Олег Дивов. Стрельба по тарелкам (сборник)

Олег Дивов
Стрельба по тарелкам (сборник)

Рассказы

Мы работаем за деньги

   На крыльце полицейского участка сидели двое. Один лохматый, волосы до плеч, другой лысый, а может, бритый. У лохматого под правым глазом светился фиолетовый синяк. У лысого – или бритого – поперек головы было что-то написано то ли губной помадой, то ли просто красным маркером.
   Лохматый блаженно щурился на утреннее солнышко. Лысый то и дело морщился, кашлял и иногда осторожно поглаживал горло.
   Тяжело ступая, пришел немолодой лейтенант, грузный, усатый, в выцветшей фуражке. Поглядел на утренних гостей так, словно они тут и должны были сидеть. Гости подвинулись на крыльце, давая ему дорогу. Полисмен отпер участок и исчез внутри, не прикрыв за собой дверь. Послышалась деловитая возня – двигались стулья, открывались и закрывались ящики, шумно закипела вода. Потом раздалось глухо:
   – Ну заходите.
   Двое вошли в полутемную комнатушку и остановились перед большим письменным столом – плечом к плечу, будто в строю.
   – Габриель Барро, – представился лохматый. – Свободный художник.
   – Эгон Эрвин Кнехт, – произнес лысый хрипло. – Писатель-профессионал.
   Подумал секунду и добавил:
   – Дорого.
   Лохматый недовольно покосился на лысого:
   – Это, конечно, было обязательно.
   – Себя уважать надо, – отозвался тот.
   Полисмен не глядел на визитеров, он смотрел в монитор. Лохматый безошибочно нашел, где в стену вмонтирована камера, и небрежно помахал ей рукой.
   – Лейтенант Ортега, – бросил полисмен, не отрываясь от монитора. – Э-э… Сеньоры. Не сочтите за неуважение, а можно пальчики ваши?
   Лохматый и лысый коротко переглянулись.
   – Время такое, никому верить нельзя, – объяснил лейтенант. – Смотришь на морду, вроде все сходится, а потом – бац! – инфа из округа, что морда-то краденая…
   – Зачем тогда пальцы, давайте сканер, – предложил лохматый.
   Лейтенант секунду подумал, кивнул и вытащил из-под стола белый пластиковый набалдашник на витом шнуре.
   Лохматый запихал сканер глубоко под мышку. Когда то же движение повторил лысый, полисмен только головой покачал.
   – Раньше слышал, но никогда не видел. Чип в сердце, мама дорогая… Пожалуй, это снимает все вопросы, – лейтенант снова уставился в монитор. – Угу. Угу. Благодарю вас, сеньоры.
   – Думали, врем? – спросил лохматый снисходительно.
   – Ну… Уж больно у вас наружность… Небрежная. Опять-таки, вы в зеркало с утра смотрелись?
   – Это скоро пройдет, – заверил лохматый. И добавил зачем-то: – Мой друг, видите ли, левша.
   – А для чего у вашего друга на голове написано «Пупсик»?
   – Это не я, – быстро сказал лохматый.
   Лысый потрогал макушку и, заметно смутившись, потянул из кармана платок.
   – Туалет вон там, – показал лейтенант.
   Лысый четко повернулся на месте и, покинув импровизированный строй, отправился устранять непорядок.
   – Отставники, значит… – протянул лейтенант задумчиво.
   – Ушли на вольные хлеба. Возраст, здоровье… Да и нервы не казенные.
   – На маслице-то хватает? На вольных хлебах?
   – А мы не прожорливые, – уклончиво ответил лохматый.
   Вернулся лысый, уже без компрометирующей надписи.
   – Хорошо, – сказал лейтенант. – Сейчас подтянутся мои парни – утренний брифинг, постановка задач, разбивка по патрулям, все такое… Поэтому буду краток. Вам нужен урод. Мне – наоборот, совсем не нужен. Уроды, сами знаете, ребята ушлые: сегодня он тебе ботинки чистит, завтра ты ему, послезавтра весь город под его дудку пляшет. А я лично всем доволен и ничего не хочу менять. Стабильность и еще раз стабильность. Это залог нашего процветания. Ясно?
   – Еще бы! – согласился лохматый.
