал мне ноги веревкой. - Она опять задрожала. - Такой противный шепот. Злобный. Могу поклясться, что в его голосе слышалось удовлетворение, будто он очень гордился собой.
   "Он не будет гордиться собой, когда попадет мне в руки", - поклялся Лэнс.
   - Так вы почти освободились, когда он появился?.. - вернул он ее к началу рассказа Виктория кивнула.
   - Удав сказал, что мне повезло - он вовремя пришел. Сказал, что если бы я освободила руки, сняла повязку с глаз и увидела его, ему пришлось бы меня убить. Потом заявил, что ему этого не хотелось бы делать, поскольку он предпринял столько мер предосторожности именно для того, чтобы избежать такого развития событий. Сказал, что не давал мне успокоительных средств до того, как окончится действие хлороформа, чтобы не нагружать меня слишком большим количеством наркотика. Затем сообщил, что впредь ему придется надевать на меня наручники.
   - Вы помните что-нибудь, что дало бы нам возможность опознать человека, которого вы называете Удавом?
   Виктория изучала лицо Лэнса. Если он действительно на ее стороне, то лучшего защитника и желать нельзя. Но поскольку она не понимала, кому и зачем понадобилось ее похищать, отказ отвезти ее домой снова возбудил подозрения.
   А это его вежливое, строго официальное поведение? С одной стороны, оно успокаивало. С другой ей стало бы намного легче, если бы он отнесся к ней более по-дружески. И пока она не разберется, что же происходит на самом деле, ей придется не доверять никому. При первой же возможности она ускользнет от него и будет искать правду сама.
   Лэнс молча ждал ответа на свой вопрос. Виктория снова подумала об Удаве и попыталась сосредоточиться.
   - Нет, ничего определенного. Он приходил дважды в день, развязывал меня, отводил в туалет, затем давал мне выпить из консервной банки какую-то густую жидкость с таким вкусом.., словно пищевые добавки. Затем заставлял меня глотать таблетки. Сперва я пыталась выплевывать их, но он приставил пистолет к моей голове, пришлось подчиниться. - Ее опять начало трясти. - С каждым его приходом я все больше слабела и уже не могла обойтись без посторонней помощи. - Не желая вспоминать остальное, она взглянула в окно. - Раз вы отказываетесь отвезти меня домой, то, может быть, позволите мне хотя бы выходить на свежий воздух?
   - Да, конечно.
   Он поднялся, взял у нее чашку и предложил ей руку Опираясь на нее, Виктория встала, косясь на пистолет в кобуре и прикидывая, как бы завладеть им.
   Конечно, сейчас ничего не получится. Пока ей надо будет играть в его игру, какой бы она ни была.
   Встав на ноги, она отпустила его руку. Ее все еще беспокоило, что он мог оказаться врагом.
   - Я уже могу идти сама.
   Уважая ее желание, Лэнс отступил на шаг и позволил ей пройти вперед.
   Виктория шла медленно, слабость еще сказывалась. Она стремилась получше рассмотреть все вокруг. Соседняя комната напоминала рабочий кабинет. Остановившись в дверях, она спросила:
   - Кому принадлежит дом?
   - Мне, - ответил Лэнс.
   Ответ звучал ободряюще. Конечно, он не привез бы ее к себе в дом, если желал бы ей зла. Ведь от следов ее пребывания трудно избавиться. Остановит ли он ее, если она войдет в кабинет? Она очень рассчитывала найти там доказательства того, что он не обманывает ее.
   Заметив быстрый взгляд, который она бросила на него, Лэнс понял, что Виктория ему все еще не верит. Он ее понимал. Похищение стало для нее очень тяжелым испытанием. И непонятным, поскольку она не знала всей правды. На ее месте он тоже не торопился бы доверять кому-либо.
   Ему было хорошо известно о натянутых отношениях между Викторией и Малколмом. Конечно, Виктория понимала, что Малколм и пальцем не пошевелит ради ее спасения, но подозревать его в похищении ей даже в голову не приходило.
   Он вдруг подумал о том, что, наверное, многие мужчины, увидев Викторию, теряли голову. Какое-то сияние окружало ее. Лэнсу показалось, что в кабинете даже стало светлее, когда она вошла.
   Безусловно, великий герцог будет рад, когда ее представят ему.
