Страница:
– Спят еще, – хрипловато от неожиданности и от необходимости врать, ответила Алена. – Позавтракают со вторым отрядом, а потом к вам придут.
– Можно отправляться!
Виктор Гусев не только фамилией был похож на популярного футбольного комментатора, он и внешне старался ему подражать – в походке, манерой говорить и одеваться. Обожал футбол. Из его рюкзака заметно выпирал мяч.
– Ну, с Богом! Фотоаппараты-то взяли?
Народ нестройно загалдел, что могло означать как «да», так и «нет», и потянулся к выходу из лагеря.
Сейчас они пройдут вдоль футбольного поля, мимо корпуса обслуживающего персонала, через небольшую рощицу выберутся к реке. Неширокая, но глубокая, с мутными водоворотами, по берегам густо заросшая осокой…
Семен Семенович вздохнул. Он бы сейчас с большим удовольствием сам прошелся до реки, искупался у старицы, постучался в деревенский дом, попросил бы воды, в крошечном магазинчике купил бы свежего хлеба. Жаль, что он уже немолод, жаль, что все хорошее осталось позади. Но, может быть, эти горлопаны и несмышленыши успеют больше, чем он? Увидят больше, добьются большего…
Начальник задумчиво посмотрел на окна притихших палат первого отряда. Он хотел зайти в корпус, посмотреть, как заправили кровати походники. Но передумал. Если там остались ребята и они спят, лучше их не будить.
Путешественники… Он вспомнил разношерстно одетую команду, отправившуюся к реке. Прямо «Мальбрук в поход собрался…». У Мальбрука тогда все закончилось плохо. Погнали французов из России.
Семен Семенович прошел под окнами, хрустя гравием, скрылся за углом.
– Чисто!
Первым из-за бортика беседки высунулся Кабанов.
– Двинули!
– Надо подождать. – Пося не спешил вылезать. – Он еще может назад пойти.
Моторова ничего не говорила. Она просто сидела на приступочке рядом с Королевым, боясь лишний раз вдохнуть. Лешка грыз травинку. На Аню не смотрел. Моторова головы не поворачивала, чувствуя, как от напряжения деревенеют мышцы шеи, что еще чуть-чуть – и малейшее движение разорвет ее на крошечные кусочки. Она все тянула и тянула ткань реальности, желая, чтобы это утро, сидение за беседкой, их одиночество продлились подольше.
– Вы сидите, а я пошел!
Сашка побежал под елки, уже привычным жестом ковыряя шелушащуюся щеку и покусывая верхнюю губу. Он собирался пройти мимо корпуса малышей, мимо линейки, свернуть за решетчатый задник открытой сцены, где в заборе был лаз, продраться сквозь заросли крапивы и выйти к реке. Там их будет ждать отряд. Все просто.
Он и пошел. Из оставшихся у беседки его мог интересовать Королев. Но Лешка последнее время был какой-то стукнутый, поэтому лучше было обойтись без него.
– Куда же ты?
Вопрос прозвучал неожиданно и слишком звонко для этого чудесного, еще сонного утра. Для этой природной уединенности, где людей быть не должно.
– К своим, – буркнул Сашка.
Он клонился вперед, словно мысли о том, что он собирался делать, гнали его к линейке, к крапиве, к отряду. А ноги уже встали, как будто до них первых дошло, что никуда уже бежать не надо. Кабанов смог только сунуть кулаки в карманы, пытаясь хоть как-то защититься от внезапно нагрянувшей реальности.
– А я?
Она стояла за кустами у линейки. Сашка успел подумать, что до спасительной свободы не дошел совсем чуть-чуть. Надо было быстренько нырнуть за эти рейки, сквозь кусты, через забор…
– А чего – ты? – спросил Кабанов как можно более грубо, чтобы она и не думала ближе подходить.
– Сам говорил, что я тебе нравлюсь.
– А ты говорила, что можешь Кривого завалить.
Кусты затрещали – с такой яростью девчонка рванула ветки.
– Так ведь я это и сделала!
– Чего сделала? – все так же грубо ответил Сашка. – Вон он – козлом скачет.
– Сейчас скачет, потом не будет…
Сообщение заметно порадовало. Кабанов расправил плечи, собираясь идти дальше.
– Все мальчишки одинаковые, – с яростью прошипела девчонка. – Сначала говорят, что любят, а потом оказывается, что врут!
Сашка ухмыльнулся. Ему бы только от Кривого избавиться. Что будет потом – после и решится.
– Тебе опять все заново сказать? – легко предложил он.
Утро стремительно преображалось – из сонного занудства выглянул лучик солнца, рождая бодрость. После такой новости можно весь мир перевернуть!
– Говори!
– Ты красивая, даже очень, – речитативом забормотал он. – И руки у тебя красивые, и глаза. В тебя легко можно влюбиться. – И перебил сам себя. – Все?
– Нет!
Девчонка выступила из кустов. Темная футболка, серая юбка, на ногах белые теннисные туфли. Взгляд колючий. Острый подбородок, казалось, вот-вот пронзит действительность, и девчонка, как Буратино, порвет холст с нарисованным очагом.
– Все ты врешь! Все мальчишки врут. Ты ничем не лучше!
Она наступала.
– Эй, ты чего? – Сашка поднял локоть.
– Таких, как ты, убивать надо!
– Кого это надо? – Сашка еще хорохорился. Он еще ничего не понимал.
– Тебя!
Глаза у нее стали огромными. Они заполнили все вокруг, и мир потемнел.
Валька выпал из-за угла беседки, до того старательно выглядывал уходящего Кабанова. Надо было, конечно, идти всем вместе. Чего они разделяются? Потом ждать друг друга придется.
– Ну, чего, пошли?
Лешка поднялся, Аня потянулась следом за ним. Она была настолько погружена в свои переживания, что не заметила, во что одевалась. Сейчас на ней была длинная с запахом юбка с оранжевыми разводами, сандалии с высоким переплетением ремешков на щиколотке, футболка и черная фуражка со значком. Получился воинственный и, в то же время, нелепый вид. В сандалиях постоянно застревали веточки. Аня задерживалась, вытаскивая их, подпрыгивала на шишках – они ой как больно кололись! Мальчишки быстро ушли вперед.
Непривычные для лагеря тишина и пустота настораживали. Если не слышно криков и топота, если никто не верещит и не орет песни, то должно быть что-то другое. Шелест? Пенье птиц? Журчание близкой воды? Но и этого не было. А значит… значит… Аня постаралась громче дышать. И вдруг!
Мычание. Будто кого-то пытаются задушить, и этот кто-то сопротивляется. Еще и ногами сучит.
– Привет! Ну, что?
Девчонка, та самая, что когда-то (вчера? неделю назад?) сидела в беседке и рассуждала о смерти, о том, что парням следует мстить.
– Что?