   – Не факт, что у нас вообще завелся урод, но сигналы были. Слухи, подозрения… Я проверил всех пришлых, кто осел тут за последние лет пять, – из списка никого нет. Попробуйте теперь вы. Считаете, что умеете искать уродов лучше нас, – вот и действуйте. В рамках известного вам закона. Выйдете за рамки – вышибу из города к чертовой матери. Ясно?
   – Ага, – сказал лохматый.
   – Объясняю специфику места. Объясняю один раз. Здесь не просто зона отдыха, а ретрокурорт. Сюда не ездит шумная молодежь – ей у нас скучно. Тут все устроено для солидных взрослых людей. Атмосфера прошлого века, как в старые добрые времена, когда мир еще не окончательно сошел с ума. Тихо здесь, понятно вам? Наши отдыхающие – важные персоны, каждый гость буквально на вес золота. Кое-кто остается надолго, а некоторые вообще селятся в городе. А почему? Да просто наш курорт – маленький, уютный, респектабельный. Значит, действовать вам надо аккуратно и с достоинством. Ясно? Умеете?
   – А то! – заверил лохматый.
   – А то есть мнение, что стоило бы вас упаковать в холодную еще вчера. Суток на трое. Дабы малость поостыли.
   – Мы вчера только приехали, – непонятно объяснил лохматый.
   – И?..
   – Не освоились еще. Сегодня-то понятно все. Маленький, уютный, респектабельный курорт…
   – Именно. Значит, ищите урода. Если найдете – скажете мне, я посмотрю, а там решим. Если вздумаете нейтрализовать его без моей санкции – посажу вас обоих. Надолго. Ухлопаете по ошибке не того – посажу навечно. Ясно? Кстати! Оружие?..
   – Там все написано, – лохматый кивнул на монитор.
   – По-хорошему надо бы его у вас изъять временно…
   – Угу, – буркнул лысый.
   – …но ограничусь предупреждением, – сказал лейтенант, делая вид, что ничего не слышал. – Будете размахивать стволами – конфискую. И упеку обоих за нарушение общественного порядка. Вопросы?..
   – Нет вопросов, – скучным голосом протянул лохматый, глядя в стену. – А если мутант окажется не из списка?
   – Хрен вам, – твердо сказал лейтенант. – Я в эти игры не играю. И другим не советую. Очень не советую.
   Лысый неодобрительно фыркнул. Лохматый весь подобрался и так поглядел на лейтенанта, что тот невольно отодвинулся назад вместе с креслом.
   – Повторяю вопрос, – сухо процедил лохматый.
   – Ну… – лейтенант надулся. – Не слыхал я, чтобы кто-то ловил неучтенного урода. Бродяг всяких оформляют, а деньги пилят, тоже мне, загадка природы…
   – Не бродяги, – подал голос лысый. – Дети.
   – Неучтенные мутанты – это второе поколение, – произнес лохматый нараспев, слегка покачивая головой. – Дети, сеньор лейтенант. Только дети.
   Лейтенант смущенно потупился.
   – Ладно, увидите такого – скажите мне. Вызовем экспертов, оформим как положено.
   – Вот это правильный ответ, – очень тихо сказал лохматый, почти что прошипел. Он неприятно ссутулился и буравил взглядом макушку лейтенанта. А тот, пряча глаза, все ниже клонил голову к столу.
   В комнате заметно потемнело, хотя за окном вовсю разгорался день.
   – Не заводись, – сказал лысый. – Сейчас-то зачем? Вечно ты заводишься, когда уже не надо.
   Лохматый медленно расправил плечи, откашлялся и сообщил полицейскому:
   – Правильный ответ, лейтенант Ортега, хвалю.
   Лейтенант, упершись руками в стол, делал глубокие судорожные вдохи, будто вынырнул с приличной глубины. В комнате уже было совсем не душно, и не жарко, и не муторно, и не хотелось застрелиться, чтобы избавиться от бессмысленного мучения, по ошибке названного жизнью. В комнате было опять светло.
   – Разрешите приступить к выполнению задачи? – елейно осведомился лохматый.
   Лейтенант не без труда оторвал одну руку от стола и слабо махнул ею.
   – Мы вернемся и доложим, – пообещал лысый и четко повернулся через левое плечо.