   А сейчас нужно дать Виктории полную свободу исследовать дом, лишь бы уменьшилось ее недоверие. Он остался стоять у двери, даже не пытаясь препятствовать Виктории.
   Она остановилась перед большим книжным шкафом. Книги были разными: и классические, и современные.
   - Вы все это прочитали?
   - Да.
   На ее лице отразилось удивление. Она повернулась к нему.
   - Правда?
   - Да.
   - Удивительно.
   Ее внимание привлекла стена, на которой висели фотографии и металлические пластинки.
   Лэнс был сфотографирован с великим герцогом Виктором Тортоном, с королем Филипом, с членами королевской семьи. Надписи на фотографиях содержали благодарности за службу. Металлические пластинки оказались специальными наградами за храбрость. На столике у стены стояли две хрустальные шкатулки с военными орденами и медалями, включая две медали за доблесть. Значит, Лэнс говорил правду о себе.
   Она повернулась к нему.
   - Вы многого достигли в жизни.
   На его лице осталось невозмутимое выражение, которое он сохранял теперь в любых ситуациях, но восхищение в ее голосе вызвало волну удовольствия внутри него. "Слава Богу, она наконец-то поверила мне", сказал он про себя. Вслух же произнес:
   - Я всегда очень серьезно отношусь к исполнению своего долга.
   Виктория вновь посмотрела на фотографии. Там выражение его лица было таким же уверенным и невозмутимым. Она опять взглянула на него.
   - Вы когда-нибудь улыбаетесь?
   Лэнс знал, что многие называли его угрюмым, однако даже те, кто считал его слишком высокомерным, обращались за помощью именно к нему.
   - На службе - никогда.
   Виктория не отводила от него глаз.
   - Может быть, ваши мышцы так затвердели, что вы уже никогда не сможете улыбнуться? - задала она довольно неблагоразумный и фривольный вопрос.
   Лэнс с трудом удержал уголки губ, чтобы они не начали подниматься.
   - Возможно.
   Виктория увидела иронию в его взгляде. То, что Лэнс оказался способен посмеяться над собой, означало: он не столь суров и даже добр. Но в следующий миг его глаза снова стали холодными. Было ясно, что он и не собирался расставаться с этим неприступным видом.
   Направившись к двери, Виктория отметила, как быстро он шагнул в сторону, чтобы дать ей выйти.
   - У вас очень комфортабельный дом, - сказала она, заглядывая в кухню, а затем направляясь в свою комнату. - Сразу видно, что в нем живет холостой мужчина, но у вас очень уютно.
   И снова Лэнс удивился тому, как приятны ему слова одобрения, услышанные из уст Виктории.
   Он давным-давно перестал обращать внимание на то, как его воспринимали другие, и жил по правилам, которые сам установил для себя.
   - Надеюсь, после ваших слов вы не откажетесь провести здесь несколько дней, если в том будет необходимость.
   Виктория открыла застекленную дверь, ведущую на большую веранду, нависающую над океаном. Когда-то, в незапамятные времена, она сама начала устраивать свою жизнь. Ее удивляло, что здесь все было так, как она мечтала сделать когда-нибудь в своем доме.
   - Не поймите меня не правильно. Ваш дом чудесен, вид отсюда прекрасен, а вы очень добры ко мне, но я хочу жить своей жизнью. Я взяла отпуск, поскольку мне хотелось уехать куда-нибудь после смерти моей матери. Но уже пора возвращаться, пока на мое место не взяли кого-нибудь другого.
   - Я уже объяснил, почему вам опасно возвращаться домой.
   Она будто опять почувствовала на лице отвратительное дыхание Удава, и ей стало не по себе.
   Хотя она еще не совсем окрепла, мозг уже почти освободился от действия наркотика.
   - А долго ждать, пока опасность исчезнет?
   - Недолго.
   Виктория не могла избавиться от ощущения, что он что-то утаивает от нее. Выйдя на веранду, она попробовала было спуститься к пляжу, но почувствовала слабость в ногах.
   - Что за наркотик он давал мне? И когда же я приду в себя? воскликнула она в отчаянии, тяжело опускаясь в кресло-качалку.
   - Я не могу точно сказать, какой. Похоже на успокаивающее средство. А слабы вы, потому что подобные вещества накапливаются в организме.