Аня словно вынырнула из глубокого летаргического сна. Глянула на свои сандалии, на пустой парк, густо усеянный сосновыми иглами и шишками. Королева не было. Постникова тоже.
Незнакомка сощурилась. Вроде ничего особенного, обыкновенный жест, но как он переменил лицо. Оно все собралось, глаза потемнели, бровки сдвинулись, родив некрасивые морщины.
– Поверила ему? Типа, он пообещал не бросать?
– Тебе-то какое дело? – Анька стала обходить привязчивую девчонку мелкими шажками.
– Он про тебя уже и забыл. А ты ради него готова на все…
– Это не твое дело! – Моторова сделала большой круг, при этом шла все время к девчонке лицом, боясь повернуться спиной – а ну как чем-нибудь кинет.
– Может быть! Только потом, типа, не плачь.
Анька побежала, наколола ногу, склонилась, чтобы вытащить иголку. А когда подняла голову, чуть не вскрикнула.
Незнакомка стояла перед ней, жгла взглядом.
– Прикинь, если он тебя бросит? Сейчас еще терпит. – И передразнивая манеру Королева говорить, изобразила: – Красное белье надевать – это пошло, чулки носить – пошло. И вообще – что у тебя на голове?
– Прекрати! – взвизгнула Моторова.
– А потом он променяет тебя! На твою подругу.
– Убирайся.
– Он с ней танцевал!
– Уйди с дороги!
– И, типа, целовался.
Аня двинулась на обидчицу, как танк. Шла, не замечая больше шишек и колючек. Ясно давала понять, что с пути не свернет.
И девчонка уступила. То стояла, крепко уперев ноги в землю, словно это были столбы, а то вдруг легко подпрыгнула, уступая тропинку.
– Зря! Завтра может быть поздно!
– Без тебя обойдусь, – сквозь зубы процедила Анька.
Зайцева! Ей срочно нужна была Ирка. Где ты, подруженька любимая? Без нее Моторова чувствовала себя неуютно.
– О!
Из кустов, совсем не оттуда, куда ушел, и уже совсем не там, где должен был быть, появился Пося. Как всегда, лучезарно улыбаясь. Как всегда, от желания пообщаться мало что не взлетает воздушным шариком.
– А я слышу, разговаривает кто-то. Думал, Сашка кого встретил. Ты куда вчера пропала?
У девчонки странно дернулось лицо, словно она хотела сменить его на другое – более красивое, более приветливое. Но оно осталось таким же. Только морщинки разгладились да из глаз утекла чернота.
– Тебя, кстати, как зовут?
Валя подошел к ней чуть ли не вплотную. Даже руку поднял: вот-вот коснется ее локтя.
– Слушай, а ты из какого отряда? Я думал тебя найти сегодня вечером.
– Ни из какого, – отстранилась девчонка.
Пося не замечал всех этих движений, дающих понять, что говорить с ним не хотят.
– Дочка обслуги?
– Сам ты обслуга. – Девчонка пятилась, словно от Валькиной улыбки, как от солнца вампиру, ей было больно.
– Ну конечно! – хлопнул себя по коленям Постников. От догадки его лицо стало еще более лучезарным. – Если ты здесь до подъема, то не отрядная. К кому-то приехала?
Он снова пошел к ней, снова поднял руку. Девчонка успела сделать огромные испуганные глаза. Валя остановился, на лице появилась озабоченность.
– Слушай, – забормотал он, – мы сейчас в поход уходим, вернемся вечером. Ты ведь еще не сегодня уезжаешь? Вечером увидимся? Подходи к нашему корпусу. Где первый отряд живет, знаешь? – Испуг мелькнул в его глазах. – Или тебя уже не будет?
Девчонка пятилась за деревья. Бровки – домиком, рот приоткрыт, в глазах – бездонное удивление.
– Эй! Ты куда? – снова пошел за ней Пося. – Слушай! Ты чего, обиделась? Зовут-то тебя как?
Девчонка исчезла.
– Черт! – Валя остановился. – Вечером приходи! – крикнул он громко и испугался собственного голоса. Монументальные сосны еще немного покидали с ветки на ветку его крик, а потом он завяз в колючих иголках. – Чудна́я, – пробормотал Пося, возвращаясь к линейке. – Странная, – сам с собой договорился он, забираясь за сцену. – Все здесь какие-то… – решил Валя, ныряя в кусты за забором.
– Тыш!
Кривой резко выбросил руку вперед, словно хотел со всей дури врезать Вале по лицу, но в нескольких сантиметрах от его носа внушительный кулак остановился. Постников взмахнул руками, навзничь падая в крапиву.
Юрка довольно облизал губы.
– Чего так долго? – Он с удовольствием изучал мгновенно побледневшее лицо Поси.
– Придурок! – барахтался в крапиве Валька.
– Ты кого придурком назвал? – склонился над Посей Кривой.
– Себя. – Валька встал, уклоняясь от нависшего Юрки.
– То-то! – Кривой удовлетворился страданиями соперника и выпрямился. – Остальные где?
– Пришли остальные.
– Куда пришли-то? Сидим, ждем.
Валька ничего не ответил. Юрка ему не нравился. Чем меньше с ним общаешься, тем здоровее себя чувствуешь.
– Ну, где вы?
Алена начала волноваться. Она расхаживала вдоль развалившегося на траве отряда, замечая, что кое-кто уже начал дремать. Плохо. Дрема настроение портит, теперь они пойдут медленнее.
– Я тут при чем? – огрызнулся Валька, усаживаясь подальше от всех.
– Где Кабанов? – подбежала к нему Алена.
– Он вперед пошел. Если еще не здесь, значит, решил остаться.
Валю все вдруг стало злить. Дурацкое утро – сначала пришлось прятаться, потом он вдруг заблудился в трех соснах, девчонка еще эта, Кривой… Может, не ходить? У него уважительная причина.
– Аня! Я же говорила: нормально обуться!
Моторова стояла рядом с Иркой невероятно довольная, словно ей только сейчас сообщили, что ее папа выиграл миллион долларов, и они всей семьей едут на Канары.
– Королев, где Саша?
Лешка вышел из кустов шиповника, вид имел все такой же задумчивый. В ответ пожал плечами и завис, словно важную мысль обмозговывал.
– Почему вы не вместе! – От волнения лицо Алены пошло красными пятнами. Она поджимала губы, как будто сдерживала совсем уж нехорошие слова. – Я просила вас держаться рядом и не бегать по лагерю! А теперь что? Один справа, другой слева, третья вообще делает вид, что здесь и стояла. Кабанов где?
– Он первым пошел, – доложил Пося и улыбнулся, родив на щеках ямочки.
– Пошел и провалился? – накинулась на него вожатая.
– Аленушка, может, он решил никуда не ходить? – Томочка ухватила своей маленькой ручкой вожатую за локоть. – Знаешь, они с Зайцевой поругались. Он мог обидеться. – Последние слова она уже шептала, привстав на цыпочки и вытянувшись, чтобы достать до уха высокой Алене.
