Оксана Демченко. Королевский маскарад

   Рабов бросили в песок, лицами вниз, подтверждая худшие подозрения Лэйли. Полог раздвинули руки мага. Точнее, магов, Фэриз уже стоял на собственных ногах. Выглядел он вполне здоровым, но расстроенным.
 
   – Где теперь искать того, кто увел твоего раба? – насмешливо спросил прибывший. – Глупая затея, как я и полагал. Долгоживущие не дураки, следовало ли сомневаться, что им до нас нет дела? Запад не наполнит силой, но проблемы причинить может – так гласят подлинные летописи. Я не в состоянии найти следа их магии или ног… Что они, по воздуху улетели?
   – Увы, нет и отклика от клейма Гэхира, – вздохнул Фэриз. – Но вы по-прежнему пытаетесь завладеть тем, от чего нас отодвинули, достойный учитель Ошгир. А я опасаюсь, как бы оно не завладело нами и всем краем Дэйгэ. Я действительно хотел просить о помощи. Увы, маги запада, как и вы, подозревали корысть, раз ушли и стерли свой след. Но все же были ко мне добры, сохранили жизнь.
   – Доброта не есть категория мышления мага, – сухо усмехнулся старик. – Ты для нашего дела с самого начала не годился. Своих рабов пил не ради развития, а по мере необходимости. Глупо. Мир лежит у ног творящего подчинение, как эти тупые клейменые бараны. Я не дам тебе рабов, выпутывайся сам. Сила нового времени ищет себе хозяина, а ты трус, мой худший ученик. Тебя следовало пить, а не воспитывать, расходуя впустую слова и время. Подыхай тут, а я пойду к повелителю и поклонюсь ему. Стану сперва одним из немногих верных, а потом, очень может быть, и первым.
   – Вы научили меня останавливать засухи, – усмехнулся Фэриз. – Но ваша душа теперь суха, и я ничего не могу изменить. Мне и самому стало много хуже, когда я пригубил из чаши чужой жизни. Идите, учитель. И поверьте, я глубоко чту обретенное знание, я вам не враг.
   – Но и не опора, – зло отозвался Ошгир. – Я выучил этот урок: учеников надо клеймить, как и иных баранов. Тогда можно ожидать настоящей верности, а не глупых раздумий. Твоих верблюдов я беру в оплату лечения: чтобы поскорее поднять тебя, я пил своих рабов. Прощай, ты сделал свой последний выбор. Ложный, как и все прежние.
 
   Рабы уже снова приготовили лестницу из спин, и старый маг взобрался в седло. Погонщики засуетились, поднимая верблюдов, готовясь выступить в обратный путь. Очень скоро караван перевалил ближний бархан и скрылся в ложбине.
   Фэриз смотрел ему вслед недолго. Отвернулся, подошел к брошенным рабам и перевернул обоих лицами вверх. Тронул вену на шее, провел раскрытой ладонью над глазами. Вздохнул, недовольно покачал головой. Задумался ненадолго, скинул плащ, укрыл лица и ушел в шатер, нелепый крошечный приют тени посреди безводной пустыни. Лагерь этот – могила при жизни, поскольку нет для брошенного утомленного одиночки спасения от гибельной жажды.
 
