– Еще не решили, – ответила Аглая.
В этот момент Иван Федорович поднял указательный палец вверх и, загадочно оглянувшись, сказал шепотом:
– Со свадебным путешествием аккуратней, недавно я видел сверхсекретные карты генштаба – на них нет Америки!.. Так что, – продолжил он уже нормальным голосом , – рекомендую Белое море. Возьмете байдарки и веслами шлеп, шлеп.
– А мы с Тоцким, – начала Александра, – в Антарктиду в свадебное путешествие поедем – туда никто не ездит. Мы первыми будем молодоженами!
– И жить там оставайтесь, – посоветовала Аделаида, – Там холодно и Тоцкий – старый пердун – дольше сохранится, как в морозилке.
– Эх, Тоцкий-Тоцкий, – начал генерал, – Как бы вместо путешествия не отправила его Настасья Филипповна на лесоповал за растление несовершеннолетних. Эта женщина…
– Ваня! – прервала рискованные размышления супруга Елизавета Прокофьевна. – Лучше со Львом Николаевичем о делах поговорите.
– Да, наверное, – согласился Епанчин. – Аглая, неси эту бесовскую машину, и Аглая тут же вынесла из кабинета портативный компьютер.
– Вот, – включая устройство, – заявил Иван Федорович, – мы сейчас тебе, брат, накладную на медикаменты выпишем, не отходя от стола. Что бы мои менеджеры-тунеядцы твои пилюли не слили по случаю. У тебя паспорт с собой?
– Конечно, – послушно кивнул Мышкин, достал документ и протянул генералу.
– Э… – задумчиво начал щелкать клавишами компьютера генерал, но неожиданно крякнул. – Ничего не понимаю. Надо слесаря по компьютерам звать. Сломался, наверное…
– Вы перезагрузитесь и через «safe mode» запустите, – посоветовал князь, через плечо Ивана Федоровича заглядывая в компьютер.
– Разбираешься что ли? – удивился его будущий тесть.
– Я программист – сообщил Мышкин, но оговорился, – Правда, доктор Шнейдер мне не рекомендовал больше этим заниматься, боялся, что я от голода умру. Я и правда в обморок несколько раз от недоедания падал, но от компьютера не отходил. Такой я увлекающийся.
– Это ничего! – обрадовался Иван Федорович, к своему удовольствию открывший новые, доселе ему неизвестные грани характера молодого человека. – А чем ты еще увлекаешься?
– А всем… – ответил Мышкин. – Но меня за восемь лет абсолютно вылечили и реабилитировали!
– Ну, на, побалуйся, – он протянул Мышкину ноут-бук. – И не бойся, от голода мы тебе умереть не дадим.
Лев Николаевич бережно принял аппарат, положил пальцы на клавиатуру и закрыл глаза…
Сцена 79А. Фантастический мир. Компьютер.
Сцена 79. Дом Епанчина. Гостиная. Интерьер. Окончание.
Сцена 80. Автомобиль молодых. Улицы Москвы.
Сцена 80А. Автомобиль молодых. Компьютер.
Сцена 81. Москва. Натура. У ЗАГСа на ул. Грибоедова. Скандал.
Сцена 82. Улицы Москвы. Натура. Проход к выставочному залу.
Сцена 83. Выставочный зал. Интерьер.
Сцена 83А. Компьютер. Аквариум.
Сцена 83. Выставочный зал. Интерьер. Окончание.
Сцена 84. Загородная натура. Улица поселка.
Сцена 85. Двор дома Настасьи Филипповны. Натура.
Сцена 86. Дом Настасьи Филипповны. Обеденный зал. Интерьер.
Сцена 87. Дом Настасьи Филипповны. Лестница. Интерьер.
Сцена 86. Дом Настасьи Филипповны. Обеденный зал. Интерьер. Продолжение.
Сцена 88. Дом Настасьи Филипповны. Спальня.
Сцена 86. Дом Настасьи Филипповны. Обеденный зал. Интерьер. Продолжение.
Сцена 89. Дом Настасьи Филипповны. Бассейн.
Сцена 86. Дом Настасьи Филипповны. Обеденный зал. Интерьер. Продолжение.
Сцена 90. Дом Настасьи Филипповны. Спальня. Интерьер.
Сцена 86. Дом Настасьи Филипповны. Обеденный зал. Интерьер. Продолжение.
Сцена 91. Дом Настасьи Филипповны. Спальня. Интерьер.
Сцена 86. Дом Настасьи Филипповны. Обеденный зал. Интерьер. Окончание.
Сцена 92. Двор дома Настасьи Филипповны. Экстерьер.
Сцена 92А. Пустыня. Натура. Компьютер.
В этот момент Иван Федорович поднял указательный палец вверх и, загадочно оглянувшись, сказал шепотом:
– Со свадебным путешествием аккуратней, недавно я видел сверхсекретные карты генштаба – на них нет Америки!.. Так что, – продолжил он уже нормальным голосом , – рекомендую Белое море. Возьмете байдарки и веслами шлеп, шлеп.
– А мы с Тоцким, – начала Александра, – в Антарктиду в свадебное путешествие поедем – туда никто не ездит. Мы первыми будем молодоженами!