– Может, позвонить кому-нибудь? – вкрадчиво посоветовала стоявшая поблизости Кузя. Глаза у нее были огромные – ей очень нравилось давать дельные советы.
– Кому позвонить? – опешила от такого наступления со всех сторон вожатая.
– Может, Карине?
– Передумал, наверное, идти, – равнодушно произнес Матвей. – Подъем! Встали, встали, встали! Впереди нас ждут великие подвиги!
– Ой, – недовольно протянула Зайцева. – С этими подвигами нам помереть еще не хватает, как Гагарину.
– Как все миленько, – пропела Томочка, отходя от вожатой. Она хитро глянула на Юлю, и, взявшись под ручку, они пошли вдоль реки.
Народ зашевелился. Алена набирала номер на сотовом.
– Алло! Каринка! Встали уже? Ага… Кабанова не видела? Ну тот, что покусанный на все лицо! Под окнами проходил? Давно? Забери его в отряд, надери уши и к изолятору близко не подпускай! А лучше привяжи к кровати, пускай весь день лежит. Ага! И позвони, как поймаешь! Бэтмен, тоже мне…
Вскоре трава на том месте, где отряд ждал Кабанова, выпрямилась, голоса смолкли, ветер запорошил следы. Над лагерем поплыли позывные горна. День начинался.
– Гагарин – это уникальное явление в нашей стране. Да и во всем мире, – быстро говорила Алена, чуть задыхаясь, потому что ей приходилось постоянно оглядываться, следя, слушают ее или нет. – Он родился в деревне перед Второй мировой войной. Когда пришли немцы, его семью выгнали из дома, и они вырыли себе землянку. Вы только представьте каково это – зимой жить в холоде и голоде!
Девчонки не почувствовали трагизма момента – для них немного поголодать было заветной мечтой. Сбросить пару лишних килограммов, стать такой же, как Водянова или Кира Найтли.
– Представляете, тогда самолеты еще редко летали, а он мечтал о небе, пошел в летное училище, стал пилотом. О космосе писали в книжках, что там и как могли только предполагать, но Гагарин подал заявление на вступление в отряд космонавтов. Это было как русская рулетка – никто не знал, вернется ли космический корабль, сможет ли человек в нем выжить…
Чем воодушевленней рассказывала Алена, тем меньше слушателей у нее было.
– А знаете, какова вероятность встретить инопланетянина на улице? – спросил заметно отставший Юрка.
– Никакая! – вылез вперед Валя.
– Ты инопланетянина каждый день в зеркале видишь! – отшил его Кривой. – Ну, какие версии?
– Маленькая, – пискнула Кузя.
– Ой, а я не знаю, – обиженно протянула Томочка.
– Пятьдесят на пятьдесят, – довольно хохотнул Юрка. – Либо встретишь, либо нет!
Ирка громко фыркнула, выражая одобрение, прибавила шаг. Улыбка на лице Кривого застыла. Бросив слушателей, он устремился вперед.
– А дружок-то твой не пошел.
– Топай мимо. – Ирка не церемонилась и выражений особо не подбирала.
– А чего, ты, типа, свободна теперь?
– Типа, тебе сказали – отвали! – Ирка говорила, не поворачивая головы. Понимает – хорошо, нет – его проблемы.
– А чего, типа, мешаю идти?
– Мешаешь!
– А чего мешаю-то? Вон сколько места!
Кривой щедро повел рукой. Они двигались вдоль реки. Вокруг – кочковатый заливной луг, поросший кустиками давно не кошенной травы, зарослями крапивы, остролиста и бурьянистым чертополохом. Отряд разбрелся по просторам родины, шел, спотыкаясь.
Зайцева резко повернулась, отчего Юрка чуть не сбил ее с ног.
– Вот и иди в свои места, – прошептала она в лицо Кривого. – Да смотри, не падай.
На последнем слове Ирка стала наклоняться вперед, словно хотела Юрку поцеловать. Кривой, сколько мог, отклонялся, потом решил отойти, зацепился за кочку и упал. Задетый Постников повалился следом.
Ирка снова громко фыркнула и потопала прочь. Анька, идя рядом с ней, сияла, как маков цвет.
– Ну, что у вас опять? – возникла из небытия своего рассказа о героическом космонавте Алена.
– Отвали! – пихнул первого подвернувшегося под руку Кривой. Этим первым оказался Валька.
– Сам отвали! – буркнул для острастки Пося, и в который раз решил держаться от Кривого подальше.
Юрка глянул на своих гвардейцев. Ребята смотрели кто куда. Для бодрости духа он ухмыльнулся и побежал догонять Ирку.
– Слушай! Да отлипни ты уже от меня! – рассердилась Зайцева.
Кривой как будто в стену врезался. Взмахнул руками и снова упал на землю. Томочка встревоженно заохала. Сердобольная Кузя склонилась над павшим.
– Что у вас здесь опять? – несколько утомленно спросила Алена.
– У Кривоноса падучесть повышенная, – бросила на ходу Ирка.
– Юрка, кончай спектакли разыгрывать! После поиграем.
Юрка дернулся, открыл глаза, сел.
– С головой чего-то… – пробормотал он неожиданно.
– Начинается! – рассердилась Алена. – Вставай! С головой у него что-то! Спать надо по ночам, а не страшилки рассказывать.
Юрка встал, но теперь плелся в хвосте сильно растянувшейся колонны. Его гвардейцы убежали вперед – Кривонос потерял для них привлекательность как сильный вожак.
– Видала, как я его! – с гордостью дернула бровью Зайцева.
– Чего это он распадался? – с сочувствием спросила Аня.
– Королев, ты видел? – повернулась к Лешке Ирка. – Будешь не слушаться, тоже… падать начнешь.
Лешка неуверенно кивнул, как будто соглашаясь. Улыбка на лице Ани застыла.
– Да ладно тебе, – толкнула подругу Ирка. – Пошутить уже нельзя. Он же сам тебе сказал, что больше не любит. Чего ты напрягаешься?
Аня мотнула головой – то ли «да», то ли «нет».
– Он может передумать, – прошептала Моторова.
– Мы тебе другого найдем, – доверительно сообщила Зайцева. – Забирай себе Кабанова.
Аня вздохнула. Улыбки больше не было, взгляд не скользил по горизонту, глаза следили теперь за ногами. Левая, правая, левая, правая, левая… Какая бессмысленная штука – жизнь. Никчемная и бестолковая.
Они шли бесконечными полями. Слева струилась река, далеко на горизонте справа тянулась темная полоска леса. Ясное небо с легкими облаками.
Они позавтракали под ивами, низко свисающими по-над рекой.
– Мать моя! – волновалась Вера Павловна по телефону. – Где твои-то?
