Ольбик Александр Степанович. Операция 'Армагеддон' отменяется (фрагмент)

   - Хор, - только и ответил Фоменко. - Свяжусь со своим дружком Аркашей из оперативного отдела ФСБ и все разнюхаем.
   - Только, пожалуйста, без рекламы...
   - Клянусь Аллахом, - и Паша, кривляясь, сделал пионерский салют, - все сделаю без шума и пыли и добуду необходимую родине информацию!
   Затем состоялось небольшое совещание силовиков.
   Затонов передал Путину шифровку, полученную от агента из "Пирамиды". И это было очень кстати: ничто так не уравнивало пульс, как работа, особенно та ее грань, которая непосредственно относилась к его "основной" профессии. Он начал читать: "В конце сентября с.г. в Овальном кабинете Белого дома состоялась встреча президента Буша с директором ЦРУ Джоржем Тенетом. Речь шла о стимуляции процесса дискредитации президента Ирака. Буш расспрашивал главу ЦРУ о мерах, предпринятых в отношении правительственной верхушки Ирака - о количестве агентов и их финансовом обеспечении. Тенет доложил президенту о специальных оперативных группах, направленных в Багдад с целью установления личных контактов с колеблющимися членами иракского правительства. И в это число входил премьер-министр Ирака Тарик Азиз. Были названы суммы подкупа - от миллиона до пятнадцати миллионов долларов. Президент также одобрил план обработки иракского генералитета и высокопоставленных "белых воротничков", что должно осуществляться через сотовые телефоны, электронную почту, обычную почту без обратного адреса. К данному мероприятию, по мнению Тенета, будут привлечены все бывшие сослуживцы Хусейна в разное время сбежавшие на запад. Там же, в Овальном кабинете, был согласован текст, с помощью которого началась обработка потенциальных оппозиционеров Саддама. Даю текст в моем переводе с английского (с приложением копии оригинала): "Если вы представите информацию об оружии массового уничтожения или предпримите шаги, чтобы предотвратить его применение, мы сделаем все необходимое, чтобы защитить вас и вашу семью. Отказ приведет к серьезным последствиям." В совещании, - говорилось далее в шифровке, - принимали участия министр обороны Дональд Рамсфелд, Госсекретарь Колин Пауэлл и советник по национальной безопасности Кондолиза Райс. Последняя особенно активно задавала вопросы Тенету, настаивая при этом на скорейшем предоставлении доказательств вины Хусейна. Более умеренную позицию занимал Госсекретарь Колин Пауэлл... Буш поощрял Райс и тоже настаивал на том, чтобы ЦРУ в ближайшие месяц-два обосновало необходимость военного вмешательства в Ирак... По предложению Рамсфелда, было принято особое решение в отношении командующего республиканской гвардией Махера Суфияна. Приводились некоторые компрометирующие факты из биографии командующего (речь шла об его участии в незаконной торговле оружием), что, по мнению Тенета, и должно лечь в основу вербовки Суфияна. Для этого из особого фонда ЦРУ были выделены два с половиной миллиона долларов, с последующим их переводом в один из банков Саудовской Аравии..."
   Прочитав агентурное донесение, Путин несколько минут молчал, обдумывая предстоящий вывод. Но бросив взгляд на Затонова, сказал:
   - Американцы расписались в своей беспомощности. Я имею в виду текст обращения к иракским чиновникам...
   - А у Буша и его команды, кроме слов, ничего больше нет,- с видимым удовольствием поддержал президента Затонов.
   - Так ли это? - Путин перенес внимание на Патрушева. - Что скажете, Николай Платонович?
   - Все это, конечно, шито белыми нитками, но мы не должны убаюкивать себя их ошибками. Тут важно самим не промахнуться в выборе средств. Я имею в виду засыл в Ирак наших людей. И второе: возникает вопрос - должны ли мы делиться полученной информацией с Хусейном?
   - Действительно, вопрос, - раздумчиво произнес Затонов. - С одной стороны, мы как бы сочувствующие, а с другой... Впрочем, я ни в чем не уверен...
   Все ждали, что скажет президент. Но для него этот вопрос не эксклюзивный да и давно обдуманный. У него не было ни малейших сомнений, что США приведут в Персидский залив свои авианосцы и подводные лодки... И он себе тысячу раз задавал вопрос: поддаться потоку времени или срубить свой шанс в этой большой игре? Но как ни переставлял варианты, ничего выигрышного не вырисовывалось. Помочь Ираку, значит, восстановить против себя Америку и ее сателлитов. "Промолчать" - значит, оконфузиться среди стран Ближнего Востока, Азии, нажить в мусульманских регионах врагов...А их без того море разливанное. С Индонезией назревает солидная сделка по покупке российских истребителей, которая может пойти прахом, если Россия проголосует в ООН за вторжение в Ирак...