   Лэйли толкнула соседа локтем и зашептала ему в ухо:
   – Он у тебя не самый мерзкий из всех, как теперь понятно.
   – Пил меня много раз, но я жив, – согласился Гэхир. – А тот… в старике нет ни капли души. Я видел нескольких магов: все – как пустыня ночью. В Фэризе живет тепло, вот поэтому я и чтил его. Мы не бросим господина? Без верблюдов и воды он обречен.
   – Паршиво у нас со скрытностью, – вздохнула Лэйли. – Кем назовем меня?
   – Пленницей напавших на нас позавчера, – быстро прикинул возможные варианты Гэхир. – Имя у тебя… ох, у вас, хозяйка…
   – Во-во, у тебя, – довольно кивнула Лэйли. – Говорила сразу – не нужен мне раб. Значит, западный маг одолел врагов, нас освободил и ушел.
   – И еще он вернул нас сюда для помощи господину, – облегченно кивнул раб, теперь уже бывший. – Имя Лэйли почти подходяще, его можно переиначить в Лэйла, на южный манер… А далее – Алкей, обширный и уважаемый род в землях народа мухош. Ты дочь военного кошима, и он учил тебя, собираясь предложить для охраны женской части дворца, так иногда делают. В обычаях со временем разберешься, кошими девушки злые и упрямые. Чуть что – в драку лезут… Шипят, как дикие кошки. Многие полагают, что они невоспитанны. О себе не любят рассказывать.
   – Когда ты начинаешь думать, а не кланяться, от твоей головы есть польза, – заулыбалась Лэйли. – Пошли.
 
   Маг сидел в шатре в глубокой задумчивости. Собственно, он совершенно точно знал, что живым из песков не выберется. Учитель умел исправлять свои ошибки и Фэриза счел именно «ошибкой». Теперь обрушил на его голову месть. Покарал позорной и страшной смертью раба, изменившего магу. Сохнуть в пустыне – мучительно, и выхода из сложившегося положения нет. Фэриз перебрал вещи и усмехнулся – небольшой кувшинчик воды, имеющийся в шатре, предусмотрительный Ошгир пнул ногой и опрокинул, выходя. То есть уже тогда все решил…
   Солнце хлынуло в шатер, и маг удивленно обернулся. Он знал учителя – тот не умел прощать и возвращаться. Кто бы это? Ведь вокруг ни души на десятки дней пути…
   Гэхира маг узнал сразу. И обрадовался куда более, чем удивился. Воин и прежде был не особенно почтительным рабом, хотя верность его представлялась высокой и настоящей. Теперь он стоял в рост и не делал попыток поклониться. Но – вернулся сюда невесть откуда. Это дороже согбенной спины. Рядом маг приметил самую настоящую кошими, упрямую и надменную, как все обученные бою девицы. И ей Фэриз тоже обрадовался. Потому что почти поверил, что теперь будет жить.
 
   – Никогда не знаешь, кто придет тебе на помощь, – усмехнулся маг. – И какую плату потребует за воду. Смешно! Я, маг, должен платить тебе, избавленному от клейма.
   – Я никак не… – начал воин, торопливо садясь на пятки и привычно склоняясь, чтобы не возвышаться над господином.
   – Очень даже да, – прищурилась Лэйли, задернула полог и упала в подушки. – У него жена осталась, а где – Гэхир и понятия не имеет. Ты как, помнишь? И вообще, расскажи ему толком, кто он такой. Это будет плата.
   – Занятная цена, – снова усмехнулся маг. – Не особенно низкая, я не хотел бы говорить о наставнике дурно. Но, с другой стороны, он-то меня и лишил воды… Мой учитель указал на этого юношу еще в столице. Сказал – хочет приглядеться: растить магом или пить его, сытного и вкусного, как дорогой чай с бараньим жиром. Но выбранный ушел внезапно и надолго затерялся… Гэхир, я украл тебя у наставника и тем провинился впервые. Он создал засуху, а я добрался в ваше селение первым. Знал, что он выберет для тебя. Но позже не смог, не успел рассмотреть в тебе зачатки магии. А учитель потребовал определить твою судьбу так, как решил он. Спорить сделалось невозможно…
   – Я помню, он был вашим гостем, – тяжело выдавил слова Гэхир. – И спрашивал, убивая память.
   – Точнее, отнимая десять лет жизни, – сухо кивнул маг. – Достигших тридцати мы не беремся учить, не умеем. Он решил подстраховаться от моего упрямства. Твоя семья живет в селении Нуглах близ северных гор. Что еще я должен сказать?
   Лэйли пожала плечами, развязала заплечный мешок и взялась разбирать запасы еды. Маг выглядел довольно-таки здоровым, но явно нуждался в подкреплении сил. И за руками, перекладывающими свертки, следил жадно. Девушку позабавило то, что он не попытался заклинаниями подчинить бывшего раба и воспользоваться ее силой. Это говорило о маге с самой лучшей стороны… Или давало основания подозревать его в излишней догадливости?
 