– И жить там оставайтесь, – посоветовала Аделаида, – Там холодно и Тоцкий – старый пердун – дольше сохранится, как в морозилке.
– Эх, Тоцкий-Тоцкий, – начал генерал, – Как бы вместо путешествия не отправила его Настасья Филипповна на лесоповал за растление несовершеннолетних. Эта женщина…
– Ваня! – прервала рискованные размышления супруга Елизавета Прокофьевна. – Лучше со Львом Николаевичем о делах поговорите.
– Да, наверное, – согласился Епанчин. – Аглая, неси эту бесовскую машину, и Аглая тут же вынесла из кабинета портативный компьютер.
– Вот, – включая устройство, – заявил Иван Федорович, – мы сейчас тебе, брат, накладную на медикаменты выпишем, не отходя от стола. Что бы мои менеджеры-тунеядцы твои пилюли не слили по случаю. У тебя паспорт с собой?
– Конечно, – послушно кивнул Мышкин, достал документ и протянул генералу.
– Э… – задумчиво начал щелкать клавишами компьютера генерал, но неожиданно крякнул. – Ничего не понимаю. Надо слесаря по компьютерам звать. Сломался, наверное…
– Вы перезагрузитесь и через «safe mode» запустите, – посоветовал князь, через плечо Ивана Федоровича заглядывая в компьютер.
– Разбираешься что ли? – удивился его будущий тесть.
– Я программист – сообщил Мышкин, но оговорился, – Правда, доктор Шнейдер мне не рекомендовал больше этим заниматься, боялся, что я от голода умру. Я и правда в обморок несколько раз от недоедания падал, но от компьютера не отходил. Такой я увлекающийся.
– Это ничего! – обрадовался Иван Федорович, к своему удовольствию открывший новые, доселе ему неизвестные грани характера молодого человека. – А чем ты еще увлекаешься?
– А всем… – ответил Мышкин. – Но меня за восемь лет абсолютно вылечили и реабилитировали!
– Ну, на, побалуйся, – он протянул Мышкину ноут-бук. – И не бойся, от голода мы тебе умереть не дадим.
Лев Николаевич бережно принял аппарат, положил пальцы на клавиатуру и закрыл глаза…
Сцена 79А. Фантастический мир. Компьютер.
В одно мгновенье мир вокруг него изменился – исчезли резкие тона, изменился ландшафт, вышло два солнца. Он сидел на скале, а внизу, в долине, залитой рассветным пурпуром, текла зеленая река. Над рекой порхали гигантские бабочки, по изумрудным берегам дремали лиловые крокодилы, а над всем этим висел желтый туман. Да и сам Мышкин изменился, вместо джинсов и неизменной клетчатой рубашки на нем появился смокинг.
Сцена 79. Дом Епанчина. Гостиная. Интерьер. Окончание.
– Князь! – возгласом привела его в чувство Елизавета Прокофьевна. – Пора в ЗАГС ехать, нас там давно ждут.
Он открыл глаза и обнаружил, что все члены семьи успели одеться в вечерние платья, а Аглая и, вообще, в свадебное. К своему крайнему изумлению, он понял, что тоже в смокинге.
– По машинам! – раздался с улицы голос Ивана Федоровича.
Все заторопились и пошли к дверям.
Он открыл глаза и обнаружил, что все члены семьи успели одеться в вечерние платья, а Аглая и, вообще, в свадебное. К своему крайнему изумлению, он понял, что тоже в смокинге.
– По машинам! – раздался с улицы голос Ивана Федоровича.
Все заторопились и пошли к дверям.
Сцена 80. Автомобиль молодых. Улицы Москвы.
Пока они ехали в машинах до места…
Сцена 80А. Автомобиль молодых. Компьютер.
…рядом с машиной молодых долго кружилась гигантская бабочка махаон и агрессивно билась в стекло машины, выдавая свою звериную сущность. Впрочем, ее видел только Мышкин, но говорить никому из осторожности не стал.
Сцена 81. Москва. Натура. У ЗАГСа на ул. Грибоедова. Скандал.
К тому времени у ЗАГСа собралось немало гостей. Тут наличествовали и бледный, заросший щетиной Гавриил Ардалионович с букетом незабудок, и Варя в оранжевом платье с вырезом до копчика, но в кроссовках, и Фердыщенко с перебинтованной лодыжкой и гипсовой статуэткой пляшущего сатира, и много прочих наряженных лиц.
– Молодые! – взвыли гости, когда свадебный кортеж поравнялся со зданием ЗАГСа. В воздух полетели цветы, грянул медью пожарный оркестр.
Первыми из машины вышли генерал с супругой и дочерьми, а уже за ними показались князь с невестой. Процессия неторопливо стала подниматься по лестнице в здание.
Но тут из-за угла раздались выстрелы, музыка и выехал лимузин с открытым верхом. В нем сидели Рогожин за рулем и Настасья Филипповна.
– Совет да любовь! – хмуро поздоровался со всеми Парфен, выходя из лимузина сам и помогая выйти Настасье Филипповне.
– Плохие новости! – шепнул Ганя Фердыщенко, наблюдая, как изменяется в лице князь, по мере приближения к нему Настасьи Филипповны.