   - Если мы это сделаем и передадим агентурную информацию Хусейну, -- в голосе Путина сквозило раздражение, -- то этим нарушим главную заповедь разведки: никогда и ни при каких обстоятельствах не делиться с третьей стороной добычей. Этим мы не только поставим под удар нашего агента... пожалуй, самого ценного за все время существования "Пирамиды", но и окажем Хусейну недобрую услугу - подарим ему иллюзию "протянутой руки". Увы, он сам довел себя до края. Вместо талантливых командиров он насадил подхалимов, велеречивых обалдуев с животами беременных коров...Вы же взгляните на его окружение... Дайте в их руки самое современное оружие, все равно через пять минут они превратят его в то, что мы уже видели в 1991 году, во время "Песчаной бури"... - Путин замолчал, собираясь с мыслями. И это отражалось на его руках, положенных на край стола: пальцы, особенно большие и указательные, то соединялись, то вновь расходились...- Мы можем сделать для Ирака... не для Хусейна, разумеется, а именно для Ирака, только одно: провалить американскую резолюцию в Совете безопасности ООН, чтобы в будущем мы могли прямо смотреть мировому сообществу в глаза... Все! На этом наши возможности исчерпаны. Конечно, предварительно нужно убрать из Ирака все то, что нас сможет представить в некрасивом свете. Но я надеюсь, - снова взгляд в сторону Патрушева, - эту миссию ваше ведомство исполнит с честью...-Президент улыбнулся, но улыбка эта была больше декларативной, нежели причинной.
   - Буквально на днях мы высылаем в Ирак оперативную группу... Постараемся вытащить оттуда все, что можно вытащить, - Патрушев из своей черной папки достал бумагу. Положил перед Путиным.
   - Что это? - президент взял в руки лист, на котором крупно и жирно значилось: "Совершенно секретно"...
   - Это донесение Сайгака... Я вам уже говорил об операции "Центурион"...
   - Это тот парень, который был в Гнилой Яме?
   - Да, мы его внедрили в банду, находящуюся под крылом торговцев оружием. А это, - кивок в сторону бумаги, - первое его донесение...
   - На какой он связи?
   - Цифровая сеть.
   - И когда начинается мероприятие? - Путин стал читать текст. - Значит, уже завтра эта группа высадится в Латвии?
   - Если, конечно, будет летная погода и другие сопутствующие обстоятельства.
   - Держите меня в курсе, - Путин поднялся, давая понять, что совещание закончено.
   Патрушев тоже встал и принял ладонь президента в свою необхватную и каменную длань. При этом сказал:
   - Владимир Владимирович, в связи с операцией "Центурионом" есть один щекотливый момент.
   - Садитесь, - президент снова опустился в кресло. Он не спешил оставаться один, не хотелось новой атаки беспокоящих мыслей о жене, которая в это время должна быть в ЦКБ.
   Патрушев тоже сел.
   Затонов, попросив разрешения отбыть, вышел из кабинета.
   - Говорите, что у вас на душе, - сказал Путин и ослабил узел галстука.
   - Я об операции в Риге... Проникновение в казарму Екаба спланировано таким образом, чтобы не пролилась кровь ни латышей, ни людей из группы Сайгака.
   - Так в чем проблема? Насколько я помню, у них будет план казармы входов и выходов из...
   - Из Пороховой башни... Этот план нам представил наш бывший коллега Голубь Николай Иванович... Да и в нашем архиве таковой имеется... Но дело не в этом.... Пока не получим из Риги положительных сведений, Голубь будет под нашим контролем, как и его шеф Гафаров, по кличке Князь. Вот это акула, можно сказать, ископаемая...Будем брать с поличным, когда Сайгак с "изделием" вернется в Москву...
   - Но вас озабочивает что-то другое?
   - Да, это так. Может случиться, что группа будет обнаружена... И тогда без стрельбы вряд ли обойдется... А где стреляют, там обычно бывают убитые...
   - Я понимаю вас. Но что делать, у нас вариантов не так уж много - или "изделие-500" попадет в руки боевиков или, чтобы вернуть его в родное лоно, придется стрелять... По-моему, игра стоит свеч...