   – Кошими не особенно много знают о магах, – отметил Фэриз, изучая ее лицо. – Мы все разные, а сила чужих жизней подобна вину. Одни пьют, как лекарство. Иные становятся гурманами, а прочие, их большинство, попадают в зависимость. И напиваются до невменяемости каждый день. Мой учитель, да простит мою грубость седобородый старец, покровитель мудрых, сильно пьющий гурман. А я… человек с больной печенью.
   – Некоторые называют это совестью, – предположила Лэйли.
   – Некоторые очень любят оставлять за собой последнее слово, – не расстроился и не обиделся маг. – Обычно женщины не спорят с мужчинами, которые старше их и тем более – маги. И я все же склонен повторить: печень. Это более верное объяснение. Тебе не понять. Пить Гэхира, да простит он мне грубые слова, и правда очень… вкусно. Мой учитель пил его первым и жадно, он получал тогда больше удовольствия, чем от самых красивых женщин, подобных тебе. А я всегда ощущал лишь горечь, заимствуя жизнь.
 
   Лэйли задумчиво улыбнулась и – поверила. Она так усердно рисовала себе портрет хозяина Гэхира, страшного и беспросветного злодея, но этот человек с самого начала не очень подходил под описание. Еще когда он лежал без сознания, его внешность смущала эльфу. Сухой, среднего роста, довольно молодой, едва ли старше сорока – сорока пяти. Лицо спокойное и сильное, гримасу алчности или бешеной злобы представить на этом лице не удавалось, никак не получалось. Скорее, на нем читались усталость и разочарование. Ей с самого начала было интересно, что может огорчить мага, которому люди отдают все по первому требованию?
   Сухой сыр и орехи его, кстати, вполне устроили. Фэриз ел с удовольствием и скупо запивал водой, не посягая на превышение меры, равной для всех троих. А еще дотошно расспрашивал… Его очень интересовало, что сказал таинственный западный маг? Желательно – дословно! Как умудрился спасти жизнь Фэриза и даже пополнить, ведь состояние его было совершенно безнадежным, когда на караван напали наемники. Он помнил себя глубоким стариком… Почему маг запада отказал в дальнейшей помощи?..
 
   – Я был ранен и плохо помню первые сутки, – честно сообщил Гэхир. – Госпожа Лэйла, урожденная Алкей, говорила с достойным.
   – Сказал, пить чужую жизнь – грех, – сообщила Лэйли охотно. – Он этот грех отпел и снял, применив магию. Так что живите на здоровье, как все люди, если за старое не возьметесь. Тогда и до границ западной долины, до Рэлло, дойдете без ухудшения здоровья. Ну еще сказал, чтобы мы сами разобрались, что тут творится, а он пока расскажет Совету мудрых, и маги все обдумают. До зимы.
   – Темный шепот, – пожал плечами маг. – Как разобраться в том, что нам непосильно?
   – Ничего подобного! – возмутилась Лэйли. – Убивать нас всех наемникам велел ваш повелитель, который хотел… как говорил тот тип? Ага: получить хорошее место при новой власти. И боялся он эфрита.
   – Эфрита? – охнул Фэриз и задумчиво тряхнул головой. – Мой учитель все знал, это очевидно. И пошел в услужение, чтобы затем править… Маг с запада не так уж глуп. Пожалуй, мне действительно есть в чем разбираться. И я полагаю, – темно-карие глаза Фэриза впервые блеснули настоящим весельем, – достойная госпожа пожелает все, известное мне, получить в оплату за воду?
 