– Убийство намечается, я взволнован, – согласился тот и начал пробираться сквозь толпу прочь, но кто то из стоящих подставил ему ножку и он с грохотом покатился вниз.
– Жуть! Скандал! – сказала Елизавета Прокофьевна, машинально загораживая своим телом дочерей.
– Как же так Лев Николаевич? – начала Настасья Филипповна, обращаясь к Мышкину. – Вы же на мне обещали жениться, а сами, как мальчик наивный…
– Я требую соблюсти приличия! Иначе я вызову милицию, – начал сердиться Иван Федорович, с ненавистью глядя на скандальную девицу.
– Я тебе вызову сейчас! – пригрозил ему Рогожин и незаметно показал на рукоять пистолета, торчащую у него из-за пояса. – Пусть молодежь сама договаривается.
– Что это значит? О чем договаривается? – взвизгнула Елизавета Прокофьевна.
– О чем хотим, о том и договоримся… – Настасья Филипповна повернулась к Мышкину. – Что же мне теперь брошенной делать?
– Это ты брошенная!? – вмешалась Аглая, – Не смеши людей! Своему орангутангу тупому сказки рассказывай про женское одиночество. Или просто хочешь праздник испортить?
– Какой праздник? Какой праздник?.. – повернулась к ней Настасья Филипповна, – Разве это праздник – несчастного князя под венец волочь, что бы потом ему с тренером по теннису в раздевалках рога наставлять? Или вы серьезно решили стать домохозяйкой, родить ему кучу детей и по воскресеньям печь ватрушки с майонезом?
– Не ваше дело! – рявкнула Аглая, – Тебе-то что? Или сама хочешь семью создать? Сомневаюсь!
– Не ссорьтесь девочки! – попробовал их помирить Мышкин.
– Какая ни есть, но любит-то он меня! – воскликнула Настасья Филипповна.
– Фигня! – зло расхохоталась Аглая, – Это он тебя тогда пожалел, как кошку трехногую.
– Князь, – обратилась к Льву Николаевичу Настасья Филипповна, – Конечно она права, они все правы, конечно моя жизнь кончена, но я не виновата, честное слово не виновата, я как все хочу любить, ну что же мне делать! – и она заплакала.
– Бедная! Бедная моя! – всхлипнул Мышкин, бросая Аглаю и кидаясь обнимать плачущую женщину.
– Сказочный долбоеб! Зачем его только из больницы выпустили!? – развел руками Иван Федорович, схватил Аглаю под локоть и поволок вниз к машинам. Остальные члены семьи проследовали за ним. Последней шла раскрасневшаяся Аглая. Уже у самой машины она попыталась вырвать свою руку из руки отца и вернуться, но генерал и Елизавета Прокофьевна силой впихнули ее в машину.
Но князь всего этого не видел, он успокаивал Настасью Филипповну – Мы будем вместе всю жизнь, милая моя! – А то я подумал… Мне показалось… Что вы не хотите за меня замуж…
Едва машины Епанчиных отъехали от ЗАГСа, Настасья Филипповна очень быстро взяла себя в руки и ответила :
– Хороший ты, мужик, – князь, но больно неземной. Не жалей меня, я этого не заслужила. И тебя недостойна. Разве что Парфен подойдет. На нем тоже клейма ставить негде.
– Негде, – радостно подтвердил Рогожин, стоящий неподалеку.
– Пойдемте, любовь моя распишемся! Скорее пойдемте! – схватил за руку Настасью Филипповну Мышкин.
– Какой там – распишемся!? – Она вырвала свою руку из его. – Я сюда приехала не губить вас, а наоборот спасать.
– Значит, жениться не будем? – не поверил князь.
– Зачем?! – честно ответила Настасья Филипповна и приказала Рогожину, – Поехали, смерть моя лютая, отсюда. Заводи «бибику».
– Это в момент, – обрадовался тот.
– Прощайте Лев Николаевич! Я действительно люблю вас, но мне кажется, что от этого вам навряд ли полегчает. Прощайте мой «рыцарь бедный» и простите меня, – сказала женщина и зашагала к лимузину.
Князь, ошарашенный всем произошедшим, недвижимо стоял и наблюдал за отъезжающей машиной и только когда лимузин скрылся из виду, он начал спускаться вниз по лестнице ЗАГСа.
Из толпы к нему навстречу вышел Ганя сестрой и с ходу предложил:
– Что князь может «вмажемся»? Прости, что так на прямую, но больно событий много произошло.
– Да, да, – с радостью поддержал он идею, – Непременно вмажьтесь.
– Отлично! – потер руки Гаврииил Ардалионович, – Варя такой раствор сделала! Оторвемся по высшему классу. На это она мастерица.
– И я с вами, – заныл рядом Фердыщенко.
– Тьфу ты! – сплюнула Варя, – Только на тебя шприц переводить. Ну ладно.
– Можно у меня на выставке, – предложил Фердыщенко. – Тут два шага, и у меня отличная экспозиция. Есть «Океанические пейзажи» кисти Роберта Чижикова. Сильная вещь! Поверите – один в зале не остаюсь, боюсь утонуть.