– Мне Карина сказала, что их всех после завтрака разобрали, – подготовленно врала Алена. – За Кабановым родители приехали. Королев с Моторовой номер репетируют для субботнего концерта. А Постников в библиотеке помогает. Они к вам в тихий час подойдут. – И не дожидаясь возражений врача, дала отбой.
Физрук топал далеко впереди – ему не было дела до внутрилагерных разборок. Матвей подбросил на плечах рюкзак, удобней распределяя вес. Всем происходящим он был доволен. Остальные хранили вид заговорщиков. Тройка пацанов далеко в стороне гнала перед собой мяч, пасуя и яростно возмущаясь, когда он улетал в крапиву или бурьян. Бегуны то и дело вскрикивали, спотыкаясь на буграх.
– Вот ведь беда какая, – вертелась рядом с Аленой Томочка. – Королев Моторову разлюбил, а Зайцева – Кабанова. К Ирке теперь Юрка пристает, а она его ругает и обещает несчастья наслать. Он уже четвертый раз на ровном месте наворачивается.
– Тома! Что ты такое говоришь! – устало отмахнулась от нее Алена. – При чем тут это?
– Ты ничего не видишь, – заявила с другой стороны Кузя.
– Чего я не вижу? – И в подтверждение своих слов Алена обвела взглядом растянувшийся отряд. Машинально пересчитала. Двадцать пять человек, полный комплект, а вернее, не совсем полный, без одного. – Все я вижу. Не выдумывай.
– Ничего ты не видишь! – поддержала подругу Томочка. – Моторова что-то задумала.
– Может, хватит уже? – остановилась Алена.
Томочка поджала губки.
– Злая ты, – тихо произнесла она. – От этого и все беды.
На мгновение, всего на одну секунду, Алене показалось, что Томочка ей кого-то напоминает. Но не своим круглым личиком и каштановыми волосами. Взгляд, полный осуждения, возмущенные ямочки на щечках, треугольный подбородочек…
– Уверен, это инопланетяне! – Мимо пружинящей походкой опытного походника прошагал Матвей со стайкой пацанов. – Гагарин был слишком знаменит, собирался второй раз в космос. Наверняка, когда совершал свой последний полет, увидел что-то такое, что инопланетянам не понравилось.
– Они его сбили?
– Ввзяли к себе!
– Кого же тогда похоронили?
– Он летал со вторым пилотом. Но в день эксперимента с ними отправился еще один помощник. После падения тела было трудно опознать, вот и решили, что помощник – это Гагарин. Хотя на самом деле Гагарин жив. Летает где-нибудь на далекой орбите.
– Как же могли ошибиться, если было официальное опознание!
– А что там опознавать! – горячился Матвей. – Ты представь только – самолет, эта тяжеленная махина, разбивается о землю. От человека ничего не осталось! Говорят, собирали по частям – обрывки одежды, часы с руки, фотографии, бумажник.
– Бред какой-то, – проворчала Зайцева.
– Да вы просто Гагарина не знаете! Смелый был человек, отчаянный. Если ему предложили такой полет, разве бы он отказался?
К Алене подлетела запыхавшаяся Миленькая.
– А мальчишки дерутся, – сообщила Томочка.
– А мальчишки убить друг друга обещают, – поддакнула вынырнувшая из-под локтя подруги Кузя.
Глава шестая
– Можно отправляться!
Виктор Гусев не только фамилией был похож на популярного футбольного комментатора, он и внешне старался ему подражать – в походке, манерой говорить и одеваться. Обожал футбол. Из его рюкзака заметно выпирал мяч.
– Ну, с Богом! Фотоаппараты-то взяли?
Народ нестройно загалдел, что могло означать как «да», так и «нет», и потянулся к выходу из лагеря.
Сейчас они пройдут вдоль футбольного поля, мимо корпуса обслуживающего персонала, через небольшую рощицу выберутся к реке. Неширокая, но глубокая, с мутными водоворотами, по берегам густо заросшая осокой…
Семен Семенович вздохнул. Он бы сейчас с большим удовольствием сам прошелся до реки, искупался у старицы, постучался в деревенский дом, попросил бы воды, в крошечном магазинчике купил бы свежего хлеба. Жаль, что он уже немолод, жаль, что все хорошее осталось позади. Но, может быть, эти горлопаны и несмышленыши успеют больше, чем он? Увидят больше, добьются большего…
Начальник задумчиво посмотрел на окна притихших палат первого отряда. Он хотел зайти в корпус, посмотреть, как заправили кровати походники. Но передумал. Если там остались ребята и они спят, лучше их не будить.
Путешественники… Он вспомнил разношерстно одетую команду, отправившуюся к реке. Прямо «Мальбрук в поход собрался…». У Мальбрука тогда все закончилось плохо. Погнали французов из России.
Семен Семенович прошел под окнами, хрустя гравием, скрылся за углом.
– Чисто!
Первым из-за бортика беседки высунулся Кабанов.
– Двинули!
– Надо подождать. – Пося не спешил вылезать. – Он еще может назад пойти.
Моторова ничего не говорила. Она просто сидела на приступочке рядом с Королевым, боясь лишний раз вдохнуть. Лешка грыз травинку. На Аню не смотрел. Моторова головы не поворачивала, чувствуя, как от напряжения деревенеют мышцы шеи, что еще чуть-чуть – и малейшее движение разорвет ее на крошечные кусочки. Она все тянула и тянула ткань реальности, желая, чтобы это утро, сидение за беседкой, их одиночество продлились подольше.
– Вы сидите, а я пошел!
Сашка побежал под елки, уже привычным жестом ковыряя шелушащуюся щеку и покусывая верхнюю губу. Он собирался пройти мимо корпуса малышей, мимо линейки, свернуть за решетчатый задник открытой сцены, где в заборе был лаз, продраться сквозь заросли крапивы и выйти к реке. Там их будет ждать отряд. Все просто.
Он и пошел. Из оставшихся у беседки его мог интересовать Королев. Но Лешка последнее время был какой-то стукнутый, поэтому лучше было обойтись без него.
– Куда же ты?
Вопрос прозвучал неожиданно и слишком звонко для этого чудесного, еще сонного утра. Для этой природной уединенности, где людей быть не должно.
– К своим, – буркнул Сашка.
Он клонился вперед, словно мысли о том, что он собирался делать, гнали его к линейке, к крапиве, к отряду. А ноги уже встали, как будто до них первых дошло, что никуда уже бежать не надо. Кабанов смог только сунуть кулаки в карманы, пытаясь хоть как-то защититься от внезапно нагрянувшей реальности.
– А я?
Она стояла за кустами у линейки. Сашка успел подумать, что до спасительной свободы не дошел совсем чуть-чуть. Надо было быстренько нырнуть за эти рейки, сквозь кусты, через забор…
– А чего – ты? – спросил Кабанов как можно более грубо, чтобы она и не думала ближе подходить.
– Сам говорил, что я тебе нравлюсь.