   Кроме того, вы долго находились без движения.
   Теперь будете гулять, и вам скоро станет лучше.
   Даже сейчас, зная, что он не обманул ее, рассказывая о себе, Виктория пребывала в растерянности. Она не видела смысла в ее похищении. А в том, что ее спасала служба безопасности, а охранял человек, занимающий столь высокий пост, смысла было еще меньше.
   Посмотрев в обе стороны вдоль пляжа, она не увидела каких-либо построек.
   - Где мы находимся?
   Честно говоря, она и не надеялась получить ответ и удивилась, когда он сказал:
   - К северу от столицы, примерно в полутора часах езды на машине.
   Вновь ею овладела тревога.
   - Но вам же далеко ездить на службу!
   - Я живу во дворце. А здесь отдыхаю в одиночестве.
   Ей пришлось признать, что его слова похожи на правду. Она вновь окинула взглядом берег, но не заметила никаких признаков присутствия других людей.
   - Да, здесь вы в полном одиночестве!
   - Тридцатью акрами к северу владеет сэр Ральф Брайс. Двадцать акров к югу принадлежат Чарлзу Хоузеру, богатому предпринимателю. И тот, и другой оберегают свою личную жизнь, поэтому построили дома в отдалении от города.
   Виктория что-то читала в бульварных газетах про людей, которых он назвал. Вроде бы оба много ездят по всему миру. Значит, свои дома они посещают очень редко. Если она примет решение бежать, то вряд ли сможет рассчитывать на их помощь.
   - Сколько времени вы собираетесь держать меня здесь?
   - Выкуп передадут завтра утром в Шелковичном парке в Тортонбурге. Мы надеемся, что ваш похититель либо вернется в тот домик в лесу, где и будет схвачен, либо его арестуют при попытке получить выкуп.
   - Вы хотите сказать, что мой отец согласился заплатить выкуп за меня? - недоверчиво переспросила она.
   - Да. Но поскольку вас освободили, то вместо выплаты денег мы устроим приманку для преступников.
   Виктория едва слышала, о чем он говорил, так потрясло ее сообщение, что Малколм был готов платить выкуп.
   - Не могу поверить, что отец решил заплатить за меня. Если бы речь шла о моей сестре, я бы не сомневалась. Он всегда любил Рэчел. Но на меня он смотрел, как на грязь под ногами.
   Очевидно, смертельная угроза ее жизни заставила Малколма понять, что он должен заботиться о дочери. Эта мысль согрела ее сердце. Она всегда убеждала себя, что ей безразлично, как отец к ней относится. Теперь приходилось признать, что на самом деле она хотела чувствовать его заботу.
   Он же был ее отцом, в конце концов. Виктория почувствовала прилив радости.
   - Я позвоню ему.
   Она поднялась с кресла-качалки, но Лэнс встал у двери так, чтобы не пустить ее в дом.
   - Вы совершите неразумный поступок.
   Виктория мгновенно насторожилась. Может быть, настал момент, когда Лэнс должен из хорошего парня превратиться в плохого? Но зачем?
   Подобное поведение не имело смысла. Если бы он захотел похитить кого-нибудь ради выкупа, то выбрал бы члена королевской семьи, что для него было бы очень просто.
   - Почему мне нельзя позвонить отцу?
   К ее вопросу Лэнс успел подготовиться заранее.
   - Потому, что его телефон может прослушиваться преступниками, а мы не хотим, чтобы они знали о вашем освобождении.
   - Но уж вы-то должны точно знать, прослушивается его телефон или нет.
   На ее лице опять появилось выражение страха, и он понял, что настало время сказать ей правду.
   Как бы ему хотелось, чтобы кто-нибудь другой рассказал ей обо всем!
   - Есть вещи, которые вам следует узнать.
   Голос Лэнса прозвучал угрожающе. Виктория увидела смятение в глубине его серых глаз. Похоже, он беспокоится о том, как она воспримет его слова.
   Она напряглась, приготовившись его слушать.
   - Что мне надо знать?
   - Мне трудно говорить. - Лэнс умолк.
   "Вот сейчас он скажет, что выполняет волю Удава и должен убить меня!" Виктория сжала кулаки. Она будет драться до последнего!