   - Но одно дело, если убийство будет на совести боевиков и другое, если в этом будет замешан гражданин России. Я имею в виду Сайгака...
   - А он что - безмозглый Рембо?
   - Я этого парня хорошо знаю и уверен, что он зря убивать не будет... Да и легенда его... Если, не дай Бог, Сайгака захватят латыши, они мало что о нем узнают...
   - А варианты его вызволения вами предусмотрены?
   - Разумеется. Латвия не та страна, где осужденные находятся в неприступных Бастилиях или на островах, вокруг которых кишат акулы... Как-нибудь отобьем...
   - Но вы, очевидно, оборудуете его электронным маячком?
   - Да, это так. Браслет "Эхо" он наденет в Риге, его Сайгаку передаст наш агент. Так что при любом раскладе мы Валеру отыщем живого или мертвого... Но повторюсь, меня беспокоит гибель людей и говорю я вам это с одной целью: чтобы, в случае международного скандала, вы знали, с кого спрашивать...
   - Об этом можете не беспокоиться, - президент скинул с лица маску внимательного слушателя. - Спрошу по всей строгости... А пока желаю вам удачи. И удачи Сайгаку, этот парень мне нравится, но кажется, любит рисковать...
   - Разумный риск должен иметь место. Разведчик без этого качества не вызывает у меня уважения.
   - Ну, тут я с вами, Николай Платонович, полностью согласен, - и повторил: - Держите меня в курсе...
   Когда президент остался один, все его помыслы и глубинные чувствования тотчас же переключились на дела семейные. Вернее, на главную составную часть семьи - Людмилу Александровну, которая в этот час должна быть в ЦКБ. Почти не верующий в Бога, Путин тем не менее мысленно взывал к нему, просил Всевышнего, чтобы тот помиловал и не дал недугу овладеть самым дорогим для него человеком. И он представил, как она лежит на столе, голова - в арке-трубке, похожей на самолетное сопло. Он приблизительно знал, как выглядит такой томограф. Однажды, при посещении какого-то медицинского центра во Франции, его водили по кабинетам, оснащенным фантастической техникой. Но техника техникой, а живой человек, да еще свой, самый близкий превыше прогресса и самых сказочных достижений. Это Космос с его жемчужным ожерельем звезд и утрата этого Космоса - утрата абсолюта.
   Путин позвонил и вскоре в кабинет вошел помощник Тишков. Его несколько одутловатое лицо было такого цвета, какое, наверное. бывает при сильнейших перегрузках или нехватке воздуха, когда каждая клетка молит о пощаде.
   - Вы неважно себя чувствуете, Лев Евгеньевич?
   - Да нет, ничего, - Тишков не любитель жаловаться, тем более, ему не хотелось быть слабым в глазах ЭТОГО президента.
   - А как ваша астма?
   - Ну, немножко донимает да и погода, сами видите, не способствует.
   В Кремле все знали о болезни Тишкова и несколько раз были свидетелями сильнейших астматических приступов. Которые, между прочим, сваливались, как снег на голову. И если не помогал ингалятор, который всегда был при нем, вызывали неотложку. Врачи делали антигистаминные уколы, два кубика преднизалона и буквально через пятнадцать минут его ставили на ноги. Астма древний и коварный недуг. Но не марафонец. Внезапно приходит, так же внезапно отступает. Особенно та ее разновидность, которая пристала к Льву Евгеньевичу - неспецифическая астма. Без хрипов в груди, без удушающего кашля и заливающей грудь тяжелой мокроты. Просто у него перекрывало дыхание, в горле появлялся тугой ком, который, если на него не воздействовать лекарствами, может смертельной пробкой закупорить бронхи.
   Возможно, потому, что Тишков сам познал страдания через болезнь, президент и попросил его об "одном одолжении". Несложном: сходить в библиотеку и принесли том медицинской энциклопедии на букву "м" "заболевания молочной железы". И Тишков такой просьбе не удивился, но сразу же смекнул: просьба личная, а потому надо выполнить ее без афиширования. И другое понял: возможно, кто-то в семье президента или из круга близких находится в опасности...
   Когда на стол лег четвертый том медицинской энциклопедии, Путин не сразу принялся его перелистывать. Что-то сдерживало, возможно, боязнь найти там нежелательные признаки... Он ходил по кабинету, нет-нет и поглядывая за окно, где было жиденькое сегодня, без каких-либо признаков просветления. И это усугубляло душевную маяту. А маята - мать пессимизма, места для которого в груди президента давно уже не было. Ни миллиметра, ни микрона. Но ведь все меняется...