   Лэйли довольно кивнула, убрала припасы и села, с самым нахальным своим прищуром рассматривая мага. Видимо, ее поведение вполне вписывалось в представления последнего о безобразном воспитании женщин-кошими. Даже забавляло, не вызывая раздражения. Сытые и напившиеся воды – добры. Фэриз сгреб под спину подушки, расслабился и принялся изучать тряпичный потолок душного шатра. И говорить.
   Для начала он признался, что держать рабов ему никогда не нравилось. Потому что с ними невозможно нормально беседовать. В большинстве своем это жители отдаленных селений, запуганные, совершенно безграмотные. Они охотно служат, верят в чудеса и свое предназначение. И, само собой, боятся. Быть пищей не так уж приятно. Иные, вроде Гэхира, редкость. Служат по своим непонятным причинам и то ли уважают, то ли презирают – а может, и то и другое сразу. Воин в беседу не вмешивался, лишь неопределенно пожал плечами, лег и скоро задремал. Его пока не беспокоили столь сложные идеи. Хозяин жив, хозяйка довольна, сам он свободен и знает, где искать семью. Удачный день.
 
   – А ты знаешь, что почти все маги были воинами до ученичества? – спросил Фэриз. – Я тоже. Мы проще относимся к отнятию жизни. Приучены к дисциплине, то есть охотно служим – султану, кошиму, старшему магу… Ты вот никому бездумно служить неспособна. Тебя везли на торг?
   – Проверяешь? – улыбнулась Лэйли. – Да, в Эфиз.
   – Ты бы стоила дорого, – уверенно сообщил маг. – И прожила бы недолго. Слишком не приспособлена ты к рабству. Как он снял клеймо?
   – Скатал пальцами, как сухую старую кожу.
   – Он был человек? Летописи говорят, там живут иные, более древние. Аль-эффи – так их зовут в запретных свитках маги прошлого. Тонкие, со странными ушами. Не могу понять, что особенного может быть в ушах?
   – Верхняя часть чуть удлиненная, – недовольно отметила Лэйли, вспоминая, как это раздражает порой маму. – Почти неприметно.
   – Жаль, я не видел аль-эффи, – огорченно вздохнул маг. – Всегда мечтал. Заплатил за это чужими жизнями, очень дорого и страшно. И все пропустил… Второй раз едва ли повезет, как полагаешь?
   – В зиму – запросто, – предположила Лэйли.
 
   Ей все сильнее казалось, что беды страны Дэйгэ не развести руками, как она собиралась сперва – в пару движений. Слова Эриль уже начали становиться понятнее. Вот сидит маг, которого она полагала сплошным злом. Вполне нормальный человек, даже симпатичный. Интересно, это второе впечатление надолго останется верным?
   Фэриз глянул на своего бывшего раба, убеждаясь, что тот спит. И уточнил, есть ли хоть малая надежда дойти до края песков с ничтожным запасом воды? Их трое, сезон самый жаркий. Кстати, сколько у них драгоценной влаги? Так мало, всего две малые фляги и бурдюк?.. У кошими больше всего шансов выбраться одной. Подготовка, молодость и малая потребность в воде. Девушка удивилась еще больше.
   – А вы?
   – Мы воины, и я полагаю, надо спасать то, что возможно, а не гибнуть ради нелепых идеалов, созданных в сытости городов и весьма далеких от настоящей пустыни. Когда «все, как один» – это глупо. Дэйгэ умирает, целая страна, моя родина… Вот что действительно страшно, девочка. Ты знаешь, что есть эфрит? Мой бывший раб полагал его чем-то вроде золотого кошима повелителя, знатным и влиятельным человеком.
   – Понятия не имею. Мне говорили про фонтан во дворце, про череду нелепых и злых правителей и вымирающих с блаженной улыбкой слуг.
   – Это сказки для чайных бесед, – вздохнул маг. – Может, мои знания тоже неполны, но они несколько ближе к истине. Выслушай и меня, у тебя явно хорошая память и талант к выживанию. Вечером мы решим, как быть дальше.
   – Мы пойдем на восток.
   – Ты упряма.
   – Да, это фамильная черта. Я ею горжусь.
 