* * *

   Выйдя на улицу, лохматый и лысый одинаковым движением положили руки на пояс, сунув большие пальцы за брючные ремни, и уставились в разные стороны.
   – Траттория, – сказал Барро. – Паста натурале, пицца мондиале и еще какая-то безграмотная хреновина. Спорю, все слишком острое. Мексика, мать ее.
   – Паб, – коротко доложил Кнехт.
   – Паб, – согласился Барро.
   Они неспешно двинулись по улице направо.
   – Зачем ты его?.. – спросил Кнехт.
   – Извини, коллега. По глупости. Как-то я после вчерашнего не очень себя контролирую. Но мы это немедленно поправим.
   – Он тебя разозлил?
   – М-да… Разозлил… Да, пожалуй, сеньор лейтенант сильно разозлил меня.
   – Когда именно? – не унимался Кнехт.
   Барро почесал в затылке, зачем-то осторожно потрогал синяк под глазом и сказал:
   – Я подумаю и отвечу… Стоп! Ух ты! Это что еще такое?
   – «Библиотека», – прочел вывеску Кнехт.
   – Вот спасибо, а то читать разучился… Там внутри полным-полно книг. Проверь по списку, нам туда имеет смысл?.. Ходят наши клиенты в библиотеки? Я навскидку не помню.
   Кнехт остановился, снял с пояса коммуникатор, потыкал в экран пальцем и ответил:
   – Ноль.
   Барро снова потрогал синяк.
   – Да плевать, – сказал он. – Не могу я сразу из полиции – и в пивную! Это пошло. Даешь культуру!
   В библиотеке было пусто, сухо, прохладно и сумрачно. Хранитель оказался старичком в тяжелых очках – словно нарочно его подобрали такого.
   – Людвиг Фейербах! – отрекомендовался Барро. – Философ с большой дороги.
   – Гегель, – произнес Кнехт сдавленно. – Просто Гегель.
   И закашлялся.
   Хранитель снял очки, протер их, водрузил обратно на нос и сказал:
   – Ну, значит, сами разберетесь.
   Барро пошел вдоль стеллажей с бумажными книгами, играя кончиками пальцев на корешках замысловатую мелодию. Несколько раз он останавливался и будто принюхивался.
   Кнехт уселся за стол с компьютером и затрещал клавишами.
   – Ой, какая прелесть! – воскликнул Барро где-то за стеллажами.
   Хранитель, старавшийся делать вид, будто ему совсем не интересно, далеко высунулся из-за своей конторки.
   – Чего там? – буркнул Кнехт.
   – Крамер и Шпренгер с огромными комментариями. Чудо просто. Никогда такого не видел.
   – Да-да, «Молот ведьм» у нас в самом полном издании, – обрадовался хранитель. – Цифровая версия продается, берите, не пожалеете. Еще что-нибудь историческое?
   – Коллега Фейербах горячий поклонник инквизиции, – хрипло подсказал Кнехт. – Он с нее просто больной делается. Больной и дикий.
   Хранитель поспешно спрятался обратно за конторку.
   Вернулся Барро, отряхивая руки от пыли, встал над Кнехтом и заглянул через его голову в монитор.
   – Между прочим, – сообщил он, – все думают, будто «Молот ведьм» – руководство для инквизиторов. А ничего подобного. Это теоретическая работа. И Торквемада, например, ее осудил. Ага, вижу мою любимую книжку…
   – Я уже купил ее для тебя. Отдашь с премиальных.
   – Спасибо. Ты был прав, коллега Гегель, нечего тут делать, ни малейшего следа. Я надеялся на удачу. Подумал, вдруг сегодня везучий день.
   – Работать надо, коллега Фейербах! Тогда повезет.
   – Вот зануда… – протянул Барро.
   Они вышли из библиотеки, оставив хранителя в глубоком недоумении, и направились к пабу.
   – А клиент где-то здесь, – сказал Барро. – Я сам его не чую, но мой опыт – чует. И особенно моя логика. Знаешь, бывает такое состояние, когда…
   – Это тревожное состояние зовется похмельем, – буркнул Кнехт.
   – Не считаю нужным оправдываться. Можно я буду выше этого? Спасибо. Глубоко тебе признателен.
   Несколько секунд они шли молча, вдруг Барро шепотом выругался.
   – Слушай, а ведь ты угадал насчет лейтенанта. Ой, неспроста я в участке завелся. Ну, подумал коп, что мы играем в грязные игры, – эка невидаль. За это я просто хотел плюнуть ему в рожу… Нет, он разозлил меня раньше, раньше… И вот что я тебе скажу. Не видать нам денежек. Сеньор лейтенант Ортега решил взять мутанта на себя.
   – Уверен?
   – Абсолютно. Он выслужиться хочет перед начальством, крутизну свою показать. Еще один умник. Что-то много развелось их в последние годы, тебе не кажется?
   – Еще один покойник, – сказал Кнехт. – И – да, кажется.
   – В общем, не вижу смысла тут работать, – заключил Барро.
   Подождал ответной реакции и, когда ее не последовало, добавил:
   – Но выпить-то надо. Заодно и поговорим.
   Кнехт распахнул тяжелую дверь паба. Барро учтиво кивнул и прошел внутрь.
   – А лейтенант не покойник, – бросил он через плечо. – Сам не полезет, щенят угробит, двоих-троих. Вон топают, кандидаты на тот свет.
   Кнехт в дверях оглянулся. По улице шли полицейские, трое совсем еще молодых ребят, очень гордых своей отутюженной формой, начищенными ботинками, а особенно – тяжелыми пистолетами в ярко блестящих кобурах.
   Один из полицейских заметил Кнехта и улыбнулся ему.
   – Тебе пива или чего покрепче? – спросил издали Барро.