   Звонок отвлек. Он быстро подошел к телефону и, не медля, произнес:
   - Алло, я вас слушаю, - это его привычная фраза и все, кто ему звонит, воспринимают ее, как пароль - все в мире неизменно, стабильно и полно надежд...
   Да, это был ее голос, тоже без малейших ноток уныния, а тем более отчаянья.
   - Докладывай, - сказал президент, чуть надавливая на голосовые связки. - Что, как и отчего...
   - Да, собственно, не о чем докладывать, всю насквозь просканировали и ничего из ряда вон выходящего не нашли...
   Такие слова - спасительный бальзам, но его все же смутило "из ряда вон выходящего", и потому он спросил:
   - А не из ряда - что?
   - Подробности - дома, - и вдруг неожиданный поворот: - Ты не забыл электронный адрес?
   Закончив разговор, он не почувствовал ожидаемого облегчения. Что-то она не договаривала. Это подозрительное "подробности - дома" показалось ему двусмысленным. Но эту двусмысленность напрочь перечеркивал вопрос об электронной почте. И он удивился: на какие выкрутасы способна женская психика, как прихотлив ряд ее ассоциаций...
   И он принялся листать энциклопедию. Через несколько мгновений сам стал жертвой ассоциаций. На глаза попалось слово "ценурозы", которое моментально связало его воображение с недавно слышанным "центурион"...Он отложил медицинскую энциклопедию в сторону, поднялся с кресла и подошел к книжной секции. В энциклопедическом словаре прочитал: "Центурион" - (лат. Centurio) командир подразделения (центурии, манипулы) в др. римск. легионе." Меч, шлем, доспехи, сандалии с кожаной перевязью на икрах ног бойцов. Мощь и несокрушимость духа. Воля и нетерпимость поражения. "А президент должен соответствовать этому образу? - спросил он себя. - Моя манипула - Россия, выплескивающаяся из берегов проблем. Сайгаку не проще, против него манипула, склонная к неправедному бою, коварная и скрытная, готовая на смерть не ради цезаря, а ради и во имя..." Путин не закончил мысль, ибо не знал ее продолжения. Он снова уселся в кресло и стал читать другой текст, без малейших оттенков античности: "Патология молочной железы... Мастопатия, туберкулез, доброкачественная опухоль, фиброаденомы, рак... Хирургическое удаление." Но прежде - отщипок подозрительного места - биопсия... "Так что же ей сказали такого, о чем она предпочла пока не говорить?" "Центурион несгибаемый командир манипулы. И факт: Центурион-Сайгак сейчас важнее Центуриона-президента," - он закрыл энциклопедию и не ощутил удовлетворения от прочитанного. Наоборот: большие сомнения закрались в его и без того нагруженное "я"...Однако впереди еще был рабочий день и он, взглянув на часы, ощутил пустоту не только в душе, но и в желудке. Новый распорядок жизни, навязанный молодым поколением в лице его любимого Котенка, давал о себе знать...Но это его не угнетало...
   Вечером из "доклада" Людмилы Александровны он узнал то, чего больше всего опасался - врачи предписали ей пройти гистологическое обследование. Это еще называется биопсией - клеточный забор из молочный железы на предмет обнаружения раковой опухоли...
   21. Кремль. Поздний вечер 25 октября.
   Путин на себе проверяет действие газа...
   Возвратившись в Кремль, он поинтересовался у Тишкова - не доставили ли посылку от Патрушева? Спросил ради проформы, ибо был на все сто уверен, что Патрушев слов на ветер не бросает.
   - Коробка в приемной... Принести?
   - Да, будьте добры, Лев Евгеньевич, взгляну, чем они нас порадовали.
   В коробке, заклеенной скотчем, находился небольшой баллончик, похожий на углекислотный огнетушитель. На дне коробки он обнаружил инструкцию "Правила использования спецсредства "Бергамот". Огнеопасно, не держать рядом с открытым огнем, давление - 2 атмосферы, при использовании необходимо свинтить предохранительный колпачок и присоединить дозиметр, который находился в комплекте."