   Маг пожал плечами и прикрыл глаза. Спорить он не желал. И полагал, что в крайнем случае всегда успеет применить свой опыт волшебных речей. Не по доброй воле, но упрямая девушка уйдет, если выжить суждено только ей. В готовности Гэхира умереть без всякого принуждения, просто ради спасения остальных, маг не усомнился ни на миг, впрочем, как и в своей неспособности одолеть изнурительный пеший путь в десятки переходов. Слабость трепала и грызла тело, как голодный пустынный шакал законную и уже основательно придушенную добычу.
   Но пока важнее иное, надо собрать остатки сил и говорить, чтобы быть услышанным, понятым. Странно отдавать такое большое дело женщине, почти ребенку. Но кто осмелится спорить с решениями седого мудреца?
   Он не спорил ни разу.
   Даже в тот день, когда он вполз в шатер молодого еще учителя Ошгира, только что подарившего жизнь тяжело раненному отцу. Утром еще, у порога шатра, он стоял гордо – старший сын, наследник рода. А теперь полз и кланялся. Он – всего лишь оговоренная плата за удачную волшбу, вкусная пища… И маг пил, рвал ногтями живот там, где сплетаются все токи силы, опустошал, отбирая юность и память о доме. Клеймо так и не легло на его затылок, и получивший в шатре новое имя – Фэриз – полагал, это оттого, что до вечера ему не суждено дожить. Ошгир дотошно выспрашивал про семью. Все имена, приметы, названия местности, кто друзья… Он уже выбрал в ученики неглупого, обученного истории и иным наукам юношу. И не желал сохранять для него даже малых привязанностей к прошлому. Ошгир любил и умел быть хозяином. Правда, легко увлекался. В шатер вполз мальчишка неполных восемнадцати. А когда учитель утолил жажду, полумертвый мужчина едва годился в обучение – двенадцать лет его молодости утекли в когтистую лапку Ошгира за считаные минуты…
   Не так давно это было. Каких-то двадцать лет назад. Он долго твердил себе – учитель пил так жадно не по злобе, он устал, исцеляя отца.
   Идти на запад против воли Ошгира, по своему решению, не одобренному ни одним магом, было очень трудно. Но, выбрав путь через великую пустыню на закат, однажды ночью – в тот вечер погиб первый из его рабов – Фэриз решился и признал очевидное. Это оказалось страшно и горько: если бы его не состарили в первый день обучения, он бы не стал пить людей. Но – пришлось. Всего-то полгода спустя с момента знакомства с учителем Фэриз нуждался в чужой силе каждый месяц. Он брал жизнь у рабов понемногу, когда уже не мог иначе. Молодел, дряблая кожа становилась прежней, юной. А горечь копилась…
   Особенно тяжело и болезненно удел мага воспринимался с того вечера, когда в шатер вполз Гэхир. Его хозяин бессильно наблюдал со стороны, как однажды точно так лишился себя – всего прошлого, всей памяти… И снова терял все – надежду, право наставлять в волшбе избранного в ученики юношу. Того, с кем он мог бы беседовать, как с равным. Кто еще молод и научился бы жить, не отнимая чужое здоровье ради успеха своей магии.
   Фэриз еще раз глянул на воина – спит и выглядит не старше своих подлинных двадцати восьми. Сильны волшебники закатного края! Маг вздохнул успокоенно и продолжил рассказ. Девочка внимала словам, как немногие умеют – ему никогда не везло на столь благодарных слушателей, даже умирать стало обидно. Втроем они бы так много могли сделать! Но – придется ей одной. Пусть готовится.
   Итак, началось все давно…
   Первые маги Дэйгэ учились у мудрых аль-эффи, долгожителей закатного края. Там они постигли науку заклинания засухи и лечения. И узнали, что своим богом аль-эффи почитают того, кто сообщил слова истинного знания великому пророку и всем прочим носителям истины в дольном мире людей.
   Долгожители иногда пели своему богу, а маги слушали и запоминали. Как мелодии, так и слова. Они быстро поняли: аль-эффи стараются настроить себя на общение и способны достигать этого, отсылая прошения высоко, к самым стопам если не бога, то его ближних служителей.
   Маги учились не только заклинать погоду. Они, тайком от своих наставников, расспрашивали иных учеников про бой и защиту, а еще пробовали петь и звать силы куда более могучие. Наверное, это выяснилось, и учеников изгнали. Но, вернувшись домой, они продолжили опыты, в Дэйгэ им никто не мешал. Призывание могучих требовало сил, и маги стали искать возможности приблизиться к султану, обещая разделить с ним власть. И получили неограниченное число рабов.
 