   - Говорите же.
   - Малколм Рокфорд не является вашим отцом.
   Виктория медленно опустилась в кресло и долго смотрела на Лэнса широко раскрытыми глазами, не в силах произнести ни слова. Такое ей никогда не могло бы прийти в голову. Наконец к ней вернулась способность говорить.
   - Какая чушь!
   Лэнс видел, как сильно поразило ее услышанное, и двинулся к ней, чтобы поддержать ее, если она упадет в обморок. У него вдруг возникло желание взять ее руки в свои и успокоить. В последний момент он передумал и отступил. Что греха таить, была и еще одна причина избегать контакта с Викторией. Он волновался, когда просто смотрел на нее. Если же прикоснется к ней, то может рухнуть стена, за которой он скрывает свои чувства, что для него совершенно недопустимо.
   - Нет, не чушь, а истинная правда.
   - Вы хотите сказать, что меня при рождении подменили в родильном отделении больницы?
   - Нет.
   Лэнсу сперва казалось, что трудно лишь начать рассказ, продолжать же будет намного легче.
   Все оказалось не так. Поскольку Виктория очень любила свою мать и даже идеализировала ее, его следующие слова окажутся для нее ударом посильнее предыдущего.
   - Меня удочерили?
   - Нет.
   Виктория долго смотрела на него, затем с тоской в голосе сказала:
   - Я всегда знала, что родилась раньше положенных девяти месяцев после свадьбы родителей. Мама сказала, что я появилась на свет преждевременно, но мой вес при рождении соответствовал норме, как у моей сестры, а она родилась в срок. Я подозревала, что мама вышла замуж, уже будучи беременной, но моим отцом я всегда считала Рокфор да.
   - Да, ваша мать вышла замуж, будучи беременной, но ваш отец не Рокфорд.
   Лэнс снова приблизился к ней, поскольку она внезапно побледнела.
   Виктория глубоко вздохнула. Откинувшись на спинку кресла, она подтянула колени к груди, обхватила их руками и положила на них подбородок. Она долго сидела молча и не мигая смотрела в океанскую даль.
   Понимая, что Виктории сейчас не до разговоров, Лэнс опустился на стул рядом с ней. Как тяжело видеть растерянность на ее лице. Ему очень хотелось бы, чтобы все самое тяжелое было уже позади. Но он знал, что, когда у нее в голове уляжется все сказанное им, она начнет задавать вопросы, и молча ждал.
   "Если бы ее родители были такими, как мои, то она бы сейчас радовалась", - горько подумал он. И тут же оборвал свои мысли. Все уже пережито и забыто. Такие воспоминания только вызывают его гнев и мешают ему исполнять свой долг.
   Виктория по-прежнему сидела неподвижно, вспоминая свое детство. В ее воображении одна за другой возникали картины столь тяжелые, что она хотела бы навсегда выбросить их из своей памяти.
   - Иногда я думала, что я какая-то ненормальная, и поэтому мой собственный отец не может меня любить. Помню, как в третьем классе получила главную роль в школьном спектакле. Я старалась изо всех сил. Зрители захлебывались от восторга. Конечно, теперь я понимаю, что если бы мы даже забыли все слова и разучились ходить, они бы все равно устроили овацию. Ведь так всегда делают папы и мамы, когда на сцене выступают их дети. Виктория помолчала. - Как бы то ни было, я купалась в лучах славы. Но по дороге домой отец.., то есть Малколм начал перечислять то, что я сделала не правильно. Когда мы добрались до дома, я уже ревела в три ручья. Мама пыталась остановить его. Она говорила, что я еще ребенок, и, по ее мнению, я выступила прекрасно. Малколм, как обычно, свысока глянул на нее и заявил, что всегда следует говорить правду и неважно, что не всем нравится ее слушать.
   Это было одно из тех воспоминаний, которые оставались очень яркими, несмотря на все попытки Виктории избавиться от них. Перед ее мысленным взором встали лица матери и Малколма.
   Мать выглядела подавленной, с крепко сжатыми губами. Малколм же сиял от самодовольства. Голос Виктории зазвучал чуть громче шепота, когда она продолжила:
   - Он всегда упрекал маму, что та солгала ему.
   Должно быть, подозревал, а может быть, и знал, что я не его ребенок.