– А ты говорила, что можешь Кривого завалить.
Кусты затрещали – с такой яростью девчонка рванула ветки.
– Так ведь я это и сделала!
– Чего сделала? – все так же грубо ответил Сашка. – Вон он – козлом скачет.
– Сейчас скачет, потом не будет…
Сообщение заметно порадовало. Кабанов расправил плечи, собираясь идти дальше.
– Все мальчишки одинаковые, – с яростью прошипела девчонка. – Сначала говорят, что любят, а потом оказывается, что врут!
Сашка ухмыльнулся. Ему бы только от Кривого избавиться. Что будет потом – после и решится.
– Тебе опять все заново сказать? – легко предложил он.
Утро стремительно преображалось – из сонного занудства выглянул лучик солнца, рождая бодрость. После такой новости можно весь мир перевернуть!
– Говори!
– Ты красивая, даже очень, – речитативом забормотал он. – И руки у тебя красивые, и глаза. В тебя легко можно влюбиться. – И перебил сам себя. – Все?
– Нет!
Девчонка выступила из кустов. Темная футболка, серая юбка, на ногах белые теннисные туфли. Взгляд колючий. Острый подбородок, казалось, вот-вот пронзит действительность, и девчонка, как Буратино, порвет холст с нарисованным очагом.
– Все ты врешь! Все мальчишки врут. Ты ничем не лучше!
Она наступала.
– Эй, ты чего? – Сашка поднял локоть.
– Таких, как ты, убивать надо!
– Кого это надо? – Сашка еще хорохорился. Он еще ничего не понимал.
– Тебя!
Глаза у нее стали огромными. Они заполнили все вокруг, и мир потемнел.
Валька выпал из-за угла беседки, до того старательно выглядывал уходящего Кабанова. Надо было, конечно, идти всем вместе. Чего они разделяются? Потом ждать друг друга придется.
– Ну, чего, пошли?
Лешка поднялся, Аня потянулась следом за ним. Она была настолько погружена в свои переживания, что не заметила, во что одевалась. Сейчас на ней была длинная с запахом юбка с оранжевыми разводами, сандалии с высоким переплетением ремешков на щиколотке, футболка и черная фуражка со значком. Получился воинственный и, в то же время, нелепый вид. В сандалиях постоянно застревали веточки. Аня задерживалась, вытаскивая их, подпрыгивала на шишках – они ой как больно кололись! Мальчишки быстро ушли вперед.
Непривычные для лагеря тишина и пустота настораживали. Если не слышно криков и топота, если никто не верещит и не орет песни, то должно быть что-то другое. Шелест? Пенье птиц? Журчание близкой воды? Но и этого не было. А значит… значит… Аня постаралась громче дышать. И вдруг!
Мычание. Будто кого-то пытаются задушить, и этот кто-то сопротивляется. Еще и ногами сучит.
– Привет! Ну, что?
Девчонка, та самая, что когда-то (вчера? неделю назад?) сидела в беседке и рассуждала о смерти, о том, что парням следует мстить.
– Что?
Аня словно вынырнула из глубокого летаргического сна. Глянула на свои сандалии, на пустой парк, густо усеянный сосновыми иглами и шишками. Королева не было. Постникова тоже.
Незнакомка сощурилась. Вроде ничего особенного, обыкновенный жест, но как он переменил лицо. Оно все собралось, глаза потемнели, бровки сдвинулись, родив некрасивые морщины.
– Поверила ему? Типа, он пообещал не бросать?
– Тебе-то какое дело? – Анька стала обходить привязчивую девчонку мелкими шажками.
– Он про тебя уже и забыл. А ты ради него готова на все…
– Это не твое дело! – Моторова сделала большой круг, при этом шла все время к девчонке лицом, боясь повернуться спиной – а ну как чем-нибудь кинет.
– Может быть! Только потом, типа, не плачь.
Анька побежала, наколола ногу, склонилась, чтобы вытащить иголку. А когда подняла голову, чуть не вскрикнула.
Незнакомка стояла перед ней, жгла взглядом.
– Прикинь, если он тебя бросит? Сейчас еще терпит. – И передразнивая манеру Королева говорить, изобразила: – Красное белье надевать – это пошло, чулки носить – пошло. И вообще – что у тебя на голове?
– Прекрати! – взвизгнула Моторова.
– А потом он променяет тебя! На твою подругу.
– Убирайся.
– Он с ней танцевал!
– Уйди с дороги!
– И, типа, целовался.
Аня двинулась на обидчицу, как танк. Шла, не замечая больше шишек и колючек. Ясно давала понять, что с пути не свернет.
И девчонка уступила. То стояла, крепко уперев ноги в землю, словно это были столбы, а то вдруг легко подпрыгнула, уступая тропинку.
– Зря! Завтра может быть поздно!
– Без тебя обойдусь, – сквозь зубы процедила Анька.
Зайцева! Ей срочно нужна была Ирка. Где ты, подруженька любимая? Без нее Моторова чувствовала себя неуютно.
– О!
Из кустов, совсем не оттуда, куда ушел, и уже совсем не там, где должен был быть, появился Пося. Как всегда, лучезарно улыбаясь. Как всегда, от желания пообщаться мало что не взлетает воздушным шариком.
– А я слышу, разговаривает кто-то. Думал, Сашка кого встретил. Ты куда вчера пропала?
У девчонки странно дернулось лицо, словно она хотела сменить его на другое – более красивое, более приветливое. Но оно осталось таким же. Только морщинки разгладились да из глаз утекла чернота.
– Тебя, кстати, как зовут?
Валя подошел к ней чуть ли не вплотную. Даже руку поднял: вот-вот коснется ее локтя.
– Слушай, а ты из какого отряда? Я думал тебя найти сегодня вечером.
– Ни из какого, – отстранилась девчонка.
Пося не замечал всех этих движений, дающих понять, что говорить с ним не хотят.
– Дочка обслуги?
– Сам ты обслуга. – Девчонка пятилась, словно от Валькиной улыбки, как от солнца вампиру, ей было больно.
– Ну конечно! – хлопнул себя по коленям Постников. От догадки его лицо стало еще более лучезарным. – Если ты здесь до подъема, то не отрядная. К кому-то приехала?
Он снова пошел к ней, снова поднял руку. Девчонка успела сделать огромные испуганные глаза. Валя остановился, на лице появилась озабоченность.
– Слушай, – забормотал он, – мы сейчас в поход уходим, вернемся вечером. Ты ведь еще не сегодня уезжаешь? Вечером увидимся? Подходи к нашему корпусу. Где первый отряд живет, знаешь? – Испуг мелькнул в его глазах. – Или тебя уже не будет?
Девчонка пятилась за деревья. Бровки – домиком, рот приоткрыт, в глазах – бездонное удивление.
– Эй! Ты куда? – снова пошел за ней Пося. – Слушай! Ты чего, обиделась? Зовут-то тебя как?