   – Не понимаю, – вздохнула Лэйли. – А кого они звали? Эль… то есть аль-эффи, они просто разговаривали с природой. Мне так кажется.
   – Эфриты – наша древняя сказка, – удивился Фэриз. – Папа с мамой тебе что, говорили только о луке, коне и сабле? Двигаешься ты бесподобно, но так обделять ребенка!
   – Меня никогда не обделяли, меня ужасно баловали, – сокрушенно признала Лэйли. – Все. Особенно папа. Правда, он предпочитал более простые сказки. Детские. Опасался, что я возьмусь повторять услышанное. И так пару раз домик еле устоял.
   – Значит, он рассудил мудро, – рассмеялся маг. – Что ж, шатра мне не жаль, слушай про эфритов.
 
   Пятью минутами позже глаза Лэйли полыхали вдохновением. Вот бы король Рртых узнал – он был бы счастлив! Те самые духи огня, а точнее, их дети жили на Саймили. Давным-давно они спустились в мир сотворенных существ и уединились на юге, где их грело щедрое тепло палящего пустынного солнца. А снизу припекал огонь гневливой горы Юфир, порой извергающей глубинное пламя и пепел. Люди знали о своих необычных соседях, именуя их эфритами. Очень давно, в легендарные времена, люди ходили к горе и просили. Иногда духи бывали в хорошем настроении и внимали поздним творениям богов – людям. Слабым, живущим ничтожно мало. Таких немного жаль. Эфриты спускались и исполняли несложные, по их мнению, желания. Они были тогда мало похожи на людей – огромные, подобные окутанному плащом дыма огненному языку. Говорить с эфритами было трудно, понимали людей они редко и неполно. Но – строили дворцы, воздвигали храмы богов. Однажды проплавили в горах ущелье, соединяя юг и север страны Дэйгэ. Скалы его стен и теперь отвесны и гладки, как стекло. Увидевший их хоть раз поймет наверняка – эфриты не сказка. И позже они так привыкли к людям, что научились, как уподобиться им внешне. Взаимопонимание стало куда ярче.
   Маги и это знали. Но они хотели не разового исполнения случайного желания, а настоящей власти. Песни аль-эффи понравились огненным духам, и те построили дворец султана. Всего двести лет назад, это уже воплощенная в камне истина, а не легенды. Маги, само собой, сказали, что выстроили дворец именно они, без посторонней помощи, силой волшбы. В их слова верят все жители Дэйгэ.
   Но Фэриз не просто житель, он сам – один из избранных, маг…
   С трудом перетерпев несколько минут затянувшегося молчания, Лэйли возмущенно зашипела. Прервать рассказ на самом интересном месте! Ужас! Пытка! Сверкнув глазами, она вместила свою внутреннюю бурю в одно слово.
   – Дальше!
   – Я рассказал тебе то, в чем уверен, – развел руками маг. – Остальное – не более чем домыслы. Не думаю, что гибель живых полезна и приятна эфритам. Полагаю, они теперь либо в заточении, окруженные волшбой смерти, либо согласны с доводами подобных моему наставнику и сочли людей баранами, которых надо пасти. Вот это и следует понять. Начать надо со столицы.
   – Э-э-э, ты прямо завещание читаешь, – заподозрила неладное Лэйли.
   – Я бы хотел отдохнуть, – не нашел сил на спор Фэриз.
 