* * *

   – Боюсь, это не те люди, которые тебе нужны.
   – Других нет. Я слил инфу, пришли эти двое. Послушайте, сеньор капитан, так или иначе, они наведут меня на урода. А уж возьму я его сам, – сказал лейтенант. – Округ сэкономит на награде.
   – Округ будет тебе благодарен, – отозвался в наушнике капитан. – А если удастся все сделать тихо – очень благодарен. Ну, ты меня понимаешь. Только осторожнее с этими двумя.
   – Вы их знаете, сеньор капитан?
   – Просто слышал кое-что… Они любят фокусы, театральные эффекты – цену набивают, – вот за ними и тянутся слухи. Этот волосатый, Барро, много болтает и выпендривается, на самом деле он так отвлекает внимание на себя. Главный в паре – немец. Командир и основная боевая единица. А Барро просто ищейка, нюхач, как они говорят. Владеет гипнозом, ты на всякий случай не смотри ему в глаза. И если что, ломай его первым, он треснет мигом.
   – Когда они закончат свою часть работы, я выставлю обоих из города, и дело с концом.
   – Аккуратно, чтобы у них не было повода упереться.
   – Как я понял, их вышибли из Истребительной Бригады за разгильдяйство, – сказал лейтенант. – Там это зовется «уволены по медицинским показаниям». На самом деле они лентяи, выпивохи и трусы. Вряд ли им взбредет в голову упираться. Пойдут искать добычу полегче.
   – Все-таки не забывай: эти двое разгильдяев бывшие военные, и не простые. Тому, что они знают и умеют, в полицейской академии не научишься. Будь внимателен. Ладно, удачи тебе, и докладывай сразу. Возьми урода. Давно пора доказать, что мы это можем не хуже прочих. А то развелось, понимаешь, охотников за головами… Дикий Запад!
   – Никакого Дикого Запада, – пообещал лейтенант. – Только не здесь.
   Он повернулся к монитору и бесстрашно посмотрел в глаза оператору Шестой Международной Миротворческой Бригады Г. Барро (двенадцать личных нейтрализаций, двадцать восемь подтвержденных обнаружений, два законченных контракта, уволен по медицинским показаниям до истечения срока третьего).
   – Надрать бы тебе уши, фокусник, – буркнул лейтенант. – Циркач дешевый… Ухлопал дюжину уродцев и решил, что крутой? Ничего, ты у меня попляшешь… После.