   - Теперь мой долг - следить, чтобы он больше не причинял вам вреда, сказал Лэнс.
   Виктория не успела понять, что именно произнес Лэнс, как ее снова захлестнули воспоминания. Она не могла сосчитать, сколько раз мама говорила, чтобы Виктория не обращала внимания на придирки Малколма. Марибель Рокфорд всегда объясняла их тем, что ее муж во всем желал достичь совершенства, и никто в целом мире не смог бы сделать что-либо так, чтобы Малколм остался доволен. Но ведь сестра Виктории Рэчел часто удостаивалась от него похвалы. И он ревниво, как собственник, относился к ее матери. Она чувствовала, что он воспринимал только ее, Викторию, как нежеланную гостью в своем доме.
   Она уперлась лбом в колени и усилием воли заставила воспоминания исчезнуть.
   - Не хотите ли, чтобы я принес вам кофе? предложил Лэнс, желая сделать все возможное, чтобы облегчить ее душевные муки. У него внутри все кипело от гнева на Малколма за то, что тот причинил Виктории столько страданий. Она же не виновата в том, что появилась на свет, но расплачиваться пришлось ей.
   Подняв голову, Виктория опять перевела взгляд на океан. Ее начала бить дрожь - от холодного ветра и от только что перенесенного потрясения. Недавно она пережила смерть матери, а сейчас услышала, что была не той, кем считала себя всю жизнь. Ее так смутило услышанное известие, что она не могла произнести ни слова, лишь только кивнула Лэнсу.
   Вставая, он внимательно посмотрел на нее.
   Увидев, что она дрожит, снял с крючка на стене свою куртку и накинул ей на плечи.
   - Со сливками, с сахаром, или и с тем, и с другим?
   От прикосновения его рук она почувствовала удивительное тепло. Ощущение, словно его сила передается ей. Она взглянула на его широкую грудь, подняла взгляд на лицо. Несмотря на его безразличный угрюмый вид, она чувствовала себя рядом с ним очень спокойно, уверенная в своей безопасности.
   - Просто черный кофе, пожалуйста.
   В глазах девушки Лэнс увидел мучительное страдание, и у него опять появилось почти непреодолимое желание обнять ее и поцелуями изгнать боль. Тут же Лэнс разозлился на себя. Много лет назад он навсегда запретил себе иметь такие желания. Но с того момента, как он впервые увидел фотографию Виктории, его чувства ожили вновь.
   Такого он позволить себе не имел права. "Впредь держись от нее подальше", - приказал он себе, делая быстрый шаг назад.
   - Сейчас принесу.
   Как только он скрылся в доме, Виктория почувствовала себя одинокой. Ей не хватало его.
   Для нее такое ощущение оказалось чем-то новым.
   Но еще удивительнее, что ее тянуло к мужчине, которого она почти не знала. Раньше она очень медленно сближалась с людьми. Она всегда гордилась своей самостоятельностью, и ей никто не был нужен.
   Глубоко вдохнув свежего океанского воздуха, она вдруг замерла, не в силах выдохнуть. Капитан Грэйсон сказал, что ее отец собрался платить выкуп. Но если ее отец не Малколм, то кто?.. Выдохнув, она встала и пошла в дом. Капитана Грэйсона она встретила в гостиной. Он направлялся на веранду и в руках держал большие кружки горячего кофе.
   - Кто мой отец?
   Казалось, он сомневается, стоит ли говорить.
   - Виктор Тортон, великий герцог Тортонбурга.
   Теперь для Виктории уже не имело значения, сколько у Лэнса фотографий, где он изображен рядом с царственными особами. Конечно же, сейчас он лжет. А значит, он обманывал ее с самого начала.
   - Вы лжете. Моя мать и великий герцог? Да никогда в жизни!
   Воспользовавшись тем, что у него заняты руки, она схватила его кобуру. Лэнсу осталось только выругаться про себя, когда она расстегнула ее и достала пистолет.
   Отступив, Виктория направила на него оружие и нахмурилась.
   - Видите, как все просто. Надеюсь, пистолет заряжен?
   - Заряжен, - ответил он, ставя кружки на пол подальше от нее. - Мне бы не хотелось, чтобы вы обожглись кофе. Я дал слово вашему отцу, что буду оберегать вас.