   Присмотревшись к его лицу, Лэйли кивнула. Маг благодарно вздохнул, радуясь несостоявшемуся трудному спору, и провалился в сон. Вечером еще ворожить, налаживать упрямицу в одинокий путь. Трудно будет, силы на исходе.
   Лэйли насмешливо фыркнула, изучая бледное лицо в капельках пота. Наивные маги востока полагают, что молодеть легко. Это съедает куда больше сил, чем любое иное колдовство. Осознанно отказавшись пить силу, Фэриз начал путь к нормальной, здоровой магии – и от нестабильности своего состояния болеет. Сегодня, судя по всему, минует кризис, мучительный и опасный. То есть поход откладывается. Зато потом идти станет проще – болезнь отступит. Девушка довольно кивнула, снарядила лук, прихватила две фляги и пустой бурдюк, перелив остатки воды в кувшинчик. Шепнула в ухо спящему Гэхиру, что скоро вернется и все будет хорошо. Пояснила, как лечить мага. Он кивнул, не просыпаясь. Ничего, вечером очнется и вспомнит. Ему пора привыкать путешествовать с ведьмой, прищурилась Лэйли. Хихикнула: обоим привыкать, бедняжкам. И скользнула за полог, в тягучий послеполуденный зной.
   Привыкать ее спутники начали после захода солнца. Ночь задула огонь заката, и серый пепел сумерек засыпал все, делая мир невнятным и блеклым. Без поддержки небесного огня пустыня быстро остыла, допуская на свою поверхность тех, кто укрывался днем от невыносимого зноя. Пески ожили, зашуршали и зашевелились.
   Гэхир знал о Лэйли достаточно, чтобы сильно не нервничать. А маг изводил себя и бывшего раба не на шутку. Ныл, капризно требовал искать пропавшую, ругался, угрожал страшной расправой. В конце концов за это и поплатился. Когда ярко-серебряное узорчатое блюдо почти полной луны утвердилось на почетном месте в центре ночной скатерти небес, Фэриз дрожал от мучительного озноба, плотно укутанный коврами и обложенный подушками, и молча сносил хлопотливые заботы Гэхира. Его, упрятав в кокон так, что рукой не шевельнуть, поили теплым травяным настоем, не экономя воду. Кормили вкусным размоченным урюком. И воспитывали.
 
   – Ты нас всех погубишь, бестолочь, зачем воду тратишь? Я уже почти мертв! – хрипел маг, пытаясь вывернуться из тисков рвущей жилы боли.
   – Вот и молчал бы, как подобает достойному покойнику, – резонно посоветовал наглеющий на глазах раб, ловко вливая больному в рот пару глотков обжигающего отвара.
   – Кипятком поишь!
   – Для пользы, и не полыхай глазищами. Шесть лет тебя знаю. Без рук волшебничать не умеешь.
   – Подлец! – Новая судорога заставила выгнуться дугой.
   – Да, я голодный подлец, а ты сытый, но пока не очень здоровый праведник, – сообщил Гэхир, впихивая крупный финик в готовый разразиться новой возмущенной репликой рот. – Нравится мне, оказывается, магу «тыкать», вот смешно! Кто бы сказал дня три назад, я б ему горло вскрыл…
   – Ишпепелю!
   – Ты сперва прожуй и согрейся сам, – посоветовал воин.
   – Она ребенок, а кругом пустыня, как ты можешь спокойно сидеть тут, позор рода воинов! – Еще два глотка кипятка обожгли язык и нёбо. Зато уняли наконец судорогу. – Надо шпашать.
   – Спасать, ты имеешь в виду? Это да, – согласился Гэхир, вытирая пот с лица мага. – Пустыню жаль. Но я надеюсь, что за одну ночь от достойной Лэйлы будет не слишком много вреда. Ей даже родной отец опасных сказок не излагал!