* * *

   В пабе Барро залпом выдул кварту темного и блаженно обмяк на стуле.
   Кнехт заказал яичницу с беконом и апельсиновый сок.
   – Как пойдем? – спросил он.
   Барро удивленно поднял брови. Кнехт с каменным лицом ждал ответа. Барро вздохнул и сдался.
   – Тупо, по секторам. Карту только надо. Городишко крошечный.
   – Пригород зато большой… – Кнехта снова пробрал сухой кашель.
   – Сильно болит?
   – На себя посмотри.
   – Мы больше так не будем, правда? – Барро потрогал синяк. – Выпендреж перед девочками того не стоил.
   – Зато девочки слили нам инфу по мутанту.
   – Которую им слил лейтенант… Слушай, а что это было вообще? Ну, между нами? Что-то новенькое, и оно меня беспокоит. Мы ведь раньше не дрались.
   – Да мы и вчера не дрались. Ты хотел показать мне свой коронный удар в горло.
   – Ничего не помню, – виновато признался Барро. – Показал? А как он бьется, удар этот? А ты?..
   – Да оба мы хороши, – Кнехт издал хриплый смешок, от которого вдалеке нервно подпрыгнул бармен.
   – Скучно жить, – сообщил Барро. – Вот и валяем дурака. Возраст, не иначе.
   – Это алкоголь, – отрезал Кнехт.
   – А я тебе говорю, возраст. Мне уже тридцать пять, и вчера было тридцать пять, и завтра будет. Опять тридцать пять. Кругом тридцать пять. И самые яркие дни позади, и самые красивые дела. Тоска – застрелиться впору. Я эту идею лейтенанту транслировал, когда прижал его в участке, – видал, как мужик впечатлился?
   – Пить надо меньше, – посоветовал Кнехт и кашлянул.
   – Тьфу на тебя. Карту хочу, – сказал Барро. Он встал и направился к стойке. Через минуту вернулся с бумажным путеводителем, раскрыл его и принялся изучать. Кнехт меланхолично жевал яичницу.
   – Городишко крошечный, – повторил Барро. – За день весь его прочешем. Можно изобразить паб-крол, это будет убедительно. Не спеша, руки в брюки, пройдемся по заведениям… Заодно поем горячего. Должны тут где-нибудь делать луковый суп-пюре. Не бывает курортных местечек, чтобы без лукового супа.
   – Если тут пусто, двинем глубже на юг?
   – Тут не пусто. Говорю с полной ответственностью, как бывший нюхач твоего взвода. Мутант здесь. Думаю, он рано подался в бега, добежал аж досюда и хорошо прикрылся. Сам не высовывается, действует через подставных. Вот его и не взяли до сих пор – он просто не виден. А лейтенанту настучал кто-то, у кого зуб на посредников мутанта. Или это вообще пустой донос был, голое вранье. Но мутант – есть. Он тут сидит давно и плотно, успел пустить корни.
   – Пустил корни… Как грустно, – сказал Кнехт.
   – Невыносимо, – поддакнул Барро. – Меня прямо слезы душат. У мутанта тут дом, может, даже семья, дети, все как у людей. И вдруг появляемся мы. И ставим мутанта толстой жопой к теплой стенке. Ужас просто. Но… В свете некоторых обстоятельств… А оно нам надо?
   – Это мутант, – напомнил Кнехт и снова кашлянул.
   – Нам не дадут нейтрализовать его. Спорим, когда мы наведем полицию на цель, нас выпрут из города? Допустим, ты вызовешь группу зачистки – прощальный жест доброй воли, так сказать… Но ребятам лететь сюда верные сутки, а Ортега ждать не будет, пойдет брать клиента. Поэтому кровавое месиво с активным участием полиции в роли фарша я гарантирую. И мутант сбежит, ищи его потом. Не говори мне, что твой план именно такой.
   – Поглядел бы я, как нас отсюда выпрут, – сообщил Кнехт безмятежно. – Поглядел бы, да.
   – Мы вообще-то свободные люди теперь, – сказал Барро с нажимом. – Что, забыл? Мы работаем за деньги.
   Кнехт допил сок и звонко припечатал стакан донышком к столу.
   – Пойдемте, коллега, – сказал он.
   Барро развел руками и встал.
   Когда они вышли, бармен повернулся к компьютеру и набрал номер полицейского участка.