– Молодые! – взвыли гости, когда свадебный кортеж поравнялся со зданием ЗАГСа. В воздух полетели цветы, грянул медью пожарный оркестр.
Первыми из машины вышли генерал с супругой и дочерьми, а уже за ними показались князь с невестой. Процессия неторопливо стала подниматься по лестнице в здание.
Но тут из-за угла раздались выстрелы, музыка и выехал лимузин с открытым верхом. В нем сидели Рогожин за рулем и Настасья Филипповна.
– Совет да любовь! – хмуро поздоровался со всеми Парфен, выходя из лимузина сам и помогая выйти Настасье Филипповне.
– Плохие новости! – шепнул Ганя Фердыщенко, наблюдая, как изменяется в лице князь, по мере приближения к нему Настасьи Филипповны.
– Убийство намечается, я взволнован, – согласился тот и начал пробираться сквозь толпу прочь, но кто то из стоящих подставил ему ножку и он с грохотом покатился вниз.
– Жуть! Скандал! – сказала Елизавета Прокофьевна, машинально загораживая своим телом дочерей.
– Как же так Лев Николаевич? – начала Настасья Филипповна, обращаясь к Мышкину. – Вы же на мне обещали жениться, а сами, как мальчик наивный…
– Я требую соблюсти приличия! Иначе я вызову милицию, – начал сердиться Иван Федорович, с ненавистью глядя на скандальную девицу.
– Я тебе вызову сейчас! – пригрозил ему Рогожин и незаметно показал на рукоять пистолета, торчащую у него из-за пояса. – Пусть молодежь сама договаривается.
– Что это значит? О чем договаривается? – взвизгнула Елизавета Прокофьевна.
– О чем хотим, о том и договоримся… – Настасья Филипповна повернулась к Мышкину. – Что же мне теперь брошенной делать?
– Это ты брошенная!? – вмешалась Аглая, – Не смеши людей! Своему орангутангу тупому сказки рассказывай про женское одиночество. Или просто хочешь праздник испортить?
– Какой праздник? Какой праздник?.. – повернулась к ней Настасья Филипповна, – Разве это праздник – несчастного князя под венец волочь, что бы потом ему с тренером по теннису в раздевалках рога наставлять? Или вы серьезно решили стать домохозяйкой, родить ему кучу детей и по воскресеньям печь ватрушки с майонезом?
– Не ваше дело! – рявкнула Аглая, – Тебе-то что? Или сама хочешь семью создать? Сомневаюсь!
– Не ссорьтесь девочки! – попробовал их помирить Мышкин.
– Какая ни есть, но любит-то он меня! – воскликнула Настасья Филипповна.
– Фигня! – зло расхохоталась Аглая, – Это он тебя тогда пожалел, как кошку трехногую.
– Князь, – обратилась к Льву Николаевичу Настасья Филипповна, – Конечно она права, они все правы, конечно моя жизнь кончена, но я не виновата, честное слово не виновата, я как все хочу любить, ну что же мне делать! – и она заплакала.
– Бедная! Бедная моя! – всхлипнул Мышкин, бросая Аглаю и кидаясь обнимать плачущую женщину.
– Сказочный долбоеб! Зачем его только из больницы выпустили!? – развел руками Иван Федорович, схватил Аглаю под локоть и поволок вниз к машинам. Остальные члены семьи проследовали за ним. Последней шла раскрасневшаяся Аглая. Уже у самой машины она попыталась вырвать свою руку из руки отца и вернуться, но генерал и Елизавета Прокофьевна силой впихнули ее в машину.
Но князь всего этого не видел, он успокаивал Настасью Филипповну – Мы будем вместе всю жизнь, милая моя! – А то я подумал… Мне показалось… Что вы не хотите за меня замуж…
Едва машины Епанчиных отъехали от ЗАГСа, Настасья Филипповна очень быстро взяла себя в руки и ответила :
– Хороший ты, мужик, – князь, но больно неземной. Не жалей меня, я этого не заслужила. И тебя недостойна. Разве что Парфен подойдет. На нем тоже клейма ставить негде.
– Негде, – радостно подтвердил Рогожин, стоящий неподалеку.
– Пойдемте, любовь моя распишемся! Скорее пойдемте! – схватил за руку Настасью Филипповну Мышкин.
– Какой там – распишемся!? – Она вырвала свою руку из его. – Я сюда приехала не губить вас, а наоборот спасать.
– Значит, жениться не будем? – не поверил князь.
– Зачем?! – честно ответила Настасья Филипповна и приказала Рогожину, – Поехали, смерть моя лютая, отсюда. Заводи «бибику».
– Это в момент, – обрадовался тот.
– Прощайте Лев Николаевич! Я действительно люблю вас, но мне кажется, что от этого вам навряд ли полегчает. Прощайте мой «рыцарь бедный» и простите меня, – сказала женщина и зашагала к лимузину.
Князь, ошарашенный всем произошедшим, недвижимо стоял и наблюдал за отъезжающей машиной и только когда лимузин скрылся из виду, он начал спускаться вниз по лестнице ЗАГСа.