Девчонка исчезла.
– Черт! – Валя остановился. – Вечером приходи! – крикнул он громко и испугался собственного голоса. Монументальные сосны еще немного покидали с ветки на ветку его крик, а потом он завяз в колючих иголках. – Чудна́я, – пробормотал Пося, возвращаясь к линейке. – Странная, – сам с собой договорился он, забираясь за сцену. – Все здесь какие-то… – решил Валя, ныряя в кусты за забором.
– Тыш!
Кривой резко выбросил руку вперед, словно хотел со всей дури врезать Вале по лицу, но в нескольких сантиметрах от его носа внушительный кулак остановился. Постников взмахнул руками, навзничь падая в крапиву.
Юрка довольно облизал губы.
– Чего так долго? – Он с удовольствием изучал мгновенно побледневшее лицо Поси.
– Придурок! – барахтался в крапиве Валька.
– Ты кого придурком назвал? – склонился над Посей Кривой.
– Себя. – Валька встал, уклоняясь от нависшего Юрки.
– То-то! – Кривой удовлетворился страданиями соперника и выпрямился. – Остальные где?
– Пришли остальные.
– Куда пришли-то? Сидим, ждем.
Валька ничего не ответил. Юрка ему не нравился. Чем меньше с ним общаешься, тем здоровее себя чувствуешь.
– Ну, где вы?
Алена начала волноваться. Она расхаживала вдоль развалившегося на траве отряда, замечая, что кое-кто уже начал дремать. Плохо. Дрема настроение портит, теперь они пойдут медленнее.
– Я тут при чем? – огрызнулся Валька, усаживаясь подальше от всех.
– Где Кабанов? – подбежала к нему Алена.
– Он вперед пошел. Если еще не здесь, значит, решил остаться.
Валю все вдруг стало злить. Дурацкое утро – сначала пришлось прятаться, потом он вдруг заблудился в трех соснах, девчонка еще эта, Кривой… Может, не ходить? У него уважительная причина.
– Аня! Я же говорила: нормально обуться!
Моторова стояла рядом с Иркой невероятно довольная, словно ей только сейчас сообщили, что ее папа выиграл миллион долларов, и они всей семьей едут на Канары.
– Королев, где Саша?
Лешка вышел из кустов шиповника, вид имел все такой же задумчивый. В ответ пожал плечами и завис, словно важную мысль обмозговывал.
– Почему вы не вместе! – От волнения лицо Алены пошло красными пятнами. Она поджимала губы, как будто сдерживала совсем уж нехорошие слова. – Я просила вас держаться рядом и не бегать по лагерю! А теперь что? Один справа, другой слева, третья вообще делает вид, что здесь и стояла. Кабанов где?
– Он первым пошел, – доложил Пося и улыбнулся, родив на щеках ямочки.
– Пошел и провалился? – накинулась на него вожатая.
– Аленушка, может, он решил никуда не ходить? – Томочка ухватила своей маленькой ручкой вожатую за локоть. – Знаешь, они с Зайцевой поругались. Он мог обидеться. – Последние слова она уже шептала, привстав на цыпочки и вытянувшись, чтобы достать до уха высокой Алене.
– Может, позвонить кому-нибудь? – вкрадчиво посоветовала стоявшая поблизости Кузя. Глаза у нее были огромные – ей очень нравилось давать дельные советы.
– Кому позвонить? – опешила от такого наступления со всех сторон вожатая.
– Может, Карине?
– Передумал, наверное, идти, – равнодушно произнес Матвей. – Подъем! Встали, встали, встали! Впереди нас ждут великие подвиги!
– Ой, – недовольно протянула Зайцева. – С этими подвигами нам помереть еще не хватает, как Гагарину.
– Как все миленько, – пропела Томочка, отходя от вожатой. Она хитро глянула на Юлю, и, взявшись под ручку, они пошли вдоль реки.
Народ зашевелился. Алена набирала номер на сотовом.
– Алло! Каринка! Встали уже? Ага… Кабанова не видела? Ну тот, что покусанный на все лицо! Под окнами проходил? Давно? Забери его в отряд, надери уши и к изолятору близко не подпускай! А лучше привяжи к кровати, пускай весь день лежит. Ага! И позвони, как поймаешь! Бэтмен, тоже мне…
Вскоре трава на том месте, где отряд ждал Кабанова, выпрямилась, голоса смолкли, ветер запорошил следы. Над лагерем поплыли позывные горна. День начинался.
– Гагарин – это уникальное явление в нашей стране. Да и во всем мире, – быстро говорила Алена, чуть задыхаясь, потому что ей приходилось постоянно оглядываться, следя, слушают ее или нет. – Он родился в деревне перед Второй мировой войной. Когда пришли немцы, его семью выгнали из дома, и они вырыли себе землянку. Вы только представьте каково это – зимой жить в холоде и голоде!
Девчонки не почувствовали трагизма момента – для них немного поголодать было заветной мечтой. Сбросить пару лишних килограммов, стать такой же, как Водянова или Кира Найтли.
– Представляете, тогда самолеты еще редко летали, а он мечтал о небе, пошел в летное училище, стал пилотом. О космосе писали в книжках, что там и как могли только предполагать, но Гагарин подал заявление на вступление в отряд космонавтов. Это было как русская рулетка – никто не знал, вернется ли космический корабль, сможет ли человек в нем выжить…
Чем воодушевленней рассказывала Алена, тем меньше слушателей у нее было.
– А знаете, какова вероятность встретить инопланетянина на улице? – спросил заметно отставший Юрка.
– Никакая! – вылез вперед Валя.
– Ты инопланетянина каждый день в зеркале видишь! – отшил его Кривой. – Ну, какие версии?
– Маленькая, – пискнула Кузя.
– Ой, а я не знаю, – обиженно протянула Томочка.
– Пятьдесят на пятьдесят, – довольно хохотнул Юрка. – Либо встретишь, либо нет!
Ирка громко фыркнула, выражая одобрение, прибавила шаг. Улыбка на лице Кривого застыла. Бросив слушателей, он устремился вперед.
– А дружок-то твой не пошел.
– Топай мимо. – Ирка не церемонилась и выражений особо не подбирала.
– А чего, ты, типа, свободна теперь?
– Типа, тебе сказали – отвали! – Ирка говорила, не поворачивая головы. Понимает – хорошо, нет – его проблемы.
– А чего, типа, мешаю идти?
– Мешаешь!
– А чего мешаю-то? Вон сколько места!
Кривой щедро повел рукой. Они двигались вдоль реки. Вокруг – кочковатый заливной луг, поросший кустиками давно не кошенной травы, зарослями крапивы, остролиста и бурьянистым чертополохом. Отряд разбрелся по просторам родины, шел, спотыкаясь.
Зайцева резко повернулась, отчего Юрка чуть не сбил ее с ног.