* * *

   На улице двое привычно взялись за пояса и посмотрели в разные стороны.
   – Бармен стукнул, гад, – сообщил Барро. – Ух, солнце какое… Где мои темные очки?
   – А вон тот парнишка на роликах – наружник, – сказал Кнехт.
   – Ну обложили просто со всех сторон… Где очки мои, неужто я их в отеле забыл?
   – Ты их вчера подарил своей прекрасной собутыльнице.
   – О, черт. Эй, парень! – рявкнул Барро на всю улицу. – Да куда ты так рванул сразу… Хм. Кого бы мне теперь спросить… О, сеньор! На пару слов!
   – Что ж вы кричите, сеньор Барро, – сказал молодой полицейский, выскочивший быстрым шагом из-за угла. – Напугали парня на роликах – вон как рванул от вас. Тут не привыкли к крику, место тихое…
   – …Респектабельное, – подсказал Барро. – Сеньор, а где бы мне купить респектабельные темные очки?
   – Второй квартал дальше по улице, лавка Матиаса. Если скажете, что вы от Фернандо, – получите скидку.
   – А очки точно будут респектабельные?
   – Во всем округе дороже не найдете, – заверил полицейский. – И не кричите так больше, сеньор Барро, люди спят еще. Честь имею.
   Когда полицейский убрался обратно за угол, Кнехт сказал:
   – Что-то мне это напоминает. Тишина…
   – Обычный курорт, – отмахнулся Барро. – Все гуляли до рассвета, теперь спят до обеда. Только мы да стражи порядка на посту. И кстати, прошлым вечером тут было совсем не тихо. Лично я чуть не оглох. И мы еще к морю не ходили, где всякие пляжные танцульки. Ненавижу.
   – Вот это точно возрастное, – сказал Кнехт. – Ты работать думаешь?
   – Как только куплю очки. Если трудиться из-под палки, то хотя бы в комфортных условиях.
   В лавке Матиаса респектабельных темных очков не нашлось, только модные и дорогие. Барро, недовольно сопя, долго перебирал товар. Потом вдруг задумался. Небрежно бросил очередные модные очки в общую кучу. Обернулся к пожилому сонному приказчику, глянул на него в упор и ошарашил вопросом:
   – А что, дед, жиды в городе есть?!
   Приказчик впал в ступор и ничего не ответил.