Из толпы к нему навстречу вышел Ганя сестрой и с ходу предложил:
– Что князь может «вмажемся»? Прости, что так на прямую, но больно событий много произошло.
– Да, да, – с радостью поддержал он идею, – Непременно вмажьтесь.
– Отлично! – потер руки Гаврииил Ардалионович, – Варя такой раствор сделала! Оторвемся по высшему классу. На это она мастерица.
– И я с вами, – заныл рядом Фердыщенко.
– Тьфу ты! – сплюнула Варя, – Только на тебя шприц переводить. Ну ладно.
– Можно у меня на выставке, – предложил Фердыщенко. – Тут два шага, и у меня отличная экспозиция. Есть «Океанические пейзажи» кисти Роберта Чижикова. Сильная вещь! Поверите – один в зале не остаюсь, боюсь утонуть.
Сцена 82. Улицы Москвы. Натура. Проход к выставочному залу.
Они миновали перекресток, обошли булочную и зашли в выставочный зал.
Сцена 83. Выставочный зал. Интерьер.
– Тетя Маня, иди домой, я сам посторожу, – отправил дежурную Фердыщенко, выволок четыре стула в центр зала и усадил туда компанию.
– Приступим, – сказал Ганя, достал из кармана шприцы, один оставил себе, а два других отдал князю и Варе.
– Тучки небесные, вечные странники, – почему-то сказала шприцу Варя, поцеловала его, закатала рукав платья и сделала инъекцию, даже не перетягивая руки жгутом.
–Всего хорошего, товарищи, – шепнул Гавриил Ардалионович, перетянул руку ремнем и тоже сделал инъекцию.
Фердыщенко же, наоборот произвел максимальное количество мудреных манипуляций – и походил по залу, и пошлепал ладонью по сгибу у локтя, и поприседал, и трижды сплюнул через левое плечо. Наконец, немилосердно, до синевы, перетянул руку ганиным ремнем, сделал укол и протянул шприц князю.
– Не буду я, меня и так прет наяву и без всякого «компота», – отложил в сторону приспособление Мышкин.
– Я все время размышляю, – сказал Ганя князю, – зачем я деньги вернул? Ведь так все ладненько получалось – интересная работа, начальный капитал, небольшое предприятие по утилизации промышленных отходов, а как следствие – улучшение характера и прекрасный аппетит… – Он не успел договорить, потому что его тело выгнуло дугой, глаза закатились, и изо рта пошла пена.
– Да-с! По всему видно – хороший раствор, – опасливо констатировал Фердыщенко, глядя на Ганю.
– Зря он деньги отдал, – тихо сказала Варя, – все так ладненько получалось, интересная работа, случайные деньги, маленький заводик по утилизации промышленных отходов и как следствие – улучшение характера и прекрасный аппетит … – И ее тоже начало скручивать в штопор.
– Определенно ни все в порядке! – совсем уж испугался Фердыщенко и предложил князю. – Может, заранее «скорую» вызовем. Мы и потащимся и спасемся заодно.
– Не бойтесь, – успокоил его Мышкин, – Я этот раствор помню. У него всегда такой приход. Тем более что мы с вами только по пол дозы двинули.
– Я бы слушал вас всю свою биографию, – поблагодарил его Фердыщенко и сказал: – Определенно, зря он деньги отдал, крошечный заводик по утилизации промышленных отходов и прекрасный аппетит… – И с Фердыщенко произошло тоже, что с остальными.
Но с князем же отчего-то ничего не случалось. Он сидел и ждал, а попутно рассматривал вывешенные на стенах картины. На одной было изображено море. После небольших сомнений князь, включил музыку, разделся до трусов…
– Приступим, – сказал Ганя, достал из кармана шприцы, один оставил себе, а два других отдал князю и Варе.
– Тучки небесные, вечные странники, – почему-то сказала шприцу Варя, поцеловала его, закатала рукав платья и сделала инъекцию, даже не перетягивая руки жгутом.
–Всего хорошего, товарищи, – шепнул Гавриил Ардалионович, перетянул руку ремнем и тоже сделал инъекцию.
Фердыщенко же, наоборот произвел максимальное количество мудреных манипуляций – и походил по залу, и пошлепал ладонью по сгибу у локтя, и поприседал, и трижды сплюнул через левое плечо. Наконец, немилосердно, до синевы, перетянул руку ганиным ремнем, сделал укол и протянул шприц князю.
– Не буду я, меня и так прет наяву и без всякого «компота», – отложил в сторону приспособление Мышкин.
– Я все время размышляю, – сказал Ганя князю, – зачем я деньги вернул? Ведь так все ладненько получалось – интересная работа, начальный капитал, небольшое предприятие по утилизации промышленных отходов, а как следствие – улучшение характера и прекрасный аппетит… – Он не успел договорить, потому что его тело выгнуло дугой, глаза закатились, и изо рта пошла пена.
– Да-с! По всему видно – хороший раствор, – опасливо констатировал Фердыщенко, глядя на Ганю.
– Зря он деньги отдал, – тихо сказала Варя, – все так ладненько получалось, интересная работа, случайные деньги, маленький заводик по утилизации промышленных отходов и как следствие – улучшение характера и прекрасный аппетит … – И ее тоже начало скручивать в штопор.