   Из инструкции Путин понял, что "Бергамот" не похож на пресловутую "Черемуху" и действует, как сильное седативное средство. Но есть серьезные противопоказания - всевозможные виды аллергических заболеваний. Особенно он противопоказан людям, страдающим астмой, острым бронхитом и ишемической болезнью. "Но это и есть огромный минус... Всем, кто в заложниках, диагноз не поставишь, и не спросишь, кто чем болен и какие у кого аллергические реакции, - сомнения буквально выбивали почву из-под ног Путина, связывающего с "химией" вариант спасения заложников. "Но есть ли другой выход? Пока я его не вижу, ибо не верю, что ОНИ сдадутся и сложат оружие. Остается два варианта: или штурм и возможный подрыв террористами всего ДК вместе с людьми, или же "Бергамот", от которого, возможно, кто-то только почихает, а кто-то, возможно, "умрет"... - Это слово перекрывало весь строй его замысла, чему надо было что-то противопоставить. Он вспомнил, что Шевченко говорил об антидотах, но опять же заложникам во время применения "Бергамота" они будут недоступны. Позже, в больницах они его получат, однако важен фактор времени...
   Он подумал об отце Алексии - не обратиться ли к нему за благословением? Но вспомнив, что патриарх не очень здоров, у него поднялось артериальное давление, Путин решил не тревожить его. Прихотливые ассоциации каким-то замысловатым образом увязали имя Алексия с именем далеким от церкви, но близким к имени Москва. И президент припомнил прочитанное о Наполеоне, когда тот прибыл на торжественную мессу в Нотр-Дам по случаю Амьенского мира. И его слова об этом: "Я присутствовал на ней с условием не целовать Святые дары и не участвовать в прочих безделицах, выставляющих на смех разумного человека..." И Путин поймал себя на мысли, что очень похожие ощущения он испытывал, когда протокол требовал его присутствия на соборных служениях. Но, но, но... Он мог бы повторить слова Бонапарта: "Как человек, я не знаю ответа на этот вопрос. Зато как Первый консул знаю отлично: народ без религии - жалкий корабль без компаса. Нет и не будет примеров, чтобы великое государство могло существовать без алтарей. Без религии человек ходит во тьме. Только она указывает ему его начало и конец. Христос полезен государству..." "Сегодня мне никто не поможет, - подумал президент, - с этим я должен справиться в одиночку и, если судьбе угодно, в одиночку выиграть или пасть..."
   ... Путин отвинтил колпачок и вместо него к ниппелю присоединил дозиметр. Установил репер на цифре двенадцать. Именно столько метров занимает ванная комната, которая находится рядом с комнатой отдыха, находящейся за стеной кабинета.
   Взяв баллончик, он вошел с ним в дверь, ведущую в смежное помещение и, постояв возле полки с книгами, направился в ванную. Там все блестело кафелем и никелем. Пахло каким-то дезодорантом и это, подумал он, может помешать ему идентифицировать "Бергамот" с яблочным запахом. Но это теперь и не имело значения...
   Положив баллончик на полку, он вышел и вернулся со стулом, на который и уселся. Затем дотянулся до баллончика и перенес его на колени. И так с ним сидел несколько минут. И когда его рука уже обхватила "звездочку" вентиля, и готова была повернуть его против часовой стрелки, в голову стукнула мысль: "Это же мальчишество... Что я делаю? Загнусь здесь и никто до утра не найдет... Надо хотя бы предупредить Тишкова..." И он снова вышел из ванной, прошел в кабинет и взял со стола мобильный телефон. Набрал номер помощника: "Лев Евгеньевич, вы еще не спите? Хорошо...У меня к вам просьба - через десять минут зайдите, пожалуйста, ко мне и, если я буду спать, разбудите... А если не буду просыпаться, полейте на лицо водой..."
   После этих слов, он вернулся в ванную и плотно притворил за собой дверь. Уселся с баллончиком на стул и, откинувшись к его спинке, замер, словно перед прыжком в бездну. "Что ты этим хочешь доказать? - спросил он себя. - Что ты благороднее всех, выше и сильнее всех смертных? Но такого не бывает. Над "самым самым" всегда есть другой "самый самый"... Нет, не в этом дело, все гораздо проще: если пострадают люди в ДК, а тем более, если многие умрут из-за этой хреновины, вся моя жизнь лишится смысла. Меня таким родила мама и я не могу... Но с другой стороны, командир, посылая солдата на смерть, должен быть уверен, что его смерть окупается неизмеримо большим числом сбереженных жизней... Матросов, закрыв собой амбразуру дота, спас взвод... И это был взвод, который в тот день освободил поселок и без которого не было бы одной победы... Из малых побед складываются большие и в этой цепи нет ни одного лишнего звена. Может, я боюсь смерти? Ее все боятся. Но есть что-то еще, что отодвигает страх смерти на второе место. А что это? В моем случае это мой долг...И я его должен выполнить, но не жертвуя ни собой, ни другими. Задачка, конечно, не из простых, но сегодня я ее должен решить..."