* * *

   – Стукнул дед в полицию, – сообщил Барро, стоя посреди улицы и озираясь. – И еще кому-то стучит. Ох, сейчас начнется… Бедлам и пандемониум. Весь городишко на уши встанет. Запомнит он нас.
   – Ты иногда бываешь невыносим, – заметил Кнехт.
   – Очки хочу, – сказал Барро. – И чашку лукового супа.
   – Теперь нас пасут двое.
   – Через полчаса нас будет пасти все свободное от работы население. Тут-то мы его и понюхаем. Слушай, я вижу кафе «Парижский дворик». И думаю…
   – А я вижу еще один паб.
   – Паб, – согласился Барро и тоскливо зевнул.
   Первым делом он как следует напугал официанта.
   – Меня зовут Жак Деррида, – доверительно сообщил Барро. – Я, видите ли, француз. А это коллега Ле Бон. Мы прогрессивные мыслители, на гастролях тут. И нам нужен французский луковый суп! Иначе труба!
   Юный официант, что-то промямлив, удрал и больше не появлялся. Спасать заведение от агрессивных мыслителей пришел старший смены.
   В пабе лукового супа не оказалось. Кнехт взял кружку темного, а Барро, после мучительного раздумья, тоже кружку темного и еще айриш стью.
   – Поесть-то надо, – объяснил он.
   Вместо миски густой похлебки с мясом ему принесли нечто в горшочке.
   – Айриш стью?.. – недоверчиво спросил Барро.
   – Как заказывали, месье Деррида, – заверили его.
   Барро осторожно приоткрыл крышку, заглянул в горшочек, принюхался, хмуро огляделся по сторонам и сказал:
   – Ты не поверишь, коллега, но тут все, включая шеф-повара, уверены, что это именно айриш стью. Что оно такое вот.
   Кнехт тоже заглянул в горшочек, принюхался и поставил диагноз:
   – Еда.
   – Типичное высказывание прогрессивного мыслителя, – оценил Барро. – Емко, четко, авторитетно. Еда. М-да…
   – Жри, – посоветовал Кнехт.
   Барро отхлебнул пива и запустил в горшочек вилку. Некоторое время он жевал, а потом сказал:
   – Чертовски не хочется работать.
   Кнехт в ответ только фыркнул.
   – Чертовски не хочется, – повторил Барро.
   Он воткнул вилку в горшочек, встал, упер руки в бока и повернулся всем телом из стороны в сторону. Вышел из-за стола, сделал несколько шагов вперед, потом назад. Официанты, сгрудившись у барной стойки, опасливо наблюдали за его эволюциями.
   Барро покрутился на месте, вернулся к столу и в два глотка допил пиво. Отошел к окну и уставился на улицу.
   – Я ж тебе говорил – паб, – сказал Кнехт.
   – А я что, упирался?.. Какая прелесть эти маленькие респектабельные городки… А помнишь тот поиск в Эл-Эй? Когда у меня шкура облезла на нервной почве? Три месяца ни малейшего следа! Ужас.
   – Это ты не застал поиск в Москве. У некоторых из наших там сейчас дети растут.
   – Подумаешь, дети. Что это доказывает?
   – Что там много красивых женщин и очень сильный фон. Мы просто не могли работать.
   – Из-за женщин? – Барро по-прежнему смотрел в окно.
   – Из-за фона. Нюхач брал мутанта со ста метров, не дальше. Поэтому у русских нюхачи считались простыми операторами, вот как я. И тут мы приперлись, крутые, учить их вздумали. А они только смеялись над нами.
   – Это меня в Москве не было, – надменно заявил Барро, возвращаясь к столу. – А что у них так фонило?
   – Русские, – сказал Кнехт просто. – Ну?..
   Барро почесал в затылке.
   – Пойдем. След очень приличный. И между прочим, ты прямо на нем сидишь.
   – Я знаю, – Кнехт кивнул с самым невинным видом. – Я нарочно тут сел. А то ведь ты с похмелья ни черта не соображаешь.
   – Скажи еще, что разобрал характер следа, ты, прогрессивный мыслитель, – Барро обиженно надулся.
   – Нет, конечно. Но я сужу по твоей реакции. Научился, за столько-то лет. Сюда захаживает посредник, верно?
   – Пойдем… Командир, – сказал Барро.

* * *

   По улице Барро шел медленно, всем своим видом показывая, как он вял, ленив и расслаблен. Кнехт держался чуть сзади и сбоку. Барро часто останавливался, разглядывая витрины лавок и магазинчиков, вдруг сворачивал в переулки и тут же возвращался, один раз надолго встал у ничем не примечательной скамейки, потом взялся рассматривать пальму, да так пристально, будто вот-вот на нее полезет. Кнехт молча сопровождал нюхача.
   Это выглядело как сосредоточенная работа, как поиск следов на местности. Это и было работой, только на самом деле Барро ничего не искал. Общее направление он и так вычислил, а теперь хотел узнать как можно больше деталей. И информация сама шла к нему, стекаясь со всех сторон. Люди глазели на удивительного чужака, прячась за занавесками и тонированными стеклами окон, дверей, витрин. Люди знали, что чужак ищет «урода». Это настораживало и завораживало. А когда он заинтересовался «жидами», это просто ошеломило. Слух разнесся по городку мгновенно, и теперь каждый считал долгом как следует рассмотреть чужого.
   Помимо синяка под глазом, в нем не было ничего особенного. Бесформенная цветастая рубашка с короткими рукавами, белые тонкие брюки, белые легкие туфли. Так же был одет его лысый приятель, только брюки и туфли он носил бежевые.