– Определенно ни все в порядке! – совсем уж испугался Фердыщенко и предложил князю. – Может, заранее «скорую» вызовем. Мы и потащимся и спасемся заодно.
– Не бойтесь, – успокоил его Мышкин, – Я этот раствор помню. У него всегда такой приход. Тем более что мы с вами только по пол дозы двинули.
– Я бы слушал вас всю свою биографию, – поблагодарил его Фердыщенко и сказал: – Определенно, зря он деньги отдал, крошечный заводик по утилизации промышленных отходов и прекрасный аппетит… – И с Фердыщенко произошло тоже, что с остальными.
Но с князем же отчего-то ничего не случалось. Он сидел и ждал, а попутно рассматривал вывешенные на стенах картины. На одной было изображено море. После небольших сомнений князь, включил музыку, разделся до трусов…
Сцена 83А. Компьютер. Аквариум.
…и нырнул в теплую воду. Мимо плыли морские гребешки. На дне ворочались причудливые ракушки. Над головой сквозь хрустальную толщу воды сияло огромное полуденное светило.
Сцена 83. Выставочный зал. Интерьер. Окончание.
В себя, его привел, чей-то доверительный голос:
– Ваше сиятельство! Господин Рогожин изволит пригласить вас сегодня в 19.00 на французский ужин при свечах в дом одной известной вам особы. Машина подана.
Мышкин открыл глаза и обнаружил две вещи – во-первых, то, что он лежит посреди галереи без штанов в луже, и, во-вторых, то, что над ним стоит человек из рогожинского окружения, одетый в лакейскую ливрею.
– Одну секундочку! – поднялся он на четвереньки и начал искать свою одежду.
Лакей услужливо подал ему недостающий носок.
– А я вас узнал, – сказал князь. – Мы с вами из Швейцарии вместе ехали… Ну, как уладили вопросы с жилплощадью?
– Да, все некогда. С Парфеном Семеновичем разве отдохнешь. Неуемной энергии человек.
– Ваше сиятельство! Господин Рогожин изволит пригласить вас сегодня в 19.00 на французский ужин при свечах в дом одной известной вам особы. Машина подана.
Мышкин открыл глаза и обнаружил две вещи – во-первых, то, что он лежит посреди галереи без штанов в луже, и, во-вторых, то, что над ним стоит человек из рогожинского окружения, одетый в лакейскую ливрею.
– Одну секундочку! – поднялся он на четвереньки и начал искать свою одежду.
Лакей услужливо подал ему недостающий носок.
– А я вас узнал, – сказал князь. – Мы с вами из Швейцарии вместе ехали… Ну, как уладили вопросы с жилплощадью?
– Да, все некогда. С Парфеном Семеновичем разве отдохнешь. Неуемной энергии человек.
Сцена 84. Загородная натура. Улица поселка.
Лимузин доставил к дому Настасьи Филипповны как раз к установленному часу.
Сцена 85. Двор дома Настасьи Филипповны. Натура.
Рогожин в фиолетовом смокинге сам встретил его у калитки.
– Здравствуй, брат мой названный! Проходи! – похлопал он князя по плечу, пропуская вперед.
– Извините, что я в таком виде, не было возможности привести себя в порядок, – извинился Лев Николаевич, проходя по коридору в гостиную.
– Брось! – успокоил его Парфен. – Будут только свои. Проще говоря – я и ты.
– Здравствуй, брат мой названный! Проходи! – похлопал он князя по плечу, пропуская вперед.
– Извините, что я в таком виде, не было возможности привести себя в порядок, – извинился Лев Николаевич, проходя по коридору в гостиную.
– Брось! – успокоил его Парфен. – Будут только свои. Проще говоря – я и ты.
Сцена 86. Дом Настасьи Филипповны. Обеденный зал. Интерьер.
Они вошли в зал, и расселись по разные стороны прекрасно сервированного стола.
– Не стесняйся князь, отведай моей кухни, сам готовил, – похвалился Рогожин, – и водочкой не побрезгуй. Отличная водочка. Я ее из Костромы вожу. Друг Петрович выпускает. Нет лучше напитка под птицу и мясо.
– Не знаю, стоит ли? – начал сомневаться Мышкин. – Признаюсь, сегодня чуть на наркотики не сорвался. Восемь лет ни куба, а сегодня …
– Наркотикам нет! – постановил Парфен, все-таки наливая ему в рюмку водки. – Что это такое – наркотики! Разве это удовольствие!? Хаос один. И кто их придумал!? Ботаники некультурные. А водку!? Сам Менделеев! Великий ученый. Отец всей химической таблицы! Светоч!
– Великий ум, – поддакнул гость, накладывая себе в тарелку закуски.
– Настоящая водка – это не пьянство, а ключ, – продолжил разглагольствовать Рогожин. – Ключ к своей совести. С нее-то и начинается настоящая мудрость. Жил человек какой-нибудь думать не думал, деньги зарабатывал, с бабами спал, музыку слушал, а однажды где-нибудь на улице увидал старушку убогую, и стало ему стыдно, за то, что он жизнь свою бессовестно прожигает – дар бесценный, а у других этого нет. И начинает задумываться, о семье мечтать, о любви и покое. Как я предположим.