   Путин обхватил пальцами желтую звездочку вентиля и легонько крутанул его против часовой стрелки. Он подался легко и президент не услышал ни шипенья, ни каких-то других звуков... Газ выходил из трубки бесшумно, и вскоре Путин ощутил отчетливый запах спелых яблок...А еще через несколько мгновений его охватило непреоборимое желание смежить глаза. Но где-то, в запредельной дали его сознания, он отчетливо услышал голос: "Держись, сосредоточься на том, что тебе более всего дорого...близко и не выпускай из виду." И из разрастающего разноцветного мельтешения под свинцово-тяжелыми веками он выделил образ - это, безусловно, был Андрей Алексеевич Шторм, стоявший на высокой скале, напротив восходящего солнца. Оттого и лицо его было отчетливо различимым до мельчайших морщинок. "Я выдержу, - как бы отвечая наставнику, сказал себе президент. - Я уже сконцентрировался, вижу все окружающее так явственно, что никаких усилий не требуется." И вслед за этим самоутверждением ему привиделась карта, с нанесенными на ней городами, которая очень напоминала карту, которой пользуются метеорологи, рассказывающие по телевизору о погоде. Перед взором проплывала бесконечно пространственная, неохватная часть земли, имя которой Россия. Это было видение-копия той воображаемой картины, которая представилось ему, когда он поднимался по веревочной лестнице на утес во время операции в Гнилой яме. И так же, как и тогда, он ощутил непередаваемо отрадное чувство, восторг перед увиденным, но вместе с тем и осознание, что перед ним обман, иллюзия, какая-то неестественность, навязанная дурманом... "Приди в себя и объяви вслух, что ты перед собой видишь..." И огромным усилием воли он размежил веки и первое, что увидел, был баллончик, лежащий на коленях. А его желтый вентилек напоминал ромашку и президент вслух (а может, это только ему казалось) произнес: "Я вижу баллончик, который у меня на коленях, значит, я вышел...вернее, я не ушел...спасибо тебе Андрей Алексеевич..."
   Но когда он попытался встать, ноги отказали. Стараясь не упустить утончающееся сознание, он оперся рукой о край ванны и все-таки поднялся. В его руке ненужной сутью болтался баллончик.
   Путин сделал шаг в сторону двери, но что-то его держало и он, пошатнувшись, начал оседать обратно на стул. "Не выйдет, - сказало его сознание и начало было снова угасать, но именно в эти мгновения перед ним возникло лицо Людмилы Александровны, которая шла навстречу...А за ней светлыми лучиками светились глаза Кати, она была в своей голубой курточке и красном берете, который так подходил к ее юному лицу... - Я уже встал, черт возьми, и теперь никто меня не стреножит..." И действительно, он вновь обрел равновесие, при этом называя вслух те предметы, которые фиксировал его взгляд: "Ванна, полка, зеркало, краны, кафель, дверь, ручка...сейчас я за нее возьмусь и выйду отсюда... Я контролирую, значит, я в порядке..."
   Но когда он уже ощутил пальцами холодок бронзы, дверь вдруг отворилась и в ее проеме обрисовалась плотная фигура Тишкова. И каждый из них поразился, увидев лицо друг друга. Тишков представился Путину напуганным и растерянным, Путин Тишкову - смертельно бледным, с потухшим взглядом и прикушенной нижней губой.
   - Владимир Владимирович, что с вами? Я вызову врача, - и Тишков протянул руку, чтобы помочь президенту.
   - Не надо, я сам... А вам сюда нельзя, - Путин загараживающе поднял руку. - У вас астма, это может плохо кончится... - и он падающим шагом ступил за порог, оттесняя от дверей помощника. Он хотел закрыть дверь, но рука была непослушной и не подчинилась команде. - Захлопните дверь, прошептал президент, - туда вам нельзя... я сам дойду...
   Тишков почувствовал яблочные ароматы и в горле у него тотчас же начал нарастать комок, мешающий глотать. Это была аллергическая реакция на остатки "Бергамота"...
   - Не беспокойтесь, я уже закрыл, - и когда Тишков это делал, увидел лежащий на стуле баллончик. А до того, как войти в ванную, на столе, в кабинете президента его внимание привлекла Инструкция по пользованию "Бергамота". Опытному помощнику такое совпадение рассказало о многом.