– Вот и иди в свои места, – прошептала она в лицо Кривого. – Да смотри, не падай.
На последнем слове Ирка стала наклоняться вперед, словно хотела Юрку поцеловать. Кривой, сколько мог, отклонялся, потом решил отойти, зацепился за кочку и упал. Задетый Постников повалился следом.
Ирка снова громко фыркнула и потопала прочь. Анька, идя рядом с ней, сияла, как маков цвет.
– Ну, что у вас опять? – возникла из небытия своего рассказа о героическом космонавте Алена.
– Отвали! – пихнул первого подвернувшегося под руку Кривой. Этим первым оказался Валька.
– Сам отвали! – буркнул для острастки Пося, и в который раз решил держаться от Кривого подальше.
Юрка глянул на своих гвардейцев. Ребята смотрели кто куда. Для бодрости духа он ухмыльнулся и побежал догонять Ирку.
– Слушай! Да отлипни ты уже от меня! – рассердилась Зайцева.
Кривой как будто в стену врезался. Взмахнул руками и снова упал на землю. Томочка встревоженно заохала. Сердобольная Кузя склонилась над павшим.
– Что у вас здесь опять? – несколько утомленно спросила Алена.
– У Кривоноса падучесть повышенная, – бросила на ходу Ирка.
– Юрка, кончай спектакли разыгрывать! После поиграем.
Юрка дернулся, открыл глаза, сел.
– С головой чего-то… – пробормотал он неожиданно.
– Начинается! – рассердилась Алена. – Вставай! С головой у него что-то! Спать надо по ночам, а не страшилки рассказывать.
Юрка встал, но теперь плелся в хвосте сильно растянувшейся колонны. Его гвардейцы убежали вперед – Кривонос потерял для них привлекательность как сильный вожак.
– Видала, как я его! – с гордостью дернула бровью Зайцева.
– Чего это он распадался? – с сочувствием спросила Аня.
– Королев, ты видел? – повернулась к Лешке Ирка. – Будешь не слушаться, тоже… падать начнешь.
Лешка неуверенно кивнул, как будто соглашаясь. Улыбка на лице Ани застыла.
– Да ладно тебе, – толкнула подругу Ирка. – Пошутить уже нельзя. Он же сам тебе сказал, что больше не любит. Чего ты напрягаешься?
Аня мотнула головой – то ли «да», то ли «нет».
– Он может передумать, – прошептала Моторова.
– Мы тебе другого найдем, – доверительно сообщила Зайцева. – Забирай себе Кабанова.
Аня вздохнула. Улыбки больше не было, взгляд не скользил по горизонту, глаза следили теперь за ногами. Левая, правая, левая, правая, левая… Какая бессмысленная штука – жизнь. Никчемная и бестолковая.
Они шли бесконечными полями. Слева струилась река, далеко на горизонте справа тянулась темная полоска леса. Ясное небо с легкими облаками.
Они позавтракали под ивами, низко свисающими по-над рекой.
– Мать моя! – волновалась Вера Павловна по телефону. – Где твои-то?
– Мне Карина сказала, что их всех после завтрака разобрали, – подготовленно врала Алена. – За Кабановым родители приехали. Королев с Моторовой номер репетируют для субботнего концерта. А Постников в библиотеке помогает. Они к вам в тихий час подойдут. – И не дожидаясь возражений врача, дала отбой.
Физрук топал далеко впереди – ему не было дела до внутрилагерных разборок. Матвей подбросил на плечах рюкзак, удобней распределяя вес. Всем происходящим он был доволен. Остальные хранили вид заговорщиков. Тройка пацанов далеко в стороне гнала перед собой мяч, пасуя и яростно возмущаясь, когда он улетал в крапиву или бурьян. Бегуны то и дело вскрикивали, спотыкаясь на буграх.
– Вот ведь беда какая, – вертелась рядом с Аленой Томочка. – Королев Моторову разлюбил, а Зайцева – Кабанова. К Ирке теперь Юрка пристает, а она его ругает и обещает несчастья наслать. Он уже четвертый раз на ровном месте наворачивается.
– Тома! Что ты такое говоришь! – устало отмахнулась от нее Алена. – При чем тут это?
– Ты ничего не видишь, – заявила с другой стороны Кузя.
– Чего я не вижу? – И в подтверждение своих слов Алена обвела взглядом растянувшийся отряд. Машинально пересчитала. Двадцать пять человек, полный комплект, а вернее, не совсем полный, без одного. – Все я вижу. Не выдумывай.
– Ничего ты не видишь! – поддержала подругу Томочка. – Моторова что-то задумала.
– Может, хватит уже? – остановилась Алена.
Томочка поджала губки.
– Злая ты, – тихо произнесла она. – От этого и все беды.
На мгновение, всего на одну секунду, Алене показалось, что Томочка ей кого-то напоминает. Но не своим круглым личиком и каштановыми волосами. Взгляд, полный осуждения, возмущенные ямочки на щечках, треугольный подбородочек…
– Уверен, это инопланетяне! – Мимо пружинящей походкой опытного походника прошагал Матвей со стайкой пацанов. – Гагарин был слишком знаменит, собирался второй раз в космос. Наверняка, когда совершал свой последний полет, увидел что-то такое, что инопланетянам не понравилось.
– Они его сбили?
– Ввзяли к себе!
– Кого же тогда похоронили?
– Он летал со вторым пилотом. Но в день эксперимента с ними отправился еще один помощник. После падения тела было трудно опознать, вот и решили, что помощник – это Гагарин. Хотя на самом деле Гагарин жив. Летает где-нибудь на далекой орбите.
– Как же могли ошибиться, если было официальное опознание!
– А что там опознавать! – горячился Матвей. – Ты представь только – самолет, эта тяжеленная махина, разбивается о землю. От человека ничего не осталось! Говорят, собирали по частям – обрывки одежды, часы с руки, фотографии, бумажник.
– Бред какой-то, – проворчала Зайцева.
– Да вы просто Гагарина не знаете! Смелый был человек, отчаянный. Если ему предложили такой полет, разве бы он отказался?
К Алене подлетела запыхавшаяся Миленькая.
– А мальчишки дерутся, – сообщила Томочка.
– А мальчишки убить друг друга обещают, – поддакнула вынырнувшая из-под локтя подруги Кузя.
Глава шестая
Наперегонки с молнией
– Я ничего не помню! – орал Лешка, сидя в траве.
Футболка извазюкана в земле и закапана кровью. На скуле наливается краснотой синяк.
– Сейчас вспомнишь! – рвался к нему Кривой.
Нос разбит, верхних пуговиц на рубашке не хватает, на коленях ссадины. Один кроссовок потерялся в кустах репейника. С двух сторон его удерживали гвардейцы, Мишка и Давид. Гера прыгал перед его носом. Юрка отмахивался от помощника, как от назойливого комара.