– Задумываетесь? – не поверил князь.
– А как же! – воскликнул Парфен, – Давно голову ломаю, по ночам не сплю. Мне же тоже любви хочется, сохну я без нее.
– Ну, у вас теперь Настасья Филипповна, – заметил Мышкин, закусывая бужениной водку.
– Теперь уже не только у меня, – отмахнулся Рогожин и опять размечтался. – Обычный ведь я человек! Мне ласки хочется, понимания и преданности, если получится. Но пока только боль и отчаяние. Приходится водку пить – совесть питать. А как напьюсь, то шалю. У меня и дед и папа шалуны были. Как вам мои блюда?
–Превосходно, – признался князь уплетая за обе щеки, – Только зачем вы жаркое цветами обложили?
– А букеты! – усмехнулся тот. – Хотел, что бы покрасивше вышло. Старался, как мог, но, сам понимаешь, не официант. Выпьем еще по рюмашке.
– Выпьем, – ответил гость, выпил вслед за хозяином и спросил. – А Настасья Филипповна, когда выйдет?
– Да никогда, – спокойно признался Рогожин, – Шлепнул я ее, голубку нашу. Довела до ручки, и я ей в спальне полбашки из револьвера отнес.
– Не может быть! – вскричал Мышкин, – Как же это случилось?
– Проще некуда, – сказал тот, – Приехали мы с ваших свадьб бесконечных, кофе попили, я водки, ну и начала мне она мозг сверлить…
– Не стесняйся князь, отведай моей кухни, сам готовил, – похвалился Рогожин, – и водочкой не побрезгуй. Отличная водочка. Я ее из Костромы вожу. Друг Петрович выпускает. Нет лучше напитка под птицу и мясо.
– Не знаю, стоит ли? – начал сомневаться Мышкин. – Признаюсь, сегодня чуть на наркотики не сорвался. Восемь лет ни куба, а сегодня …
– Наркотикам нет! – постановил Парфен, все-таки наливая ему в рюмку водки. – Что это такое – наркотики! Разве это удовольствие!? Хаос один. И кто их придумал!? Ботаники некультурные. А водку!? Сам Менделеев! Великий ученый. Отец всей химической таблицы! Светоч!
– Великий ум, – поддакнул гость, накладывая себе в тарелку закуски.
– Настоящая водка – это не пьянство, а ключ, – продолжил разглагольствовать Рогожин. – Ключ к своей совести. С нее-то и начинается настоящая мудрость. Жил человек какой-нибудь думать не думал, деньги зарабатывал, с бабами спал, музыку слушал, а однажды где-нибудь на улице увидал старушку убогую, и стало ему стыдно, за то, что он жизнь свою бессовестно прожигает – дар бесценный, а у других этого нет. И начинает задумываться, о семье мечтать, о любви и покое. Как я предположим.
– Задумываетесь? – не поверил князь.
– А как же! – воскликнул Парфен, – Давно голову ломаю, по ночам не сплю. Мне же тоже любви хочется, сохну я без нее.
– Ну, у вас теперь Настасья Филипповна, – заметил Мышкин, закусывая бужениной водку.
– Теперь уже не только у меня, – отмахнулся Рогожин и опять размечтался. – Обычный ведь я человек! Мне ласки хочется, понимания и преданности, если получится. Но пока только боль и отчаяние. Приходится водку пить – совесть питать. А как напьюсь, то шалю. У меня и дед и папа шалуны были. Как вам мои блюда?
–Превосходно, – признался князь уплетая за обе щеки, – Только зачем вы жаркое цветами обложили?
– А букеты! – усмехнулся тот. – Хотел, что бы покрасивше вышло. Старался, как мог, но, сам понимаешь, не официант. Выпьем еще по рюмашке.
– Выпьем, – ответил гость, выпил вслед за хозяином и спросил. – А Настасья Филипповна, когда выйдет?
– Да никогда, – спокойно признался Рогожин, – Шлепнул я ее, голубку нашу. Довела до ручки, и я ей в спальне полбашки из револьвера отнес.
– Не может быть! – вскричал Мышкин, – Как же это случилось?
– Проще некуда, – сказал тот, – Приехали мы с ваших свадьб бесконечных, кофе попили, я водки, ну и начала мне она мозг сверлить…
Сцена 87. Дом Настасьи Филипповны. Лестница. Интерьер.
Настасья Филипповна стоит в вечернем платье на лестнице и кричит сверху вниз:
– Кровопийца! Скотина! Ты меня недостоин! Становись передо мной на колени!
– Кровопийца! Скотина! Ты меня недостоин! Становись передо мной на колени!
Сцена 86. Дом Настасьи Филипповны. Обеденный зал. Интерьер. Продолжение.
Парфен: …Я встал…
Сцена 88. Дом Настасьи Филипповны. Спальня.
Настасья Филипповна сидит у трюмо, наносит ночной крем на лицо и кричит:
– Целуй мне руки, животное!
– Целуй мне руки, животное!
Сцена 86. Дом Настасьи Филипповны. Обеденный зал. Интерьер. Продолжение.