– Не помнит он! Шварценеггер недобитый! Мозги прочисть!
– Отвали! – приподнялся с земли разозленный Королев.
– С дружками договорился, а теперь воду мутишь!
– Какой же ты тупой! Говорят тебе – не помню! По буквам повторить?
– Врешь! Так не бывает! Как это – целый день и не помнит!
Кривой рванул, уклонился от растопыренных рук Геры и набросился на Королева. Тот успел выставить кулак, а второй рукой начал отмахиваться, как будто хлестал противника веником.
– Ну, чего ты! – Пося кинулся Кривому под руку. – Говорят тебе…
– Ты еще… уйди! Убогий!
Валька головой вперед нырнул к Юрке, норовя боднуть в живот. Но Кривой легко отбился, так что Валька кувырком полетел к обрыву.
– Да вы тут что?! Белены объелись?! – ругалась Алена. – Матвей!
Вожатый недовольно нахмурился. Только он стал рассказывать про инопланетян, а тут… Ничего себе! Драка!
– Мама моя дорогая!
Рюкзак полетел в сторону. Вскоре туда же был отправлен Постников с разбитой губой и вывихнутым плечом.
– Ну, чего не поделили?
Матвей держал Лешку. Кривой сидел на земле, запрокинув голову, чтобы кровь не текла на рубашку, но при этом еще ухитрялся показывать всему миру кулаки.
– Врет он все! – орал Юрка, забывая про разбитый нос, а потому наклоняя голову и захлебываясь кровью. – Трепло!
– Юра! – перешла на ультразвук Алена.
– Так он треплется или ничего не говорит? – уточнил Матвей, во всем любивший четкость.
Кривой отмахнулся и завалился в придорожную траву.
– Ой мамочки, – сокрушалась Томочка, с любопытством разглядывая разбитые лица, кровавые дорожки на щеках и синяки.
– Держи!
Зайцева протянула Юрке свой носовой платок.
Сказать, что лицо Иры выражало сочувствие, значит ничего не сказать. В нем были отмеряны доля презрения, литр равнодушия и капля любопытства. Но платок свой отдала. Зато Моторова готова была разорвать собственную юбку, лишь бы спасти любимого. Она суетилась вокруг заметно успокоившегося Лешки. Платка у нее не было, она дергала подорожники, старательно слюнявила рубчатые листочки и прикладывала к ссадинам Королева. Лешка морщился, отстраняясь.
– Прекрати, – устало бормотал он. – Ну, хватит. Уйди. Не надо.
– Из-за чего сыр-бор? – молодецки повел плечами Матвей.
– Кривой злится, что внимания ему не уделяют, – буркнул Гера, стоя на приличном расстоянии.
– Я тебе сейчас! – приподнялся Юрка, но оставил пока взбунтовавшегося гвардейца без наказания.
– Да я правда не помню, – отозвался со своей стороны тропинки Лешка.
Моторова блаженно улыбнулась и поднесла к его лбу очередной подорожник.
– Отстань ты! – взмахнул рукой Лешка.
Удар пришелся как раз по запястью (больно!), а потом ладонь Королева скользнула выше и заехала Ане по лицу.
Звонко так получилось. В этот момент все, как сговорившись, замолчали, удар вышел что надо – услышал каждый.
Футболка извазюкана в земле и закапана кровью. На скуле наливается краснотой синяк.
– Сейчас вспомнишь! – рвался к нему Кривой.
Нос разбит, верхних пуговиц на рубашке не хватает, на коленях ссадины. Один кроссовок потерялся в кустах репейника. С двух сторон его удерживали гвардейцы, Мишка и Давид. Гера прыгал перед его носом. Юрка отмахивался от помощника, как от назойливого комара.
– Не помнит он! Шварценеггер недобитый! Мозги прочисть!
– Отвали! – приподнялся с земли разозленный Королев.
– С дружками договорился, а теперь воду мутишь!
– Какой же ты тупой! Говорят тебе – не помню! По буквам повторить?
– Врешь! Так не бывает! Как это – целый день и не помнит!
Кривой рванул, уклонился от растопыренных рук Геры и набросился на Королева. Тот успел выставить кулак, а второй рукой начал отмахиваться, как будто хлестал противника веником.
– Ну, чего ты! – Пося кинулся Кривому под руку. – Говорят тебе…
– Ты еще… уйди! Убогий!
Валька головой вперед нырнул к Юрке, норовя боднуть в живот. Но Кривой легко отбился, так что Валька кувырком полетел к обрыву.
– Да вы тут что?! Белены объелись?! – ругалась Алена. – Матвей!
Вожатый недовольно нахмурился. Только он стал рассказывать про инопланетян, а тут… Ничего себе! Драка!
– Мама моя дорогая!
Рюкзак полетел в сторону. Вскоре туда же был отправлен Постников с разбитой губой и вывихнутым плечом.
– Ну, чего не поделили?
Матвей держал Лешку. Кривой сидел на земле, запрокинув голову, чтобы кровь не текла на рубашку, но при этом еще ухитрялся показывать всему миру кулаки.
– Врет он все! – орал Юрка, забывая про разбитый нос, а потому наклоняя голову и захлебываясь кровью. – Трепло!
– Юра! – перешла на ультразвук Алена.
– Так он треплется или ничего не говорит? – уточнил Матвей, во всем любивший четкость.
Кривой отмахнулся и завалился в придорожную траву.
– Ой мамочки, – сокрушалась Томочка, с любопытством разглядывая разбитые лица, кровавые дорожки на щеках и синяки.
– Держи!
Зайцева протянула Юрке свой носовой платок.
Сказать, что лицо Иры выражало сочувствие, значит ничего не сказать. В нем были отмеряны доля презрения, литр равнодушия и капля любопытства. Но платок свой отдала. Зато Моторова готова была разорвать собственную юбку, лишь бы спасти любимого. Она суетилась вокруг заметно успокоившегося Лешки. Платка у нее не было, она дергала подорожники, старательно слюнявила рубчатые листочки и прикладывала к ссадинам Королева. Лешка морщился, отстраняясь.
– Прекрати, – устало бормотал он. – Ну, хватит. Уйди. Не надо.
– Из-за чего сыр-бор? – молодецки повел плечами Матвей.
– Кривой злится, что внимания ему не уделяют, – буркнул Гера, стоя на приличном расстоянии.
– Я тебе сейчас! – приподнялся Юрка, но оставил пока взбунтовавшегося гвардейца без наказания.
– Да я правда не помню, – отозвался со своей стороны тропинки Лешка.
Моторова блаженно улыбнулась и поднесла к его лбу очередной подорожник.
– Отстань ты! – взмахнул рукой Лешка.
Удар пришелся как раз по запястью (больно!), а потом ладонь Королева скользнула выше и заехала Ане по лицу.
Звонко так получилось. В этот момент все, как сговорившись, замолчали, удар вышел что надо – услышал каждый.