Парфен: …Я поцеловал…
Сцена 89. Дом Настасьи Филипповны. Бассейн.
Настасья Филипповна плавает в бассейне и кричит:
– Будешь, как собака у меня на цепи сидеть!
– Будешь, как собака у меня на цепи сидеть!
Сцена 86. Дом Настасьи Филипповны. Обеденный зал. Интерьер. Продолжение.
Парфен: … – Сколько угодно, – говорю, – Хоть помоями корми. Только не гони…
Сцена 90. Дом Настасьи Филипповны. Спальня. Интерьер.
Настасья Филипповна сидит на постели, снимает чулок и кричит:
– Это мы еще посмотрим! Ты у меня еще испытательный срок не выходил!..
– Это мы еще посмотрим! Ты у меня еще испытательный срок не выходил!..
Сцена 86. Дом Настасьи Филипповны. Обеденный зал. Интерьер. Продолжение.
Парфен: …Во-общем, часа два так играли. В конце концов, я ей дуло в рот вставил и на курок нажал. Чего-то накатило…
Сцена 91. Дом Настасьи Филипповны. Спальня. Интерьер.
Настасья Филипповна хочет что-то сказать, но не успевает, потому что ей в рот втыкается дуло пистолета и кровь заливает подушку.
Сцена 86. Дом Настасьи Филипповны. Обеденный зал. Интерьер. Окончание.
– Ужас! – согласился князь.
– Ужас-то ужас, но зато и нас теперь мучить некому, по-людски заживем, – заметил Парфен.
– Где она? Я хочу последний раз ее поцеловать, – попросил Мышкин.
– В спальной. Иди, лобызайся. Я все понимаю… – показал на дверь спальной Рогожин, налил себе водки и подцепил на вилку ломоть буженины.
Князь встал из-за стола и прошел в спальную комнату, но через минуту вышел оттуда задумчивей, чем обычно.
– Попрощался? – уточнил Парфен, выпивая и закусывая.
– Да… Но где ее ноги? – полюбопытствовал Лев Николаевич.
– А, по-твоему, что мы едим? – ответил Парфен.
– Мне надо пройтись и все обстоятельно обдумать, – решил Мышкин.
– Иди, коли надо, – кивнул Парфен, – но подумай – может быть, она именно для этого на свет родилась. Во всяком случае, для меня эта сегодняшняя встреча с ней… – и он потряс в воздухе вилкой с наколотым на ней куском буженины… – самая приятная. И заметь – какую, никакую, а пользу людям она все-таки принесла, причем, самым близким.
Князь забрал свой магнитофон и пошел к двери, но там задержался, обернулся и спросил:
– Можно и для Гавриила Ардалионовича несколько кусочков захватить?
Рогожин сделал утвердительный жест рукой и взял в руку острый столовый нож с костяной ручкой.
– Ужас-то ужас, но зато и нас теперь мучить некому, по-людски заживем, – заметил Парфен.
– Где она? Я хочу последний раз ее поцеловать, – попросил Мышкин.
– В спальной. Иди, лобызайся. Я все понимаю… – показал на дверь спальной Рогожин, налил себе водки и подцепил на вилку ломоть буженины.
Князь встал из-за стола и прошел в спальную комнату, но через минуту вышел оттуда задумчивей, чем обычно.
– Попрощался? – уточнил Парфен, выпивая и закусывая.
– Да… Но где ее ноги? – полюбопытствовал Лев Николаевич.
– А, по-твоему, что мы едим? – ответил Парфен.
– Мне надо пройтись и все обстоятельно обдумать, – решил Мышкин.
– Иди, коли надо, – кивнул Парфен, – но подумай – может быть, она именно для этого на свет родилась. Во всяком случае, для меня эта сегодняшняя встреча с ней… – и он потряс в воздухе вилкой с наколотым на ней куском буженины… – самая приятная. И заметь – какую, никакую, а пользу людям она все-таки принесла, причем, самым близким.
Князь забрал свой магнитофон и пошел к двери, но там задержался, обернулся и спросил:
– Можно и для Гавриила Ардалионовича несколько кусочков захватить?
Рогожин сделал утвердительный жест рукой и взял в руку острый столовый нож с костяной ручкой.
Сцена 92. Двор дома Настасьи Филипповны. Экстерьер.
Князь шел по тропинке, бережно сжимая обеими руками белую фарфоровую тарелку накрытую сверху такой же.
Сцена 92А. Пустыня. Натура. Компьютер.
Скоро тропинка закончилась, и Мышкин зашагал по каменистой пустыне на неизвестной планете в направлении виднеющегося на горизонте гигантского кристалла, излучающего свет.
Лев Николаевич шел да шел и отчего-то лицо его было светло и спокойно, как у спящих, новорожденных младенцев, не знавших еще зла.
А в голове его звучал голос Настасьи Филипповны:
– Красота спасет мир. Красота спасет мир.
КОНЕЦ
Лев Николаевич шел да шел и отчего-то лицо его было светло и спокойно, как у спящих, новорожденных младенцев, не знавших еще зла.
А в голове его звучал голос Настасьи Филипповны:
– Красота спасет мир. Красота спасет мир.
КОНЕЦ